Текст книги "Напарница (СИ)"

Автор книги: kirillpanfilov

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

«И хорошо, что не увиделись»,– думает Стелла.– «Хотел бы – нашёл бы время. И откуда во мне эта житейская мудрость…»

– До этого от меня ушёл мужчина, признавшись напоследок, что он вообще-то женат. Как я этого за четыре месяца не почувствовала, я до сих пор не понимаю. Через месяц я себя заставила пойти на встречу с человеком, которому я давно нравлюсь, но в кафе он так разговаривал с официанткой, словно она его рабыня, и я долго не выдержала. Хотя, кажется, он хотел произвести на меня впечатление. После этого пять несостоявшихся встреч.

Стелла мягко гладит ладошкой руку Кристины. Она видит, как девушка сжалась, положила одну ногу на другую, а пальцами ноги так упёрлась в пол, что они побелели. Её свободная рука тоже сильно нервничает: пальцами пытается соскоблить бесцветный лак с ногтей. Поэтому девочка берёт Кристину и за вторую руку и массирует ей пальцы.

– Перед этим молодой человек меня бросил, написав сообщение на телефон. И потом не брал трубку. До него был ещё… в общем, мы расстались, потому что на меня поднимали руку. До этого – ещё один женатый мужчина, а я ещё молодая и глупая была, мне это даже льстило…

Девочка внимательно слушает.

– Стелс, скажи, я такая плохая?

– Ты очень хорошая.

– Тогда почему всё так? Я ведь живой человек, мне тоже хочется быть рядом с кем-то…

– Я тебе отвечу, но сначала давай проверим пирог. А то пахнет уже так, что у меня живот подводит от голода.

– Ой, точно… – Кристина бросается к духовке, но пирог пока ещё только начал подрумяниваться.– Всё хорошо, ещё минут пятнадцать… Доживёшь?

– А куда я денусь,– улыбается Стелла.

Кристина садится прямо на усеянный мукой пол, вытянув ноги. Сегодня она в узких джинсах и в клетчатой рубашке, повязанной узлом на животе. Стелла исподволь любуется девушкой, садится рядом и кладёт ладошку на её сцепленные руки.

– Кристина…

Девушка думает, что Стелла впервые называет её по имени.

– Мы знакомы меньше двух суток, а я уже шесть страниц дневника исписала, какая у меня хорошая подруга. Знаешь, теперь все школьные знакомые словно в тени. Не знаю, почему ты возишься со мной, но ты фантастически хорошая.

Кристина смотрит на девочку внимательно, без улыбки, но глаза её очень тёплые.

– Если даже не думать обо всякой мистике, представь, что было бы, если бы ты узнала про все эти обманы позже. Когда по-настоящему полюбила бы. Или когда у тебя появились бы маленькие. Было бы хуже, правильно? А так вселенная тебя просто хочет приберечь для кого-то хорошего. Просто дороги всех хороших людей очень извилистые. Я обещаю, что я не буду доставать тебя с этим художником. Но не покрывайся панцирем, не забирайся в ракушку. Мне кажется, у тебя всё будет хорошо. Просто чуть-чуть подождать. Ты очень добрая и необычная. Ты слишком достойна кого-то. И он обязательно появится. Не все же мужчины плохие, правильно? Мы вчера в этом убедились. Целый день убеждались. Один только повар чего стоит, который поделился с тобой рецептом супа, он очень гуманный человек. А официант в пиццерии? Я видела, он для тебя выбирал самые большие кусочки пиццы. Я очень хочу, чтобы у тебя всё было хорошо. Я буду тайком так устраивать, чтобы никто плохой тебе больше не попался, а только хорошие, и тебе не скажу, как я это делаю.

Кристина ничего не говорит. Она просто прижимает девочку к себе и гладит её по волосам. Она ничего не хочет говорить, потому что в носу предательски щиплет от слёз. А улыбаться и плакать одновременно очень глупо и неудобно. Она снова целует девочку в макушку, на этот раз солёными губами.

10.

– Да, мамуль! Всё отлично! Мы с подругой пирог едим, в школе пока ещё нет занятий.

Кристина деликатно ушла в ванную, но там тоже всё слышно, даже то, о чём рассказывает мама девочки из телефонной трубки.

