Текст книги "Возмездие (СИ)"

Автор книги: Katunf Lavatein

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– У нас нет выбора, – негромко сказал мастер Джей, обращаясь к ним.

– Вы о чем? – Салли повертел головой. Если речь о смене капитана…

– Да, Салли, речь о смене капитана, – как давно Ти читает мысли? Нет, это он просто угадал. – Капитан Брукс, нас трое, вы один. Большинство из башенных капитанов настаивает на смене лидера.

– Как вы смеете? – задохнулся Брукс. Он вскочил на ноги и вызвал своих людей, пришли все, кто только мог – все были в пыли, грязи, поту и крови, кое-кто ранен, кое-кто заплакан, товарищей всех собрать не удалось, за окном небоскрёбы летят к земле.

– Мы готовы голосовать, – подал голос Натан.

Салли оглядел их всех. Отряды, подотряды, пары, тройки. Все свои и в то же время ничьи. Его, Салли, прямые подчиненные смотрят упрямо, мастера Джея – смиренно, но с затаенным огоньком, капитана Брукса – виновато и решительно. У Ти пока нет своих людей. Пока нет.

– Никто за вами не пойдет! – возмутился капитан Брукс. Он был главным из главных слишком долго, чтобы признать чужое первенство – и, что хуже, собственное тупое упрямство закрыло ему глаза на реальную опасность. – Тоже мне, компания кандидатов… Молокосос, монашек и это крылатое недоразумение…

Крылатое недоразумение улыбнулось ещё разок, и Салли был готов поклясться, что в комнате стало холоднее.

– Если вы уверены в себе, то и опасаться вам нечего. Дело срочное, – теперь Ти, а точнее – капитан Тирелл, разговаривал с людьми, а люди смотрели только на него и слушали только его. – Нужно увозить людей к морю, всех, кто согласен. Опасность исходит из земли, оставаться внизу ещё дольше нельзя. Открывать эвакуационные лифты и приводить в действие механизмы приморских домов может только первый башенный капитан. Первый башенный капитан Брукс не хочет этого делать. Вы все, – он обвёл глазами уставших и побитых бодигардов, – прекрасно знаете, что творится снаружи, и можете мне поверить, что это уже не остановить. Вас могут вывести наружу капитан Йорк и капитан мастер Джей. Пожалуйста, поднимите руки…

Салли переглянулся с мастером. Должен был начать кто-то из них! Ти не станет называть себя, а ведь кроме него – некому… Что ж, ладно, назад уже не повернешь. Если выберут мастера Джея или Салли, они сделают все, как скажет Ти. Они спасут людей…

– Пожалуйста, поднимите руки, кто согласен с отставкой капитана Брукса.

Чего он тянет?! Салли с удивлением пронаблюдал, как все руки, медленно или быстро, тянутся вверх.

– Пожалуйста, – монотонно продолжал Ти, – поднимите руки, кто готов довериться капитану Йорку или капитану мастеру Джею.

Все, или почти все. Зато уверенно. Но что делает Ти?

Херувим наконец спрыгнул с подоконника и выпрямился во весь рост, слегка касаясь крыльями потолка. Голубые глаза горели, он больше не улыбался.

– Вы пойдёте за мной? – спросил капитан Тирелл.

И люди сказали «да».

========== 2.3 ==========

Хэнк ответил на вызов не сразу, но Салли упорно цеплялся пальцами за клипсу, пока его не соединили. Судя по шумам на заднем плане, друг уже далеко не в реабилитационном центре.

– Это срочно, – заболтал Салли. – Очень срочно. Собирай всех своих, маму, бабушку, нужно как можно скорее эвакуироваться и… для начала, где ты? Может, мне к ним ближе?

– Никому не ближе, – ответил Хэнк. Его голос, как обычно, ничего не выражал. – Они погибли, Салли… обе. Я ищу Кона.

Землю будто выбили из-под ног, вернее, не землю, а сотый этаж еще целого сейф-тауэра. Салли прикусил губу.

– Нет…

– Да.

– Мне так жаль, – он не соврал, скорее, не сказал всего. Хэнк столько пережил ради того, чтобы они жили и жили счастливо, а теперь семьи не стало. – Как… уже что-то упало?

