Текст книги "Советский тыл 1941–1945: повседневная жизнь в годы войны"
Автор книги: Коллектив авторов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Лечебные меры
Советские власти пытались снизить негативное влияние неудовлетворительного питания на детей за счет разных лечебных мер, но на практике их возможности были сильно ограничены. Они не могли снабдить учреждения количеством продуктов, достаточным для нормального рациона всех детей, а потому им приходилось перераспределять ресурсы для поддержания прежде всего наиболее нуждающихся и/или находящихся в группе риска детей. Двумя самыми действенными средствами в той обстановке были создание сети специальных столовых для сильно истощенных детей и проведение летних оздоровительных кампаний, во время которых детей на короткий период вывозили за город и кормили более калорийной едой. Все эти меры были нацелены в основном на детей от трех лет и старше, хотя часть продовольствия покрывала также нужды грудных и маленьких детей, которые и являются объектом настоящего исследования[104]104
ГА РФ. Ф. А-482. Оп. 47. Д. 2063. Л. 21 об. О г. Магнитогорске см.: Там же. Д. 573. Л. 88. Обследование ясельных детей в г. Челябинске в 1942 г. показало, что почти у 90 % детей был рахит, большинство случаев с осложнениями было связано с недоразвитостью, спровоцированной недоеданием, см.: Дулицкий С. О. Рахит военного времени. С. 44.
[Закрыть].
Столовые были открыты согласно постановлению СНК СССР от 27 октября 1942 г. Соответствующие инструкции были переданы в Наркомздравы РСФСР и других союзных республик[105]105
См.: Постановление СНК СССР от 27 октября 1942 г. № 1739 «О мероприятиях по улучшению работы органов Наркомздрава и детских учреждений, о медобслуживании детей и усилении питания нуждающихся детей»; Инструкция НКЗ РСФСР от
14 декабря 1942 г. «О медико-санитарном обслуживании детских столовых на период военного времени» // Справочник городского (районного) детского врача. М., 1944. С. 137–139. Постановление распространялось не только на столовые, но обязывало также ОРСы местных предприятий снабжать ясли и другие детские учреждения молоком, фруктами и овощами, см.: ГА РФ. Ф. А-482. Оп. 47. Д. 1263. Л. 6.
[Закрыть]. В это время волна младенческой и детской смертности все росла, хотя и не достигла еще своего пика, по крайней мере в пределах РСФСР. Потому нужно было незамедлительно действовать.
Столовые должны были обслуживать детей в возрасте от 3 до 13 лет, ослабленных и/или часто болевших, полностью не выздоровевших от тяжелых болезней, страдавших длительными хроническими заболеваниями (малярией, ревматизмом, туберкулезом 1-й и 2-й стадий) или выказывавших признаки сильного недоедания (полуголодания и/или авитаминоза). Первоначально столовые были рассчитаны на обслуживание 150 тыс. детей, но в первой половине 1943 г. их мощности были увеличены для обслуживания 180 тыс. детей, 5 тыс. из которых находились в незадолго до того освобожденном Ставропольском крае. Не считая г. Ставрополя, 97,7 % детей было в РСФСР, а остальная часть – в Узбекистане и Казахстане[106]106
ГА РФ. Ф. А-482. Оп. 47. Д. 1263. Л. 32; Ф. 8009. Оп. 21. Д. 44. Л. 14.
[Закрыть]. Позже была организована специальная сеть столовых для детей, чьи родители были на фронте. К началу 1944 г. чуть более 331 тыс. детей получали питание в таких столовых, четверть из которых – специальное усиленное питание ввиду недоедания[107]107
Там же. Д. 2046. Л. 22–24.
[Закрыть].
Эти столовые были в большей степени терапевтическими заведениями и не были предназначены для всех детей или той их части, которая особенно нуждалась в усиленном питании на протяжении всей войны. Детские поликлиники (или городские поликлиники в случае отсутствия на местах отдельных детских медучреждений) должны были направлять в такие столовые детей по мере медицинской необходимости, а курс питания был рассчитан только на период от 1–1,5 до 2 месяцев[108]108
Переговоры между органами здравоохранения Удмуртии и Наркомздравом РСФСР в январе 1944 г. ясно показывают это. Удмуртские власти были серьезно обеспокоены тем, что детские больницы и другие заведения, отвечающие за детское здоровье, не располагали достаточным количеством еды для пациентов. Наркомздрав напомнил им о том, что данные учреждения должны были снабжать себя едой самостоятельно. Единственной возможностью для получения «усиленного» питания было выявление случаев туберкулеза или явного недоедания у детей, см.: Там же. Д. 2136. Л. 264.
