Текст книги "Княжья воля (СИ)"

Автор книги: Константин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Глава двадцать первая

– Скольких вы потеряли?

Недовольный голос Рогволда заполняет Большую палату, заставляя всех присутствующих заткнуться.

Князь вырядился как на парад. В одежде превалируют дорогущий шелк и сочно выкрашенная, тончайшей выделки шерсть. Пояс с серебряными и золотыми вставками в виде кругляшей и квадратиков. Замшевые сапожки радуют глаз изумрудно-травяной зеленью. На шее – толстая голдовая цепь полтора сантиметра в диаметре, на пальцах пяток перстней, два с довольно крупными камушками. Борода расчесана, волосы убраны со лба назад, блестят как насаленные.

Богатый видок, нечего добавить. Оружия, правда, при нем нет, даже ножа, но и так хорошо, есть чем придавить менее обеспеченного собеседника.

Это не суд, а что-то типа военного совета, иначе не сидели бы сейчас участники речного боя с данами за одним столом с полоцким князем и шестью его боярами. Рогволд пришел минуту назад и сразу же уселся во главе в устланное шкурами резное кресло с высокой спинкой и подлокотниками. Все остальные чуть раньше устроились на лавках за пустующим столом.

Я совершенно расслабленно и спокойно рассматриваю убранство княжеской приемной. Разглядываю затейливую резьбу на потолочных балках и опорных столбах, оленьи и медвежьи головы на стенах вперемешку с рубящим, режущим да швырковым оружием и жду обеда. Говорят, княжеская охота добыла нескольких оленей и мишку. Князь Рогволд сам взял косолапого, запыряв ножом. Мясной дух готовящегося угощения пропитал весь терем от горних палат до девичьей светелки на самом верху.

Будет, будет обед и очень скоро… В кои то веки Андрюху Старцева вкусно пожрать на халяву пригласили.

– Семерых.

Ответ младшего княжича звучит в полнейшей тишине.

– Семерых? То есть ты хочешь сказать, что взяв два полных десятка с десятниками, умудрился заплатить морскому ярлу жизнями больше, чем одна к двум? К тому же, насколько я знаю, воины халифата были на вашей стороне.

– Даны оказались очень сильны, отец, а люди на корабле магометан не все были воинами, – спокойно отвечает Ольдар.

– Какая разница? Вас было вдвое больше! Вдвое!

Усы Рогволда гневно приподнимаются, ноздри округляются, глаза наливаются кровью. Сейчас он как никогда похож на священное животное своего рода – дикого быка. Не пришлось бы вызывать тореадора…

– Напомнить тебе как мы двумя сотнями всю земигольскую рать гоняли или сам напряжешься?

В том, что разборка, подобно этой, случится, я не сомневался. Князь обязательно пожелает выяснить какого хрена младшенький из сынов полез в несанкционированную драку. Причем сделает это обязательно прилюдно. Тут важен сам процесс виртуальной порки, все какие нужно подробности он уже и так знает.

Юный княжич держится молодцом. Мы заранее договорились, что всю ответственность как и всю славу заберет себе Ольдар. Первый поход как никак. Да еще такой удачный. Помимо доставшегося по наследству от Хакстейна Пустой Берлоги драккара со всем его содержимым, мы собрали с мертвых данов уйму трофеев железом, шмотками и серебром из поясных кошелей, разделив всю добычу поровну, включая убитых и тех из арабов, кому посчастливилось уцелеть. А вот усатенькому Файзуху дико не повезло. Кто-то из данов мастерским ударом вскрыл котелок бедолаги Файзуха как консервную банку. Там от головы только усики и остались. Зато мне не пришлось унижаться и выпрашивать плату за службу на погибших товарищей – Джари насыпал золота из заветного сундучка ровно столько, сколько я запросил.

С Джари, кстати, теперь не все так просто. С гибелью Файзуха никого из официальных представителей хозяина Зифата на сарацинском корабле не осталось. Одни рабы и наемники, да и тех, к слову, восемь человек всего. Джари с Махдукаром в это число входят. Но Джари деятельный и шустрый, а молчаливый индус… молчаливый индус.

