Текст книги "Напарница (СИ)"

Автор книги: kirillpanfilov

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Часть 1 ==========

1.

Выбираясь из постели утром, Стелла запуталась ногами в одеяле. И, оказавшись на полу, спеленатая, как мумия, обнаружила, что разбила очки, потому что очки девушка надела раньше всего остального – как всегда; тут можно было бы поплакать от огорчения, но явиться в школу с опухшими глазами – дополнительный повод для насмешек, а значит, стоит воздержаться.

Очень болит ушибленное плечо. Девушка выбирается из одеяла, которое массивнее и, кажется, тяжелее её самой, тут же заворачивается в него снова и, сидя на краешке кровати, изучает повреждения. Стекло не сильно разбилось, лишь треснуло, а значит, ещё можно походить; всё равно пора заказывать новые очки, но это когда родители вернутся. Плечо обошлось без ссадин и сильных синяков, зато на левом запястье содрана кожа, и приходится искать баночку с йодом. Руки дрожат, потому что не было ещё случая, чтобы йод не расплескался повсюду вокруг; и в этот раз заметно страдают стол и пол. Но ссадина обработана, очки снова на месте, и девушка ищет одежду. В серьёзной научной статье Стелла прочитала, что спать нужно полностью обнажённой, и следует этому со всей ответственностью, но каждое утро с удивлением обнаруживает бельё в неожиданных местах, хотя в квартире уже две недели совершенно одна. Кроме того, сегодня ночью на улице было прохладно, а окно девушка не закрыла, и нос закономерно шмыгает, а в горле словно песком припорошили.

Кулинария никогда не была сильным местом девушки. Поэтому, прожарив яичницу до состояния угольков, Стелла даже не слишком удивляется. Утро получилось настолько неудачным, что хочется уткнуться носом в подушку, прореветь полчаса и не ходить ни в какую школу. Может, на самом деле не ходить? Это мысль, с надеждой думает Стелла. Она пьёт чай без традиционного утреннего бутерброда, потому что хлеб, масло и сыр вчера купить забыла; чтобы как-то развлечь себя, девушка листает учебник малайского языка. Чай очень горячий, и она обжигает язык. Вот тут уже приходится немного поплакать, потому что такой поток невезения ни в какие ворота. Девушка долго стоит и умывается холодной водой, чтобы глаза не казались опухшими; отопление давно отключили, в ванной нечеловечески холодно, и девушка, стоя в одной майке на ледяном полу, поджимает пальцы на ногах.

До начала уроков ровно двадцать минут; до школы – двенадцать минут, если без происшествий. Значит, за восемь минут нужно привести себя в порядок окончательно, одеться и побросать нужные тетради в рюкзачок. Задача невыполнимая, но можно попытаться. Девушка укладывается в девять минут. Если поторопиться, можно прийти к самому звонку. Поэтому Стелла выбегает из дома, проверяет четыре раза, закрыла ли дверь, и направляется к короткой аллее, на ходу размышляя, выключила ли она чайник и воду в ванной. Кажется, выключила. Может, вернуться и проверить? Но тогда она точно опоздает, и в этом случае смысла в школу идти нет никакого.

Аллея тихая и спокойная, очень узкая: по обеим сторонам от асфальтированной дорожки – живописные лужи, бесконечные и зеркальные настолько, что слепит глаза. Стелла в свеженачищенных ботинках и аккуратном бежевом пальто торопливо идёт, взявшись руками за лямки рюкзачка – так теплее. По тихой улице, громыхая на выбоинах, едет красно-оранжевый грузовик, доверху гружёный мешками с цементом. «Татра», удивлённо думает девушка. Как-то раз она изучала таблицы марок автомобилей – их было около двухсот на развороте журнала – и выучила их все. Грузовики «Татра» в городе не появлялись с самого её детства, вот что удивительно.

На особенно опасном ухабе грузовик тяжеловесно кренится, и два мешка с цементом летят из кузова прямо в лужу справа от девушки. Красно-оранжевая «Татра», громыхая, летит дальше и стихает где-то за поворотами, а девушка, мокрая с головы до ног, смотрит на своё пальто, забрызганное водой с сырыми веточками и комками глины, и чувствует, как с чёлки на нос и губы тоже капает вода. Она совсем невкусная.