[Закрыть].
Несмотря на все усилия и добрые намерения, даже в лучшем случае лишь малая часть детей могла получить реальную пользу от данной программы. Несмотря на то что эти столовые были на особом положении, у них были серьезнейшие проблемы с получением нужного продовольствия в достаточном количестве. Как и все, они сталкивались с той же нехваткой продуктов. Например, в начале 1944 г. глава горздрава Челябинска и главный педиатр города оформили коллективную жалобу в адрес Наркомторга РСФСР на то, что ни одну из специальных столовых города (за исключением столовых, находившихся в ведомстве Военторга) не снабжали необходимыми продуктами, вследствие чего приходилось заменять их некачественными и низкокалорийными аналогами. Ситуация усугублялась тем, что официальные размеры пайков на хлеб и муку были сильно сокращены. Особенно страдали от всего этого дети, больные туберкулезом, так как для их столовых хлеб не выдавали вообще[109]109
ГА РФ. Ф. 8009. Оп. 21. Л. 243, 243 об., 244.
[Закрыть]. Необходимо помнить, что в ноябре 1943 г. из-за низкого урожая власти вынуждены были уменьшить нормы отпуска продуктов для всего населения. Вероятно, и специальные столовые не избежали этого.
Хотя эти столовые были рассчитаны на детей старшего возраста, они косвенно влияли и на ситуацию с питанием для детей младших возрастных групп. Как было отмечено ранее, постановление СНК СССР от 27 октября 1942 г. предусматривало обязательное снабжение молоком всех детей в возрасте до трех лет. Однако почти сразу после того, как такое решение было принято, местные власти, наоборот, стали отмечать почти полное прекращение поставок молока, о необходимости которых шла речь в постановлении. Данное обстоятельство органы здравоохранения Свердловска склонны были объяснять самим фактом принятия указанного постановления[110]110
Там же. Ф. А-482. Оп. 47. Д. 573. Л. 9, 17 об., 19, 35 об., 36, 72.
[Закрыть]. Вероятно, для обеспечения детских столовых местные поставщики вынуждены были отдавать им и без того скудные объемы имевшегося в их распоряжении молока, вынуждая тем самым молочные кухни, ясли и другие ответственные за питание детей учреждения справляться с дефицитом самим. Если это правда, а без достоверных свидетельств это лишь догадка, то данная ситуация отражает всю сложность положения с продовольствием в стране в целом: его просто не хватало на всех.
Оздоровительные кампании были еще одной попыткой хотя бы временно улучшить питание детей, а также вывезти их из городов с их повышенной антисанитарией, особенно в жаркие месяцы, когда риск заболевания диареей был наиболее высоким. В позднесталинский период они были главным инструментом поддержания здоровья детей. Каждый крупный город, часто под эгидой местных промышленных предприятий, организовывал такие кампании. После войны они обрели поистине массовый характер. Целью каждой такой кампании было хоть на несколько недель отправить всех детей от дошкольного до старшего подросткового возраста за город, чтобы те могли побыть на свежем воздухе и получить здоровое питание, причем акцент делали именно на последнем. Масштабы этих мероприятий, учитывая тяжелое состояние экономики страны того времени, были выдающимися во многих отношениях. Кампания 1947 г. охватила: около 30 тыс. детей Челябинска; 53 тыс. детей в Горьком, 37,6 тыс. в городах Горьковской области; 26 тыс. детей в Ярославле; 39 тыс. в Куйбышеве; как минимум 36 тыс. в Свердловске. Обычно дети оставались за городом три недели, в течение которых их обеспечивали высококалорийной диетой для увеличения веса (дети ясельного и дошкольного возраста иногда оставались в городе в детских лагерях на базе местных школ). Необходимо отметить, что эти кампании не носили характера чрезвычайных. Они были ежегодными и проводились на регулярной основе. На них рассчитывали многие города и области вплоть до начала и даже середины 1950-х гг. В целом практику проведения этих мероприятий можно