Текст книги "Прыжок (СИ)"

Автор книги: Klutz-18

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Прости, – вдруг донёсся до него еле слышный шёпот Арчи.

– Тебе не за что извиняться, – непонимающе ответил Марк. Сейчас было совершенно неподходящее время, чтобы выяснять, что этим хотел сказать Чагрицкий. – Мне очень жаль …

– Я собирался после окончания универа переехать к ней, а она меня не дождалась, – продолжал Артур, уткнувшись всё так же в плечо Романова. – Блять, я должен был что-то придумать, чтобы раньше уехать отсюда. Наплевать с высокой колокольни и, бросив всё, свалить, понимаешь? – он не плакал, только дыхание было тяжёлым и шумным. – Я виноват…

– Не смей себя винить, слышишь? – Марк сделал шаг назад, пытаясь отыскать взгляд Артура. – Ничего от тебя не зависело. Я годами корил себя за то, что остался жив в той аварии. Почему именно я, а не они? – Марк позволил себе сорваться на секунду, тут же снова взяв над собой контроль. – Неужели мои родители хотели бы этого? Нет. Это жизнь, и иногда она не совпадает с нашими планами. Даже тогда, когда прилагаешь все усилия, чтобы справедливость… – последнюю фразу Марк не собирался говорить и, опомнившись, он тут же замолчал, так и не закончив предложение.

– Хочешь выпить? – спросил Арчи.

– Кофе, если можно.

– Я так и подумал, – тень улыбки промелькнула на лице Артура.

От этого Марку стало чуточку теплее на душе. Маленькая нить надежды, что всё будет хорошо. Обязательно.

***

Марк сидел, облокотившись на спинку дивана и не смел шевельнуться. На его плече покоилась голова Артура, который в это время мирно спал. В комнате было темно, только свет от экрана телевизора освещал её. После того, как они около часа просидели на кухне и Марик выпил столько кружек кофе, что не смог бы уснуть, наверное, целые сутки, они направились в гостиную. Артур рассказывал о своём детстве, о больше других въевшихся в память событиях, связанных с его мамой, а Марк слушал, мысленно благодаря парня за то, что тот открылся ему и не замкнулся в себе после случившегося. Какое-то время они сидели в тишине, слушая звук телевизора, даже не улавливая сути того, что там показывают, предаваясь каждый своим размышлениям. Потом Марк почувствовал, как голова Артура медленно упала на его плечо, и он понял, что тот уснул. Он наслаждался близостью. Пусть мимолётной. Пусть при таких обстоятельствах. Чагрицкий впустил его к себе и доверился. От этих мыслей защемило где-то в области сердца. Романов знал, что завтра всё изменится, станет по-другому, поэтому он дорожил и запоминал каждую секунду, находясь с ним рядом.

Романов медленно повернул голову, боясь разбудить парня, и посмотрел на него. Как он был красив. Лицо выглядело спокойным и безмятежным. На нём не было ни следа усталости. Ресницы слегка подрагивали. Руки сложены на груди, и было едва заметно, как она поднимается при дыхании. Марк, вдруг потеряв над собой контроль, потянулся к нему рукой и дотронулся подушечками пальцев до щеки, чувствуя лёгкую небритость. Он медленно провёл по ней к подбородку, и его пальцы замерли около пухлых губ. Романов не удержался и, едва касаясь, подушечкой большого пальца очертил контур, чувствуя на ощупь их мягкость и нежность. Кончики пальцев покалывало от прикосновений. Он посмотрел на губы Арчи ещё раз, будто запечатлевая их образ в памяти, потом скользнул выше по лицу и наткнулся на внимательный взгляд Артура, наблюдавшего за ним. У Марка замерло сердце в ожидании, а чего именно – он и сам не знал.