– Всё падает, если ты не заметил, – если бы их разговор слушал посторонний, он бы был убежден, что Хэнку Вернеру плевать на свою семью. – Слушаешь?

– Да… – Салли на две-три секунды сжал пальцами переносицу. – Слушаю. Блять, я сейчас зарыдаю. Прямо здесь. Мы опоздали…

– Я тоже очень хочу зарыдать, – тихо сказал Хэнк. – Не представляешь, как сильно я этого хочу. И не могу. Иронично, не правда ли? Так что просто скажи, в каком направлении двигаться. В каком квартале нужный лифт?

Взяв себя в руки, Салли дал координаты и сам отправился наружу. Никого близкого из родных у него не было, дальняя родня до последнего будет сидеть у подножия первого неба – и, может, даже усидит. Значит, нужно вытаскивать людей и друзей.

Люди – так он всегда называл подчиненных – вытаскивают других сами, и Салли за них поручиться не может – это и его работа тоже. Оставались Кон и Хэнк, и если он сумел уговорить Хэнка спасаться самому, то только потому, что рассчитывал на Кона.

Он же был не против бежать на море. Ти сказал, не против.

– Регистрация запрашиваемого номера? – вежливо осведомилась клипса.

– Константин Леранжис, дрянь ты механическая, – пробормотал Салли, одновременно пристегиваясь в сиденье местного вертикального лифта.

– Связи ниже двадцатых этажей больше нет, – услужливо сообщил ему механизм. – Новый запрос?

А вот теперь всё действительно плохо. Либо из земли уже полезла всякая херня, которую один Ти возвышенно зовёт Возмездием, либо это проделки капитана Брукса. Кто, как не он, так ненавидит фриков, что был бы не прочь избавиться от них при удобном случае? Кто, как не он, действительно в силах это сделать? У капитана Брукса все ниточки в руках…

Салли безумно хотелось обвинить во всем престарелого капитана, но он не мог. Потому что видел самолично, как Брукс через ворчание и брюзжание, но всё-таки помогает налаживать энергетическую сетку.

«Что же там случилось?»

– Я у нужного лифта, – доложился Хэнк. Салли кивнул, забыв, что его не видят. Он уже стоял на пороге тридцатых этажей. – Здесь никого из наших нет, ты уверен…

– Найди блондинку с девочкой, – неожиданно вспомнил Салли. – Аманда и Миранда Дюнкерк. Они должны быть в том же секторе, где и ты.

– Хорошо, раз ты просишь. Но где Кон?

«Отличный вопрос, дружище», – нервно подумал капитан.

– Я уже за ним иду, не беспокойся.

– Думаю, единственный, за кого мы можем не беспокоиться – это Ти. – Отключаясь в последний раз, Хэнк безэмоционально попросил: – Береги себя. Иначе мне будет некому шутить несмешные шутки.

– Да, Хэнк, – пробормотал Салли, со злостью на самого себя вышибая ближайшую дверь. Чёрт возьми, он сегодня точно над чем-нибудь разревётся.

***

Ти свалился на него с пятидесятых этажей и в последнюю секунду схватил за шиворот. Сначала Салли услышал хлопающие крылья, потом почувствовал, как ему дали подзатыльник растрепавшимися волосами, а уж после этого ощутил цепкие пальцы, которые его тормознули.

– Далеко собрались, капитан Йорк?

– Ваше сиятельство, – хмыкнул Салли. – Да вот, мне бы вниз…

– Нельзя, – ничего не объясняя, Ти указал одним взглядом, куда смотреть. Салли посмотрел – и тут же пожалел об этом, потому что его моментально затошнило.

Разверзшаяся под ними земля напоминала нечто среднее между увеличенной в микроскопе человеческой порой и еще каким-нибудь нелицеприятным отверстием, только абсолютно отвратительным и грязным. Комья почвы свисали по краям, асфальт давно треснул – не было никакого асфальта, изнутри разило серой и несло каким-то дымом. Гарь мешала дышать и застилала глаза, а ведь они находятся очень высоко! Каково сейчас внизу?!

Из мерзкой распахнувшейся дыры, которая к тому же шевелилась по краям, осыпаясь и умирая, раздался противный вой, больше похожий на скрежет несмазанной двери.