Ладно, потом с ними разъяснимся. В любом случае средств нанять команду и вернуть корабль наследникам законного владельца (что таковые существуют я не сомневался) маврам хватит на десять попыток.

Сейчас я просто наслаждаюсь своей прозорливостью и умением переводить стрелки. А что? Пацан (хотя какой там пацан, ростом почти с меня, здоровый бугай вырастет) был совсем не против присвоить всю славу себе. Я подсказал ему эту идею, он и ухватился. Уж с собственным папашей добазариться у него выйдет всяко получше чем у меня, а меры дисциплинарного воздействия в отношении Ольдара как зачинщика будут несравнимо слабее, нежели в отношении меня или Сологуба.

Ребят жалко аж кровь из десен капает. Из моих убили Волю и Лба, а вот десяток Сологуба уменьшился на половину. Ранены почти все. Трое тяжелых, включая Праста.

У меня в корчме лежит раненый дан. Не знаю зачем я притащил его. Плохой совсем. Ударом топора вскрыты ребра. За ним ходит бабка, что пользовала жинку Диканя, но, говорит, отойдет за Кромку не сегодня-завтра. Второго взятого в плен дана забрал Дрозд. Тот страдания от ран переносит легче, жить, если позволят, останется…

Ольдар насмешливо скалит ровные зубы, потом хихикает, точно отец сморозил очевидную чушь.

– Хакстейн ярл не вождь голопузых земиголов, княже! Опытен и хитер как десять лисиц, а его хирд стоил сотни земиголов. Брать с собой больше людей было не вместно, мы могли спугнуть данов. Признаю, бой прошел очень трудно, даны преподали мне урок на будущее и я учту его, отец, обещаю тебе. Вины с себя не снимаю, но прошу не винить твоих верных дружинников, они действовали по моему указу. Десятник Стяр спас мне жизнь, заслонив собой от меча.

Было дело…

Бочина болит при движениях и потягивает в покое. Синяк присутствует, но не особо большой. Из пээма в броник если шмальнуть, то поболее будет. Та же бабка поит меня целебной жижей и накладывает компрессы, говорит ребра целы, обычный ушиб ливера без внутреннего кровотечения.

Справившись с нахлынувшими чувствами, Рогволд шумно выдыхает и откидывается на спинку кресла. Похоже, он уже слышал эту героическую историю. Князь уже не так страшен и походит не на свирепого лесного тура, а на смирного домашнего бычка, которому задали распаренного зерна. Старинный закон не судить победителей работает в этом мире ничуть не хуже остальных. Папка страшно горд отпрыском, но открыто вида показать не может, иначе сопляк совсем от рук отобьется, умотает куда-нибудь как старший Рагдай…

Я ловлю одобрительный и немного удивленный взгляд Змеебоя. Ингорь тоже смотрит по-доброму, а вот остальные бояре и сотник Вендар недовольны.

Гниде Минаю лучше, чтоб меня на свете вообще не было, боярин Тарш стар, вечно поддат, и мало чего уже соображает. Прень от Тарша ушел не далеко. Князь изволит гневаться, значит и он будет сурово сдвигать брови. Чихать мне на них! Меня беспокоит Дрозд. Гоняет желваки и взглядом тяжелым давит. Наверняка в курсе кто вдохновитель и разработчик учиненного насилия над залетными скандинавами. Злится на меня и на себя, что не выявил тайную операцию и потерял одного из своих людей – Лба.

Вендар тоже зол. Косится недобро из за Сологубова плеча. Обиделся, что не предупредили и не позвали.

– Тогда ты должен возблагодарить богов за посланную тебе невиданную удачу, – заключает Рогволд, проглотив насмешку сына.

– Именно этим я и займусь сегодняшним вечером на капище, – кивает княжич. – В этот раз сам Перун бился нашими руками и одолел Одина, который дрался мечами данов. Но не стоит полагать, что наша победа заслуга одного лишь Перуна. Люди, с которыми я более полугода провел на лодейном дворе – верные и умелые воины. Если бы вся твоя дружина состояла из таких бойцов, клянусь, отец, соперников у тебя не будет.

Хм, славно сказано! Парниша не перестает меня удивлять. За упомянутые им полгода практически в отрыве от семьи он здорово повзрослел и сейчас заставляет отца взглянуть на себя другими глазами.