========== Часть 14 ==========

Артур дремал в то время, когда почувствовал холодные пальцы Марика на своей щеке. Движения были едва уловимыми, лёгкими, как прикосновение пёрышка. Поначалу он подумал, что это всего лишь отголоски сна, но когда открыл глаза, то понял, что это реальность. Может быть, сказывалась темнота в комнате, но взгляд Романова показался ему каким-то печальным и обречённым. А потом он заметил, что тот смотрит на него. Складывалось такое ощущение, что прошла целая вечность прежде, чем Марк начал убирать свою руку от лица Артура, но тот на полпути схватил его за запястье. Чагрицкий молча отодвинул большим пальцем край рукава рубашки и провёл по коже, ощущая шероховатые выпуклости на руке Марка.

– Извини, я думаю, мне пора идти, – разрезал тишину голос репетитора. – Тебе нужно отдохнуть, – он не пытался отдёрнуть руку.

– Уже поздно, – ответил Чагрицкий, сам не веря то, что сейчас говорит. – Ты можешь остаться здесь.

Марк подумал, что у него слуховые галлюцинации, и его фантазия решила сыграть с ним злую шутку, выдавая желаемое за действительное.

– У меня есть комната для гостей, – добавил Артур с некой долей шутки в голосе. Он чувствовал себя слишком уставшим и сломленным. На фоне этого стена, которую он так упорно воздвигал всё это время, рухнула, оставив на своём месте только пыль. В этот момент ему не хотелось оставаться одному, и именно с Романовым он почувствовал себя в безопасности.

– Пожалуйста, – это слово далось ему с трудом. Это не было похоже на Арчи, который никогда никого ни о чём не просил. Но он сказал то, что действительно хотел. И сейчас ему было наплевать, как это выглядит со стороны. Артур произнёс «пожалуйста» почти шёпотом, но Марк услышал.

– Хорошо, – согласился репетитор, до конца не уверенный в правильности своего выбора.

***

На часах было почти шесть утра, когда Артур в очередной раз, взяв мобильник, проверил время. После того, как он показал Марку свободную комнату и, оставив его, вернулся в свою, парень так и не смог сомкнуть глаз, предпринимая множество попыток унять свое разыгравшеся воображение, которое упорно вырывалось из его подсознания. Он ворочался в постели полночи, пытаясь думать о чём угодно – даже попытался вспомнить все элементы таблицы Менделеева – только бы не о спящем через стенку мужчине. Стоило ему на секунду отпустить контроль и закрыть глаза от усталости, в его голове потоком стали мелькать картинки с участием Марка, словно прорвав плотину. Это повлекло за собой незамедлительную реакцию организма. Скомкав в руках простыню и сосчитав до десяти, он попытался успокоиться. Но, блять, у него ничего не вышло. И от этой безысходности, будто на автопилоте, он выбрался из постели и покинул свою комнату.

Дверь приоткрылась, тусклый лунный свет падал на кровать, на которой сейчас спал Романов. Артур стоял, вцепившись в ручку двери, словно в спасательный круг, и из последних сил пытался вразумить себя и вернуться в свою постель. Но Чагрицкий, видимо, исчерпав все запасы сил, разжал руку и двинулся к кровати. Вот только не к своей. Он остановился возле спящего Марка и хотел найти хоть одно рациональное объяснение тому, что сейчас делает. Со стороны это явно смахивало на сцену из ужастика, где убийца ночью стоит возле постели своей жертвы, хотя в данном случае жертвой уместней было бы назвать именно его – жертвой собственных эмоций. Романов спал точно так же, как и тогда: на животе, обнимая подушку. Окончательно запихав остатки здравомыслия куда-то далеко – далеко настолько, что даже с картой или GPS нельзя бы было отыскать это место – Артур присел на кровать и лёг рядом с Марком. Давление в его оргазме явно подскочило, в висках застучало, порция адреналина поступила в кровь. Чувства напоминали те, что бывали за несколько мгновений до того, как он совершал очередной прыжок с фиксированного объекта. Арчи протянул руку и дотронулся до светлых прядей волос, убирая их, чтобы открыть лицо репетитора. В воздухе витал свежий аромат лимонов, и почему-то это напомнило ему о детстве, тем самым немного успокаивая его нервную систему.