– Я только очки немножко разбила. Да, опять… Телефон пока не нашла, не знаю, куда он задевался. Но зато нашла синие юбочки, и компьютер заодно откопала. Ладно, буду ждать.

Родители Стеллы в отпуске ещё дней на десять.

– Ужасно вкусный пирог. И пускай я скоро перестану пролазить в дверь,– блаженно говорит девочка,– но этот пирог стоил того.

Девушки обедают прямо на полу в комнате Стеллы. Кристина сняла тесные джинсы и плотную рубашку и переоделась в одну из безразмерных футболок девочки. Даже ей она оказалась велика. Стелла, затаив дыхание, смотрела, как переодевается подруга – от того, как мягко всколыхнулась большая грудь девушки, Стелла почувствовала непривычное покалывание в пальцах ног и зачем-то натянула свою рубашку почти до колен. Пирогом они угощаются и отдельно, и вместе с экспериментальным супом. Они ещё раз вспоминают добрым словом гуманного повара из кафе, которое они случайно спасли от пожара день назад.

– Я тебя тоже хочу нарисовать,– заявляет Стелла.

– Тоже голую? – уточняет Кристина.

– Совсем необязательно,– смущается девочка.

Девушка сидит у окна, читает, а Стелла сосредоточенно рисует, приоткрыв губы и сдувая пряди волос, которые лезут в глаза. Время от времени она подходит к Кристине, проводит по прядям её смоляных волос, заглядывает в глаза, поправляет девушке футболку, рассматривает её ключицы, кисти, запястья, босые ступни, задумчиво зажав карандаш в зубах; дотрагивается до коленей и до локтей. Потом снова отходит к кровати, забирается на неё не глядя и делает всё новые и новые наброски в альбоме. Потом просит снова надеть джинсы и рубашку, сажает ещё ближе к окну, лицом к свету, деловито ходит вокруг и поправляет то ворот рубашки, то положение рук Кристины; замечает, что у девушки на губах неведомо откуда появились ямочки, удивляется и хватает блокнот; а Кристина боится улыбнуться, чтобы не спугнуть настроение девушки, старается держать спину прямо, но оставаться расслабленной, поток мыслей увлекает её вглубь, и она думает про загадочных художников, меняющихся, едва в руках оказывается кисть или карандаш, вспоминает все свои дороги и всех своих людей, Сабину, её вредного братца, соседей, думает, что бы ещё вкусного приготовить, чувствует бедром, как на телефон что-то пришло – телефон в кармане джинсов; но лишь упирает локти в колени, а подбородок в ладони, любуется акварельным небом – сегодня оно в разводах, бледное, выцветшее, и даже дома и деревья словно нарисованы небрежно – и откуда-то задумчивая электрогитара и грустный звуковой фон, как будто едешь на поздней электричке осенью, сонно, глаза закрываются; что-то щекочет ноги, Кристина встряхивает головой и открывает глаза.

Стелла с улыбкой такой озорной, словно замыслила каверзу, щекочет пальцы её ног кисточкой; увидев, что девушка раскрыла глаза, прячет кисточку за спину и говорит:

– Утомительно это – быть моделью?

Кристина кивает и чувствует себя смущённой.

– На кровати всё, что получилось,– говорит Стелла, придерживая девушку за плечи и не давая встать.– При мне не смотри! Я в душ, а ты поразглядывай без меня. Я стесняюсь.

Она убегает, а девушка садится на колени у кровати и перебирает рисунки. Четыре карандашных, один – гелевой ручкой, два акварельных. Кристина поражена. Ей кажется, что прошло минут пятнадцать, и за это время невозможно столько успеть. Ничего лишнего, мягкие стремительные линии. Большие глаза, аристократичные запястья и щиколотки, очень выразительная грудь – даже в клетчатой рубашке. Полуулыбка, взгляд из-под ресниц. На одном из рисунков Кристина застёгивает рубашку, а на рисунке гелевой ручкой она совсем обнажена, но девочка придумала такой ракурс, где грудь и бёдра целомудренно закрыты. В рисунках нет ни капли анатомической достоверности, но всё поразительно на своих местах; на рисунках цветы, дождь, бокал с вином; и губы – Кристина не насмотрится на эти губы,– словно мультипликатор вдохновился девушкой и рисует выразительные кадры для лирического фильма. Девочка мимолётными движениями сохранила на рисунках даже маленькие шрамы и родинки – и все её движения.

