Текст книги "Солярис (СИ)"

Автор книги: Kancstc

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Глава 5. Совещание

Библиотека... По идее, в наш век сверхтолстых каналов связи, свехчётких и голографических мониторов и повсеместно протянутых компьютерных сетей, библиотеки должны безследно отмереть. Но жизнь эти идеи явно не одобряет. То вдруг выясняется, что какую-то информацию нельзя выносить за пределы охраняемого периметра, в принципе, то вдруг для полноценной работы с источником понадобится действительно большой монитор с особыми функциями, а такой есть не у каждого, то ещё что. Вот и получается, что читальные залы и по сию пору столь же популярны, как и сто, и двести, и пятьсот лет назад. И есть они практически на каждой космической станции, рассчитанной больше чем на десяток человек.

Я продул пару читальных ячеек от напластований пыли, подобрал Гермионе набор литературы из серии "Солярис для чайников" и спокойно устроился в ячейке напротив: И видит она меня постоянно, так что в случае чего не бросится крушить всё в поисках меня, хорошего, и читать я могу спокойно, не опасаясь что она заглянет через плечо, и поговорить по коммуникатору тоже можно спокойно, если не орать, конечно, дурным голосом. Приватность рабочего места, а значит и кое-какую звукоизоляцию, кабинки обеспечивают. Так что я спокойно перевёл рабочее место в автономный режим и погрузился в чтение гиборяновых заметок.

Долго этим заниматься мне, правда, не удалось. Едва я продрался сквозь лютый, бешеный матан, составлявший основу описания сумасшедшего эксперимента, затеянного моим покойным другом, как прозвучал сигнал вызова. С сожалением вынул я из гнезда ридера заветный кристалл (от греха подальше, а то вдруг наш админ полюбопытствует, что я здесь читаю?) И вывел вызов на библиотечный монитор. Открылось окно вызова, а там какая-то муть с соплями.

– Слышь, Хорёк, – усмехнулся я, – а вызов без видео организовать, что, религия не позволяет?

– Знаешь, космический волк, я ведь всё-таки админ. А смолоду всласть похакерствовал. По некоторым делам я до сих пор в розыске, правда комитетчики не знают кого искать.

– И к чему бы это?

– А ты послушай знающего человека: не хочешь чтобы тебя видели – заклей камеру. Не хочешь чтобы тебя слышали – выкуси микрофон кусачками. Или вынь аккумулятор из планшета.

– Слышал такое. А что, и правда всё так страшно?

– И безнадёжно, – подтвердил Снаут, переходя к делу: – Ты, я вижу, в библиотеке? Уже решил проблему?

– В смысле? – я даже не понял сразу, о чём это он? А когда наконец дошло, ой как мне это не понравилось! Вот я и спросил его, осторожно так: – Слышь, Снаут, а тебе не кажется, что слишком легко переходишь некоторые границы? Из тех, которые переходить не следует.

И правда, к этому моменту Гермиона уже практически полностью очеловечилась. Первоначальный конструкт, вытащенный, казалось, из самых недр зловещей долины[1], развился во вполне человеческую личность. И снова, как тогда, когда я встретил в морге Сандру, вставал болезненный этический вопрос: Как к этому относиться? Вопрос этот, кстати, не только и не столько внешний, сколько внутренний. Кем станешь ты, человек, приняв то или иное решение? Но вот для местных вопрос, похоже, не стоял, что и подтвердил Снаут:

– Поверь опыту, тут лучше не усложнять. Иначе рискуешь залипнуть.

Едва сдержался от того чтобы вставить: "Как Гиборян.". А ещё порадовался, что сижу сейчас лицом к двери и не забыл прихватить поутру пистолет. Остро захотелось снять его с предохранителя и передёрнуть затвор. Но сдержался, не стал делать это перед камерой. Решил на всякий случай прикрыть тему:

– Ладно, говори, чего надо?

– Ну, мы же хотели конференцию собрать. Ты готов?

