355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Katou Youji » Моя неприличная Майорка (СИ) » Текст книги (страница 3)
Моя неприличная Майорка (СИ)
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 20:23

Текст книги "Моя неприличная Майорка (СИ)"


Автор книги: Katou Youji


Жанры:

   

Слеш

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Лапочка, с тобой вчера было так хорошо. Ты просто душка.


Оно, конечно, за себя было очень приятно, что есть порох в пороховницах и, как говорится, ого-го-го, раз хватило на троих, но не такой же ценой.

А после того, как девушки, наперебой смеясь и забавляясь, выяснили, что я, мягко говоря, не вполне в курсе подробностей и деталей, так сказать, картины минувшего, начались шуточки о том, что весь этот кайф был еще и без презервативов, и теперь у меня есть все шансы стать отцом. В тройном размере. До кучи только две недели назад у меня закрутился роман с крайне ревнивым человеком, который, если бы узнал о таком финте ушами с моей стороны, бросил меня в тот же момент.


В общем, на двадцатой минуте разборок, когда я уже решал для себя извечный российский вопрос, что теперь делать лучше – стреляться или вешаться, девчушки наконец сжалились надо мной и признались, что ничего не было. Да и не могло быть в принципе, потому что я, по их словам, был в состоянии, когда уже «не петь, не рисовать».


Они решили раздеть меня из любопытства. «Ну, и чтоб тело во сне дышало», – как просто заметила одна из них. Потом приняли на грудь еще и, заваливаясь спать, договорились с утра «поприкалываться».


В общем, девушек и свои эмоции в тот момент я запомнил на всю жизнь, да и получил неплохой урок на будущее. Потому про себя я подумал, что Васек тоже из раздела таких вот «приколистов». Мое воображение категорически отказывалось представить их вместе. И уж тем более – Костика снизу.


– Кость, – осторожно начал я, садясь на постели и аккуратно подбирая выражения, – а может трусы, того? Сами? Да и не было ничего?


– Что того?! – взметнулся Костюня, нарезая круги по комнате. – И как сами?! Ты, что, языку идиотов у Василия научился? Ты понимаешь, когда я проснулся... они оказались аккуратно сложенными под подушкой.


– Ну, вот, видишь, – постарался успокоить я его, – в процессе страсти они обычного... того... улетают в неизвестном направлении.


– Слав, тебя заклинило на «того»? И в пятый раз спрашиваю, откуда такие обширные сведения?


– От верблюда, – разозлился я, но, видимо, еще окончательно не проснулся, – я и с женщинами тоже спал.


– Что значит «тоже»?! А с кем ты еще спал?! – подскочил на месте Костюня.

Как я уже говорил, Костик также был журналистом в прошлом, до работы в пиаре. И зачастую именно на таких необычных оговорках, мы вытягивали из ньюсмейкеров сенсации. – С мужиками?


– Мать твою, – выдохнул я, – а поссать сходить можно? Неудачно построил предложение. Я имел в виду, что просто иногда тоже сплю с женщинами. Вот и все.


– Можно, но очень быстро. А потом ты все объяснишь.


...Я уже почти закончил чистить зубы, когда увидел в помойном ведре... разорванную упаковку презервативов. Она была спрятана под обертками от еды. Но в этот раз я отчетливо помнил, что сии «девайсы» мне вчера явно не требовались. Оставался только один вариант.


– Костюня, – еще мягче произнес я, выплывая из ванной, – а у тебя нет никаких необычных или странных... эээ... ощущений?


– В смысле? – выставился на меня (и впервые в жизни на мой пах) вновь начинающий нервничать Костюня. Из-за ситуации с утренней пропажей он даже забыл про завтрак, который вот-вот должен был закончиться.


– Эээ... у тебя ничего не болит?


– Башка раскалывается, и пить дико хочется. Ну, так мы вчера хорошо приложились, – Костюня мотнул головой в сторону батареи бутылок.


– А кроме нее?


– А что еще должно болеть?! Ты же меня только что уверял, что ничего не было!


– Кость, ты в ванную сходи и обрати внимание на мусорное ведро, – еще более деликатно выдохнул я.


