Текст книги "Второй раз майора Тырышкина (СИ) "

Автор книги: kittymara

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Надо было провожать Элю, – тоска серой змеей вползла в душу и впилась острым шипом в сердце. – Пусть она дура, но хотя бы женщина, хотя бы совершеннолетняя. Еду таскала, глазки строила и никогда не издевалась – вот чего идиоту не хватало?

– Что, Тырышкин? Молчишь? – зловеще хмыкнул Сергей и продолжил расписывать невеселые перспективы. – Понимаешь, что доигрался? Теперь тебе остается только повеситься или застрелиться. Ибо настал твой персональный пиздец. Сам знаешь, как на зоне не любят ментов, педофилов и голубых. А когда три в одном, то...

– Почему ты целовал меня? Ты же видел, что я принял тебя за девушку, – перебил его Тырышкин.

– А ты мне сразу не понравился, – заявил Сергей. – Этот твой друг все уши прожужжал: «Мой друг Витек настоящий мужик! Крутой следак! Бывалый рыбак! Неистовый болельщик! То да се!» Я, знаешь ли, не люблю навязчивую агрессивную рекламу. Даже у телевизора звук выключаю, когда она начинается. Ну, а когда ты зашел, сразу стало понятно, что не зря мне заочно не понравился. Бычара. Люблю ставить таких на место. А сейчас убирайся и не мешай мне. Спать хочу.

Сергей отвернулся к стене, и натянул покрывало на голову. Тырышкин, не зная что делать, потоптался какое-то время возле дивана, и пошел на выход.

– Куда?! – остановил его хлесткий окрик.

– На кухню. Не хочу тебя беспокоить.

– Вот почему ты такой тугодум? Почему ты такой легковерный придурок, Тырышкин? Ты всегда понимаешь слова так буквально? – сердито поинтересовался Сергей. – Неудивительно, что ты развелся. Иди сюда и согрей меня. У тебя батареи еле греют, я замерз как собака!

– И как же надо было понимать твои слова? – строптиво набычился Тырышкин.

– Значит, ты считаешь, что дрочил я тебе тоже из неприязни, да? И целовались мы, потому что решил окончательно подставить тебя и отправить на зону. Так?

– А что, не так?

– Всегда предполагай обратное. Особенно, с женщинами. На всякий случай, – наставительно сказал Сергей, прищурился, окинул его цепким взглядом и продолжил. – Но теперь станет намного легче, будешь подстраиваться только под меня. Ты рад?

– Что? – изумился Тырышкин. – Какое еще теперь?

– Иди-ка сюда, усугубим степень твоей уголовной вины совместной утренней дрочкой, – Сергей откинул покрывало и демонстративно провел ладонью по члену. Тырышкин мучительно покраснел и отвернулся. – Да ладно, поздно разыгрывать из себя поруганную невинность. Мы уже лежали очень близко другу к другу, и тебе понравилось. Сам признался, – и видя, что тот медлит, добавил. – Вот возьму и скажу маме, что ты меня изнасиловал.

Тырышкин подошел к окну, плотно задернул шторы, вернулся и осторожно улегся с краю.

– Э, нет. Так не годится. Раздевайся! – потребовал Сергей.

– Зачем? И так нормально.

– Хочу стриптиз в твоем исполнении. Ты всегда спишь в одежде, что ли? Как вообще девушки тебя терпят?

– Я всегда сплю один, в моей постели бабам не место, – борясь с желанием схватить нахального малолетку за шкирку и выставить пинками на улицу, агрессивно ответил Тырышкин.

– И правильно. Отныне здесь мое место! Раздевайся!

– Нет!

– Еще как да, Тырышкин. Лучше не зли меня!

Тырышкин насупился, вытащил помятую рубашку из брюк и начал неохотно расстегивать пуговицы. Пальцы не слушались, и процесс шел медленно.

– Правильно, правильно, не торопись, – Сергей закинул руки за голову, сводил и разводил колени, демонстрируя вставший член, и откровенно любовался зрелищем. – Как же ты меня заводишь, детка! Смотри, я уже готов.

– Хватит паясничать! – злобно рявкнул Тырышкин, с мясом вырвал последнюю пуговицу, скинул рубашку, и зажмурился, ожидая реакции.

