Текст книги "Мой неприличный Кипр (СИ)"

Автор книги: Katou Youji

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Мой неприличный Кипр

Автор: Katou Youji (http://ficbook.net/authors/Katou+Youji)

Фэндом: Ориджиналы

Персонажи: Микаэль/я. А так все свои.

Рейтинг: NC-21

Жанры: Слэш (яой), Романтика, Юмор, Психология, Философия, Повседневность, POV, Hurt/comfort, AU, Эксперимент, Занавесочная история, Злобный автор, Стёб

Примечания автора:

Все персонажи выдуманы. Любое совпадение с реальностью – техническая случайность.

*****************************************************************************

Часть первая. Welcome to Cyprus, the land of love

– Минералка осталась?

– Нет.

– Хуево.

Хуево это мне сейчас. В средней степени тяжести. Я еще не успел прийти в себя от коньяка, выпитого во время полета, а уже объявляют посадку. Момент истины. Да, я боюсь летать в самолетах. Вы бы тоже боялись. Если бы честно, глядя вам в глаза, представители нашего главного ведомства, отвечающего за полеты, сказали, что тот гробанувшийся под Донецком самолет разбился не из-за технического состояния, не из-за ошибки пилота, а из-за простой статистики. У этой отечественной компании, организовавшей злополучный полет, видите ли, давно не было авиакатастроф. Статистика – зло. С ней не поспоришь. По ее законам разбиться может и самолет Люфтганзы. Впиваюсь пальцами в кресло при посадке так, что белеют костяшки.

Друг на кресле рядом давится-о,чудо– откуда-то взявшимся томатным соком, бубнит под нос:

-Ты псих , больше я с тобой никуда не полечу,– и аплодирует пилотам вместе со всеми, когда мы мягко приземляемся. Даже не требуются специальные бумажные мешочки.

– Welcome to Cyprus, the land of love, – объявляет уставшая замотанная стюардесса, радостно поправляя пилотку и съеденные попой стринги. Отчасти она красива. Она похожа на типичную гречанку, доминирующее население Кипра. У нее длинный породистый нос и темные кудрявые волосы, но она замучена работой.

Но мне это уже не важно. Я смотрю на огни над морем. Они приближаются. Они перетекают из красных точек маяков над водой в синеватое неоновое освещение города. Это зрелище завораживает. Сотни огней. Десятки тысяч огней. Люблю огни.

Потом я получаю подзатыльник от друга.

-Шевели булками. Мы и так в хвосте, – шипит он.

Подхватываю легкую спортивную сумку. Тороплюсь на выход. Меня греет лишь одна мысль: еще через сорок минут я покурю. Впервые за 4часа 23 минуты полета. Я хочу курить. Очень хочу. У меня аж все внутри сводит.

Проходим пограничников, как это называется по-нашему.

Чувствую себя похожим на свою фотографию в паспорте.

Темноволосый мужчина машет мне, давая знак нарушить желтую линию и вторгнуться на территорию Кипра. Листает паспорт. Потом, подняв глаза, замечает маленький бриллиантовый треугольник в моем правом ухе.

– Welcome to Cyprus. Be careful with your luggage and your boyfriend.

– He is just a friend.

Мой язык оказывается быстрее мыслей. Слова сами по себе слетают с губ.

– Then the Land of Cyprus will bring you the real love, – бросает погранец.

Курю, жадно затягиваясь сигаретой и стряхивая ее над аккуратной синей урной, так похожей на отечественную. В воздухе отчетливо и сумасшедше пахнет мятой. Жарко. Очень жарко. Стягиваю с себя свитер.

Друг все больше сердится и подгоняет.

-Сейчас автобус уйдет. Бросай свою соску.

Еще сорок минут сплю в автобусе под распинания о том, какая я бесчувственная скотина, и что мне наплевать на красоту хребта Олимпа. Какая, на хрен, красота в пол –четвертого ночи и когда в темноте хоть глаз выколи?

Наконец, мы добираемся до гостиницы. Получаем ключи от номера. Я принципиально говорю по-английски. Мне так заграницей проще. Перевожу то, что суфлерским шепотом орет в ухо друг.