...Костюня вернулся из ванной комнаты другим человеком. Теперь у него дрожали руки, и в нервном тике дергался правый глаз. Он обвалился на кресло и схватился за бутылку коньяка, хотя у него всегда было правило – не пить до трех.


– Думаешь, я... того... трахнул Васю? Или он меня?


– Я хз. Я, в отличие от некоторых, спал мирно как кролик, – намекнул я не очень тонко на толстые обстоятельства. – Слушай, а может быть, ты просто позвонишь ему, и вы обсудите сложившуюся ситуацию?


– Слав, не неси х*ню. И так все понятно. Ну, позвоню я ему и что спрошу? «Вась, уточни мне не под запись и не для протокола, кто кого вчера?»


А потом Костюня впал в глубинную депрессию. На самом деле я прекрасно понимал его. Подобного рода пердюмонокли, которые иногда преподносит жизнь, не очень-то приятно воспринимать как в юности, так и когда перешагиваешь за третий десяток. И, если честно, я даже не знаю, что легче пережить. Осознать некоторые свои «особенности», по выражению Васи, в семнадцать или столкнуться с ними уже в зрелом возрасте.


Впрочем, к унынию в этот день располагала и сама погода Майорки. Мы приехали на курорт в начале туристического сезона, когда только закончился трехмесячный сезон дождей, и он все еще не хотел покидать остров. С утра небо заволокли тяжелые свинцовые тучи, и даже к полудню на улице не было ни лучика солнца. А потом небеса разверзлись...


А еще через пару часов я убедился, что дождь на Майорке это национальная трагедия. Наш диджей при гостинице всегда уже с утра ставил бравые немецкие песни восьмидесятых, ближе к обеду они сменялись знойным американским рэпом.


Сегодня же он зарядил психоделику. Более того, к нам не пришла горничная, чтобы, как обычно, убрать номер, а «лучший повар в Испании», как это было указано на бейджике мужика, сжег к обеду что-то вроде «гренок». Вонь прорвалась даже к нам в номер. Как испанцы справляются с такой трагедией, нам чуть позже рассказал Вася. Но не буду, как всегда, забегать вперед.


...Костюня молчал, как белорусский партизан на допросе у немцев. У меня тоже были свои дела. Я включил комп и начал увлеченно ваять очередную историю. Потом на пару минут снова удалился в ванную. Персонажи диктовали мне сюжет, а я просто конспектировал, как это бывает у всех писателей. Меня несло, и я слышал сюжет так отчетливо.


– Слав, а это очень больно в первый раз?


– Неа. Стерпеть можно, но утром... – бездумно ляпнул я, набивая кусок истории, и... осекся, понимая, как тупо прокололся. Сколько же раз я сам так разводил спикеров.


– Это. Того. В общем, когда ты выходил в туалет, то скинул файл на панель, но не закрыл его. Я прочитал.


– Ась? – состроил из себя я идиота.


– Слав, ну было же?

Часть вторая. Пердюмоколь Василия. Все тайное...

Мозгами я прекрасно понимал, что отпираться дальше с Костюней также бессмысленно и беспощадно, как пытаться превратить Сахару в цветущий город-сад при помощи лопаты и домашнего пульверизатора. Но что-то все равно продолжало упорно твердить мне, что в ситуации с Васьком не все так очевидно, как кажется. Потому я решил не пугать Костюню масштабами катастрофы.


– Ты ж не маленький. Все прекрасно понимаешь. Ну... было. Один раз, – соврал я. – И что? Ты знаешь меня больше семи лет и теперь больше не будешь общаться? Во мне что-то резко изменилось от того, что ты сейчас услышал? Я стал другим человеком?


– Слав, я...


В комнате повисло неловкое молчание. Настроение писать окончательно пропало. Честно говоря, на душе было далеко не айс. С Костюней мы действительно дружили очень давно. Больше того – спасали друг другу профессиональную репутацию.


Например, однажды уже в конце беседы с журналистами работник военной прокуратуры обронил важную новость, но произнес ее специально очень тихо и неразборчиво. Так что услышали только три человека, которые стояли совсем близко. Я и Костюня в том числе.