признать успешной: почти все дети хоть чуть-чуть, но прибавляли в весе, а многие – по 1,5–2 кг. Прирост веса зависел, конечно, от возраста ребенка, но в хороший год даже для совсем маленьких детей было вполне обычным набрать килограмм и больше. По крайней мере данные кампании показали, что для этих задач государство находило продукты питания, которых в других случаях могло не хватать или же они вовсе отсутствовали. Это продолжалось даже во время голода 1947 г., хотя некоторые районы не могли справиться с дефицитом послевоенного года, что было почти исключением. Особенно удивительно это было для послевоенного времени[111]111
ГА РФ. Ф. А-482. Оп. 47. Д. 6335. Л. 473–483; Д. 76546. Л. 508–516; Оп. 49. Д. 8835. Л. 85–90 (Горьковская область); Оп. 47. Д. 6367. Л. 216–217 (Ярославль); Оп. 47. Д. 6363. Л. 68–69, 72; Оп. 49. Д. 3261. Л. 90, 93 (Челябинск); Оп. 47. Д. 4941. Л. 367, 369 об., 373 об.; Д. 6351. Л. 170 об. (Москва); Оп. 47. Д. 6358. Л. 128–129 (Свердловск); Оп. 49. Д. 3250. Л. 75 (Молотов); Оп. 52с. Д. 224. Л. 112–114 (Куйбышев); Ф. 9226. Оп. 1. Д. 798. Л. 146 об. – 152 об.; Д. 895. Л. 194 об., 197 об., 199 об., 203 (Горький).
[Закрыть]. Впечатляет тот факт, что городам удавалось мобилизовать ресурсы для вывоза десятков тысяч детей за город на бо́льшую часть летнего периода. Перевозка большого количества детей была непростым делом; не меньшие трудности возникали и при поддержании соответствующей гигиены в целях предотвращения вспышек инфекций, в особенности желудочно-кишечных, которые еще представляли большую опасность в 1947 г. Для властей главной проблемой было обеспечение детей достаточным количеством продуктов не только на три летних месяца, но и на протяжении всего года.
Летние кампании имели успех, особенно в послевоенное время. У нас очень мало информации о них, применительно к военному периоду. Кажется, их начало в городах приходится на 1943–1944 гг. Например, кампания 1944 г. в Горьком помогла более 28 тыс. детей школьного возраста и 6775 детей из городских детских садов, что составило около трети всех детей данных возрастных групп. Места в детских лагерях распределяли в первую очередь среди детей, у которых хотя бы один родитель был на фронте. Кампании 1944 г. в Куйбышеве и Саратове также были крупномасштабными, хотя в Саратове она охватила лишь 17 % всех подходивших по критериям отбора детей (что составляло меньше половины от числа детей, охваченных подобной кампанией в Горьком). Во всех этих лагерях лишь некоторые, наиболее ослабленные, дети не набрали веса. Правда, мы не знаем, сохранялся ли и как долго вес у детей после их возвращения домой. Неизвестно также, насколько эти показатели сопоставимы с показателями в других городах[112]112
ГА РФ. Ф. А-482. Оп. 47. Д. 2100. Л. 17 об. – 20 об., 22–23 об., 46–53, 99-100, 114–116.
[Закрыть].
В конечном счете, единственной «лечебной мерой», которая могла иметь зримый и продолжительный эффект, было общее увеличение поставок продовольствия. Для населения тыла в целом первые несколько месяцев 1944 г. были очень тяжелыми, в особенности на Урале. Более того, по мере освобождения Красной армией новых территорий, все большее число людей нуждалось в продуктах питания, и, следовательно, нагрузка на имевшиеся в Советском Союзе запасы продовольствия росла. Однако, как только Красная армия перешла границу СССР и начала продвижение по Восточной и Западной Европе, она могла сама обеспечивать себя продовольствием на местах, тем самым снижая зависимость от поставок провианта с собственных складов. К этому времени продукты, получаемые по ленд-лизу из США и в меньшей степени из Великобритании и Канады, уже шли на помощь не только армии, но и гражданскому населению[113]113
Включая количественные показатели влияния продовольственной помощи ленд-лиза на состояние питания, это описано в: Filtzer D. Starvation Mortality in Soviet Home-Front Industrial Regions during World War II. P. 324–329, 333–335.