– Знала же, что не нужно идти в школу,– говорит Стелла тихо. Она настолько мокрая, что не понимает, текут ли по щекам слёзы, или всё же это вода из лужи. Чёрные ботинки на ярком солнце быстро высыхают и становятся серо-коричневыми.

Дома она аккуратно развешивает пальто на стуле на кухне, а всю остальную одежду укладывает в стиральную машинку. Запустив её, она думает, что голубые, чёрные и бежевые вещи лучше бы вместе не стирать, но одна лишняя неприятность уже ни на что не повлияет. После чего девушка устраивается в постели, но тут же дребезжит телефон. Свой карманный телефон Стелла не может найти уже третий день, поэтому одноклассники ей звонят на домашний: кажется, она осталась единственной школьницей в городе, кто пользуется стареньким дисковым.

– Привет! Ты до сих пор дома?

Стелла узнаёт взволнованный голосок Ани, рыжеволосой веснушчатой одноклассницы – она стройная и красивая, но постоянно мечтает похудеть.

– Привет, Анюта. Меня обрызгал грузовик из лужи, и я вернулась домой.

– Ой, как хорошо, а то тебя тут все искали. Видишь ли, школа горит. Всех нашли и пересчитали, а тебя одной нет. Стелла, ты слушаешь? Ты тут?

2.

Стелла, аккуратно пронумеровывая пункты, записывает на листок бумаги, вспоминая на ходу: запуталась в одеяле, разбила очки, ушибла плечо, ссадина, простуда, потеряла дома белый лифчик, разлила йод, не позавтракала, обожгла язык, опоздала в школу, облил лужей грузовик, испорченное пальто, разноцветная одежда в стирке, сгорел верхний этаж школы. Последний пункт она пишет не синей ручкой, а красной, а потом обводит оранжевым карандашом.

На соседнем листочке девушка записывает ещё несколько фактов. Например, полмесяца назад она торопилась на вокзал, провожать родителей, и прямо посреди оживлённого тротуара наступила на шнурок, который тут же оторвался; Стелла, ругаясь сквозь зубы и присев на бордюр, разглядывала обрывки, когда на асфальт чуть правее – там, где она должна была пробегать – с грохотом упал токоприёмник с проезжавшего троллейбуса. Девушка смотрела на вмятину в асфальте, позабыв про шнурки. Развязавшийся шнурок спас её и в марте, когда с крыш падали глыбы смёрзшегося снега. Таких случаев за последние полгода было не меньше семи. Сегодня особенный, потому что девушка наконец увидела в этом Систему.

Вдохновение застаёт девушку в самые неподходящие моменты: на пути в школу, за завтраком или, наоборот, в момент, когда она засыпает, по пути в душ или в туалет, но особенно часто – когда она уже разделась и собирается нырнуть в постель. Не обращая внимания на обеспокоенный голосок Ани из трубки, босоногая и едва одетая Стелла на отдельном листке чертит схемы зависимостей, неудобно сидя на самом краешке кровати и с трудом дотягиваясь до стола – стул потерялся где-то в другой комнате, а может, просто скрыт под залежами книг. На плечах у девушки рубашка, застёгнутая на одну пуговицу, и, несмотря на мурашки по всему телу, Стелла полна решимости довести труд до ума. Она вклеивает новые страницы в весьма живописный дневник, обложка которому досталась от старого альманаха, а все страницы разного размера и цвета. И наконец, позвонив Ане и извинившись, забирается в постель, понимая, насколько замёрзла; от души чихает и через минуту засыпает.

Просыпается девушка, красная от смущения, и тут же бежит в душ. Она сама себе стесняется признаться, что ей только что приснилось, но это было невероятно приятно. С особым старанием Стелла намыливает низ живота, прикрывает глаза и заново видит все те картинки, что разбудили её.

– Боже,– говорит девушка, смывает с себя остатки мыла и снов, вытирается насухо и идёт завтракать по-настоящему. На полпути разворачивается и достаёт постиранное бельё из машинки; против её ожиданий, вещи не покрасили друг друга в непредсказуемые цвета, и это даёт надежду, что неприятности на сегодня закончились.

