Текст книги "Камень становится песком (СИ)"

Автор книги: Kailean

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Как ты сюда попала? – её собеседник не стал ждать ответа не прошлый вопрос. Или не об этом вовсе спрашивал, не «кто разбил тебе лицо», а «как ты, Seidhe, докатилась до такой жизни».

Не сидел бы, сколько ему там лет, тридцать, сто тридцать, в своих горах – знал бы ответ заранее.

– Я-то, как раз, – зло усмехнулась Аэлирэнн, – всё на свете знаю про горящие дома.

– Прости, – эльф вздрогнул так, будто его ударили. – Не следовало спрашивать.

– Ага, – ответила она.

Сарай был крыт всё той же гнилой соломой, дождь и не думал заканчиваться – до тех пор, видимо, как не закончится вся вода в Аэдирне, Каэдвене и Синих горах. Трудно под такой звук не заснуть, вот и её собеседник теперь с трудом держал глаза открытыми.

– Как тебя называть? – всё-таки поборов усталость, спросил он.

Аэлирэнн с минуту даже думала, не ответить ли ему «никак». Так, никто, не имеющая значения минус единица в грамоте у сборщика налогов, который будет этой весной считать, на сколько уменьшилось население города Венгерберга.

– Аэлирэнн. Так и называй, если очень нужно.

– Красивое имя, – сказал эльф. Хотел было ещё что-то добавить, но не стал.

Аэлирэнн скривилась. Вот этого ей только не хватало. Seidhe из Дол Блатанна – это, конечно, не пьяный милсдарь Вуйчик, но от него Аэлирэнн тоже предпочла бы держаться подальше.

– Имя красивое, да лицо кривое. Лучше сказал бы сразу, к чему ты клонишь.

– Ни к чему, – вздохнул он. – Только к тому, что я сказал.

Интересно, – задумалась Аэлирэнн, – по мужикам он, или это просто она ему так не нравится. Второе, скорее всего. Или он в рыцаря в белых доспехах решил поиграть. Будь каждый, кто воображает себя рыцарем, действительно таковым – все на свете только бы и делали, что клялись цаплей.

– Ты что вообще задумал? Чего хочешь?

Её собеседник оживился, будто ещё пять минут назад не боролся так отчаянно со сном.

– Я считаю, что всё, что происходит – неправильно и несправедливо. Сначала мы позволили загнать себя в горы, как каких-то диких животных. Теперь мы всё ждём, и ждём, и думаем, что dhoine как-нибудь сами собой исчезнут. Или что в один прекрасный день им придёт в голову жить с нами в мире. Или что найдётся где-нибудь Старшая кровь, которой, может быть, и вовсе даже не существует, и этот мир нам будет ни к чему. Только вот сегодня они убивают тех, кто живёт в городах, ты метёшь пол у dhoine, который тебя бьёт, а мы делаем вид, что ничего не знаем. А завтра они придут в Дол Блатанна и сожгут там всё дотла, и тогда ждать будет уже нечего.

Будь эти слова написаны на бумаге, Аэлирэнн бы кровью подписалась под каждым из них. Ей давно не давали покоя мысли, чем всё обернулось бы, задумывайся она и её товарищи чуть чаще, как заканчивается жизнь среди dhoine. Но она не хотела ни показывать свою слабость, ни говорить, как много сама думала о подобном, и потому просто пожала плечами, забрала фонарь и вышла на улицу, бросив напоследок:

– Чтобы с утра тебя тут не было.

***

Конь, привязанный у колодца, поднял голову и шумно втянул воздух, раздувая ноздри. Был он, видно, обучен не терпеть незнакомцев. Один из тех коней, привезённых с Юга, что в бою дерутся насмерть вместе со своими хозяевами, разок подстёгнутые плёткой скачут до тех пор, пока у них не разорвётся сердце, и стоят целое состояние.

Аэлирэнн пошарила в карманах своей мешковатой куртки, достала отколотый кусок сахара с кухни.

– Худо тебе, а, лошадка? – спросила она, протягивая коню угощение.

Тот снова втянул воздух, обнюхал её руку и прижал уши к голове, обнажив зубы. Аэлирэнн усмехнулась. Конь, похоже, обладал таким же упорством и такой же способностью гнуть свою линию, что и его хозяин. Хорошая животинка, ничего не скажешь.