– И отверзлись Врата, – пробормотал херувим. – И пришло Возмездие. И поднялся наружу из мглы страшный зверь Его…

– Какой зверь? – осипшим голосом спросил Салли. Страшно было и без того.

– Боюсь, увидишь сам. Я бы хотел тебя попросить… – Ти очень правильно сделал, что повернул его спиной к земляной дыре: Салли не мог оторваться, но смотреть дальше он тоже уже не мог. – Клипса сломалась… запроси Милинду Ллойд и Нору Палмер.

Салли кивнул и принялся за дело; пока вёлся поиск девушек по регистрации, он наблюдал, как Ти ходит туда-сюда по балкону, где уже не осталось людей, разминает руки, помахивает крыльями и напряжённо смотрит вниз. Возмездие… то самое, о котором он говорил.

– Милинды больше нет, – пробормотал Салли. – Нора находится на восьмидесятом этаже бывшей башни Хэнка около лифта, но, похоже, она не собирается уезжать, а помогает кому-то.

– Издержки работы в реабилитационном центре…

– Ты полетишь к ней?

– К ней полетишь ты, – поправил херувим. – Вернее, поедешь на ближайшем скором лифте. Это же не далеко?

– Не очень.

– Где Хэнк и его родные?

– Хэнк уже уехал… их нет. Ты куда, Ти?

– Угадай с трех раз, – хлопнув его по плечу, Ти передумал, задержался и крепко обнял, а потом прыгнул вниз. Салли посмотрел, как он летит камнем на землю, а потом в последний момент взмывает ввысь. Наверняка это очень страшно – так летать…

Надеясь, что он не опоздает хотя бы к Норе, Салли побежал в сторону лифта. Они виделись с подругой Ти пару раз, она милашка, только слишком самоотверженная – сейчас наверняка помогает эвакуироваться пожилым людям и ребятам из центра реабилитации, но только не себе. Что ж, кто-то должен это делать, но Салли не мог допустить ещё одной потери.

По дороге он зачем-то посмотрел вниз, на землю.

А земля посмотрела на него.

***

Кон как раз собирался послать всё к чёрту и прыгнуть вниз, когда асфальт встал на дыбы. Пошел трещинами, задымился, надломился, окончательно треснул. Не став досматривать, Кон перемахнул через балконную решётку, ухватился за ту, что была этажом выше, и поднялся на двадцать первый. Фриков могут презирать, сколько угодно, но в каком месте обрывается связь, они знают получше бодигардов…

Надо связаться с кем-нибудь из своих, а потом – валить отсюда нахрен. Кон выглянул в окно. По земле, прочь от разлома, бежали его соседи: вон тот парниша с пирсингом в носу как-то раз выручил полотенцем, татуированная бабуля быстрее всех несётся, ещё и дымит на ходу, компания крашеных ребят из тридцать пятой башни… Если эвакуация общая, фриков должны пустить в лифты. Если нет, то и ему даже пытаться не стоит.

– Слушаю ваш запрос.

– Свяжи меня с…

Балкон захрустел, как старческие суставы, и Кон еле успел прыгнуть внутрь квартиры. Там, оказывается, кто-то был. Маленький плачущий мальчишка, явно то ли забытый, то ли брошенный. Типичная комнатушка, каких в любом тауэре полно, да и у него у самого почти такая же, только по центру сидит пацан с вывернутой ногой и рыдает, и с этим надо что-то делать, раз ты пришёл.

– Как тебя зовут, пацан? – Кон попробовал его поднять, но ребёнок икнул между рыданиями и отполз на пару сантиметров. – Эй, с фриков ссышь, что ли? Ну так сейчас без разницы…

– Н-нет, – глотая слёзы, попытался объяснить ребёнок. – Мама придёт… с братиком… и заберут меня. В-вас не возьмут, вы снизу…

А, точно. Отбросы общества с земли никому не нужны. Пожав плечами, Кон обошёл комнату и выглянул в коридор: где-то тут должны ошиваться предки пацана, не бросили ж они его, раз ждёт?! Он сделал шаг вправо и заорал: здесь и вправду было женское лицо, вернее, голова, она была подвешена к потолку и смотрела прямо на него остекленевшими распахнутыми глазами. Тут же в нос ударил жуткий запах – остальная часть тела валялась на полу, тоже покромсанная на части чьими-то огромными зубами.