Рогволд продолжительное время молча смотрит в лицо младшего сына. Видно, что последние слова Ольдара его чувствительно задели. Так задели, что ответить нечего. Хорошую дружину собрать дело чрезвычайно трудное. Лучшие, уже обученные, опытные воины идут сразу в Киев под руку Святослава. Со Святославаом и добыча и слава, а в Полоцке что? Земиголов бить, да с проезжих по реке мзду брать? Есть о чем князю поразмышлять, потом, с собой наедине, когда не мешают чужие ждущие глаза…

– Плененный вами дан признался, что у ярла Хакстейна было три драккара, – словно нехотя делится добытыми сведениями князь Рогволд.

Опаньки! Кто-то опоздал на праздник? Хотя в лапах умельцев из стаи боярина Дрозда любой признается и упомянет в составе флота Хастейна Пустой Берлоги атомную подводную лодку вместе с линкором "Тирпиц". Рогволд имеет полное право ерзать, но я не слишком верю в чудесное прибытие к стенам Полоцка двух драккаров, потерявшихся при шторме на Балтике, с возмущенными, горящими жаждой мести викингами на борту. Одно чудо там уже произошло – морские волны вынесли ярла прямиком к своей жертве. Воистину говорят: кто хорошо ищет, тот обязательно найдет.

– Если они придут, твоя дружина встретит их как подобает, – отвечает Ольдар, пожав плечом. – А у тебя станет на два корабля больше.

Ответ сына Рогволду нравится. Князь еле заметно кивает. Приросший к рукам боевой драккар он уже успел осмотреть и остался доволен неожиданным приобретением. Заодно распорядился приделать на нос корабля фигуру с рогатой турьей башкой и сменить полосатый парус викингов на парус с тотемом Полоцка.

Бояре переговариваются меж собой, гудят одобрительно.

В углу за спиной князя тихонько вскрипывает низенькая дверца. Собрание настороженно притихает. Рогволд резко оборачивается, навалившись на подлокотник своего деревянного трона. Несколько секунд всматривается в темный угол, затем ласково просит:

– А ну-ка иди сюда.

Дверца медленно отодвигается, пропуская в зал девчушку лет шести-семи в длинной голубой рубахе подпоясанной цветастым пояском. В обрамлении светлых, вьющихся по щекам волос на милом личике сверкают поразительно синие глаза. Босые ножки несмело шлепают по дощатому полу до места, где восседает Рогволд. Девочка улыбается и кладет руку на княжеское запястье поверх толстого браслета из чистого золота.

– За что ты ругаешь Ольдара? – щебечет тонким голосом, заглядывая князю в очи.

– Подслушивала?

– Ага, немножко совсем.

Она обводит присутствующих серьезным, пытливым взором, поочередно и очень важно отвечает на уважительный кивок каждого из бояр. Дольше всех одаривает небесной синевой мою скромную персону. Я киваю, не отрываясь от бездонного волшебства ее глаз.

Как с картинки деваха, будто нарисованная, аж засмотрелся.

– Кто это, отец?

– Это мой человек, – степенным голосом отвечает Рогволд. – Десятник Стяр.

– Он смешной, – заявляет девица. – И сильный.

Рогволд хмыкает.

– Да нет, он совсем не смешной.

Князь придает своим словам странную интонационную окраску, что мне совсем не нравится, будто с угрозой затаенной сказал.

– Ох, княжна!

Из той же скрипучей дверцы вырывается краснощекая девка старшего школьного возраста в простой серой рубахе и опрометью кидается к мелкой с вытянутыми руками.

– Сгинь, дура! – лениво бросает ей Рогволд. – Еще раз упустишь – высечь велю.

– Ой! – испуганно пищит девка и так же быстро скрывается за дверью.

Я прикрываю рот ладонью, чтобы вслух не заржать над комичными метаниями юной холопки. Прикольно у нее получилось…

Крепкие пальцы Рогволда гладят волосы синеглазки.

– Ты иди, Рогнедушка, мамка заволнуется. Я потом к тебе загляну, принесу чего-нибудь, хорошо?