Аэлирэнн помнила клячу Гершля-могильщика, такую же вороную, с белой проточиной. Была она похожа на скелет и еле ковыляла, когда Гершль-могильщик загружал трупы у морга и, сначала собрав все цепочки, серьги и колечки, вёз на кладбище. Только вот этот конь с Юга сломает ногу в непролазной грязи или помрёт от голода, стоя на поле боя над мёртвым хозяином, а кляча могильщика ковыляла от морга до кладбища и когда Аэлирэнн было двенадцать, и на телеге везли её маму, и когда ей было двадцать пять, и за телегой пришлось цеплять вторую, чтобы увезти на кладбище сразу всех.

Подбитый глаз защипало. Аэлирэнн подняла руку к лицу, и пальцы её были мокрыми – наверное, от так и не думавшего заканчиваться дождя.

***

Проснулась она перед рассветом – привычка спать некрепко, с готовностью всегда подскочить на ноги, редко её подводила. Милсдарь Вуйчик так и храпел в блаженном неведении, а во дворе эльф, снова натянувший не высохший за ночь плащ, уже седлал своего здоровенного коня. Вчерашний ливень превратился в морось, и теперь всё вокруг было мутным от водяной взвеси.

– Как ты и просила, Аэлирэнн, – сказал эльф, – ещё пять минут, и меня здесь не будет. Спасибо тебе.

– А тебя-то как звать? – спросила она.

– Доран аэп Фелеаорн.

Аэлирэнн присвистнула. Не король Дол Блатанна, конечно, но совсем рядышком.

– Ты мне, в общем-то, не нравишься, Доран аэп Фелеаорн, – начала она.

– Я знаю, – улыбнулся Доран. Весело и искренне, так, как будто она только что очень смешно пошутила. – Но не буду лгать, утверждая, что это взаимно.

Аэлирэнн было всё равно, что это вообще может значить.

– Но будешь получше вот этого, – она указала рукой на постоялый двор. – И ты говоришь ровно то, о чём я давно уже думаю.

Доран посмотрел на неё, наполовину удивлённо, наполовину выжидающе – что ещё она скажет.

– Эта штуковина тебе для дела? Или для виду? – спросила Аэлирэнн, указав на притороченный к седлу меч.

– Для дела, – ответил Доран. – По крайней мере, я на это надеюсь.

– Отлично. Надо же с чего-нибудь начинать. Буду звать – поможешь, – сказала она, вынимая один из ножей из голенища сапога. – Вместо платы за ночлег.

– Конечно, – ответил Доран. – Всё, что попросишь.

И, к своей чести, не сказал ни слова и даже не поморщился, когда наблюдал за всем, что последовало. Ни когда Аэлирэнн снова вышла во двор, вытирая нож от крови милсдаря Вуйчика, ни когда она принесла из сарая банку извёстки и нарисовала на воротах перечёркнутую окружность – символ, который в венгербергских трущобах означал, что в доме живёт тот, кому осталось на бренной земле очень мало.

Комментарий к Одна капля крови (Аэлирэнн, ОМП, джен, PG-13)

Cad esseath? Caemm as’seo! – Ты где? Иди сюда!

Ладонь – 4 дюйма, европейская единица измерения для роста лошадей. 18 ладоней – это чуть больше 180 см в холке.

Esseath aen Seidhe. – Ты эльфка.

Meas. – Спасибо.

========== И шли по песку верблюды (Аэлирэнн / Гезрас из Лейды, гет, R) ==========

Комментарий к И шли по песку верблюды (Аэлирэнн / Гезрас из Лейды, гет, R)

ОТП челлендж, день 8 – Sleeping in

Солнечный луч, проникший сквозь прореху в ткани палатки, бил прямо в лицо. Гезрас прикрыл глаза и слегка поежился – ночь выдалась для начала лета прохладная. Впрочем, дело, быть может, было ещё и в лёгком похмелье – хотя он-то уж точно отделался меньшей кровью, чем все остальные – и едва начавшей заживать ране от когтей у него на спине. А ещё, разумеется, в том, что Аэлирэнн среди ночи утащила его одеяло и теперь спала рядом, свернувшись клубочком и укрывшись с головой.

