Текст книги "Второй раз майора Тырышкина (СИ) "

Автор книги: kittymara

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Второй раз майора Тырышкина

1

Как только стрелки на часах, висевших на стене, встретились на цифре десять, майор Тырышкин закрыл толстую потрепанную папку с делом, откинулся на спинку стула, потер покрасневшие глаза, с чувством потянулся и громко зевнул. В желудке предательски заурчало, напоминая о том, что с обеда во рту маковой росинки не было. Он взглянул на подоконник, на котором стоял стакан с остывшим чаем и лежал бутерброд, завернутый в промасленную салфетку, и брезгливо поджал губы. Подношение практикантки Эли, будь она неладна со своей заботой обо всех холостяках отделения. Скорей бы кто-нибудь завалил ее, что ли? И вступил в половую связь. И почаще, почаще, чтобы вступал, а то ведь не успокоится до конца практики. Уже совершенно невыносимо наблюдать эти кошмарные выплески кулинарной фантазии. Серьезно, хочется выхватить пистолет и расстрелять подоконник в труху. Но она же начнет укладывать свой продуктовый ужас прямо на стол. Тырышкин вздрогнул, вспомнив, как однажды пришлось спасать важные бумаги от жира. Сорвавшись, он накричал на Элю и, не обращая ни малейшего внимания на ее мгновенно задрожавшие губы и брови, заломленные домиком, выгнал из кабинета. А потом его вызвали на ковер к начальству, и долго объясняли, что хорошеньких девушек обижать не рекомендуется, даже если они законченные дуры.

– Зачем кричишь, Витя? – спросил напоследок Георгий Иванович. – Ты же не на допросе. Объясни Элечке куда ставить, и радуйся, что такая девушка тебе обеды носит. Эх, где мои тридцать лет, я бы с ней уединился в кабинете на часок-другой!

– Можно идти? – угрюмо глядя в сторону, спросил Тырышкин.

Ему было неловко, душно и хотелось курить.

– Иди. И смотри мне там, не срывайся. Ищи общий язык с коллегами, – начальник разрешающе махнул рукой, и уставился на экран монитора, вернувшись к прерванной партии в покер.

С тех пор пришлось терпеть каждодневный натиск практикантки. Тырышкин сцепил зубы, завязал волю в кулак и ... И все бы ничего, но в последнее время Эля повадилась оставаться поговорить. Садилась напротив, складывала руки с ярко накрашенными ногтями на коленях, оживленно квохтала о природе, погоде, распродажах в местном универмаге и кинопремьерах, томно вздыхала и кокетливо поглядывала из-под опущенных ресниц. Никакие ухищрения вроде красноречивого взгляда на часы, внимательного изучения дел и намеков на необходимость работать не помогали. Мало того, время беседы все увеличивалось и увеличивалось. Эля перла напролом с грацией носорога в брачный период, и Тырышкин постепенно начинал нервничать. В его ближайшие жизненные планы никакие амурные вопросы не входили, но попробуйте объяснить это девице с плотоядным брачным блеском в глазах. Не хватит никаких слов. Даже нецензурных.

Тырышкин отбросил мрачные мысли, встал, небрежно намотал на шею шарф, накинул черное кашемировое пальто, и, не застегиваясь, направился к выходу. Неожиданно открылась дверь, на пороге возникла Эля.

– Виктор Алексеевич, вы не проводите меня до дома? – жалобно спросила она и надула пухлые губы, став похожей на аквариумную рыбку. – Столько работы сегодня накопилось, не успела оглянуться, а уже одиннадцатый час.

– Твою мать! – мысленно выругался он. – Попросить что ли о переводе в другое отделение? Или заявить о сексуальных домогательствах? Нет, засмеют.

– Ну так что? Нам же, кажется, по пути.

– Провожу, – покорно ответил Тырышкин, решив срочно обдумать стратегию защиты от назойливой поклонницы.

Громко щелкнул выключатель, и кабинет погрузился в мягкую полутьму, скрадывающую очертания громоздкой мебели.

– В следующий раз останусь здесь ночевать, а ей скажу, что завален работой по уши, – он мысленно постучал себе по голове за недогадливость.

Но сказанного не воротишь – придется вести девушку домой и травмировать уши задушевной беседой.