Вяло переругиваемся с дежурным за стойкой гостиницы из-за опоздания. Он хочет спать, и ему все пох. Мне уже все тоже по, потому что я уже тоже хочу только коньяка, сигарету и спать.

Этот мальчишка появляется внезапно. Откуда-то из технических помещений. Пытается вырвать у меня из рук спортивную сумку.

– It's alright. Just show us our rooms, – отбиваюсь я от его настырной помощи, на автопилоте замечая яркие зеленые глаза и накаченные спину и задницу.

Потом, уже в номере, чтобы он окончательно отстал, протягиваю 10 евро. Наблюдаю за тем, как они исчезают в цепких загорелых пальцах.

– Lucky love in Cyprus, – бросает он и исчезает за дверью.

Отхлебываю прямо из горла. Выхожу на балкон. Затягиваюсь сигаретой, глядя в огромное южное звездное небо.

Все, спать.

Часть вторая. Маячок

Я просыпаюсь ровно в восемь утра. Еще дает о себе знать рабочий график. В России в это время будильник летит с матами на пол. Я пытаюсь отскрести себя от кровати и лихорадочно собраться за сорок минут.

Просыпаюсь, кстати, на удивление трезвым. Только слегка побаливает затылок и хочется пить. Хоть из-под крана лакай. Друг еще похрапывает в соседней комнате на диване. Кому достанется диван, а кому двуспальная кровать, мы решили вчера, подбросив монетку. Мне всегда везло на «решку». И на кровать у меня большие отпускные планы. Его планы простираются исключительно на изучение греческого наследия Кипра. Макс наполовину грек. Его мать приехала учиться в Питер и осталась там жить. Мой друг понимает по-гречески, но отказывается говорить. Может, когда –нибудь он хочет поселиться на исторической родине. Тем лучше для меня.

Иду в душ. Пытаюсь врубить холодную воду, чтобы окончательно прийти в себя. Тут меня поджидает открытие. На Кипре получить ледяную невозможно. Это потом я узнаю, что они уже давно опресняют морскую воду и нагревают ее в баках, располагающихся на крышах домов. В итоге вода ни то, ни се. Неприятный сюрприз. Это значит, нельзя нажраться до состояния говнища, только– до полуговнища. Испытанный прием –20 минут под холодным душем, и ты «огурцом» – не сработает.

Выхожу на балкон почти в чем мать родила. Для приличия наматываю полотенце на бедра. Полдевятого утра для курортных городов – это время, когда семейные пары с детьми уже умотали на пляж, а одинокие девушки еще спят. Я вчера видел с балкона их, небольшими стайками возвращающихся в отель на нетвердых ногах и загребающих шпильками по асфальту после ночных клубов. Так что шокировать мне некого.

Окна отеля и балкон выходят на двухэтажные домики местных. Почти у каждого строения есть небольшой палисадник, в котором пытается выжить под палящим солнцем чахлая растительность. Большой тощий серый кот деловито обходит свою территорию, отставляет хвост, метит. Понимаю, как мужика. Свое надо метить.

В одном из дворов не спеша копаются плотники. Опять же потом узнаю, что на Кипре все делается неспешно. Здесь даже время течет медленно. Торопиться некуда. Вторая доминирующая часть населения Кипра – турки. На востоке суета не в почете.

Плотники, кстати, что удивительно, оказываются англичанами. Достаточно пары-тройки фраз, оброненных ими на английском. У всей троицы светлые, выгоревшие на солнце волосы и белоснежные улыбки.

Один из них поднимает глаза на меня. «Неу, ginger», – кричит он. Вытягивает перед собой кулак с задранным вверх большим пальцем. Потом он повторяет этот же жест у своего паха. Думаю, нет необходимости его расшифровывать.

Ржу. Все-таки хорошо, что друг еще спит. Я не люблю светить свою ориентацию. Уже давно прошли те времена, когда мне казалось, что это выделяет меня из толпы и делает необычным. Я не горжусь ей. Это также глупо, как гордиться цветом глаз, волос или кожи. Людей выделают поступки. Макс типичный натурал и не в курсе обо мне. Он ценит мое общение, а не мои закидоны.