– Мама? – звал из комнаты ребёнок. – Мам, ты где?..

– Твою мать… – Кон отошёл на два шага, споткнулся, посмотрел назад. Только что головы там не было, а теперь свисает. Как две капли воды – тот малой, который сейчас сидит по центру комнаты. Даже веснушки такие же… нелепые… как у самого Кона… Вот и братик.

– Вы их нашли? – судя по шороху, мелкий пытался встать, потом заскулил. Конечно, с такой ногой далеко не упрыгает, но лучше ему этого не видеть. Кон медленно двинулся обратно, поглядывая на потолок. Как вывести пацана, не проводя его через коридор?

Стало немного темнее, хотя свет никто не выключал. Пространство казалось тягучим и вязким, а время – замедленным, потому что каждый шаг Кона занимал секунды четыре, а то и все десять. Может, кажется? Может, он просто идти не хочет? Но как же это всё противно…

Его потрогали за плечо, хотя сзади никого не было.

Никого живого, во всяком случае.

Ругнувшись от души, Кон не стал оборачиваться, прорвался через вязкую невидимую хрень, сцапал хнычущего ребёнка и сиганул в окно.

***

Салли продирался через толпу реабилитированных и не очень: больные, старые, идущие на поправку или не желающие на неё идти, все они бесили его прямо сейчас. Эвакуация длилась долго, слишком долго, они не вывезли и половины тех, кто действительно этого хотел. Может, кто-то ещё изъявил желание, но его уже сожрали…

– Сестра Палмер! – проорал Салли, забравшись на небольшое возвышение в стеклянном коридоре. Кого-кого, а подружку Ти надо было вытащить отсюда. Только они два сапога пара – уходить собираются последними… – Кто-нибудь в курсе, где она?

Бывшие пациенты испуганно покачали головами, глядя на свихнувшегося бодигарда. Что ж, ясно, понятно, его приняли за психа. Ну хоть не выглядит как фрик. Спрыгнув с тумбочки, подоконника, хрен знает, что это было, Салли растолкал толпу локтями и догнал какого-то дежурного.

– Капитан Йорк? – это же тот парень, который помогал Хэнку! – Вы ищете Вернера? Он уже…

– Я знаю, спасибо, где Нора Палмер?

Знакомое лицо скривилось то ли от раздражения, то ли от восхищения, то ли от того и другого вместе:

– Выводит «недвижимость» с балкона… Капитан Йорк, она не уйдёт, вы же знаете.

Салли знал, прекрасно знал, но оставить просто так не мог. Он был уверен, что Ти со всеми его божественными тараканами в голове никогда не влюбится в земную девушку, люди же порочные, с массой загонов и запретов; собственно, они все так думали, а потом он заявил, что есть в этом мире чистые существа. Ну, как минимум одно.

Сейчас это чистое существо стояло на краю балкона и собственной грудью защищало пациентов реабилитационного центра, которых прозвали «недвижимостью»: они уже ничего не соображают сами, целыми днями сидят и смотрят в одну точку, но всё ещё остаются живыми людьми.

«Этих, Нора?!»

Салли приближался к стеклянным дверям балкона семимильными шагами: кто-то из молоденьких сестёр, видимо, подчинённых Норы, вытаскивал «недвижимость», они явно хотели бросить никчёмных пациентов и спасать семью, на худой конец – себя, но обезумели от страха, а ещё были немного восхищены сестрой Палмер. Да, она вошла бы в историю, если бы у мира был хоть какой-то шанс на эту историю.

Выскочив наружу, он едва не задохнулся. От пациентов не пахло ничем, даже смертью, а вот от земли несло просто отвратительно. Более того, из неё, земли, лезли какие-то многометровые когти, испачканные почвой, червями и, кажется, человеческой плотью.

«Меня сейчас стошнит и я умру», – в очередной раз за день подумал Салли.

А эта всё стояла на краю, спиной к нему и лицом к огромной когтистой лапе размером с неплохую башню, и защищала тех, кого высшее командование планировало бросить. Всё равно они не жильцы, так зачем?! Салли подался вперёд, но его отбросило ударной волной невыносимого запаха. Пучок на голове Норы давно растрепался во что-то неописуемое и в то же время прекрасное. Конечно, альтруисты выглядят именно так, но они долго не живут, а Салли пообещал себе и не только спасти эту неудавшуюся святую.