– Ага! Только Сишку сечь не надо, она мне песни поет…

Чмокнув князя в подставленную волосатую щеку, девчонка сверкает пятками на выход. Рогволд провожает ее глазами, крякает удовлетворенно.

– Веревки из меня вьет, – качнув большой головой, сетует князь и снова обращается к Ольдару. – Где сейчас магометане?

– Стоят на Полоте, чинят свой корабль.

– Как починят – духу их чтобы в Полоцке не было!

Ольдар согласно кивает, а я думаю, что насчет скорейшего отбытия мавров будем посмотреть. Есть у меня для Джари одно предложение…

Дрозд дырявит меня черными сверлами зрачков. Вот чуйка у человека! Я не успел подумать, он уже стойку принял.

Боярину Дрозду я улыбаюсь и дружески подмигиваю, чтоб не сильно расстраивался.

Как итог всему сказанному князь Рогволд во всеуслышание объявляет, что несмотря на своеволие сына, он рад первому удачному самостоятельному походу Ольдара, доволен взятой добычей и кораблем. Мало кто смог бы провернуть это дельце лучше.

Но…

– Зимой в полюдье со мной пойдешь, – добавляет князь. – Одного в городе я тебя больше не оставлю. Не забудь отдать долю погибших дружинников их родне, ежели таковых не отыщется – используй остатки для набора людей в свою дружину. Стяр и Сологуб со своими людьми отныне полностью под тобой. Решил взрослеть, так тому и быть, но учти, сын, спрашивать стану строго.

Вот так в несколько слов князь окончательно переподчинил меня младшему княжичу. Что бы это значило? А это означает, что Рогволд разрешил Ольдару иметь собственную дружину, костяк которой составят служивые с лодейного двора. Даже у Ингоря свой дружины нету, так парочка друзей детства вот и все войско. Да Ингорю и не надо, слишком привязан к отцу, не отколется, а вот младший, по ходу, скоро реальной славы захочет…

Закончить мысль не позволяет переключенное на меня внимание князя.

– А ты, десятник, как реки встанут, отправишься с посольством в Новгород к твоим знакомым купцам. Будем искать горючую нефть.

Ишь ты, проникся доверием, значит. Отлично, небольшое путешествие будет только в масть. До Новгорода напрямки по снежку не так уж и много. Конечно отправлюсь. Недели за две-три обернусь, это не всю зиму за Рогволдом и Ольдаром в полюдье скитаться.

За сим официальная часть нашего междусобойчика заканчивается. Рогволд кличет теремных девок для сервировки стола под обед. Пятеро пышнотелых мамзелей, игриво поблескивая глазенками на ту часть сборища, что помоложе, меньше чем за десять минуть забивают стол под завязку и меню княжеского угощения скромностью не отличается.

Снедаем часа полтора или около того. Пью я немного, время далеко за полдень, а дел еще невпроворот. Девчонку хорошенькую вспоминаю. Рогнеда. Самая младшая у Рогволда. Есть у него еще две дочери, но те старшие, замужем уже где-то здесь в Полоцке. А этой соплюхе можно все, даже на мужскую половину терема забегать, отец все равно не накажет, потому что любит сильно и подарки часто приносит. Больше года тому назад покинувший этот мир боярин Головач тоже ей дары собирал ко дню рождения да отправить не успел.

Вот интересно, почему маленькая Рогнеда сочла меня смешным? Я не кривлялся, не улыбался даже. Смешон в смысле ничтожен или смешной как клоун? И так и так беспонтово на мой взгляд. С чего взяла, что я сильный? На Змеебоя поглядеть и сразу понятно кто тут сильный, да хоть и на князя самого.

В компании Сологуба и Вендара, как следует откланявшись как велит обычай, я покидаю Большую палату князя Рогволда. Бояре и княжичи остаются за столом перетирать государственные делишки без лишних ушей.

– Начистить бы тебе харю… – на ходу мечтательно проговаривает Вендар, как только мы спускаемся с крыльца княжеского терема и берем курс на ворота детинца.

– Да зубы жалко? – усмехаюсь я.

– Не в зубах дело.

– Тогда в чем?

