Текст книги "Небеса нараспашку"

Автор книги: Кали Вулф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Кали Вулф
Небеса нараспашку

Кейс 1. «Замри»

«Только посмотрю» – говорила я себе, набивая большим пальцем адрес сайта объявлений «Хорошие руки», – «Ну что может случиться, я ведь только посмотрю»

Если кто не в курсе, учтите: девочка, с малых лет мечтающая о собаке и залезшая на сайт объявлений по пристройству домашних питомцев, подобна адски голодному, которого водят по музею самых что ни на есть разнообразных деликатесов. В моём положении лучший вариант – обрубить к чертям Интернет, да и в вашем тоже. В таком случае, возможно, при вас останется хорошее настроение и вы не влипнете в приключение поистине вселенских масштабов, которое случилось со мной.

Или, если вы родитель, разрешите уже своим детям исполнить их заветные мечты, правда, с вас не убудет. Если там, конечно, не гаубица и не танк.

Лично я просто хотела собаку, и в тот день, шмыгая уже не столь заложенным носом, разрывала себе сердце как заканчивающимся больничным, так и просмотром объявлений о пристройстве щеночков.

Кто-то как-то раз сказал мне, что друга купить невозможно – думаю, эти слова принадлежали дедушке – так что я решила, что возьму собаку из приюта, или же как-нибудь иначе, но обязательно за бесплатно. Чтобы честно отработать карму, избавившись от всякого рода корысти. Хотя с любой кармой будет беда, когда твоя мама – успешная бизнесвумен, которая может (по твоим меркам) почти всё, кроме как полюбить покрытое шерстью лающее четвероногое. Грязь и шум в доме, куда она, по её словам, возвращается «отдохнуть» после бесчисленных поездок по налаживанию бизнеса, равны богохульству среди честолюбивой христианской мессы. Так что за свою недолгую жизнь я собрала столько «Нет», что впору основать новую религию. Пожалуй, я бы назвала её «отказизм собачьего толка».

Вот и ещё одна моя проблема. Бурная фантазия. Мама хочет сделать меня наследницей бизнеса – а я витаю в облаках вместо того, чтобы грызть основы экономики и торговли. Мамины клиенты и бизнес-партнёры, выдавливая неловкие улыбки, обычно называют меня «милой»: мы похожи примерно в той же степени, как изящная белая цапля и галка. Всё, что я заимствовала от матери, это её сногсшибательное упорство в случае, если чего-то сильно хочу.

Собака.

О, образ на моём знамени, близок день, когда я взбунтуюсь.

Вытащив ещё одного бойца из пачки бумажных платочков, и, решив получить ударную дозу жалости, я кликнула на вкладку «Заводские потеряшки». Наверняка вы слышали об этих огромных подпольных заводах экспериментального выведения. Новые породы, которые ещё не видел мир. И спектр промежуточных форм, напичканный генетическими аномалиями по самые носы.

Эти несчастные не выбирают, какими им рождаться. С какими проблемами со здоровьем. Возможно, если даже повезёт сбежать, такие зверьки не проживут и половины здорового собачьего века, но…

Прожить в тепле и заботе хотя бы два, четыре года, и умереть рядом с человеком, ставшим твоей семьёй всё же лучше, чем в вольере, от антибиотиков и скученности.

Так что…

Первой в глаза осуждающе кинулась табличка в половину экрана с надписью «Мы уже дома». Как если бы немой укор врезался в вас на скорости в 180 км/ч. Довольные собачьи и человечьи мордашки. Многодетные семьи, офисные клерки, военнослужащие, в общем, благородные, преисполненные великой цели люди, которые могут только мечтать о том загородном особняке, в котором волею судеб живу я. Наш задний двор был бы идеален даже для выгула мамонта, мне ли не знать.

Эх…

Страница, словно уловив моё состояние, слегка заглючила. В углу появился значок загрузки: вот-вот разместят новое объявление. Мои глаза тут же поклялись экрану в вечной верности. И…

«Отдам в хорошие руки собаку, порода неизвестна, возраст неизвестен, пол…»

Я проморгалась.

Пол неизвестен? Как такое вообще возможно?

