сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
— Слева, слева заходи! Да не справа, а слева, ты что, на старости лет направления различать разучился?!
— Не надо на меня кричать!
— А ты замочи этого зомбяка, тогда и не буду!
Что может быть глупее обещания провести лето вместе другу, в которого ты влюблена? Да ничего.
Моя мама только заулыбалась на предупреждение о том, что уеду на каникулы к другу. Его мама вежливо предложила нам жить вместе в его комнате, она же всё понимает… Мы с Юнги оба тогда застыли испуганными сусликами, потому что одно дело засыпать вместе после тяжелой учебы, и совсем другое — делить одну кровать.
Кажется, ни одна из мам не поверила, что между нами ничего нет, хотя и сплю я в гостевой… если от усталости не выключаюсь прямо в его комнате.
И всё же, все эти дни я была счастлива, Мин понемногу начал отвлекаться от грустных мыслей о бывшей девушке, жизнь налаживалась…
Пока я не сморозила глупость.
— Пойду принесу нам поесть, мама что-то оставила вроде, — зевает, чешет свежевыкрашенный затылок — я не сдержалась и предложила обновить цвет. Мин сейчас снова мятно-ментоловый… И нет, я совсем не тырю его гель для душа. Не-а. Не сознаюсь. — Глупостью было садиться за этот уровень.
Он уже давно не здесь, когда я всё же решаю сказать то, что давно крутится на языке.
— Глупостью было признать самой себе, что у меня есть чувства к тебе, — устало выдыхаю, падая спиной на кровать. Сбоку слышится грохот.
Вот черт.
Кто-то вернулся из кухни слишком неслышно.
— Ты влюблена в меня? — ошарашенно выдает это чудо мятное, смотря на меня большими глазами. На полу лежит слегка поцарапанный от падения джойстик, но парень просто отодвигает его, кладет стаканы с соком на журнальный столик и садиться рядом со мной.
— Что за глупости? — врать я не умею, но выкрутиться как-то же нужно.
— У тебя есть чувства ко мне, — повторяет мои же слова, смотрит обеспокоенно, а мне больно так, что хоть кричи.
— Конечно, ты же мой друг, — киваю уверенно, подбирая с земли джойстик. Вроде не сломался.
Вот только с ним такое не прокатывает. Хватает за руку, тянет к себе и долго всматривается мне в глаза.
— Быть не может, — кажется, он на грани с отчаянием, — у тебя всё это время были чувства ко мне. — Он раздраженно трет лицо, укоряя: — И ты молчала.
— А что, нужно было говорить и плакать? — пальцы на автомате вытаскивают из рюкзака очередную заначку. — Это тебя не касается.
— Это касается меня напрямую, — упрямо возражает, отбирая пачку. За руку до сих пор держит крепко, и я готова поспорить, что завтра на запястье увижу крохотную россыпь синяков.
Осматриваюсь в комнате, есть ли у меня возможность сбежать…
Возможности нет.
А Юнги еще и делает ситуацию всё страшнее и страшнее. Отпускает мою руку, толкает на кровать, когда я нервно пытаюсь пробраться к двери, а потом вообще её запирает.
— А теперь мы поговорим о доверии.
Смотрит исключительно серьезно, хмурит брови и точно собирается вытрясти из меня всё, а я только панически просчитываю, смогу ли ничего не сломать после прыжка с второго этажа.
Да даже если и нет, это однозначно будет легче, чем разговор по душам с Мин Юнги.
Горько вздыхаю и поудобнее устраиваюсь в мягких подушках. И почему мне дома не сиделось?..
========== Наше мятное лето. 2. ==========
Комментарий к Наше мятное лето. 2.
Автор устал и задолбался. Автор хочет любви и обнимашек, а обнять некого.
Пусть и эти двое помучаются, не мне же одной грустить.
Конечно, это же так по-взрослому — сбежать из дома ночью.
Поправочка: сбегаю я не из своего дома, а еще у меня правда есть на это причина.
Юнги на меня обиделся. Что же, вполне ожидаемо, я бы тоже в таком случае думала, что человек подружился со мной только из эгоистичных побуждений…
Вру. Я вообще не знаю, что бы делала и думала в таком случае.
Тихо пробираюсь мимо комнаты друга, потом осторожно крадусь по скрипящей лестнице…
А возле кухни, почти у входной двери, меня ловит за локоть мама Юнги. Смотрит серьезно и сочувствующе, и это беспокоит, потому что я ждала гневной отповеди.
— Что, до него наконец дошло?
— Нет, я случайно проговорилась, — машинально отвечаю и прикусываю язык. Женщина добро улыбается и ерошит мне волосы. Как мама.
— Юнги сам бы не понял, это да. Он в таких вопросах ужасно слепой. Но вот ты чего сбегаешь, даже не попрощавшись?
— Ему неловко будет, — пожимаю плечами. — Да и совесть в нем взыграть может, а я слишком дорожу нашей дружбой, чтобы ставить свои чувства выше нее. Как-то так.
Мама Юнги смеется, но всё же разворачивает меня спиной к двери и толкает к лестнице.
— Вот завтра ему это скажешь, и если захочешь, я отвезу тебя на вокзал. А сейчас спать, много и успокаивающе спать. И глаза утром подкрась, чтобы красноту заметно не было.
Краснею и пытаюсь добродушно укорить её, чтобы отвлечь внимание от заплаканных глаз.
— Ничего, что вы сейчас можете идти в разрез интересам своего сына?
Женщина на это только весело смеется.