Романов, ворочаясь, перевернулся на бок и резко раскрыл глаза. На его лице отразилась целая гамма эмоций от испуга и непонимания до облегчения. Сейчас или никогда. Надо наконец-то покончить с этим, избавиться от тех мыслей, которые съедают Артура изнутри. Не мешкая ни секунды, он подаётся вперёд и совершает свой прыжок, ощущая чужое тёплое дыхание и влажность тонких губ. Сейчас все показатели должны прийти в норму, только складывается ощущение, что биение сердца, которое уже готово было выпрыгнуть из грудкой клетки, лишь ускорялось. Марк замирает, моргает несколько раз в попытке проснуться. Ведь он на сто процентов уверен, что ему снится сон, хоть и весьма реалистичный. Артур кладёт свою ладонь на щёку Марка, двигаясь непозволительно близко и кусая его за нижнюю губу, которая столько времени не давала ему покоя. Марк чуть приоткрывает рот от внезапной боли, давая возможность Артуру проникнуть языком внутрь и углубить поцелуй. Пару секунд Марик отвечает на поцелуй, такой грубый и нетерпеливый, но потом, окончательно проснувшись, кладёт ладонь на грудь Артура, отстраняясь и останавливая его. Тот шумно дышит и смотрит на него в упор, сверкая взглядом в темноте. Потом опять подаётся вперёд, но Марк снова выставляет свою руку в качестве барьера.

– Артур, что ты делаешь? – задаёт вопрос Романов, окончательно запутавшись и не веря в происходящее.

– А это не очевидно? – с вызовом отвечает ему Чагрицкий.

– Очевидно, – сглатывая отвечает репетитор. – Только зачем?

Если бы только он знал. Вопросы, на которые Артур в последнее время пытался найти хоть какое-то жалкое подобие ответов. Но тщетно. Он устал от этого. Арчи не готов заниматься самокопанием. Только не сейчас. И схватив за руку репетитора, отодвигая её в сторону, вновь приближается к его губам, сминая их в поцелуе. Марк пытается выбраться из хватки Чагрицкого, словно тот охотник, а он жертва, и протестующе произносит:

– Прекрати. Ты не отдаёшь отчёт тому, что сейчас делаешь. Ты будешь жалеть. – И он больше всего на свете боится этого.

– Блять, да не буду, – отвечает уверенно, все ещё держа руку репетитора. – Обещаю, – и после этих слов у него окончательно сносит крышу.

Романову кажется, что он попал в параллельную вселенную, что это всего лишь плод его фантазии. Ну и пусть. Он перестаёт бороться и сам притягивает студента ближе, хотя ближе уже некуда. Его руки забираются под полы футболки и начинают исследовать мускулистую спину парня. Чагрицкий сам помогает избавиться от остатков одежды, кажущейся теперь столь глупой преградой. В тех местах, которых касается Романов, у Артура горит кожа. Он не знал, что может быть вот так. Это совсем непохоже на прикосновения Юлии или любой другой девушки, с которыми он побывал.

Марк пытается оказаться сверху, но у студента совершенно другие планы на сей счёт. Это становится похоже на борьбу за первенство. Романов склоняется к шее Артура, чувствуя слабый аромат парфюма, и совсем легонько прикусывает кожу; этого достаточно, чтобы дезориентировать партнера. Пользуясь моментом, он переворачивает Артура на спину и оказывается сверху, все так же чередуя поцелуи и нежные укусы на его шее. Всего на секунду, оказавшись в таком положении, Чагрицкий трезвеет, но Романов не даёт шанса к капитуляции, и его рука опускается на пах парня, нежно сжимая его. Перед глазами Артура в очередной раз всё плывёт, и он, полностью отдаваясь ситуации, откидывает голову на подушку и закрывает глаза, ловя такие запретные, но желанные ощущения.

Сейчас Марку хочется сделать с Артуром одновременно всё и сразу, но остатками разума он понимает, что так поступать ни в коем случае не стоит.