Обрадованный сенсацией Костик полетел «диктоваться» выпускающим редакторам, а я вспомнил, что до сих пор не выключил диктофон, хотя спикер и просил это сделать.


Новость была очень «жареной», как раз в формате желтушного агентства, в котором трудился Костя. Мои же работодатели благоразумно предпочли не связываться «С военным говном, которое не трогаешь, и не воняет» – как выразился мой редактор.


А уже через час после выхода новости правоохранитель с пеной у рта ругался с Костюниным начальством и утверждал, что он не говорил ничего подобного. Затем хай дошел до хозяина издания, которому уже, в свою очередь, лично позвонил самый высший прокурорский чин. Все это время Костик ходил ни жив ни мертв и сравнился цветом лица с молодой травой, так как все знали, что такого рода шутки заканчиваются уходом с работы и волчьим билетом на будущее.


– Кость, у меня есть... та запись, – процедил я в курилке. – Только не говори никому, что это я тебе дал. Мы же все-таки конкуренты. И если наши узнают, то тогда уже меня могут выпереть.


– Славка, правда?! – обрадовано выпалил он. – Спасибо!


Когда тому высшему чину предъявили запись, инцидент быстро замяли, а работника через пару недель втихаря уволили.


В свою очередь, Костюня тоже здорово выручил меня, когда один из спикеров пригрозил мне, как это культурно принято называть, «физической расправой на глазах у ближайших родственников».


Пару лет назад мы «обмывали» с Костюней его первую шоколадную «бэху», а потом поутру у него в гостях я долго не мог найти свою куртку, в кармане которой были ключи от моей квартиры. Она оказалась за каким-то лешим... замоченной в раковине. В общем, за эти годы было много чего хорошего и плохого.


Чтобы как-то отвлечься от тяжелых мыслей я решил выйти на балкон покурить. На улице было все тоже дождливое уныние. Но перед бассейном спортсменов на одной из лежанок... загорал тот самый чувак, который изображал из себя самолет союзников и чей боевой полет был прерван падением на копчик.


Мужик в трусах, панаме и солнечных очках развалился на пластике и явно считал, что вокруг царит знойная жара. Потом он попытался перевернуться со спины на живот, рухнул мимо кушетки, и я понял, что он пьяный в дрова. Но чувак сдаваться явно не собирался. Сгруппировавшись на карачки, он вновь вполз на кушетку, увидел меня и победно заорал «Sonne!»


– Sonne, – согласился я, ведь, в конце концов, иногда важнее, чтобы солнце было в душе.


– Слав, я тут подумал, – выглянул на балкон Костик, – это...


– Что, Костя, «это»?


– В общем, наверное, это не мое дело, что у тебя там было... Все-таки ты мой друг, и было бы глупо... Ну ты понимаешь... Я же не собираюсь спать с тобой. А с учетом Васька...


– Ну, да.


– Давай замнем, а?


– Хорошо.


Потом мы еще молча покурили.


– Надеюсь, ты не будешь рассказывать.


– А ты про Васька, – ухмыльнулся Костюня, – ну, я ж не идиот. Слушай, а давай к той бабуське сходим пожрать, она ж звала. Только ты на балконе постой, пока я буду одеваться.


– Кость! Ну что нового я могу увидеть?! Ты, что, забыл, как на шашлыках у *** ты голым по дачному участку скакал и изображал из себя настоящего индейца?


К бабульке мы пришли уже в более или менее нормальном расположении духа, хотя Костюня и был подавлен. Я прекрасно понимал, что ему потребуется еще много времени, и вопросы ко мне будут, но уже более деликатные.


Бабка заулыбалась нам еще издалека, пока мы брели к кафе по улице, а испанец неожиданно радушно метнулся за меню.


– Рашас гуд. Много кушать. Чаевые, – прорезался в нем русский. – Но паэля. Кебаб, картошка, будешь? Вкусно.


В легком ступоре мы приземлились на стулья во внутренней части кафе, а на столе тут же возникла сангрия – легкое красное полусладкое вино, которое принято подавать с фруктами. Испанец под пристальным взглядом дражайшей половины трудился теперь как заведенный. Еще через пять минут он припер на стол... соленые огурцы, домашнюю икру из баклажанов, квашенную с клюквой капусту и буженину.


