Текст книги "Against odds (СИ)"

Автор книги: Kitty555

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 5 ==========

Не в силах сказать и слова, Анна молча смотрела на возвышающегося над ней мужчину. Бывший хозяин изменился за это время, еще больше возмужав, легкая седина тронула некогда черные виски, впрочем, лишь придавая ему новый шарм и ничуть не уменьшая привлекательности, а что-то новое, незнакомое ей доселе, поселилось в стальных глазах. Анна ожидала увидеть там привычную ненависть, даже злорадство, но не боль и тоску, и нежность, бесконечную нежность, теперь устремленную на нее. Впрочем, окинув скудное убранство быстрым взглядом, барон поморщился, темные брови еще больше сошлись на переносице, и не вымолвив и слова, он сделал шаг к ней. Анна тоже молчала, не зная, что сказать.

Новый приступ кашля скрутил хрупкое тело, и девушка невольно согнулась, прижимая руки к губам, а когда она вновь подняла голову, Владимир стоял перед, преклонив одно колено, и протягивая чашку ее кипятка. Улыбнувшись, невзирая ни на что – светло и как-то несмело, девушка приняла питье из его рук и поднесла к губам, под его пристальным взглядом, делая небольшой глоточек. Когда она опустила чашку, Корф молча забрал ее из холодных пальцев и, все так же не говоря ни слова, снял с плеч шинель, укутывая в нее девушку. Еще хранившая его тепло и запах, она уютно опустилась на хрупкие плечи, и впервые за долгое время Анна почувствовала себя покойно. Жесткая ткань согревала, и девушка невольно прикрыла глаза, уткнувшись лицом в ворот, когда почувствовала, как сильные руки легко поднимают ее из кресла, и к теплу шинели добавляется неожиданный уют мужских объятий.

– Я забираю тебя отсюда, – глухой голос не спрашивал, даже не оповещал ее о решении, лишь констатировал факт, и Анна кивнула, безмолвно сжимая тонкими руками лацканы его сюртука.

В экипаже Владимир устроил ее на своих коленях, ни на мгновение не выпуская из рук. Девушка не спорила, лишь удобно примостила голову на широком плече, по-прежнему сжимая пальцами полу его сюртука, словно боясь, что барон окажется лишь видением, навеянным лихорадкой, и она снова очнется в своей скудной комнатке, одна-одинешенька и окруженная лишь безнадежностью и тьмой. Но барон не исчезал, все крепче прижимая ее к себе, хоть и практически не говорил ничего. Даже не обещал, что все теперь будет хорошо, но Анне не нужны были слова. Она и так все понимала: Владимиру Корфу всегда претила ложь, и даже сейчас он не мог обманывать ее. Лишь сильные руки дарили тепло и уют, и обессиленная, Анна задремала под ровный стук колес.

Проснулась девушка поздно, и первое, что она увидела – был яркий свет, пробивающийся из широкого окна. Комната была жарко натоплена, и впервые за долгое время Анна смогла вздохнуть полной грудью, не вызывая приступ кашля.

– Доброе утро, – мягкий голос коснулся слуха, и бывшая актриса повернула голову, встретившись глазами с хозяином особняка.

Владимир Корф выглядел немного уставшим, под глазами залегли тени, но его лицо было на удивление умиротворенным. Таким, Анна его почти никогда не видела.

– Доброе, – девушка опасалась много говорить, чтобы не вызвать новый приступ кашля. – Где я?

– Вы в своей прежней комнате, сударыня, – мужчина улыбнулся одним краешком губ. – Как Вы себя чувствуете?

– Спасибо, все хорошо… – девушка отвела взгляд, чувствуя, как к горлу подкатывается ком. – Спасибо Вам.

Он лишь кивнул.

– Не стоит благодарности. Выпейте это, – в руках барона появилась чашка горячего бульона, только что молча принесенная незнакомой Анне горничной. – Я приказал приготовить его, пока Вы спали. И позвонил, когда Вы проснулись.

– Но я ничего не слышала…

– Колокольчик за дверью, – улыбнулся мужчина, показывая ей длинный шнурок. – Не хотел Вас беспокоить. Через час приедет доктор.