– Ну давай, подключай

Открылось ещё одно окно, в котором тоже светилась муть с соплями, правда в несколько иной конфигурации. Из динамика раздался голос Сарториуса:

– Поздравляю, коллеги, мы наконец-то собрались. К сожалению, в сложившейся обстановке иначе невозможно, но, надеюсь, это не помешает нашей продуктивной работе. Предлагаю сначала обсудить регламент...

Тут я не выдержал:

– Хватит, Сарториус! Вашу комиссию уже разогнали, а мы здесь занимаемся реальной проблемой. Так что давайте к делу, а для протокола я уже включил запись.

– Вы всё так же несносны, Кельвин! Есть определенный...

– Давайте к делу! У вас есть хоть какая-то информация по существу? Например, подробности эксперимента, вашего и Гиборяна. А то в блоге Станции ничего нет, мне досталось только несколько его записей на бумаге.

– Дался вам этот эксперимент! Я считаю, что нынешние явления...

– Начались сразу после эксперимента.

– Корреляция не есть зависимость!

– Крайне спорное утверждение. Кстати, вы, со своей комиссией на этом и погорели. Так что давайте исходить из того, что связь есть. И, кстати, очень странно, что в блоге Станции нет вообще никакой информации. Логи оборудования, которое задействовано, автоматически сохраняются в общем блоге.

Сарториус отмахнулся, стараясь придать голосу максимальную безпечность, но не очень успешно:

– А, значит он только задумал, но когда всё началось...

Пришлось его оборвать:

– Из его записей следует, что эксперимент был проведён, совместно с вами, Сарториус.

– Я не могу отвечать за выверты уже откровенно нездорового сознания.

Вот так бы и придушил, своими руками. Но нет, пусть лучше подохнет на кометных рудниках. Потому и не стал дальше его троллить, просто спросил:

– Ну тогда продемонстрируйте своё здоровое сознание и поведайте мне, новичку, что вам удалось выяснить строго научными способами.

Тут уже и Снаут не выдержал, мягко указал, что мы тут реально охренели, а потому пора действительно возвращаться к практическим вопросам.

– И ещё, – быстро добавил он, – давайте называть объект сегодняшнего обсуждения... например, существа-F.

Хм... А ему ведь в его тесной радиорубке сейчас не просто! И гостья его, похоже, с мозгами, и места для манёвра почти нет. Но вот его мне почему-то совсем не жалко.

– Ну, пусть так, – согласился я. – Вы что-то выяснили о природе явления?

– Ну... Я тут кое-что собрал в файл, могу скинуть... – промямлил Снаут, но Сарториус его не поддержал:

– Погодите, коллега. Среди нас есть новичок, вот и дадим ему слово. Ведь вы успели выполнить кое-какие исследования, Кельвин, не так ли? Поделитесь своими соображениями, незамутнёнными нашим мнением, господин великий волшебник.

– Хорошо, если вы настаиваете, по моему мнению, мы сейчас находимся в состоянии первичного контакта...

– С кем?!!! – заорал дурным голосом Сарториус.

– Я предполагаю, хотя могу и ошибаться, что с тем, кто сейчас находится под нами...

– Да вы...

– Помолчите! – сказал я, влив в голос немного силы. Вообще-то такое работает лучше при личном общении, но и в телеконференции помогает. Ну а Сарториусу вообще хватило за глаза. – Я же говорю, это только гипотеза, но весьма обоснованная. Я предполагаю, что партнёр по контакту не может взаимодействовать с нами напрямую и потому задействует что-то типа аватаров.

– Вы, никак, фантастики пересмотрели? – вызверился Сарториус. Но тут неожиданно включился Снаут:

– А что? В этом что-то есть. Получается что-то типа интерфейса.

– Да что вы порете? – снова взвился наш штатный лжеучёный, загибать его пришлось уже мне:

– Сарториус, перечислите ка мне семь признаков ситуации, появление любого из которых обязывает вас предположить факт первичного контакта и передать сигнал КС-прим в ближайшее отделение КОМКОНа.

– Я не обязан перед вами отчитываться!