Какое-то время всё идёт на удивление хорошо. Находятся в глубине холодильника продукты, девушка варит и с аппетитом съедает сардельку, густо намазанную горчицей, и хрустит огурцом, горьким только с одной стороны; находит чистую и почти глаженую одежду, заворачивает пальто в большой пакет и отправляется в химчистку.

Приёмщица, молодая женщина лет двадцати семи с длинными смоляными волосами, впечатлена и уважительно рассматривает повреждения; Стелла чистосердечно рассказывает ей про своё утро. Отчасти – потому что хочется с кем-то поделиться, отчасти – чтобы подольше полюбоваться приёмщицей, у которой выразительные скулы, словно выточенные из мрамора, большая грудь, шрам на левом запястье и красивые рельефные ноги в тёмных колготках; она невысокая, но из-за каблуков выглядит настолько впечатляюще, что ей место не в химчистке, а в ночном ресторане, где ей будут приносить шикарные бокалы красного вина и робко пытаться познакомиться. Приёмщица протягивает девушке распечатанную квитанцию, и приходится попрощаться.

На улице неожиданно тепло, свежий ветер почти утих, и Стелла снимает куртку. Проверяет карманы, чтобы ничего не выпало, и неожиданно обнаруживает тоненькую пачку банкнот. Она вспоминает, как год назад начала откладывать деньги на поездку в другой город, но потом забыла, куда их положила, и очень горевала по этому поводу. Можно позволить себе кофе с пирожным, и девушка направляется к высокому торговому центру – на втором этаже есть приятное кафе. На углу торгового центра вывеска: «Ремонт сов». Девушка недоверчиво всматривается, поправляя очки, потом видит следы ещё от двух букв, и смеётся.

Стелла, как всегда, нерешительно встаёт на ленту эскалатора, но ровно через три секунды эскалатор замирает, и девушка чувствует себя ужасно глупо, тем более, что ступеньках она одна. Тихо ругаясь, Стелла делает ещё несколько шагов вверх пешком, но внезапно бледнеет, разворачивается и стремглав бежит вниз, к выходу – находит лавочку, садится, съёжившись и нацепив красно-жёлтую курточку, и ждёт. Ждать долго не приходится. Минут через десять начинается какая-то суматоха, приезжает скорая, и санитары проносят на носилках упитанного зелёного мужчину; по разговорам девушка понимает, что он отравился в кафе, кафе закрыли; и зачем-то перекрыли весь второй этаж.

– Я поняла,– говорит Стелла эскалатору и выходит на улицу.

Она закупается в ближайшем магазине шоколадками и соком, садится на ближайшую лавочку и достаёт свой растёрзанный дневник в обложке от древнего альманаха. За прошедшие полдня его последние страницы испещрены списками и схемами. Девушка пытается найти закономерности. Пока закономерность одна, и очевидная. Но девушке хочется подробностей. Она насчитала ещё двенадцать случаев, которые похожи на сегодняшние. Четыре из них помечены вопросительными знаками. Случай с эскалатором – тоже. В остальном девушке давали знать слишком красноречиво: неисправный автобус, отвалившаяся подошва на ботинке, ключ, сломавшийся прямо в дверном замке, перегоревший светофор. Почти каждый раз намёков было сразу несколько. Стелла поневоле проникается осознанием собственной важности, потом смеётся и даёт себе подзатыльник, чтобы не слишком задирала нос.

Сок быстро заканчивается, Стелла рассовывает оставшиеся шоколадки по карманам и просто сидит, зажмурившись и подставив лицо тёплому ветру. На соседней лавочке сидят двое мужчин в возрасте – по их голосам слышно, что они в костюмах и галстуках, причём костюмам лет больше, чем ей самой. Мужчины увлечённо и в полный голос обсуждают какое-то неведомое математическое ожидание, конформные преобразования, нерадивых студентов и проходящих девушек. Кажется, они пили на лавочке не кефир, смеётся про себя Стелла, смотрит на них – точно, галстуки и пиджаки, – и идёт гулять. Солнце латунное, из-за облаков едва светит, но южный ветер почти горячий, и девушке нравится, как её волосы развеваются, словно она стоит на палубе корабля.