Они оба избегали говорить о главном, просто судача о житейских мелочах, но последние слова барона заставили девушку вздохнуть.

– Владимир, доктор вряд ли сумеет мне помочь…

Корф не дал ей закончить. Не позволил произнести роковую фразу, что уже поздно, слишком поздно. Вскочив на ноги, он слегка склонился в поклоне, направляясь к двери:

– Вам следует отдохнуть, сударыня. Завтрак подадут незамедлительно.

И с этими словами, он вышел вон.

Доктор приехал спустя час. Это был не знакомый Анне лекарь, всегда обслуживающий бедных актрис и не требующий за свои услуги огромного вознаграждения, а обслуживающий царскую семью и аристократию господин Мандт. Осмотрев девушку, он кивнул ей, обнадеживающе улыбнулся и вышел из комнаты, направляясь в кабинет, где его ждал Корф. Барон вскоре вернулся, расставляя на столике перед Анной скляночки с лекарствами. Настойка опия перед сном – девушке нужно отдохнуть, мед для дневного употребления, варенье из сосновых шишек. Анна устало прикрыла глаза.

– Владимир, спасибо Вам, но все это напрас…

Он снова перебил.

– Завтра мы выезжаем в поместье. Свежий воздух Двугорского пойдет Вам на пользу. Доктор считает, что чем скорее мы уедем из сырости Петербурга, тем лучше. А потом – Италия или Крым. Я пошлю прошение на имя императора, но в любом случае, через пару недель мы выезжаем.

– Император, – Анна тяжело сглотнула. – Он простил Вас?

– Не знаю, – Корф нахмурился. – Вся эта история с Калиновской и дуэлью – пущая нелепица. Глупость. Но в честь рождения наследника Николая Александровича, мое прошение об отставке было удовлетворено. Как и прошение князя Репнина.

Владимир внимательно наблюдал за реакцией девушки на упоминание об ее бывшем поклоннике, но Анна лишь безразлично пожала плечами.

– Мне очень жаль, что все так вышло. Вы были правы, во всем.

– Не нужно, – Владимир присел на краешек ее постели. – Все это не имеет никакого значения. Теперь Вы рядом, и это лучшее, что могло случится со мной.

– Владимир, почему Вы так переменились ко мне?

Анна приподнялась на подушках, но барон мягко опустил ее обратно. Взяв руку девушку в свои, он поднес к губам тонкие пальчики, и глядя в бледное личико, как-то глухо проговорил:

– Я не менял своего отношения, Анна. Просто перестал носить маску. Простите меня. Но мы поговорим обо всем позже, когда Вы поправитесь.

Девушка опустила веки. Одинокая слезинка предательски закралась в уголочек глаз, и теперь, прочерчивая тонкую дорожку, струилась по бледной щеке. Протянув пальцы, барон нежно смахнул ее, и поцеловав девушку в лоб, поспешно вышел. Через несколько мгновений Анна уже спала.

========== Часть 6 ==========

После первой же недели в Двугорском Анна заметно ожила. Свежий деревенский воздух, всегда жарко натопленные комнаты, в которые ее поселил Корф, мясные бульоны, мед и прочие вкусности, которыми ее баловали молодой барон и кухарка, казалось, творили чудеса. Анна чувствовала, как к ней возвращаются силы, а вместе с ними, несмотря ни на что, надежда. Она по-прежнему кашляла, но крови было меньше, да и приступы утомляли ее не так сильно. Каждый день, закутав Анну потеплее, Владимир вывозил ее на прогулки. Сперва недолгие, девушке просто под внимательным присмотром молодого хозяина позволялось посидеть с книгой на веранде или в беседке, но к концу недели, получив разрешение доктора Штерна, Владимир взял ее на конную прогулку. Слегка покачиваясь, Анна сидела в седле впереди Корфа, надежно придерживаемая сильной рукой, и просто наслаждалась так давно забытым чувством покоя и свободы. Потом, они сидели на теплых одеялах у озера и лакомились привезенными в корзинке припасами, и Владимир с радостью заметил, как разрозовевшаяся на свежем воздухе, девушка впервые с аппетитом ест цыпленка табака. Впрочем, он пытался не переутомлять свое бесценное, почти утерянное навсегда, обретение, и очень вскоре заторопился обратно, как всегда настояв, чтобы девушка отогрелась в бане.