Чагрицкий чувствует каждое прикосновение, от которого его тело ещё больше напрягается, требуя незамедлительной разрядки. Воздух в лёгких заканчивается, когда губы Марка обхватывают его член, задавая медленный ритм и то ли дразня, то ли наслаждаясь. Сам не замечая, Артур начинает двигать бёдрами в надежде получить ещё больше удовольствия, которое разливается теплом по его телу. С его губ срываются обрывки каких-то фраз, непонятных даже ему самому. Всё тело начинает покалывать, и он полностью теряется в непозволительно приятных ощущениях. Когда рука Марка ложится ему на живот и начинает, царапая, выводить какие-то знаки, тело Артура в последний раз напрягается и тут же расслабляется в столь долгожданной разрядке.

От этой картины и перевозбуждения Марку достаточно всего лишь пары движений рукой, чтобы довести себя самого до оргазма.

Когда на улице наконец-то светает, в окна домов проскальзывают солнечные лучи, а в тишине слышно только тяжёлое дыхание обоих парней и в унисон бьющиеся два сердца.

========== Часть 15 ==========

Сигнал будильника, установленный на сотовом телефоне Романова, разрезал тишину, царящую в комнате. Впервые за долгое время он потянулся, чтобы отключить его, хотя обычно всегда просыпался раньше звонка. Чагрицкий, даже не дёрнувшись, продолжал лежать на кровати, устремив взгляд в потолок, но смотря скорее сквозь него. Марк ведь еще вчера знал, что Артур будет жалеть о своём решении. Зачем он тогда поддался порыву своих чувств, зная душевное состояние парня? Марк вдруг почувствовал себя виноватым, и это состояние словно яд стало распространяться по организму, отравляя его изнутри.

– Не надо на меня так смотреть, – внезапно повернувшись, сказал Арчи. – Ты чего-то ждёшь? – голос казался холодным и чуждым.

– Нет. Я хотел сказать, что мне пора на работу, – ответил Марк.

– Удачного рабочего дня, – бросил Артур и, поднявшись, поплёлся в направлении своей комнаты. – Когда будешь уходить, захлопни дверь.

Марк закрыл лицо руками и сделал глубокий вдох. Что же он наделал? Оступившись, он сломал всё то крохотное, что связывало их. Теперь ничего не осталось, кроме боли и вины.

***

За окном падал снег, огромными хлопьями ложась на асфальт, крыши домов и деревья. Романов сидел за рабочим столом и наблюдал из-за оконного стекла столь завораживающую картину. Он с самого утра не мог сосредоточиться на работе, думая о произошедшем. Ему не было жаль себя; к чувству одиночества он, к счастью, уже давно привык, да и надежд в отношении Артура не питал. Для него до сих пор было загадкой, почему Чагрицкий повел себя таким образом. Знал ли тот, что Марк гей? Изменило ли это что-нибудь? Уже неважно. Вспоминая тот холод в голосе, с которым разговаривал с ним студент, Марк думал, что действительно заслужил к себе такое отношение; мысли стрелами вонзались в сердце. Артур был совершенно прав.

– Почему складывается ощущение, что у меня нюх на то, когда тебе хреново? – показалась в дверях кабинета голова Алексея.

– Может, оно у меня всегда такое? – предположил Марк, вновь уставившись в окно.

– Какое? – Алесей прошёл в кабинет и по привычке уселся на стол к Романову.

– Хреновое, как ты выразился.

– Ты преувеличиваешь, хотя это на тебя не похоже, – Лёша настороженно посмотрел на друга. – Марк, позволь наконец-то дать и тебе совет?

– Я слушаю, – повернулся тот к собеседнику, показывая всё своё внимание.

– Перестань думать и всё анализировать. Это приносит тебе одни проблемы. Может, хоть раз в жизни ты позволишь себе быть счастливым? – с этими словами он встал и направился к двери. – Планёрка через час, – добавил мужчина и покинул кабинет.

– Я уже однажды отключил голову и поддался воле эмоций. Посмотри, к чему это привело! – ответил Романов сам себе, словно в тысячный раз доказывая, что совершил ошибку.

***

За днём пролетал день, за неделей – неделя. Январь сменился февралём, а на душе Марка было всё так же тоскливо, и он продолжал чувствовать за собой вину, которая тенью преследовала его.