Стелла, осторожно занавесив мокрыми волосами лицо, заглядывает в комнату из-за двери и тихо спрашивает:

– Всё очень плохо?

– Знаешь,– немного растерянно говорит Кристина,– я бы хотела быть такой же, какой ты меня нарисовала.

– Значит, меня не будут убивать,– улыбается девочка.– А ничего, что на одном рисунке ты без одежды?

– У тебя это получилось очень мощно. Так, что мне хочется рассматривать эту девушку со всех сторон, но она отвернулась. Какие из этих рисунков ты мне сможешь подарить? Это очень нескромно, так просить?

– Любые, которые понравятся.

– Тогда мне все придётся забрать.

Стелла расцветает и бросается обнимать Кристину.

– Ты правда считаешь, что хорошо получилось?

– Сейчас у тебя полотенце развернётся.

Девочка краснеет и плотнее заворачивается в полотенце. Потом, устроившись на коленках рядом с Кристиной, говорит:

– Ты терпеливая. Два часа почти без движения, я бы не выдержала.

– Два часа? – поражается Кристина.– Мне казалось, минут пятнадцать.

Стелла смеётся.

– Кстати. Мне сейчас прислала письмо Сабина.– Кристина достаёт телефон.– Пишет, что выслала мне мой ноутбук, книги, документы и что-то там ещё, а деньги отправит переводом через пару недель. Понимаешь? Она нашла тех… Ту парочку, которая меня подвозила. И которая уехала с моими вещами. Говорит, чтобы мне не лететь за три тысячи километров, она решила немного помочь мне.

– Быстро она,– одобрительно говорит Стелла.– Молодец. Я рада, что я с ней познакомилась.– Индийская мордашка девочки так и сияет.

Кристина быстро поворачивается к ней и берёт за плечи:

– Познакомилась? Что это значит? Рассказывай.

– Обещай не ругаться.

– Обещаю.

– Честно-пречестно?

Кристина садится по-турецки и пристально смотрит на девочку:

– Выкладывай всё.

– Окей.– Стелла садится на краешек кровати, внимательно смотрит на свои голые ноги, ещё плотнее заворачивается в полотенце и делает безуспешные попытки собрать волосы, которые щекочут шею.– На самом деле, там была пара деталей, которые помогли. Слушай, сейчас я попить схожу, а то во рту пересохло.

Стелла убегает на кухню и жадно выпивает два стакана воды подряд, Кристина идёт за ней, садится на пол, берёт девочку за руку и сажает рядом с собой. Стелла поджимает ноги и прячет под одной ступнёй другую, чувствуя, как они похолодели от волнения.

– У меня была подруга по переписке. Хорошо, что именно была, а то сегодня с утра я была бы в замешательстве, помогать тебе или выгораживать её. Но она поступила и со мной не очень хорошо. Несколько месяцев взахлёб она мне рассказывала про историю своей любви. Очень красиво: красная машина, её любимый цвет, путешествия на Алтай, поездки на скорости под сто двадцать по бескрайним просторам, она держит его за руку, они встречают рассветы и закаты в пути, купаются в озёрах. Она мне писала, что они неожиданно получили большую сумму денег, накупили себе столько всего… Год назад, понимаешь? – Девочка осушила ещё стакан воды.– Сегодня утром, пока мне не спалось, я ещё потратила немножко времени, чтобы выяснить её домашний адрес и где её сейчас искать. Ну, и её возлюбленного, конечно. Написала Сабине. Сабина как будто вообще не спит, сразу же ответила.

– Разница во времени.

Стелла хлопает себя ладошкой по лбу:

– Точно.

– А дальше?

– Вообще-то мне Сабина ещё часа четыре назад написала про всё. И где их нашли, и про вещи, и про деньги. Удивительно, твоя сумка с вещами так и валялась у них в гараже, а вот с деньгами они обошлись более творчески. Представляешь, как мне тяжело было молчать и ничего тебе не рассказывать? Поэтому я художником и занялась. Всё, молчу, молчу…

11.