Этим вечером, когда Анна, закутанная в плед, сидела у огня в гостиной комнате, слуга доложил о посетителях. К немалому удивлению Анны, ими оказались Андрей Долгорукий и его супруга, Наталья Александровна. Смутившись, Анна хотела уйти, но Корф не дал. Жестом повелевая ей остаться, барон взял ее руку в свои, сжимая в ладони тонкие пальцы. Именно в этой позе их и застали князь и княгиня Долгорукие. Улыбнувшись, Андрей радостно обнял друга, а потом поцеловал руку Анны. Прелестная Натали тоже сердечно поздоровалась с девушкой, протягивая руку Корфу для поцелуя.

– Мы с Вами не знакомы, – молодая княгиня опустилась в кресло. – Но я много наслышана о Вашем таланте.

Натали приветливо улыбнулась, а Анна смутилась: даме высшего общества было неприлично так разговаривать с представительницей полусвета, актрисой.

– Благодарю Вас, Ваша Светлость, – Анна сидела неестественно прямо.

Если Андрея она знала с детства, да и для мужчины делить ее компанию не было ни чем предосудительным, то дружеское отношение Натали ее смущало.

– Бросьте, Анна, – Наташа улыбнулась. – Зовите меня просто Натали.

– Благодарю Вас, – девушка потянулась за теплым питьем, которое ей тут же вложил в руку Корф.

– Вальдемар, – Андрей слегка хмурился, наблюдая за похудевшей и бледной Анной. – Когда Вы уезжаете на воды?

– Я еще не знаю, Андрэ, – Владимир заботливо поправил одеяло девушки и обернулся к другу. – Величайшее позволение покинуть Россию так и не пришло еще. А мне, если честно, хотелось бы уехать в Италию.

– Да, там просто чудесно, – Наташа кивнула, отпивая свой чай. – Вы могли бы поселиться в домике у моря моих родителей. Впрочем, мамА недавно приобрела особняк в Ялте. У нее слабые легкие, а Его величество, государь, недавно намекнул, что родителям пора вернуться в Россию. МамА планирует переехать в Крым, воздух Петербурга несомненно убьет ее. Вы могли бы поехать туда, я напишу управляющему.

– Благодарю Вас, Наталья Александровна, – Владимир почтительно поцеловал руку княгини.

– Не стоит благодарности, – Натали улыбнулась, но ее задумчивый взгляд устремился на Анну.

Бывшая воспитанница барона и отставная актриса Наташе нравилась. Девушка была очень мила и скромна, но тем не менее, изысканность ее манер ни чем не уступала самым благородным дамам при дворе. Кроме того, Наташа чувствовала, что Андрей частично винит себя в злоключениях девушки, что, затянутый в различные передряги здесь, в Двугорском, не помог ей, что допустил, что подруга детства отказалась в таком плачевном состоянии.

И сколько Наташа не доказывала мужу, что он не смог бы пойти против Бенкендорфа, что шантаж господина Забалуева, суета вокруг замужества Лизы и прочие заботы, ежедневно подбрасываемые благодаря его неугомонной маменьке, отнимали много времени и сил у князя, ничего не помогало. Андрей винил себя, что не помог Анне в час нужды.

В тот вечер Наташа и Андрей засиделись у Корфов. К своему величайшему удивлению, именно в компании воспитанницы барона, княгиня чувствовала себя, словно вновь оказалась в самых изысканных гостиных высшего света Петербурга. С Анной было легко и интересно, ее манеры были изысканны до совершенства, и Натали не могла поверить, что девушка не является аристократкой самой изысканной породы. Когда вечером Наташа упомянула об этом Андрею, тот лишь пожал плечами: старший барон превзошел самого себя. Анна – больше дворянка, чем многие знакомые ему барышни, включая его собственных сестер, особенно здесь, в провинции. С последним Натали не могла не согласиться: несмотря на все ее старания, сойтись с Лизой и Сонечкой ей так и не удалось, у девушек было слишком мало общего.

