Текст книги "Окна на запад (СИ)"
Автор книги: Karmilla
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
========== 1. ==========
Еще минута, и Алиса с тихим вздохом отошла от окна, на секунду обернувшись, словно что-то хотела сказать, но спальня была пуста. Призрачный собеседник не появился, хотела бы она того или нет. Совсем стемнело. Больше ни намека на алый, горячий и последний луч солнца.
Время зажигать свечи. И к ужину почти опоздала.
Герцогиня позволяет старой служанке войти, рассеянно интересуясь, спрашивал ли о ней отец. Пока женщина в ее комнате, Алиса тоже здесь, не уходит первой.
Задумчиво поправляет прическу, приказав приготовить ванную для нее после ужина.
Служанка ушла, а Алиса все еще стоит посреди комнаты, пытаясь понять, куда все же вчера задевала одну книгу. Вредно читать лежа, да еще и почти до рассвета, но ничего не поделаешь. Алиса обожает это время, когда в комнатах по-особенному тихо, все спят, а свечи не догорели, хотя скоро они не будут нужны. И никто ее не потревожит, никто не найдет тогда. А сохранять бодрость за завтраком помогает холодная вода.
– Ты слишком невнимательна последнее время. Как самочувствие?
Голос отца. Стена сонного безразличия пошатнулась.
Герцогиня машинально передергивает плечами, отгоняя мысли о книге в спальне. Она здесь, в столовой. Ужин.
– Я… Я, кажется, устала. Много уроков в последнее время, – Алиса ненавидит себя за собственную неуверенность в голосе.
– Не жалуйся. Впрочем, надо поговорить с твоим преподавателем.
Сухо и коротко. На этом семейный разговор за ужином окончен. Алиса безразлична. Ничего нового ее гувернантка не скажет, скрывая за учебником грамматики всю правду.
Девушка прячет неуместную улыбку. Да, эта ночь принадлежит только им. Так кажется.
А после ужина отец поднимется к себе, пожелав доброй ночи. Алисе почему-то вспоминаются слова, сказанные няней, когда она была еще совсем ребенком.
Он стал таким, как только потерял твою маму.
Алиса почему-то всегда удивлялась чьей-то тоске по этому поводу. Когда кто-то вспоминает о смерти, особенно о смерти ее матери.
А повзрослев, она поняла еще кое-что.
Невозможно тосковать по человеку, которого никогда не знал. Невозможно его любить или ненавидеть. Ты не знал его, он для тебя никогда не рождался, попросту не существовал.
Но Алисе ужасно хотелось знать маму. Раньше, в детстве. Когда няня говорила, что ее мама на небесах и любит ее, все видит, улыбается ей.
И становилось грустно. А слезы всегда ассоциировались у нее с глупостью.
Тебе пятнадцать. Пора взрослеть.
И нет другого выхода, но Алиса все еще какой-то частью себя утопает в сказках. И любви.
Горячая вода, дорогое туалетное нежно-душистое мыло. Последняя рубашка упала на пол. Алиса прикрыла глаза, держась руками о бортики ванной.
Контраст комнатного тепла и жара. Уже несколько дней с ней что-то не то, Алиса чувствует. Слишком много сказок, слишком много мыслей. Слишком много желаний.
Не замечает, как поглаживает рукой влажную грудь, как темно-розовые соски твердеют, как рефлекторно сжимаются бедра, а все тело напряжено.
Алиса запрокидывает голову, вспоминая прочитанную сказку. Холодок по коже, вода расплескалась, будто прозрачная дева обняла ее, обвив руками тонкую девичью талию.
Собственными теплыми руками спускается ниже, поглаживая бедра, заставляя себя раздвинуть ноги шире, но не слишком широко. Душно. Как же ей душно и тесно здесь, в этом муторном, тусклом замке, с этим занудой-отцом.
Да, наедине с собой Алиса откровенна. И стыд загоняет внутрь себя, глубоко-глубоко, чтобы краснеть из-за невыученных уроков или наступив кавалеру на ногу, танцуя вальс. Но только не сейчас. Никакой совести. Ничего.
Медленно проводит средним пальцем по низу живота, словно вырисовывая узоры. И снова тело млеет от совсем невинной ласки, снова вспоминаются те глупые легенды народа, захватывающие разум. И Лорелея, та самая убийца из воды в очередной сказке. Алиса уже знает, как она выглядит. Она представляет все ярче, как чувствует ее.
Облизывает губы, словно требуя поцелуй, пальцем проникая в горячую, влажную плоть, сразу же находя самую чувствительную точку. Дышит шумно, распахнув глаза, жадно хватая воздух, словно кто-то тянет ее на дно. Она чувствует стальные объятья, млеет в них снова и снова, теряя счет времени.
Тихие стоны, Алиса зажимает рот рукой, быстро и грубо поглаживая клитор, ощущая, как все тело ноет сильнее и слаще, едва сдерживая удовольствие.
Секунды, и она чувствует прикосновение прохладных мокрых губ к своим, такой же влажный и несдержанный поцелуй, чужие пальцы, проникающие в нее, заставляющие извиваться.
Девушка с ног до головы облита водой, а перед глазами все плывет. Она помнит только светло-голубые, почти слепые глаза с каким-то животным огнем.
Бешеное наслаждение пульсирует по телу. Конец сказки Алиса тоже помнит. Русалка задушила девушку. От этого становится еще слаще.
А в спальне ждет гувернантка. Алиса тихо вздыхает, выбираясь из воды и заворачиваясь в полотенце. И эти мутные глаза все еще наблюдают за ней.
========== 2. ==========
Легкий ветер развевает волосы, донося свежие запахи травы и диких цветов. Алиса осторожно обходит заросли терновника, боясь порвать платье. Отец не должен заметить главным образом ее отсутствие и следы этой прогулки. Прогулка или побег, еще не решила, снова загоняет поглубже врожденную идиотскую совесть. Но Алисе необходимо побыть одной. И даже без Катрин. В последнее время все не так. Глупости лезут в голову, иногда ненавидит себя за то, что так много думает. Это очень мешает.
– Ах… Ой… Ай, – едва не зацепившись, облегченно вздыхает, прислушавшись.
На солнечном свету, проникающем сквозь кроны деревьев, можно заметить мошек. Вьются, вертятся в воздухе. Густой папоротник и почти заросшая тропинка.
Что-то волшебное зарождается внутри именно от сознания того, что только она знает это место. Что-то волшебное и совсем детское, легкая грусть и трепетная свобода.
Алиса присаживается возле ручья, зачем-то промывает руки в прохладной чистой воде и открывает кожаную сумку, достав старую пожелтевшую книгу.
Здесь тихо, птиц не слышно. В тени жара спадает. Хорошо. Алиса осторожно прислоняется к стволу старой ели, листая книгу, нахмурившись. Кто-то до нее уж слишком зачитывался ею. Несколько страниц порваны, много чего подчеркнуто, в уголках что-то дописано неразборчивым, маленьким, но изящным почерком. Книга принадлежала девушке, Алиса чувствует.
И сразу фантазия рисует хрупкую, худощавую леди в строгом платье. Сразу же в нос ударяют запахи парфюма, которым пользуются кокетки. И черный веер из перьев.
Алиса недоуменно мотает головой, с трудом отделавшись от очередной фантазии.
Несколько минут, и она уже погружена в чтение, с интересом вглядываясь в ветхие страницы, листая одну за другой. Снова сказки, удивительные сказки, не похожие ни на одну, что герцогиня читала раньше. Изредка по коже проходил холодок, становилось страшно и любопытно, все по-настоящему, ни капли притворства.
Новая волшебная выдумка рассказывала о старой ведьме, которая принимала облик юной красавицы, сводя с ума молодых аристократок, заманивая их в свое логово и проводя черные обряды, устраивая себе бани на их еще теплой крови, тем самым снова и снова возвращая себе молодость.
Одновременно тошно и интересно было читать, Алиса машинально облизывала губы, распахнув глаза, с детским изумлением уставившись в книгу. Ни в одно из подобных сказаний народа она не верила, вернее, старалась не верить. Но приходит время, и вся книжная ерунда вскружит голову, в самые неподходящие моменты перед глазами встают прочитанные сюжеты.
Щеки девушки розовеют, дыхание сбивается, а сердце бешено колотится в юной груди. Одну из девушек ведьма очаровывает собой сладострастным образом, впутывая ее в свой черный грех.
В первый раз Алиса читает подобное. В первый раз так горят ее глаза и ветер не в силах остудить нахлынувший жар. Перед глазами просторная зала и тусклый свет огня. Шкуры диких зверей на мраморном полу и два прекрасных тела, сливающихся в любви. До дрожи.
Еще чуть-чуть и Алиса в забытьи распускает собственную прическу, позволив темным локонам спадать на плечи.
Как самой ей сейчас хочется отдаться в чьи-то сильные, но нежные руки, снова почувствовать мягкие губы, тихие девичьи стоны, такие бесстыдные и сладкие ласки… Катрина.
Изучающий, дикий взгляд скользит по телу герцогини, слепые глаза смотрят прямо на нее, белое одеяние мелькает в зелени зарослей, спутанные черные волосы и венок из алых цветов, словно свежая кровь.
Алиса не замечает. Не видит ничего вокруг себя, дочитывая последние страницы предания, едва уже не чувствуя на себе эти сводящие с ума ласки, едва сдерживаясь, все еще не скинув многочисленные ненавистные одежды.
Слепой взгляд скользит по ней, худая, чуть посиневшая рука касается бледной щеки, замерев. Алиса прекрасна. И, кажется, она единственная, кто этого не заметил. Влюбленность медленно проникает внутрь остывших вен, холод, невыносимый холод растворяется в лучах полуденного солнца.
Шорох чужого платья и ветер заставляют Алису обернуться, закрыв книгу.
Недовольное причитание знакомого голоса, герцогиня как-то виновато улыбается, поднимаясь с мягкой травы и отряхиваясь.
– Элис! Я думала, что не найду тебя… А ты здесь, – молодая женщина говорит быстро, она бежала и дыхание сбилось.
Катрин пытается быть строгой, но улыбка все равно озаряет губы всего на мгновение.
– Я читала. Сама не заметила, как зашла так далеко, – Алиса не знает, что сказать, находя детские отговорки.
Побег не удался, а книга захватила с головой. Да и куда она без Катрин…
– Отец пока не заметил. Он ждет сегодня… Твоего жениха, – так спокойно и даже прохладно. Алису передернуло.
Облегчение сменяется легкой тоской. И нужно что-то срочно предпринять. Необходимо.
– Он мне не жених. Знать его не хочу, – твердо и слегка раздраженно произносит, подходя к Катрин совсем близко, улыбнувшись.
Знает, как действует ее улыбка.
– Идем же… Отец заметит, – как растерянно…
Кровь все еще кипит после прочитанного, вместо ответа Алиса накрывает губы гувернантки своими, обнимая ее и сразу же страстно целуя. Несколько секунд Катрин держится, но после отвечает, словно по приказу, но так нежно и игриво, усмиряя пыл девочки.
Ласковость перерастает в тянущее желание, Алиса уже по-взрослому находит в себе силы отстраниться, улыбнувшись подруге и потянув ее за собой, что-то тихо шутя про любовь.
Такое же тихое, полное ненависти рычание и оскорбленный пустой взгляд мутных глаз. Больно, но больше не холодно. Этот холод исчез навсегда.
========== 3. ==========
Алиса кутается в мягкую шаль, словно пытаясь согреться, сама не ощущает, какая горячая.
Щеки пылают, на свет трудно смотреть, во рту пересохло. Тугой корсет слишком уж сдавливает, не дает вздохнуть. Ограничения на воздух, определенные порции жизни.
Этот дождь… Он испортил все. Промокла до нитки, ноги до сих пор ледяные. Или так кажется. Трудно стоять, придерживается за стенку, а сесть боится.
Пронизывающий раздраженный взгляд отца, и тело покрывается мелкой дрожью. Очередной страх, подкатывающий к воспаленному горлу комком.
Жарко. Отвратительное самочувствие. Глаза блестят.
– Ты сейчас сама не осознаешь, какого человека упустила. Ведешь себя, словно глупое дитя. Мне стыдно за тебя!
Ни грамма жалости, какой бы унизительной она ни была. Алиса способна осознавать сейчас лишь одно. Ей душно.
Из приоткрытого окна проникает холодный, почти осенний воздух серого неба, а щеки пылают и невыносимо хочется пить. Только бы побыстрей закончилось. Только бы…
– И кого я воспитал? Как после всего этого мне смотреть миру в глаза? Франц намного состоятельней нас, это огромная честь, что он заинтересовался такой как ты! И сейчас, когда решается судьба, ты хамишь и сбегаешь из дому! Неужели ты – животное, и мне стоит запирать тебя в клетке? – тяжелые шаги гулом отдаются по комнате, режет слух мрачный хриплый голос. Непонимание и безразличие.
Алисе теперь не все равно. На мгновение в ее глазах мелькает юный болезненный гнев. Но уважение перед отцом все равно берет верх.
– Я не люблю его. И не вижу своим супругом.
Слишком громкая тишина в комнате. Не любит и знать не хочет, разве поспоришь с этим?
– Не прошу тебя питать к Францу чувства. В этом нет необходимости. Брак твой долг.
Алиса касается лба рукой, на секунду прикрыв глаза. Голова кружится и ужасно хочется лечь. До жути по-детски обидно.
– Я не сделаю, как ты просишь. Не хочу обрести еще одного чужого человека. Мой долг любить и быть любимой, – герцогиня сжала кулаки, едва не топнув ногой от бессилия.
Мужчина прищурился, наконец остановившись. Хладнокровие сменилось злостью, но и он сумел подавить в себе крик.
– Хватит жить сказками, – процедил сквозь зубы, быстро выходя из комнаты, оставив Алису одну.
Она тотчас схватилась за стену сильнее, чувствуя, как по щекам текут горячие слезы. И все сжалось внутри, тело сгорает. Катрин… Она так нужна ей.
Хмурое утро пробирается в просторную спальню незаметно, заставляя герцогиню поморщиться от света – служанка снова забыла задернуть шторы.
Девушка бледна, на ее лбу уже сухая повязка, а возле кровати тазик с водой. Катрин зря оставила его, и тоже по забывчивости.
Алиса тихо и устало застонала, в какой-то момент начав дышать глубже, ворочаясь в постели, но не просыпаясь. И сквозь сон ей становилось страшно.
Тошно и гадко, словно она заметила, как смотрит на нее гостья.
Лорелай на коленях у кровати, мертвенным взглядом скользит по красавице. С мокрых волос медленно капает гнилая вода. Посиневшие губы улыбаются, щеки теряют бледность.
Так прекрасно, она и не знала, что так бывает.
Алиса умоляюще и испуганно стонет, плотно сжав губы, не имея возможности проснуться. А ведь это еще хуже, чем умереть. Холодные влажные губы мягко целуют ее, едва теплая рука поглаживает бархатную щеку.
Тело отзывается, Алисе больше не страшно. Прохладный любовный поцелуй успокаивает ее.
Слепые глаза теперь так влюбленно и ревниво берегут ее сон. Вода больше не капает с черных волос, они уложены в изящную прическу. Грязная рубашка стала строгим темно-синим платьем, на шее блестит ожерелье. Еще один поцелуй… Только один. И она уговорит себя исчезнуть.
– Катрин… – сонно и тихо, так нежно и умоляюще.
Алиса улыбается сквозь сон, уже почти коснувшись ее губ своими. Быстрые шаги по лестнице и в коридоре, шорох платья. Ненавистный парфюм.
Боль, холод, злость. Тихое негодующее и болезненное рычание, последний злой, но влюбленный взгляд, и тазик с грохотом падает на пол, заливая пол водой.
– Элис! – хлопок двери, Катрин сразу же у постели девочки, поправляет ее одеяло. Свет больше не режет глаза, в теле разливается приятное тепло. Почему-то хорошо так, улыбаться бы и улыбаться.
– Ты… Ты сейчас была здесь… Целовала меня! – так восторженно, слегка хриплым голосом заявляет Алиса, приподнимаясь в кровати и весело наблюдая за Катрин.
И сразу же вспоминает, что ничего не помнит. Сколько времени прошло, что с ней было… Только губы любимые, но почему-то руки чужие. Самые лучшие.
Катрин тихо смеется, решив пока не звать служанку, наоборот закрыв двери на ключ.
– Ты забыла. Несколько дней лежала в бреду. Теперь тебе лучше, – улыбается, коснувшись лба герцогини губами, приобнимая ее.
Алиса смеется, вообще не понимает, как могла болеть. Ни следа горячки.
– Где отец? Ничего не помню, – хмурится через минуту. Все же, новость о Франце и тот разговор забыть невозможно.
– Уехал. Дела. Очень волновался за тебя и решил повременить с браком. Твой кавалер ему разонравился, – Катрин гладит девочку по щеке, с явным облегчением отмечая, что простуда прошла.
Алиса успокоенно выдыхает, прижавшись к женщине. Все на своих местах. Влюбленность в сердце.
Минута и детский порыв радостной нежности перерастает в сладкий поцелуй. Алиса обнимает Катрин, повалив ее за собой на кровать, углубляя поцелуй, позволяя ласкать себя, ощущая приятную истому по телу.
Как давно она знает это чувство.
– Моя девочка… – Катрин покрывает поцелуями ее шею, шумно дыша.
Как давно она так счастлива.
И как холодно теперь той, которая за чертой этого счастья, которая в тени этой любви.
========== 4. ==========
Катрин чуть слышно вздохнула, листая полученные счета. Двадцать тысяч.
“Это конец, это крах, доченька…”
Корявые строчки из утреннего письма отца.
Отец. Разорение повлекло за собой ненависть, верткость и необходимость приспособиться к любой ситуации.
“Ты умная девочка, сама ко всему пробьешь себе дорогу…”
Слова покойной матери в памяти вот уже пять лет. Нехватка денег на лечение самого дорогого человека, смерть возлюбленного, полное банкротство отца.
И пять лет быть нянькой для глуповатой девочки, угождать ее прихотям, влюбляясь… Нет, не влюбляясь. Всего лишь оплаченная забота и умиление непосредственностью едва ли не ровесницы, попытки понять, почему и за что одним жизнь выделяет целое состояние и титулы, а вторым, более достойным, позволяет губить годы в яме голода и нищеты.
И сердце бьется быстро-быстро.
Лихорадочно думает, выпив рюмку коньяка, но в голову ничего не идет.
Двадцать три года. Катрин смотрит на себя в маленькое тусклое зеркало и предчувствует с раздражением, что скоро взгляд ее померкнет, русые волосы утратят цвет, а кожа мягкость. Еще год таких переживаний и она постареет с необычайной скоростью.
Никто и никогда не полюбит ее, она так и останется одинокой, за долги ее отправят в тюрьму, а если она убьет кого-нибудь ради денег… Но нет, она не способна. Но если бы… То все равно тюрьма.
Тошнотворный холод по спине. А юная герцогиня… Наивная кокетка, в городе таких сотни.
Всю жизнь будет припудривать носик да раздвигать ноги перед красавцем-супругом. Сегодня Катрин просто удивляется прямолинейности своих мыслей. Отступать не выход.
И сейчас она снова вернет себе маску беззаботности, пойдет шептать глупости своей неженке, прежде всего заглушая свои переживания.
Катрин снова устало вздохнула. Нет, еще не время.
Еще одно письмо. Жульен. Что-то смутно припоминает, детство закончилось так давно… Невольно Катрин улыбается. Кузен теперь уважаемый врач, недавно женился. Везет же некоторым!
Присвистнув, подавляет легкий укол зависти.
Лет десять назад Жульен нравился ей. О, она прекрасно теперь помнит, как нравился! А теперь еще получил наследство и богатое приданое. Так странно становится на душе.
Он такой знатный человек, но все еще помнит ее.
Читает письмо с повышенным интересом, облизывая губы и хлопая глазами, стараясь не упустить ни слова.
К лицу приливает волна жара, Катрин машинально сжимает маленький серебряный крестик на груди, но к Богу общаться не спешит.
“Знаю о твоем положении, сестра. Могу и хочу помочь, а выбор за тобой, Катрин. Подумай хорошо, кто был бы тебе полезен, пакетик найдешь на дне конверта. И помни. Достаточно двух грамм.”
Катрин поднимается, судорожно проверяя, заперта ли дверь в комнату. Все спокойно.
Дрожащими руками достает маленький черный мешочек, ощущая пальцами его гранулированное содержание. И снова страх.
Есть люди, которые способны убить полсотни и не потерять улыбку на губах, но Катрин не везет. Подобные пугливые девушки чаще всего и признаются в убийстве раньше допроса.
Ей страшно. Но долги еще страшней, так кажется.
“Это конец, это крах, доченька…”
Бедное слабое сердце отца… Бедная-бедная его доченька…
– Не конец. Жульен… Спасение мое, – шепчет, словно в бреду, возведя глаза к небу, сжав черный мешочек в руке. – Но нет. Никогда не решусь, нет… Я боюсь Бога, я верна ему. Да, деньги не главное… Но бедный папа… Папа…
Тихие всхлипы в подушку, смятая прическа. Катрин знает, что слаба, ужасно слаба.
Ей нужен кто-то сильный. Она устала бороться. Нужен тот, кто способен закрыть ее от всего мира, подарить надежду.
А перед глазами только малолетняя Алиса. По своему, тоже беззащитная.
– Кто был бы тебе полезен… – повторяет тихо слова Жульена, вытирая слезы.
И мысли лихорадочно кружат в голове.
Алиса стоит у открытого окна, глубоко вдыхая бархатный ночной воздух. Сегодня на небе нет туч, только резкая темная синева и яркие, словно раскаленные угольки, звезды. Теплеет.
Взгляд падает на чернеющий лес и тоскливое ощущение рождается где-то внутри.
Да, в комнате тепло, но кажется, что за пределами этого мирка отвратительно одиноко и пустынно.
Никого не осталось, отец давно разогнал всю прислугу, оставив только несколько пар молчаливых кроликов, которые, словно тени прячутся по самым сырым и темным углам замка, испуганно выполняя приказы.
А в самом низу мерзкое подземелье, Алиса знает.
Рассказы старой няньки, пропитанные страхом слишком уж пробуждали фантазию. Но теперь все изменилось.
Она умеет отличать реальность от полночного видения. Алиса уверена в этом.
И снова это чувство присутствия кого-то чужого в спальне. Катрин нет. Совсем забыла про нее.
Алиса слегка морщится, отпивая из стакана.
Вода другая на вкус. Соленая или сладкая, даже не разобрать…
Луна показалась из-за облаков, в комнате теперь и свечей не требовалось, так стало светло. И никакой больше грусти, только приятная тягучая усталость.
– Ложись. Поздно уже, – голос такой же усталый, а руки нежные.
Катрин обнимает герцогиню сзади, шумно вздохнув куда-то в шее шею. Тепло расползается по телу, Алиса улыбается. Им сегодня можно все.
– Останешься со мной? – ответ очевиден.
Пауза затянулась. Вот же странный день.
И мягкий, невесомый поцелуй в шею. Словно прощения просит. Или его дает.
– Я что-то плохо чувствую себя. Луна сегодня… Невозможная. Пройдет… Ложись, правда. А я у себя побуду, хорошо?
Риторический вопрос, но не менее странный. Алиса прищурилась, все еще не оборачиваясь, позволяя обнимать себя.
Удивительно впервые получить отказ. Алиса себе стыдиться признаться, что так и не научилась спать одна, когда вдвоем хочется.
Дверь ведь можно закрыть. И отца нет.
Мрачная, ледяная луна в самое окно. Раздражает.
– Иди. Право, я утомляю. Иди. Я уже ложусь.
Алиса невольно пожимает плечами, обернувшись. Катрин, кажется… Плакала.
– Глупая ночь… – пробормотала, едва натянув улыбку.
Но Катрин не слышала. Ради приличия бросив что-то о сладких снах, поспешила уйти.
Алиса в недоумении кусает губы. Холодно и гадко. И неправильно, она знает.
– Все только о себе, – так же тихо и задумчиво произносит, раздеваясь перед зеркалом.
И снова чувствует этот взгляд на себе. Или фантазия разыгралась.
Но переодевается еще медленней, не задвинув ширму. Волосы щекочут плечи, прохладная рубашка дарит какое-то ощущение контраста.
Еще несколько глотков воды. Тянет в сон.
В темноте спальни Алиса замечает, как яркая лунная дорожка тянется прямо к ее кровати. Точно не даст уснуть.
Алиса тихо зевает и поворачивается на другой бок, расслабившись. И одеяло холодное, и подушки, и простыня.
Но ей удается уснуть, ощущая даже какую-то странную головную боль, совсем легкую, но настойчиво жужжащую в голове. Тишина комнат давит.
– Катрин? – сонно спрашивает, смотря во тьму, чуть приподнявшись на кровати – Не спишь? Иди сюда.
Стройный силуэт почти возле кровати, но в самой темноте. Вся та сонливость и усталость куда-то исчезла, Алиса и не догадывается который теперь час, но за окнами все еще ночь и, кажется, начался дождь. Луна скрылась за тучами.
Катрин словно не решается подойти ближе, Алиса чувствует. Глаза все еще слипаются, легкий холодок по коже.
Дождь усилился, но собственное дыхание слышно. Странное состояние. Алисе стоило бы испугаться или хотя бы встать с кровати, но она не может. Прохладное, чужое спокойствие внутри. И все чужое.
– Иди же ко мне, – тихо зовет, подвинувшись, кивнув девушке. Комната пропиталась запахом дождя.
Алиса еще чуть подвинулась, сидя в постели, не сводя глаз с Катрин.
Тихий вскрик сразу же оборвался, растаяв в шуме воды.
Черные влажные волосы чуть завиваются, слепые глаза блестят во тьме, впившись в нее жадным невидящим взглядом. Мгновение и Алиса сполна ощутила хватку монстра, но та сразу же начала слабнуть.
Во рту пересохло, а сердце бешено рвется из груди.
Алиса дышала приоткрытым ртом, пытаясь что-то сказать, наконец моргнув глазами, когда приятно прохладная рука коснулась ее щеки. Нежные женские прикосновения. И все в тумане вокруг.
Вдруг Алиса что-то забыла, она ведь это хорошо почувствовала, но вспомнить не смогла.
– Я… – что-то попыталась сказать, но несмелые слова прервались.
Чуть теплые губы уже мягко и по-детски целуют ее, но слишком настойчиво, слишком властно, чтобы позволить себе отстраниться.
Я теперь здесь каждую ночь. Ты спишь всегда, а сейчас я, наверное, слишком громко думала о тебе и разбудила, прости…
Дыхание теперь спокойное, слишком тихое. Будь бы в здравом уме, Алиса усомнилась, жива ли она.
Она прикрыла глаза, с удивлением позволила целовать себя глубже, забывая собственные кошмары.
Лорелай не смыкала глаз, все еще безжизненно смотря на девушку, позволив себе придерживать ее за талию, но не слишком крепко, чтобы не оборвать этот флирт.
Алиса несмело ответила, ощущая, как туман селится уже в ней, словно дождь стеной перекрывает мысленную связь с миром.
Находит руку Лорелай своей, через секунду ощущая, как их пальцы переплетаются.
От кожи незнакомки исходит легкое сияние, Алиса замечает его, приоткрыв глаза и закончив поцелуй.
И незнакомка больше не кажется незнакомкой. Где-то она ее видела, где-то было так же хорошо, где-то любила. И только эти чувства как вакуум, ничего более не волнует.
Мурашки по коже от бархатной прохлады. Угрожающее рычание. Алиса отвечает на новый поцелуй, обвивая руками шею Лорелай, ощущая мягкие волосы.
Уже знакомые звериные объятия до хруста в костях, безумно нетерпеливые, но нежные прикосновения. Туман. Он повсюду. Страх не исчез, он не существовал.
Тихий вздох вырывается из груди Алисы, когда поцелуй прерван, а железная хватка заставляет ее осторожно опуститься на постель.
По-детски нежные губы скользят по ее шее, осыпая горячими поцелуями, руки очерчивают нежную девичью фигуру от выделяющейся груди до бедер.
Я бы оставила тебя сейчас. С чуть припухшими губами и румянцем на щеках. Оставила бы как невесту в последнюю ночь перед свадьбой, но я больше не могу ждать. Моя.
Все в том же тумане Алиса поддается ласкам, позволяя расстегивать свою рубашку, словно откуда-то издалека слыша тихий, полный желания и восхищения стон.
Снова холодок по коже, стальное тело больше не удерживает ее, только шорох платья приказывает ей не шевелиться. Одежда растаяла, ее и не было вовсе. Алиса дергается, едва не выйдя из транса, ощутив, как идеальной красоты тело накрывает ее собой.
Смотрит прямо в мутные глаза и только затихает, отвечая на возобновленный поцелуй с особым вкусом, вкладывая что-то нежное, лаская язычок девушки своим.
Кажется, ночной образ зверя становится еще прекрасней. Чудовище само дрожит, незнакомое тепло по телу, жар становится невыносимым, сладким.
И почти ненавидит себя за то, что слишком сильно обожает убивать, что в тот день ей хотелось этого больше всего и что инстинкт зверя сменился странным теплом, как только увидела ее.
Пытается вспомнить, как у людей это называется, но в голову ничего не лезет. Ничего кроме тумана, который навеяла на Элис и почему-то непредвиденно на себя.
Тихие звуки поцелуев, Алиса не замечает, как ее рубашка с треском рвется, оставляя ее абсолютно беззащитной перед чудовищем. Мягкие губы касаются небольшой груди, поочередно захватывают твердые соски. Грубо и нежно, на контрасте тепла и холода.
Тихий стон Элис, белоснежные клыки снова покусывают ее шею. Настойчивые руки заставляют ее развести ноги, любовно поглаживая бедра. Бледные щеки Лорелай горят, сама не знает, что с ней и теряет ли свое высшее начало. Нет, кажется, находит. Алиса покусывает нижнюю губу, впившись ногтями в ее плечи. Со сладостным томлением она чувствует, как тонкие пальцы медленно проникают в нее, поглаживая, сдавливая до приятного покалывания в теле и заглушенных поцелуями стонов.
Прохладные пальцы быстро, но мягко берут ее, будто боясь причинить боль, но она невозможна. Нежная истома охватывает Элис, она поддается бедрами, постанывая, млея от влажных поцелуев. Совсем чуть-чуть и перед глазами засверкают звезды.
Это самый лучший кошмар.
Лорелай теряет последние сомнения, всем телом ощущая наслаждение девочки. Слепые глаза на мгновение чернеют, приоткрыв рот, она наблюдает за Элис, поглаживая ее по щеке, все еще ритмично двигая пальцами в сладком и послушном теле. Голова кругом, Алиса обрывает последние нити сдержанности, вскрикнув от нового укуса в самый острый момент наслаждения.
– Моя, – тихое рычание на ухо, отдающееся где-то внутри Элис звонким гулом, разливающимся по телу.
Дикий, едва ли не грубый, страстный поцелуй. Такие незнакомые ощущения для зверя. Тонкие пальцы девушки, зарывающиеся в ее волосы, скрещенные чужие ноги на ее пояснице, шумное дыхание, искусанные губы. Темнота спальни.
– Катрин, – так сладко и так любовно.
– Элис, – слишком тихо и с легким укором.
И вот уже слепые глаза неотрывно и с ненавистью наблюдают за спящими в одной постели девушками. Самое любимое и… Самое гадкое. Сейчас сама позволила спать им вместе, более того, сама устроила так. Ногти впиваются в уже ледяные ладони, на мягком ковре возле кровати уже лужа мутной болотной воды, грязная рубашка липнет к посиневшему телу. Единственное желание. Убить сейчас же. Сцепить руки на этой белоснежной шее, услышать хриплый последний вскрик, вдохнуть приторный запах крови. Наконец-то.
И второе желание. Целовать, чувствовать снова любимое тело, восхищаться и замкнуть эту светлую частичку, не дать ей исчезнуть, раствориться в чем-то чужом и ненавистном.
Ты моя, скоро узнаешь. Не хочу делить тебя с кем-то. И заставлю тебя полюбить.
Да, кажется, она вспомнила, как называют это тепло люди.
========== 5. ==========
Мягкий солнечный луч настойчиво проник в просторную спальню через небрежно задернутые тонкие шторы. Позднее утро и ни намека на ночной ливень – только редкие маленькие лужи и теплый южный ветер.
Алиса тихо вздохнула, все еще во сне пытаясь выпутаться из крепких объятий Катрин, пробормотав что-то ласковое. Ее волосы растрепались, голое тело укрыто тонким мягким покрывалом, а на шее красовалось несколько следов от поцелуев и укусов, чего нельзя было заметить у Катрин.
За вчерашний день девушка очень устала и теперь крепко спала в теплой ночной рубашке. Шум, послышавшийся где-то внизу, взбудоражил Элис.
Не хочется подниматься до ужаса. Она жмурится от солнца, сразу же умиротворенно улыбаясь, посмотрев на спящую Катрин. Все-таки обиделась вчера из-за ее отказа.
А ночью Катрин сама пришла. Алиса невольно касается щеки девушки пальцами. Не хочет будить, не может не коснуться. В теле все еще разливается то тепло, подаренное не пуховым одеялом. Ею.
