Текст книги "Лучший из худших (СИ)"

Автор книги: Кибелла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Как хочешь, – она пожала плечами и потянулась губами к щеке Робеспьера. – Дай хоть поцелую, милашка…

Он не стал отворачиваться, но лицо его осталось бесстрастным, разве что губы сжались в тонкую нитку, а глаза немного посветлели и сверкнули каким-то неживым, стальным блеском. Эделин сухо рассмеялась.

– Уже боюсь. Прибереги этот взгляд для кого-нибудь другого. А мне пора, дилижанс ждет…

Робеспьер больше не приблизился к ней, избегая любого прикосновения, но в этом Эделин не увидела ничего обидного. В конце концов, у этого юриста наверняка не все дома, раз он отказался от такого предложения, которое от щедрот своих могла сделать только она. Наверное, она бы спросила о причинах такого решения, если бы они хоть немного интересовали ее. Но мысли Эделин, пока она садилась в дилижанс и наблюдала за тем, как грузят ее багаж, были поглощены другим. Она была богата, спасибо милашке-адвокату, и свободна, за что ей некого было благодарить, кроме самой себя. Все многообразие жизни рассыпалось перед ней, оставалось только подобрать, и Эделин про себя решила, что не будет больше терять ни секунды.

– Трогай! – резко бросила она кучеру.

Дилижанс, трясясь на кочках, неторопливо двинулся вперед. Эделин выглянула из оконца, посмотрела на оставленный ею дом и поняла, что не ощущает ничего, кроме затаенной радости. Фигура удалявшегося прочь Робеспьера и подавно не вызвала в ее душе никакого волнения, спустя пятнадцать минут Эделин и думать о нем забыла, беззаботно вычеркнув из памяти на целый месяц – вплоть до того момента, когда в Лондоне ее впервые начало тошнить.

========== Эпилог ==========

Париж, 1801 год

День выдался теплым – первый в череде промозглых жерминальских дней, – и Морис решил подремать на воздухе у дверей, благо хозяйки сегодня не было, а клиентов не предвиделось. Вытащив на улицу мягкий соломенный стул, парень удобно устроился на нем, надвинул на глаза шляпу, чтобы не било солнце, и приготовился как следует прикорнуть, но тут чья-то легкая рука осторожно тронула его за плечо.

– Простите, любезный…

Приподняв край шляпы, Морис недовольно глянул на силуэт, загородивший ему солнце, и хотел сказать что-то не совсем вежливое, но тут понял, что перед ним стоит девица, и осекся. Ему самому, правда, всегда нравились темноволосые, но это не отменяло того, что подошедшей незнакомке нельзя было отказать в миловидности. Она легко и будто бы чуть виновато улыбалась, а путавшийся в ее волосах солнечный луч придавал им сходство с сияющей короной, и Морису на секунду показалось, что он видит перед собой не то графиню или принцессу, не то вовсе королеву.

– Мадам, – он подскочил со стула, стараясь поспешно оправить измятые штаны, – вы что-то хотели? Я могу помочь?

– Я полагаю, что да, – девушка издала мелодичный смешок и показала на висящую над макушкой Мориса вывеску гостиницы. – Вы же здесь служите?

– Да, мадам.

– Замечательно, – незнакомка пригладила волосы и каким-то дерганым движением потерла ладони друг о друга. – Нам нужные две комнаты. На… для начала на неделю.

– Вам? – Морис недоуменно хлопнул глазами и попытался заглянуть девушке за спину: может, зрение его подводит, и он кого-то не видит? Но тут незнакомка, всплеснув руками, обогнула парня и кинулась в конец переулка, восклицая:

– Джон! Джон!

Дальше она затараторила что-то на непонятном Морису языке, обращаясь к коренастому темноволосому парню, волочащему по мостовой несколько узлов и увесистый чемодан. Парень пыхтел и обливался потом, но по виду его ясно было, что он скорее умрет, чем бросит хоть что-нибудь из своей ноши. Вдобавок ко всему под мышкой у него была зажата небольшая, в полметра статуэтка, изображавшая полуобнаженную девицу – массивная и сделанная, судя по цвету, то из из гипса, то ли из покрытого известкой дерева. Статуя, очевидно, была очень дорога своему владельцу: когда девушка, проговорив что-то умоляющее, протянула руку, чтобы взять ее и хоть немного разгрузить беднягу носильщика, тот лишь отстранился, покачал головой и упорно продолжил свой путь.