Он погружался в работу с головой, брал на дом чужие рукописи, оправдываясь огромным количеством свободного времени. Марк обманывал прежде всего самого себя. Он старался думать о чём угодно, только не о Чагрицком. Самым сложным было взять отпуск в университете, будучи уверенным в том, что туда он уже вряд ли когда-нибудь вернётся.

Время от времени у него появлялась мысль позвонить Артуру или даже прийти к нему домой, но что бы это изменило? Что, собственно, хотел Марк получить от Чагрицкого? Взаимную любовь? Романов с самого начала знал, что Артур не из тех, кто встречается с парнями. Да и вообще ни с кем не встречается, если уж на то пошло. Неужели Марик подумал, что станет для него особенным? Эта мысль заставила его невольно улыбнуться. Сколько можно влюбляться не в тех людей? Он правда старался держаться от него на расстоянии, не подпускать близко к сердцу, не давать мыслям заполонять голову исключительно одним им, но в схватках с самим собой Марк только терпел неудачи. Ведь Артур поселился в разуме и сердце с того момента, как впервые оказался на пороге его квартиры. Такой самоуверенный и сильный духом, в то же время такой слабый и беззащитный внутри. Сколько раз Марк представлял, что бы произошло, если бы Артур вдруг объявился! Но парень явно дал понять, что вычеркнул Романова из своей жизни, просто бесследно исчезнув. Ложью будут слова о том, что Марк не думал о нём каждый день, не переживал. Это было похоже на те ощущения, которые испытываешь, когда на открытую рану наносят зелёнку: терпимо, но всё-таки щиплет, давая знать, что ты всё ещё чувствуешь.

Романов закрыл крышку ноутбука, вылил остывший чай в раковину и пошёл в ванную комнату. Там приняв чуть тёплый душ и почистив зубы, он вернулся в комнату и, погасив свет, лёг на кровать. Обняв подушку и закрыв глаза, зная наперёд, что опять не сможет уснуть до самого рассвета, он ощутил уже знакомую ему боль и пустоту, которая с каждым днём достигала всё больших масштабов, превращая его в практически безжизненную оболочку – лишь тень некогда живого себя.

========== Часть 16 ==========

– Чувак, что с тобой? – спросил Ник, толкая в плечо своего друга.

– Вообще-то, идёт лекция, если ты не заметил, – ответил Арчи, смотря на доску, на которой преподаватель что-то записывал размашистым почерком.

– Я-то как раз заметил, – Никита перевёл взгляд с друга в его пустую тетрадь. – Только ты, похоже, не в курсе. Или ты всё запоминаешь и не утруждаешь себя таким пустым занятием, как конспектирование лекций?

– Слушай, – Арчи повернулся в сторону собеседника. – Тебе никто не говорил, что ты похож на назойливую муху, которую всё никак не получается прихлопнуть?

– Ага, – пауза, – ты. – Ник отвернулся и перевёл своё внимание на преподавателя.

Артур, моментально разозлившись в первую очередь на самого себя, запихнул тетрадь и ручку в рюкзак и, встав из-за парты, вышел из аудитории. С самого утра он был взбешён новостью о том, что Романов взял бессрочный отпуск в университете. Чагрицкий застал столь бурное обсуждение в деканате, когда ему пришлось просидеть там около десяти минут, пока он не получил журнал. Журнал этот обычно забирала староста, но именно сегодня ей приспичило заболеть.

Он вышел из здания университета и направился к своему автомобилю. Сняв его с сигнализации, Артур сел на водительское сиденье, уже готовясь завести машину, но вдруг открывшаяся дверь с пассажирской стороны помешала парню осуществить его маленький побег.

– Лекция ещё не закончилась. Какого хрена ты здесь делаешь? – спросил Арчи.

– То же самое могу спросить у тебя, – с вызовом ответил Никита.

– Да, блять, – Арчи стукнул кулаком по рулю от своего бессилия.

– Вот именно. – Никита накинул ремень безопасности. – Послушай меня, Чагрицкий, мы знакомы очень давно, и если бы мне действительно было насрать на тебя, то я ещё лет десять назад послал бы нашу дружбу куда подальше. Я же вижу, что с тобой в последнее время что-то происходит, и хочу помочь.