– Май презент фор йу, – похвастался дед, наблюдая за тем, как наши с Костюней челюсти намертво вцементировались в пол. – Kebab for you.


– Молчать, Слава, и жрать, что дают, – рявкнул армейским шепотом Костик, наворачивая еду себе в тарелку. Потом на столе появилось сливочное масло и только что сваренная картошка, от которой еще шел пар.


Секрет испанца оказался прост, как веник, которым его накануне охаживала супруга. Когда хозяин уже присел за наш столик со стопочкой «беленькой», заныканной на кухне, и которую он совсем по-русски закусывал капустой, выяснилось, что бабулька взяла его в ежовые рукавицы и пообещала готовить только те блюда, которые заказывают клиенты. И тем же самым кормить мужа.


А сам испанец уже успел пристраститься к русской кухне и ее богатому содержимому. Потому он так обрадовался, завидев нас, хоть и не перестал навязывать блюда, но делал это уже втихаря, пока бабка не видит. Потом довольный и счастливый испанец исчез на кухне, а к нам за стол присоединилась хозяйка.


– А ви що такі тихі сьогодні, хлопці? – поинтересовалась она. – Або накоїли чого? (Вы что такие тихие сегодня? Или натворили чего?)


– Есть немного, – вяло отозвался с набитым ртом Костюня, заглатывая очередную порцию баранины. – Очень вкусно, спасибо Вам.


Я же по его совету упорно молчал.


– Ось чоловіки, як діти. Якщо мовчать, значить напакостили де, або чимось поганим займаються, – метнула она проницательный взгляд на кольцо на безыменном пальце Костика. – Дружину зрадив, касатик? Так, діло молоде, тіло молоде. Всяке на курортах-то буває, тільки далі це ніколи не йде. Не вбивайся так, а дружині не кажи. Нічого про таке знати. (Вот мужчины, как дети. Если молчат, значит, где-нибудь нагадили, или чем-то плохим занимаются. Жене, что ли изменил? Дело молодое, тело молодое. Всякое на курортах бывает, только дальше не заходит. Не убивайся и жене не рассказывай. Нечего ей о таком знать).


Теперь замолчал и Костюня. А бабуська расцветала на глазах. Как и всем пожилым людям, ей очень хотелось поговорить, а тем более на родном языке. Делать все равно в этот день было нечего, и мы зависли в кафе надолго, почти до заката. Бабулька притащила нам свои старые фотографии, а также умудрилась рассказать почти все о своей родне.


Когда мы уже собрались уходить, она вновь окинула хитрым взглядом Костюню:


– Не кажи дружині. Сама молодою була. У твоєї жінки теж є таємниці від тебе. За життя всяке буває. Ось дочка моя, знімала квартиру с подругою. Йшли вони якось разом, бачать, сидить на лавці чоловік. Пьяненький на перший погляд. И прохає він їх: «Дівчата, допоможіть. Погано мені, сам до хати не дійду».


А подруга у дочки, ох, і красива була, паскуда. Всі чоловіки на неї задивлялися. Глянула вона на нього так гидливо і каже: «Якщо хочешь, Олесю, сама с ним возися». Та пішла далі.


А дочка його до свого дому привела, допомогла в себе прийти, а чоловік їй каже: «Ти, гадала, мабуть, що я пьяниця, і тхнуло алкоголем від мене. А мене побили, а потім я ліки від сердца випив, ось запах звідки».


Ласкавим і заможнім він виявився, одружилися вони с дочкою. А та паскуда-подружка, як дізналася, все собі лікті кусала. Відбити чоловіка хотіла, тільки він їй: «Пам’ятаю, ти на мене як на лайно дивилася. Гарна ти, але не потрібна мені така жінка».


(Не говори жене. Сама молодой была. У твоей тоже есть от тебя секреты. В жизни всякое бывает. Вот дочка моя, снимала с подругой квартиру. Шли они как-то вместе, видят, сидит на лавочке мужчина. Пьяненький на первый взгляд. И просит он их: «Девушки, помогите. Плохо мне, сам до дома не дойду.