С юных лет у него имелся огромный комплекс. Тырышкин отличался чрезвычайной волосатостью. Густая растительность, да что там – настоящая шерсть покрывала грудь, живот, ноги, ягодицы и пах. Но это было еще не самое страшное. Пушок на плечах и спине доставлял неимоверные страдания. Он стеснялся своего тела, и потому никогда не раздевался на пляже, даже в жару не снимал на улице рубашку, с трудом шел на сближение с женщинами, предпочитая пользоваться услугами проституток, сексом занимался при выключенном свете, и будучи раздетым, мог расслабиться только в мужском обществе. Бывшая жена не раз предлагала ему сбрить растительность, но Тырышкин с возмущением отклонял идиотскую идею. Мужчине не к лицу заниматься всякой ерундой. Выщипывать брови, брить ноги, мазаться кремами он не стал бы даже под страхом смерти. К тому же, какой смысл избавляться от волос на теле, если они вырастут снова? Утомительная и бесполезная затея. И вообще, пусть его принимают таким, каков он есть. Бегать с бритвой в руках, и делать из себя посмешище на потребу какой-либо женщине он не собирался, а снять напряжение можно с привычной ко всякому профессионалкой. Она не станет приставать с глупыми расспросами или подначивать.

Странно было то, что сейчас он стеснялся какого-то нахального мальчишку, и с неким опасением ждал насмешек и издевательств.

– И что ты застыл, как статуя? – недовольно поинтересовался Сергей, и Тырышкин в изумлении открыл глаза. – Особое приглашение требуется? Ложись!

– Надень, – в Сергея полетели трусы.

– Вот уж не знал, что бывают нравственные менты, – проворчал Сергей, но послушался.

Какое-то время они возились, притирались друг к другу, воюя за территорию. Тырышкин недовольно скидывал с бедра тонкую смуглую ногу, потом руку. Когда понял, что усилия бесполезны, отвернулся от назойливого мальчишки, но стало только хуже. Тот прижался сзади, жарко задышал в затылок, тонкие пальцы скользнули под резинку трусов и крепко сжали член.

– Отъебись, а? – вздрогнув, тоскливо попросил Тырышкин.

– А как же дружеская дрочка? – хохотнул тот.

– Хватит издеваться. Давай поспим, голова болит.

– Ладно, уговорил. Но потом не отвертишься... , – Сергей закинул ногу на его бедро, и произнес с угрозой в голосе. – Не вздумай сталкивать.

– Обязательно так прижиматься?

– Вчера ты совсем не возражал, – с вызовом парировал Сергей, и положил руку на его член.

Тырышкин не нашел, что ответить на столь веский аргумент и решил промолчать. Спать хотелось просто зверски, но прежде необходимо было уточнить кое-что.

– Ты ведь соврал?

– О чем? – ерзая, уточнил Сергей.

– О возрасте.

Он ответил не сразу, повозился, устраиваясь поудобнее. Тырышкин терпеливо ждал.

– Ладно, – с неохотой признался Сергей. – На самом деле мне уже семнадцать. В этом году оканчиваю школу.

– Зачем?

– Ну... Это всего лишь навсего розыгрыш. Ты бы видел свое лицо. Я еле сдержался, чтобы не рассмеяться.

– А про родителей?

– Нет.

У Тырышкина мгновенно отлегло от сердца. Про родителей скорее всего тоже соврал. Осталось вывести его на чистую воду и наказать. Надрать уши или выпороть как следует, чтобы в следующий раз неповадно было шантажировать людей. А сейчас спать.

Массовое паломничество в его квартиру началось с прихода соседки. Евдокия Семеновна Петракова с молодых лет славилась неуемным любопытством, и исправно разносила сплетни по всей округе. Она знала все и обо всех. Кто женился, кто развелся, чей муж бегает на сторону, кто с друзьями пьет пиво в гараже вместо того, чтобы ремонтировать машину, чей сын курит, прячась по углам, почему поругались подруги, дружившие со времен школы, кто подарил дорогую сумочку замужней женщине с безупречной репутацией. Выйдя на пенсию, Евдокия Семеновна целиком посвятила себя любимому делу, и деятельность по распространению сплетен приобрела грандиозный размах. Когда Тырышкин разводился, то на своей шкуре почувствовал насколько сильно ее влияние. Соседские кумушки почесали языками вволю, и растерзали остатки его репутации в клочья.