3.

Кристина сидит на лавочке в центральном парке, завернувшись в лёгкую светло-сиреневую куртку. Босые ноги, уставшие от высоких каблуков, она поставила на прохладный песок, а глаза прикрыла – горячий ветер треплет тяжёлые волосы, и девушка представляет, что вокруг не шум города, а шум прибоя. Воображение наполняет её грудь морским воздухом, и она, улыбаясь, завершает картину: она уже на раскалённой палубе, что обжигает подошвы, и тугой ветер всё сильнее, потому что корабль летит вперёд. Кристина снимает куртку – солнце выглянуло из-за облаков, и стало совсем жарко. Поколебавшись, девушка достаёт из сумки прохладную банку безалкогольного пива, открывает и делает глоток.

Привычка пить пиво после работы давняя, переросшая из привычки пить пиво после учёбы. Временами это спасает от одиночества и нелепых мыслей, но чаще всего нет. Кристина постоянно себя спрашивает, почему ей, в целом довольно красивой, неглупой девушке с неплохим вкусом все эти годы настолько не везёт. И не находит ответа. В последние дни заставила себя перейти на безалкогольное пиво. Стоило бы отказаться от него совсем, но тогда совсем тоскливо. Девушка делает второй глоток. Мимо проходят две молодые мамы – её ровесницы – с колясками; оглядывают Кристину с головы до ног, на банку с пивом смотрят так, что лучше бы она растворилась в воздухе, и проходят дальше, хотя свободных лавочек по соседству много.

Сегодня повод расстраиваться вполне веский: пришлось отменить давно намечавшееся свидание. Отменить по совершенно дурацкой причине: с работы отпустили пораньше, торопилась, зацепилась чулками за край стола и порвала их – сразу два, чтобы наверняка; и для надёжности сделала затяжку на юбке. А с бледными незагорелыми ногами идти на свидание никак нельзя было – тут Кристина кривила душой, потому что кожа у неё была великолепного чуть бронзового оттенка; но образ был безнадёжно испорчен, поэтому девушка решила, что зря рисовала скулы, зря укладывала волосы, зря с утра гладила новую юбку с едва заметными продольными полосками; на новые чулки денег не было, оставались только на безалкогольное пиво и на дорогу до дома. Солнце, впрочем, чуть скрашивало настроение, по крайней мере, до того момента, пока друг не позвонил сам и не сказал, что свидание пришлось бы отменить в любом случае, потому что он попал в аварию – ничего существенного, но машину помял, и теперь несколько часов на протокол, оформление документов и прочие тоскливые вещи; вечер безнадёжно загублен, и Кристина сидит, вытянув ноги и разглядывая свои ступни.

– Днём вы в колготках были.

– В чулках,– машинально поправляет Кристина и прячет ноги под лавку, пытаясь нащупать замшевые туфли.

– Чуть левее,– подсказывает худенькая девочка с миловидным индийским лицом и почему-то в треснувших очках, в яркой курточке, короткой синей юбке и тонких колготках. Ей лет шестнадцать, и Кристина узнаёт её: это она принесла сегодня в чистку до ужаса замызганное пальто, которое окатили из лужи.

Кристина легонько хлопает ладонью по лавке рядом с собой, и девочка садится, сбрасывает рюкзачок и, обняв его одной рукой, поправляет и так идеально лежащую юбку.

– Порвала чулки, за стол зацепилась.

– Сочувствую,– говорит девочка. Когда она взволнована, она кажется совсем молоденькой, когда серьёзна – до ужаса взрослой. У неё пухлые губы, любопытные глаза, а волосы такие же тёмные, как у Кристины, но чуть короче, до лопаток.– Они очень красивыми были.– Как же её зовут? Стелла? – Я Стелла, а вас как зовут?

– Кристина,– улыбается девушка.– И можно на «ты». Мне сейчас нечем тебя угостить, разве что безалкогольным пивом. Будешь?

– Ни разу не пробовала,– сообщает Стелла, но протягивает руку за пивом и делает глоток. Морщится и тут же отдаёт банку.– Вам правда это нравится?