Тырышкин обычно возвращался со службы затемно. Он любил свою работу, относился к делу ответственно, и потому укладываться в отведенные трудовым кодексом часы не получалось. Да и не хотелось, потому что дома его вот уже два года, как никто не ждал. Семейная жизнь не просто не удалась, она принесла сплошные неприятности. Тырышкин женился сразу после окончания милицейского училища, и первые несколько лет все было почти хорошо. Ничуть не хуже, чем у других. Яркая, бойкая, острая на язык Алена работала в торговле, и холодильник в доме был под завязку заполнен деликатесами и дорогим алкоголем. Правда, уже тогда она высказывала недовольство поздними возвращениями мужа с работы. И на такой тревожный звоночек стоило обратить внимание, но ему и в голову не могло прийти, что обычные женские жалобы могут вылиться во что-то большее. В конце концов все так живут. К тому же, занят был: получал высшее образование без отрыва от основной работы, продвигался по служебной лестнице, налаживал отношения с нужными людьми, ходил с друзьями на футбол и в сауну. Гром грянул, когда немного подросла дочка Света. Выйдя из декрета, Алена как с цепи сорвалась и пустилась во все тяжкие. Стала пропадать допоздна с подружками, приходила пьяная, запустила хозяйство и ребенка, влезла в какую-то аферу и набрала кредитов. Тырышкин молчал и ждал, когда она одумается. Но однажды ему сообщили, что его благоверная веселилась в баре с заезжим кавказцем, а потом уехала с ним в неизвестном направлении. Это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Он отпросился со службы, забрал дочь из детского сада и отвел ее к теще. После вернулся домой, взял самое необходимое и ушел. Сразу подал на развод, и сделал все, чтобы ускорить дело. Первое время жил у друга, и по возможности избегал встреч с Аленой, которая вознамерилась выяснить отношения и попутно навесить на него выплату по кредитам. И у нее все получилось бы, но помогли сослуживцы. Вызвали его бывшую жену повесткой в отделение, и намекнули на вероятность заведения уголовного дела за обнаружившуюся недостачу в магазине, где она работала продавцом. В тот же день Алена уехала, забрав дочь с собой, и по информации из надежных источников – осела в соседнем городе. Тырышкин вернулся в опустевшую квартиру, снова ходил на службу, питался всухомятку, выпивал с коллегами после работы, деньги для дочери заносил бывшей теще, пользовался услугами проститутки Раисы, которая по знакомству делала приличную скидку, и не подпускал к себе женщин. Ни порядочных, ни гулящих. Он твердо решил, что одного раза было более, чем достаточно. О том, почему это случилось именно с ними, и возможно ли было что-нибудь исправить, не задумывался, отбросив любые мысли о прошлом. И вот теперь какая-то Эля нагло и беспардонно лезет в его спокойную упорядоченную жизнь со своими бутербродами и кокетливыми взглядами. Это безобразие следовало как можно быстрее пресечь.

В город наконец-то, хотя и с большим запозданием, пришла весна. Тускло светили уличные фонари, словно соревнуясь с ущербной желтой луной, мигавшей в просветах рваных облаков, под ногами чавкала мешанина из грязи и талого снега, таяли сосульки на крышах, по подворотням завывали оголодавшие без любви коты. Эля висла на руке и громко взвизгивала от каждого шороха и звука из темноты. Тырышкину очень хотелось толкнуть ее в лужу и скрыться за ближайшим поворотом, но он сдерживался из последних сил, понимая, что тогда отдельными взвизгами не отделаешься. Да и не годится вести себя по-детски.

– Ах, Виктор! Я могу называть вас просто Виктор? – восторженно спросила Эля.

Тырышкин промолчал, и, похоже, это восприняли как знак согласия.

– Ах, Виктор! Какая волшебная ночь, не правда ли?

– Неправда, – подумал Тырышкин и поморщился от запаха кошачьей мочи. – Теперь придется уходить в разное время, чтобы не подловила. Коты и сексуально озабоченные дамочки вконец обнаглели – гадят где ни попадя.

– А луна? Словно кусочек сливочного сыра в небе!

– Или попросить о переводе? – мучился Тырышкин.

– Нет, она цвета старинного пергамента, подсвеченного лампадой, – возразила сама себе Эля, ойкнула, подскользнувшись, и крепко вцепилась в его локоть.