Озвученная в десять часов утра просьба одолжить соль и спички прозвучала тревожным набатом. Тырышкин понял, что его снова взяли в разработку, и надо занимать глухую оборону, пока не стало слишком поздно. Плотно закрыв дверь в комнату, он увел соседку на кухню, сунул ей в руки три пакета с солью, и стал искать спички.

– Говорят, к тебе вчера девушка приходила, – осторожно кинула пробный камень Евдокия Семеновна.

Тырышкин подумал и решил одолжить пару килограмм сахара. На всякий случай. Вдруг внезапно закончится.

– Молодая, да размалеванная...

Брикет зеленого ароматизированного чая немедленно перекочевал в руки просительницы. Сам он его не пил, купила бывшая жена, и не забрала, когда уезжала. Срок годности давно истек, а выкинуть руки не доходили, и вот неожиданно пригодился.

– И все еще не ушла, – драматично продолжила Евдокия Семеновна. – Целую ночь наедине с мужчиной. Куда смотрят родители? – она перевела дух, сокрушенно покачала головой и продолжила. – Что за девушки пошли? Пьют, курят, ходят по улицам полуголые, не ночуют дома! Это же просто кошмар, разврат, криминальная хроника!

Неважно, что чай просрочен – здраво рассудил Тырышкин, и волевым усилием задавил слабые угрызения совести в зародыше. Нет ни малейшего повода для волнения. У ядовитых змей сильный иммунитет.

– Проститутку, что ль, вызвал? – Евдокия Семеновна не желала сдавать позиций.

Тырышкин протянул руку вглубь шкафчика, не глядя, вытащил надорванную упаковку лаврового листа, и торжественно сообщил.

– Спичек, к сожалению, нет.

– Жениться тебе надо! – отчаянно кинулась в атаку Евдокия Семеновна.

– Зато есть тушенка. Отечественная, из свинины, – Тырышкин нагнулся, открыл дверцу, достал с полки стеклянную банку, наполовину заполненную растопленным салом, критически оглядел соседку, еле видную за горой продуктов, уместил банку сверху и посоветовал. – Прижмите подбородком, а то упадет.

– Кругом сплошной спид и гонорея! – продолжала увещевать Евдокия Семеновна. – И разносят заразу гулящие продажные девки.

– Вы идите осторожно, – посоветовал Тырышкин, и, крепко придерживая ее за локоть, повел на выход. – Тут порог. Так... Постойте, постойте. Сейчас открою дверь.

– А что слышно об Алене? Дочку давно видел? – сделала последнюю попытку Евдокия Семеновна. – И ведь такая хорошая семья у вас была.

– Продукты можете не возвращать, – великодушно сказал Тырышкин, захлопнул дверь, перевел дух и пошел досыпать.

– С кем ты говорил? Старая любовница? – Сергей прижался щекой к его груди и громко зевнул.

– Старая, но не любовница, – чувствуя, как спадает напряжение, ответил Тырышкин. – У соседки кончились спички и соль.

– Ясно... Должен сообщить кое-что. Я ревнивый как Отелло, и потому не потерплю никаких телок. Ни молодых, ни старых.

– Да не вопрос, – не иначе как сдуру он решил поддержать игру несносного мальчишки. – Заведем кота или попугая.

– Лучше собаку, будет отгонять назойливых соседок, – сонно пробурчал Сергей. – Всегда мечтал об овчарке. Выгуливать будешь ты.

– А ты чем займешься?

– Буду украшать своим присутствием эту холостяцкую берлогу, и придавать смысл твоему унылому существованию.

– Неплохо, – одобрил Тырышкин, и небрежным жестом взъерошил ему волосы. – Но маловато. Плюс посуда и вынос мусора.

– Что? – Сергей подскочил и навалился на него, возмущенно сверкая глазами. Сонливости как не бывало, словно батарейку заменили. – Я никогда не буду хозяюшкой, – его губы презрительно скривились.

– Придется, – внушительно заявил Тырышкин. – Или с вещами на выход.

– Я учусь, мне некогда! В конце концов найми домработницу!

– Ты забыл, где я работаю? Мальчик, я не олигарх, – съязвил Тырышкин. – К тому же, ты сам заявил никаких телок. Так что, посуда и мусор – твои обязанности.

– Мы обсудим это попозже, – упрямо задрав подбородок, сказал Сергей.

– Нечего обсуждать, – сурово отрезал Тырышкин, и продемонстрировал фирменный взгляд, при помощи которого выбивал признания последственных. – Это взрослая жизнь, а не танцульки на паркете. Решай.

Неизвестно во что бы дальше вылилось их противостояние, если бы не случилось нечто невероятное. Сергей первым отвел глаза, прижал пальцы к задрожавшим губам и горестно вздохнул. Надо признать, выглядеть несчастным ему очень шло. У Тырышкина даже что-то дрогнуло в сердце. К счастью, очень вовремя позвонили в дверь, и позорной капитуляции не случилось.

– Достала! Пристрелю! – угрожающе прошипел Тырышкин, потянулся к тумбочке, и выдвинул ящик, в глубине призывно блеснуло дуло пистолета, однако руку перехватили.

– Никакой стрельбы, – холодно заявил Сергей. – Я передачки на зону таскать не намерен. И вообще, вдруг у бабульки закончился аспирин, а ты тут за пистолет хватаешься. Так нельзя.

– Да ну? – Тырышкин вырвал руку, и пошел открывать дверь, продолжая кипеть от негодования. Провернул ключ в замке и резко толкнул дверь. – Что надо?! – злобно рявкнул он и осекся.

На пороге переминался с ноги на ногу вчерашний настойчивый поклонник. Вид он у него был слегка потасканный. Растрепанные светлые волосы, наспех накинутая куртка, измятая белая рубашка, расстегнутая у ворота, руки в карманах брюк. Чуть в стороне стояла небольшая сумка.

– Здравствуйте. Сергей здесь? – голос еле заметно дрожал.

– Здесь, – подтвердил Тырышкин, и продолжил разглядывать непрошеного гостя, непроизвольно подмечая детали. Измученное бледное лицо, темные круги под глазами, ускользающий взгляд. Нервничает. Как там его зовут? Тырышкин прищурился и выудил из памяти имя. Дима.

– А можно...

– Нельзя. Он спит.

– Я просто хотел узнать..

– С ним все в порядке, – снова перебил Тырышкин.

Повисла мучительная пауза. Дима сжал руки в кулаки, кусал губы и выглядел очень несчастным. А он действительно влюблен. Влюблен в Сергея как в мужчину. Вон как ревнует. Да только поздно, ты свой шанс упустил. Этот мальчик уже не твой.

– Он не отвечает на звонки, – смотря в пол, тихо произнес Дима.

– Мы очень заняты, – сообщил Тырышкин.

– Понятно. Не могли вы бы передать... Там его одежда.

– Нет проблем, – он взял сумку. – До свиданья.

– А не могли бы вы сказать ему, что я...

– Это лишнее, – покачал головой Тырышкин.

Дима поник, развернулся, и медленно начал спускаться по лестнице.

При осмотре в сумке обнаружились аккуратно сложенные джинсы, майка, свитер, две пары носков, бесцветный блеск для губ, и лак для волос. Тырышкин кое-как запихал все обратно, и вернулся к Сергею. Кажется, настало время прояснить еще один вопрос.

– Почему ты был в женском платье? – обвиняюще спросил он, вытряхивая содержимое на диван.

– Не успел переодеться после комического танца.

– Не понял.

– В финале концерта мы немного шутим. Я исполняю роль неуклюжей барышни, отдавливаю ноги своему партнеру, спотыкаюсь, натыкаюсь на других танцоров и все такое. Зрителям нравится, – терпеливо пояснил Сергей и столкнул вещи на пол. – Это юмор. Слышал такое слово?

– Очень смешно, – холодно ответил Тырышкин и поинтересовался. – И с кем ты танцуешь? С Димой?

– Нет, с Игорем. А что?

– Ничего. Терпеть не могу бардак. Подними и аккуратно сложи, – он указал на ближайшее кресло.

Сергей соскочил с дивана, беспрекословно исполнил приказ и уселся прямо на одежду.

– Ты ревнуешь, – с удовлетворением сказал он и довольно улыбнулся. – Продолжай, мне нравится.

– Хорошо, значит, комический танец. А потом, что ты делал у Сидорчука в бабском прикиде?

– Тут, забавная штука получилась. Сразу после выступления в гримерку ворвался твой друг с охапкой роз и конфетами, присел девчонкам на уши, начал целовать руки, воспевать их божественную красоту, и пригласил на вечеринку. Они, конечно, растаяли и согласились. Но когда хотели переодеться, он не дал. Стал торопить, сказал, что и так отлично. Потащил всех в свой автобус, я только сумку и успел захватить, – Сергей замолчал и фыркнул.

– Что?

– Мне он тоже руки целовал.

– Не вздумай проболтаться, – предупредил Тырышкин. – Если Сидорчук узнает – зароет живьем.

– Я дурак, что ли? Конечно, после лобызаний пришлось остаться богиней. По-моему, получилось прекрасно. Кстати, неужели у тебя не возникло никаких подозрений? – закидывая ноги на подлокотник, с интересом спросил Сергей.

– Вернемся к делу, – проигнорировал вопрос Тырышкин. – Ты встречаешься с Димой?

– Нет, но он бы не возражал. Бегает за мной с девятого класса.

– Одноклассники, что ли?

– Нет, в параллельных учимся.

– Так у вас с ним совсем ничего? – присаживаясь на диван, уточнил Тырышкин.

– Совсем. Ты у меня первый во всех смыслах, – жеманно сказал Сергей и почесал пятку.

– Э... И с девушками не целовался?

– Целовался, но это не считается, потому что они меня не возбуждали. Какое-то время я даже думал, что импотент или асексуал. Все никак не мог определиться.

– Врешь ведь, – покачал головой Тырышкин, с усилием отводя взгляд от его ног. Нет, ну у какого нормального человека будет родимое пятно на пятке? Извращение какое-то.

– Вру, – легко согласился тот. – Но честное слово, с тобой понравилось намного больше. И у меня никогда еще с мужчинами не было, так что...

– Что?

– А то, – важно ответил Сергей, гибким движением скользнул к нему и уселся на колени, и обнял за шею. – Прошлая ночь связала нас навеки.

– Опять дуришь, – недовольно заметил Тырышкин, но отталкивать не стал. – Не надоело?

– Я лицедействую, – не согласился с определением своих действий Сергей. – Готовлюсь к поступлению в театральный.

– Тебе не кажется, что это перебор? Все-таки, рядом с тобой живые люди.

– Как сказал один знаменитый литератор: «Вся наша жизнь – игра, а люди в ней – актеры.» А я должен быть лучше, намного лучше всех. И потому нужно все испробовать на своей шкуре, чтобы знать каково это на самом деле, чтобы не допускать никакой фальши. Понимаешь?

– Да ты прямо перфекционист, – насмешливо протянул Тырышкин.

– Правда? Спасибо! – просиял Сергей и поцеловал его в щеку.

Тырышкин обреченно покачал головой и вздрогнул от звонка в дверь.

– Бедненький, нервы у тебя ни к черту. Так дрожишь от целомудренного поцелуя. Или... неужели возбудился?

– Замолчи, – сквозь стиснутые зубы процедил Тырышкин. – Если это снова твой Дима...

– Или твоя соседка, – весело продолжил Сергей. – Оружие взять не позволю, пользуйся кулаками или ногами.

Тырышкин распахнул дверь и понял, лучше бы вернулся Дима под руку с Евдокией Семеновной. Лучше бы потолок обрушился ему на голову. Лучше бы сию секунду случился Апокалипсис, нашествие монголо-татар или проверка из областного центра.

– Привет, Витя! – Эля стремительно шагнула вперед, повисла на нем и попыталась поцеловать.

– Зачем вы пришли? – он отцепил ее и аккуратно поставил на пол.

– Я волновалась. Ты же работал ночью. Проголодался, наверное.

Тырышкин покосился на стену. Нет, сотрясение мозга – не выход. Начнет бегать каждый день со своими кулинарными поделками, изгадит квартиру жиром, а потом не успеешь оглянуться, как соседки во главе с Евдокией Семеновной кричат на всех углах, что он скомпрометировал приличную девушку.

– Я принесла покушать, – сообщила Эля, резво обошла Тырышкина и направилась прямиком в комнату.

– Куда? – он очнулся от столбняка и попытался остановить ее. – Туда нельзя! – но опоздал.

– Ах! – вскрикнула Эля и застыла на входе.

Тырышкин пришел к выводу, что пободаться со стеной совсем не помешает.

– Ой, а кто это тут у нас? – глумливо спросил Сергей. – Витюша! Ну, совершенно невозможно оставить тебя без присмотра. Телки вконец обнаглели, набегают стадами.

Тырышкин подошел и посмотрел через плечо Эли. Сергей лежал, закутавшись в покрывало по самые глаза, как восточная женщина. Наружу торчали лишь пятки. Как ни странно, зрелище завораживало бесстыдностью.

– Кто это? – возмущенно спросила Эля и ткнула пальцем в сторону дивана.

– Я? – изумился Сергей. – Я-то его невеста. А вот ты кто такая? Витюш, и где ты таких страшных снимаешь? В прошлый раз посвежее телка была. У тебя катастрофически испортился вкус.

– Как вы могли? – Эля обернулась к Тырышкину. – Зачем вы морочили мне голову? – ее глаза наполнились слезами.

– Что?!

– Я думала, у вас серьезные намерения. А у вас, оказывается, невеста есть! – она шмыгнула носом. – Почему вы так со мной? За что?

– Можно подумать, ты не не знаешь почему, – Сергей явно наслаждался происходящим. – Он же типичный кобель! Все они такие. Знала бы ты, подруга, как я страдаю от его измен. Но бросить не могу, безумно люблю засранца, – он прижал покрывало к глазам и беззвучно затрясся.

– Вы ужасный человек! Вы... Вы... Вы настоящий подлец! – с жаром воскликнула Эля, бросила сверток на стол и выбежала прочь.

Тырышкин ощущая себя полностью выпотрошенным, покрутил головой и вытер пот со лба. Никаких баб и еще тысячу раз никаких баб – в очередной раз дал он себе зарок.

– Ушла? – Сергей скинул покрывало и расхохотался. – Вот уж не думал, что ты пользуешься таким бешеным успехом. Просто нарасхват. Так, что там у нас за вкуснятина? – он быстро развернул сверток и скривился от отвращения. – Умудриться испортить обычный бутерброд – это великое искусство. Ты упустил такую девушку, Тырышкин! Как же ты теперь будешь жить?

– Хватит ржать! – разозлился тот. – Выброси это и помой руки.

Сергей не стал вставать в позу несправедливо обиженного, взял двумя пальцами пакет, вытянул руку вперед и торжественно удалился на кухню. А Тырышкин погрузился в мрачные размышления. «Реал» проиграл, выходной насмарку, выспаться не удалось, в квартиру ломится вражеский контингент, но самое главное – некий последователь Керенского вместо того, чтобы скрываться в туманной дали или за границей, напротив, проникает в закрытые помещения, маскируясь под женщину. Тырышкин с отвращением посмотрел на смятое платье и мысленно плюнул. Как можно было не заметить очевидного? Ну да. В том-то и дело, что девочка из Сергея получилась вполне достоверная, и если особо не приглядываться... Уж если Сидорчук ничего не заподозрил. Кстати, эту похотливую сволочь надо будет обязательно отблагодарить за подставу. Хотя, ему еще с Надеждой придется разбираться, а это похуже нападения диких львов. Так что, справедливое возмездие его не минует. А Тырышкину лучше подумать о чем-нибудь положительном. Например, голова уже почти не болит, и это прекрасно. Зато членом можно гвозди забивать, а дойти до ванны никак не получается, ибо в доме творится настоящее вавилонское столпотворение. Шагу невозможно ступить без того, чтобы не натолкнуться на любопытную бабку, истеричную девицу, влюбленного гомика или полуголого малолетку. Не хватает только покоя. Дайте же человеку всего лишь покоя и возможность подрочить. Тырышкин встал, намереваясь выставить Сергея вон. Староват он для игр с голубым оттенком. А соседи пусть говорят, что угодно. Плевать.

Звонку в дверь он не удивился. Достал пистолет, убедился, что он разряжен, мельком бросил взгляд на запасной магазин и решительно направился в прихожую. И тут внезапно выяснилось, что Сергей не всегда лгал. Лицо человека, стоявшего на пороге, сияло улыбкой с множества плакатов, расклеенных по городу. Тырышкин неоднократно видел его, когда обеспечивал порядок на выборах в местную думу. Все в городе знали Петра Семеновича Одинцова. И не только потому, что он занимал высокий пост в городской администрации. В свое время история его семьи взбудоражила местную общественность. После развода дети остались с отцом, а мать кинулась крутить многочисленные романы, и в конце концов вышла замуж за крупного бизнесмена. Вениамин Гольцман, ее нынешний спутник, был фигурой значительной, и при желании мог закатать кого угодно в бетон.