[Закрыть]. Но конкретные данные, на основании которых можно было бы точно судить, как это повлияло на питание детей, редки. Например, нам известно, что к концу 1944 г. в Горьком в яслях наконец смогли лечить маленьких детей от недоедания тяжелой и средней степени. В детских больницах Кемеровской области также отмечалось улучшение положения с питанием. Этот процесс был, разумеется, неравномерным. Некоторые города добивались более заметных успехов, чем другие. Но в целом больницы и ясли фиксировали все меньшее число детей с острым недоеданием и все чаще могли вернуть таких детей к нормальному или почти нормальному весу[114]114
ГА РФ. Ф. А-482. Оп. 47. Д. 2104. Л. 37 (Горький); Д. 2122. Л. 15–16, 20–22, 37.
[Закрыть].
Окончание войны не привело к решению проблемы недоедания как у взрослых, так и у детей. С середины 1944 г. до конца 1946 г. снабжение продуктами улучшилось, но необходимо помнить, что урожай зерновых в 1945 г. составил лишь половину от объемов урожая 1940 г. – года крайних трудностей и нужды. А неурожай 1946 г. обрек страну на голод, но это был последний голодный год в советской истории. Большинство смертей во время голода 1946–1947 гг. было отмечено в его эпицентре – в Молдавии и Южной Украине, но сильное недоедание и связанная с ним смертность выросли и на всей территории РСФСР. Резко подскочила смертность от туберкулеза среди взрослых трудоспособного возраста. Люди опять стали умирать от истощения. Уровень младенческой смертности в городах РСФСР увеличился с 90 случаев смертей на 1000 новорожденных в 1945 г. до 91 в 1946 г., а затем до 152 в 1947 г. Коэффициент младенческой смертности в таких городах, как Горький, Иваново, Ярославль и практически повсеместно на Урале, был значительно выше, чем средний городской по стране. Он не достиг страшных показателей 1942 г., но все равно в разных городах один из пяти или шести новорожденных не доживал до своего первого дня рождения. Для любой семьи это было трагедией, особенно если учесть, что многие из них к тому времени уже могли потерять ребенка, не говоря уже о близких, сражавшихся на фронтах. Негативные последствия голода ощущались вплоть до второй половины 1948 г., после чего показатели взрослой и младенческой смертности постепенно вернулись на прежний уровень. Условия жизни стали постепенно улучшаться, хотя – и это необходимо отметить – советский рацион питания вплоть до 1950-х гг. оставался недостаточным. Следующий резкий спад младенческой смертности и сокращение серьезных различий в этом показателе между регионами произошли только в середине 1950-х гг. – после появления антибиотиков[115]115
Filtzer D. The Hazards of Urban Life in Late Stalinist Russia. Ch. 5.
[Закрыть]. Но ничто не может опровергнуть того факта, что в ужасных условиях войны цена, заплаченная жизнями советских детей, могла быть еще выше той, какой она была в реальности.
Движение огородничества в советском тылу в 1941–1945 гг.[116]116
Исследование на данную тему было поддержано грантом Австралийского исследовательского совета (Australian Research Council, ARC): Discovery Project Grant: «Женщины, сталинизм и советский тыл в 1941–1945 гг.». Я признательна Р. Марквику и Н. А. Поликарповой за их советы и помощь.
[Закрыть]
Эуридика Чарон Кардона
Одно из наиболее красноречивых свидетельств веры жителей блокадного Ленинграда в победу в войне связано с движением огородничества. Суть этого явления запечатлена на известной фотографии 1942 г., сделанной Борисом Кудояровым (1898–1973). На ней изображены две улыбающиеся женщины и мужчина, радостно собирающие богатый урожай капусты, выращенной напротив Исаакиевского собора.
Городские коллективные и индивидуальные огороды были широко распространены во всех тыловых районах Советского Союза[117]117
См. URL: http://np-mag.ru/dela/ludi/ogorody-leningrada/ [17.07.2018].