Кристина пожимает плечами и ставит банку с пивом рядом с собой.

– Скорее по привычке.

– Одиночество, тоска, неудачи? Сорвалось свидание?

– В точку.– Кристина кидает на девочку чуть удивлённый взгляд. А потом, уставившись на свои колени, подробно рассказывает про сегодняшний день и про несколько предыдущих лет. («Эффект попутчика», думает начитанная Стелла.) Снова берёт банку с пивом, смотрит на неё и метко кидает в урну.

Стелла роется в карманах куртки, достаёт пару шоколадок и протягивает Кристине:

– Держите.

– Можно на «ты»,– улыбается девушка.

– Тогда держи. Сейчас кое-что расскажу.

Она достаёт из рюкзачка свой дневник, листает сосредоточенно и показывает разноцветные схемы на последних страницах.

– Смотри. Зелёным цветом – мои планы. Красным – обстоятельства. Чёрным – последствия. То, что получилось, но меня там не было, потому что были обстоятельства.– Грузовик и пальто нарисованы очень правдоподобно.

Несколько минут Кристина изучает схемы, откусывая от шоколадки. Затем думает, покусывая губы и комкая в пальцах цветную обёртку от шоколада; не глядя, отправляет скомканную бумажку точно в урну; ладонями отряхивает ступни от песка и просовывает их в узкие туфли – Стелла, как зачарованная, любуется её быстрыми и выразительными движениями.

– Я правильно понимаю, что ты это хочешь как-то применить?

– Да,– твёрдо говорит Стелла. У неё смуглая и серьёзная мордочка, очень трогательная в очках с треснувшим стёклышком.

– И я правильно понимаю, что ты думаешь, что меня тоже как-то охраняют обстоятельства?

– Уверена.

Кристина поднимается с лавки:

– Идём. Проверим кое-что.

4.

– В этом магазинчике работает мой знакомый. Не могу сказать, что это хороший знакомый. Он однажды подумал, что я хочу стащить две банки пива, не заплатив,– рассказывает Кристина. Вечереет, и между высоких домов небо в жёлто-голубой акварели, немного небрежной.– Тебе нужно взять что-нибудь с прилавка – не знаю, можешь свой любимый шоколад, и попробовать выйти, не заплатив.

Стелла с любопытством глядит на неё, но не задаёт вопросов. Они идут по узкой улице, быстро темнеет, и девушка старается идти в ногу со своей новой знакомой – так они производят меньше шума, а дело приобретает довольно интересный оборот. Она берётся за ручку стеклянной двери небольшого магазина, но на пороге тут же вырастает огромный хозяин и машет рукой:

– Закрываю уже, у меня учёт. Там по улице дальше ещё магазины.

Стелла пожимает плечами и возвращается к Кристине, которая стоит в тени, чуть поодаль.

– Поняла,– говорит Кристина.– Работает. Глупо и прямолинейно, но работает: ты даже войти не смогла. На моей памяти этот магазинчик ни разу не закрывался раньше времени. Ну что, я впечатлена.

– Теперь на тебе проверим? – безмятежно спрашивает Стелла.

– Есть идеи?

– Конечно.

Она берёт девушку за руку и ведёт в сторону оживлённой трассы. Светофора на переходе нет, поэтому водители не останавливаются, даже если по переходу идут люди; тем, кому очень нужно перейти дорогу в этом месте, приходится бежать очень быстро.

– Закрой глаза,– говорит Стелла.– И иди.

Кристина смотрит на неё с непонятным выражением. Потом произносит:

– Я бы назвала тебя жестокой, но, судя по всему, ты во мне очень уверена. Больше, чем я в себе.– Стелла кивает.– Впрочем, что я теряю?

Она закрывает глаза и делает шаг на проезжую часть.

Стелла замирает, чувствуя, как леденеют её ладони и ноги – от пальцев до коленей; пересыхает в горле; она готова сорваться с места по первому же знаку, вцепиться в руку Кристины и оттащить её от дороги; и всё это за долю секунды, а потом она садится на корточки и довольно улыбается: машины несутся мимо, не снижая скорости, а Кристина, вполголоса ругаясь, пытается освободить каблук, намертво застрявший в щели между плитами бордюра.

– Погоди,– смеётся Стелла,– ты так его сломаешь. Сними туфлю, я вытащу каблук.

Бледная Кристина вытаскивает ногу, и Стелла, аккуратно раскачивая туфлю, освобождает каблук.

– Держи.

Кристина обувается. Смотрит на девочку снова очень внимательно и повторяет:

– Ты настолько уверена?

– Это Система,– убеждённо отвечает Стелла.– Ну что? Теперь веришь?

– А куда мне деваться. Может, для верности ещё раз попробовать?

– Нет, что ты! Ты уже предупреждена, ты поняла предупреждение, дальше свободный выбор.

Кристина поправляет девочке выбившуюся прядь волос.

До трёх часов ночи девушки сидят на кухне у Стеллы:

– Если хочешь, можешь переночевать у меня,– они покупают печенья, сыр и йогурт в круглосуточном магазине, поднимаются по тёмной лестнице, и Кристина светит экранчиком телефона, чтобы Стелла попала ключом в замочную скважину.

– Днём я позвонила однокласснице,– говорит девушка.– Мне сказали, кто устроил пожар в кабинете химии. Глупо и прямолинейно, но одноклассник, который не подготовился к контрольной. А я должна была дежурить: с утра мне нужно было прийти и прибраться в кабинете. Совсем вылетело из головы, да и проспала.

– А если бы пришла?

– То пожара могло бы и не быть,– заканчивает Стелла мысль Кристины. А через полминуты добавляет задумчиво: – Или был бы.

В час ночи Кристина внезапно осознаёт, что неприлично так поздно засиживаться в гостях у малознакомого человека, обувается и пытается открыть дверь. Ключ не поворачивается ни в одну, ни в другую сторону.

– Ну ты всё поняла, да? – смеётся Стелла.– Его иногда заклинивает. Раз десять я из-за этого не ходила в школу. Часа через два или три должен открыться. Но лучше ночуй тут, всё равно места полно.

И Кристина наконец понимает, что эта трогательная и смешная девочка совсем не фантазирует. У Кристины в жизни был странный период, когда она могла открыть почти любой замок, потеряв ключи в сумочке, забытой в другой стране, но сейчас она беспомощна. Поэтому снова разувается, спрашивает, где можно расположиться, и Стелла устраивает ей уютную постель в гостиной. Правда, девушки всё равно идут на кухню и ещё два часа делятся мыслями, планами и пьют по шестой чашке чая, и под конец у Кристины болят щёки от улыбки, и она прогоняет девочку спать. Стелла, едва живая от усталости и впечатлений, забирается в душ, чуть не засыпает там, а потом в полотенце шлёпает мокрыми ногами к себе в комнату. И, конечно, долго не может уснуть; слушает дождь, вспоминает сны и то, какие тёплые у Кристины руки; через час переворачивает подушку холодной стороной, и уже сквозь сон чувствует, как Кристина поправляет на ней сбившееся одеяло,– но не в силах даже улыбнуться.

Минут семь шумит за окном дождь, наполняет сердце Кристины целым облаком свежести, воспоминаний и какой-то безотчётной радости, такой, что слёзы поблёскивают на глазах, и хочется выйти на балкон с сигаретой – девушка даже берёт сумку, достать пачку, которая лежит там с незапамятных времён, но откладывает и просто выходит на балкон, вытягивает руки под тихо шелестящие струи; потом, облокотившись на перила, смотрит на мокнущую улицу. Расстёгивает две верхних пуговицы на блузке, чтобы дышалось легко. Асфальт внизу красивый и блестящий. Сейчас бы пройтись по нему босыми ногами. Но звенеть ключами и будить Стеллу совсем не хочется.

Дождь незаметно закончился, в воздухе весенний маслянистый запах свежих почек, хотя какие-то деревья почти совсем голые, а какие-то уже сплошь покрыты листвой, и девушка, отдавшись потоку мыслей, стоит на балконе ещё какое-то время, пока ноги не начинают мёрзнуть. Не включая свет, бесшумно ходит по комнатам, находит на холодильнике очки Стеллы. Заходит в комнату девочки и кладёт очки на письменный стол; накрывает Стеллу сбившимся в комок одеялом, совсем обнажённую.