А подруга у дочери ох и красивая была, стерва, все мужчины на нее засматривались. Посмотрела она на него так брезгливо и говорит: «Если хочешь, Олеся, сама с ним возись», и пошла дальше.

А дочка его к себе домой привела, помогла в себя прийти, и мужчина ей сказал: "Ты, наверное, думала, что я пьяница, и воняло от меня алкоголем. А меня просто побили, а потом я лекарство от сердца выпил, вот откуда и запах.

Ласковым и богатым он оказался. Поженились они с дочкой. А та паскуда-подружка, как узнала – все локти себе кусала. Отбить мужа хотела, только он ей: «Помню, ты на меня, как на дерьмо, смотрела. Красивая ты, но не нужна мне такая жена.)


Когда мы вернулись в отель, уже начало темнеть.


– Слав, – замялся Костюня, – у тебя же где-то был мобильный Васи? Наверное, все-таки надо поговорить. А то не по-людски как-то.


Я быстро нашел номер и удалился на балкон, не желая мешать другу. Спортсмен у бассейна все продолжал «загорать», а внизу под лежанкой валялись уже три пустые бутылки. Потом от комплекса отделились уже не хрупкие медсестречки, а три крепких медбрата. Тело категорически отказывалось поддаваться транспортировке. Каждый раз, когда его пытались уложить на носилки, чувак, как будто намазанный мылом, выскальзывал у них из рук и вновь забирался на лежак.


– Пусть всегда будет Sonne,

Пусть всегда будет Himmel,

Пусть всегда будет Mutter,

Пусть всегда буду Ich, – понеслось с площадки, и я понял, что советский спорт невозможно убить ничем, даже дружбой народов на курорте.


Как раз в этот момент Костюня закончил разговаривать по телефону и заглянул на балкон.


– Пшли! – кратко приказал он тоном «деда».


– Есть! – выпалил я.


Уже в номере Костик разлил по стопкам коньяк, крякнул, и мы, не чокаясь, как за покойного, выпили.


– В общем. Да нихуя не было. Этот придурок проснулся утром, расчесал свой хаер и вспомнил, что забыл дома резинку...


Тут я нервно заржал, а Костюня пригвоздил меня к стулу взглядом.


– Не эту, Слав. Эти он как раз прихватил. Оказывается, у вас безопасность на первом месте. Резинку для волос, чтобы не пылились сразу после помыва. Короче, он не придумал ничего лучше, как вымыть презерватив от смазки, а потом остричь ножницами ненужную часть. Первый раз, он резанул что-то лишнее, а со второго получилось.


– А трусы? – ошалело поинтересовался я.


На Майорке и вправду, в отличие от всех других не советских курортных стран, до дождя было очень пыльно и мусорно. На Кипре, к примеру, хозяева небольших домиков, да и крупных строений, выходили на улицы уже в шесть утра и чуть ли ни с порошковым раствором драили прилегающие территории. Для себя я счел, что нечистоплотность испанцев – следствие средневековья, отрицающего гигиену в противовес античности. Ведь, как известно, во многих европейских городах того периода помои выливались прямо на улицу, а их среднестатистический обитатель с трудом дотягивал до тридцатки из-за болезней, вызванных элементарным несоблюдением правил санитарии.


– А трусы... – судорожно сглотнул Костюня, – я постирал сам. После того, как обляпал их соком от пирожков. И даже, оказывается, вывесил их на балкон посушиться. Васек засек утром сильный ветер и побоялся, что они улетят на пальмы. В общем, Слав, думай, что хочешь, но он у меня больше никогда не войдет.



– Эээ, в смысле, в наш номер? – неудачно уточнил я.


– Слава, я тебя предупреждал. Ты допиздишься...


Костюня коротко замахнулся, и теперь на скуле у меня красовался бланш. Впрочем, я его заслужил. А чем синяк обернулся для всех нас, я расскажу позже.