– Нам всем придётся отчитываться. Инструкция КОМ-001 обязательна для всех межзвёздных экспедиций и изолированных поселений, к которым относится и станция Солярис. Это если не считать того, что согласно КОМКОНовского Перечня, Станция считается зоной потенциально возможного контакта. Таким образом, исполнение Инструкции тут предписано статьёй 1024 Космического кодекса. Как и ответственность за её нарушение. И мне удивительно, что на КОМКОНовском тренинге в вас это не вбили до полного автоматизма.

– Э... Кельвин... А какого тренинга? – вылез тут из своей норы Хорёк.

– В смысле? – вот тут уж я немножечко прибалдел. – Ты хочешь сказать, что перед отправкой сюда не проходил КОМКОНовский тренинг?

Не, я конечно, читал их личные дела, мой штатный генерал постарался, но не то чтобы очень подробно. И именно на этот момент не обратил внимание. Видимо в глубине подсознания сидело, что не могут отправить двух обормотов на дальнюю станцию без прохождения полной положенной подготовки. Не может такого быть, потому что не может быть никогда! Оказывается может.

– А ты ничего не путаешь? Это ты космический волк, а мы просто...

Ну не было у меня никакого желания читать лекции и вступать в пререкания, поэтому я перебил Снаута и просто сослался на принятые правила:

– Просто, не просто, но есть предписанный в Космическом кодексе порядок и согласно этому порядку, вы, отправляясь на Солярис были обязаны пройти этот тренинг. До кучи.

– А почему тогда его пофигу пустили? – обиделся Снаут.

– Учёный совет Академии решил, что такое расходование средств не целесообразно, – жёстко и пафосно ответил Сарториус.

И тут меня осенило. Вся интрига стала видна как на ладони. На всякий случай я уточнил:

– И решение это было принято на основании рекомендаций вашей комиссии, Сарториус?

– Естественно, – сухо ответил наш штатный лжеучёный. – Основная цель комиссии и состоит в том, чтобы отсекать безперспективные и противоречащие научным представлениям исследования, практики и технологии.

Вот всё и встало на свои места. Ведь как ни крути, а разборки вокруг сенсов были сугубо внутренними, академическими. И, в общем-то многое спустили на тормозах. И подтасовки в результатах исследований, и предвзятую фильтрацию самих исследований, и, как выяснилось по ходу, много чего ещё. Пока разбор шёл на уровне академического междусобойчика, всё это списывали на небрежность в исследованиях, неоднозначность результатов, произвольный выбор интерпретаций и прочие невинные академические шалости. Но сейчас светит срыв контакта, а то и перевод контакта в форму конфликта и у истоков стоит Сарториус с его Комиссией по лженауке. После такого трясти Академию будут уже КОМКОН, КГБ и Космофлот, скорее всего подключится и УАСС. И все невинные академические шалости тут же превращаются в мошенничество, саботаж, подлог, травля неугодных, густо сдобренные коррупционной составляющей. Благо и специалистов, способных разобраться во всех этих академических хитросплетениях во всех четырёх структурах хватает: везде есть свои НИИ, все ведут свои исследования и в этих НИИ полно народу, который давно имеет зуб на нынешнюю Академию. Да и в самой академической системе хватает молодых, амбициозных и обиженных. Они бросятся рвать в клочья старых и заслуженных, только дай возможность.

Короче, головы покатятся пачками и голова Сарториуса – одна из первых. Причём не в почётную ссылку, а на тюремные нары. Вот он и принялся действовать в своём обычном стиле: подтасовать, замолчать, задвинуть, дискредитировать. На его пути возникло только две проблемы: Гиборян, который по всему, и по квалификации, и по авторитету был выше его на голову, и сами гости, которые появляются здесь несмотря на его, Сарториуса, желания и которых не спрятать, как ни старайся. Гиборяна он напоил нейростатом. Но что он собирается делать с гостями?