– Что за херню она несет? Может уволиться и пойти в частную охрану?

– С вами мне совсем-совсем не страшно! – ворковала Эля и прижималась к его бедру.

– Почему я? Какого черта она прицепилась ко мне? – Тырышкин постарался ускорить шаг, чтобы побыстрее избавиться от нежеланного общества.

Потом решил срезать путь по максиму, сошел с тротуара, и пошел в нужном направлении окольными путями, не обращая внимания на ахи и охи. Дома его ждал скудный холостяцкий ужин и упаковка пива, припасенная для просмотра футбольного матча. Надо было обязательно успеть на прямую трансляцию.

– Вот мы и пришли, – радостно объявила Эля, сжала его руку чуть выше локтя, и, подобострастно заглядывая в глаза, спросила. – Витя, а не проводите меня до квартиры? А то мне мерещятся в углах какие-то тени, когда поднимаюсь по лестнице. Страшно.

– Это пиздец, – Тырышкин понял, что обречен. Катастрофа достигла угрожающих размеров. – Я уже Витя. Надо рвать когти в другой город.

– И знаете, родителей сегодня нет, уехали в гости. До завтра. Может, зайдете выпить чаю? С пирожными.

Неизвестно, что случилось бы дальше, но в этот момент в кармане майора завибрировал мобильный телефон.

– Да!

– Эй, Витек, а мы тебя уже заждались!

– Что? – Тырышкин принял серьезный, озабоченный вид, нахмурился, и отошел чуть в сторону.

– У меня здесь такие феи! Королевы! И есть одна хорошенькая девочка в твоем вкусе! – в голосе друга слышался хмельной восторг. – Эх, давно у меня не случалось такого богатого улова!

– Так, Сидорчук! Без меня допрос не начинать, я скоро буду, – строго приказал Тырышкин, прикрыл трубку ладонью, и виновато сказал. – Простите, Элечка, но вынужден вас оставить. Служба, – развернулся и стремительно пошел прочь, перепрыгивая через лужи как мальчишка.

– Какой допрос? – удивленно спросил Сидорчук. – Нет, если ты хочешь допрос, то все сделаем в лучшем виде. Девочки настоящие артистки!

– Какой еще допрос? – досадливо переспросил Тырышкин, и раздраженно махнул рукой. – А, Саня, не бери в голову. Надо было отвязаться от одной назойливой.

– Женский пол атакует? – хмыкнул тот и поинтересовался. – Так придешь?

– Бляди?

– Артистки!

– Значит, бляди, – подвел итог Тырышкин, задумался на мгновение и решительно ответил. – Ладно, черт с тобой! Приду. Жди.

– Наконец-то! Я ведь уже начал бояться, что Раиса оккупирует тебя навеки!

– Ну, ты губы не раскатывай. Загляну на минутку, если не понравится, сразу уйду, – осадил его Тырышкин и отключил телефон.

Сидорчук жил неподалеку, и, прошагав пару кварталов, свернув на перекрестке, пройдя мимо нового универсама, построенного коммерсантами из столицы, Тырышкин оказался возле нужного дома. Встал под старым тополем, задумчиво поглядывая на освещенные окна, вытащил из кармана пачку сигарет, закурил и с наслаждением затянулся. За красными велюровыми шторами, которые повесила одна из многочисленных пассий хозяина квартиры, мелькали силуэты. Похоже, друг закатил грандиозную вечеринку. Внезапно сомнения нахлынули с новой силой. А надо ли туда идти? Зачем? Дома пиво и футбол. Кому нужны эти тарахтелки? Куча усилий и две минуты оргазма. Если совсем не повезет, то какая-нибудь девушка на выданье начнет совать свой телефонный номер, и не успеешь оглянуться, как дело дойдет до самодельных бутербродов. Тырышкин бросил окурок, растер его каблуком, и уже собрался уходить, как окно на втором этаже распахнулось.

– Витек, а мы тебя заждались! – пьяно закричал на весь двор Сидорчук. – Поднимайся, девочки уже в нетерпении!

– Твою мать! – сквозь зубы пробормотал Тырышкин. – Ладно, полчаса и уйду. Успею на второй тайм.