В салоне повисла немая пауза, а затем Артур резко завёл автомобиль и сорвался с места. Песня группы «Radiohead» оглушительно взорвала колонки, и каждый предался своим размышлениям: Артур о том, что должен открыться другу, в чём сам буквально пару дней признался себе; а Никита – расскажет ли Чагрицкий ему то, что Ник наблюдает уже около месяца.

***

Чагрицкий нервничал. Он ненавидел это чувство: состояние нецелостности, дикого напряжения, отсутствие контроля над ситуацией, к которому он так привык, и именно в этом Артур напоминал себе своего отца.

Никита сидел за кухонным столом и смотрел в уже опустевшую чашку из-под кофе, делая вид, что всё в полном порядке. Но как бы он ни старался, Чагрицкий всё равно ощущал себя словно на приёме у долбаного психотерапевта, которых зачастую показывают в фильмах. Он не мог себе даже приблизительно представить, как начать разговор, а главное – с чего, уже всерьез жалея о том, что поддался своей импульсивности.

Он повернулся к шкафчику, достал кружку, желая скрыться от взгляда друга, хотя тот вовсе не смотрел на него, и вспомнил выражение лица Романова в то чёртово утро. Обычно таким образом Артур смотрел после секса на своих девушек, которые ждали чего-то большего: нежности, ласки, отношений. Он рассматривал их, жалея и желая, чтобы они сами всё поняли без лишних слов. Именно это Чагрицкий увидел во взгляде Романова. Он вдруг почувствовал, будто оказался на месте Оли или Светы – неважно. Какое-то новое чувство, когда ощущаешь себя использованным или ненужным. А, может, просто когда заранее знаешь, что это больше, чем всего лишь близость? Такое тоже с ним впервые. Сравнимо с выбитой из-под ног почвой, но это не ощущение драйвового полёта – это неизвестность, пугающая, сука, темнота.

Артур так вцепился в столешницу, что у него побелели костяшки пальцев. Эти эмоции преследовали его день за днём: презрение к самому себе, злоба на себя, на него, обида. Спустя неделю самокопаний, больше похожих на семь кругов ада, он решил тупо забить на всё, так как попросту оказался неподготовлен. Ранее находиться в таком неуютном состоянии ему не приходилось, и сейчас студент чувствовал себя в чужой шкуре. Если бы все было так легко. Он позвонил Юле и, пригласив девушку к себе, уже был готов предложить ей серьёзные отношения, осознавая, что совершенно этого не хочет. Артур думал, что, делая одно, он заставит исчезнуть другое, что оно сотрётся в пыль, не оставив после себя ничего, никаких воспоминаний – полная амнезия. Именно этого он и хотел, надеясь на то, что девушка сможет ему в этом помочь. Секс был обыденным, скучным и пресным. Такими темпами можно особо не напрягаться и сделать всё самому. Артур честно пытался. Его возбуждали формы Юли, её стоны, движения – всё это ему нравилось, но уже не было нужно. Даже трахаясь с ней, он думал совершенно о другом человеке. О человеке, которого ненавидел. Или же упорно пытался убедить себя в том, что ненавидит? Понимая, что потерпел фиаско, он прекратил этот фарс и попрощался с девушкой, теперь уже окончательно, на этот раз извинившись перед ней – впервые за столь длительный период «не отношений».

Всё это время борясь и убегая от себя, однажды вечером он окончательно сдался. Даже приняв во внимание тот факт, что когда он покинет страну, его чувства не изменятся. Это новое приобретённое состояние будет преследовать его везде, со временем стираясь, и померкнет однажды, оставив лишь небольшой след в памяти. И Артур наконец-то принял это. Не смирился, словно с чем-то обязывающим его, а именно принял для себя, не называя словами то, что смогло почувствовать его сердце.

– Арчи, ты так стоишь уже минут двадцать, – вырвал Артура из раздумий голос Ника. – Я, конечно, никуда не тороплюсь, но если я на тебя давлю, то, чувак, я готов…

– Блять, я всё время думаю о Романове, понятно? И не как о своём репетиторе. Пиздец, – вырвались слова у Чагрицкого, и он зажмурил глаза.