И, кстати, когда этот трус научился убивать? Сам, своими руками. Хладнокровно и расчётливо. На ком он успел потренироваться? И что мне делать конкретно сейчас? Интуиция настоятельно рекомендует продолжать в прежнем духе и никому ничего не докладывать. Благо мой четвёртый допуск КОМКОН позволяет проводить первичный контакт самостоятельно. Значит, так и сделаем. Нет, сигнал положенный, конечно, пошлём, но ведь и тут есть нюансы. Добавлю код "вмешательство не желательно". Правда, в течение недели придётся отправить обоснование, но я что, не обосную? Да и генерал мой поддержит. Ну а пока надо выяснить, до чего докопались местные обормоты? И чего они ещё успели наворотить? Но сначала надо ещё немного потроллить Сарториуса, а то не поймут.

– Тогда, высокоуважаемый член мощного организма под названием Академия Наук, – при этих словах Снаут аж хрюкнул в голос, – поведайте нам, откуда эти...

– Объекты, – быстро перебил меня Снаут. Он что, реально хочет кого-то этим обмануть? Ладно подыграем:

– Пусть так, появляются, кто или что их создаёт, с какой целью?

Собственно, об этот вопрос разбиваются все рассуждения против теории контакта. Увы, я не мог строить иллюзий. У академической науки имеется огромный опыт отрицания очевидного. Весь XX и большую часть XXI века академии всего мира вполне успешно отрицали палеоконтакт, существование працивилизаций и тусовавшихся прямо у них под носом ксеносов. Несмотря на прорву очевидных доказательств. Благодаря этому было утрачено огромное количество ценнейших артефактов и мы до сих пор не знаем, кто были те ксеносы, что им было от нас надо, куда и почему они свалили. Вот и сейчас Сарториус показал высокий класс:

– Для начала мы должны выяснить природу этих образований, только тогда можно будет понять механизм их появления и доказать их естественную природу. А заодно разработать способ предотвращения их дальнейшего появления, чем обезопасить следующие экипажи Станции.

Тут уж я не удержался:

– Угу. Космический Кодекс, статья 1213. Намеренный срыв контакта. Лишение всех званий, премий, конфискация имущества и 25 лет каторги строгого режима. 25 лет, Сарториус, в обществе самых мерзких уголовников. Без права на помилование и досрочное освобождение.

– Прекратите! Здесь ваши фокусы не помогут! Эти объекты – результат естественных процессов и я это докажу!

– Доказывать придётся не мне, а КОМКОНу, так что дерзайте. Придумайте естественную причину и механизм появления анатомически верных человекоподобных копий, способных пройти тест Тьюринга и самообучающихся с бешеной скоростью и, к тому же, состоящих из не атомарной материи.

Ответил, Сарториус весьма спокойно и уверенно:

– Оригиналы-то появились вполне естественным образом.

Вот этот аргумент крыть было довольно сложно. Но всё же:

– И где вы здесь видите пару миллиардов лет эволюции?

– Сами же говорите о материи с не атомной природой. Кто знает, в каком темпе эволюционируют эти структуры? И, кстати, на каком основании вы решили, что речь идёт о материи иной природы, нежели обычное вещество, состоящее из атомов?

– А сам утверждает, что не занимался вивисекцией, – хмыкнул Снаут

– Повторяю, поручик, где вы, там разврат и зло. Должен же я был обследовать девушку на предмет застрявших в ней стеклянных осколков. После утреннего эксцесса.

– И потом бережно удалял... – с ехидцей в голосе прокомментировал Снаут.

– Не пришлось. Она их переварила. Без остатка.

Повисло молчание, которое прервал Сарториус:

– Интересный факт. Но всё же, на основании чего вы сделали вывод о природе вещества из которого состоят...

– Обсуждаемые объекты... – быстро вклинился Снаут.

Я коротко рассказал о результатах обследования на томографе.

– Потрясающе!!! – воскликнул Сарториус. – Это же эпохальное открытие!

И вот тут я не смог сдержать своего ехидства:

– Пардон, господа исследователи! Если я правильно понимаю, явление присутствует на Станции уже пару недель. И вы за это время ни разу не удосужились провести аналогичное исследование? Чем вы вообще тут занимались? Ну ладно Снаут, регулярно допивается до белой горячки, но вы-то, Сарториус, вроде как учёный...

Кто бы другой и смутился, но не Сарториус!