– Витюша! – пропел нежный девичий голос.

– Нет, ну какого хуя! – возмутился он и пошел к подъезду, пока соседи не начали выглядывать из окон. Такой скандальной известности никому не надо.

Дверь распахнулась, Сидорчук затащил его в коридор, принял в руки пальто, шарф и повел в зал. Громко играла музыка, стояла настолько плотная завеса сигаретного дыма, что хоть ножом режь. Но главное, туда-сюда, шумно болтая, сновали девушки. Все, как на подбор, ярко-накрашенные, с тщательно уложенными волосами, в пышных нарядных платьях, в туфельках на высоком каблуке. Тонкие, грациозные, изящные, словно манекенщицы. У Тырышкина зарябило в глазах и перехватило дыхание от ударной смеси духов.

– Это что? – спросил он, борясь с желанием, выйти прочь.

– Феи! Богини! Волшебницы! – гордо ответил Сидорчук и легонько ущипнул за задницу проходившую мимо девушку.

Она укоризненно погрозила пальцем и бросила заинтересованный взгляд в сторону прибывшего гостя.

– Откуда это? – уточнил Тырышкин.

– Клуб спортивного бального танца из нашего дома культуры. У них сегодня было отчетное выступление, Надька потащила меня приобщиться к высокому искусству, и все. Я пропал!

– А Надька что?

– Все кончено, – категорично заявил Сидорчук. – Какая Надька, когда тут такие куколки.

– Ясно, – Тырышкин открыл рот, чтобы высказать, что думает о безответственности похотливого друга, который всю жизнь думает членом, а не головой, и закрыл.

На диване, поджав под себя ноги, сидела девушка, покусывала губы, смотрела на него в упор и кривилась. Смуглая, коротко стриженная, взъерошенная, широкоплечая, с грубоватыми чертами лица и большими руками. Платье на ней сидело криво, несуразно, как будто его надевали в большой спешке. Подводка на глазах размазалась. Она выглядела настолько непривлекательной на фоне остальных, присутствовавших здесь девушек, что просто невероятно радовала взгляд. Словно глоток свежего воздуха посреди океана завитых локонов, лебединых шей, тонких рук и тщательно накрашенных мордашек. Тырышкин не стал долго раздумывать, подошел, сел рядом и представился.

– Тырышкин. Можно Виктор.

– Сергей. Серым, Серьгой, Сереней, Сереженькой, Сергунькой, Сергейкой, Сергусей, Сергушей, Сереньким, Сержем, Серго и прочими кличками называть нельзя! – ни разу не запнувшись, низким хрипловатым голосом сказала девушка и спросила. – Закурить есть?

2

На лице работника убойного отдела, выслушавшего за время своей работы в органах сотни признаний и свидетельств, зачастую лживых, не дрогнул ни один мускул.

– Понятно, – ответил он, уселся поудобнее и положил ногу на ногу.

– Ну и? – раскачивая туфельку на кончиках пальцев, спросила девушка.

– Что?

– Тыртышкин, сигареты где?! – она нервно подергала красную клипсу, полностью закрывавшую мочку уха.

– В кармане.

– Ну и? – девушка оперлась локтем на подлокотник дивана, и возмущенно щелкнула пальцами.

– Нет, – с непонятным для самого себя удовлетворением ответил Тырышкин.

– А сейчас попрошу минуточку внимания, – зычно сказал Сидорчук и приглушил музыку. – Прошу любить и жаловать! Мой друг Виктор Тырышкин. Лучший следователь нашем городе. Красавец, спортсмен. А как он стреляет! Самые высокие показатели в отделении! И холост, девочки, то есть разведен. Так что, не теряемся! – он ухмыльнулся, словно сказал что-то очень непристойное, и включил музыку еще громче.

– Почему нет? – возмущению девушки, казалось, не было предела.

– Тех, кто перевирает мою фамилию, сигаретами не угощаю. И вообще тех, кто врет... – намекнул он, взял из рук Сидорчука банку пива, и аккуратно открыл ее.

– Ой, да что же вы менты все такие серьезные до противности? – удивилась она.

– Работа у нас такая.