Или всё-таки удавшуюся?

Он позвал её по имени, она не услышала. Что-то поднималось снизу, что-то падало сверху, что-то ломалось изнутри – последнее сильно смахивало на человечество. Салли ещё раз попробовал шагнуть вперёд, но тут справа разбилось стекло. Невесть откуда, как обычно, взялся Ти – видимо, до Норы оказалось ближе, чем до Кона.

Теперь можно спокойно страдать и умирать, он больше не нужен, но почему-то Салли не мог уйти, смотрел на тупое, ничего не понимающее лицо ближайшего пациента, на спину Норы и никак не на выход.

Ти резко шагнул вперёд, буквально вырвав крылья из разбитой балконной двери. Жуткий подземный рёв и гул грязного, пыльного ветра заглушал его слова, а может, слов и не было. Нора обернулась через плечо, Салли убедился ещё раз, что со всеми своими заскоками она очень красивая, а потом вверх взметнулся бесконечный ком земли; из него высунулась лапа, бывшая едва ли не больше трещины на асфальте, которой он испугался с утра, а затем – вторая, точно такая же и уже в чужой крови. Сестра Палмер не успела ничего понять, она защищала пациентов и улыбалась Ти за мгновение до того, как её схватили за плечи и разорвали надвое, как старую плохо пошитую игрушку.

Салли опустил глаза, а потом всё-таки рухнул.

Всегда белоснежный балкон окрасился алым.

Возмездие действительно пришло, только карало оно не тех…

========== 2.4 ==========

Рыжевато-русый пацан по имени Перси был единственной причиной, по которой Кон сохранял самообладание, то есть, пытался сохранять, если таковое ещё осталось. Например, вместо суицидального прыжка на землю он выбрал не менее опасные, но всё же ведущие вверх, а не вниз, скачки по балконам и лестницам. Чем выше, тем непригоднее будет становиться воздух, но им надо долезть хотя бы до какого-нибудь лифта.

У Перси больше нет семьи, у Кона больше нет земляков. До двадцатого, нет, уже до тридцатого этажа из земли поднимается нечто и жрёт башни, как семечки.

Впрочем, почему «нечто»? По небесно-мифологическим рассказам Ти и собственным наблюдениям Кон сделал вывод, что их жрёт сама земля. Возмездие… за то, что понастроили? За то, что выкорчевали из почвы всё живое, чтобы нагромоздить на месте гор и лесов стекло и бетон? Пожалуй, что так.

– Куда мы бежим? – в очередной раз спросил Перси. – Почему мы не вернемся?

– Да умерли они! – воскликнул Кон. Ему было плевать, насколько это неправильно с педагогической точки зрения. Остановившись на каком-то лестничном пролете, он обернулся и внимательно посмотрел на пацана: тот светил изодранными коленками и держался за его руку, а ещё не ревел, хотя стоило бы.

– Я знаю, – так же упрямо повторил ребёнок, всё-таки шмыгая носом. – Все умерли… Но если кто-то ещё остался, мы должны их спасти! Вы же меня спасли?

«На свою голову, блять, спас».

– Слушай, пацан… Можешь засунуть в задницу своё ребяческое благородство. Я, конечно, очень горд и всё такое, что сопляк типа тебя рвётся спасать людей и защищать землю-матушку. Земли-матушки больше нет, схавала она нас! Потому что мы съели её первыми… А люди сейчас сами по себе. Это не наша работа, – голос охрип, – вытаскивать их оттуда. Этим занимаются специальные люди, пацан. Мы выжить должны…

– Выжить и спасать других людей! – гнул своё Перси.

– Да, как скажешь, господи, блять, – Кон сцапал его за локоть и потащил дальше. Больше, чем необходимость нянчиться с ребёнком, его бесили только собственный страх перед происходящим и эти грёбанные волосы. Слишком длинные и слишком яркие, они при первой же возможности сыграют с ним злую шутку.