Я останавливаюсь, позволяя сотнику конкретно обосновать свой наезд. Мы оказываемся с Вендаром лицом к лицу, перед моими глазами отчетливая розовая полоска длинного шрама на лбу сотника.

– Рогволд прав – тебе не стоило связываться с данами и втягивать в это Ольдара.

– С чего ты взял, что князь имел ввиду именно это?

– Думаешь он не знает чья это затея? Если бы с княжичем что-то произошло, Рогволд бы с тебя шкуру живьем спустил.

– Не произошло же, – парирую я. – Что плохого я сделал? Князь в добром наваре, княжич зарубил настоящего ярла, люди с добычей.

Сотник горько усмехается.

– Доля не всегда на стороне того, у кого больше воев, запомни это хорошенько, десятник.

– Я отлично это знаю, но на всякий случай еще раз освежу в памяти, – говорю, охотно соглашаясь с сотником. – А как бы ты поступил на нашем месте, Вендар? Позволил бы данам догнать магометан и перерезать как свиней?

– Я бы привел всю свою сотню на пристань, чтобы напасть на данов, пока они платят пошлину.

– Считаешь, что потерял бы меньше бойцов? А если бы они успели отойти от берега прежде, чем твоя сотня оказалась на драккаре? Мне сказали, что плату за проход по Двине они перекинули мытарю прямо с судна, гребцы в это время сидели за веслами. На чем бы ты их стал догонять? На купеческом насаде или на плотах?

– Да уж догнал бы, – отвечает уверенно и глядит с вызовом.

Ага, с Божьей помощью…

Просто удивительно, как они тут все любят все свалить на богов. Боги то, боги се, курицу зарезать без их упоминания не моги.

Эх, бесполезно это все…

– Ладно, Вендар, прости, – я примирительно прикладываю к груди ладонь. – В следующий раз обязательно позову тебя на веселье. Пойдем-ка лучше со мной, чего покажу да и совет твой нужен.

– Куда идти?

Остыл, кажись… Должно быть прикинул, что его идея с захватом имущества ярла и лишения данов жизни ничуть не лучше моей.

– До Полоты прогуляемся, к почитателям аллаха заглянем. Сологуб, ты с нами?

– Вы идите, я кое куда заскочу и – к Глыбе, – машет рукой носатый десятник и бодро направляется в сторону городских усадеб.

На мосту, ведущем из укрепленного города в Заполотье, в дневную пору как всегда довольно оживленно. Движение в обе стороны интенсивное, но не суетливое. Степенные бычьи повозки, медленно вращающиеся тяжелые колеса, бабки с тюками и корзинами, молодухи с детишками, ремесленники с товаром и совершающие променад бездельные полочане шлифуют ногами толстые бревна моста. Речка внизу синеет, чайки орут, дерутся с воронами. Ровно над середкой речного русла Вендар интересуется на кой ляд мы премся к арабам.

– Ты видел их корабль? – спрашиваю я, ковыряя в зубах сорванным сухим стебельком.

Отвечает, что видел. Ничего особенного не наглядел. Необычный, да, но не более того.

А вот я вчера при более пристальном осмотре сарацинского корабля обнаружил небольшую плоскую, треугольную площадку на носу у основания балки бушприта. Ни на лодиях, ни на драккарах такой конструкции нет, да и вообще корабль арабов мне показался прогрессивнее своих северных побратимов. Пусть весла тяжелее и управляться с одним должны двое, зато мачт с парусами тоже в два раза больше чем на здешних корабликах. Джари уверяет, что по спокойной воде мавр летит как стрела и маневренность вроде неплохая.

– Я хочу попробовать его выкупить.

Остановившись так резко, что в него едва не врезался тощий тип с плетеным коробом за спиной, Вендар внимательно изучает мое лицо секунд двадцать, точно врач инфекционист в поисках опасной сыпи на щеках пациента.

– Зачем тебе, тем более такой? – спрашивает он наконец.

– Огнеметатель на него установлю. Как думаешь, князь не взбрыкнет, если у меня будет свой корабль?

Глава двадцать вторая

– Эк, завернуло! – недовольно ворчит Ясень, плюхается на лавку и принимается с силой растирать озябшие кисти. – Того и гляди снег сыпанет, холодно как посередь зимы, бр-р-р… Таким ходом день-два и Двина закроется.