Ч.10. Вице-король Испании

Костюнину снайперскую целкость я заценил по полной на третьи сутки, когда фингал закономерно зацвел роскошным кустом персидской сирени под правым глазом, а мне надо было собираться утром на долгожданную экскурсию в Пальму. Ехать на мероприятие вместе со мной, а точнее с доном Васьком, друг категорически отказался, даже несмотря на уплаченные евро, и брякнул что-то типа того: «Долго мне будут являться во сне те голубые трусы на сосне».


Чахлая и полузадушенная сосна в единственном экземпляре перед бассейном в нашем гостиничном комплексе действительно имелась. И именно на ней обустроилось семейство белок, в существование которого Костюня верить категорически отказывался, и как назло эти чертовы зверьки никогда не появлялись на балконе в его присутствии, зато с завидным постоянством иногда троились и даже четверились на глазах у меня.


«Знаешь, Слав, приличные и уважающие себя алкоголики заводят одну знакомую белку и имеют с ней дело на протяжении всего запоя. А у тебя, по твоим словам, их расплодился уже выводок. Нет, я понимаю, что ты болезный и лечишься, но ведь так и совсем спиться можно», – ржал надо мной Костик. Подколки еще больше усилились, когда однажды уже поздно вечером вместо привычных белочек я обнаружил на балконе еще и... небольшую летучую мышь, пристроившуюся там, зацепившись когтями за перила. Почувствовав мое присутствие, жутковато выглядящая клыкастая тварь тут же вспорхнула вниз и не дала доказать Костюне, что не стала плодом моего воображения.


А я вспомнил, как на Украине, схожесть которой с Майоркой все больше проявлялась, родители в детстве запрещали по ночам выходить в белом на просторную не застекленную лоджию. «Да я смотрю, у тебя тут целый зоопарк, – угорал Костюня, намекая на известный анекдот. – Бурундучки еще не заглядывали?»


И, конечно, ликвидировать последствия бланша я пытался, как мог. Так, в первый день после его получения, я прикладывал к скуле и охлажденную банку отечественных шпрот, запасливо хранимую на самый крайний случай Костиком в недрах его рюкзака и выданную мне под расписку о несъедении, и спитые чайные пакетики, вот только толку от этого было как мертвому припарки.


Провалилась и моя попытка метнуться сразу после словленного удара в аптеку, чтобы приобрести некий аналог российской бодяги. Как выяснилось, на Майорке в шесть вечера закрывалось не только кафе стебанутого деда, но и практически все остальные заведения, за исключением танцевальных клубов. Из всего этого я сделал вывод, что местное население приучено здесь заболевать строго по расписанию. То есть с десяти утра до этих самых дедлайновых шести вечера.


В Питере при подобных обстоятельствах я бы на недельку свалил на больняк под предлогом «кажется подхваченного очень заразного гриппа», который подцепить у нас можно в любое время года. Затем на вторую пошел бы на поклон к знакомым девушкам и не только с просьбой подобрать мне подходящий тональник, чтобы хоть как-то скрыть неписанную красотищу. Пользоваться при Костюне сим косметическим средством я не рискнул, чтобы не вогнать друга в окончательный ступор.


В общем, в ход пришлось пустить огромные солнцезащитные очки, которые я купил в спешном порядке в местном супермаркете под откровенное хихиканье продавщиц, приехавших в Испанию из Мурманска. Девицы даже не пытались скрыть, что обсуждают мой фингал и ту, ради кого можно было пойти на такие жертвы. Потому как, понятное дело, любимая отечественная отмазка про случайно упавшие в туалете лыжи на курорте никак не канала.


«Этой мой бойфренд поставил. За дело», – рявкнул я, чтобы прекратить дальнейшие расспросы и попытки завести беседу на русском. Девчушки ожидаемо попритихли, а потом вдруг сочувственно зацокали языки.


– Местный он у тебя, что ли? Они здесь все такие горячие. Мой вон тоже – чуть что, не разобравшись, и между рог, особенно когда вина на грудь примет. Извиняется, конечно, паскуда, потом. Мол, нрав такой, да я сама понимаю – кровь-то южная, темпераментная. Эка тебя приложили-то, – расчувствовалась одна из них и в качестве бонуса приперла мне кусок национального сладкого дрожжевого пирога – энсаймада с «волосами ангела»*, – вот, держи. Сама пекла, ты, небось, такой вкуснятины от роду не пробовал. Мне вот сладкое в таких ситуациях всегда помогает.