Одиннадцатый час вечера, центр города, небольшой бар «Таинственная обезьяна». Это правильный бар: за стойкой не равнодушные миловидные девицы, потоком разливающие пиво, а огромный молодой мужчина маоритянской наружности, весь в татуировках, с пирсингом в носу и в губе, в чёрной обтягивающей футболке и в безнадёжно рваных джинсах. Он уделяет внимание каждому. Он готов выслушать посетителей в их горестях и – что бывает реже – в радостях.

– Это же опасно, да? – спрашивает Стелла, поблёскивая глазами.

– Может быть,– тихо говорит Кристина. На высоких каблуках её ноги кажутся ещё более стройными. На ней свободная чёрная кофта, открывающая плечи, и чёрные джинсы с вышитым серебристым орнаментом.– Не забудь, веди себя естественно и ничего не бойся. Всё это лишь мои предположения.

– Окей! – Стелла улыбается, потому что просьбу вести себя естественно она слышит уже третий раз. Первый раз, когда, чувствуя себя не в своей тарелке, она беспокойно оглядывалась в центре зала и искала свободные места. Второй раз – когда в попытках вести себя естественно она положила ноги на соседний стул.– Кажется, ты очень нервничаешь,– она пытается успокоить Кристину, которая сосредоточенно дегустирует коктейль с ароматом грейпфрута.– А это не в наших интересах.

Кристина соглашается и ещё раз мельком оглядывает девочку, которая выглядит сейчас года на три старше – девушка постаралась накрасить её так, чтобы юный возраст не вызывал вопросов. Костюм Стелла нашла правильный: узкие брюки, блузка с вырезом и крошечный жакет, скромно и броско одновременно. Кроссовки, подумав, отмела, а туфли на каблуках отказалась надевать наотрез. Выбора не оставалось.

– Шлёпанцы. Я понимаю, это святое.

– Они приносят мне удачу,– принялась защищать их Стелла.

– Так я же и не спорю.

Бар постепенно наполняется людьми, и Стелла рассеянно разглядывает посетителей. Бармен виден частично, только руки, и она смотрит, как он меняет пластинки – музыка непонятная, и будоражащая, и успокаивающая одновременно. «Калифорнийский джаз семидесятых»,– шепчет Кристина что-то не совсем понятное. Такая музыка для Стеллы очень непривычна. Цветные напитки, цветные платья и рубашки, плавающий свет, дым сигареты откуда-то из дальнего угла, споры, мерные голоса. Пахнет свежим деревом, и это отдельно приятно, хоть и совсем не хочется расслабляться. Девочка с любопытством разглядывает Кристину: сейчас она похожа не на себя, а на нервную особу, холодную и холёную интеллектуалку. Даже ногти она выкрасила в бордовый цвет, а уж про губы, скулы и веки и говорить нечего: словно другой человек. Только глаза горят, словно внутри пожар из мыслей и невысказанных слов. На пальцах три кольца – это тоже впервые. У ключицы нарисована татуировка – половинка цветка хризантемы; на запястье – маленький ворон в полёте. А у самого края коротких джинсов, обнажающих щиколотки, надпись на арабском языке: все три татуировки Стелла искусно нанесла ей чёрной и синей гелевыми ручками. Губы тоньше в два раза, чем Стелла привыкла видеть. Это было сложнее всего сделать.