– Мерзкая у тебя работа, терпеть не могу ментов! Отвратное у тебя имя, не мужское какое-то! Вот же родители обидели, а? Но фамилия самое худшее, что у тебя имеется, Тырышкин! Большего идиотизма не придумаешь, даже если сильно постараться! И вообще ты мне совсем не нравишься! Бычара!

Тырышкин скрестил руки на груди, неторопливо оглядел нахалку с головы до ног, отметив, как полыхнул жаром румянец на смуглой коже, и невозмутимо сказал.

– У меня имеются два вопроса.

– Да хоть сто! Задавай, если накипело.

– Мы уже на ты? И ты всегда такая страстная?

– Дурак! – надменно ответила она и отвернулась в сторону окна.

– Очень исчерпывающе, – подвел итог Тырышкин и решил оглядеться.

Вторичный осмотр помещения показал, что девушек всего пятеро, включая вредную ненавистницу полицейских. Присутствовали и мужчины, и ему ощутимо полегчало, несмотря на то, что прилизанные сопляки интеллигентного вида, неуловимо похожие друг на друга как клоны, не могли составить хорошую компанию. Но как говорится: «на безрыбье и рак рыба».

И вдруг Тырышкин почувствовал взгляд, прямо-таки полыхающий ненавистью. Из противоположного угла комнаты злобно пялился какой-то тип в белой рубашке и в брюках с наутюженными стрелками. Сложив два и два, он задал вопрос.

– Твой поклонник?

Она обернулась, и Тырышкин понял, что таких глаз еще ни у кого не видел. Узкие, приподнятые к вискам, горящие живым темным огнем.

– Димка? Вон тот? – уточнила девушка, и скривилась после его утвердительного кивка. – Он не поклонник, а законченный идиот.

– Как же тебе, такой умнице и отличнице, трудно среди дураков, – он погладил ее по плечу.

– Не люблю, когда ко мне притрагиваются без разрешения, – она резко хлопнула его по руке и отстранилась.

– Я же просто хотел помочь снять напряжение. Без какого-либо умысла, – с грустью покачал головой Тырышкин.

– Помощь от всяких козлов не приемлю!

Они посверлили друг друга взглядами и отвернулись в разные стороны.

Ситуация складывалась более, чем странная, и по-хорошему стоило уйти. Какой смысл подвергаться недружелюбным нападкам? Но что-то изнутри держало, даже мысль о футболе померкла. Тырышкин почему-то вспомнил одну проститутку, с которой однажды переспал. Кажется, ее звали Жанна. Он тогда еще был женат, Алена всего пару месяцев назад родила, и о сексе можно было не заикаться. Дом вообще напоминал минное поле, шагу невозможно было ступить, чтобы не наткнуться на использованные памперсы, бутылочки со смесью или ворчащую тещу. Тырышкин старался как можно реже появляться, несмотря на громкие заявления, что хороший муж должен помогать нянчиться с ребенком. О том, кто приносит деньги с работы и двух ночных подработок, почему-то благополучно забывалось. В общем, он чувствовал себя полностью вымотанным, и на предложение коллег сходить в бар вначале отреагировал без особого энтузиазма, но ему не дали ни единого шанса возразить. На месте выяснилось, что в комплект услуг входят девочки по вызову. Началось все очень невинно. Покачивая крутыми бедрами, неторопливо подошла зрелая блондинка и вежливо поинтересовалась: «А не найдется ли у мужчин сигареты?» Потом закономерно случилось: «Давайте познакомимся. Меня зовут Раиса.» Затем: «Можно присесть за ваш столик?» И наконец: «Ой, я же здесь с подругами. Вон они скучают. Может позовем их?» И вот к Тырышкину прижимается Раиса, напротив торчат острые коленки Инны, обтянутые черными колготками, Жанна примостилась с краю и курит сигарету за сигаретой, а Сидорчук лапает за грудь красавицу Катю. Все бы ничего, но эта самая Жанна прицепилась к нему как репей. Насмешничала, издевалась, язвила. Однако, ее колкости нисколько не оскорбляли. Тырышкину всегда нравились бойкие, напористые девушки. Правда, он никак не мог понять, с чего она так взъелась именно на него. А ребята только посмеивались, и подливали пиво в бокалы. Потом, конечно, догадался в чем дело. Сосала Жанна отменно, губы у нее были пухлые, и так она ими обхватывала член, засасывала головку и ловко работала языком, что заставила его практически мгновенно кончить. Дала передохнуть минут пять, и снова взяла в рот. В общем, оторвались они тогда по полной. И Тырышкин заплатил только за номер в гостинице, Жанна деньги брать отказалась. Больше он ее не видел, то ли уехала, то ли перестала работать, но лучший минет в своей жизни запомнил. И сидящая рядом девушка чем-то неуловимо напоминала ту проститутку. Эта, конечно, из приличных. Сделаешь непристойное предложение – сразу получишь по морде. Но видно, что очень темпераментная. Грубоватая, зато с чертовщинкой внутри. Вон как глазищами сверкает.