– Пройди к очагу, отогрейся и не скули как щенок без суки, – хмуро советует Ясеню Вран, поправляя на плечах мягкий лисий воротник. В отличии от уроженца вировской стороны, он уже перешел на зимнюю форму одежды, одет и обут жарко, ибо начало октября, действительно, теплом не балует. Мороз уже не только по ночам, но и днем градусов пять-шесть наскребает, а может и всю десяточку, потому как реально холодно. Врану студиться никак нельзя, совсем недавно покинул хворобное ложе в доме своей зазнобы, где долго отходил от ран, полученных в схватке с данами. Вроде бы и не страшные раны, а крови через них вышло многовато, всегда красное лицо опытного дружинника сейчас чуть розовее выбеленной холстины.

– Я лучше чаркой отогреюсь, – хитро блеснув очами, отвечает Врану Ясень. – Плесни мне сбитня, Яромир!

– Да смотри не добавляй в пойло моему другу лошадиной ссаки как ты любишь, а то он быст-ро захмелеет! – встревает Мороз. Ему меньше недели назад сняли с лица повязку. Клинок дана разва-лил до кости щеку от виска до подбородка. Теперь дружинник щеголяет с устрашающим багровым шрамом как у Франкенштейна. Что не мешает ему отпускать дурацкие шуточки.

Ясень явился последним. Я обвожу взглядом званых гостей и не могу сдержать прущее из ме-ня чувство радости и гордости. Вон как приоделись хлопцы, не хуже бояр полоцких выглядят. Одежка на всех добротная, дорогая – шерсть, меха и кожа. Обувка – тоже. Пояса и ремни новехонькие, оружие лучше прежнего, если месяцем раньше никто из них не брезговал простецким топориком в качестве основного орудия самозащиты и нападения, то нынче у каждого в наличии хороший меч, кольчужка и пластинчатые брони. На шее у кого цепка золотая, у кого кусок серебра – гривна, на пальцах перстеньки с самоцветами.

Вот что узаконенный гоп-стоп с храбрецами делает – в состоятельных, уважаемых людей превращает. Про наш наезд на ярла Хакстейна в Полоцке легенды ходят, дружинный народ завидует люто.

Кольчуг, шлемов и броней сейчас на нас нету, не на драку собрались, а на праздничный акт чревоугодия по случаю выздоровления всех членов моего десятка. Вран, Стеген, Жила, Невул, зале-чивший глубокую рану в плече Праст, Ясень, Мороз и примкнувший к ним Голец, куда ж без него. Здесь же и Сологуб с одним из своих лучших дружинников – Чусом.

– Рад вас всех видеть, братцы! – объявляю я со всей искренностью, потому как действительно рад. – Хоп!

С деревянным треском дружно сдвигаются кружки, плесканув бурым содержимым на стол. Это я их научил. Не проливать хмельное, а чокаться. Так веселее. И литровые кружки с ручками тоже я умельцам заказал. Мне так привычнее, никак не могу приспособиться к здешней посуде.

– За тебя, Стяр! За удачу твою и нашу! – весело кричит Мороз.

– За Стяра!

– За удачу!

Взапой хлебают из кружек как слоны из бочки, пока дыхалки хватает. Первую обязательно до дна. Вторую – за помин погибших товарищей, теперь они не с нами, теперь пускай их боги в светлом Вирии балуют.

Я пристально вглядываюсь в довольное лицо Мороза. Вот он сидит живой-здоровый, крепкими зубами мясину с полуметровой берцовой оленьей кости отрывает. Напутал чего-то Туровский ведун Велг со своим нехорошим предсказанием насчет его, Мороза гибели. Бывает. Хорошо, что напутал…

– А хороша у тебя милка! – замечает Ясень, провожая принесшую к нашему столу горячие ржаные лепешки Младину завистливым взглядом. – Она же Вировская? При боярыне челядинкой была?

– Была при боярыне, теперь при мне. Боярыня Любослава освободила ее и ко мне отпустила.

– Везучий же ты, десятник! – кивает Ясень и поднимает кружку. – Иному хоть всю жизнь за удачу пей, все равно до смерти в дерьме ползать будет, а к тебе она сама липнет, как бабы! За удачу!