К слову, вчерашний зеленоглазый мальчишка отнюдь не натурал. Это видно по всему. На таких, как он и я, горят особые «маячки». Свои читают их на раз. Кто-то называет это энергетикой, кто-то аурой, я предпочитаю слово «маячок».

Возвращаюсь в комнату. Надеваю шорты и первую попавшуюся футболку. Пытаюсь разбудить друга. Закономерно отправляюсь «на хуй».

Иду в столовую.

Есть в такую срань Господню я еще не могу, но вот горячий кофе с сигаретой был бы в самый раз.

Мальчишка уже там. Вместе с другим парнем они приносят еду и убирают тарелки за отдыхающими. Похоже, он вкалывает по 20 часов в сутки, пытаясь заработать себе на учебу.

Только сейчас замечаю, что он, кстати, смазливый. На фоне своего коллеги он, как ни странно, выделяется европеизированностью. У него действительно зеленые глаза и смуглая восточная кожа, но она на пару тонов светлее, чем у второго парня. Его коротко подстриженные волосы тоже не черные, а, скорее, темно-коричневые. Он выше коллеги и держится совсем не так скованно и косолапо, как второй.

На мальчишке рабочие черные джинсы и рубашка. Она расстегнута на пару пуговиц, на груди поблескивает …православный крестик, хотя греки и есть православные. На талии завязан типичный для официанта фартук.

Увидев меня, он начинает улыбаться, подходит к напарнику и что-то шепчет ему на ухо. Парень кивает, исчезает в подсобке и возвращается еще с одним официантом. Теперь их трое.

Так. Мальчишка явно что-то придумал. Молодо-зелено. Как вас просто читать между строк.

Наливаю себе кофе, беру минеральную воду.

Сажусь за отдаленный столик с видом на бирюзовое море. Оно и вправду здесь такого цвета. Средиземноморье.

Рядом расположилась компания из двух девушек, их пепельница уже переполнена бычками. Однако никто не торопится ее заменить. Они обе, кстати, хорошенькие. Классическая пара. Худенькая хрупкая блондинка и хохотушка-толстушка брюнетка. Они тоже из России. Их тарелки переполнены едой, а щебечущие мелодичные голоса заполняют все столовую. Они едят и курят.

Отпиваю горячую жидкость. Еще один неприятный сюрприз за утро. Эту бурду непонятного темного цвета нельзя назвать кофе. Это нельзя пить. Морщусь.

Провожу эксперимент. Закуриваю.

Ровно через минуту, после того как, я тушу окурок, у меня новая пепельница. Он лично делает это.

Еще раз морщусь. Через силу делаю два глотка. Опять закуриваю. Две сигареты с таким промежутком это слишком, но наука требует жертв. Эффект тот же. Пепельница снова меняется после затушенного бычка.

В этот раз парень решается заговорить.

-Excuse me. Is this something wrong with food? You don’t eat anything.

У него глубокий спокойный голос и довольно хорошее произношение.

– Everything is perfect. It's too early for my breakfast, – я отвечаю , как будто не замечая его и продолжая разглядывать море.

-Сan I do something for you? – а он упорный, не отстает.

– Bring me, please, some coffee. Double espresso is ok. I will pay, – хороший кофе я действительно очень хочу.

Мальчишка, просияв улыбкой, улетает. Возвращается через несколько минут с напитком. Теперь это действительно кофе.

– How much? – интересуюсь я ценой моего утреннего хорошего настроения.

– It's free. As the compensation for the accident last night.

Кроме кофе он притаскивает мне десерт. Тирамиссу. Не пирожное, а легкий крем, как я люблю.

Улыбаюсь. Четыре года назад я жил с мальчиком-официантом. У нас у обоих было туго с деньгами, и я часто завтракал и ужинал у него в кафе. В российском общепите существует система, при которой после рабочего дня очень много еды «списывается». Работники кафе могут приобрести ее для себя за треть цены, а что-то вообще получают бесплатно. Благодаря этому мы тогда оба выживали. Не думаю, что кипрская система чем-то принципиально отличается от нашей.

Так что, похоже, мальчишка поделился со мной частью своего завтрака.

Но расслаблять его тоже не стоит. Это сделает игру неинтересной, а добычу слишком простой.