[Закрыть]. Они помогли спасти многих людей от голодной смерти в годы войны, а затем, спустя полвека, в годы заката Советского Союза. В самом деле, исследователи переходного периода от постсоветской России к капитализму 1990-х гг. отмечали важную роль огородов в обеспечении населения овощами и фруктами и получении дополнительного дохода. Некоторые из них обнаружили исторические корни широкого распространения огородничества в России 1990-х гг. в массовом советском движении огородничества в годы Великой Отечественной войны[118]118
Pallot J., Nefedova T. Trajectories in people’s farming in Moscow Oblast during the post-socialist transformation // Journal of Rural Studies. 2003. Vol. 19. P. 345–362; Ryes N. Potato ontology: Surviving post-socialism in Russia 24 // Journal of Rural Studies. 2009. Vol. 2. P. 181–212; Boukharaeva L, Marloie M. Family urban agriculture in Russia // Springer International Publishing. 2015; Caldwell M. Feeding the body and nourishing the soul: natural foods in post-socialist Russia // Food, Culture & Society. 2007. Spring. Vol. 10. Is. 1. P. 44–71.
[Закрыть]. Хотя выращивание сельхозпродуктов на личных приусадебных участках и в призаводских подсобных хозяйствах практиковалось в СССР в тех или иных формах и раньше, в частности в 1930-е гг., война придала-таки мощный импульс огородничеству. И навыки огородничества глубоко укоренились в повседневной жизни многих советских граждан.
Опираясь на архивные документы и иные первоисточники советского периода, я рассматриваю в данной статье индивидуальные и коллективные огородные участки, а также подсобные хозяйства предприятий как одно из главных средств выживания советских людей в годы войны. Основываясь на них, особое внимание я уделяю трем ключевым моментам: 1) анализу указов и постановлений советского правительства, касающихся мелких садовых участков, соответственно – практике их применения; 2) просвещению садоводов и огородников, призванному улучшить урожайность и хранение продукции; 3) культурным последствиям пропаганды вегетарианства. Я показываю, что, поощряя садоводов, государство умело переложило на население ответственность за обеспечение себя продовольствием. Статья призвана осветить ключевую роль огородничества и садоводства не только в обеспечении продуктами питания советских граждан в годы Великой Отечественной войны, но и в передаче навыков советским, а впоследствии российским садоводам и огородникам, а также роль гастрономической культуры и обычаев.
Привлечение внешних источников к выполнению государственных задач
В 1935 г. советское правительство приняло закон, определявший размеры частных наделов колхозников и в то же время рассматривавший их как юридическое целое. Закон распространялся и на коллективные подсобные хозяйства[119]119
Wädekin K. E. The private sector in Soviet agriculture. Berkeley: University of California Press, 1973. P. 22. См. также: Shmelev G. I. Land nationalization in Bolshevik theory and reality // Russian Studies in History. 2013–2014. Vol. 52. No. 3. P. 72.
[Закрыть]. Производство продукции в личных подсобных хозяйствах (в индивидуальном секторе) преуспевало, что привело в 1939 г. к принятию ЦК ВКП(б) постановления, сокращавшего максимальный размер приусадебных участков и поголовья домашнего скота[120]120
Шмелев утверждает, что конференция о коллективизации в июне 1934 г. ставила своей целью ограничение возможностей незажиточных крестьян во владении наделами земли. Подробнее см.: Shmelev G. I. Land nationalization in Bolshevik theory and reality. P. 72–73.
[Закрыть]. Помимо наиболее распространенных в Советском Союзе в те годы личных подсобных хозяйств с началом войны по всей стране стали создавать подсобные хозяйства при промышленных предприятиях, школах и государственных учреждениях. Так, в
1940 г. Глуховское подсобное хозяйство вырастило 500 кг овощей, произвело 270 т молока и 10 т свинины, предназначавшихся для детских воспитательных учреждений и больниц этого предприятия[121]121
Подсобные хозяйства // Работница. 1941. № 14. С. 1.