«Предположительно сбежала из какой-нибудь лаборатории. Корм не ест, но слопала креветки в темпуре. Нелюдимая, на контакт не идёт. Слегка похожа на китайскую хохлатую с рядом отклонений. Забивается в тёмные углы и шипит, если я пытаюсь сделать фото, так что просто заберите её кто-нибудь.

P.S.: Если судить по нраву, похоже, это всё же кобель»

Дальше шёл адрес. Мой родной город. Рукой подать.

От близости источника интриги во мне будто детонировала водородная бомба.

«Только посмотрю» – уговаривала себя я, седлая верный велосипед и зачем-то беря с собой пустой рюкзак с мягкими стенками, – «Ну что может случиться, если я только посмотрю?»

Временное пристанище таинственной собаки не вызвало у меня восхищения: неопрятный домишко, покрытый уже порядком облупившейся жёлтой краской.

– А. По объявлению? – дверь открыл молодой человек лет 17-и от роду, чьё лицо было равномерно покрыто прыщами и оспинками. Говоря со мной, он сдвинул с сальных волос потрёпанные наушники.

– Ага, – я едва не подпрыгивала от нетерпения.

– А родители где?

Я приложила титанические усилия, чтобы не закатить глаза:

– Мне пятнадцать, скоро уже шестнадцать.

– Да?

Я вздохнула. Мои ювенильные черты частенько сбивали людей с толку. Плюс, я была несколько миниатюрной, мама даже предпринимала попытки отдать меня в балетную школу. Увы, исправить положение не могли ни макияж, ни «взрослая» стрижка в виде скошенного каре. Я много чего пробовала, я знаю. Гормоны отказывались сглаживать углы и работать над изящным изгибом бёдер, да и грудь, судя по всему, оставалась вне их компетенции.

– Извини, ты же знаешь, я не со зла. Заходи.

В прихожей висел густой запах пепперони и нестиранной одежды.

– Так… и где ты его нашёл? – спросила я, оглядываясь в полумраке жилища.

– На помойке. Я работаю в китайском ресторане, неполный рабочий день, и мистер Ли меня кликнул, мол, Норман, сгоняй-ка к бакам, похоже, там ошивается какая-то животина. Я сначала думал, что это крыса, – мой новый знакомый дёрнул ручку двери, – Он вот здесь, в прачечной… Ты его заберёшь? У тебя рюкзак.

– А, – я неловко одёрнула взятую с собой матерчатую «ёмкость», – Да я… только посмотреть.

– Ну, смотри, раз такое дело, – подросток перевёл жвачку на другой сегмент челюсти, – Только не пугайся.

С этими словами Норман дёрнул шнур, и в помещении зажглась лампочка.

Сначала я не увидела ничего. Мои глаза искали собаку, но это, сидящее у корзины для белья в позе суриката, было…

– Крышу сносит, да? – благодетель, назвавшийся Норманом, окончательно сложил наушники на плечи, – Может, мне надо было в Зону-51 звонить, как думаешь?

– Да не, – с трудом заставив язык двигаться, неуверенно возразила парню я, – Это… просто собака. Эксперимент или вроде того… А он слепой?

– Мне кажется, он тебя видит. Если присмотришься, увидишь в этих… Как их…

– Бельмах?

– Да, в них. Зрачки… Слушай, он не кусается, поел и довольно смирный, если не лезешь фоткать, ты тут посмотри, у меня рамен стынет. Кухня слева от входа, найдёшь меня, ладно?

– Ага, – оторопело ответила я, всё не решаясь войти в прачечную.

Но ноги уговорили остальное тело чуточку раньше, чем я это осознала.

Зверёк почти не шевелился, и я тоже остановилась на некотором расстоянии. Мы рассматривали друг друга.

Да, он был похож на китайскую хохлатую, но то, что росло на его голове и шее, даже визуально казалось чем-то более жёстким, вроде гривы лошади или ворса половой щётки. Морда больше напоминала хищную узость челюстей крокодила; то, что я приняла за причудливые усы или щетинки возле губ, оказалось маленькими острыми зубами, торчащими из-под короткой губы. Передние лапы были оснащены чёрными когтями и удлинёнными пальцами. Хвост, довольно длинный, заканчивался пышной кисточкой на этот раз мягких волосков. Уши, опять же нетипичной формы, напоминали пресловутый индийский узор «огурцы», чьи хвостики образовывали края очень пузатого сердечка.