Поэтому я говорю холодно.

– There wasn’t any accident last night. And change the ashtray for the girls.It's your duty.

Мальчишка сникает и убирается в подсобку. Чистая пепельница буквально летит в удивленных девчонок.

Все. Пора сваливать, пока они не начали клеиться.

Возвращаюсь в номер. Почесывая задницу, Макс бредет в душ.

– Какого, ты меня не разбудил? – говорит он, стараясь перекричать шум воды.

– Ты сам меня послал. Поскольку в тебе был почти литр коньяку, я решил не возражать и пойти, куда сказано, – также напрягаю голосовые связки.

– Ты хоть выяснил, где здесь пляж, нормальная жральня и пасутся девки? – Макс выключает душ и также, как я , оборачиваясь полотенцем, идет курить на балкон. У плотников уже законный ланч. Так что я за него не дергаюсь.

-Нет, – бросаю я, отворачиваясь.

– А нахуя ты проебал все утро?

Хороший вопрос. Я и сам не знаю на него ответ.

Часть третья. Nissaki

Макс собирается сорок минут. За это время меня начинает «перетрахивать», как Лукашенко белорусский парламент. Он еще смеет обвинять меня в метросексуализме.

Он тратит пятнадцать минут на укладку башки, которую потом собирается погружать в соленую воду. Еще 10 минут подбирает шорты, майку и парные носки. Последние найти не удается. Этому, я честно говоря, радуюсь. Мои эстетические вкусы не оскорблены.

За это время я успеваю выяснить, что в номере корпуса напротив, окна которого смотрят в наши, живет семейная пара с двумя сыновьями-подростками.

Родителей, видимо, в номере нет. Поэтому парни занимаются любимым делом тинейджеров: смотрят порноканал.

Я нахожу его за 5 минут. Меня постигает глубокий шок: он на русском. Почти весь Кипр говорит по-русски. Русских здесь любят: это самые щедрые клиенты в кафе, пабах, ресторанах и магазинах. На многих заведениях даже можно встретить таблички «У нас есть русскоговорящий персонал». Лимассол, четвертый крупнейший город Кипра, вообще считается вотчиной русских. Здесь живет самая большая община соотечественников, и даже продаются компьютеры с русской клавиатурой. Но мы в Аяа– Напе.

Обнаруживаю прейскурант на расценки канала. Закрываю с ехидным хихиканьем. Мой шок не войдет ни в какое сравнение с,теми чувствами, которые испытают родители подростков, когда будут сдавать номер.

Еще узнаю, что в моей спальне плотные занавески из тяжелой грубой ткани. Это хорошо. Помню по своему детству сколько нового можно почерпнуть, просто наблюдая в окна чужих спален.

Пока хожу по номеру, спотыкаюсь о сумку Макса, брошенную посередине его комнаты. Из нее летят презервативы. Присвистываю, друг собрался изучить греческое наследие Кипра очень глубинно. Могут возникнуть проблемы с учетом наших несколько разных подходов к данному..эмм,к вопросу.

Наконец, мы спускаемся в холл. За стойкой девушка. Высокая спортивная блондинка с типичными славянскими чертами лица. Макс бычится и топчется у входа в холл. Он демонстративно предоставляет право выяснить географическое месторасположения пляжа мне. Внимательно и вдумчиво изучает растущий рядом бонсай мирта.

Улыбаясь, я совсем тихо заговариваю с девушкой по-русски:

– Привет. Не подскажешь, где здесь у вашего отеля пляж?

-А, привет, – тут же отзывается она, оглядывая меня с ног до головы, – а вы с другом, да? Смотри, сначала вниз, потом дорогу перейдете, потом налево по улице, потом снова вниз. А вы надолго?

-На пляж? Нет, – честно признаюсь, продолжая улыбаться, а заодно беру со стойки какую-то бумажку и быстро складываю из нее «журавлика». – Это тебе.

Девчонка расплывается в улыбке.

-А на отдых?

Макс наблюдает за мной уже с лютой ненавистью. Он уверен, что мы говорим на английском. Я его не разубеждаю.

