Текст книги "Окна на запад (СИ)"

Автор книги: Karmilla

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Алиса с легким румянцем на щеках вспоминает ночь. Проводит рукой по шее, ощущая болезненные следы укусов. След зубов остался даже на груди. Катрин никогда раньше не была такой. С легким недоумением и удовольствием герцогиня думает, что теперь понадобится много пудры.

Насилие. Вчера все так и было. Прийти без предупреждения, разбудить, просто накинуться.

“Я и не знала в тебе зверя”, – все так же удивленно размышляет про себя.

Эта мысль не приносит разочарования, только улыбку. И теперь ей кажется, что всегда будет улыбаться так, особенно, если бы вечность остановилась в этой западной спальни. Если бы сейчас бешено не ломились в двери, если бы не услышала рассерженный и нелюбимый голос. Отец.

– Неужели ни у кого больше нет ключей? Ломайте двери… Алиса! – ей послышалась капелька взволнованности. Девушка испуганно и почти рефлекторно подскочила с кровати, только ужаснувшись оставшимся клочьям от собственной ночной рубашки.

– Кет…Кети…Вставай, – все так же тихо и испуганно тормошит сонную девушку, бросая взгляд на сотрясающуюся от ударов дверь.

Отца больше не слышно, только злость стражи.

– Что такое? Ты почему пришла? И…И почему я у тебя?– Катрин оглядывает комнату растерянно, сразу же быстро поднимаясь, накидывая халат.

Алиса только хватает новую рубашку, пожав плечами на немой вопрос Катрин. И чуть слышно цокает языком. Это не она врывалась в чужие покои ночью.

Элис успевает накинуть одежду, как двери распахиваются, а Катрин отчего-то сжимает ее руку почти до боли. Отец и несколько перепуганных служанок, страже он приказал остаться за пределами комнаты. Она сейчас рада, что волосы распущены и чуть прикрывают шею. Ужасно боится.

– Папа… – герцогиня сама не замечает, как впервые так называет отца, слабо пытаясь подавить гневную тираду, больше не слышать этих ядовитых слов. Катрин отпускает ее руку, больше не сжимает до боли, побледнев.

– Ее светлость плохо чувствовала себя. Я осталась с ней вчера вечером и… Позволила себе уснуть, – уверенный, но взволнованный тихий голос.

Катрин умеет говорить, Элис давно поняла. Только кивнула в знак согласия.

– Мне начинает казаться, что ваше общество пагубно влияет на мою дочь. Стоит мне только вернуться на два дня раньше, как… Зайдете ко мне после обеда.

Прохладно и спокойно. Алиса больше не сжимается от гневной тирады, не краснеет, услышав в десятый раз, что легкомысленна. Будто ничего не произошло, стоило Катрин заговорить.

– Грейс! Помоги госпоже одеться! Спускайся в библиотеку и подожди меня там, – зовет прислугу и мягко обращается к Элис, ласково поправив ее прядь волос, пока никто не видит.

Алиса кивнула, шумно вздохнув.

Выговор отца все еще в памяти, она стесняется собственного отражения в зеркале, одеваясь.

Он застал их в спальне. Вдвоем. Едва ли не обнаженных. Краска приливает к щекам. Ужасное чувство стыда.

– То, что между нами, неправильно? Отец осудил бы….И все осудили…

Элис помнит, какая дурочка была. Как тогда ей казалось, что Катрин шутит с нею, что смеется, изредка слишком нежно улыбаясь или заводя разговор о том, что могла бы научить ее целоваться.

– Всем знать необязательно. Достаточно того, что мы знаем. И ты ведь не осуждаешь… Мы рождены для любви.

Рождены для любви. Алиса помнит, как ее любопытство переросло в нежное чувство, как то, что она называла жизнью, оказалось существованием, когда она еще не знала Катрин. Вернее, не знала, какой она может быть.

Острее давили холодные стены, когда она скучала по ее поцелуям, когда читала о любви и невольно мечтала. Все это время. И снова понимает, как любит Катрин.

Отец ничего не узнал, и скоро все и вовсе образуется, глупо так волноваться.

Тишина успокаивает Элис, мысли снова текут медленно и плавно. Останавливается возле огромного стеллажа с книгами. В просторной библиотеке пахнет ими. Камин здесь топят только зимой. Слишком прохладно, и девушка кутается в шаль, выбирая себе книгу, чтобы почитать до прихода Катрин.

И все-таки волнуется. Невыносимо хочется знать, что скажет ей отец.

Та старая книга сказок, она тянет ее, словно магнитом, и из тысячи книг Алиса без труда обнаружила свои сказки. Отец запретил бы читать такое, да и Катрин заявила бы, что из-за подобных книг ей часто снятся плохие сны.

Никто не понимает ее привязанности к фантазиям, и Элис грустит. Но сразу же зачитывается, усевшись за стол и подперев рукой щеку. Новые старые страницы, новая жизнь.

Зачитывается, не чувствуя невесомых рук на своих плечах, призрачного поцелуя в шею, от которого по телу лишь холодок.

Мне нравятся мрачные тучи над твоим замком. Идет дождь, и я могу быть рядом. Но твой дом со мной.

Из приоткрытого пыльного окна снова веет осенним дождем, крупные капли одна за другой. Алиса дернулась, заметив, как с подоконника на пол упало что-то маленькое и черное. Откуда?

– Веер, – удивленно прошептала, взяв в руки изящную вещицу, расправив мягкие черные перья.

Точно уверена, что здесь его не было, откуда ему взяться. Красивый. Алиса уже медленно обмахивается им для легкого шарма, хотя никогда не была зависима от этого. Кожа чувствует нежные прикосновения, перед глазами вчерашняя ночь, и Алисе душно.

Она любит меня, любит… Катрин была такой впервые. Любит…

– Элис! Элис… Нам нужно поговорить, – Катрин запыхалась, кусая губы и нервничая. – Только… Только обещай не кричать. Все хорошо будет, все в порядке.

– Говори же… Ну! – Алиса с тихим вздохом отложила веер, внимательно смотря на девушку.

Как только подумала о ней, так она и прибежала. Сама волнуется уже.

– Твой отец… Он…Тебе будет лучше продолжить обучение в городе… Он хочет устроить тебя в пансион.

Вдох, выдох. Алиса передергивает плечами, остро ощутив нарастающий комок в горле и почти животный страх, отнимающий самообладание.

Растерянность Катрин, невозможность поговорить с отцом, сказать ему… Порой Элис чувствует себя вазочкой или платьем. Вещью. Она подняла веер с пола, и кто-то положил его туда. Вещь. Все решено заведомо кем-то другим. И чувства.

– Элис! – Катрин кидается за девочкой, но хлопок двери останавливает ее.

Перед глазами мутная пелена слез, Алиса быстро-быстро спускается по лестнице в холл, дрожа. И через черный ход налево, приподняв платье, чтобы не зацепиться. Стена из дождя на мгновение останавливает ее, но, всхлипнув, герцогиня кидается в ливень по мокрой скользкой земле через сад, сжимая уже промокший дорогой веер в руках.

========== 6. ==========

– Ай! – Алиса хрипло вскрикнула, рукой задев ветки терновника, поранившись до крови.

Бросив взгляд на грязное и порванное платье, она снова бросилась вперед через лес, не оглядываясь назад. Дождь, казалось, лил еще сильнее, заставляя герцогиню дрожать, но холода она не чувствовала, всхлипывая, не разбирая, где дождь, а где собственные слезы. И в плену горячих капель ей чудились теплые руки, хватающие ее, но она все вырывалась, теряясь между густых зарослей.

Он не понимает меня, никогда не поймет. И Катрин ничего не сможет сделать.

– Как плохо, – шепчет одними губами, прислонившись к влажному стволу дерева.

Непонимающим взглядом обводит поляну, словно очнулась от сна.

Озеро, небольшое озеро прямо на поляне. И дождь не идет. Нет, идет, даже льет, как из ведра, вокруг поляны. Идеальный четкий круг. Скрестив руки на груди, Алиса медленно подходит к мутной лесной воде, убеждаясь.

Спокойная темная гладь озера, с неба не упало ни капли, а вокруг поляны шумит осенний дождь. Алиса шумно дышит, приоткрыв рот. Слезы высохли, влажные волосы вьются.

Пустота. Ни одной мысли больше. И страх. Алиса жалеет, что забежала так далеко, а ноги ватные, и сил не хватает подняться.

Черное, словно густое озеро, чарует. Этот взгляд она ощущала на себе и раньше. Облизывает губы, оглядываясь. В зелени мелькнуло что-то белое. Снова мелькнуло и исчезло. Дикое незнакомое животное. Хищник. Убийца.

Усилием воли Алиса поднимается с земли, побледнев. Платье безнадежно испорчено грязью.

– Кто здесь? – шепчет одними губами, отходя от воды.

Дождь все еще идет вокруг поляны, и Алисе кажется, что вырваться из этого круга она попросту не сможет. Дождь сожжет ее. Сильный поток прохлады со спины. Элис обернулась, надрывно вскрикнув и закрыв рот рукой, едва не зацепившись за бревно.

Ярко-белая, режущая глаза, рубашка, посиневшие тонкие руки. И мертвенно пустые ледяные глаза, впившееся в нее пронзительным взглядом.

Шаг ближе и, кажется, она почувствовала запах гнили. Зимний холод так и веял со всех сторон.

– Я сплю, – Алиса начинает жадно дышать через рот, ощутив, что не дышала чуть меньше минуты.

Одно прикосновение ледяной руки к ее щеке, несколько машинальных шагов назад, и Алиса снова задержала дыхание, почувствовав ствол дерева спиной. Больше некуда идти.

Она задышала чаще, ощущая, как бурлит в крови адреналин, как ледяная дрожь сопровождает парализующий страх.

И, если бы перед ней был человек… Тогда бы бежала, не медля. И, если бы зверь… Дралась бы до последнего. Но перед ней ни то, ни другое. Полусгнившее тело в саване, “хладное нечто”, впившееся в нее взглядом-занозой.

– Отпусти, – хрипит, кусая губы.

Влажная холодная рука поглаживает ее щеку, выражая неумелую инстинктивную ласку. Так зверь ласкает жертву перед смертью. Но слишком нежно. Не может убить.

– Не бойся, Элис. Я не позволю обидеть тебя, – чуть теплые губы касаются шеи. Герцогиня тяжело дышит, чуть запрокинув голову, не понимая происходящего.

Чужие руки неожиданно становятся теплыми, и уже никакой мутной воды, только бархат губ на ее губах, только страстное, но такое несмелое приглашение в поцелуй.

Сильные руки обвивают ее стан. Герцогиня теряет силу отталкивать и бояться. Отвечает на голодные ласки губ, прикрыв глаза, упиваясь потоком удивительных чувств. Так бывало, когда съешь какую-нибудь конфету, что ел в детстве.

И тотчас перед глазами привычный дом, теплые комнаты и ворчливая нянька, фарфоровые куклы и лошадка-качалка, прогулки в саду, и каждый цветочек весной, лес за окнами.

Стоит только откусить знакомую конфету. Так и сейчас.

Уверенные и сладкие поцелуи, обжигающие тело, нежные любовные искры, проходящие между ними и понятные только им двоим.

Элис распахнула глаза, разглядывая молодую женщину в пышном дорогом платье. Черные блестящие волосы рассыпались по плечам, угольные глаза, налитые страстными огоньками. Целует ее ладони, запястья, с упоением и нежностью смотря в глаза.

“Это все не мое. Это все чужое. Но ради нас меня душит колкое людское платье. Ваш мир отвратителен. А ты априори со мной.”

Алиса едва дышит, испуганно обнимая девушку в ответ, послушно и ласково отвечая на новые жадные поцелуи, уже больше прижимаясь к ней, чем к дереву. Все содрогается внутри от сладости и наслаждения, томно перерождается в желание покоряться, остаться.

Это ее губы до рассвета целовали Элис, это ее теплые руки, ее красивое нежное тело под платьем, тепло ее взгляда.

Внимательно и любовно, боясь причинить боль и разрушить, но вместе с тем страстное нетерпение.

– Это была ты, – выдыхает в алые губы, чуть отстранившись.

И если бы Лорелай отрицала, Элис возненавидела ее ложь прямо сейчас. Сомнений быть не может.

Шум воды стих. Из-за серых облаков показались лучи солнца. Все цвета и запахи стали острее. Тепло.

Алиса чуть щурится, девушка крепко держит ее за руку, просто держит, а по спине дрожь. Она не боялась бы и не желала так жениха вечером в день свадьбы. Она красива. Неземной и слепой огонь, мстительная стихия.

Элис очарована. Думать затруднительно.

– Останься… Будь со мной… Ты устала, я дам тебе отдых… Пойдем со мной в мою обитель… Нашу, – обжигающий шепот на ухо, невесомые поцелуи, выражающие надежду их обладательницы.

Эту надежду Элис чувствует. Лорелай ее излучает.

Звериный бешеный огонь мелькнул в померкшем взгляде. Почти тянет ее за собой, но слишком тепло, чтобы требовать и убивать. С единственной так хорошо.

-Нет… Мне нужно идти, – Алиса будто спрашивает, вопросительно посмотрев на прекрасную любовницу.

Сердце бьется быстро-быстро, герцогиня словно забыла, что несколько минут или часов назад видела перед собой монстра, чувствовала смерть в двух шагах.

Всеохватывающее чувство любви только от знания на уровне крови, кто был с ней ночью. Катрин так не умеет. Катрин так не любит.

– Тебе нельзя, тебе там плохо. Со мной хорошо, – этот мягкий, чуть хриплый голос будто звучит в голове.

Но нет, губы ласкают ее шею, убивая рассудок.

– Отпусти, – отстраняет за плечи, спонтанно замечая, что дождь прошел.

Тишина леса и запах влажной листвы.

– Ночью. Ты разрешишь мне быть с тобой, – не вопрос, но утверждение.

Ее губы уже холодные, остыли. Алиса так и не поняла, кивнула или нет в ответ, сразу же вырвалась, побежав сквозь густые влажные после дождя заросли, больше не замечая, что снова царапает руки о терновник.

Только земля прыгает перед глазами, мелькают уже знакомые деревья. Темнеет. Элис не ошиблась, подумав о паре часов и больше.

Ночь она чувствует кожей. Смелости обернуться хватает только в дверях замка.

Вокруг никого, маленькие фонари-огоньки зажигаются в саду.

Только сейчас понимает, что все еще держит в руках черный веер. Туман ужасно холодный. Снова вспоминает ее поцелуи.

Внезапный порыв злости. Элис со всей силы замахивается и выбрасывает веер в кусты роз, сразу же испугавшись чего-то. Быстро-быстро бежит к себе наверх, считая ступеньки. И Катрин искать не хочется.

========== 7. ==========

Алиса замерла в дверях собственной спальни, заметив Катрин у окна. Свечи тускло горят, воск иногда капает. Герцогиня чуть дернулась, не сумев скрыть легкий испуг, проскользнувший во взгляде. Это все из-за видения в лесу, не иначе. Игра фантазии разгоряченной.

Уже не боится Катрин, только безмолвно спрашивает, изогнув бровь.

– Куда ты убежала? Я сбилась с ног, пока искала тебя. И твоему отцу теперь плохо. Я послала за врачом, – Катрин говорит совершенно спокойно. Алиса чувствует, как сильно она сжала ее руку.

И даже расспросить не хочет. Голова кругом. Элис знает только одно. Нельзя теперь рассказывать о новом видении, что стало для нее более реальным, чем внезапное недомогание отца. Сказки зашли слишком далеко.

Снова едва не провалилась в воспоминания о жарких поцелуях прохладных губ.

“Я больна. Как же я больна”, – тоскливо проносится мысль. Элис оглядывает свое испорченное платье.

– Не хочешь говорить, не говори. Я просто переживаю за тебя. Лучше всего сейчас будет принять ванну, поесть и лечь спать. Жара нет, – замечает, коснувшись губами виска девушки, отчего Элис снова чуть дернулась.

Опять эти будничные сухие заботы.

– Нет аппетита, – Алиса покачала головой, вздохнув и отойдя от Катрин.

Эту стену между ними она хорошо чувствует. И еще липкое неприятное ощущение из-за здоровья отца. Уже нет уверенности в завтрашнем дне.

– Ты, кажется, ударилась… Царапины… Придется закрывать тебя на замок, чтобы моя птичка никуда не улетела, – шутливый голосок на ухо, теплые руки снова прижимают ее к себе.

Алиса не настроена шутить, она раздражена.

– Зачем ты пришла вчера ночью? – герцогиня знает, что врет, и чуть улыбается.

Только понять не может, как Катрин оказалась рядом утром. И странное болезненное чувство, страх быть обманутой зарождается внутри.

Что, если это и правда игра воспаленной фантазии, жар, забытье?

Сладкий, ужасный туман. Или ужасно сладкий. Такой бывает в сентябре по утрам, когда находишь в саду несколько упавших за ночь яблок. Слишком нереально. Так сложно верить, но без сказки Элис по-прежнему не жить.

– Мне было грустно без тебя. Мы так далеки и незаметны друг для друга… Все больше, Алиса, – легкий укор в голосе.

Нежный взгляд снова заплаканных глаз.

– Мы далеки настолько, насколько сами этого желаем, – Элис давит слабую улыбку. – Я устала. Приведу себя в порядок и лягу спать. Ты можешь идти.

Удивленно вскинула бровь на мгновенье, но Катрин не может, не имеет права противостоять. И уже не хочет. Совесть, смешанная с гордыней и страхом, не дает.

– Доброй ночи, Элис, – такой же гордый, но полный любви поцелуй в лоб.

Алиса прикрыла глаза на секунду.

Катрин и не собиралась бросать и предавать. У нее любовь по плану и это план ее любви.

В пустоте собственных покоев графиня принимает ванную. Вода сегодня по-особенному мягкая и теплая, нежной влагой окутывает юное тело. Мыльный приятный запах, пышная пена.

Алиса медленно поднимает руку из воды, раскрыв ладонь, рассматривая ее на свету.

Подушечки длинных пальцев сморщились. Помнит, как боялась этого явления в детстве, и как успокаивала ее нянька. Не мама. Сейчас представляются ей жабры, перепонки между пальцев.

– Жила бы на дне речном, – тихонько и задумчиво произносит, тот час же обернувшись в сторону спальни.

Холодок по коже. Маленький глупенький страх.

Завернувшись в тонкий халат, возвращается в постель. Окна зашторены и луны не видно. Так даже лучше. Ничто не помешает спать.

Сегодня не гасит свечи, долго лежит с открытыми глазами, медленно и лениво думая.

Все страсти утихли, окунулись в тот же туман.

В ушах словно звук клавесина. Так и есть. Отдаленная грустная мелодия, черные тени по стене.

Алиса приподнимается на локтях, удивленно посмотрев на тонкую китайскую ширму. И на ней черная тень. Девушки силуэт. Чуть-чуть только страшно. Будто сказка началась. Звуки клавесина совсем отдаляются. Удивленная полуулыбка на алых губах. Это она.

Веет легким холодом. В свете свечей еще более кукольно выглядит.

Новое видение. Она не хочет в это верить, не хочет быть обманутой. Вот бы доказать эту призрачную реальность.

Ничего не говорит, пожав плечами, наблюдая за гостьей, когда та присаживается на кровать. То самое темно-синее платье, только на шее жемчужное ожерелье. Глаза Элис загораются, эта красота дурманит ее.

И невозможно выгнать ее за дверь или хотя бы спросить, откуда она взялась.

Это твой сон. Ты заснула к полуночи сладко. Книга раскрыта и на пол упала, ты ее не дочитала. Я твой сон. Для тебя.

Никто из них не говорил, но Алиса отчетливо слышала мягкий девичий голос. Не отводит взгляда, почувствовав прохладную руку на своей запястье. Тонкие пальцы гладят, ласкают. Присутствие гостьи ей опомниться не дает.

– Ты меня сама пустила. Настолько, насколько хочешь, – ласковый голос шепчет на ухо, рука обвила талию.

– Я? – Алиса вспоминает те слова о том, что спит сейчас.

Грустно и проснуться в слезах бы.

– Ты… Ты, – утвердительно кивает, словно маленькому ребенку, придвинувшись ближе, отчего по коже новая стайка мурашек. Слишком близко. Секунда и Элис опускает глаза, ощутив несбывшийся поцелуй.

Тихий взволнованный вздох, Элис снова внимательно смотрит на незнакомку, пытаясь сосчитать пышные черные реснички. Кажется, стала еще красивей, свет какой-то. Тепло.

Будто все в отражении водном. Или они под водой. И воздух густой, как в тумане.

– Ты потеряла, – Алиса удивленно хлопает глазами, получив черный веер, совсем новый, хотя помнит, что сама выбросила.

Связь с реальностью обрывается, губы сплетаются в поцелуе, а нежные руки заставляют ее прилечь на кровать. И постель теперь слишком мягкая. Кажется герцогине облаком, все повисло над землей.

Элис отвечает на ласки осторожно, исследуя пальцами нежные щеки незнакомого, но такого влюбленного создания. Спасительное тепло разливается по телу.

Незнакомка зарывается пальцами в ее волосы, сладостно целует.

Свечи потухли. Алиса дернулась, шумно дыша от страха собственного желания. Если сон, то пусть будет сказка.

Синее-синее платье растворилось во мгле ночи само собой. Пальцы рук переплетаются, Элис жмурится от поцелуев в шею, от нежности медовых губ.

Не постанывает, только губы приоткрывает, жадно хватая пропитанный дождем воздух. И словно теплые капли дождя по телу, мягкость волос незнакомой любовницы.

Эта ночь так похожа на прошлую, только теперь не может вспомнить, как Катрин целует.

Покусывает ее губы, ощутив прохладные пальцы, сжавшие ее грудь. Соски моментально твердеют от острых ноготков, вызывая дрожь и томление.

– Как же ты прекрасна… – тихий-тихий стон.

Элис позволяет себе погладить нежную маленькую грудь красавицы, мимолетно подумав, как давно влюблена в этот голос. Всю жизнь звучит где-то рядом. К лицу приливает кровь, Алиса все еще не расслаблена до конца и знает, что ее гостья чувствует это. Губы ласкают девичью грудь, влажный язык скользит по соскам, белоснежные зубки играют с ними.

Тихое рычание, Элис хорошо улавливает настойчивость и властность незнакомки, разводит ноги по первому же приказу нежностей, почувствовав мягкие руки на бедрах. Поцелуй-укус, Элис в безумном желании почувствовать горячее, почти что раскаленное тепло еще ближе, стереть эту грань.

Ее глаза блестят в темноте, Лори остается только хрипло вскрикнуть, лизнув шею Элис, позволяя пальцам Элис исследовать собственное влажное лоно, только распаляя себя от игры девочки.

Все же человеческое тело имеет свои привилегии. Сама не касается ее, только сжимает девичью грудь, влажно целуя. Достаточно одного взгляда в темноте, и Элис кусает губы, выгибаясь от дорожки поцелуев, что ведет все ниже.

Горячее прерывистое дыхание в самом низу живота, коготки впиваются в бедра.

Алиса сейчас бы вскрикнула ее имя, если бы знала. Осталось только мучиться сладкой дрожью, дразня собственные соски пальцами под ритмичные движения влажного языка. Чуть двигает бедрами, ощутив до безумия желанное чувство заполненности. Лори тихо и блаженно поскуливает, то теребя кончиком языка клитор, то проникая глубже, набирая темп и добавляя пальцы. Все ласки инстинктивны, как давно она мечтала касаться этой девочки именно так, услышать, как сладко она может вскрикивать и извиваться на уже влажных простынях. По телу словно теплые искры покалывают, обе больше не могут терпеть.

Алиса кусает ладонь, удерживаясь в сознании только благодаря еле слышной боли, язык все еще скользит между ее ног, собирая удовольствие и продлевая сладостную истому. Жарко, слишком душно в комнате. За окном ливень хлещет. Герцогиня только сейчас услышала.

– Как тебя мне называть? – дрожащим от недавнего оргазма голосом. Прижимается к девушке, запрокинув голову и устало улыбнувшись, почувствовав поцелуй в шею.

– Давай убежим… Хватит… Пожалуйста, – Лорелай сбивчиво шепчет, медленно поглаживая пальцем ладонь девушки, ее голос тонет в шуме воды.

Алиса бы вспомнила свои детские фантазии о воде, но не сейчас.

Сон, кажется, закончился, а забытье продолжается. И сказка.

– Что ты… Никуда не пойду, отпусти, – чуть хмурится, почувствовав, как сильно прохладная рука сжала ее запястье.

Надежды медленно тлеют жгучими угольками.

– Как хочешь, можешь называть… Меня никак не зовут, – взгляд темных глаз все такой же мягкий. И голос журчанием ручья.

– Женевьева, – Элис выдыхает, прикрыв глаза.

Бархатное покрывало укрывает ее, она все еще чувствует уже знакомую руку на талии. Как маму назвала. Думала в детстве, что с ней вот так тепло.

========== 8. ==========

Темнота спальни сменяется прохладным серым светом – шторы забыли задернуть или уже раздвинули. Но это мягкий осенний свет, и он не будит герцогиню. Она бы сегодня спала до обеда. Давно она так умиротворенно не улыбалась во сне. Сладостный сон с оттенком ужасного тает медленно, будто Алиса сама просит в нем остаться.

Это Катрин раздвинула темные шторы. Она снова стоит у окна, вглядываясь в утренний лес. Ее глаза словно затянуты пленкой, взгляд усталый и раздраженный.

– Не хочу, – едва слышно шепчет, поправив шаль.

Не хочет, не может больше стоять у этого окна, смотреть на чернеющий старый лес. Снова ждать тусклого отныне заката, ждать новый день. Только принесет ли он желанное? Не позволит ли сбросить надежды на лучшее в пропасть? Руки дрожат, потеют ладони. Комок подступает к горлу. Она так долго ждет счастья и так долго его заслуживает.

В предрассветных сумерках казалось, что потеряла рассудок, смешивая с горячим чаем содержимое мешочка, присланного кузеном. И снова слышит его голос, что в письме прочитала.

Отдает чашку своему слабому хозяину, сглотнув при его вялом глотке. Вспоминает свою улыбку врачу вчера. Сходит с ума. Это знает. Поджимает губы, бросив взгляд на спящую Элис. Нет, герцогиня не может ее ненавидеть, она слишком мала для этого.

Катрин прищурилась, подойдя к ее постели ближе. Ресницы подрагивают во сне, уголками губ улыбается. Распущенные темные локоны.

Катрин не сдержалась, невесомо провела по ним рукой, обернувшись через секунду.

Сходит с ума. Еще больше теперь это знает. В комнате еще кто-то, быстро-быстро стучащее сердце Катрин чувствует. Это слабое сердце, трусливое сердце, что сжимается от каждого шороха, каждого невидимого ненавистного взгляда. Где-то поблизости завелась тварь. Катрин ее ненавидит.

Могла бы сейчас задушить это наивное личико собственной шалью, могла бы. Но любит. Ночами молитвы сбивчиво шепчет, всем телом безмолвно плачет.

– Хорошо все… Уедем далеко-далеко… Есть только ты и я, – пьяно улыбнувшись, шумно вздыхает, заметив на белоснежной шее след поцелуя. Так в исступлении кусают.

Здесь был кто-то. Был с ее сокровищем, без нескольких часов приемной дочкой. Тайная тварь. Сходит с ума, подрезая чужую жизнь.

– Катрин… Катрин! – Элис взвизгнула, моментально приподнявшись на кровати, впившись испуганным взглядом в девушку.

Дыхание сразу же сбилось, сердце в горле стучит. Так нелепо еще ни один сон не кончался. И ни одна жизнь.

– Что? Что не так? Я здесь, – придвинулась к герцогине еще ближе и сама дернулась, в собственной левой руке заметив небольшой ятаган. Подарок отца.

– У тебя нож. В руке. Положи, – удивленно и растеряно, от себя же пряча свой страх, шепчет герцогиня.

– Господи… Я… Я… Сама не понимаю, как… И зачем… Господи… Напугала тебя. Прости, – сбивчиво ответила, нервно сжав нож в руке и какой-то стыдливой украдкой положив его на комод.

Алиса перевела дух, раскрасневшись. Мысленно постеснялась себе же задать вопрос, зачем и кому мог понадобиться этот нож в спальне.

– Не помню, как он у меня в руках оказался! Зачем пришла сюда! – Катрин хлопает глазами и громко доказывает свое, сжимая ладонь Элис в своей, вновь и вновь доказывая так, словно это последние слова подсудимого и сейчас вынесут смертельный приговор.

– Не кричи. Голова что-то…– Элис поморщилась, пальцем потирая висок, от чего-то глуповато улыбнувшись, но моментально скрыв это. – Нам всем сейчас тяжело. Папа плохо чувствует себя. Но скоро все будет хорошо.

Сама удивляется своим словам, подавляя с трудом мысль, что их кто-то другой за нее сказал. Или где-то слова эти были написаны. Невольно мурашки по телу. Но сейчас не время вспоминать сон.

– Да. Ты права, – Катрин выдыхает, помолчав пару минут, только сейчас заметив, что девочка обняла ее со спины. Так же преданно, как пять лет назад. И ничего не изменится. Она в этом уверена.

Элис ужасно хочется поделиться своей улыбкой, ужасно хочется рассказать сон. Или не сон. Она хмурится, но все говорит, что сон. Кроме следов поцелуев. Зато их не видит. Что-то держит и заставляет молчать, не говорить самому близкому, от этого сладкое чувство еще сильней, вперемешку с тайной ведь. Вопрос, который мысленно себе задала, помнит. Он портит все. Лучше бы его вообще не было.

– Я люблю Катрин… Люблю… Или нет? – собственный голос в мыслях.

И имя, что дала той незнакомке. Женевьева.

Ее не найти по этому имени, но она и без того где-то внутри, нет желания знать слишком много. Так эта тайна еще сказочней.

– Ты сегодня так хорошо спала, мой ангел, – Катрин и сама удивляется игривости в своем голосе.

Смотрит на личико герцогини, на блестящие радостью глаза, румяные щеки и алые губы. Смотрит, и легко так становится, все страхи тают.

– Погуляем сегодня, – Элис отмахивается, не хочет снова рисковать вспомнить прошлую ночь вслух. – Погуляем, да?

– Какая же ты болтушка! – восклицает Катрин, засмеявшись.

Не выдержала и повалила Алису на постель, играя с ней, щекоча. Комната обретает новые оттенки, герцогиня больше не грустит, не боится вспомнить ночное видение.

– Прекрати… Стой. Хватит! – смеется, вместе со щекоткой ощущая легкие поцелуи в щеки и, наконец, губы касаются губ.

Элис тихо и смешливо замычала, даже не соизволив поддаться и ответить на поцелуй.

– Маленькая,– ласковый шепот и герцогиня ответила на поцелуй, позволила сминать свои губы, углубляя ласку в абсолютной тишине спальни.

“ Я заберу ее. Кто угодно умрет, но не она. Смогу стать для нее приемной матерью, уже смогла. И с нищетой будет покончено, как и с этим тираном, что называет себя ее отцом!”

Неподходящие мысли для поцелуя. Катрин отстраняется первой, погладив Элис по волосам, скрыв хмурую усмешку. Поднялась, вздохнув.

– Ты первая прыгнешь со скалы или изрежешь запястья. – холодный, как лед, голос пронзает все существо Катрин.

Снова в голове шумит, накатившая тошнота раздражает.

– Что? – ей послышалось. Еще один отклик безумия.

Алиса удивленно прислушалась, пожав плечами. На губах остывает поцелуй Катрин.

Тысячи маленьких ядовитых игл прокалывают ледяное тело. Посиневшие вены не выделяют кровь, в них кипит ненависть и страсть убивать, но остается только кусать мертвые губы. Любовь изменяет.

“Никого не хочу беспокоить, сами все решат. Ты меня не увидишь больше.”

Последние слова Элис слышала совершенно отчетливо. Побледнела, подняв голову. Противные звуки капель. Кап. Кап. Кап. С потолка в самом темном углу комнаты медленно капает ржавая вода.

– Пора уезжать, – тихо проговорила Катрин, скрестив руки на груди.

Алиса завернулась в халат, слишком холодно стало. Невыносимый ком в горле, сон кажется правдой. Слишком реально.

– Прости, – одними губами шепчет, одновременно ломая в себе чувство собственной глупости, что говорит с пустотой. Если пустота стала любимой, то она, может, и не пустота вовсе.

“Не люблю… Не люблю Катрин. Я же знаю”, – внутри немая истерика, но не шелохнется даже.

Осень теперь кончается слишком быстро. Холодный ветер обрывает последние листья, укрывая на черной, ледяной земле мертвое тело в грязной рубашке. На бледной щеке тают кусочки льда. Слезы-льдинки.

– Мне нужно с Вами поговорить.

Алиса дернулась, закутавшись теперь и в одеяло, заметив на пороге молодого врача.

Катрин встревоженно улыбнулась, поправив прическу, не переставая кокетничать.

========== 9. ==========

У Элис не болела голова, совсем нет. Только неприятное чувство тяжести и мутной дымки, из-за которой никак не выходило сосредоточиться и думать. Думать о чем? Снова. О ней.

Давить в себе мысли, что прошлая ночь была первая и последняя. Как будто книгу дочитала, и это ее последняя страница. Эпилог вырван, его остается только додумать.