– Месье, – девушка с неловкой улыбкой обратилась к Морису, – вы не могли бы ему помочь?

Опомнившись, Морис метнулся к парню и попытался забрать у него чемодан, но парень буркнул что-то недружелюбное и предложенную помощь проигнорироал. Морис ошеломленно замер.

– Джон! – воскликнула девушка с укоризной, но ее спутник будто не слышал. Безнадежно вздохнув, незнакомка вновь обернула лицо к Морису.

– Вы уж извините его. Такой у него характер… так что, у вас есть комнаты? – спросила она, будто стесняясь причиненных неудобств, и вновь принялась беспокойно приглаживать волосы.

– А, да, конечно, – Морис вспомнил, зачем он здесь, и кинулся к двери гостиницы, чтобы галантно распахнуть ее перед девушкой. Хозяйка, помнится, всегда говорила ему, что, хоть заведение у них и небогатое, это лишний повод вести себя с гостями безупречно: авось в следующий раз не поведутся на блеск какой-нибудь золочёной вывески, а предпочтут вернуться туда, где их приветили, как родных. Морис обыкновенно слушал ее вполуха, но теперь понял, что она была права: меньше всего ему хотелось расписываться перед этой хрупкой и нервной девушкой в своей неучтивости.

Пользуясь случаем, он мимоходом разглядел посетительницу внимательнее. Как он подметил уже, красивой ее нельзя было назвать, но миловидной – вполне: маленькое, бледное, вовсе не тронутое загаром лицо, аккуратный прямой нос и внимательные серые глаза в сочетании с приветливой, пусть и какой-то отстраненной улыбкой производили донельзя приятное впечатление – девушка будто источала мягкий и теплый свет, и Морису против воли захотелось приложить все усилия, чтобы ей угодить.

– Итак, мадам, – он забежал за стойку, встал на приступку, чтобы иметь возможность дотянуться до чернильницы, и важно вытащил пухлую, засаленную книгу учета посетителей, – вам нужно две комнаты?

Она кивнула:

– Для меня и моего друга.

Ее спутник тем временем пихнул дверь ногой, распахивая ее так резко, что жалобно зазвенел и чуть не сорвался на пол подвешенный над порогом колокольчик, и с громким вздохом облегчения позволил себе выпустить из рук свои бесконечные узлы. Статую он аккуратненько примостил на чемодане и разве что пылинки с нее не сдул перед тем, как присоединиться к девушке. Правда, если она касалась края стойки самыми кончиками пальцев, то парень шумно оперся о деревянную поверхность локтями и разве что с ногами на нее не залез.

– Ну? Есть место? – с ужасным акцентом вопросил он, отчего Морис поморщился.

– Да, месье. Как вас зовут?

Тут, слава богу, в разговор вновь вступила девушка – беседовать с ней Морису по понятным причинам нравилось на порядок больше.

– Мое имя Мадлен де Лежере, а это мой друг – Джон Август Стэмфорд.

– Запишите просто “Джон Стэмфорд”, – угрюмо попросил парень и взамахом ладони отогнал вьющуюся над его макушкой муху. Стараясь не разбрызгивать чернила, Морис аккуратно записал.

– Вы приехали из Англии? – осторожно поинтересовался он. Англичан он, как и все, недолюбливал, пусть никогда и не видел вживую, и ему не хотелось слышать, что эта милая девица прибыла из логова Питта. Впрочем, тут же успокоил он себя, она может быть из бывших, бежавших от гильотины лет восемь назад и теперь решивших вернуться: последнее время Париж был буквально наводнен новоявленными графами, герцогами и баронами, многих из которых, как говаривали, пару месяцев назад знали как завсегдатаев каких-то притонов или вовсе постоянных обитателей церковной паперти. Но эта девушка вполне могла оказаться настоящей аристократкой: по ее виду вообще сложно было сказать, что она способна даже на малейший обман.

– Нет, – вдруг рассмеялась она, разом разрушив все романтические грезы Мориса. – Мы американцы. Ну, Джон точно, а я… – тут ее лицо приобрело задумчивое выражение, – наверное, француженка. Пока не знаю.

– Как это, мадам? – удивился Морис, даже бросив писать.

– Я не знаю, – повторила она. – Но, надеюсь, скоро узнаю. Джон, ты закончишь за меня? Я хочу пойти отдохнуть.