… И краем глаза замечаю мальчишку из столовой. Теперь он уже переоделся в голубые джинсы и трикотажную футболку с рукавами три четверти. В руках у него шлем от мотоцикла.

Он, в свою очередь, распинает взглядом моего друга, обозревающего нас с девушкой. Наверняка, еще утром у парня на языке крутился вопрос: кто мне Макс.

Машу другу. Он подходит. Выходим из здания.

Домом ниже по улице припаркован роскошный байк. Легендарный звездный «Харлей» причем из коллекции этого года. Я оглядываю игрушку с немым восхищением, не могу удержаться, чтобы не дотронуться до кожи сидения.

Макс хмуро бурчит в спину:

-Топай уже. И так припремся, когда уже все лучшие места будут заняты.

-Она русская. Девушка-портье русская, – бросаю в отместку, когда он оттаскивает меня пинком под зад от машины.

-Придурок. Ты раньше не мог сказать? Можно было и не торопиться, – злится Макс, и я получаю острым локтем в бок.

Пока мы идем по улице, Макс рассматривает оливковые и лимонные деревья. Останавливается сфотографировать поразившую нас обоих надпись. Даже его нулевого английского хватает, чтобы ее прочитать «Bar. Nissaki». Пока он возиться с фотоаппаратом, я огребаю… шлепок по заднице от сорокалетнего восточного типа мужчины.

– Eğer tatlı, – в слова не врубаюсь. Но это подозрительно смахивает на русское «сладенький».

В последнюю минуту сдерживаюсь, чтобы не выматериться на английском. Мужик, хохоча, идет дальше. Подмигивает. Только сейчас соображаю, что на автомате утром натянул особенную футболку. Она почти прозрачная сзади.

Заливаюсь краской.

Сначала мальчишка в столовой, потом этот. В голове начинают копошиться смутные подозрения о вкусах местных мужчин, основанные на знании исторических традиций Древней Греции, преподаваемых в школе и ВУЗе.

Уже потом узнаю, что турецкая часть Кипра в этом отношении тоже не подкачала. Турция расположена очень близко к Кипру, на другой стороне Средиземноморья. В этой стране достаточно долгое время были распространены особые гаремы – мужские.

Макс разворачивается, откупоривает «Коку». Вытирает пот со лба и глубокомысленно замечает:

– Да…мне тоже жарко.

Глава четвертая. Афродита

По вашим просьбам нашел заметки «Кипр-1» и «Кипр-2». Многие уже читали их в контакте, но теперь дебил Д…в утворил с ними непонятно что. Это первая часть «Неприличного Кипра».

Други, соратники, единомышленники! Когда я летел на Кипр, я совсем не думал, что лишусь там главного. Моей девственности. Антично-литературной. Так извращенно. В таких мозговых позах. Меня поимели. Я до сих пор в шоке. И сделала это Женщина. С большой буквы Ж.

Мы честно пять дней с другом отмокали в 26 градусной водичке, которую сами киприоты считают слишком холодной для купания ( их бы, сцуко, в наш июль в 19 градусный Финский залив), бухали по ночам по клубам. Потом другу это наскучило и он, млять, решил, что пора окультуриваться. Лучше б я остался бескультурным.

Как я уже говорил, мой друг ярый любитель Греции, учит греческий язык, короче, отъехал по этой теме по-полной.

Поскольку в ту злосчастную ночь я с грохотом ввалился в номер счастливый и пьяный в 4 часа ( этот рассказ еще впереди) и еще порывался петь «ой мороз, мороз», то на экскурсию пришлось ехать без «б».

Дама -экскурсовод вошла в автобус, в тот самый момент, когда пристроив больной затылок на спинке кресла, я приготовился спать.

-Здравствуйте. Меня зовут Арина, но поскольку мы говорим сегодня о греческой мифологии, для вас я буду Ариадной, а вы моими Афродитами и Аполлонами,– вошла она в театральный образ и цепким взглядом окинула присутствующих. -О, здесь только взрослые. Тогда приготовьтесь, Камасутра и то, чем вы занимаетесь по ночам, это сказка для детишек по сравнению с жизнью и сексом античных богов. Если вам надо будет уединиться для самоудовлетворения после моих рассказов, не стесняйтесь, говорите прямо, автобус обязательно остановиться, – добавила она.