***
Утро добрым не бывает. Я поняла это еще в первом семестре, когда приходилось вставать не то что на первую, а на нулевую пару, то есть примерно в половине пятого. Именно поэтому мое обычное утро — это пол-литровая чашка кофе или крепкого чая с сахаром и обыкновенный студенческий бутерброд по известному рецепту «два куска хлеба и половина содержимого холодильника между ними».
Утро сегодня было плохим втройне: на меня с нескрываемым любопытством смотрела мама Юнги, а сам виновник сегодняшнего переполоха мрачно ковырялся в немного подгоревшем омлете.
— Юнги-я, а ты в курсе…
Я вскинулась на стуле, привлекая к себе внимание сразу обоих. Аджума коварно ухмыльнулась.
— …что я вчера в гараже видела мышь. Поищи сегодня мышеловки, пожалуйста.
Юнги обреченно кивает, и я вполне его понимаю, ибо чтобы найти в этом доме что-нибудь, нужно хорошенько постараться. Женщина уже выходит из дома, когда мы слышим её крик:
— И подружку свою к этому делу привлеки, а то ей от безделья в голову мысли о побеге лезут.
У меня не осталось цензурных слов.
У Юнги, судя по взгляду, тоже.
Ну почему мы такие недолугие, а?
========== Наше мятное лето. 3. ==========
Комментарий к Наше мятное лето. 3.
Эту часть я со всей любовью и уважением дарю прекрасной Кнопочке. Удачи тебе во время сессии, нуна~
— Вот там она! Справа! Да справа, чёрт возьми, сколько можно стороны путать!
Мы ловим мышь. Руками, так как мышеловки не нашли. Утром мне несказанно повезло: с ночной смены в больнице вернулся папа Юнги, и нам пришлось его чуть ли не силой кормить и тащить в постель. Правда, чувствую, что сегодня мне светит еще один разговор по душам.
Вот только нужно поймать эту чертову мышь!
— Она под ящиком, ей оттуда не выбраться, — шепчет мне еле слышно, будто этот четырехлапый монстрик может услышать. — Я захожу прямо, а ты слева, ладно?
— Угу.
Три. Два. Один. Старт!
Ящик с грохотом падает на бок, из него на пол вываливаются инструменты, между ними петляет этот уже ненавистный мне зверек, а я непонятным образом оказываюсь на полу, больно ударившись затылком.
Юнги нависает надо мной, упершись ладонями по обе стороны от моей головы. Ведь не странно, что у меня дыхание перехватывает? Не странно ведь, что я напугана и взволнована одновременно?
— У тебя сердце колотится быстрее, чем у той мышки, — улыбается, как довольный кот, и опускает свою голову мне на плече. — Я поймал тебя.
— Но ведь должен был мышь, — и не освободиться, потому что прижимает коленями к земле, и не отодвинуться даже, хотя от дыхания в шею у меня мурашки по коже.
— Но ведь мышь от меня не убежит, а ты можешь, — ведет носом по шее, опускается с ладоней на локти. — Ты очень дорога для меня, правда, но…
— …как друг. Я знаю, — легонько целую его в мятные волосы, так, чтобы не заметил и не почувствовал, — и меня это вполне устраивает, поверь. Я действительно ценю тебя гораздо больше, как друга.
— Тогда почему ты хотела убежать? — может, объяснить ему, что вот так в шею говорить этим его мурлычаще-хриплым голосом — это преступление?
— Ты же обиделся на меня, — непонимающе смотрю в потолок, а он наконец поднимает голову. Нет, нет, лучше опусти обратно, у нас же расстояние между лицами не больше трех сантиметров!
— Я не обиделся, я был зол.
— Еще лучше, — бурчу и отворачиваюсь в сторону. Между досками уже совсем другого ящика мелькает мышиный хвостик.
— На себя, — мягко объясняет друг и касается моего лба своим. Непонимающе смотрю на него, хотя с такого близкого расстояния его глаза сливаются в один моноглаз. Хи-хи. — Ты же столько времени поддерживала меня, даже когда я встречался с той девушкой, даже когда рассказывал о том, насколько сильно она нравится мне, ты всё то время была рядом.
— Хотя мы раньше почти не общались, — тихо смеюсь, и он улыбается в ответ. Теплый, костляво-угловатый и с ароматом мяты в волосах — он чувствуется таким родным, когда вот так прижимается ко мне.
— Я был дураком.
— Еще и не говорил почти. Если бы я знала, какое ты трепло, несколько раз подумала бы, нужна ли мне эта мигрень в твоем облике.
— Эй!
Мы снова смеемся, и теперь он съезжает немного вниз, прикасаясь своей щекой к моей. Я устраиваю свои ладони на его спине, и следующие несколько минут мы просто лежим в самых прекрасных в моей жизни объятиях.
Но Юнги нужно всё испортить.
— А я уже нравился тебе тогда, — шепчет прямо в ухо, губами почти касаясь раковины, — когда поцеловал?
Зачем. Ты. Это. Сказал?
— Слезь с меня, — голос холодный, пытаюсь ладонями его с себя столкнуть, а сердцу больно так, что хоть плачь… Но нельзя.
— Хей, ты чег… — он всё же поднимается, подает мне руку, но я её отталкиваю и встаю сама. Только бы не заплакать, только бы не…
— Я пойду на кухню.
Отряхиваюсь по пути к дому, отчаянно стараясь не заплакать. И мне бы сейчас уехать отсюда, вот просто взять билет на ближайший рейс домой и просто уйти, но нет, мне нужно сейчас сделать вид, что всё в порядке, тем более, что сзади слышны его торопливые шаги.
Всё в норме, доктор.
Ты в норме, доктор.
Улыбайся.
— Юнги-я, что бы мне сделать на ужин?
Улыбайся, слышишь?
Плакать нельзя.