Все еще ничего не понимая, Морис отдал девушке ключ, про себя поразившись, какие холодные у нее пальцы, вызвал позевывающую служанку и сказал ей проводить гостью. Мадам Мадлен, напоследок попросив Джона не будить ее до вечера, скрылась на лестнице, и Морис обратил вопросительный взгляд на него.

– Не обращай внимания, – посоветовал Джон, вынимая из кармана кошель и начиная отсчитывать деньги. – Она немного странная. Особенно после того, как ее мать умерла…

– О, – Морис, сам сирота, родителей никогда не видевший, разом проникся к девушке сочувствием, как к товарищу по несчастью. – Передайте ей мои соболезнования…

– Да не стоит, – отмахнулся Джон. – Между нами, стерва та еще была… Мадлен последний год и не жила у нее-то: ее мамашка как услышала, что дочка замуж не хочет за какого-то… какого-то… купчину, в общем, с кошельком толще, чем сама Мадлен, на улицу ее попросила, в общем.

Тут он закончил пересчет монет и, сложив их горкой, подвинул к Морису. Тот попробовал одну на зуб, рассмотрел со всех сторон и одним движением сгреб все остальные в ящик.

– А отец ее что? Помер? – полюбопытствовал он. Джон, уже примерявшийся, как бы вновь схватить узлы для предстоящего восхождения на второй этаж, пожал плечами.

– А черт его знает. Мамаша Мадлен все ей втемяшивала: мол, муж ее помер, прощальный подарок оставил. Только оказалось, соврала она. Мадлен раньше срока родилась, получилось, когда ее заделали, муж мамашки ее уже месяц как в земле лежал. Я и не удивлен, говорю, стерва была та еще, да и наверняка…

– А, – догадался Морис, – так мадам Мадлен за этим сюда приехала?

– Ну да, – ответил Джон, беря под мышку свою драгоценную статую. – Она как узнала… все мозги мне промыла, словом: “Джон, я должна его найти”, “Джон, а вдруг он болен и ему нужна помощь”? Ее хлебом не корми, дай кому-нибудь помочь. А я что, могу ее одну отпустить?

Морис молча покачал головой.

– Вот и я о том же, – вздохнул Джон, снова взваливая на себя узлы. – Вот, значит, она будет искать, а я буду за ней следить. Ее не отговоришь, упряма, как черт… Впрочем, она на мамашку свою вообще почти не похожа, значит, в отца пошла… выходит, он не такой уж и плохой человек был, м-да? Ладно, чего-то я разболтался, ключ давай.

Морис послушно протянул ему ключ.

– Может, вам помочь? – тихо спросил он, гадая, переломится ли спина Джона надвое от обилия наваленного на нее груза. Но тот фыркнул:

– Сиди уже. Я такие тяжести таскал, тебе и не снилось… да и я вас знаю, вечно денег взять норовите, даже за то, что нос утерли… ну, до вечера, парень.

– До вечера, – пробормотал Морис, провожая взглядом фигуру гостя, с кряхтением одолевающего ступеньку за ступенькой. Когда наверху хлопнула дверь, Морис еще несколько секунд стоял неподвижно, переваривая услышанное, а потом вышел из-за стойки и вернулся в переулок, на облюбованное им местечко под солнцем. Стул, вот удивительно, за время его отсутствия не успели умыкнуть, и Морис вновь устроился на нем, почти мгновенно начав задремывать.

– Джон! – раздавшийся из приоткрытого окна оглушительный вопль мадам Мадлен заставил парня подскочить. – Джон, боже мой!

Ответа не было слышно, но, судя по всему, Джон мгновенно откликнулся на призыв своей спутницы – даже с улицы Морис слышал, как тот громко затопал по коридору.

– Джон, тут мышь! – крик мадам Мадлен усилился. – Иди сюда и прогони ее, пожалуйста!

Реакция не заставила себя ждать: распахнулось соседнее окно, и голос почтенного путешественника месье Дюбуа, завсегдатая гостиницы, громко посоветовал девице не мешать его послеобеденному сну.

– Извините! – почти со слезами в голосе отозвалась мадам Мадлен. – Но мышь – это… Джон, спаси меня!

Спустя минуту все утихло: очевидно, Джон исполнил возложенные на него обязанности кота и нашел способ избавиться от напугавшего девицу зверька. Тяжело вздохнув, Морис поправил шляпу. Предчувствие подсказывало ему, что эти клиенты наделают еще много шуму.