И, спрашивается, как я после этого мог спокойно спать?!

Так вот, эта чудесная женщина для начала рассказала историю рождения Афродиты. Нет, мы все конечно знаем, что сея богиня любви и красоты появилась из пены. Только далеко не морской, как выяснилось чуть позже, по представлениям киприотов.

Привожу прямой рассказ мадам Ариадны.

«Матерью Афродиты была Гея (земля) и Уранос (Небо). Уранос был очень страстным мужем и каждую ночь пылко обнимал свою женушку, отчего она регулярно рожала детей. Но Уранос очень боялся потерять власть, и заставлял Гею вновь заточать детей после рождения в ее чрево (то есть под землю). Так она нарожала 9 детей и очень страдала. После чего Гея подговорила последнего сына Хроноса ( то есть Время) выступить против отца. И вот, когда Уранос вновь захотел возлюбить свою жену, нежно приобнял ее, приготовляясь вступить с ней в интимные отношения, Хронос достал серп и оскопил его, лишив навсегда мужского достоинства. Отсюда и пошло известное русское выражение, являющееся калькой с греческого «серпом по яйцам». Потом Хронос выбросил достоинство в воду, а Уранос подскочил от боли так высоко, что теперь земля и небо никогда не могут быть вместе, только высоко в горах. В воде это самое достоинство, поскольку было в полной боевой готовности, извергло семя, которое и покрыло все средиземное море. Именно это семя и было той пеной, из которой вышла Афродита»,– закончила Арина, улыбаясь.

Каково? Но это оказалось цветочками.

Далее по списку про Афродиту.

Мы, наивные россияне, считаем ее, как я уже упоминал, богиней красоты и любви.

Хуя.

Киприоты почитают ее также как богиню гетер, благословляющую девушек и юношей на «священную проституцию», и защищающую однополую любовь ( это был самый большой шок, но об этом парой абзацев позже).

Да, други, я тоже сел на попу от этого термина – «священная проституция».

«Тогда люди верили, что богам надо приносить дары. И вот каждая кипрская девушка и юноша раз в жизни должны были отправиться в храм Афродиты и Аполлона соответственно и принести себя в дар иностранцам и паломникам. Они садились вдоль стены храмы, и мужчины, прогуливаясь, выбирали любую или любого, кидали под ноги символическую мелочь, а потом удалялись с избранником, чтобы остаться тет-а-тет. Чем чаще девушка или юноша приносили себя в дар Афродите и Аполлону, тем более высокое социальное положение они занимали в обществе и могли рассчитывать на лучший брак. Заниматься проституцией в античности было почетно»,– заключила Арина.

Теперь про однополую любовь.

Как мило отметила наш экскурсовод, все главные греческие боги были, внимание приготовьтесь, и крепко сядьте на стул , выдохните, расслабьтесь ….. двуполы.

Когда Афродита, поскольку сейчас говорится об этой богине, влюблялась в мужчину, она становилась женщиной, когда в женщину – мужчиной.

Опять просто пересказываю Арину.

«Всем известна статуя Афродиты. Спереди это прекрасная женщина с идеальным телом и всеми соответствующими полу прелестями. Идеал красоты. Но если внимательно присмотреться к ее фигуре сзади, что никто практически не делает, что становится очевидным, что у нее хорошо прокаченная мужская спина, и идеальная для юноши филейная часть»,– цитата окончена.

После чего я пятнадцать минут в исследовательских целях разглядывал эту спину и то, что ниже.

БЛ!!!!!!!!!! Не верите, посмотрите сами на кипрскую Афродиту.

Если честно, то я теперь очень боюсь изучать филейную часть такого же двуполого Зевса. И именно из-за него я как раз и лишился своей невинности. Но об этом в отдельной заметке.

Глава пятая. Зевс

Примечание. Это «Мой неприличный Кипр-2».

Итак, перехожу к главному виновнику моего античного падения и позора. Зевсу.

Эти гребаные античные мифы мне не давали покоя еще в школе. Я задалбывал учителей вопросами, но они блеяли нечто невразумительное, и я не понимал.