Гезрас успел понять, что его эльфка – так он, по крайней мере, любил про себя думать – мгновенно просыпается от малейшего шороха, хотя и может уснуть в любом месте, в любой позе и под какие угодно звуки. Потому вот уже пару часов он лежал, стараясь не шевелиться, и думал о доброй сотне разных вещей одновременно. Одна мысль сменялась другой, так и не задержавшись в голове, другая бегала по кругу, третья тянула за собой первую. Гезрас этому потоку не сопротивлялся – просто лежал, слушая шелест листьев и чириканье птиц снаружи.

Рана заживала скверно, но обработать и зашить самому себе плечо – дело слишком уж сложное. Может, стоит и попросить кого о помощи. С Дораном нельзя играть в «я никогда не» – почти все они вчера выдали какие-нибудь свои секреты и напились вхлам – как будто до этого не были – а он остался трезвее всех и так и не рассказал о себе ничего хоть сколько-нибудь интересного. Фисштех вставляет похуже Чёрной чайки, а ещё после него хочется чихать. Завтра, самое позднее – послезавтра надо будет обязательно проверить, все ли бандиты в окрестностях отправились кормить рыб в реку. Накеров тоже надо проверить, вдруг с той стороны пещер остались ещё гнёзда. Может, слишком рано они празднуют, что появился у них хоть какой-то дом. Спать в пещере мерзко, потому что она слишком сильно напоминает подвал. В конце лета надо съездить в Аэдирн – хочется надеяться, что кто-нибудь из товарищей ещё жив и помнит об их уговоре. Нужно рассказать Аэлирэнн. Может быть, она что-нибудь им предложит. Когда она спит, свернувшись у его бока, ему так хорошо, что можно хоть вечно терпеть и холод, и затёкшие мышцы. Хочется обнять её и зарыться лицом в её волосы – только она ведь сразу проснётся.

***

Над лагерем раздался резкий звон металла о металл. Мэв, должно быть, давно встала и теперь стучала котелками друг о друга, чтобы разбудить всех «бездельников». Была она женщиной суровой, браконьерствовала в каэдвенских лесах ещё тогда, когда никого из них не было на свете, руки её были сплошь покрыты татуировками, и беспорядка она не терпела.

Аэлирэнн вздрогнула, высунула голову из-под одеяла и протёрла глаза.

– Ух, холера, – пробурчала она.

– Доброе утро, – улыбнулся Гезрас.

– Да какое там… Сколько сейчас времени?

Гезрас сел, подтянув колени к груди, чуть отодвинул ткань палатки у входа и выглянул наружу.

– Скоро полдень.

– Кошмар, – ответила Аэлирэнн. – Как думаешь, котик, сколько мы вообще вчера выпили?

Гезрасу нравилось, когда она так его называла. Как будто он был её, так же, как она – его.

– До махакамского спирта? Или после? Я и сам уже не вспомню.

Было у них, совершенно точно, какое-то чудовищное вино, купленное за несколько медяков за бочонок и оставлявшее на кружках, пальцах и губах чернильные пятна, самогонка, которую взломщик Луи украл у неизвестного dhoine-торговца, немного чистого спирта – тот, вообще-то, должен был пойти на эликсиры – а ещё фисштех и какая-то мерзко-сладко пахнущая трава, которую следовало курить. Удивительно, как им вообще удалось всё это выдержать.

– А ты почему такой весёлый? – спросила Аэлирэнн.

– Я ведьмак, – пожал плечами Гезрас. – Давно пью всякую дрянь.

А ещё, – подумал он, – я проснулся рядом с тобой, и уже это одно делает любой день в тысячу раз лучше.

– Поганец ты, а не ведьмак, – засмеялась Аэлирэнн. – А у меня сейчас башка треснет.

– Помочь? – спросил он.

– Это как же? Предложишь мне выпить какой-нибудь своей ведьмачьей гадости, которая отменяет всю предыдущую гадость?

– Нет, ты чего, – покачал головой Гезрас. – От эликсиров и умереть можно. Если ты не ведьмак, конечно.

– А тогда как?

– Вот смотри, – Гезрас указал на уголок своего глаза. – Здесь у тебя есть мышца, совсем маленькая. Если она напрягается – будет болеть вся голова. Если её размять – должно стать полегче. И здесь, – он положил руку на основание черепа, – то же самое.