До кучи накануне поездки в Пальму я в очередной раз «удачно» искупался в море. Нет, на самом деле пляж на Майорке из того, что мне довелось увидать, один из самых лучших в мире. Мягкий бело-золотистый песок, пологое дно, прозрачная, даже на очень большой глубине вода и достаточно большого размера рыбины, разлетающиеся под животом испуганными серебристыми стайками, как только на них попадает тень от пловца. А если стоять в море спокойно, то они будут подплывать под самые ноги и бесстрашно дрейфовать рядом.


Есть у местного населения даже такое развлечение типа нашего – покормить уток или голубей. Берется батон, крошится с причала в воду, и уже через несколько секунд на ее поверхности начинаются ожесточенные бои за еду, а внизу, на глубине, собираются огромные, по полутора метра в диаметре, клубки из рыбин.


Короче, плавать и купаться мне хотелось со страшной силой с самого приезда, что собственно, я и сделал, наплевав на слова родных, которые предупреждали меня о последствиях водных процедур для радикулитчиков. Сначала все было отлично, боль вообще испарилась, не было ее и вечером, и я воспрял духом. Зато утром на следующий день после первого купания меня скрутило так, что от моих стонов Костюня проснулся и подлетел в койке.


– Слав, нас что – грабят? В номер вломились?! Ты ранен? – заголосил он, спросонья хватаясь за нож в рюкзаке. – Полиция! Убивают на дому!


– Кость... мне сесть бы, – прохрипел я. – Спина...


Далее я плавал в море по следующей схеме: один день купаемся, два – перемещаемся в позе рака по номеру от койки до туалета и балконной двери. Вот как раз накануне поездки в Пальму я опять проверил, а вдруг в этот, третий, раз случится чудо. Чудо привычно раскорячило под утро, и потому я пребывал в соответствующем настроении.


Перед началом экскурсии, увидев расписного меня – с осторожной походкой раненного краба и в темных очках на полморды, присвистнул даже Вася, собиравший гостей в автобус.


– Ооо... Славочка, у тебя все в порядке? Надеюсь, у вас с Костиком не возникло никаких семейных проблем из-за моего визита? Или, о Господи, ну, конечно, вы вчера, наверное, немного увлеклись! – пропел он на ухо мне, подталкивая к креслу поблизости от сидений гидов. – Майорка всех нас делает немного страстными испанцами, готовыми предаваться любви по первому зову природы. Кстати, ты знаешь, как появилась наша сиеста? По одной из легенд местный король, потомков которого мы сегодня, может быть, увидим, влюбился в юную красавицу. Он был уже в почтенном возрасте, а она еще играла в куклы. Однако это не мешало ей пленять мужские сердца одно за другим и быть умелой и страстной любовницей. Со здоровьем у короля было немного плохо, и днем в жару, благодаря ее стараниям, он однажды чуть не отдал Богу душу, после чего и решил перенести всем во благо плотские удовольствия на ночь. Красавица тоже была довольна – она получила время на своих любимых кукол. Ой, Славочка, а что у тебя с глазиком?


– Ничего. О холодильник в номере споткнулся, – взорвался я. – Вась, мы с Костей просто друзья. Заруби себе это на носу, он натурал, женат пять лет и имеет двоих детей. Попробуешь подъехать к нему по-серьезному, заработаешь такой же бланш. Понял?


– Да? Кто бы мог подумать, – разочарованно протянул Васятка, цепким взглядом замечая двух бегущих к автобусу туристов. – А ты, значит, уже попробовал? Ну что ж, я рад, что не ошибся в тебе, и наши особенности сходятся. Прости, я сейчас отвлекусь на профессиональные обязанности, а потом – весь твой.


– Вась, я не...


– Конечно, Славочка, я ж и говорю. Это просто наши психологические особенности, – хихикнул он, подмигивая мне и улетая к опоздавшим.