Простите, но мое детство не было затронуто Эросом, он пожалел и мою юность, поставив раком в двадцать. Так что я был наивнее любого чукотского юноши. Ну да не об этом.

Возьмем, к примеру, миф о прекрасном Адонисе. Любимце Афродиты. Три месяца он проводил с богиней любви, еще три с Персефоной, супругой бога мертвых Аида (тогда на земле наступала зима). Три месяца отдыхал от всех (межсезонье).

БЛ. (Извините, эмоции накатывают) .Еще в школе я терзался вопросом. КУДА девались еще три месяца? Три плюс три плюс три равно девять, но никак не двенадцать. Даже моих скудных математических дарований типичного гуманитария хватало на этот несложный подсчет.

Ответ подарила Ариадна.

Еще три месяца, как выяснилось на Кипре, Адонис проводил с… Зевсом.

Тот успел в него втюриться, когда разруливал разборки между двумя богинями и не удержался, случайно переспал с ним, пока, чтобы охладить пыл женщин, дошедших до рукопашной, забрал парня на Олимп.

В общем, не Адонис, а передаваемый эстафетный вымпел.

Так вот, переходим к ягодкам.

На эти ягодки в виде мозаики, изображающей сцену похищения Зевсом распрекрасного юноши Ганимеда, мы всей группой напоролись в третьем самом крупном городе Кипра – Пафосе.

Все с детства помнят этот простенький на первый взгляд сюжет.

Сидел себе, сидел Зевс на Олимпе. Тут приперся кто-то из богов помельче и заявил, что на земле появился юноша, красота которого затмевает прелести любой земной женщины. Зевс решил позырить и метнулся вниз, превратившись в орла. Убедился в данности, и упер юношу к себе на Олимп, сделав главным виночерпием.

ХА.

Опять же еще в юности я прямо-таки извелся от любопытства, на хрена Зевсу надо было так корячиться с этим Ганимедом и превращаться в орла. Ну, красивый парень, ну, сделал своим слугой и чего тут такого, чтоб так извращаться?

Я как пятой точкой чувствовал. Опять же просто привожу рассказ Ариадны.

«На самом деле Ганимед был не только прекрасен, но и славился на всю Грецию тем, что был искуснее в любовных утехах с мужчинами любой гетеры, несмотря на юный возраст. В такой ситуации Зевс не мог скомпрометировать себя и избрал образ прекрасной птицы, которую юноша тут же решил приласкать. На Олимпе Зевс с Ганимедом забыл обо всем. Но юноша так хотел радовать своим искусством Зевса каждую ночь, что через пару месяцев Зевс понял : его олимпийское мужское здоровье может быть подорвано. Тогда бог решил сделать Ганимеда виночерпием. Но не обычным. Юноша щедро черпал любовные удовольствия для других богов, когда Зевс уже был не в состоянии»,– цитата закончена.

В том, что этот Ганимед, по выражению Арины, был большой затейник, я убедился лично. Скажу честно, на мозаику я смотреть не особо хотел. Я больше пялился на кипрского работягу, который в полдень растянулся под сенью дерева с холодным пивом. Но тут Макс по своей привычке въехал мне в бок острым локтем:

-Слышь, а че на этом парне напялено?

Глянув мельком на шедевр напольного искусства, я начал трансформироваться в мужской половой орган.

На парне, зажатом в мощных когтях огромной птицы, был явно прообраз кляпа, наручники, и … нечто, похожее на зажимы для сосков.

Раскрыв пошире рот, я каркнул это суфлерским шепотом на всю группу другу.

Макс со свистом проглотил слюну, странно глянул на меня, и больше вопросов не задавал до мифа о Нарциссе, но об этом позже.(Кстати, перед отъездом я с другом чуть не поплатился за свои обширные познания, но опять же не об этом сейчас).

Да уж. Я-то, святая простота, думал именно культ БДСМ, запечатленный в искусстве, достижение, максимум, испанской инквизиции и маркиза де Сада.

Ха три раза, товарищи.

Уже в конце нашей экскурсии мадам Ариадна призвала нас после возвращения на родину еще раз перечитать мифы и легенды Древней Греции.