Несколько минут Аэлирэнн сосредоточенно пыталась повторить всё то, что он показал.

– Помогает? – спросил Гезрас, когда она закончила.

– Ну, всё ещё болит. Но поменьше, – она подвинулась чуть ближе и поцеловала его в щёку. – Спасибо, котик, уж не думала, что ты и такое умеешь.

– Эй, ваттгерн! – прокричали издалека слегка охрипшим голосом. Мэв теперь добралась и до них. – Ты-то чего спишь, тебе же не так и плохо было? Ты Аэлирэнн не видел?

Гезрас начал было говорить, что ещё пять минут, и они встанут, чтобы присоединиться к остальным и обсудить, какие у них всех дальше планы. Но не успел сказать ни слова – Аэлирэнн приложила палец к его губам и еле слышно прошептала ему на ухо:

– Не видел. Ты вообще не знаешь, где я.

– Не видел! – крикнул в ответ Гезрас, когда её пальцы оторвались наконец от его губ и вместо этого двинулись от скулы к уху. – Со вчера ещё.

– Ну и где она тогда? – не унималась Мэв.

– Понятия не имею. У кого-нибудь ещё спроси.

В ответ раздался только треск веток да пара ругательств на Старшей речи. Охотница, кажется, ни на грош ему не поверила.

Ладонь Аэлирэнн всё гладила его по щеке. Гезрас, немного подумав, взял её за руку. Поцеловал кончики пальцев – как если бы она была какой-нибудь чародейкой – а потом легонько прихватил зубами тонкую кожу на запястье.

– Эй! – притворно возмутилась Аэлирэнн. Потом не выдержала и всё-таки засмеялась, ткнув его другой рукой между рёбер. – Я вообще-то хотела спать дальше.

– Как же так, – усмехнулся Гезрас. Погладил её по спине, пересчитав пальцами выступающие под рубашкой позвонки. – Кажется, ты кому-то очень сильно понадобилась.

– А ты вот вообще не помогаешь ни тому, ни другому, – ответила она, оседлав его бёдра и принимаясь возиться с пряжкой штанов.

– Я не помогаю? – теперь пришёл черёд Гезраса изображать крайнее возмущение. – Это ведь меня Мэв потом с потрохами сожрёт.

– Вот сейчас и проверим, помогаешь или нет, – ответила Аэлирэнн, пихнув его в плечо – хорошо, что в здоровое, отвлекаться на ноющую боль в ране он не собирался – и заставляя лечь на спину. Потом стянула через голову свою рубашку, не потрудившись расстегнуть пуговицы, и положила руку ему на грудь. – Только даже не думай кусаться. Будешь кусаться – я сама тебя покусаю.

Гезрас расслабился, прикрыв глаза, и провёл рукой вверх по её бедру. Поспать, в конце концов, можно будет и как-нибудь в другой раз.

========== Не время собирать камни (Аэлирэнн / Гезрас из Лейды, гет, R) ==========

Комментарий к Не время собирать камни (Аэлирэнн / Гезрас из Лейды, гет, R)

ОТП челлендж (помните такой?), день 28 – Falling in love

Ветер поднял и закружил в воздухе ворох сухих листьев, швырнул пригоршню пыли ей в лицо, завыл где-то в печных трубах домов.

– Вы не знаете, кто я? – спросила Аэлирэнн.

– Три тысячи каэдвенских марок – мёртвой, – ответил один из охотников за головами – видно, он был у этой ганзы за главного – поигрывая шипастой дубинкой. – И пять – живой. Выгодней живой, разумеется, но мёртвой всё-таки надёжнее.

Конечно, это была ловушка. Ни одно предложение, включающее в себя «приходи одна, после полуночи», не могло не быть ловушкой. Но её любопытство – тщательное прикрытое словами «это может быть нам полезно» – всё же взяло верх.

– Неправильный ответ, – нужно было только ещё немного потянуть время.

Аэлирэнн прислушалась – хотя она всё равно не услышала бы шагов. Её ведьмак умел быть по-настоящему скрытным.

– Но, если честно, и вопрос-то был неправильный. Правильный вопрос – как вы, голубчики, отсюда выберетесь.

– Ты-то? – ухмыльнулся второй, оглядев её с ног до головы. Под рубашкой кольчуга, на голове пехотный шлем – похоже, городской стражник решил подзаработать. – И пугать нас вздумала?

– Живой-то пять тысяч, – добавил тот, что с дубинкой. – Сдавайся, эльфка, не дуркуй. Мы люди деловые.

Третий – смуглый, высокий и жилистый, лицо в оспинах, под глазом шрам – молча выхватил меч и повернулся спиной к остальным. Самый, стало быть, умный. Самый опасный.

Деревянный дом в конце проулка застонал от нового порыва ветра. Ведьмак – бесшумно, как всамделишный кот – спрыгнул с крыши за спиной у ганзы охотников.

– Никак, – сама ответила на свой вопрос Аэлирэнн. Меч лёг ей руку, будто, как живой, уже ждал – не мог дождаться крови. – Раньше надо было думать.

***

Удар, финт, пируэт, уйти вправо, блок, снова удар. Неудачливый стражник вопил в стороне, пока шлем плавился у него на голове – котик не упустил шанса применить свой любимый ведьмачий знак.

Удар, финт, подсечь сухожилия – уловка уличной крысы. Грязно, но действенно.

Мерзкий звон металла о металла взорвался в ушах. По левой руке, выворачивая пальцы, выбивая запястье, и выше – в плечо, а потом и вовсе куда-то внутрь – разлилась боль. Смуглый и жилистый охотник за головами оказался чертовски хорошим фехтовальщиком.

Неожиданно тяжёлый кулак ударил её в грудь, сразу выбив весь воздух. Холодная сталь коснулась горла – там, где его раньше не взяла верёвка. Её противник так и не сказал ни слова. Чёрные, будто состоящие из одних зрачков глаза не выражали ровным счётом ничего. Аэлирэнн выдохнула, собираясь с силами. Не тогда ей было умирать – и точно не сегодня.

Дубинка главаря ганзы упала в пыль – вместе с отрубленной ведьмачьим мечом рукой. Гезрас обернулся – и в два удара сердца оказался у жилистого за спиной. Тот обернуться не успел.

Хоть кого-нибудь из ганзы, конечно, не помешало бы на время оставить в живых. Расспросить, кто их нанял. Отправить рассказывать, что случается с теми, кто решит перейти дорогу восстанию aen Seidhe.

Гезрас посмотрел ей в глаза. Аэлирэнн коротко кивнула. Стальной меч вонзился жилистому в основание черепа, и на лицо ей хлынула горячая кровь.

***

В тупике, у стены дома, громоздилась груда ящиков. Аэлирэнн швырнула куда-то в сторону свой меч, тяжело опустилась на них сама. Лицо щипало от начавшей запекаться чужой крови.

– Ты в порядке? – спросил Гезрас.

Аэлирэнн потерла пальцами начинающее опухать запястье.

– Рука болит.

– А потому что надо делать, как я сказал, – она слышала, как ведьмак опять закипает, словно не понимая, злиться ему больше или переживать за неё, – И не лезть в драку, когда не надо.

Аэлирэнн посмотрела на него снизу вверх, заглядывая в лицо. Кожа была бледной, почти белой, исчерченной багровыми венами. Завтра у него от всех принятых эликсиров будет ужасно болеть голова. А она – вряд ли сможет хотя бы пошевелить левой рукой.

Но сегодня – она одним резким движением цапнула его за пряжку ремня, притянула к себе и поцеловала.

– Ты чего? – спросил Гезрас растерянно.

Она засмеялась – ведьмак чуть не потерял равновесие и теперь опирался руками о стену позади неё, балансируя на носках.

– Я хочу тебя.

– Прямо сейчас? Прямо здесь? – продолжил недоумевать ведьмак.

– Нет, через десять лет и в Синих Горах, – не отступала она. – Конечно, здесь и сейчас.

С минуту у него было такое лицо, будто ещё чуть-чуть, и он, покрутив пальцем у виска, скажет ей нет. А потом – он оттолкнулся ладонями от стены, снова становясь на ноги, промурчал едва слышно:

– Ну, уж что-нибудь придумаем, – и опустился перед ней на колени.

***

– Котик, я… – слова застряли где-то в гортани, а язык перестал ворочаться, будто превратился в кусок камня.

Ведьмак смотрел на неё, слегка наклонив голову, кривовато – как и всегда – улыбаясь, и явно не собирался помогать ей закончить фразу.

Да и что она, в самом деле, собиралась сказать? Я рада, что всегда могу на тебя положиться? Я тебе благодарна? Я люблю тебя?

Как глупо говорить такое, если пять минут назад ты, едва сдерживая крики и стоны, кончила, завтра у тебя будет ужасно болеть рука, а сейчас ты сидишь без штанов на груде хлипких ящиков в окружении трёх трупов и криво улыбающегося ведьмака. Слишком неуместно. Слишком сентиментально. A d’yeabl aep arse.

Аэлирэнн собралась было встать и одеться, когда ведьмак наконец прервал повисшее молчание.

– Я бы, на твоём месте, не двигался.

– Что? – звучало это так неожиданно, что она, на всякий случай, действительно замерла.

– Знаешь, что самое главное в ведьмачьем ремесле?

– Что? Отличать гуля от альгуля? – обычно, ей даже нравилось, когда он решал поиграть с ней в такие игры. Сейчас, впрочем, она всерьёз сомневалась, точно ли с ним всё в порядке. – Не пить слишком много эликсиров?

Улыбка на лице Гезраса стала ещё шире и ещё кривей.

– Не-а. Следить за своим оружием. И ты, я готов поспорить, сейчас не вспомнишь, куда дела свой меч.

– Да я пять минут назад и как меня зовут не вспомнила бы… – начала было Аэлирэнн.

А меч – точно – она же кинула его на те самые ящики, где сидела сейчас.

– Твою ж мать, Гезрас, – рассмеялась она. Из глаз – то ли от смеха, то ли от облегчения – потекли слёзы, – и ты ни слова мне не сказал.

– Слезай аккуратнее, minne mo, – ведьмак не выдержал и тоже захохотал. – И, когда в следующий раз решишь заняться сексом после драки – убери сначала всё острое в ножны. И пойдём уже отсюда.

Ветер волочил вниз по проулку пыль и сухие листья и гудел в трубах домов. Незадачливые охотники за головами, не выдержав такого глумления над собственной смертью, уже начали коченеть – а они всё смеялись и смеялись, словно изобрели только что лучшую шутку во всём мире.

А сказать ему, – подумала Аэлирэнн, – в конце концов, можно и завтра. Завтра – обязательно.

========== Люди не убивают людей (Эрланд из Ларвика & Идарран из Уливо, Макси Ван Деккар, мимо проходил Гезрас, дженослэш, PG-13) ==========

Комментарий к Люди не убивают людей (Эрланд из Ларвика & Идарран из Уливо, Макси Ван Деккар, мимо проходил Гезрас, дженослэш, PG-13)

ОТП челлендж, день 23 – Being old together

Эрланд сделал глоток вина и попытался устроиться в монструозном кресле немного удобнее. Подушки были слишком мягкими, а само кресло – слишком огромным. Какому-нибудь дворянину оно, быть может, пришлось бы как раз по душе, но Эрланд чувствовал себя в нём, как муха в паутине. Даже после нескольких дней, что он провёл в седле, кресло это не приносило покоя телу. Как, впрочем, и разговор – покоя разуму.

Нежно-розовый луч солнца, пробившийся сквозь окно, освещал стопки сложенных на полу книг и отражался в пузатых боках алхимических колб. В камине трещали еловые поленья. Рачительная экономка – да и сам Эрланд, с детства привыкший к холоду и промозглому морскому ветру – не одобрили бы такую расточительность. До осеннего Эквинокция ещё две недели, ночи стоят тёплые – и нет никакой нужды лишний раз жечь дрова. Однако нынешний постоялец этого дома мог ни в чём себе не отказывать.

– И вот теперь – угадай что? Правильно, я уже в третий раз нахожу под дверью букет цветов, – закончил рассказ Идарран.

История, по его задумке, должна была быть смешной или хотя бы забавной, но Эрланд лишь неопределённо пожал плечами. Слишком знакомо. Слишком уж давно и хорошо он знал Дара.