– Ну он вроде неплохой мужик. Только я так и не пойму, ты чего такой дёрганый-то? Вы поссорились? – спокойным голосом произнёс Никита, однако Чагрицкий знал, что последний вопрос прозвучал со стопроцентной долей сарказма.

– Ну всё, Ник. Ты нарвался, – Артур резко повернулся к другу, а тот уже успел выбежать из кухни и свернуть в гостиную.

– Глупо бегать от меня в моей же квартире, – спокойным голосом произнес парень, но внутри у него всё смешалось после признания, и это неопределённое состояние подкатывало к горлу, вызывая непонятную горечь.

Тут Ник выбежал из-за угла и набросился на друга, несерьёзно толкая его и, не рассчитав силы, они оба упали на пол. Никита оказался верхом на Арчи, и они начали в шутку бороться. Как в детстве, словно им вновь по тринадцать. Артур почувствовал огромное душевное облегчение, избавившись от гнетущего состояния. Ему действительно было страшно потерять ещё и друга. Он открылся Нику, и тот понял его. Они ещё некоторое время возились на полу, и комната наполнялась нецензурными возгласами обоих парней и взрывами громкого смеха.

========== Часть 17 ==========

Несмотря на то, что на календарных листах расцветал март, на улице не было и намёка на весну. Кутаясь глубже в шарф, Марк не спеша шёл по заснеженным улицам после деловой встречи в одном из книжных магазинов города. Его особенностью было то, что он никогда не брал с собой перчатки, хотя имел около двух-трёх пар дома, лежащих на дальней полке в шкафу. Руки настолько замёрзли, что вскоре молодой человек перестал чувствовать кончики пальцев, хотя периодически прятал их в карманы пальто в надежде согреть.

На часах было около пяти вечера, и смысл возвращаться на работу в другом конце города пропал. Поэтому его посетила мысль забежать в кафе неподалёку, чтобы выпить кофе и заодно немного согреться перед тем, как окончательно отправиться домой. Как раз через дорогу находилась знакомая ему сеть кофеен, куда Марк и направился.

Высокие большие окна манили собой, зазывая посетителей, и открывали прекрасный вид на царящий внутри заведения уют, а также на большой ассортимент разной выпечки и сладостей на витрине. Его рука уже потянулась к двери, как вдруг он неожиданно зацепился взглядом за силуэты людей за столиком около окна. Они сидели, смеялись и разговаривали. Из всей группы ребят Романов выделил для себя лишь одного – высокого молодого человека с чёрными волосами, одетого в тёмную кофту на молнии с капюшоном. Марик, естественно, не слышал и не мог слышать смех, но та заразительная улыбка, играющая на лице парня, заставила его самого улыбнуться. Он нисколько не изменился. Всё такой же. Приковывающий к себе взгляд. Внезапное чувство, близкое к физической боли, пробежавшее по телу Романова, вновь напомнило о том, как же он на самом деле скучает. Реакция оказалась незамедлительной. Надёжно далеко внутри спрятанные переживания и эмоции начали по кусочкам всплывать и заполнять сознание Марка. Он ощущал себя зрителем-клептоманом на выставке, которому с оковами на руках остается только стоять и любоваться лучшим произведением искусства. Артур был картиной. Его исключительной картиной. Такой близкой и такой далёкой. Как же он хотел прикоснуться к нему, почувствовать мягкость и тепло кожи, положить ладонь на грудь и ощутить сумасшедшее биение его сердца, до сих пор заставляющее Марка жить.

– Извините, вы проходите? – резкий громкий голос незнакомца вывел его из состояния, схожего с трансом.

– Нет-нет. Простите. – Марк отошёл от двери, пропуская мужчину внутрь.

Прежде чем уйти, он вновь обернулся, чтобы ещё раз посмотреть на Чагрицкого, заранее зная, что этого всё равно будет мало. Романов неожиданно встретился взглядом с Никитой, пристально глядящим на него. Ник застыл с кружкой в руках. Уголки губ чуть дёрнулись в улыбке, и Марк, резко развернувшись, направился прочь.