В момент, когда в бар заходит худощавый мужчина в узких чёрных брюках и в черной сорочке с расстёгнутым воротом, в узких туфлях и с небольшой кожаной сумочкой в руке, девушки оживлённо болтают – Кристина говорит что-то язвительное, Стелла делает вид, что обижается, громко говорит: «Не хочу!» и отворачивается. Мужчина скользит взглядом по обеим девушкам, подходит к бармену и берёт бокал с бурбоном. Он тут явно не в первый раз. Девушки, впрочем, тоже: вчера вечером их сюда не пустили, справедливо указав, что одна из них слишком молода. Сегодня бармен их не узнал, поэтому они обе болтают и оценивающе разглядывают вошедшего. Свободные места есть только рядом с ними, и мужчина, поколебавшись, спрашивает позволения занять стул. Кристина окидывает его взглядом с головы до ног и кивает, не прекращая беседы с девочкой. Глядя на Стеллу, она вздыхает и покусывает губу. Девочка знает, что от этой привычки Кристина очень старается избавиться, поэтому в данный момент это не нервы, а прямое указание к действию; она равнодушно отворачивается, кладёт ногу на ногу и тянет из соломинки апельсиновый сок, смешанный с малиновым. Потом закашливается, вскакивает и уходит в сторону уборных. Кристина медленно пьёт коктейль, поглядывая на мужчину в чёрной сорочке. Он расстёгивает манжеты на худых руках, неторопливо пьёт бурбон и оглядывает девушку.

– Почему именно бурбон? – спрашивает Кристина.

– По внешнему виду определили? – мужчина делает вид, что удивлён и восхищён.– Если честно, просто звучит благородно: «бур-бон». А на вкус – ну виски и виски.– Голос у него неожиданно мягкий и доброжелательный.

– Претензия на изысканность,– усмехается девушка.

– Почему вы так безапелляционно,– улыбается мужчина.– Если бы я претендовал на изысканность, я бы предпочёл хорошее калифорнийское вино. Или французское виски из бочек от амаретто.

– Калифорнийские вина – только звучит красиво,– говорит Кристина. В голосе её появляется больше мягкости.– Литературно. На самом деле выхолощенные вина, без души.

Они разговаривают о Керуаке, Хэмингуее и Уэльбеке. Кристина высмеивает двух последних, но восхищена первым. Мужчина пытается её убедить, что Керуак был хорош лишь для своего времени. Обсуждают свежий фильм фон Триера, смакуя детали, потом собеседники к взаимному удовольствию издеваются над стилем Паланика, потом девушка рассказывает о прозе Рюгаминэ Итикавы. Имя придумала Стелла, сюжет сочиняли они с девочкой вместе. Мужчина никогда не слышал про писателя, внимательно слушает, а Кристина желчно проходится по книгам французов-лауреатов, в половине книг которых заимствования из Итикавы.

Стелла возвращается, садится на место, облизывает губы и угрюмо принимается за свой сок. Мужчина с неудовольствием глядит на неё и придвигается ближе к Кристине. Стелла оглядывает небольшой зал: мест больше нет и не предвидится. Она с шумом размешивает льдинки в бокале.

– Ты ещё не уходишь? – холодно спрашивает её Кристина. Она, хоть и смотрела на мужчину, краем глаза успела заметить, как девочка облизывает губы. Это значит, что она дозвонилась, и руки холодеют от необходимости действовать дальше.

– Ещё подожду,– мрачно отвечает Стелла. Она думает, что на маньяка мужчина совсем не похож. Впрочем, как нужно выглядеть, чтобы быть похожим на маньяка?

Она постукивает ногтями по краешку стола и по бокалу с соком. Мужчина в черной сорочке шумно вздыхает и отодвигается от неё ещё дальше. Стелла поджимает ноги и ритмично хлопает по очереди шлёпанцами по пяткам, с удовольствием прислушиваясь к звукам. Достаёт телефон и запускает какую-то игрушку с тихой назойливой музыкой. Телефон она позаимствовала у Кристины. Мужчина не выдерживает и предлагает Кристине выйти ненадолго на воздух. Она пожимает плечами, и они поднимаются и выходят. Мужчина кивает бармену, взглядом обещая вернуться. Стелла набирает сообщение и отправляет на номер, который ей прислали, пока она выходила в туалет. В ответ тут же приходит сообщение: «Принято». Девочка запускает волосы в шевелюру – над начёсом тоже долго работали – и старается не слишком сильно грызть накрашенные губы. Она очень переживает.

Кристина возвращается только через полчаса. Стелла от волнения готова разреветься, и от трёх высоких бокалов выпитого сока ей очень хочется в туалет. Но она не позволяет себе двинуться с места и делает вид, что увлечённо переписывается с кем-то и слушает музыку.

– Ну?!