А. И да. Он был тёпло-серого цвета, с «гривкой» цвета карандашного грифеля.

– Эй, малыш, – ласково сказала я, протянув руку и потрепав его по шее, – Ого какой ты горячий. Откуда же ты такой взялся? Кто же сотворил с тобой… Хотя о чём это я, ты таким родился. Ну-ка дай я тебя подни… Ух, какой тяжёлый!

Бесполезно. Я касалась тонких лапок, но при этом у меня было полноценное ощущение, что я собралась сдвинуть Бруклинский мост. Невероятно. Пёс ведь был не больше спаниеля, как такое возможно?

Тонкокостная гиря отвечать отказывалась, равно как и приближать меня к разгадке вопроса своего пола.

Между задних лап у него было гладенько. Даже бакулюмная кость отсутствовала. Но откуда-то я была почти полностью уверена, что это «он». То ли выражение мордашки, то ли странная поза, в которой он сидел…

Я отстранилась, плюхнувшись на кварцвиниловую плитку прачечной, и потёрла глаза. Вокруг пса витала какая-то дымка. Наверное, в этом всё же была виновата «чистота» дома.

Нет, я не могу, просто не могу его здесь оставить! Кто ещё сможет принять этого странного пёселя таким, какой он есть? А если его найдут те, кто вывел? Что тогда? Или – того хуже – Норман сдаст его в приют, те обратятся в ветклинику, а там отыщется достаточно амбициозный доктор, который рано или поздно расчленит это несчастное существо и распихает его по банкам «во имя науки».

Я затрясла головой, мечтая, чтобы эти мысли высыпались из моей черепной коробки раз и навсегда.

Пока я терзалась тягостными думами, пёс сидел на прежнем месте, в той же самой позе, созерцая мои потуги с таким умиротворением, будто я была каким-нибудь японским садом камней. Типа «О, а вот этот узор на песне выражает стремление художника достичь состояния внутренней гармонии».

Всё! Хватит!

– Норман? – окликнула подобравшего потеряшку парня я, выходя из прачечной и маня за собой собаку.

– А? Всё же решила взять, да? Ну ты это, молодец, – рука с аурой орехового соуса довольно бережно тронула моё плечо, – Я думаю, этот серый – славный парень. Ну то есть ты понимаешь, внешность не главное. Раз сам за тобой пошёл, станет хорошим другом.

– О, – признаться, тут я смела в совок все ожившие при виде этого подростка стереотипы, – Знаешь, моя мать, должно быть, взбесится, когда увидит, что я…

Норман фыркнул, почесав шею:

– Даже не грузись этим. Матери все поначалу «Ой, зверь в доме, фу, гадость, за ним ухаживать надо!», но потом свыкаются.

– Откуда ты знаешь?

Он усмехнулся, показав крупные зубы:

– Ну, у меня есть Узорчик.

– Кто? – не поняла я.

– Причина, по которой собакен не остаётся у меня, – Норман приоткрыл дверь в свою комнату.

Сначала я подумала, что это шутка. Муляж анаконды, висящий на перепорках кровати-чердака. Но когда этот муляж сладко зевнул головой размером с походной утюг, я, признаться, покрылась мурашками благоговения.

– Это мой Узорчик. Узорчик, поздоровайся, это… А, да, я о сих пор не знаю твоего имени.

– Кармен.

– Очень приятно, красивое имя. Узорчика можно гладить, я знаю, обычно девушки боятся змей, но…

– Почему бы и нет? – тут же, словно приняв вызов, вздёрнула голову я, – Я с удовольствием!

Страшно было только поначалу. Я коснулась тёплого узора чешуек болотно-зелёного цвета, бережно проводя по ним рукой:

– Странно, что люди считают змей скользкими. Он очень приятный на ощупь. И так блестит…

– Линька на днях была. Не могу поверить, что он так вымахал.

– Ты хорошо о нём заботишься, это видно, – я взглянула на Нормана с гораздо большей теплотой, так что он смущённо поскрёб затылок:

– Ну… Рос он сам, я, в основном, кормлю… Но вообще ты понимаешь, я бы и пса оставил, но это плохая идея. Узорчик может захотеть его съесть или сам пораниться при попытке сделать это, не говоря уже о нашем гривастом пришельце.

– Да-да, понимаю… О, милый, мы совсем о тебе забыли, – я подозвала пса и снова попробовала взять его на руки. Позвоночник издал протестующий хруст. Что за чертовщина творится с этой собакой, он не выглядит и наполовину таким тяжёлым!

– Ты в порядке? – Норман закрыл дверь в свою комнату, – Я должен был указать в объявлении, что он какой-то зашибись тяжёлый… Ты на чём добралась сюда?

– На велике, – мои пальцы, судя по ощущениям, разругались с суставами, и в ближайшее время собирались познакомить меня с последствиями.

– Я тебя довезу.

– Не-не, я…

– У меня даже заднее сидение под ним прогнулось, а уж от твоего велосипеда точно ничего не останется. Поверь, я знаю, о чём говорю.

Недооценила я этого хиппастого парня, совсем.

Норман не лгал ни на йоту: как только пёс запрыгнул, точнее, грациозно зашёл в салон потрёпанного, должно быть, доставшегося по наследству «Кадиллака», шины заметно присели.

– Никогда такого не видела, – не без опасений констатировала я, – А твоя машина выдержит?

Норман по-философски развёл руками:

– Сегодня сломается, завтра, какая разница? Давай лучше твой велик сложим. Дорогу покажешь?

Доехали мы без особых приключений, если забыть о натужном скрипе «Кадиллака» на поворотах. Увидев мой район, Норман не выказал никакого удивления; ничто не изменилось и в его тоне, когда он со мной прощался. Заметил только, что, раз дом большой, собаке будет где резвиться.

– И ещё, – напоследок оглянулся он, – Теперь этот пёсель – твоя ответственность. Я навещу вас как-нибудь, чтобы убедиться, что всё в порядке.

– Да, конечно, – от неожиданности даже выпрямилась по струнке я.

– Ладно. Бывай, – довольно кивнул Норман, выруливая на основную дорогу.

Теперь, оказавшись у порога, я, наконец, осознала, что наделала. Хохлатый и очень серьёзный (и очень тяжёлый) пёс, похожий на кошмарную лошадку-фалабеллу, тоже оглянулся на меня, пока я звенела связкой ключей.

– Что ж, – я приоткрыла дверь, выжав из себя «я-боюсь-последствий» улыбку, – Добро пожаловать домой.

– А. Ну шикарно. Больше могу не прятаться, – тут же раздалось в ответ.

Я не подпрыгнула, не вскрикнула, не завизжала – я слишком была в шоке для такого рода реакций. Моя голова повернулась к собаке с какой-то ломаной грацией неисправного шарнира. В комплекте с выпученными глазами, куда ж без них.

– А теперь я попрошу тебя не орать, – мой найдёныш снова принял позу суслика-часового, зайдя в прихожую. Пасть он не открывал, но я почему-то была уверена, что говорит именно он. Слегка шипящий, но притом очень «правильный» акцент. Будто у простуженного выпускника Оксфорда.

Чёрт его знает, почему я уделила столько времени разбору слов вместо того, чтобы восхититься, что моя собака, как оказалось, разговаривает. Когда я уже составила какой-никакой, но план, начинающийся воплем и заканчивающийся красочным обмороком, приведённый мною зверь начал меняться, да так, что я сразу поняла, почему он казался таким тяжёлым и что за облачко тумана было вокруг него.

Внутри меня орала благим матом сирена тревоги, а я, оцепенев, глядела на то, как напротив происходила неведомая биологическая разархивация. Пёс, оказавшийся чем угодно, но не псом, раздувался, словно резиновая лодка, и совсем скоро дорос до добрых двух метров в высоту, опустив ко мне острое рыло покрытого шерстью аллигатора:

– Так-то лучше.

– Д… да, пожалуй, – криво улыбнувшись от шока, исторгла из глубин лёгких я, – По… полагаю, есть ты меня не собираешься?

– Ах, Кармен, – массивное чудище расположилось поудобнее, уложив передние когтистые лапы на колени, – Мне сообщили, что ты достаточно умна для того, чтобы понимать очевидное: инопланетным формам жизни не должна подходить диета из людей.