Втихаря, без его пристального внимания, я отполз на галерку в автобусе и блаженно прикрыл глаза, готовясь поспать. С первых слов основного гида – некой пожилой матроны типично совковского вида и с халой на голове, я понял, что в этой экскурсии мне придется развлекать себя самостоятельно и в лучшем случае довольствоваться болтовней дона Василия. Мадам с первых слов начала втюхивать отдыхающим сувениры, и я заснул на ее рассказе о местном жемчуге.


На Майорке он считается одним из самых дешевых в мире, потому что он производится на рыбацких морских фермах, наподобие того, как в Финляндии выращивают форель. «Самым лучшим сортом считается «Ориенталь», – донеслось уже сквозь туман до меня, а дальше я просто начал обрубаться.


А еще про себя я жалел, что и в этот раз в поездке мне не удалось встретить такого экскурсовода от Бога как Ариадна на Кипре. Когда человек вкладывает в свою работу всю душу, это всегда видно, и проникаешься к нему уважением, какую бы профессию он ни избрал для себя. И, наверное, первую, одну из самых интересных остановок в поездке, я бы вообще проспал, если бы опять же не бдительный Васек.


Наплевав на эти самые свои обязанности, он прокрался за мной в конец салона, а заодно раздобыл где-то две подушки для головы и самое главное, что поставило меня на ноги, два коктейля из «узо» – в южных странах этим гордым словом называется 38-40% самогонка – и лимонного сока со льдом. Всего добавляется в пропорциях одна треть, и тогда напиток неожиданно мутнеет и начинает напоминать по внешнему виду разведенное молоко. По вкусу же это одно из самых крепких топлив, которыми мне приходилось заправляться. После первого же глотка меня вштырило, а глаза, даже подбитый, наконец-то открылись.


– Славочка, ну как ты мог? Я же так старался, чтобы тебе достались лучшие места! – оскорблённо выпалил Васек. – Конечно, я понимаю, Клавдия Петровна не самый наш лучший для эээ... туристов гид, но ведь кто-то же должен зарабатывать для нашей фирмы деньги. Вот у меня не получалось никогда даже оливковое масло втюхать, а у нее закупки вплоть до шуб. Ну, давай, потихонечку, пойдем посмотрим. Здесь и вправду красиво. Я сам буду тебе рассказывать, что знаю.


– Каком кверху, – буркнул я, продолжая демонстрировать плохое настроение. Господи, если б я только знал, в какие гораздо более крупные неприятности я влипну с Васьком к вечеру, то сейчас бы молчал и только улыбался. – Куда ты вообще меня припер?


– О, это место называется «Пабло Эспаньол», ты просто обязан посетить его. Эту достопримечательность построили около пятнадцати лет назад для туристов. Здесь представлены все исторические архитектурные стили регионов Испании, – оживленно затарахтел Василий, помогая мне как инвалиду выбраться из автобуса. Хорошо, что все наша тусовка этого не видела и уже свалила, ведомая Клавдией Пердовной, как я окрестил ее про себя, навстречу магазинам. – Вот, смотри, Славик, справа ты видишь копии домов, которые построены в Толедо, слева – жилье, возводимое на Канарах. Так что дома сможешь сказать, что приехав на Майорку, посетил все уголки нашей страны. Вот это древняя маврская Гранада, потом Андалузия, а это земли Арагона, а это божественная Валенсия и Наварра.


Тут Васек театрально застыл перед мраморным крестом:


– Ну, правда, наш Спаситель совсем как живой? Точнее, он конечно и есть всегда живой. Знаешь, каждый раз, когда приезжаю сюда, думаю, что человек, создавший это величие, видел мучения Господа своими глазами.


А я наконец-то разогнулся и тоже прихренел. Скульптура из белого мрамора была так искусно выточена, что действительно напоминала только что распятого человека.


– А говорят, в Риме еще красивее, – разоткровенничался Васек, – я как-нибудь обязательно насобираю денег и поеду туда. Правда, пока, после переезда в Испанию, я смог лишь на две недели вырваться в Барселону. Так мало средств остается, здесь все очень дорого.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю