Текст книги "Omnia mutantur, nihil interit (СИ)"

Автор книги: Каролина Инесса Лирийская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 1 ==========

1.

На улице накрапывает дождь – тяжелые капли глухо ударяют по подоконнику, шлепают по пластику и по колышущимся во дворе веткам берез. Они не закрывают окна, когда начинается ливень. Дышат сладостной дождевой свежестью; Джек, виляя хвостом, льнет, вспрыгивает передними лапами на батарею, сует узкую морду с распахнутой пастью ближе к форточке. Оглядываясь на него, Ян коротко посвистывает. Пес виновато урчит – сползает на пол.

Тишина и спокойствие накрывают с головой, топят. Сидя на диване, Ян нетерпеливо клацает по жестким клавишам; на экране ноутбука издевательски высвечивается незавершенный отчет, стрелочка курсора скоро юркает по белым компьютерным страницам. Глаза слегка печет.

– Не отдыхаешь, инквизиторство, – ласково укоряет Влад.

Он сидит рядом, умело, отработанно помещаясь вдвоем на небольшом скрипучем диванчике с замшевой буроватой обивкой. Прижимается спиной к плечу Яна, чуть разваливается привольно, откидываясь, расслабленно свешивая ноги, перекинутые через подлокотник.

Пока Ян сражается с отчетом, Влад, вольготно устроившись, листает книгу. Еще одна блажь – старомодные бумажные книги. Весь мир ценит электронные читалки, удобные легкие плиточки; он – одержимо носится по «Подписным изданиям», чутко принюхивается к разворотам, листает хрусткие страницы.

Ян мог бы заглянуть в книгу, но засматривается на Влада, вдумчиво, подолгу вперивающегося взглядом в печатные черные строки; когда он увлечен, напрочь забывает о скорочтении. Живо блестит глазами, улыбается, хмыкает, иногда переводит взгляд на стену и подолгу размышляет – даже дышит медленнее.

– Что там? – с легким любопытством спрашивает Ян.

На серой, будто бы грязной обложке – забористая польская фамилия, которую Ян бы с первого раза не прочел вслух.

– Почитать? – ухмыляется Влад совсем мирно. – Мне нетрудно, ты попроси.

– Отчет бы дописал, цены б тебе не было, – устало ворчит Ян. – А потом – хоть стихи…

Между тем продолжает рассматривать обложку с потертыми уголками, чуть загнутыми, покоцанными. Влад не всегда аккуратен, да и время подъедает их домашнюю библиотеку. На книге крупно: «Збешховский».

– Слава Деннице, мне с тобой так повезло, – говорит Ян, не задумываясь, – Войцек…

Фамилия знакомая, наизусть выученная. Он Влада так каждый день зовет, выговаривая с веселостью или раздражением – когда тот накосячит. Яну нравится сочетание звуков, легкое, но резковатое, прицокивающее, страшно идущее Владу с этими его нагловатыми усмешками, волчьим проблеском взгляда. Тут Ян вряд ли объяснит вразумительно, но есть такие слова. Звучные. Вкусные.

Но на этой мысли он смущается вдруг, замолкает. Отворачивается и утыкается слепым взглядом в светящийся экран. Фамилия знакомая, родная…

Послезавтра Ян вполне законно сможет ей называться.

– Что определяет человека? – спрашивает Влад. – Если у него ни души, ни тела… Одно сознание. Синтетический головной мозг. И тушка железная – робот.

– Парадокс корабля Тесея?

– Он самый.

Неуютно хмурясь, Влад вжимается плотнее – может, сам не замечая. У него-то тело тоже новое, бесовское, воскрешенное. Не на третий день, но через полтора десятка лет после того, как пуля-дура ужалила в сердце. Но не то, в котором Влад родился и был похоронен.

– Человечность определяют поступки, – предлагает Ян. – Это новая жизнь…

Новая. Сердито вздыхая, Ян снова глядит на экран. Потом подхватывает легкий навороченный ноутбук, устраивает на широком подлокотнике, а сам кивает на колени. Ложись, мол, не мучайся: Яну все кажется, что Владу неудобно так сидеть.

Он ложится, успокаивающе давит на колени живым весом. Улыбается, снизу вверх глядя.

– Ты боишься, – с удивительным умилением сообщает Влад. – Запятую забыл поставить… Третья строчка сверху. Да, тут…

Нервно клацая клавишей, Ян правит. Прерывисто вздыхает. Он в ужасе.

– Оставь, давай поговорим.

– Чтобы нам дали выходные, нужно закончить с отчетами заранее – сегодня! – упрямо нудит Ян. С тоской спрашивает, глядя на текст: – И разве можно испытывать удовольствие, убивая невинных людей?

Им и не к таким перелетам тем не привыкать: Влад поймет. А в деле – маньяк, серия. С такими работать всегда сложнее всего, а потом на душе так гадко, что никакой дождь не смоет. Может, он поэтому хандрит.

Дождь заканчивается.

– Инквизиторство, ты пытаешься спрятаться, – снова ласково разъясняет Влад. – Сублимируешь.

Признавая поражение, Ян молчит тяжело. Слышно, как Джек грызет специальную косточку для зубов. Словно напугавшись сам себя, скрипящего звука клыков, прекращает, беспокойно вертится. Подходит к ним и ложится у дивана, мерно помахивая пушистым хвостом.

– Не хочешь?..

– Хочу, – обреченно сознается Ян. – Черт его знает. Будто чего боюсь – что поменяется что-нибудь.

– Вот увидишь, на следующий день после свадьбы будем так же сидеть. Я с книгой, ты – со своими любимыми отчетами…

– Я могу любить вас двоих: тебя и работу.

– Я – твоя работа, – серьезно говорит Влад. – Напарник твой.

И Ян беспомощно улыбается, кивает ему. Знает, что любит Влада именно за эту нагловатую беспечность. Но никогда этого не скажет.

Зачитанную книжку Влад откидывает куда-то в сторону, а сам дает ему руку, переплетает пальцы, и Яну становится куда спокойнее. Он находит свою точку опоры.

В глазах Влада светится что-то по-звериному нежное, топкое, паточно-тягучее, за чем хочется наблюдать неотрывно. Увлекшись, он тихо курлычет что-то на своем родном и мелодичном языке – совсем неразличимое полотно слов, крепко сцепленных друг с другом, заливисто, драгоценно перезвякивающих, как дорогие украшения. Понять трудно, но Яна чаруют сами переливы непривычных елейных звуков, он прислушивается, чуть наклонив голову, дышит поверхностно.

– Златичко? – покусывая губы, пробует повторить Ян.

Влад замирает, спугнутый, и прекращает свое песнопенное мурлыканье.

– Распогодилось – солнце в окно, волосы тебе червонит, – объясняется он.

– Романтик.

– Сам такой, – нарочито колюче огрызается Влад. Но не может сдержать пробивающуюся улыбку.

Они молчат недолго; Ян перебирает вихры Влада, почесывает рожки. Солнце пятнами ложится на пол – Джек склоняет голову, глядя на одно из них, и припечатывает лапой. Пока пес забавляется, Ян сворачивает почти что завершенный отчет.

– Почитаешь? Пожалуйста, – просит он у Влада, сдаваясь, и тот запросто соглашается, несказанно довольный, подцепляет книгу и открывает какой-то рассказ.

Сидя рядом с Владом, слушая его голос, Ян рассеянно улыбается.

2.

Планировать все приходится на ходу. Они привыкли жить в спешке, импровизировать – даже когда дело доходит до собственной свадьбы. В итоге вся эта кутерьма превращается в форменное безумие; об этом Влад с приятной теплотой вспоминает, открывая томик Збешховского и разваливаясь на коленях Яна, как довольный мурчащий кот.

Найти свободный ресторан в центре Петербурга, да еще и летом, – безнадежное занятие. К счастью, за пятнадцать лет работы в городе они обзавелись нужными знакомствами. Влад суетится с готовностью, почти не угрожает (вот уж чудо!), пользуется врожденным даром убеждения. Ему помогает внешность наемника и опасный оскал.

– Никогда не думал, что однажды придется… – признается он Яну. – Знал, что семья, – брак, то есть, – не для меня; такое на меня наводило лютую тоску.

– Я удивился, когда ты предложил. Ты последний человек, которого можно заподозрить в традиционализме.

Влад помнит это отлично: Ян стоит возле машины и курит, тучно дыша в небо. Оно, с утро набухавшее тучами, угрожающе нависавшее над спешащим Петербургом, расчистилось и просветлело.

– Погода теплая, славная, гляди! – воодушевленно восклицает Влад, останавливаясь рядом посреди улицы, хохоча; в груди вспыхивает счастье, подпрыгивает солнечным зайцем. – Когда еще ты помнишь такое яркое лето? Цветы пахнут сладко, терпко, свежий ветер, багряные отблески-зарницы на спокойной Неве и во вчерашних лужах… Море света. Да разве это наш город, достоевский и бесноватый?

– Сам ты бесноватый, – деланно строго шикает Ян. – Молчи, тише, накаркаешь, у тебя… язык дурной! Сейчас же небо затянет и вдалеке загремит.

И боязливо косится наверх. Любой петербуржец в таких вопросах становится страшно суеверен.

– Меня учили… как принято, – добавляет Ян немного невпопад. – Что так нужно – обязательно жениться, работать, забиться в свой угол и быть как все. Своей первой девушке… не той, о которой я в академии романтически воздыхал, а вот первой… с утра я и заявил, предложение делал. Дурак был. Хорошо, что она посмеялась.

– Хорошо, – фыркая, соглашается Влад.

Затаптывая сигарету, Ян ностальгически улыбается, а потом оба они идут договариваться насчет зала.

– Не знаю, что нашло на меня, – шепчет Влад уже в дверях. – Ты же любишь правила, закон, да? Вот я и хотел, чтобы все было по закону. Чтобы честно. Что я не какой-то там.

– Я вовсе не обижен…

Ян сдается.

– Как трогательно, капитан Войцек, – тянет он, и голос немного дрожит.

– Благодарю, капитан Войцек-Зарницкий.

– Не спеши, – одергивает Ян.

Они заходят, встречаются с улыбчивым хозяином. Добро нечисть помнит, для них долг – не пустые слова, и инквизиторам, когда-то спасшим ему жизнь, не давшим озлобленным людям устроить самосуд и задушить цепью кудлатого медведя-оборотня, он готов помочь даже в деле столь деликатном.

Договориться выходит легко, но Джеку что-то не нравится, он хищно подрагивает, и Яну приходится взяться за ошейник, прихватить, не отпуская. На проскользнувшего мимо официанта он кидается почти что, и Ян внимательно всматривается в узкую спину сбегающего человека.

Напоказ он отчитывает Джека, сурово глядя псу в глаза.

– Может, кошатник он, – предполагает Влад, когда их ненадолго оставляют. – Вот Джек и учуял.

– Я нашему псу верю, он никогда не ошибается, – туманно отзывается Ян, поглядывая в ту сторону, куда сбежал человек. – Надо бы проверить; что-то нечистое тут, точно говорю. Мы сюда второй раз ездим, однако…

Предчувствие нехорошо наваливается на него.

3.

Цветы – в топку. Воздушные шарики не нужны, спасибо, уберите это с глаз моих. Торт? Упаси Денница, мы оба ненавидим сладкое, а гости больше оценят мясо. Быть может, с кровью. И побольше вина, не на детский праздник соберемся!..

Кто б Владу сказал, что с этим будут такие заморочки, он бы к Каре пошел, у нее-то, у командора Черной Гвардии и Сатаны, полномочий хватит их быстренько обвенчать (или как там демоны женятся).

Вовремя дело подхватывают девушки из Гвардии и Аннушка с Тиной из Инквизиции. Их вкусу Влад полностью доверяет, но все равно лезет во все сам с одержимостью проклятого. Это что-то вроде пунктика: все должно пройти идеально. Инквизиторство заслужил один спокойный праздник. И вот Влад, уставший после работы как собака, наблюдает, как в ресторане вешают магические фонарики и еще какую-то мишуру, прикрикивает, руководит…

– Давай-ка поговорим, пока они заняты, – предлагает деловая Ишим и утаскивает Влада за локоть. Спасает от него обалдевших от беспорядочных приказов рабочих.

Порываясь сбежать, улизнуть, Влад смиряется и плетется за ней, как Джек – на поводочке. Уверенная в своих прихорашивающихся владениях, Ишим отводит его в сторону от галдящих рабочих со стремянками и вьющихся вокруг цветастых ведьмочек. От сердца немного отлегает, стоит поглядеть на Ишим, такую целеустремленную и смелую, посматривающую на него с этой особой женской мудростью, которой Владу иногда не хватает рядом.

Они усаживаются за столик у окна. Не способный замереть на месте Влад тут же хватает белую бумажную салфетку и начинает складывать из нее журавлика.

– Ты слишком напрягаешься, – поучительно начинает Ишим. – Влад, пойми, не нужно пытаться добиться идеала, это невозможно, его не существует на всем свете, всегда найдутся изъяны. Ты сам знаешь: в самом лучшем человеке есть что-нибудь неправильное… привычка, какая-нибудь раздражающая мелочь!..

– Инквизиторство иногда грызет карандаши, – припоминает Влад. – Ага. Понял. Но у тебя это… больно пессимистичный настрой.

– Реалистичный! Отпусти, пусть идет своим чередом.

Закончив с маленькой птичьей фигуркой, Влад с улыбкой подталкивает ее к Ишим, и она ласково поглаживает сложенного журавлика по бумажному крылу, точно он живой. Влад берется за следующую салфетку с удивительным упорством.

Как и за все, что касается этого… мероприятия. Слово «свадьба» его пугает. Останавливаясь над наполовину завершенной птицей, Влад начинает понимать, выныривает из пучины суеты и учится вновь глядеть трезво: он прячется, захламляет дни мелочами, чтобы не думать о главном.

– Ян где? – спрашивает Ишим настойчиво.

– На работе, где ж ему быть… Выбивает нам еще пару дней выходных, а то с этими людьми и не распишешься нормально.

– И ты бы работал! – восклицает Ишим. – Правда – отвлекись немедленно. Станет легче.

– Да я… стараюсь, – бурчит Влад.

Отстукивает пальцами нервный ритм по гладкой лакированной столешнице.

– Ты его любишь, Войцек? – испытующе щурится Ишим.

– Я…

– Быстро! – рявкает она. – Без ваших игр слов, без лишнего пафоса; забудь ты про свой театр драмы! Просто – как обычный человек! Да или нет?

– Да! – поспешно вставляет малость ошалевший Влад. – Конечно!

Довольная Ишимка улыбается, и Влад обреченно стонет, откидываясь на спинку стула, покачивается на тонких ножках, точно желая свалиться и расшибить себе затылок в месиво – и избежать всех приготовлений.

– Ты меня пугаешь. Будто укусишь сейчас.

– Знаю я вас, – ровно отвечает Ишим. – Боитесь говорить о чувствах, как будто это что-то постыдное, слишком слащавое, да?

– Слов не нахожу. Они сказаны сотни раз – разве смею я их повторять, как заезженная пластинка? Лишь игры спасают, но – поверь мне – Ян умеет слышать.

Внутри Влад сходит с ума. Он впервые хочет, чтобы было как у всех. Хотя бы денек отбить у безумного фатума.

– Не думала, что вы когда-нибудь решитесь, – говорит Ишим.

Маленькая демоничка, которая носится вокруг, помощница и фрейлина, что Влад мельком видел при дворе, подносит им кофе. Тепло благодаря ее, Ишим дает пару указаний – и хвостик взвивается вверх с поспешной исполнительностью. Тем временем Ишим помешивает густой переслащенный кофе и поднимает тонкий палец:

– Но! Это очень в вашем стиле: обмануть ожидания, переменить все.

– Двойная наебка, в квадрате, да, мне тоже нравится, – храбрясь, скалится Влад.

Мысли мучают его который день. Он никогда не хотел быть чьим-то, принадлежать. Боялся увязнуть в бытовухе и постареть, сдаться. Но едва ли Ян – человек, с которым такое возможно хотя бы вообразить.

– Как вы с Карой поженились? – отвлекаясь, любопытно спрашивает он. – Вы же не устраивали приема, тихо произнесли пару клятв на архидемонском?.. Даже мне сказали уже после.

– Так все и было. Мы… всегда в светском кругу. Ваша Рота знает и любит вас без всяких брачных уз, – произносит Ишим, касаясь его руки, подбадривая. – А при дворе модно отбивать легкомысленных фавориток, но с законной супругой все сложнее. Это оскорбление, за которое можно поплатиться жизнью. Мы никому не позволили бы вмешаться…

– Я никогда собственником не был, – непривычно смущается Влад.

– Мы ваша семья, – говорит Ишим, – и мы рады – не слушайте других. Самое время устроить праздник и повеселиться.

Некоторое время они молчат, Влад терзает салфетки, а потом Ишимка светло хихикает, прыскает. Он настороженно вскидывается, но понимает: не над ним хохочут, свое вспоминают.

– Перед взятием Рая Кара отдала мне небольшую подвеску в виде меча, – по-кошачьи жмурится Ишим. – Она, должно быть, забыла, что в Аду вместо колец дарят кинжалы… А прощание вышло таким… чувственным. Она поняла позже, но отказываться не стала.

– Хорошая традиция с кинжалами, – соглашается Влад. – Я подумывал Яну такой притащить, но…

– У него и так достаточно ножей, – с улыбкой Ишимка качает головой, вспоминая нежную любовь Яна к холодному оружию. – Вы решили с кольцами?

– Инквизиторство обещал заехать, ему я доверяю. Выберет что-нибудь неброское.

К ним снова подбегает та демоница, тараторит, мельтешит. С негромким, тонким звяканьем Ишим ставит на блюдечко опустевшую чашку. Они встают вместе и отходят к рабочим, которые крепят украшения.

На столе – взвод легкокрылых журавликов. Соберется тысяча – можно загадывать любое, сокровенное желание…

Влад думает, что ему нечего желать.

4.

– Если бы была у тебя возможность вернуться в прошлое и что-то одно изменить, – многообещающе начинает Влад, когда они идут по улице, – что бы ты выбрал? Любая точка твоей жизни. Возможность начать что-нибудь заново, не совершать ошибку или… в детство вернуться.

Он наступает в лужи, отражающие Петербург, ребячески разбивает их на тысячи брызг.

– Я не стал бы ничего менять, – открыто улыбается Ян. – Это был бы другой Ян – может, меня и не звали бы так. Совсем чужой человек. Ты ведь знаешь про эту… теорию бабочки? Малейший сдвиг в прошлом – и вся моя будущая жизнь обрушится, перестроится. Может, я никогда не встретил бы тебя. Разве я смог бы быть счастлив?

– И встреча со мной стоит страданий в Аду, кошмарных снов, страха перед собаками?..

– Как скромно, Войцек, – ухмыляется Ян. – Благодаря тебе у меня есть целая семья, наша Гвардия, Рота – десятки, сотни людей и демонов, которые готовы сражаться за нас. Бесконечная преданность – вот чему я научился, что увидел. Не встреть я тебя, жил бы заурядным человеком, таскался бы на работу как на каторгу… И не знал бы никого из вас.

– Думаю, мы бы рано или поздно пересеклись, – самодовольно заявляет Влад. – Скажем, если б я… другой я, незнакомый… подошел к тебе и позвал куда-нибудь… Ты бы пошел?

– С незнакомым мужиком разбойничьего вида? Я приличный человек.

– Неправда, авантюры тебе нравятся! – возмущается Влад, будто обиженный за того не-себя.

– Мы чужие люди, ты этого не знаешь, – принимая игру, подначивает Ян. – И не подошел бы ты ко мне. Тебе нравятся фигуристые рыжие девицы, а я не подхожу по всем параметрам.

– Да кто тебе сказал такое! – Влад мотает головой. – Нравятся – это же чисто эстетически. Мне вот… дельфиниум нравится, цветы такие, и что…

– Правда нравится? – притормаживая, спрашивает Ян.

– Не, это ж пример.

– Ты задумался! – наседает Ян. – Если пример, ты бы сказал «розы». Или что-то такое. Обычное. Хочешь, подойдем во-он к тому мужику, спросим, что за зверь такой дельфиниум – он тебе никогда не ответит!

Мужик словно бы слышит их, ускоряет шаг.

– Я нестандартно мыслю, ты поэтому меня и любишь, – огрызаясь, отбивается Влад. – Допустим, да, нравятся! Эстетически! И что?

– А ничего, – пожимает плечами Ян. – Интересно. Пятнадцать лет живем, а я почему-то не спрашивал.

Пока они доходят до офиса, Влад старательно убеждает, что главное для него душа, а рыжие девицы – дело десятое. В ответ Ян ехидно замечает, что не зря, получается, Влад утащил его душу, и шутливо цепляет серебряную подвеску у него на шее.

– Мы бы обязательно встретились в любом из миров, – счастливо твердит Влад. – Наши души слишком срослись – такое навечно. Куда бы нас ни занесло, я бы тебя нашел, был бы рядом – другом, братом или мужем, не важно, да дышать один я бы не смог.

Ян понимающе молчит.

– А тебе? – чуть позже спрашивает Влад. – Ну, цветы, какие нравятся?

– Мне, – отважно вздыхает Ян, – очень нравятся кактусы.

5.

Сначала они не хотят делать из этого шумиху – пригласить бы самых близких, семью. Но вспоминается скоро, что семья большая, шумная, пестрая и разноперая. Целая Черная Гвардия – лучшие солдаты Ада, гончие псы Дьявола. На деле же – демоны, с которыми они прошли многие битвы, которых испытали, завоевали верность до гроба. Нельзя забыть и про петербургскую Инквизицию, где они служат с давних пор, не обижать же коллег. И всех знакомых тоже. Потому гостей и оказывается пугающе много. Те, кому забыли отправить приглашения, прознали из новостей: журналисты охотно накинулись на них.

Приглашения принимает куда больше народа, чем они ожидали. Одна ведьмочка-криминалистка, без помощи которой никогда не распуталась бы часть дел, уехала из города, но шлет пламенные поздравления; пара знакомых на юга укатила: лето, пора отпусков, жара…

– Не думал, что будет такой фурор, – с сомнением произносит Ян, разгребая залежи электронной почты; он ошарашен, что столько людей и нелюдей искренне желают им счастья. – Ведь не все… привыкли…

– Они понимают, что у нас это – настоящее.

– Не люблю публичность. Я-то человек скромный, – ворчит Ян. – В старину удобно было: выкрал ночью да повенчался в ближайшей церквушке.

– Повенчаться, говоришь? Интересно, стал бы я дымиться и шипеть.

– Не будем проверять. Мне вовсе не хочется так стремительно стать вдовцом.

Смеясь, Влад с нежностью, от которой замирает сердце, целует его в висок. В последнее время это нужно ему как воздух – чувствовать Яна рядом. Ему, не привыкшему к прикосновениям, существовавшему бесплотным духом, что проскальзывал сквозь людей и стены с морозной свежестью. Это что-то вроде голода – попытка отыграться.

А гости съезжаются в Петербург, стремительно наполняющийся поразительными личностями – еще более странными, чем обычно. Кардинал Ирма отчитывает их за это, а в конце речи прорезается краткой, неверной улыбкой и поздравляет сама. Обещает быть.

Ад захватывает одну квартиру там, выше по Садовой, снимает – врывается, раздвигает пространство хитрой магией, ворожит, колобродит. Помогает мальчишка-маг, Рыжий – наемником нынче служит, но за эту подработку денег не берет. «Нехорошая квартира», в которой ютится толпа разнообразного демонья, сразу привлекает внимание. Слава течет по городу. Гвардии же Ян пеняет ежечасно, чтобы вели себя прилично.

Про них знают все, в Аду только и говорят – про человеческую свадьбу двух гвардейских капитанов. При дворе обожают сплетни, что взять с них… Миры бурлят, полнятся слухами.

Однажды Влад и Ян останавливаются на улице, потому что слышат громкий знакомый голос. На них налетает растрепанная горланистая фигура, но Джек не кидается безмолвной тенью, а радостно тявкает, виляя хвостом.

Это Корак – старый друг, ныне – путешественник по мирам. Нормальные люди ныряют на морское дно в поисках острых ощущений, а это чучело – в неизведанные вселенные.

– Ну и где тут счастливая невеста? – орет Корак, вешаясь на отбивающегося Влада. Глаза горят, оскал – во всю рожу, но Влад рад его видеть: давненько Рак не навещал их скучный мирок. Правда, то, что его расцеловывают в обе щеки, – это слишком жестокая расплата, и Влад сдавленно матерится.

– Я надеюсь, место шафера еще свободно! – восклицает Корак.

– Ты ж знаешь Кару, я не мог ей отказать…

Обида на его лице – настоящая, но Корак понимает. И Кара – единственная, кому он мог бы уступить шаг.

– У меня свободно, как знали, – улыбчиво говорит Ян, взмахивая рукой. – Буду рад…

– Вот! Вот кто меня любит и ценит! – вопит Рак, кидаясь теперь на него, стремительно переметнувшись. – Господин инквизитор всегда знал, что я лучший!

Они смеются втроем, глупо ухмыляясь и смущая бредущих по улице людей, затюканных работой. Мимо носится Джек, счастливый своей песьей радостью.

Этим же вечером является Вирен, их воспитанник, вернувшийся с задания на нижних кругах Ада. Просто возникает за дверью, которую усталый Ян медленно плетется отпирать – его едва не сшибают.

– Чуть без меня не поженились! – укоризненно заявляет Вирен, стискивая его в крепких объятиях. – Как я рад тебя видеть! Влад-то где?

– Ругается с кем-то по телефону насчет банкета. И сам на кухне кашеварит.

– Еда! – сияет Вирен. – Это отлично, очень жрать хочется!

Ян рассматривает его со смесью родительской гордости и беспокойства. Но демоненок все тот же, каким пару недель назад уходил на боевое задание. По-прежнему долговязый и угловатый, как подросток, в свои девятнадцать, улыбчивый, счастливо блестящий глазами. Черный хвостик немного отрос.

Они родные не по крови, но в Вирене слишком много от них.

– Специально подсчитали, чтобы ты успел вернуться. Если что, перенесли бы на пару деньков. Все равно в спешке устраиваем.

– С азартом! Это правильно, так со скукотой и нужно бороться!

Вирен тоже отлично их знает.

Постоянно крутится в доме Кара, переселившаяся к ним на раскладушку, но по половине дня где-то пропадающая; дела Ада невозможно оставить, на плечах Сатаны лежит слишком много, хотя последние волнения после восстания Высших давно улеглись. Но, сталкиваясь с ней в коридоре, Ян всегда радостно улыбается. Кара – часть их семьи, и ему кажется единственно правильным, что она сейчас рядом.

– Ты какой-то слишком милый сегодня, почти никого не ненавидишь, – заявляет Кара Владу, вваливаясь на кухню и поспешно наливая себе стакан воды. – Если бы у тебя были красные глаза, я бы точно заподозрила, что ты опять гладил кошек. Много кошек.

– Я пил. Водку, – раздельно выговаривает Влад.

– О, у тебя кризис среднего возраста?.. Мне часто рассказывали, у людей такое бывает. Не бойся, это пройдет.

– У меня свадьба.

– И это тоже пройдет, мой друг.

Подмигивая Яну, Кара хлопает его по плечу, закусывает сигарету из пачки и благодарно хмыкает, когда он щелкает колесиком старой, полувыдохшейся зажигалки и кончик сигареты плотно обхватывает пляшущий огонек – не магический, а человечий, прирученный.

Пили они с Владом вместе, но Ян не хочет показывать, что они оба боятся. Ему кажется, что Кара понимает без слов, без контракта – вот так, с лету.

– Вас волнует шумиха вокруг этой свадьбы, не так ли? – уточняет она.

– Что-нибудь может произойти. Мы не уверены, что, – говорит Влад. – Не забывай про защитные амулеты, и все будет хорошо.

– Защита – для слабых, – своенравничает Кара, отмахиваясь.

6.

– Бывшая моя… Илонка – помнишь? И та хотела приехать, но ограничилась поздравлениями. Ума не приложу, откуда достала адрес, – говорит Ян, быстро отстукивая по клавишам. Рядом мерцает амулет-переводчик: венгерский он, признаться, подзабыл.

– Это не на ней ли ты хотел жениться? – хмыкает Влад, заглядывая через плечо и теплым дыханием обдавая ухо. – Как-то слишком охотно она тебя отпускала в Петербург.

– Нет, не на ней… Не стоило говорить?

– Вот еще. Ты не дурак, чтобы мне о ней рассказывать, если б был повод. Хорошие следователи на такой ерунде не попадаются… – Рассмеявшись, Влад ерошит его волосы, осторожно перебирает. – У нас ведь контракт, я чувствую, когда ты говоришь правду.

Разворачиваясь на кресле аккуратно, медленно, чтоб Влада не сбить, Ян устало улыбается. Когда Влад надежно приобнимает, чувствует, как у того улетучиваются последние сомнения. Письмо, сплошь состоящее из формальностей, канцелярщины и расплывчатых благодарностей за то, что Илонка не забывает старого друга, отправляется на венгерский адрес.

– Забавно, – неуверенно говорит Влад, – ты вроде… ну, симпатичный. Отчего тебя никто не заграбастал…

– Спасибо, Войцек, уж перед свадьбой мне об этом надо было узнать. Симпатичный, надо же! – ершится Ян. – Будут еще комплименты на уровне детского сада или я зря надеюсь?