– А… – я пыталась найти подходящее место для взгляда, в итоге остановившись аккурат между двумя бельмами глаз, – Так… чем обязана?

Он протяжно фыркнул:

– Имя.

– Имя?

– Ты едва ли сможешь произнести моё настоящее имя.

(какого бодуна я ещё не в обмороке, спрашивается?)

– Что ж, – я по привычке потёрла подбородок указательным пальцем, заметив, что колени окончательно перестали трястись, – Мне всегда нравилось имя Валентино. Что скажешь?

– Сойдёт, – мой гость опустился на четвереньки, – А теперь я изложу, что нужно делать… Почему ты стоишь, разве вы, люди, не предпочитаете обсуждать дела во время приёма пищи?

– Я не совсем понима…

– Есть морепродукты? Мидии? Или креветки, осьминоги, крабы, может.

– Да, что-то было. Погоди, а…

– Чудненько, – Валентино повёл носом, отыскивая кухню, – Я предпочитаю сырое, спасибо.

И вот я на кухне, смутно ощущаю ещё пока неведомые для меня последствия «усыновления» инопланетянина, а злосчастный сэндвич отказывается лезть в горло, хотя уже обед. Смотрю во все глаза на того, кого назвала Валентино, и какой-то крохотной мозговой извилиной обдумываю, как объяснить вот это моей родительнице.

– Как я уже говорил, – Валентино по-хозяйски открыл дверцу холодильника и достал себе кубик льда, пожевать, – Моё начальство изучило тебя и сочло, что твои характеристики, условия проживания и прочее отлично подходят для вербовки. Раньше, чем ты спросишь, – он почти по-человечески поднял вверх указательный палец, – Мы занимаемся решением дипломатических вопросов.

– О, – вот и всё, что я могла сказать.

– Да. Но по правилам, мне нужен партнёр с яркой эмоциональной мор… То есть лицом. Люди отлично подходят. К тому же, твой IQ также соответствует требованиям службы. И не спрашивай, почему ты. Так получилось. А вот как у тебя выйдет работа, это мы проверим в ближайшее время.

– Я не могу… ну… – я отложила примятый, но так и нетронутый сэндвич, – Отказаться?

– Ты не захочешь, я знаю, как много фантастики ты читаешь, – Валентино с аппетитом захрустел ещё одной креветкой из пакета, – И как ты загибаешься в рамках этого скучного мира, где приходится прогибаться под тысячи стандартов.

– Да, но я ведь несовершеннолетняя.

Его бельма снова остановились на мне, и я наконец-то разглядела подобие едва поблёскивающего тапетума:

– Ваше общество ломает тебе подобных очень рано. Полагаю, я успел вовремя.

– Ага… А как…

– Дорогая, я дома! – на кухню стремительно влетела моя маман, держа наперевес дорогущую брендовую сумку. Увидела Валентино.

– Мам, я это… – нерешительно начала я, но тут заметила, что моя родительница как-то расслабилась, будто под гипнозом.

– Собачку взяла, смотрю? – наконец, бесцветным голосом сказала она, – Из приюта?.. Ну, я вроде не чихаю. Не забывай выгуливать… Как зовут, кстати?

– Валентино, – ошарашено ответила я.

– О. Кобель. Прекрасно, – мама потёрла висок, – Дорогая, я что-то устала. Пойду прилягу ненадолго.

– Да, конечно, мам.

Женщина, недоумевающая только в глубинах собственного подсознания, сделала два шага прочь, но внезапно обернулась:

– А он это… стерилизованный?

– Стерилизованный, – ответил ей лично Валентино, оторвавшийся от чистки когтей.

– А… Ну, славненько.

– В смысле? – не сочтя нужным спрашивать насчёт гипноза, решила уточнить другой вопрос я, – Ты это серьёзно?

– Моя раса гораздо более продвинута, нежели ваша. Мы не плодим себе подобных без разбора. У меня есть резерв половых клеток, если я захочу создать семью. У нас всё запланировано. Никаких лишних импульсов, – во время этого монолога выглядел Валентино несколько надменно, – Именно поэтому мне нужна ты.

– А вот сейчас стало не по себе.

Пара отрывистых рычащих нот, должно быть, означали усмешку:

– Такие, как ты. Эмоциональные. Импульсивные. Тебе нельзя было заводить собаку – но ты поддалась искушению. Я так не могу. Я размышляю, а ты… действуешь интуитивно. Не вздумай обижаться, это не оскорбление.

– Ежели так вежливо просят… – только и могла заметить я, ныряя носом в кружку кофе. Если подумать, обижаться в ситуации, в которой я оказалась – последнее дело.

Вопить ещё – вполне себе достойный выбор, но обижаться, прямо скажем, не по-человечески.

– Если ты закончила с приёмом пищи, я бы хотел обустроиться.

– Да, конечно, – я поднялась из-за стола, всё ещё гадая, кем я, собственно, ему прихожусь (по всему выходило, что напарницей), – Пойми меня правильно, я готовилась взять пёсика, потому понятия не имею, где тебе будет комфортно.

– Моя раса выживает при широком спектре условий, – он говорил «моя раса» тоном заправского нациста, так, что я живо ощущала себя существом до смешного незначительным, – Однако наиболее комфортно мне было бы в помещении, подобном том, где меня разместил тот мальчишка, Норман… Кстати, он показался тебе привлекательным по половому признаку?

– Что, прости? – ошалело перевела на собеседника глаза я.

– Не сочти за наглость, однако брачные ритуалы вашего вида кажутся мне занятными. Я бы посмотрел.

– Я бы хотела, чтобы ты был собакой, – также без намёков вздёрнула брови я, отчего-то совершенно не боясь этой здоровенной туши, – Ладно. Что ты ешь, я знаю. Тебе понадобится лежанка? Не уверена, что смогу раздобыть такую большую, так что могу предложить мягкий плед.

– Это приемлемо.

– Круто, – я наведалась к секретному шкафу тайной собачницы, доставая нужный рулон из флиса, – А что насчёт туалета?

– Я испражняюсь раз в месяц. Ты непременно узнаешь об этом, обещаю. Это особенный день, во время которого мне будет нужен полный покой и много воды. И аромамасло. Базилик подойдёт.

– Не думаю, что хочу торопить события и расспрашивать о таком заранее, – я поёжилась, старательно выгоняя из головы любые версии того, что творится на данном жизненном этапе Валентино.

Устраивала его лежбище, конечно же, я, хотя меня ни на минуту не покидала уверенность в том, что мой гость и сам в состоянии постелить себе плед. Похоже, не императорское это дело, пока есть рабы вроде меня.

– Так и… – я выдохнула, отойдя чуть поодаль и любуясь на результат своих праведных трудов, – Что дальше?

– Заказать для меня побольше морепродуктов.

– Это логично, – я проглотила вопрос а-ля «Платить ты не собираешься?», – Но вообще-то я говорила про… нашу совместную работу.

– А. Разумеется, – Валентино со знанием дела помялся на пледе, утраиваясь поудобнее, – Как только меня вызовут по коммутатору, я сразу же сообщу тебе, куда идти и что делать.

– Понятно, – я осмотрела его полную противоречий тушу в поисках упомянутого коммутатора, но так ничего и не обнаружила.

– Он в ухе. Наши технологии лежат за гранью ваших, – словно прочтя мои мысли, отозвалось нечто, волею судеб теперь называющееся моим псом.

– Действительно, как же я сама не догадалась. А… – я с видом стреноженного средь бела дня жеребца почесала одну ногу другой, – Тебя надо… прививать или чипировать?

– Меня – нет. Тебя – да, – кажется, этот реверс доставил моему гостю несказанное удовольствие, – Чтобы ничем не заболела и не потерялась и на просторах галактики.

В этот момент я испытала ни с чем не сравнимое ощущение того, что питомцем сделали меня саму. Впечатления были, прямо скажем, такие себе. Нет, не подумайте, я действительно была всеми руками за приключения, но Валентино вёл себя как-то грубо. Сейчас он напоминал мне холодного и расчётливого гангстера из какого-нибудь навороченного голливудского боевика, примерно такого, к которому на ковёр бросают побитого главного героя, а этот мерзавец температуры вечной мерзлоты сидит в своём любимом кожаном кресле с непроницаемой миной, и словно погодя гладит улёгшуюся на коленях кошечку.

Вот я, судя по всему, и была такой кошечкой. Только надо привить и чипировать, чтобы не заболела и не потерялась.

Мысли мои были безрадостны, и я поплелась делать домашнее задание с таким видом, будто на меня повесили каторжные колодки (можете представить ржавые, с кровавой пылью в крепежах).

Не успела я усеять и половину листа бисеринами моего поистине микроскопического почерка, только в моменты фантастического наития становившегося чуть крупнее прожилок на мраморной говядине, наметился какой-никакой, но движ.

– Наша первая миссия. Идём.

Я едва не взлетела от испуга вместе со стулом:

– Ты с ума сошёл так подкрадываться?!

– А, – не больно-то склонная к мимике морда Валентино отразила нечто, похожее на озарение, – Слабый слух, точно. Прошу прощения. Но суть того, что я озвучил, не меняется. Идём.

– Прямо сейчас?

– Разумеется, сейчас. Теперь это твоя работа.

– Что мне надеть?

Снова то миллиметровое смещение почти невидимых бровей:

– Не имеет значения. Если будет иметь – выдадут на месте. И ты… выглядишь приемлемо для представителя своего вида, как мне кажется.

– А у вас там… – я помассировала висок указательным пальцем, пытаясь сосредоточиться, – Много людей работает?

Валентино в это время встряхнулся, применяя свою эксклюзивную собачью маскировку:

– Ты первая… Что?

– Так я что же, представляю всё человечество?! – мой мозг тут же провёл дежурную опись всех составляющих внешнего вида: что когда стиралось и что насколько измято.

– Не зацикливайся на этом. Никто не обратит внимания на представителя отсталой расы.

Два открытия. Первое: словами можно ударить наотмашь. Второе: я не кошечка на коленях. В глазах этого пришельца я максимум креветка в запаянном аквариуме. Сущее ничтожество, диковинный сувенирчик на рабочем столе. Великий Валентино и я, копошащаяся в поисках микроскопических водорослей на обед.

Интересно, а почему он превращается в собаку?

Не могу не спросить…

– Под «идём» ты подразумевал выход на улицу?

– Да.

– К… – я перешерстила все доступные мне воспоминания о научной фантастике, – К порталу?

Третье открытие: когда Валентино изменял облик на собачий, эмоции давались его морде чуть лучше. Сейчас, например, я живо сообразила, что китайская мудрость здорово ошибалась, утверждая, что «дурак тот, кто спрашивает, но ещё больший дурак тот, кто молчит, когда нужно спросить». Лично я, судя по всему, останусь в категории умственно отсталых посмертно: это было чётко написано в белёсых буркалах.

– Я бы не назвал это порталом в том смысле, в котором подразумеваешь ты, но, допустим, что так.

– А как бы ты это назвал? – где-то внутри я усердно забивала разводным ключом агонизирующую гордость.

– Место, где пространство истончается. Твой дом расположен рядом с таким. Оно одичалое, но работает, – решив, что после такого заявления я в полной мере осознала обозначенный феномен, Валентино подошёл к двери:

– Будь любезна, открой.

Что ж, раз так вежливо просят…

– Погоди! – я едва провернула ключ в замке, спохватываясь.

– Что на этот раз? – в его тоне просквозило некоторое раздражение.

– Поводок.

– Ха. Это шутка?

– Ты моя собака, забыл? И по закону положено, – (это я что же, выиграла в его чемпионате по коварству?), – Поскольку благодаря, как бы ты это назвал, слабому мышечному тонусу, я не могу взять тебя на ручки.

Специфический гибрид рыка и фырчания раздался снова:

– Ладно, Кармен, очко в этом раунде по праву твоё. Хохма удалась. Неси поводок.

Должно быть, я удивила сама себя, улыбнувшись ему в тот момент. По морде Валентино, впрочем, нельзя было понять, насколько его забавляло наблюдать за моими более чем героическими потугами, связанными с пристёгиванием ошейника к его длинной, но толстой, как у породистого быка, шее.

– И иди помедленнее, – попросила я напоследок, – Иначе я буду за тобой волочиться, а это нереальная картина применительно к маленькому пёсику, которым ты притворяешься.

– Да-да, – он поправил когтем ошейник, и я заметила в гриве проплешину, оказавшуюся белёсым шрамом. Укус, что ли?

Увы, данное расследование живо зашло в тупик: несмотря на просьбу не спешить, мой визави твёрдо вознамерился переть по улице со скоростью ракеты класса «земля-земля», так что о вопросе временно пришлось забыть. Признаться честно, я не слишком-то и сожалела об этом, ведь моё сердце предвкушало захватывающее путешествие. Подумать только: настоящий портал! Настоящие инопланетяне! И нервы, конечно, настоящие, ведь эта настоящая землянка до сих пор не имела ни малейшего опыта по части настоящей работы.

Я скосила глаза на Валентино. Его истинный облик и маскировка смешались в моём сознании в адский коктейль, и это выглядело так, будто я выгуливаю и собаку, и какого-то футуристического дракона, вышедшего из-под кисти художника, который вдохновлялся полотнами то ли Иеронима Босха, то ли Ганса Гигера.

У Валентино ловко получалось перемещаться и на двух, и на четырёх лапах, хотя и было заметно, что ему гораздо больше нравится та самая поза «суслика» с передними лапами, размещёнными на коленях. Интересно, а он уже давно занимает дипломатический пост? И ему реально не нужна одежда? Хотя, если подумать, прикрывать ему нечего, так что…

– Мы на месте, – чуть слышно пророкотал Валентино, останавливаясь.

– Здесь? – я недоумевающе оглядела окрестности. Это был пустырь, так до сих пор никем и не занятый. Считалось, что участок слегка заболочен, так что тут росли всякие сорняки да временами шныряли крысы и ящерицы. Но чтобы вот это было порталом – извините, перебор.

Поводок настойчиво потянул меня прямо в бурелом, образованный зарослями молодого ивняка, и я шагнула. Тело доложило, что я проваливаюсь в воздушную яму, совсем как в самолёте, затем мне пришлось зажмуриться от яркого света, и…

– Прибыли. Можешь открыть глаза.

Волоски на моих руках встали дыбом. Не может быть! Действительно другое место!

Хотя о чём это я? Другая планета! Под ногами – цельноскроенный пол голубоватого цвета, потолок вообще теряется в невиданных далях, а ещё мы с Валентино в каком-то боксе, покрытом едва заметно движущейся плёнкой.

К нам под ноги подкатился какой-то терракотово-рыжий шарик, принявший форму изящного существа с пушистыми лапками. Она (или он) что-то прощебетала, явно обращаясь к Валентино. Он ответил невнятным бурчанием, а потом, отстегнув ошейник, обратился уже ко мне:

– Тебе установят атмосферные фильтры и мультитранслятор. Сделают прививки и снимут биометрические характеристики для базы данных.

– Это больно? – я с опаской взглянула на пушистое существо не выше моей коленки, смотревшее на меня чуть ли не с вожделением.

– Раса кай-кай прирождённые медики, всё пройдёт быстро. Иди. Я подожду здесь.

Шарик прощебетал что-то ещё. Валентино ответил одним ёмким словом.

– Что она говорит?

– Спросила, нужно ли тебя стерилизовать, – мой напарник едва заметно прошёлся когтями по основанию своей гривы. Он что, смутился?

– И надо? – осторожно уточнила я.

– Нет, успокойся. Иди за ней.

Щебечущая инопланетянка щебетала всю дорогу до медицинского отсека, явно страсть как желая поболтать. Войдя в помещение, она стремительно взбежала по маленькой лесенке, схватив с верхних полок какую-то колбу. Дёрнула головой, прося меня сделать то же самое. Я подчинилась, и это космическое желе незамедлительно было влито в моё ухо.

Ощущения? Прохладное желе, которое превращается во что-то ещё. Точнее не выразить, хоть я и испытала это дважды. Однако после этой процедуры трели моего врача начали постепенно срастаться в слова:

– … не могу… верить! Нас… ловек! Ну как, заработало? Добро пожаловать в Ассоциацию! Ты Кармен, верно? Можешь звать меня Фруп.

– А… Да, здравствуйте.

– Замечательно, мультитранслятор прижился. Хорошо переводится, без помех и искажений?