В полураскрытое окно слышно, как вдалеке гудят поезда. Кристина плотно притворяет окно, чтобы девочка не простудилась. И идёт на кухню – распахнув окно там, облокачивается о подоконник и слушает, прикрыв глаза, как поезда где-то слева обмениваются свистками и гудками, шумят, уезжая вдаль, и никогда не стихают.

Замёрзнув на ветру окончательно, девушка прикрывает створки окна так, чтобы свежесть с улицы едва ощущалась, забирается с ногами на стул и долго сидит в утреннем полумраке, размышляя. Потом пишет записку и, на удивление легко открыв дверь, спускается во двор, который рассвет раскрашивает нежными тонами. Ей удаётся застать тот момент, когда солнце едва показывается над горизонтом. Идти от силы минут десять, но даже этот короткий путь девушка растягивает, наслаждаясь и почти захлёбываясь ощущениями. Ей кажется, что воздуха в тысячу раз больше, чем обычно, и пахнет он как-то особенно, а первые утренние цвета такие нежные – на дорогах, на стенах домов. И город почти совсем пустой, и тепло, как летом…

На перекрёстке в двух кварталах от дома неторопливо ползёт поливальная машина, синяя и оранжевая одновременно, громыхающая пустым ведром на борту. Капли воды долетают до Кристины, и она с любопытством смотрит, как покрываются мокрыми пятнышками её юбка и сиреневая куртка, и размышляет, зачем поливальная машина после дождя. Машина уезжает, оставляя за собой полноводную реку. Кристина снимает замшевые туфли, шлёпает по пешеходному переходу босиком, по щиколотку в воде, и наблюдает, как брызги от её шагов блестят на солнце. Перекрёсток пустынный, и девушка жалеет, что некому полюбоваться ею. Она обувается, привычно отряхнув ноги, и, задумчиво оглядывая разбитые кирпичи и осколки стекла на асфальте, заходит в свой подъезд. Пятна рассветного солнца тепло лежат на ступеньках, покрытых плиткой. Когда-то эта плитка была белой с бледно-зелёным орнаментом. Ритмично стуча каблуками, Кристина поднимается к себе на третий этаж, заходит и избавляется от обуви и от одежды сразу, ещё направляясь к своей комнате. Коридор общий, но девушку давно перестало заботить, что кто-то может увидеть её. Стены тонкие, из соседней квартиры вкусно пахнет жареной картошкой, и это тоже вызывает улыбку: кто-то наверняка ел ночью.

Кристина запирается в своей комнатке, маленькой, но с огромными окнами, смело отодвигает шторы и впускает солнце – кожей чувствуя свежее утро. Раздевается полностью и смотрит на себя в зеркало. Убирает волосы за плечи, чтобы шея казалась тоньше, а потом и вовсе собирает их в пучок; ощупывает пальцами кожу на боках и животе и улыбается сама себе. Вдыхает, чтобы грудь, и так высокая, приподнялась ещё выше и исчезли даже намёки на живот. Наливает из кувшина воды в высокий стакан, выпивает и только тогда растягивается на кровати, даже не расстилая её. Пересиливает себя, садится на колени, откидывает покрывало и забирается под него. Спать не хочется, но девушка прикрывает глаза и тут же засыпает.

5.

Слава внимательно смотрит на девушку, пьющую воду из высокого стакана, привычно подмечает, что она выпрямилась перед зеркалом, чтобы самой себе казаться стройнее – хотя куда стройнее.

– Вот что,– говорит он.

И добавляет едва заметный блик на стакане. И чуть-чуть поправляет линию спины девушки. Чешет переносицу и убирает волосы, заползающие в глаза,– до парикмахерской дойти целая проблема.