– Белый танец! Дамы приглашают кавалеров! – громко объявил Сидорчук, вывел в центр комнаты свою партнершу, обнял ее, и, затоптался на одном месте, покачиваясь из стороны в сторону.

– Можно вас пригласить? – Тырышкин обреченно вздохнул и поднялся.

Танцевать он не умел, и терпеть не мог, когда его вынуждали демонстрировать свою неуклюжесть. Но разве можно отказать созданию с небесно-голубыми глазами и нежным дрожащим голоском? Однако, ничто не помешает отдавить ей ноги. Как следует, без пощады. Чтобы больше не подходила со всякими глупостями. Воплотив в жизнь свой коварный замысел, он усадил пострадавшую в кресло, и пошел перекурить на лестничную площадку. Там его и нашел Сидорчук.

– Эх, Витька! Я влюблен! – пафосно заявил он, достал из-за уха сигарету, закурил и мечтательно уставился на обшарпанную стену.

Тырышкин скептически хмыкнул. Влюбленность была перманентным состоянием Сидорчука. Из-за нее он четыре раза женился и наплодил пятерых детей. Какое-то время существовала вероятность, что есть шестой. Одна девица переспала с ним пару раз, а потом решила назначить отцом своего новорожденного отпрыска. И Сидорчук как благородный идиот, поверив ей на слово, почти попался. На его счастье вмешались друзья, заставили сделать экспертизу на установление отцовства и вывели обманщицу на чистую воду. И все равно львиная доля заработка уходила на алименты. Впрочем, женский пол неприглядные факты из его биографии не останавливали. Успех объяснялся просто. Сидорчук был неимоверно щедр, легок на подъем, неизменно весел, любил поухаживать, пустить пыль в глаза, но самое главное – ему не скучно было говорить с женщинами о всякой чепухе. Друзья очень ценили такое полезное качество, и он был желанным гостем в любой компании. Даже под конец вечера, когда мужчины, исчерпав все мыслимые и немыслимые темы для разговора, начинали зевать и согласно кивать на любую фразу спутниц, ожидая, когда уже можно будет заняться сексом, Санька отрабатывал за всех. Блистал и очаровывал.

Вообще-то Тырышкин со дня на день ожидал объявления о помолвке с Надеждой. Сидорчук познакомился с ней, подрабатывая охранником в частной фирме. Видная женщина. Свое жилье, престижная работа, высокая зарплата. Казалось бы, она никогда не выпустит добычу из рук. Кто мог предположить, что вмешаются молоденькие танцовщицы? Но, все-таки, не стоит сбрасывать ее со счетов. Главный бухгалтер – фигура серьезная.

– Правда, не знаю на ком остановить выбор, – с отчаянием признался Сидорчук и понизил голос. – Оленька такая нежная, а Катя очень веселая и сиськи же! Какую выбрать, а?

– Выбирай Надежду, – лаконично посоветовал Тырышкин.

– Ты что?! Нет! Там все перегорело!

– Да ну? Так быстро не бывает.

– Еще как бывает, – возразил Сидорчук. – Если бы ты был на концерте... Когда заиграла музыка, они выпорхнули на темную сцену, их осветил яркий луч прожектора, и я сразу обмер, сердце ухнуло вниз...

– В трусы?

– Пошляк! – обиженно сказал Сидорчук, и затушил окурок в обрезанной пластиковой бутылке, приспособленной под пепельницу. – В общем, я обернулся к Надьке, и сразу сказал, что все кончено.

– Ты заначку всю истратил? – поинтересовался Тырышкин.

– Ага, – легкомысленно признался тот.

