Текст книги "Здравствуй, малыш (СИ)"

Автор книги: kiriko-kun

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

И Баки верил.

Он не знал, о чем с Броком разговаривал директор Пирс, но уже в следующий раз Баки открывал глаза на привычное приветствие, сказанное до боли знакомым хрипловатым голосом.

– Доброе утро, Агент.

А значит, утро и правда автоматически становилось добрым. Значит, потом будет ждать не холодная вода из шланга, а вполне человеческий душ, ароматное мыло, которое почему-то пахнет свежескошенной травой, сладковатые теплые детские каши из большого тяжёлого термоса. Значит, он сможет говорить не только после прямого приказа, сможет сам планировать свой день и неотлучно быть рядом с Броком. Значит, хоть на несколько дней он сможет считать себя живым.

Баки нравилось «просыпаться» от едва ощутимого прикосновения ладони, разглядывать чересчур молодого Брока, выискивая в его лице те же чувства, что видел там и в сороковых и осознавая, насколько меньше дерьма пока что свалилось ему на голову. Нравилось выходить в «поле», чувствовать спиной внимательный взгляд, знать, что, что бы ни произошло – прикроют, вытащат даже из самого пекла не потому, что он дорогостоящее оборудование, а потому, что он Баки Барнс, потому что его очень ждали, любили. Потому что он нужен.

Иногда удавалось не возвращаться на базу по несколько дней, сидеть рядом на стареньком диване в одной из конспиративных квартир, позволяя прикасаться к себе, разглядывать железную руку и не бояться вспоминать.

Баки иногда казалось, что Броку далеко не двадцать восемь лет, как числилось по документам, и он прожил уже намного больше, повидал такое, что даже восьмидесятилетнему Зимнему Солдату не снилось, и Брок теперь держался до последнего с отчаянием умирающего, всё возможное время проводил с Баки, пусть то в лаборатории, просиживал рядом с техниками, внимательно наблюдая за всеми манипуляциями, то приходил в камеру, которую почему-то называли комнатой. Но сколько Баки ни спрашивал, сколько ни пытался разузнать о таких странностях, Брок лишь отшучивался, притягивал его к себе, если рядом никого не было, и затыкал рот поцелуем, пробирался ладонями под одежду, касаясь как-то преувеличенно аккуратно, трепетно, будто бы Баки был хрупким человеком, как сам Брок, а не переделанным сывороткой и нескончаемыми экспериментами суперчеловеком.

– Баки ты ёбаный Барнс, за каким хуем ты под пулю полез? Ты не мог не знать о снайпере! – рыкнул Брок, туго перетягивая всё ещё кровившее у Баки плечо.

– Он бы тебя достал, а я крепкий, – немного обиженно отозвался Баки.

– Поебать! Не убил бы!

– Ты не можешь этого знать!

– Могу, блядь, и знаю!

Иногда Баки страшно раздражала такая вот самоуверенность Брока, долбанутое бесстрашие. Казалось, что он не проживает каждый новый день, как впервые, а идёт по уже давно известному маршруту, зная о каждой кочке и выбоине, с легким раздражением встречает ранения, перешагивает через тела тех, «кого никак не спасти, Баки».

Вот и сейчас, сидя перед Броком на разбитых взрывом ступеньках, Баки отчаянно хотелось схватить его за шиворот, встряхнуть хорошенечко, вытянуть, откуда в одном человеке столько нездоровой фатальной уверенности.

Ещё месяц назад, когда Баки осознавал себя не полностью, лишь фоново, тенью, раздвоением личности безэмоционального, выверенного до автоматизма Зимнего Солдата, он бы не обратил внимания, наоборот, порадовался бы невероятной удачливости и расчетливости нового командира, но Баки знал Брока совсем другим.

– Не понимаю, – он тряхнул головой, завесившись длинной челкой. – Совсем ничего не понимаю, Брок. Ты тогда темнил, недоговаривал, и чем всё кончилось? Стив, Стива нет, я читал хронику.

– Стив жив, – Брок устало сполз по стене к его ногам, прижался виском к бедру, устроив винтовку у себя на коленях.