– Всё,– говорит Кристина, и слышно, что голос ей даётся с трудом. Она берёт бокал Стеллы и допивает сок.– Они долго не подходили, потому что было неудобно. Мы стояли прямо на виду. Я отошла выбросить сигарету, и в этот момент они к нему подошли… Он повёл себя довольно благородно, сказал, что мы не знакомы, а то бы меня вместе с ним увезли, и ты бы ещё часа четыре тут просидела.

– Можно, я в туалет схожу?

– Иди. Мне надо напиться.

– Не переусердствуй,– советует Стелла.– Я быстро.

– Да я фигурально.

Кристина берёт бокал с недопитым бурбоном, недоверчиво нюхает его, ставит обратно и заказывает себе ещё коктейль. Стелла возвращается почти мгновенно.

– У меня ноги дрожат,– признаётся Кристина.– И ещё я ругаю себя, что согласилась, чтобы ты участвовала.

– Это ты просто на каблуках.– Девочка игнорирует вторую часть фразы.

Кристина наклоняется и стаскивает туфли, ставит ноги на прохладный пол:

– Блаженство. Как в них вообще ходят?

– Когда я тебя в первый раз увидела, ты тоже была на каблуках.

– Там каблук в два раза короче. Да и сидишь весь день, а сегодня мы шесть километров прошли.

В бар они пытались попасть уже пятый раз. Один раз их не пустили, дважды такси просто не приезжало на вызов, один раз у девушки заклинило замок, и она час не могла выйти из дома, а сегодня таксисты вообще объявили забастовку, и пришлось добираться пешком: автобусы в эту часть города уже не ходили. В бар нужно было попасть обязательно, потому что позавчера Стелла сопоставила все факты, слухи и пугающие новости о маньяке, хитрыми путями – через Сабину – получила доступ к внутренним сводкам, спала ночами часа по два или три, ложилась, лишь когда замечала, что дома напротив окрашиваются бледно-мандариновыми и персиковыми оттенками, но выяснила, где можно встретить того, кто взбудоражил всю восточную часть города. Сегодня пришлось снова идти в школу, и времени на нужные и важные дела оставалось ещё меньше.

Расплатившись, девушки выходят на свежий воздух. Дышать сразу становится легче.

– Но в следующий раз я всё равно оставлю тебя дома,– сердито говорит Кристина.– Ты привлекала слишком много внимания, он на тебя раз пять смотрел, мог запомнить. Надеюсь, он нескоро выйдет…

– Кристина, успокойся. Меня в таком виде родители не узнают.

– По шлёпанцам узнают.

Они смеются и вызывают такси. Забастовка к этому времени уже закончилась.

Полчаса спустя Кристина, наконец, расслабившись, засыпает, только тикающие часы немного беспокоят. Она смотрит на них сонно, заворачивается в покрывало и проваливается в сон, как в тёплый кисель. Часы продолжают громко тикать.

12.

Идёт мелкий дождь, и Кристина сидит прямо на мокром бордюре. Она не может заставить себя встать. Она уже обошла развалины вдоль и поперёк несколько раз.

Утром Кристина проснулась под звука нестерпимо тикающих часов. Померила температуру, удивилась, что та в норме. Долго медитировала под горячим душем, пока не почувствовала, что скоро сварится заживо. Включила ледяную воду, окончательно проснулась и, вытираясь насухо, гадала, будут ли ещё письма от художника или уже нет? Вчера она поблагодарила его в сообщении, и он в ответ беспокоился, не обидел ли он её этими рисунками. Переписывались долго, почти до рассвета.

Кристина вешает полотенце сушиться, выпивает стакан прохладной воды, обнажённая садится на краешек постели и берёт телефон. Три пропущенных звонка от Стеллы и несколько голосовых сообщений: «Никак не могу открыть дверь». «Уже открыла». «Когда пойдём?»

Сегодня они собираются в пригород, куда девочка не может съездить уже полгода. Однокурсники рассказывали о старом строении, похожем на замок, увлекательно и живописно. Четыре раза договаривались поехать туда вместе, ещё с осени, но, конечно, так и не договорились. Хотела поехать с Аней, но Аня заболела в тот день, когда окончательно собрались, и с тех пор в школу почти не ходила. Одна собралась и поехала, но таксист оказался подозрительным, и девочка на полпути вышла под каким-то предлогом, оплатив всю дорогу. Стелла с жаром убеждала Кристину, что такое они пропустить не могут. Кристина сомневалась, не ощущая ровным счётом ничего, но согласилась.