Наверху, через пару этажей, распахнулась балконная дверь. Неужели им наконец-то протянут руку помощи? Кон с большим энтузиазмом схватился за перила, пацан тоже задрал нос кверху. Есть надежда. Сначала из окна вылетел горшок для растений – последние такие закончились лет десять назад, но люди упрямо разводили цветы и фикусы дома, хоть это и запрещалось высшей властью. За горшком последовал какой-то шкаф неслабого размера, а потом с балкона выпал очередной труп.

Старушка летела мимо них всего пару мгновений, но Кону этого хватило. Перси зажмурился, и правильно сделал, потому что старческое тело было увито каким-то плющом, кожа покрыта стремительно разрастающимися мхами и лишайниками, а из глаз, ушей и носа женщины пробивали себе дорогу корни.

«Для нас выращивание домашних растений было попыткой спасти природу, – Кон медленно поднял глаза на балкон: тихо. – Для растений это стало сигналом к действию… Твою мать, у них что, мозги есть?! Или что-то большее, чем мозги…»

– Мы т-туда не пойдём? – дрожащим голосом спросил пацан, цепляясь за его пыльную и грязную штанину.

– Не пойдём…

Но куда?

Одновременно зашумело снизу, сверху и сбоку. Снизу – продолжала поедать всё сущее земля; сверху – скрип на балконе, сбоку – какой-то человек, наверно, бодигард, кто ещё может оказаться в таком месте… Перси радостно закричал и бросился к человеку, Кон не мог оторвать глаз от балкона. Что же там происходило?

– Кон!

Это оказался парнишка из подразделения мастера Джея. Цу помахал рукой, спрыгивая со стены. Техника мастера и спецодежда позволяла ему ходить по любой поверхности и под любым углом, но быть человеком Цу от этого не перестал:

– Я могу только одного, но здесь недалеко…

– Хватай пацана, я переживу как-нибудь, – отмахнулся Кон. – Да не в этом смысле, блять! Ты вернёшься и заберёшь меня! Я что, на самоубийцу стал похож?

– Нет, конечно, – не без облегчения отозвался Цу, поднимая Перси на руки. – Ещё кто-нибудь? Нет? Мы скоро…

Он умчался по стене: далеко, по лестницам пока будешь добираться, сотрёшь руки и ноги в кровь. Значит, ждать этого брата-акробата. Можно было спуститься, но это безумие, залезть внутрь – только на тот проклятый балкон. Подумав немного, Кон плюнул и залез.

Ничего там не было, тьфу ты. А зассало-забулькало… Взбесившись на самого себя, он прошёл к выдвижному столу и затребовал ножницы. Система услужливо предложила десятка два, Кон схватил ближайшие и почти без сожалений откромсал свою огненную гриву. Пошла она в жопу, эта грива, если угрожает твоей жизни.

Снаружи донёсся утробный вой. Где-то вдалеке зазвенело стекло. Так звенят битые бокалы и битые башни…

Кон шаркал ногами по отрезанным локонам, когда в комнате резко потемнело. Ножницы он уже убрал, да и лезть с ними на то, что показалось в окне, было бы просто глупо. Огромный ком земли, который застилал вид на остальную улицу, медленно открыл глаза.

«Вот мне и пиздец…»

Стену проломила огромная клешня, перепачканная почвой, кровью, чьими-то внутренностями и оборванным тряпьём, похожим на женское платье сестры центра реабилитации. Кон оторопело таращился на неё, потом шатнулся назад – стена. Тупик. Все проходы завалило землёй. Как ЭТО сюда попало, почему оно пришло? В коридоре блеснул проклятый горшок для домашних растений…

Кон почти не почувствовал, как меж ребер вонзается что-то огромное, острое и грязное, как оно проворачивается изнутри, цепляет его и с силой вытаскивает, почти вырывает из дома – он не мог оторваться от глаза, большого, с тройным вытянутым зрачком, вместо ресниц – трава, вместо век – земляная прослойка. В голове прозвучало что-то похожее на «люди должны умереть», но никто ничего не говорил в этой грёбанной комнате.

Вылетев наружу со вспоротым животом и оказавшись перед обоими глазами Земли, он наконец закричал.

***

Ти летел на уровне сотого этажа и смотрел, как гневается земля. Херувим всегда знал, что она живая: живее, бессмертнее и долговечнее любого человека, только люди в это не верили. Глупость и самонадеянность этих организмов привела к такому печальному концу… Их много и они умеют давать продолжение роду, а земля – она одна, только старше всех вместе взятых людей.