– Ну знаете! Все варианты предвидеть просто невозможно! Это у вас нашёлся повод запихнуть объект в томограф. Считайте, вам повезло.

– Ну хоть какие результаты у вас есть, невезучий вы наш, – не сдержался я.

– Естественно! Я занимался феноменологическими исследованиями и...

И именно в этот момент его лоли решила что пора явить себя миру. И сорвала с камеры пластырь.

– Тты ма... – взревел бешеным носорогом Сарториус и выключился. Правда мордашку этой лоли я рассмотреть успел. Анимешная такая мордашка. Никогда бы не подумал, что почтенный экс глава Комиссии по лженауке так погрузился в хентайный лоликон.

– Кажется на сегодня мы закончили, – вздохнул Снаут.

– Ты, вроде, говорил что у тебя что-то есть. Поделишься?

– А... Ага... – ответил сисадмин и в мой ящик упал тощий текстовый файл.

Ну да, правильно. Сисадмин же! А эта публика всем прочим форматам предпочитает простой текст. Сбросив своё творение Снаут вздохнул: "Ладно, я тоже пойду." и отключился.

–

[1] зловещая долина – Эффект «зловещей долины» (англ. uncanny valley) – явление, основанное на гипотезе, сформулированной японским учёным-робототехником и инженером Масахиро Мори. Она подразумевает, что робот или другой объект, выглядящий или действующий примерно как человек (но не точно так, как настоящий), вызывает неприязнь и отвращение у людей-наблюдателей. В 1978 году японский учёный Масахиро Мори провёл опрос, исследуя эмоциональную реакцию людей на внешний вид роботов. Поначалу результаты были предсказуемыми: чем больше робот похож на человека, тем симпатичнее он кажется – но лишь до определённого предела. Наиболее человекоподобные роботы неожиданно оказались неприятны людям из-за мелких несоответствий реальности, вызывающих чувство дискомфорта и страха. Неожиданный спад на графике «симпатии» и был назван «Зловещей долиной», притом Масахиро Мори обнаружил, что анимация усиливает и позитивное, и негативное восприятие. (Википедия)

Глава 6. Предосторожности

Я бросил быстрый взгляд на Гермиону и убедился, что она что-то очень вдумчиво читает и где-то раз в секунду делает характерное движение пальцем возле экрана. Она что, с такой скоростью листает страницы? И успевает читать? Солидно! Не будем пока отвлекать девушку. И я погрузился в чтение снаутовой писанины. Но дойдя до середины я откинулся на спинку кресла и пробормотал: «Они что тут, совсем охренели?». Интересно, как они получили такие результаты? Впрочем, о чём я? Ясно как. И от этого понимания мне стало совсем нехорошо. Ведь для того, чтобы выяснить, что «гости чрезвычайно быстро регенерируют при физических повреждениях, даже критических для человека и диссоциируют только при достижении суммарным количеством повреждений некоторого порога», этих гостей надо убивать. Убивать, забивая своими руками насмерть. А для того чтобы выяснить, что они «каждый раз появляются в исходном состоянии и ничего не помнят о прежнем своём появлении», сделать это надо было несколько раз. Вот, кстати и ответ на вопрос: Где Сарториус научился убивать?

Ладно, всё это хорошо, но сейчас-то мне что делать? Исходя из того, что эти ребята сейчас, как минимум, не совсем адекватны, а Сарториуса так вообще несёт. Хочешь, не хочешь, а придётся довериться этой Гермионе. Впрочем, "Совместная деятельность является одной из лучших платформ для контакта." (Наставление КОМКОН по ведению первичного контакта), не так ли? Да и, сказать по правде, ей я сейчас доверяю больше, чем обитающим на Станции моим собратьям по породе. Гермиона, тем временем, не замечая ничего вокруг, продолжала перелистывать какую-то книгу. Но когда я подошёл, она эту книгу быстренько закрыла, на рабочем столе осталась какая-то монография на тему Соляриса. Сделав вид, что оторвалась от чтения этой монографии, она подняла на меня напряжённый взгляд и спросила:

– Что-то случилось?

– Да, – кивнул я. – Мне сейчас надо срочно сделать одно дело, а ещё мне потребуется твоя помощь.

– Да, конечно, – согласилась она, – но я ведь ничего не умею.

– Я научу, – пообещал я и мы двинулись на ангарную палубу.

Шли мы в сосредоточенном молчании, но когда оказались на месте, Гермиона увидела Ласточку и издала восторженный вздох.

– Это твой корабль?!

– Ага! – ответил я с гордостью. – Переделал из списанной шлюпки. А ещё недавно сделали миниатюрный ТФ-пробойник, как раз подходит сюда под габариты и энергетику. Вот вернёмся на Землю, поставлю на неё и можно будет прыгать до десяти парсек. Не много, конечно, но если что, можно будет идти пунктиром, от звезды к звезде.

Эти слова чем-то расстроили Гермиону, хотя она и попыталась это скрыть. Нет, что ни говори, но она уже успела окончательно очеловечиться. И снова: Как к этому относиться? Вернее: Как относиться к ней? Как к человеку или как к ксеноконструкту, хорошо имитирующему человека? И всё же я сделал выбор в пользу первого, по крайней мере, пока не доказано обратное. Потому что, как я уже сказал, вопрос не столько в ней, сколько во мне. Принять её как человека – сейчас для меня был единственный способ остаться человеком.

Войдя в корабль, я прежде всего активировал собственную станцию ТФ-связи и передал на ближайший узел связи кодированный сигнал для КМКОНа. Суть переданного набора кодов сводилась к тому, что на станции Солярис происходит первичный контакт непонятно с кем, внешнее вмешательство нежелательно. Мой 4-й допуск позволяет такие выверты, а в самом КОМКОНе к пожеланиям контактёров относятся достаточно деликатно, так что тут я смог и формальности соблюсти, и свободу рук себе сохранить. Правда, как я уже говорил, придётся в течение недели послать им отчёт с обоснованием, но я был абсолютно уверен – с этим проблем не будет (забегая вперёд скажу – так и получилось).

Теперь следовало обеспечить себе некоторую безопасность. Я открыл бортовую аптечку и достал оттуда инструкцию по применению нейростатов в анестезии. Отчеркнув раздел с описанием признаков передозировки и критической передозировки, сунул это Гермионе для внимательного изучения, а сам, тем временем, заправил полевой инъектор лошадиной дозой универсального антидота к нейростатам.

– Прочитала? Усвоила? – спросил я её.

– Угу, – кивнула Гермиона. – Зачем эта дрянь вообще нужна?

– Для обезболивания. Но если что, пусть меня лучше режут по живому, чем с этим. А ты, если заметишь у меня признаки отравления этой дрянью, тут же вкалывай мне вот это, – я протянул ей инъектор, – и сразу же тащи сюда. Запрись и никого не впускай, пока я не очнусь. Если начнут ломиться, включай активную оборону, я покажу как.

Девушка очень остро взглянула на меня и спросила:

– Ты настолько мне доверяешь?

И снова всё тот же вопрос. Но да, доверяю, и не только потому, что решил относиться к ней как к человеку. И не только потому, что интуиция подсказывает. Есть и чисто рациональные основания: если я прав насчёт того, зачем её мне подослали, значит доверять можно. Поэтому я уверенно кивнул:

– Доверяю.

– Честно?

– Абсолютно!

И вот тут она выдала такое, что я чуть не сел там где стоял:

– Значит, ты знаешь кто я такая на самом деле. Или что я такое. Расскажешь?

– А... Откуда такие мысли?

Я всё-таки сел, на откидной стул возле штурманского столика.

– Какая разница?

– В принципе, никакой, просто интересно, – ответил я честно. Ну, почти честно.

– Тогда, сначала рассказывай ты.

– Хорошо, – согласился я, едва сдержав ехидное: "Если ты мне доверяешь.". – Я думаю, что ты посол. Посланник.

Глаза у девушки округлились:

– Чей?!!!

Я указал пальцем вниз и уточнил:

– Я почти уверен.

Да неужели можно округлить глаза ещё больше?

– Но... – выдохнула она, – я же ничего...

– У тебя нет никаких инструкций, заданий, каких-то сообщений. Думаю, так и должно быть. По крайней мере сейчас.

– Но... Почему?

– Давай поговорим об этом позже. А сейчас давай закончим то, зачем сюда пришли.

Я организовал для неё доступ к некоторым оборонительным возможностям Ласточки и провёл небольшое учение (в режиме симуляции, естественно). Всё-то эта умница схватывает с первого раза! А дальше следовало самое сложное и сложность состояла в том, что требовалось изрядное доверие с её стороны. Главная же проблема возникнет потом, когда мы обменяемся взаимным доверием. Но всё равно, то что я собирался сделать было необходимым, потому что если я ошибся в оценке её живучести, остаётся только одно: срочно вызывать сюда подкрепление.

– А сейчас мне надо убедиться, что на тебя нейростат не действует. Я думаю что это так, но если я ошибаюсь, ты ни чем не сможешь мне помочь, потому что травить нас будут вместе...

– Я согласна, – быстро ответила Гермиона. – А как?

– Я сделаю тебе инъекцию в половину обычной дозы для анестезии и посмотрим как меняется энцефалограмма. Если замечу изменения, тут же колю тебе антидот.

Вообще-то, всё это сработает при одном условии: если у неё вообще есть энцефалограмма. И даже если есть, только если эта энцефалограмма хоть как похожа на человеческую. Если же нет, остаётся надеяться на один из результатов от Снаута: "Абсолютно не чувствительны к любым ядам в любых дозах.". Они что, специально ставили опыты? А Гермиона задала следующий очевидный вопрос:

– А если окажется что меня тоже можно отправить?

– Значит придётся перейти к плану Б, – ответил я, выкладывая на стол свою красную ID-карту, на которой крупными буквами было выбито: "Чрезвычайный Комиссар Галактической Безопасности с особыми полномочиями". И, отвечая на безмолвный вопрос добавил: – Но лучше сделать это как можно позже. Острый конфликт на Станции и вмешательство извне сильно осложнит контакт.

– Ты тоже хочешь что-то урвать для себя, – констатировала Гермиона, таким тоном и с таким выражением лица, что я вздрогнул. Слишком уж это напоминало ЕЁ. Но ответил я максимально спокойно, как что-то само собой разумеющееся:

– Не без того.

И мы, прихватив всё необходимое (инъекторы с нейростатом и антидотом для опыта), направились в ту самую лабораторию, где и началось наше утро. Ласточка, конечно, оборудована хорошо, но не буду же я таскать с собой целый медцентр?

Удивительно, но испытание прошло как по маслу. И энцефалограмма у неё нормальная, и реакция на нейростат неотличима от нулевой. Тут я подумал немного похулиганить. Уж коли тут развёрнут энцефалограф, от чего бы не проверить то,что я давно хотел посмотреть?

Я быстро занял место Гермионы (она на удивление ловко прицепила мне все датчики, гораздо профессиональнее, чем умею я) и опустил боевые ментальные щиты. Гермиона вздрогнула и всё время, пока я их держал, искоса на меня поглядывала. Когда же я убрал защиту, она вздохнула с явным облегчением и сказала:

– Знаешь, это страшно. Ты вдруг пропал, совсем. А потом... Я на тебя смотрю, вижу тебя, но на самом деле тебя нет. Это ещё страшнее. Не знаю, как я не сорвалась, как утром... Словно что-то меня удержало...

На последних словах её заметно передёрнуло. А я сильно удивился:

– Удержало? – удивился я.

Она молча кивнула, а я не настаивал на подробностях. И без того было видно, что девушка в шоке.

А ведь эту проблему придётся как-то решать. Есть у меня дурная привычка, чуть что и закрываться, а Гермионе, похоже, необходим постоянный контакт со мной. И тут я подумал, что мне ещё относительно просто, я могу обойтись ментальным контактом, а каково Снауту с Сарториусом, если их гостям нужен постоянный зрительный контакт? Ладно этим я подумаю позже, сейчас надо посмотреть, что там нарисовал энцефалограф? Эту мысль я и озвучил. Гермиона молча протянула мне ленту с графиками.