И теперь сидит на мокром бордюре, промокшая, с потёкшей тушью, смотрит на обвалившуюся стену и проклинает себя. Замечает на руке свежую бордовую царапину, проводит по ней пальцем и запускает ладони в волосы – точно так же, как это делала Стелла.

Дождь расходится, и девушка всё же встаёт и снова бродит между обломков балок, металлических проржавленных перекрытий. Она не думает, что может обвалиться что-то ещё. Двадцать минут назад она нашла один шлёпанец девочки, а потом – совсем в другом месте – второй, окончательно порванный. Она сжимала их в руках и не чувствовала, как из глаз льются слёзы. Ей казалось, что она перестала чувствовать – всё сразу, звуки, запахи, волнения. Что-то мешается сбоку, и девушка видит, что рубашка её сбоку разорвана. Она просто отрывает и выбрасывает лоскут ткани. Горло саднит – никто не отозвался, пока она звала девочку.

Кристина выходит под дождь и беззвучно плачет. Хочется снять рваную рубашку, выкинуть её, исчезнуть под дождём, никогда больше не существовать. Сил нет ни на что, и Кристина снова садится на мокрый высокий бордюр с торчащими петлями для подъёмного крана – лет двадцать назад так делали – и сидит, сложив руки на коленях и глядя на исцарапанные ладони. Ногти на правой руке обломались, когда пыталась откатить обвалившиеся брусья. Слёзы заканчиваются, и дождь едва моросит, но небо обложено облаками, которые никогда не закончатся. Кристина сидит на холодном бетоне много времени, кажется, несколько часов, отключается от усталости, и ей не нужно больше никуда идти, сегодня или когда-то в будущем. Сегодня её смена на работе, но она даже не вспоминает об этом.

Девушка достаёт телефон и листает фотографии. Экран немедленно покрывается мелкими каплями, и сквозь них фотографии даже сочнее и ярче. Там, где Стелла задрала футболку и смотрит на свой худенький живот, жалуясь, что он круглый после пиццы. Там, где она забралась на асфальтоукладочный каток и делает вид, что мчится на огромной скорости. Там, где она увлечённо рисует. Там, где она сонная и растрёпанная сидит за завтраком, надев один носок, а про второй забыв. Где показывает Кристине язык. Где обула Кристинины туфли на каблуках и пытается держать равновесие. Где прыгает босиком в лужу после небольшого утреннего дождя, и на лице её улыбка, фантастически широкая и чудесная. Поправляет очки с умным видом – объясняла свою теорию справедливого мироздания. С набитыми щеками и с пальцами, измазанными земляничным вареньем. Фотографии Кристина делала тайком или на бегу, Стелла сердилась или стеснялась, но они вместе от души смеялись над снимками. Весь экран в каплях, они мешают смотреть, и девушка прячет телефон в карман. Кажется, кто-то писал или звонил – наверняка Слава, но сейчас не хочется говорить ни с кем.

13.

Слава Ракитин не может найти себе места. Он звонит Кристине уже в двенадцатый раз, но она просто не берёт трубку. У него странное предчувствие. Ещё с утра она написала ему несколько забавных сообщений, он сделал пару набросков к её новому портрету, акварельному, очень нежному, и, запивая волнение третьей кружкой кофе, занимал мысли тем, что уже заканчивал чистовой вариант. Телефон он забросил куда-то, отчаявшись.

Час назад он успел добежать до её квартиры, звонил, стучал и просто ждал, какая-то необъятная женщина с половником прогнала его сердито, и он поплёлся домой. Руки нервничали, портрет от этого выходил непривычный, словно девушка смотрела огромными глазами сквозь пелену дождя, и дождь на улице не прекращался. Позвонил кто-то с городского телефона, Слава едва нашёл телефон в ворохе одежды, стал перезванивать, но не дозвонился, расстроился ещё больше, а к портрету решил больше не притрагиваться, чтобы не испортить.