Голодный жор после дневной смены потихоньку ослабевает, жадное чавканье, глотание и бульканье переходит в спокойную фазу, сопровождаемую воспоминаниями нашей славной победы. Рассказывает в основном Мороз, Прасту с Враном лишь изредка удается вставить словцо, чтобы до-полнить или поправить товарища. Я помалкиваю, пущай братва потешится, вон как Голец уши оттопырил, каждое междометие ловит, интересно ему бедолаге в очередной раз послушать как великие дела делаются.

Когда описание наших приключений подходят к логическому концу, Голец ни с того, ни с сего вдруг заявляет, что этим летом скончалась Великая княгиня киевская Ольга.

– Тоже мне новость, последний в городе холоп это знает, – фыркает Вран.

– Крутая была баба. Ей бы не с бородой между ног уродиться, а с мужеским торчком, всем князьям князь бы вышел! – подхватывает тему Мороз.

– Она и была как князь. Пока Святослав в походах развлекался, всеми киевскими землями она управляла и кое какой порядок навела. Нападение печенегов на Киев здорово ее подкосило, чуть не сдала осажденный город, чтобы упасти жителей от надвигающегося голода.

– Это все из за веры в христианского слабого бога, – лезет с авторитетным словом Сологуб. – Ни один из почитателей Перуна не стал бы отдаваться на милость степнякам. Уж лучше в бою пасть, чем смуглорожим руки лобзать…

Я слушаю их болтовню и все больше склоняюсь с выводу, что Голец не просто так завел этот разговор, больно уж надулся он от важности. И не ошибся…

– Выкладывай давай, а то лопнешь, – приглашаю помощника боярина Дрозда к разглашению государственной тайны.

Еще немного поважничав, Голец рассказывает, что по свежим агентурным сведениям Великий князь Святослав собирается возвращаться с дружиной в Болгарию, так как в Киеве его больше ничего не держит. Княжить за себя оставляет старшего сына Ярополка, среднего Олега сажает к древлянам в Овруч, а младшенького Владимира у него выпросили князем новгородцы. Старший сын Рогволда княжич Рагдай уйдет со Святославом.

Судя по выражению лиц братвы, новость эта не производит на них должного эффекта. Ну уходит Святослав, Ярополк останется за него, не вернется Рагдай, им до этого нет никакого дела. Они тут в Полоцке и князь у них свой, сильный и независимый. Почти. Малую толику дружеских даров киевскому князю Рогволд все же иногда отсылает. Не дань, а именно дары, в знак союзнических отношений. Так было с Ольгой, так было со Святославом. Как будет с Ярополком, когда грозный победитель хазаров будет за тридевять земель?

Ясно мне одно – теперь куршскому походу быть стопроцентно. Рогволду больше нет нужды оглядываться на Святослава.

– Вот никак не пойму я, Стяр, зачем тебе понадобилось покупать корабль! – неожиданно вопрошает Голец, – Лучше бы дом купил, с садом и хозяйством.

Бывший вировский лесной лиходей, похоже, искренне возмущен таким недальновидным вложением чужих денежных средств. Нет сомнений, уж он бы потратился куда более мудро и постарался приобрести упомянутое им самим материальное богатство. Никак не поймет главного – я не хочу остаться сторожить Полоцк, когда Рогволд пойдет туда где пропал Миша. Этот корабль моя контрамарка на танец с саблями.

– Дом я построю когда нужно будет, а в поход лучше идти на своем кораблике, – терпеливо объясняю соратнику, отпивая из кружки стоялого квасу.

– Хм, даже у Змеебоя своих лодий нет, – справедливо замечает Голец, шлепая себе в миску половник густой сметаны.

– Это потому что он – Змеебой, а я – Стяр. К тому же, Вендар сказал, что княжескому дружиннику не возбраняется иметь личное имущество в любом количестве и размере. Корабль и есть иму-щество, такое же как телега с конем или усадьба, разве не так?

– Так, – согласно кивает Голец. – Только всякому кораблю полагается иметь гребцов и кормчего, иначе это не корабль, а груда сухого, просмоленного дерева, не годящегося даже на то, чтобы как следует прожарить оленину.