– Тоже неплохо, – заметил я, разглядывая графики тета волн, идущих в довольно точной противофазе.

Гермиона заглянула мне через плечо и с удивлением воскликнула:

– Ничего себе! Так тебя и хомодетектор не увидит!

– А они и не видят, – подтвердил я и тут же спросил: – А когда ты научилась читать энцефалограммы?

– Ну... – Гермиона смутилась, – мне тоже подсказали...

Я мола указал пальцем вниз, но Гермиона только покачала головой:

– Нет... Не знаю почему, но мне кажется что нет. Это... как-то ближе. Словно стоит за плечом... и... это что-то понятное.

Сказав это она взяла свою энцефалограмму и принялась изучать.

– Ты вколол мне здесь, – она указала на мою стрелку на ленте и констатировала: – в подключичную артерию... Значит где-то 30 секунд...

Она сосредоточенно вела пальцем по линиям энцефалограммы, а я вдруг понял, что казалось мне таким знакомым. Точно также стояла склонившись над моей энцефалограммой та, другая, моя, Гермиона. Когда я участвовал в развёрнутой Космофлотом программе исследования сенсов, а она была свеженьким, только из университета, нейрофизиологом. Тогда же я заметил её способности и начал учить, не подозревая ещё, что это ученичество выльется в нечто гораздо большее... А Гермиона, эта Гермиона, тем временем радостно воскликнула, указывая на кусок кривой, на мой взгляд абсолютно такой же, как и соседние:

– Ну вот же! Вот первые просадки, на 32-й секунде после инъекции... Но... Какие-то они стёртые... И процесс не развивается... А через 10 секунд всё компенсировалось, дальше всё идёт так, словно ничего не было.

– Снова подсказка? – уточнил я.

Гермиона закусила губу и молча кивнула.

– Знаешь, – сказала она очень медленно, – это даже не подсказка... Словно кто-то смотрит вместе со мной и в нужный момент я вдруг начинаю знать и понимать. Не просто так, мне это даёт тот, кто смотрит вместе со мной. Но это появляется как знание. Полноценное знание, со всем, что с этим связано. И остаётся со мной.

Я только молча кивнул в ответ. А Гермиона очень серьёзно спросила:

– Так всё-таки, что я такое?

– Я тебе уже сказал.

– Не по функциям, по сути.

– По сути ты человек. Очень необычный, но человек. И это самое главное.

– Да? – спросила она с кривой гримасой на лице, – А это тогда что такое?

И постучала карандашом по ленте своей энцефалограммы.

– Нормальная человеческая энцефалограмма, – уверенно ответил я. Причём, совершенно не кривя душой. Потому как на мой взгляд так и было.

– Нормальная? Человеческая? – всё с той же кривой гримасой спросила Гермиона.

– А чем нет? – спросил я с искренним удивлением.

Она смерила меня таким взглядом, что сразу же захотелось спрятаться под столом, чтобы не светить своё ничтожество. Сдаваться я изначально не собирался, всё-таки некоторая медицинская подготовка у меня есть, и как капитан-одиночник, и при подготовке к звёздным экспедициям учат. А в нейрофизиологии меня моя Гермиона поднатаскала. Не до своего уровня, естественно, так что у неё частенько выпадал случай посмотреть на меня та... да, вот именно таким взглядом. Кажется я уже начинаю привыкать к этим совпадениям и не истерю на каждом шагу. Уже хорошо. Но но как только пришло это осознание, доказывать свою правоту резко расхотелось. Я просто спросил, положив рядом свою энцефалограмму, ту её часть, которая зафиксировалась до того, как я поставил блок:

– И в чём разница?

Гермиона равнодушно пожала плечами и ответила:

– У тебя – осмысленная энцефалограмма, а у меня – окрошка из ритмов. Лепили абы как, чтоб хоть как на человеческую походила. Видишь, для тебя прокатывает.