– А ты думал – все демоницы на меня западают? Которые на приемах вокруг вьются – да половина пытается разузнать про сурового господина инквизитора, и вовсе не для меня они вываливаются из декольте. Если б ты танцевал, они бы тебя порвали – или друг друга за право первого вальса.

Рассматривать с такой стороны шумные вечера в Аду, будто вылезшие со страниц незабвенной «Войны и мира» со всем сопутствующим, забавно, и Ян взвешивает его слова, прикидывает. Размышляет, избавит ли пара колец от демонского внимания.

– Я… довольно сложный человек, – размышляет он. – Пока в лоб не скажут, могу и не заметить. Не умею, наверное, думать в эту сторону: я все время о работе, о долге. Кажется, до того, как мы встретились, я был очень одинок.

И вздрагивает, понимая, как близок к истине.

– Я на тебя упал, – смеется Влад. – Достаточно прямолинейно получилось? А знаешь… А когда ты понял?

– Не знаю, – помедлив, говорит Ян. – Оно как будто всегда со мной было. Ты мой напарник, и мне скоро стало казаться, что я знаю тебя не одну сотню лет, что нет на свете человека ближе тебя. А ты разве помнишь…

– Мы сидели на арене, – ровно отвечает Влад, – и ты рассказывал о своем детстве. Я был мертв, моральный урод, отвыкший от эмоций… Я мучился бездельем, не находил утешения во всех развлечениях Ада. А ты вдруг заставил меня почувствовать – и так ярко… Так больно. Я тогда понял, что стану тебя защищать. Словно все случившееся вдруг стало моей виной – нет, виной всего мира! Что никого не было рядом, чтобы тебя спасти. И я сказал себе, что больше такого никогда не повторится.

– И ты год ничего не говорил?..

– Я защищал; думал, этого вполне достаточно. Я вообще-то очень ценю личное пространство, и…

– Ты на меня упал.

– Да, случайно получилось, – смущенно ухмыляется Влад. – Зато как удачно. Если б я тогда не потерял равновесие, кто знает, может, мы бы здесь не были – или это были бы не мы. Ты сам недавно говорил про проклятую бабочку, помахивающую крыльями и повергающую целые миры…

– Да нет, были бы. Но все могло не так красиво получиться.

Они сидят немного в тишине, а потом Ян чувствует, как помимо воли из груди рвется жалкий, человеческий всхлип – тело, выточенное из мрака, хрупко и слабо. Испуганно отстранившись, Влад заглядывает ему в лицо.

– Ты всегда защищал меня, а я не смог, – кривя губы, выговаривает Ян. – Меня не было, когда я стал тебе нужнее всего… Ты отдал магию, а я не смог тебе помочь. Уберечь. Я бы сам наизнанку вывернулся, я бы что-то придумал. Что из меня за напарник – не говоря про остальное? Прости меня. Прости.

Он вздрагивает, закрывая глаза.

– Я сам захотел отдать, Ян, – мягко шепчет Влад, проскальзывая рукой по его щеке, стирая что-то. – И мне не жаль: больше всего я хотел жить. И мы живем – разве нет? Сейчас – по-настоящему, не в вечной битве, не в кровавой революции, не в магической дуэли.

– Живем, – соглашается Ян неровным голосом.

7.

Гости прибывают не только днем. Не только в реальности.

Тем вечером Ян, умаявшийся за отчетом, ложится спать вымотанным – и потому немного расслабленным. Отличный способ справиться со стрессом, что бы Влад ни болтал. Возясь рядом, Влад устраивается под боком, комкает одеяла, превращая их в мягкое гнездо, и уютно тычется носом в затылок, обдает теплым дыханием; урчит что-то добродушное – спокойной ночи желает.

И в этот момент Ян думает, что счастлив.

Потом, часа эдак в два, Ян неожиданно просыпается. Какая-то сила выдергивает его с дивана, заставляет мгновенно подорваться. Все в туманной дымке, прячущейся в углах и клубящейся там, а Ян зачем-то шатается на кухню.

За столом сидит женщина, хотя Ян твердо уверен, что никого в доме нет, кроме него, Влада и Джека, что дверь накрепко заперта, а еще на ней добрый десяток мощных заклинаний, которые вцепились бы незваному гостю в глотку крепче адских псов, выкусывая трахею.