После первого посещения Корфов супругами Долгорукими, последовало второе и третье, и как-то незаметно, Наташа стала очень частой гостьей в имении Владимира, часами просиживая с Анной. Девушки сблизились и очень подружились, и Наташа даже стала подумывать о путешествии на море вместе с Корфами. Впрочем, внезапное известие о беременности молодой княгини нарушило ее планы, да и конечная цель путешествия Корфов оставалась неизвестной: император по-прежнему не ответил на просьбу Владимира.

Долгожданное послание на имя бывшего поручика пришло солнечным утром, когда Долгорукие, снова заглянувшие к барону на чай, вместе с хозяевами сидели за столом, наслаждаясь свежей выпечкой. Это был отказ. Корфу запретили покидать Россию, и в тот же день, барон приказал начать сборы для отъезда в Ялту. Приближалась осень, и хотя дни все еще были теплыми и солнечными, в воздухе уже пахло сыростью и дождем.

Через неделю все было улажено, Карл Модестович вновь простился с молодыми хозяевами, а его жена Полина крепко обняла Анну. Им было тяжело сказать “прощай”, слишком многое связывало их теперь, но Полина от всего сердца, искренне желала ей счастья. Когда карета, запряженная шестеркой лошадей, и сопровождающая их повозка с вещами тронулись в путь, госпожа Шуллер еще долго смотрела им вслед.

Комментарий к

Если что-то ООС, значит, оно ООС.

Но хочется именно так.

========== Часть 7 ==========

Дорогу Анна практически не заметила. Когда-то, в далеком детстве, юная воспитанница барона Корфа так мечтала путешествовать, увидеть новые места, познакомиться с новыми людьми. Возвращающиеся из-за границы соседи и знакомые с восхищением рассказывали о жизни, такой отличной от жизни в России, порой, хмурясь, рассуждали об отсутствии крепостного права, о французской революции. Анна внимала каждому их слову, но сейчас должна была признать: девушка никогда даже не задумывалась о несправедливости. Просто ей хотелось уехать туда, в прекрасный и далекий Париж, Иван Иванович мечтал о гастролях по Европе, и девушка с благоговением внимала его планам о путешествиях, славе и свободе, о том, как когда она станет актрисой, никто и не вспомнит о ее происхождении, и мечтала быть равной благородным дворянам.

А для этого ей нужно быть безукоризненной во всем, ее манеры должны быть так совершенны, что ни у кого не должно закрасться и подозрения о ее происхождении, она должна играть так чисто, что никто не смог бы увидеть фальши, ее голос должен звучать так, чтобы никто не услышал неверно взятую ноту. И Анна работала над собой дни и ночи, но постепенно становилась совершенством, и благородные барыни их уезда ставили ее в пример своим нерадивым дочерям.

Она часто впоследствии задумывалась, что именно Иван Иванович знал о судьбе актрис, а что стало для него неожиданностью, а потом просто перестала. Какая, в сущности, разница? Ей легче было верить, что благодетель все-таки желал ей добра, иначе все становилось с ног на голову, иначе она не могла верить в его любовь, а этого так не хотелось. Наверное, она так и не научилась полностью не верить людям, предпочитая видеть в них добро, даже в тех, кто прилагал все усилия к обратному.

Многое изменилось за это время… Изменилась и она сама. Когда-то она верила, что вольная сделает ее свободной, а теперь поняла, какая это чушь. Никто в этом мире не свободен, даже барон Корф, что уж говорить о бедной актрисе Анне Платоновой. Никто не сможет защитить тебя, всегда найдутся более сильные, более могущественные. Интересно, а свободен ли делать все, что пожелает, сам император? Анна все больше склонялась к мысли, что нет. Во всяком случае, если судить по его сыну, цесаревичу Александру, слухами о котором полнился полусвет, порой и он делает вещи против своей воли.

Когда-то, в детстве, выслушивая придирки злобного барчука, молча выполняя его нелепые приказы, девушка так мечтала быть свободной от него! Улететь далеко-далеко, уехать, никогда больше его не видеть, быть независимой. Судьба даровала ей это желание, только вот крылья оказались химерой, да и счастья свобода не принесла. Но преподав бедной ученице суровый урок, фортуна сжалилась над ней, и сейчас, рядом с Владимиром, девушка понимала, что впервые в жизни ей действительно покойно и тепло. Как жаль, что для этого ей потребовалось столько много времени, да и ничего теперь уже не вернешь.