Он перешёл дорогу, даже не посмотрев на цвет светофора, хотя всегда следил за своей безопасностью на проезжей части, беря во внимание собственное прошлое. Спустя ещё несколько шагов его застали врасплох касанием.

– Знаете, – перед ним стоял запыхавшийся Ник в одном свитере. – Это меня совершенно не касается, и я вообще не в курсе, что творится между вами двумя, но хочу, чтобы вы знали – он реально переживает.

С этими словами парень развернулся и быстро пошел обратно в направлении кафе.

– Если бы я знал, что происходит, – грустно усмехнулся Марк, хотя Никита его уже не слышал, и только сейчас осознал, что шёл в совершенно противоположную сторону от своего дома.

***

Уже на протяжении часа Романов пытался привести свои мысли в порядок. Он, как никогда, был совершенно растерян, что не было на него похоже – все свои эмоции привык держать в узде. Фраза, сказанная Никитой, никак не давала ему покоя, и парень тщательно прокручивал в голове различные сценарии в попытке найти ответ и обрести покой. Хотя кого он обманывал? Ни о каком покое и речи не могло идти. После того, как он увидел сегодня Чагрицкого, в душе и разуме все смешалось, образуя полнейшей беспорядок; словно разворошили осиное гнездо. Что он этим хотел сказать? Артур переживает из-за того, что был близок с ним? В принципе, Марк и так понял эту деталь, но зачем другу Чагрицкого ему напоминать об этом? Может, он всё-таки переживает в том ключе, в каком хотел бы Марк, чтобы тот чувствовал? Стоп. Эти мысли нужно отметать немедленно, дабы не возникло никакой новой пищи для размышлений.

Мелодия мобильного телефона порадовала Марка, в какой-то степени давая передышку тому безумию, которое творилось у него в голове.

– Да, – спокойно ответил Романов, встав около окна и слабо оттянув в сторону штору, после чего устремил свой взгляд в вечернее пасмурное небо.

– Здравствуйте, Марк Александрович, – голос мужчины был уставшим. – Это Михаил Дмитриевич с кафедры лингвистики.

– Добрый вечер. Я узнал вас, – Марк заранее знал, о чём примерно пойдёт речь.

– Мне, безусловно, неудобно вас просить, но есть одно обстоятельство, вынуждающее позвонить вам, – мужчина прочистил горло. – Мне на пару дней предложили слетать на конференцию, которая была бы очень кстати, учитывая то, что я работаю в данный момент над монографией. – Я знаю, что у вас отпуск, но…

– Вы хотели бы, чтобы я взял ваш курс на несколько дней? – Романов закончил за мужчину предложение.

– Всё верно, – он сделал паузу. – Если можно.

– Несомненно, вы можете не беспокоиться. Я заменю вас на эти дни. – Дело в том, что Марк был чересчур ответственным человеком и не мог подвести Михаила Дмитриевича, прекрасно понимая его заинтересованность в мероприятии, так как сам являлся фанатом науки и не упустил бы такую возможность.

– Я очень признателен, – послышался радостный голос мужчины.

– Не стоит, – добродушно ответил Марк. – Завтра зайду к вам на кафедру, и вы сможете мне передать все материалы.

– Да-да. Конечно. Ещё раз спасибо. Тогда до завтра? – неуверенно переспросил преподаватель, словно до конца не веря в свою удачу или опасаясь, что Марк Александрович вдруг неожиданно может передумать.

– До завтра. До свидания, – ответил Марк.

Мужчина несколько раз попрощался с ним и наконец отключился.

Романов глубоко вздохнул, всё так же стоя у окна, устало потёр переносицу и произнёс сам себе, как принято делать в практике аутотренинга: «Ну что ж, похоже, у меня с судьбой совершенно разные планы. Марк, не будь глупцом. Ты справишься». После сказанного, не почувствовав ни капли уверенности, он задёрнул штору и отправился спать, чтобы хоть ненадолго забыть о том, что предстоит ему впереди.