– Ладно, если что обращайся. Одолжу.

– Зачем?

– Думаешь, Надежда тебя просто так простит? Дешево не отделаешься.

– Я думал ты мне друг, – Сидорчук расстроенно покачал головой.

– Ты правильно думал. Когда понадобятся деньги, сигнализируй.

– Да пошел ты! – девушка по имени Сергей выбежала из квартиры, и врезалась в Тырышкина. – Козел!

– Я? – спокойно поинтересовался он.

– И ты тоже!

– Ну, Сережа! – следом за ней вышел молодой человек, и, поправляя трясущейся рукой сбившийся галстук, умоляюще забормотал. – Давай поговорим.

– Нет!

– Пять минут! Пожалуйста, прошу тебя.

– Воронов, нет!

Сидорчук и Тырышкин переглянулись.

– Кажется, девушка сказала нет, – задумчиво произнес Сидорчук.

– Извините, – стушевался настойчивый поклонник и скрылся в квартире.

– Спасибо, – поблагодарила девушка.

– Спасибо? – Тырышкин приподнял брови. – Такая валюта у нас не в ходу.

– Вот, значит, как. Ничего, у меня есть чем расплатиться, – она хищно прищурилась, схватила его за воротник рубашки, притянула к себе и впилась в губы.

– Ого! – Сидорчук окинул ее оценивающим взглядом. – Очень интересная валюта. Ладно, не буду вам мешать, – и, не дожидаясь ответа, тихо ушел.

Тырышкину понравилось целоваться. Губы у нее были мягкие и теплые, глаза она не закрывала, обнимала крепко и позволила ухватить себя за задницу. И там было за что взяться! Маленькая, крепкая, упругая. Настоящее произведение искусства!

– Ну ты и нахал, – насмешливо сверкая глазами, заявила девушка.

– У тебя классная задница, – Тырышкин коснулся пальцами ее распухших губ.

– Таких комплиментов мне еще не делали. И что теперь?

– Теперь я пойду смотреть футбол.

– Сегодня же Лига Чемпионов! «Бавария»-"Реал"!

– Ты смотришь...

– Конечно же, да! – перебила его девушка. – Матч давно идет?

– Ну, не так чтобы очень.

– Подожди немного, – она заскочила обратно в квартиру и выбежала с короткой дубленкой в руках. – Далеко идти?

—Дом через дорогу.

– Веди!

– Э... у меня беспорядок, и вообще я никогда не приглашаю...

– Плевать! У нас не свидание! Тырышкин, мы опаздываем, – сердито нахмурившись, поторопила девушка и выразительно постучала указательным пальцем по запястью.

– Хорошо, – сдался он и пошел вверх по ступенькам.

Девушка оказалась страстной болельщицей и не отрывала взгляд от экрана до конца матча. Во время просмотра они выяснили, что болеют за «Реал», со знанием дела обсудили игроков, судей, шансы других команд на выход в финал. Тырышкин выставил на журнальный столик упаковку пива и фисташки. Давно ему не было так хорошо с женщиной. Они вместе кричали во время голевых моментов, ее не коробил мат, когда «Бавария» забила первый гол, она в расстройстве облила свое платье пивом, равнодушно махнула рукой, и, не глядя, взяла другую банку. В общем, эта девушка оказалась «своим в доску парнем». И когда «Реал» проиграл, Тырышкин достал початую бутылку виски. Они поняли друг друга без слов, и стали пить из горлышка, не закусывая.

Каким образом он очутился на диване со спущенными брюками – осталось загадкой. Девушка сидела сверху, и, тяжело дыша, орудовала рукой в его трусах.

– Как же, все-таки, тебя зовут? – сквозь стоны спросил Тырышкин.

– Сергей.

– Хватит придуряться!

– Заткнись уже! – продолжая быстро, жестко дрочить, она подалась вперед и вцепилась зубами в его губу. – Так хорошо?

– Да!

– Вот и заткнись!

Через несколько минут Тырышкин бурно кончил, девушка скатилась с него и вытерла испачканную ладонь о подол.

– Член у тебя так себе, но мне сгодится. Как раз под мою ладонь заточен. Ложится удобно.

– Почему это так себе? – он почувствовал себя оскорбленным. – Стандартный размер.