– Тырышкин Виктор Алексеевич? – прижимая к груди дорогой кожаный портфель, поинтересовался большой чиновник.

– Быстро он. Наверное, личное дело успел просмотреть от корки до корки, – подумал тот и утвердительно кивнул.

– Могу я с вами поговорить?

– Прошу, – Тырышкин указал в сторону кухни и направился следом.

За столом сидел Сергей, и деловито размазывал масло по куску хлеба. Солнечный луч бликовал в его спутанных волосах, ласкал лицо, золотил обнаженный торс. Тырышкин тяжело сглотнул, увидев его распухшие губы, со всей силы ударил кулаком по стенке холодильника, и тихо зашипел от боли. После такой наглядной демонстрации опровергать что-либо бесполезно. Похоже, с карьерой в органах придется распрощаться. И это только при хорошем раскладе. О бетоне он старался раньше времени не думать.

– А, папа, привет. Ты как здесь оказался? – приветственно взмахнув ножом, буднично поинтересовался Сергей.

– Сережа?! – страдание в голосе Одинцова зашкаливало.

– Нет, только не это, – мгновенно среагировал тот. – Давай без трагических сцен.

– Вот ведь поганец, – подумал Тырышкин. – Никакого уважения к родителям.

– Сережа! – продолжил Одинцов. – Ты не ночевал дома, мы волновались! Как ты мог?

– Так получилось, – лаконично ответил Сергей. – И вообще я уже взрослый. Привыкай.

– К чему? И почему ты голый?

– Я в джинсах, – возмутился тот, с наслаждением откусил приличный кусок от бутерброда, зажмурился, вдумчиво пережевал и продолжил. – Ты садись, садись. В ногах правды нет. Правда, Витюш?

Одинцов повернулся и обвиняюще посмотрел на Тырышкина.

– Ничего не было! – поспешил заявить тот.

Одинцов облегченно перевел дух.

– Но обязательно будет. Пап, похоже, я гей, – невозмутимо сказал Сергей, взял чайник, налил в кружку воду, задумчиво поболтал ложкой и поморщился. – Витюша, как ты можешь пить эту растворимую мерзость? Купи кофеварку и вари нормальный кофе.

– Да нет, сынок, ты просто выпил лишнего, – не согласился Одинцов и осуждающе посмотрел на Тырышкина. – Такое случается.

– Нет, не будет! – рявкнул тот. – Хватит тут рассиживаться, пошел одеваться, и марш домой!

Во время тирады Одинцов одобряюще кивал головой словно китайский болванчик.

– Сбегу в Москву, – угрожающе заявил отцу Сергей. – Автостопом.

– Не надо было тебя на эти проклятые танцы отдавать! Говорил я твоей матери, что нельзя забивать голову детям всякой чепухой! – в сердцах воскликнул Одинцов, положил портфель на стол, и сел. – Можно попить? – обратился он к Тырышкину.

– И пороть почаще надо было! – поддакнул тот, взял с полки стакан и налил воды.

Сергей взглянул на них с иронией.

– Ну вы давайте знакомьтесь поближе.

– И что теперь делать? – обращаясь к Тырышкину, растерянно спросил Одинцов. – Он же не шутит. Характером в мать пошел. Сказал – сделал.

– Оно и видно, что семейное, – вертя в руке пистолет, мрачно подумал тот и ничего не ответил.

Повисла мучительная пауза. Сергей пил маленькими глотками кофе и кривился, игнорируя умоляющие взгляды отца. Тырышкин размышлял о грядущих неприятностях, и клял последними словами вероломных друзей и собственную уступчивость. Наконец, видимо, приняв какое-то решение, Одинцов откашлялся, встал и и расправил плечи.

– Прошу минуточку внимания.

– Пап, мы же не на партийном собрании, – рассмеялся Сергей, но послушно развернулся в его сторону и сложил руки на коленях.

– Не перебивать, – не глядя на него, строго приказал Одинцов.

– Надо же, – удивился Тырышкин. – Оказывается, он не такая уж и тряпка. Долго не раздумывал, и командный голос имеется.

– Я думаю, у нас получится решить эту маленькую проблему. Нет ничего особенного в визитах Сережи к дальнему родственнику. Особенно если учесть, что он размышляет о карьере в органах.