Спикировав, он оттолкнулся ногами от трещавшей по швам стеклобетонной стены. Люди одумались и бежали к лифтам, и те увозили их к морям. Кораблей на всех не хватит, но об этом Ти старался не думать. С горечью приходилось признавать, что половина лифтов по дороге пересечётся с землей, и тогда – какая отвратительная мысль! – кораблей, пожалуй, хватит с избытком.

Он начинает думать, как человек, и это ужасно… Шаг, ещё шаг, взмах, поворот. Где-то здесь должен был быть Цу. Всё вокруг падает, и Ти падает тоже, только он ещё может взлететь обратно, а разгромленные человеческие жилища – нет. Кое-что полезное люди ему объяснили: невозможно спасти всех, кем бы ты ни был. К сожалению, это так. К сожалению. Приходится делать выбор между человеком и человеком, а такой выбор Ти терпеть не мог. Почему люди ссорятся и не могут просто простить друг другу какие-то мелкие недостатки? Почему одни люди заставляют других что-то делать, если они всё равно твари одной породы и ничто их не различает? Почему он не может…

А это как раз понятно. За два года до катастрофы он успел убедить многих, но не всех. Это открыло Ти глаза на ещё два людских свойства – количество и упрямство. Одних много, но они довольны. Других мало, но их упёртость может стоить десятка довольных…

– Капитан Тирелл…

– Я уже близко.

– Нет, я не об этом, – пауза в словах Цу. – Мне жаль… ну, сестра Палмер, она…

Он знает. Он видел. Невозможно спасти всех, но почему самые лучшие умирают?

Почему Нора – добрая, умная, смелая, самоотверженная сестра – разорвана надвое и мертва, а капитан Брукс и ему подобные уже приближаются к приморским домам?

Ти немного ускорился, завидя наконец на одном из балконов знакомого бодигарда. Чем быстрее летишь, тем скорее забываешь увиденные ужасы – это он тоже хорошо усвоил… Нора навсегда останется на пустом балконе вместе со своими пациентами, бывший там же Салли успешно эвакуируется. Ти одинаково любил обоих, и только это оттягивало шок от самой жуткой человеческой смерти, которую он когда-либо видел.

– Они были здесь, – кинулся к нему Цу. Херувим остался в воздухе. Окно как окно, почему именно тут? – Я не знаю, где искать… то есть… ребёнка я отвёл, но Кон…

– Я посмотрю.

– Внутри нет.

Ти доверял ему, в основном потому что люди не умели врать вообще. Сколько бы технологии ни шагали вперёд, ничто не избавит тебя от дрожащего голоса или бегающих глаз, а Цу всегда был предельно честен.

– Иди к остальным, я найду его и вернусь, – велел Ти. Его поймали за руку. – Да?..

– Невозможно спасти всех, – Цу явно не хотелось этого говорить, но он должен был. Сегодня все это говорили. – Я очень хочу, чтобы вы нашли Кона, но если все уедут…

– Тогда я полечу следом за вами, – Ти, как мог мягко, оторвал его руку от своей. – Но один не вернусь.

– Но…

– Уходи.

Немного нахмуриться, убрать руку, не улыбаться… он всё правильно сделал? Ти не нравилось командовать таким образом, но иногда даже самые хорошие люди нуждаются в строгости. Ничего не поделаешь: Цу должен уйти. И он ушёл, а Ти остался, и больше живых существ в этом районе не было.

Почти не было, не считая бессмертного по человеческим меркам херувима и самой земли.

Куда мог деться Кон? С этого балкона – разве что вниз. Через пару башен блеснули отвратительные клешни, которые Ти запомнил на всю оставшуюся жизнь. Стараясь не смотреть туда, он спустился ещё на пару метров и небыстро полетел над развороченной землёй, высматривая хоть что-то ярко-рыжее. Его волосы всегда нравились Ти, но сейчас они просто выручали. Выручили бы, если бы херувим мог их увидеть.

Люди должны умереть,

Люди должны умереть…

Что-то завывало и пело, очень похоже на человеческий язык. Значит, ЭТО уже знает, как разговаривают их жертвы. Ти вспомнил, как он сам усваивал чуждую речь, но улыбки это не вызвало.