– Тырышкин, не нуди! Меня твой бесценный хуй вполне устраивает. Давай поговорим утром, жутко хочу спать, – она широко зевнула, придвинулась, по-кошачьи уткнулась лицом в его подмышку, и через пару минут крепко спала.

Тырышкин кое-как вытер сперму, бросил испачканное покрывало возле дивана и задумался. Что-то с ней было не так. Какое-то смутное подозрение не давало ему покоя весь вечер. Но в чем дело, он никак не мог сообразить. Может, лесбиянка? Ага, и именно поэтому так умело обращается с мужским членом. Какая только дурь не придет в пьяную голову. Тырышкин покосился на сладко сопящую девушку, и решил последовать ее примеру. Завтра будет новый день, и он обязательно поймет в чем причина беспокойства.

3

Утро началось с двух серьезных проблем. Адски болела голова и твердокаменно стоял член, аж яйца гудели. Тырышкин поднялся и кое-как добрел до кухни. Анальгин нашелся в глубине шкафчика. Он раздраженно надорвал упаковку, проглотил таблетку, запил водой из-под крана, умылся и смочил волосы. Часы показывали половину восьмого. Утро. Суббота. Выходной. Значит, можно отоспаться. Конечно, только после того, как разберется с проблемой, сопящей на диване. Тырышкин посидел еще немного, помял в пальцах сигарету, но курить не стал, боль все еще сдавливала виски. Надо идти и выставлять ночную гостью из дома. Что на него вчера нашло, он и сам не понимал, наверное, сильно перебрал пива или случилось временное помешательство. С момента развода ни одна женщина не переступала порог его дома, и внезапно такой казус. Оставалось надеяться, что выдворение пройдет без особых проблем. Скандалы и женские истерики Тырышкин не любил больше всего на свете.

В комнате царил полумрак. Он тяжело вздохнул, направился к разобранному дивану и в изумлении остановился. На полу неряшливо лежал ворох женской одежды. Венчали живописную композицию черные боксеры. Тырышкин потрясенно вглядывался в крупные белые буквы на резинке. «Diesel»?! Что это? Как такое вообще возможно? Нет, нет, конечно же, все объясняется очень просто. Бывают эксцентричные девушки, которым нравится носить мужские трусы, ведь в них намного удобней. Сейчас он посмотрит выше, и убедится, что все в порядке. Вдох-выдох и... В его постели находился совершенно голый человек. И Тырышкин как-то сразу понял, что это мужчина, потому что даже если у женщины мускулистые ноги, узкие бедра и маленькая задница как у египетского мальчика, сошедшего со страниц учебника истории, между ног у нее точно нет члена. А ведь он нутром чуял какой-то подвох! Только оказалось, что мыслил не в том направлении.

– Так ты действительно Сергей? – внезапно осенило его.

– О, и тебе доброе утро, – открыв мутные спросонья глаза, пробормотал ночной гость, почесал крупные, гладко выбритые яйца, перевернулся на живот, и уткнулся лицом в подушку.

Тырышкин подумал и взял покрывало. Осторожно, стараясь не смотреть, прикрыл голую, крепко сбитую задницу, постоял пару минут над спящим, и, решившись, потряс его за плечо.

– Что надо? – не поднимая головы, глухо спросил тот.

– Так тебя зовут Сергей?

– Да, Сергей! Ты в курсе со вчерашнего вечера, между прочим, – он развернулся и с вызовом уставился на Тырышкина.

В бледном свете утра казалось, что мальчишке лет пятнадцать, не больше.

– Прикройся, – отведя глаза, приказал Тырышкин. На языке вертелся вопрос. – А сколько тебе лет?

– Почти шестнадцать.

Страшное слово «малолетка» вспыхнуло огромными, огненными буквами в мозгу майора полиции.

– И это еще не самое ужасное, Тырышкин, – подлил масла в огонь его адовых мук малолетний гаденыш. – Моя мама замужем за очень серьезным человеком, понимаешь? А папа заместитель главы местной администрации, сечешь?

Перед внутренним взором нарисовались ближайшие перспективы. Потеря репутации из-за мужеложества, статья за растление или изнасилование несовершеннолетнего школьника, сплетни, громкие заголовки в газетах, публичный позор, суд, зона, петушатник!