– Но... – попытался возразить Тырышкин.

– А потом Сережа уедет в столицу, и будет поступать в университет, – просяще взглянул на него Одинцов и поинтересовался. – Виктор Алексеевич, кажется, вы все еще в чине майора? Надо будет, пожалуй, посодействовать повышению.

Тырышкин ошалело заморгал, открыл было рот и, не найдя подходящего ответа, закрыл. Его никогда не пытались подкупить, используя настолько грубые приемы.

– Молодец, пап! Ты настоящий гений! – Сергей громко захлопал в ладоши. – Даже мама не придумала бы лучше.

– Но... – попытался вмешаться Тырышкин.

– Витюш, не возражай, – Сергей выразительно посмотрел на него и облизнул губы. – Легенда недалека от истины. Мы теперь практически родственники.

– Но ночевать будешь дома, – выдвинул условие Одинцов. – Тебе нет восемнадцати и вообще.

– Посмотрим, – строптиво ответил Сергей, допил кофе и с громким стуком поставил кружку.

– Виктор Алексеевич, у вас есть дети? – уныло спросил Одинцов.

– Дочка, – думая о своем, машинально ответил Тырышкин.

– Если когда-нибудь у вас будет сын, то никогда, слышите, никогда не позволяйте ему ходить ему на бальные танцы! А ты, – он гневно взглянул на Сергея. – Одевайся и на выход, если не хочешь, чтобы приехали люди Гольцмана и вывели тебя силой. Дома будет серьезный разговор.

Оставшийся день прошел как-то смутно и непонятно. Тырышкин что-то пожевал без особого аппетита, наскоро ополоснулся и лег отсыпаться. Подскочил с постели от громкого стука, и какое-то время не мог сообразить где находится. Бешено билось сердце, на лбу выступила испарина и слегка подташнивало.

– Да пошло все, – злобно пробормотал он, и закутался в покрывало, намереваясь снова заснуть, но зазвонил телефон. – Слушаю? – рявкнул он в трубку.

– Тырышкин, ты там не оглох случаем? – недовольно спросил Сергей. – Открывай, я все равно не уйду.

– Что ты здесь делаешь? – краем глаза отмечая, что Евдокия Семеновна оперативно заняла наблюдательный пост, возмутился Тырышкин.

Сергей молча вручил ему большую яркую коробку, и, прижимаясь к его телу, нагло протиснулся в квартиру.

– Я задал вопрос! Что это такое?

– Кофеварка. Я не собираюсь пить растворимую муть, у которой от кофе только название.

– А ну-ка, пиздуй домой, пацан, – тоном, от которого стыла кровь в жилах у последственных, произнес Тырышкин.

– Сейчас, угу, – снимая кроссовки, саркастически отмахнулся Сергей. – Я принял решение.

– Какое еще решение? Как же вы меня задолбали, – тоскливо произнес Тырышкин.

– Беспрецедентное. Я согласен мыть посуду и выносить мусор, – торжественно произнес Сергей и быстро поцеловал его в губы.

– Тебе папу не жалко? – демонстративно вытирая рот, поинтересовался Тырышкин.

– Жалко. Но тут ничего не поделаешь, придется ему терпеть, пока я не перерасту противный возраст.

– А я-то с какой стати должен терпеть?

– Ну, может быть потому, что моя мама замужем за очень серьезным человеком, а папа заместитель главы местной администрации? Подходящая причина?

– Блядь, – мрачно пробурчал Тырышкин.

– Как же мне нравится твоя грубость, Витюша! Люблю строптивых! – воскликнул Сергей, снова поцеловал его и направился в комнату. – Не задерживайся, отнеси кофеварку и иди ко мне, мой мохнатый зверь.

Тырышкин тяжело вздохнул и поставил громоздкую коробку на пол. Такое бурное развитие событий напрягало, но бутерброды, напичканные холестерином, в любом случае хуже.

– Ты мужик, – сказал себе Тырышкин. – Ты выжил в Чечне под пулями. Ты не сломался в браке с Аленой Мироновой. Ты сможешь вытерпеть закидоны спятившего малолетки. Скоро наступит лето и он уедет в столицу.

– Кстати, Тырышкин, я решил освоить технику минета на практике, – крикнул Сергей. – Ты согласен поучаствовать?