Кто причиняет смерть,

Тот и вкушает смерть…

Твой завершается век,

Смертный живой человек.

Некому больше смотреть:

Люди должны умереть…

И без того страшные слова в окружающей обстановке звучали просто жутко. Со всех сторон сыпались осколки стекла. Дым, гарь и пыль, где-то далеко – огромный пожар. Надо найти Кона раньше, чем всё это взорвётся. По земле что-то ползло… Земля ползла…

Люди должны умереть…

Что-то ярко-рыжее в дыму. Кон!

Твой завершается век…

Это не он… Какая-то вещь.

Ти едва не промчался мимо, он не учёл, что ориентир в виде рыжих волос тоже может покрыться пылью и потускнеть. Стремительная пикировка вниз, крылья в беспорядке – хлещут по щекам, не должно такого быть. Как он не упал? Сила воли, сказали бы люди.

– Кон!

Он лежал на осыпающемся балконе, свернувшись, и, кажется, не слышал. Среди смертных Ти не учили, как правильно исцелять людей, то есть, у Кона была аптечка, но здесь и сейчас у них нет аптечки Кона. Зато учили наверху… Опустившись рядом на колени, он осторожно приподнял друга. Живот и плечо в крови, левый бок как будто… нет, показалось, иначе бы он уже не дышал… Всё равно впечатление было такое, словно половины тела не хватает. Ноги целы, но идти не сможет. Волосы и впрямь обрезал…

– Если ты меня слышишь, мы скоро выберемся отсюда.

Ти для разминки помахал верхними крыльями: донесут. Хотя нет, на двоих нужно напрячь и нижние.

– Помнишь, я обещал тебя покатать? – вот же, придёт такое в голову. – Пришло время…

Дышит, но слабо, глаза закрыты, лицо в ссадинах и синяках. Ти отвёл со лба взмокшую потускневшую прядку. Люди странные, но простые до невозможности. Скрывать боль они тоже не умеют, не то что херувимы.

Вот и пригодилось учение верховного ангела. Тогда Ти не понимал, зачем им это нужно – но тогда Ти не знал, куда попадёт через пару лун после того, как его научили исцелять живое. Они тренировались на птицах и на цветах, но не более того. Склонившись над человеком, которого он должен был спасти, херувим закрыл глаза. Нужно коснуться тем, чем ты лечишь, того, что ещё живо… Приложил ладонь к сердцу. Кровь – липкая и горячая, и хорошо, что не холодная, было бы уже поздно.

Так это и работает. В какой-то момент Ти пожалел о том, что два с лишним года назад научился определять боль. Потому что ему опять было больно, и это сильно мешало делу. Повреждения, нанесённые Кону Зверем земли, отражались на нём самом. Значит, ребро, ещё ребро, плечо – хоть какое-то утешение, крылья болеть не будут, ведь у Кона крыльев нет. Ти на какое-то время погрузился в темноту, потом встал с кружащейся головой: рана в районе живота казалась самой опасной. Но не теперь. Теперь у Кона – только механические повреждения, а вся боль сосредоточилась в нём.

– Океан спасёт нас, – прошептал херувим, зная, что его не слышат. Кон не был лёгким, но теперь хотя бы не так страшно его задеть. Боль нашла себе новый дом. Оттолкнуться от перил, держать крепко, не кричать… Земля опять шевелится, возвращается сюда. Надо спешить. – Не умирай до воды.

И после тоже, но сил договаривать не осталось.

Ти летел к горизонту и вспоминал, как когда-то давно, казалось бы, вечность назад он обрёл человеческое тело и очнулся на дороге. Тогда Кон вытащил его, а теперь он вытаскивает Кона.

Люди должны умереть… Люди должны умереть…

Теперь он слышал не только это. В голове гремели другие слова, казалось бы, давным-давно забытые и канувшие в белое ничто:

«Грех твой – Равнодушие, Пренебрежение к Близким твоим. Наказание твоё – Падение твоё. Пусть будут Прокляты твои четыре крыла, пока ты не поймёшь…»

Ти никогда не пугали проклятия, тем более, крылья не голова. Он не знал даже, что значит это низвержение: он что, должен отработать? За то, что равнодушен? Ти уже не помнил, как это было, почти не помнил.