Железный довод. Корпусные корабельные доски с несколькими слоями смолы горят будь здоров и жар от них приличный. Сам был свидетелем как весело и дружно пылают княжеские лодии под земигольским Кумсом. В кострах для тепла и света подойдет, но открытым способом готовить хавчик на корабельном ломе невозможно, так как исторгаемый топливом черный дым исходит ток-сичной, удушливой вонью, которая быстро въедается в пищу и делает ее непригодной к употребле-нию. Предки наши дураками не были и добровольно травиться не спешили.

– Кто тебе сказал, что у меня нет кормчего? – ухмыляюсь я и пристально наблюдаю за реакцией Гольца.

– Если ты о том магометанине, что перепутал два берега в Варяжском море, то, думается мне, с тем же успехом за кормило можно поставить барсука.

Молодец разведка, не зря свой хлеб из рук Дрозда ест. Те, кто сидел поближе и слышал наш с Гольцом разговор, заржали. Мороз одобрительно треснул ладонью плечо тщедушного Гольца, оска-лился весело и пьяно.

– В Варяжском море ему помешала буря, – напоминаю, посмеявшись за компанию. – На реках таких непогод не бывает и берега всегда видно, даже барсук не промахнется.

– А на весла ты намереваешься усадить весь остальной арабский выплодок?

– А я не расист, по мне что араб, что монгол что еврей. Если люди испытывают жгучее желание принести пользу своим трудом за небольшую долю в добыче, то почему нет? Джари и Мадхукар тоже в деле и мечтают как вскроются реки отправиться покорять куршей вместе с князем Рогволдом. На моем корабле.

– Рожи у них не потрескаются? – хмуро интересуется Сологуб. – И так, небось, серебро складывать некуда. Сколько ты им отвалил за корабль, Стяр? Скажи, мне любопытно!

– Почти все отдал, – честно признаюсь я. – Княжескому тиуну за год заплатить теперь едва хватит. Придется слегка подрасти в ценах на харч, но для своих все останется по-прежнему. Что касается Джари и индуса, то, насколько я успел понять, серебро и злато для них что козье молоко для собаки: есть – хорошо, нет и не надо. Они оба – воины и очень хорошие. Князю в походе точно не помешают.

– Так они Рогволду будут присягать или… тебе?

– Они никому не будут. Останутся со мной пока не захотят уйти. А вот Торельф желает присягнуть мне как вождю.

– Торельф? – морщит лоб Мороз. – Кто это?

– Это тот дан с драккара, – говорю, острагивая ножом лучину поковыряться в зубах.

– А я думал ты его давно прирезал.

– Я не для того его лечил, чтобы резать. Он был учеником кормчего на судне ярла Хакстейна, так что теперь у меня два кормчих, но страсть как не хватает гребцов и стоящих воинов.

– Так ты собираешься набирать дружину! – наконец прозревает Голец и тень восхищения проносится по его веснушчатому, детскому лицу.

– Нет, друг мой, дружину набирать я не буду. Я не князь и не боярин да и зачем мне дружина, когда есть такие орлы как вы!

Опытный Сологуб первым соображает куда я клоню.

– А Вендар?

– Сотник поспособствует, чтобы оба наших десятка, Сологуб, оказались на моем корабле и еще людей подкинет.

– Это уж как князь решит, – с сомнением произносит десятник.

– Князь решит правильно, не беспокойся, ведь у нас будет не простой корабль, а с огненным боем как у ромеев. Пусть не такой верткий как лодья и более осадистый, зато быстрый и с таким вооружением, что куршам и не снилось.

– У меня молодняк один в десятке, – скептически кривится Сологуб. – Ничего толком пока не умеют.

– Знаю, что не умеют. Веслами махать большого ума не нужно, а мечом научатся, вся зима впереди.

Мой взгляд падает на мнущегося неподалеку Юрку. С Яромиром они спелись как два тенора на совместном концерте. Юрка от бывшего военнопленного и раба не отходит, помогает по корчме, лютич в свободное время обучает мальчишку всяким взрослым житейским премудростям. Жестом я маню пацана подойти и прошу привести к нашему столу Торельфа.