За окном то темнеет, то редеет дождь, и Слава, налив себе половину стакана рома, смотрит, как янтарная жидкость волнуется, словно ветер гуляет по квартире. Пить не хочется. Ничего не хочется. Слава открывает окно и дышит дождём.

Ветер гуляет по квартире и разбрасывает рисунки.

Телефон оживает, и Слава бросается к нему и читает сообщение.

14.

Стелла трогает девушку за плечо и говорит:

– Я очки окончательно разбила. И выкинула. И шлёпанцы потеряла где-то. Ну, сначала один порвался, а потом и второй незаметно посеяла.

Кристина хватает девочку за талию, не успев встать, прижимает к себе, хочет что-то говорить, но не находит слов.

– Ты так прижалась к моей груди,– говорит Стелла,– как будто там есть к чему прижиматься.

Кристина фыркает, смеётся, но отпускает девушку, берёт её за холодную ладошку и сажает рядом с собой. Девочка тут же кладёт голову ей на плечо.

– Я потерялась, понимаешь? Не ругайся только. Я там стукнулась обо что-то головой, очки вдребезги, а потом я очнулась и не поняла, где я. Шла, шла… Ну, вот видишь, пришла всё же.

Кристина зарывается носом в привычно растрёпанные волосы девочки и шепчет:

– Хорошо, что пришла. А шлёпанцы я твои нашла.

– Как хорошо! Видишь, они всё-таки приносят мне удачу,– голос у девочки слабый, и Кристина достаёт телефон и вызывает такси.

– Сомнительная удача, скажу я тебе. Кажется, тебе стоит отдохнуть от подвигов.

– Похоже на то,– неожиданно соглашается девочка.– Зато теперь туда никто не полезет, согласись, здорово. Кажется, я ногу подвернула. Хромала, пока шла.– Она вытягивает перед собой левую ногу. Девочка в шортах, и ноги покрыты мурашками. Ступни в синяках, но чистые – похоже, Стелла шла по мокрой траве.– Там провалилась ногой, пока выбиралась из обломков.

– Да, в ближайшее время мы с тобой не будем исследовать разваливающиеся замки,– говорит Кристина. Она сидит перед девочкой на корточках и ощупывает её левую ногу.– Перелома вроде бы нет. Так больно? А так?

– А так очень.

– Да, растяжение.– Кристина сажает девочку с ногами на бетонный бордюр, снимает рубашку и отрывает от неё полоску ткани. Хорошо, что сегодня свежо, и она решила надеть под рубашку ещё и майку. Тканью девушка накрепко перебинтовывает щиколотку и пятку Стеллы и просит её не двигаться.

Приезжает такси, Кристина помогает девочке забраться в машину. Вспоминает, находит в траве её шлёпанцы и бежит к машине. На заднем сиденье она устраивает Стеллу поудобнее, кладёт её ноги к себе на колени и греет в ладонях замерзшие ступни девочки.

– Тебе Слава не звонил?

– Не знаю,– удивляется Кристина,– мне не до этого было сейчас. А что?

– Да я нашла по пути телефонную будку, твой номер не вспомнила, а его вспомнила, потому что специально заучила, чтобы тебе рассказать. Ну помнишь, когда ты на меня рассердилась. Но не дозвонилась и до него.

Кристина достаёт телефон, читает все шестнадцать сообщений от Славы, листает бесконечный список пропущенных звонков от него. Улыбается и набирает ему короткий ответ: «Всё хорошо, после обеда позвоню, была чуть-чуть занята».

– Сейчас дойдём домой, я схожу куплю тебе эластичный бинт, через пару дней будешь бегать как новенькая.

– Знаешь, я почему-то испугалась, что я тебя не найду,– пряча глаза, говорит Стелла.

– Глупости. Куда я денусь.

Стелла садится в ужасно неудобную позу, прижимается к плечу Кристины и задрёмывает. Девушка гладит её по голове.

– Когда я шла и искала тебя,– внезапно говорит Стелла,– увидела школьников. У одной девочки были смешные красные носки с белыми пельмешками с глазами. У меня не галлюцинации, не переживай. Просто это было очень смешно, это придало мне сил, и через десять минут я уже увидела тебя.