Рисунок этот – шершавый, масляной пастелью, от которой все пальцы разноцветные,– шестнадцатый или семнадцатый по счёту, не считая набросков. Слава взъерошивает медно-каштановые волосы, отчего они становятся ещё более цветными; смотрит внимательно на рисунок – девушка уже давно скрылась, но он время от времени беспокойно глядит в сторону её окна, вдруг появится. Ему ужасно хочется рассмотреть её всю, с головы до ног, но колени её всегда скрыты подоконником. Ступни, едва касающиеся пола, словно девушка готова убежать куда-то, он придумывает сам. Двадцать метров между домами – не так уж далеко, но и рассмотреть что-то сложно, а смотреть в бинокль вот уже пятый раз не даёт совесть. Слава чуть-чуть поправляет линию голени на правой ноге.

На кухне шумит чайник – это самый уютный звук по утрам, не считая шума зарождающегося города. Молодой человек делает сэндвичи: поджаривает ломтики хлеба в тостере, кладёт на них бекон, сыр и ветчину, а сверху дольки помидора. Выключает чайник, наливает себе полную чашку и садится завтракать. За завтраком он всегда читает. Часть книг потерялась при переезде, часть осталась у родителей, ещё больше рассеялась по забывчивым друзьям. Книгу о девочке из будущего Слава перечитывает, кажется, раз в двадцатый, но она никогда не надоедает. Иллюстрации пробуждают в нём тихую зависть. Внезапно Слава вскакивает, отряхивает руки, на ходу хватает полотенце, чтобы не браться за бумагу масляными пальцами. Поправляет девушке причёску – приводит её волосы в идеальный беспорядок, и глаза её от этого становятся сразу более озорными перед зеркалом, хоть девушка и кажется усталой.

– Вот,– говорит он, безуспешно отряхивая руки от пастельных мелков. Потом пытается найти кухонное полотенце на кухне, не находит и снова садится пить чай. В этот раз основательно, кружка за кружкой, потому что от книжки не оторваться, хоть он и готов цитировать её на память целыми страницами. Приходится делать ещё один сэндвич.

Слава умывается, дочиста отмывает руки, фотографирует рисунок и тут же распечатывает и вешает фотографию на стену. Этот рисунок получился особенно удачным. Молодой человек запечатывает его в конверт кремового цвета, спускается во двор, где уже вовсю сияет солнце, а хозяин микроскопической собачки сосредоточенно наблюдает за тем, как она носится кругами по детской площадке. Слава заходит в дом напротив, прислушивается к шагам на верхних этажах, опускает конверт в ящик номер семнадцать и быстро выходит на улицу. Номер квартиры девушки вычислить было несложно.

Сегодня очередное собеседование. Денег осталось в обрез, нужно поторопиться с поисками работы.

6.

– Блинчики с земляничным вареньем? – поражается Стелла.– Я даже не знала, что у меня дома есть мука. Ты волшебница.

Кристина улыбается.

Стелла, босая, в очках и в клетчатой рубашке с единственной пуговицей, забирается с ногами на свой стул, проводит обеими руками по волосам, отчего они выглядят ещё более растрёпанными, и отпивает из своей чашки ровно половину. Потом с аппетитом уплетает блинчики.

– А ты фто не еф?

– Не говори с набитым ртом,– смеётся Кристина.– Я уже наелась, пока их жарила.

Стелла быстро прожёвывает и отвечает:

– Хорофо!

Девушки смеются вместе. У Кристины отличное настроение, хоть она и спала часа два, не больше.

– Какая у тебя майка нескромная,– замечает девочка.

Кристина пожимает плечами:

– Вроде ничего не видно.

– Вот именно. И из-за этого она ещё более нескромная.

Майка белая и обтягивающая. Ничего особенного, просто не слишком большая. На контрасте с просторными зелёными штанами с двенадцатью карманами она и в самом деле кажется очень лаконичной.

– Подчёркивает грудь, ты имеешь в виду? – невинно интересуется девушка.

Стелла кивает:

– Заставляет меня ощущать свою ущербность в этом плане.

Кристина смеётся так, что чуть не опрокидывает чашку:

– Ну тебе сколько лет, чудо ты…

– Пятнадцать,– мрачно сообщает девочка.– Девятый класс. По бокам от меня в классе сидят Наташа и Эля. За каждую из них я могу спрятаться два раза, и при этом они обе очень стройные.