А судя по тому, как хмурился своему отражению в окне кареты барон Корф, Анна понимала, что и он думает о том же. И тогда она тянулась рукой к его ладони и переплетала свои пальцы с его, ощущая в ответ нежное, но крепкое рукопожатие.

Впрочем, большую часть пути девушка дремала, укутанная в теплые одеяла, постоянно подправляемые ее внимательной сиделкой. Барон не оставлял Анну ни на минуту, развлекая разговорами и рассказами, читал ей книги, или просто согревал своим теплом. Но подчас задумчивый взгляд Корфа устремлялся на скудные пейзажи за окном, и тогда девушка украдкой разглядывала его: строгий, четкий профиль, сжатые в прямую линию губы, и суровые, стальные глаза, когда-то так пугавшие ее.

Правда, сейчас, когда эти глаза постоянно дарили ей нежность и улыбку, Анна больше не боялась их пристального взгляда. О чувствах Владимира она больше его не спрашивала. Не имела права, ведь даже несмотря на небольшое улучшение в своем состоянии, не верила в возможность счастливого исхода. Слова доктора о том, что все слишком запущено и уже поздно, до сих пор звенели в ушах. Впрочем, едва она однажды заикнулась об этом, Владимир резко оборвал ее и запретил даже думать о подобном. Как всегда, Анна не спорила, лишь кивнула в ответ, и по вновь поджавшимся в прямую линию губам Корфа поняла, что он тоже все знает.

Но больше всего девушку мучила невозможность отблагодарить барона ни чем. О близости с ней не могло быть и речи, хотя Анна с радостью отдалась бы ему, но девушка боялась передать чахотку своему спасителю.

– Владимир, я не знаю даже, как отблагодарить Вас, – однажды честно призналась Анна.

– Просто поправляйтесь, – усмехнулся тогда Корф.

“Просто живи, будь рядом, даже, если и не со мной” – добавил он тогда мысленно, но Анна не могла об этом знать. “Просто люби меня…” – кричало его сердце, но он не позволял себе даже думать об этом.

А меж тем, пейзажи за окнами кареты менялись, и белоснежные березовые рощи сменялись плодородными черноземами Украины, везде зеленели поля, и даже сам воздух, казалось, был пропитан солнцем и теплом. Каждые несколько часов путники останавливались где-нибудь на берегу живописного озера или на солнечной опушке леса и гуляли. Анна шла по мягкому мху, опираясь на локоть Корфа, а когда девушка уставала, барон легко подхватывал ее на руки. Почему-то всегда оказывалось, что они, хоть и шли очень долго, были совсем близко от кареты: Владимир всегда доносил ее обратно за несколько минут, и Анна вновь и вновь осознавала, насколько же она слаба.

Останавливались ночевать они на различных постоялых дворах. На Анну, которую Владимир иногда вносил на руках, а порой она заходила сама, обращались восхищенные, но полные сожаления взгляды. Корф хмурился: он не хотел, чтобы девушка видела жалость в глазах случайных прохожих, но Анна, казалась, ничего не замечала вокруг. Она давно уже не обращала внимания на взгляды, перешептывания, слухи… Жизнь актрисы научила ее этому. Впрочем, никто не задавал вопросов, Владимир заказывал им комнаты, и Анна оставалась одна. Обычно, она сразу же проваливалась в сон: дорога ее очень утомляла, а Владимир по-прежнему перед сном поил ее настойками опия.

========== Часть 8 ==========

До постоялого двора в Пензенской губернии барон и его спутница добрались еще засветло. Теплый южный климат положительно влиял на Анну, и сегодня девушка впервые не кивнула на предложение Владимира сразу же отправиться отдыхать, мягко улыбнувшись и предложив поужинать в общей комнате. Барон с радостью согласился, но поскольку погода стояла прекрасная, велел накрыть им на веранде. Наскоро оплеснувшись теплой водой и смыв дорожную пыль, Анна спустилась вниз, где ее сразу же отвели к приготовленному столику. Как всегда галантно поднявшись, Владимир поцеловал ей руку и помог сесть, и бывшая актриса вновь мысленно отметила, как же он изменился. Теперь барон никогда не позволял себе сидеть в ее присутствии, строго следуя всем правилам этикета, которые прежде нарочито игнорировал в ее бытность крепостной. Им подали борщ, и Анна с аппетитом принялась за еду, когда возглас вновь прибывшего офицера привлек ее внимание:

– Корф! Ты ли это, чертяка, какими судьбами!

Невысокий, изящный молодой человек с тонкими усиками и большими, живыми глазами, радужно улыбаясь, бросился в объятия поднявшемуся ему навстречу Корфу.

– Мишель! Ты здесь?

– Да, мне был предоставлен отпуск, – молодой человек порывисто обнял Владимира и обернулся к сидевшей спиной к нему Анне.

– Мишель, позволь представить, воспитанница моего отца, Анна Платонова, – Корф улыбнулся девушке и добавил. – Анна, познакомьтесь, Михаил Юрьевич Лермонтов.

– Рад знакомству, мадемуазель, – мужчина окинул девушку восторженным взглядом и поцеловал протянутую руку.

– Благодарю Вас, – Анна с интересом смотрела на молодого человека, чье имя, безусловно, узнала.

– Присоединишься к нам? Мы здесь проездом в Ялту, – Корф махнул хозяину постоялого двора, и уже через мгновение тот спешил к ним с дополнительным прибором.

– Безусловно, – Лермонтов присел, благодарно кивнув официанту.

Ужин прошел за веселыми разговорами и шутками, и лишь когда неожиданный приступ кашля заставил Анну прижать протянутый Владимиром платок к губам, господин Лермонтов слегка нахмурился.

– Значит, Ялта, – он отпил вина и усмехнулся. – Отказали с разрешением ехать в Италию?

– Мишель, брось, – Корф вновь наполнил бокалы. – Там тоже отлично.

– Безусловно, – Михаил Юрьевич задумчиво смотрел вдаль. – А знаешь, Корф, тебе непременно нужно заехать ко мне, в Тарханы. Бабушка будет очень рада посетителям, и ни за что не простит мне, если Вы не согласитесь.

– Господин Лермонтов, – Анна бросила вопросительный взгляд на Владимира. – Я не думаю, что это будет удобно, я…

– Вы отдохнете, дорогая Анна. У нас очень хорошо и красиво. А бабушка до сих пор пользуется услугами месье Леви, нашего теперь уже семейного лекаря. Быть может, он и Вам пригодится.

– Благодарю Вас, но я право не знаю, – девушка смотрела на молчаливого Корфа. Ей не хотелось причинять неудобства, да и если хозяйка узнает о том, что она актриса, скандала не миновать.

– Мы принимаем приглашение, – Владимир протянул Михаилу руку. – Признаться, Анне не помешает отдохнуть. Дорога ее очень утомляет.

– Отлично! – Мишель радостно ударил ладонью по колену. – Я незамедлительно распоряжусь, чтобы Ваши вещи доставили к нам.

И вскочив с места, молодой человек бросился отдавать нужные распоряжения.

– Владимир, – Анна подняла на барона печальные глаза. – Быть может, не стоит. А вдруг они узнают, что я – актриса, мне ведь неприлично быть в одном доме с его бабушкой.

– Бросьте, – Владимир пожал плечами. – Для всех Вы – воспитанница моего отца.

– И все-таки, мне неспокойно…

– Ну, что, готовы? – Лермонтов протянул Анне руку. – Все распоряжения отданы, мы едем!

Имение бабушки Михаила Юрьевича, госпожи Арсеньевой, было и в самом деле недалеко, и уже через час карета с гербом Корфов остановилась у крыльца опрятного, богатого особняка. Михаил Юрьевич всю дорогу провел с Анной и Владимиром, рассказывая об имении, нравах и обычаях, и постоянно одаривая Анну восхищенными взглядами. Наблюдая, как девушка сдержанно растягивает губы в вежливой улыбке, Владимир лишь усмехался, решив поинтересоваться причинами ее холодности с поэтом позже.

Анна же продолжала чувствовать себя неловко. Во-первых, мысль об обмане тяготила ее, девушке совсем не хотелось своим присутствием оскорбить почтенную хозяйку поместья, а во-вторых, внимание молодого человека ее настораживало.

Давно прошли те времена, когда юной воспитаннице льстило поклонение противоположного пола, бывшая актриса прекрасно теперь понимала ему цену, как и что кроется за восторженными фразами и пылкими взглядами. Более того, помня вспыльчивый характер барона и уже прекрасно зная отношение мужчин к подобным ситуациям, Анна опасалась ненароком спровоцировать ссору. В чувствах Корфа к себе она не сомневалась, именно так относились некоторые дворяне к своим содержанкам, которых любили, и обычно в таких ситуациях женщины практически считались их собственностью. Владимир, похоже, ее любил, и хотя не требовал ничего взамен своей заботы, Анна была уверена – даже самого безобидного или случайного флирта с другим мужчиной он не потерпит, и боялась случайно вызвать его ревность или поставить его жизнь под угрозу. К сожалению, о привычках офицеров слишком многие раздоры решать на дуэли, бывшая актриса тоже знала не по наслышке.

У подъезда Михаил Юрьевич спешился первым, и послав одного из дворовых оповестить хозяйку о прибытии гостей, пригласил уже вышедшего из кареты и помогающего Анне Корфа, зайти в дом. Владимир улыбнулся и, подав Анне руку, на которую она привычно оперлась, последовал за хозяином вовнутрь. Елизавета Алексеевна Арсеньева ожидала их в гостиной.

Высокая и статная, хоть и не отличающаяся красотой, женщина отлично выглядела для своего возраста. Седеющие русые волосы были убраны в аккуратную прическу, а закрытое платье только подчеркивало несомненную властность и силу воли своей хозяйки. Большие живые глаза одарили гостей любопытным взглядом, и Елизавета Алексеевна протянула руку для поцелуя.

– Добро пожаловать, друзья моего внука всегда дорогие гости в этом доме.

Лермонтов нагнулся, поцеловав бабушку в щеку, и жестом указал на Владимира и Анну:

– Позволь представить, мой старый боевой товарищ, барон Владимир Корф, и воспитанница его отца, Анна Платонова. Они едут в Ялту.

– Очень приятно, – женщина окинула оценивающим взглядом присевшую в книксене Анну и протянула Корфу руку для поцелуя.

– Удовольствие всецело наше, мадам, – Владимир галантно приложился к руке женщины. – Мы очень благодарны за ваше гостеприимство.

– Прошу Вас, присаживайтесь, – женщина вежливо улыбнулась и обернулась к зашедшей в комнату девке. – Марфа, принеси чаю.

Поклонившись, крепостная удалилась, лишь чтобы через несколько мгновений вернуться с подносом с угощениями в руках. Елизавета Алексеевна сама разлила чай по чашкам, предлагая угощение Анне и Корфу, и незаметно, завязалась приятная беседа. Анна с удовольствием поддерживала разговор, но в основном больше отвечала на вопросы. Заметив ее смущение, Михаил Юрьевич сдерживал свои знаки внимания, и когда девушка, отговорившись усталостью, извинилась, ее проводили в приготовленные заранее комнаты.

========== Часть 9 ==========

Анна проснулась рано, с удивлением обнаружив в своей комнате приставленную к ней крепостную девушку Дашу, которая, смущаясь, помогла ей одеться. Потом бывшую актрису навестил господин Леви, упомянутый накануне господином Лермонтовым, и осмотревший девушку. Ничего нового почтенный лекарь сказать, конечно же, не мог, хотя, в его глазах Анна не прочла той обреченности, к которой уже привыкла в Петербурге. Впрочем, она и вправду чувствовала себя намного крепче, вопреки всему, силы возвращались к ней, да и выглядела она намного лучше.

К завтраку Анна спустилась ровно в срок, но Корф и Лермонтов уже ждали ее за щедро накрытым столом. Обилие всевозможных яств заставило Анну улыбнуться и вспомнить добрую кухарку Варю, как и отдать должное умению и талантам повара Арсеньевых. Блюда дивили своим не толтько обилием, но и разнообразием, и Анна невольно подумала, что добрая бабушка пытается побаловать своего любимого, но так редко приезжающего в поместье внука.