Баки, чуть помедлив, стащил с правой ладони перчатку и коснулся его затылка, вплёл пальцы в волосы, удивляясь их жесткости. Впрочем, и сам Брок не был мягким и податливым, всё тело будто взведённая до упора пружина, которая выстрелит в любой подозрительной ситуации. И эта его усталая расслабленная поза, открытость были лишь внешними, Баки был уверен – Брок внимательно следил за округой из-под ресниц, хотя и прекрасно знал, что, если что случится, рассеявшиеся по периметру бойцы поднимут шум и предупредят.

– Откуда тебе знать?

– Это всё уже было, – Брок потерся скулой о колено Баки. – Немного не так, но было. Все эти операции, ранения, проёбы бойцов, был ты. Не такой, как сейчас, не Баки. В тебе вообще не было ничего от Баки Барнса. Ничего от человека, – достав из кармана зажигалку, Брок чиркнул колесиком и замер, внимательно вглядываясь в танец маленького огонька, поднёс к нему ладонь. – Мы примерно так же сидели. Я бинтовал плечо, а ты чистил винтовку.

– Так ты тогда действительно был из будущего? – спросил Баки, помассировав большим пальцем чувствительное место за ухом Брока.

– Да, действительно, – тот качнул головой, подставляясь под ласку. – Но из другого будущего. Уже сейчас я вижу небольшие изменения.

– И там был Стив?

– Он есть и здесь. Спит себе во льдах. Капитана Америка найдут через два года и вернут в строй нести разумное, доброе, вечное, под теми же лозунгами и знамёнами. А я его предам.

От горечи, сквозившей в голосе Брока, Баки сделалось не по себе. Он не стал выспрашивать как так вышло, ведь сейчас у них обоих на форме были небольшие, едва заметные нашивки Гидры. И Баки верилось, что если Брок как-то нашёл возможность попасть к ним туда, в Бруклин, смог помочь, что-то, по его словам выходило, что очень многое, смог изменить, то значит, и со Стивом всё могло выйти абсолютно по-другому.

– Надо что-то делать.

– Знаю, малыш, и делаю. Тогда это всё, – он подкинул зажигалку на ладони, сжал ее крепко, – было грязной, но хорошо оплачиваемой работой. Я не знал, что вмажусь в Кэпа, не знал, что ты такое, что ты живой и принадлежишь ему со всеми потрохами, но знал, что сторона имеет значение, даже если ты не идейный, а сейчас боюсь повторить свою же судьбу.

– Я тебя помню, – уверил Баки, потянул Брока за волосы, заставляя запрокинуть голову. – Знаю и люблю.

Брок и правда делал, готовился к чему-то, стаскивая всю возможную информацию о Гидре в одно место, копируя, записывая слухи и домыслы, что-то перепроверяя, что-то оставляя как есть. Старался помогать как мог. Всё-таки мало кто понижал голос, старался закончить разговор рядом с Зимним Солдатом. Большинство его и живым человеком-то не считали, а потому, нисколько не смущаясь, могли обсуждать детали каких-то миссий, жаловаться на начальство, сплетничать, делиться рабочими моментами, планами, схемами. А идеальный мозг суперсолдата все это запоминал, откладывал на потом, чтобы можно было в тишине, когда выдавалась свободная минутка вне базы, сесть и всё это перенести на бумагу.

Баки не особо замечал бег времени. За те несколько лет, пока он был абсолютно один, холод успел выморозить нутро, начать коверкать личное, сохранённое в памяти, припрятанное глубоко. Баки думал, что это уже навсегда, что он так и будет послушным механизмом в чужих руках, пока надломленная экспериментами психика окончательно не истончится, и он не сойдёт с ума.

И то, что надвигается буря, от которой в этот раз отмахнуться так просто не удастся, Баки едва успел понять, почувствовать по изменившейся атмосфере в их странных отношениях. По тому, насколько отчаяннее отдавался Брок, будто бы сам до конца не верил, что такое возможно – изменить историю так сильно, чтобы они могли быть наконец вместе.

– Стив? – поймав выбирающегося из постели любовника, спросил Баки, дёрнул на себя, вынуждая повернуться, взглянуть в глаза.

– Да, его должны были уже найти, – Брок выдохнул, растёкся по груди Баки, прижался щекой к солнечному сплетению. – Он скоро очнётся в новом времени один.