[Закрыть]. Похожие инициативы были отмечены и в других областях страны. Например, в 1940 г. в Некоузском районе Ярославской области вигоневой фабрикой им. Розы Люксембург было освоено 30 га «запущенной земли» для выращивания картофеля, капусты и зерновых, а также для выпаса коров для получения молока. Все произведенные продукты были переданы детским учреждениям, в заводские столовые и продовольственные магазины[122]122
Подсобное хозяйство фабрики // Летопись Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. По материалам ярославской областной газеты «Северный рабочий» / авт. – сост. О. В. Кузнецова. Ярославль; Рыбинск, 2005. С. 57.
[Закрыть].
Несмотря на заметное улучшение питания детей рабочих фабрики за счет включения в их ежедневный рацион дополнительно выращенных продуктов, поначалу инициатива развития подсобных хозяйств не находила широкой поддержки в массах. Дело в том, что молодое советское общество, затратившее столько усилий на индустриализацию страны, неоднозначно воспринимало идею возврата к самостоятельному, индивидуальному обеспечению себя продуктами. Негативное отношение к личным и коллективным огородам, а также подсобным хозяйствам при промышленных предприятиях было связано с тяжелыми воспоминаниями многих о недавней насильственной коллективизации в деревне и последовавшем за ней преследовании кулаков, а также с подозрительным отношением тогдашних советских властей к крестьянству как к классу. Но потребности военного времени предопределили новый статус индивидуального огородничества.
Война: продовольственная независимость
Война разрушила жизни многих миллионов советских людей, привнеся в них эвакуацию, голод, смерть. Начиная с середины июля 1941 г. Государственный комитет обороны (ГКО) СССР принял множество постановлений об эвакуации людей, стратегически важных предприятий, сельскохозяйственного оборудования, а также скота и продуктов животноводства из западных областей Советского Союза на восток страны[123]123
См. приказы № 413, 432, 668, 969 и др.: URL: http://www.soldat.ru/doc/nko/1941s. html [22.06.2018]; http://www.soldat.ru/doc/nko/1941ss.html [22.06.2018].
[Закрыть]. Внезапное и стремительное нападение Германии подорвало советские продовольственные запасы: солидная часть урожая зерновых 1941 г. в западных областях страны была потеряна, а уцелевшее приходилось расходовать экономно[124]124
Михеенков С. Е. В донесениях не сообщалось… Жизнь и смерть солдата Великой Отечественной. 1941–1945. М., 2009. С. 295; Moskoff W. The bread of affliction: the food supply in the USSR during World War II. Cambridge: Cambridge University Press, 2002. P. 25.
[Закрыть]. На этом фоне неудивительно, что советское правительство отдавало приоритет обеспечению продовольствием Красной армии[125]125
Schechter B. The State’s Pot and the Soldier’s Spoon: Rations [ПАиК] in the Red Army // Hunger and War: food provisioning in the Soviet Union during World War II / eds. W. Z. Goldman, D. Filtzer D. Bloomington: Indiana University Press, 2015. P. 98–157.
[Закрыть]. В то же время в августе 1941 г. было введено рационирование питания советских граждан, призванное обеспечить гражданское городское население хотя бы минимальной ежедневной порцией хлеба.
Несмотря на это, в условиях затянувшейся кровопролитной войны, к которой ни люди, ни государство не были готовы, скудно питающееся население физически ослабевало. В этих условиях центральному советскому руководству пришлось передать местным властям полномочия по обеспечению гражданского населения питанием. Как отмечает Уильям Москофф: «“Каждый район – сам за себя” – спущенная сверху стратегия наполнения продовольственной корзины за счет государственных подсобных хозяйств, городских садовых участков и частных крестьянских наделов лишь подтвердила рекомендацию населению “полагаться на самих себя”»[126]126
Moskoff IF. The bread of affliction. P. 111.
[Закрыть]. Венди Голдман, напротив, с восхищением отмечает организаторский талант советских властей по части управления распределением среди населения ограниченных продовольственных запасов. Оно шло через развитую сеть столовых, продмагов и подсобных хозяйств, что, по мнению Голдман, позволило избежать голодных бунтов против государства, подобных случившимся в Германии и России в 1917–1918 гг.[127]127
Goldman IF. Not by bread alone: Food, workers, and the state // Hunger and War: food provisioning in the Soviet Union during World War II. P. 97, 45.
[Закрыть]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