Елизавета Алексеевна радужно приветствовала гостью, но бывшая актриса по-прежнему была сдержана и молчалива, хотя после завтрака по просьбе Корфа исполнила несколько произведений на рояле. Ее игра, как обычно, вызвала восторги хозяев, Анна играла вдохновенно и с любовью, вкладывая душу в каждую ноту, каждую музыкальную фразу, и мимолетом отмечая, как госпожа Арсеньева смахнула непрошеную слезу краешком батистового платочка.

После концерта, Михаил Юрьевич восторженно целовал ей руки, а Елизавета Алексеевна тепло благодарила девушку за доставленное удовольствие. Спустя некоторое время мужчины уединились в библиотеке, Елизавета Алексеевна отговорилась делами по хозяйству, и Анна, наконец, осталась одна. Накинув капор и пальто, девушка решила прогуляться на свежем воздухе, ведь утро выдалось такое солнечное и теплое, и спустилась в сад. Именно здесь и застал ее господин Лермонтов спустя несколько часов с книгой в руках.

– Пожалуйста, скажите мне, что это не Байрон, – молодой человек картинно схватился за сердце, но в его глазах затаился смех.

– Что Вы, Михаил Юрьевич, в Вашем присутствии нет места другим поэтам, – Анна засмеялась, протягивая мужчине руку для поцелуя.

– Вы спасли мою гордыню, – Лермонтов опустился на скамейку подле девушки. – Но в моем присутствии Вы чувствуете себя неудобно. – Добавил он, заметив, как Анна слегка отодвинулась. – Я чем-то Вас смущаю? Или Вы боитесь ревности Корфа?

– А Вы прямолинейны, – Анна с интересом смотрела на молодого поэта.

– Вы правы, – мужчина усмехнулся. – И этот маленький недостаток не раз становился для меня причиной больших неприятностей.

Девушка кивнула, слухи о сложностях великого поэта не были безызвестны актрисе.

– Но я прав?

– Не совсем, хотя да, мне не хочется быть причиной неудобств… Но дело не в этом. Видите ли… Когда Владимир представил меня, как воспитанницу своего отца, он не упомянул некоторые детали…

– Что Вы были актрисой Императорского театра? – мужчина закинул ногу на ногу и слегка откинулся назад.

– Вам это известно? – Анна замерла, глядя в мягкие, карие глаза. – И Вы все равно пригласили меня в свой дом?

– Безусловно, – Лермонтов лишь пожал плечами. – Вы были актрисой, а я – опальный поэт. Мне кажется, мы оба могли бы забыть условности. И не беспокойтесь, я прекрасно знаю вспыльчивость Корфа, Вам не о чем волноваться.

– Благодарю Вас… – девушка опустила глаза.

– Но мне кажется, мадемуазель, Вы недооцениваете себя и чувства Корфа…

– Анна, Мишель, не ожидал увидеть Вас здесь, – раздался мягкий бархат голоса Владимира, и Лермонтов улыбнулся, вставая навстречу барону. – Что Вы тут делаете?

– Обсуждаем тебя, конечно, – поэт пожал плечами. – Я обещал Анне не провоцировать дуэлей.

– Зная тебя, это может быть затруднительно, – усмехнулся Корф.

– Меня?!

– Да ладно, я уже сто лет никого не вызывал, – Корф смотрел в глаза товарища.

– Да и я тоже…

– Простите, господа, но я оставлю Вас, мне что-то нездоровится, – девушка поднялась со скамейки и, поклонившись, заспешила прочь.

Проводив Анну взглядом, Корф обернулся к Михаилу:

– Анна чувствует себя неловко.

– Я знаю, она поведала мне, что была актрисой.

– Но ты это уже знал.

– Конечно, – Лермонтов лишь пожал плечами. – Не волнуйся, это совершено не имеет значения.

В поместье Арсеньевой Владимир и Анна провели неделю. Приятная компания, уход и забота благотворно действовали на Анну, и девушка с каждым днем чувствовала себя лучше, но по-прежнему очень много спала. Михаил Юрьевич распорядился устроить для нее небольшой гамак в тени вековых деревьев, и Анна очень часто отдыхала там вдали от любопытных глаз, а компании она по-прежнему избегала.