– Не один. У него есть мы, он просто об этом ещё не знает, – попытался успокоить его Баки.

Лёжа в одной постели, ему не хотелось думать насчёт того, сколько же дерьма пришлось хлебнуть его отчаянно влюблённому, тактильному и голодному на ласку Броку, чтобы стать тем, из сороковых, демоном с не сходящей с губ саркастической улыбкой, холодными искорками в глазах, страхом прикосновений. Как этот мир и они со Стивом умудрились так исковеркать человека? Или это не они? Он сам убивался о них раз от раза, пока не выгорел, не устал настолько, чтобы продать свою душу за возможность просто наблюдать?

Вот только эти вопросы задавать не хотелось. Баки слишком боялся напомнить Броку то, от чего он ушёл, из-за чего потратил всё своё посмертие, лишь бы им было хоть немножечко легче, лишь бы они со Стивом оставались людьми.

И он смог изменить свой мир для них. Баки помнил.

– Собирайся, – велел Брок, ввалившись в комнату Зимнего на базе. – Сегодня, сейчас. Господи, Баки, да не стой ты! Поехали!

Ещё никогда Баки не захлестывал такой азарт, искрящееся веселье, пробегающее по венам щекотными электрическими разрядами. Стив жив, Стив тут, в Нью-Йорке, всего в нескольких десятках километрах… Стив жив.

Брок ничего не объяснял разомлевшему постовому, не показывал документы, распоряжения Пирса о «выгуле» супероружия, не стал даже заморачиваться и угрожать чтобы их пропустили. Он лишь громко рявкнул открыть ворота и вдарил по газам, уводя машину в сельский пригород.

Может быть, за ними даже гнались, может, Брок вилял по улочкам, чтобы сбросить невидимый хвост, но Баки было не до этого, он всем своим существом был уже где-то в центре, выискивал в многолюдной толпе высокую широкоплечую фигуру и, найдя, дергал за руку на себя, наваливался сверху и целовал открыто, так, как не смог бы себе позволить в сороковые.

– Баки.

Он дёрнулся, обернулся, глядя шальным взглядом на всё ещё сидящего за рулём Брока, сжал в ответ его протянутую ладонь и наконец выдохнул, чувствуя, как горят легкие, только сейчас поняв, что всю дорогу сидел, затаив дыхание.

Они шли по дорожке парка рука об руку, шли, каждый по-своему подготавливая себя к этой долгожданной встрече. Баки чувствовал, как дрожала рука Брока, бешеные скачки его пульса, видел сжатые в тонкую линию губы и понимал, что, скорее всего, сам выглядит нисколько не лучше.

– Смертники, идущие на расстрел, – невесело пошутил Брок, растянув губы в кривой улыбке, и дёрнул Баки за руку, подбородком указывая на одинокую фигуру, стоящую в нескольких метрах от него с кормом для уток и галдящим пестрым ковром под ногами.

И тут Баки понял, что не готов. Не сможет он дернуть Стива за руку, не сумеет навалиться, поцеловать, даже слова произнести не получится. Ноги, будто бы налитые цементом, отказывались двигаться, гортань спазматически сжалась, вместо голоса выдавая лишь что-то похожее на сиплый стон.

– Здравствуй… малыш, – произнёс Брок, быстрее справившись с собой.

Стив вздрогнул, он мотнул головой, словно отгоняя галлюцинацию, ссутулился, широкие плечи поникли.

– Мелкий, – просипел Баки, в надежде, что его вообще возможно услышать.

Бумажный пакет с птичьим кормом выпал из ослабевших рук Стива, он резко обернулся, замер, слишком явно готовый к горькому разочарованию, и бросился вперёд, дёрнул их обоих на себя, сжал в объятиях, навалился сверху, как это хотел сделать сам Баки, зашептал что-то совершенно неразборчивое, целуя попеременно то Брока, то Баки, смеясь, словно сумасшедший. И они ему вторили, смеялись, обнимали, целовали, совершенно не обращая внимания на любопытных прохожих, на открытые просторы парка. Они наконец встретились, нашли друг друга в неожиданно долгой круговерти времени и событий.

– Здравствуй, малыш, – снова повторил Брок и впервые на памяти Баки действительно светло улыбнулся.

– Здравствуй.