«Понимаете, эти истории написаны для взрослых людей, которые уже много пережили и имеют жизненный опыт. Они все основаны на реальных житейских историях, ну разве добавлено немного мистики. А так боги были обычными людьми с обычными желаниями, страданиями и увлечениями. Эти истории нужно уметь читать между строк и включать фантазию. А теперь, давайте потренируемся. Начнем с самого элементарного. Помните миф о прекрасном юноше Нарциссе, который никого не любил, кроме себя? Каждое утро Нарцисс направлялся к прозрачному ручью, скидывал одежду и любовался своими прекрасными лицом и телом, которое не мог получить ни смертный, ни бог».

Скажите, только я такой извращенец, или вы тоже поняли, чем этот юноша занимался перед зеркальной гладью?

Не верите? А теперь вспомните, как выглядит цветок «нарцисс».

Глава шестая. Заплыв за буйки

Пляж мне не нравится. Категорически.

Тела. Слишком много тел. Старые, молодые. Загорелые, в палитре от модельной бронзы до избушечного* шоколада. Белесые, от молочного до мертвенно-белого, характерного для тушек производства птицефабрики «Синявино».

Поджарые, заплывшие жиром.

Они везде.

Вода тоже оставляет желать лучшего. Чтобы прилично поплавать, придется пройти, как минимум, метров четыреста.

Кроме того, перед самым входом на пляж ко мне кидается негр в дредах и, танцуя, пытается облапать. Приходится объяснять ему на интернациональном языке взглядов памяти великого эсперанто*, что «не надо палить поляну».( И откуда на Кипре негры, ладно бы еще метисы.)

Раз. И в моей руке незаметно оказывается флайер. Сую его в карман шорт, пока Макс, как боевой петух, оглядывает обстановку.

Ему как раз все, наоборот, в кайф. Он уже заприметил бар на входе, где продают пиво и пасутся толпами юные белобрысые немки, не успевшие обрести роскошный зад Джей Ло на пайке из гамбургеров, и темноволосые половозрелые украинки, у которых паек уходит на поддержание бюста четвертого размера.

Бармен русский. Вне всякого сомнения. Перед ним на высоком стуле развалилась парочка в стиле а-ля Джигурда и Семенович. Бармен по одному кивку разливает им «зиванию» ( местный национальный напиток с крепостью, чуть большей, чем у водки, почти самогонка. Его принято разбавлять водой. Тогда он мутнеет и становится пригодным для потребления – прим. автора).

Киваю Максу:

– Так, ты за пивом, а я обустраиваюсь. Не ссы, Каштанка, там по-русски говорят.

Друг довольно улыбается и, подтягивая шорты, направляется аллюром к бару.

-Тебе какое?– орет он на весь пляж по– русски. – Я «Карлсберг» буду.

Тут я краем глаза замечаю двух засушенных англичанок, возраста египетских мумий, уже расположившихся на шезлонгах рядом и поджавших при нашем появлении губы.

– Местное. Спроси у бармена, какой сорт тут лучший,– ору я в ответ, с удовольствием наблюдая, как они брезгливо замолкают и в ступоре обозревают «those Russians».

Потом деловито скидываю футболку, и приземляю зад на подстилку. С наслаждением закуриваю. Так делать, конечно, нельзя. Ай-ай-ай, как стыдно. Но игра стоит свеч.

– It's a disaster. Feels like, there are no one around, exсерt Russians and those from Deutschland. Darling, therefor we can speak straightly, – тут же бросает одна, с ненавистью глядя на мою сигарету.

Замечаю, как со второго этажа спасательной станции, расположенной в другом конце пляжа, срывается толстый мужик и бежит явно в мою сторону. Тяжело бежит, огромный живот ему мешает. У него отдышка.

Англичанки чихвостят меня по-полной. Им не нравится все. Длина шорт, поза, волосы, серебряные цацки на мне. Впрочем, Макс не нравится им еще больше.

До тех пор, пока я не разворачиваю флайер. Ну кто бы сомневался: это приглашение в местный бордельчик, с обслуживанием любых прихотей клиентов. У англичанок начинается припадок словоизвержений.

Как раз, когда я заканчиваю курить и успеваю выкинуть окурок в мусорник, ко мне подлетает спасатель.