Макси, дочь барона ван Деккара, имела несчастье родиться в день солнечного затмения. Потом, к ещё большему её несчастью, у девочки обнаружились странные привычки – она могла смотреть в стену, повторяя по десятку раз одну и ту же фразу, а однажды – потому что «но мне интересно, что внутри» – оставила на обеденном столе выпотрошенную кошку. Ни амулеты, ни заговоры на неё не действовали – поэтому чародеи решили, что девочка проклята печально известным проклятием Чёрного Солнца. Барон ван Деккар последовал их совету – и ничтоже сумняшеся запер дочь в башне.

Но время шло, жена барона больше не рожала ему дочерей, а желание породниться с помощью брака кем-нибудь побогаче и повлиятельней никуда не уходило. Потому-то он и вызвал теперь специалиста по мутациям и проклятиям, уродующим человеческий организм, снял для него в городке Уливо, рядом со своим родовым поместьем, огромный дом, и оплатил все текущие и будущие расходы.

– И что с ней, в результате, не так? – скорее из вежливости, чем из истинного любопытства спросил Эрланд. Диагноз был и так ему понятен – очередной брошенный и никому не нужный ребёнок. Материал для экспериментов. Кролик или мышка в лаборатории. Такой же, как они с Даром. Такой же, как все маленькие грифоны, снимающие с деревьев в Каэр Серен арбалетные болты.

– С девочкой? Ничего особенного, – отмахнулся Дар, – социальная и сенсорная депривация. Нечего было запирать её в башне. Зато её кровь… Эрланд, ты когда-нибудь видел антитела к магии? Это поразительно. Ещё немного – я смогу выделить их из крови и синтезировать искусственно. Представляешь, насколько это сможет улучшить ведьмачьи эликсиры? А если ещё получится выделить у неё ген резистентности к магии…

– И ты, конечно же, собираешься первым делом протестировать свои эликсиры на мне? – усмехнулся Эрланд.

– Как будто ты против, – вернул улыбку чародей.

Когда-то давно – размытые и туманные десятки лет назад – Эрланд по ночам приходил в маленькую комнатку под самой крышей замка в Риссберге. Иногда – капая на холодный пол кровью из разбитого носа, иногда – пряча за пазухой украденную с кухни бутылку вина. У Дара были тёплые и чуткие руки, и он всегда знал, как унять боль, остановить кровь или сгладить последствия очередного экспериментального эликсира. А Эрланд умел слушать – про то, как удивительно устроены живые тела, как прекрасна магия и как Дар рад тому, что учитель в очередной раз похвалил его работу. Он и сейчас многое бы отдал, чтобы вернуть те времена – да только время, как известно, проходит слишком быстро, безвозвратно и навсегда.

– И что будет с ней дальше?

– Ничего, – равнодушно ответил Дар. – Она не больна, а воспитанием подростков я заниматься не собираюсь. Закончу свои исследования, расскажу барону, что ничем не могу ему помочь, и уеду отсюда.

– Я бы, на твоём месте, – Эрланд не хотел давать ему советов, но всё же не удержался. – Был бы с ней осторожнее. Сейчас она видит в тебе первого, кто разглядел в ней не чудовище, а живого человека. Возможно, даже единственного друга. Представь, что будет, когда она поймёт, что тебе была нужна всего лишь дюжина пробирок её крови. Как будто и так мало у тебя врагов.

– Эрланд, – тепло улыбнулся Дар, – я ценю твою заботу. Но ты правда сейчас говоришь, что я должен бояться шестнадцатилетней девочки?

– Ей не всегда будет шестнадцать, а ещё – ты сам мне сказал – она полностью невосприимчива к магии. Но моё дело – предупредить.

Ведьмак отпил ещё вина. Приятное тепло потихоньку охватывало его, путая мысли. Дар молчал – винно-красные блики на мраморной столешнице явно интересовали его больше, чем судьба дочери барона ван Деккара. Вряд ли у него найдётся для неё хоть капля доброты, понимания или сочувствия. Эрланд давно уже – те самые размытые и туманные десятки лет назад – выучил, что вся доброта, сочувствие и понимание, которые есть у Дара – вместе с его сердцем, разумом и безраздельной преданностью – принадлежат совершенно другому человеку. Макси ван Деккар же ещё только предстоит это узнать.

– Кстати, – начал Эрланд, чтобы хоть как-то нарушить повисшее молчание, – как дела у Альзура?

– Эрланд, дорогой мой, – беззлобно ухмыльнулся Дар, наполняя их опустевшие бокалы. – Давай мы не будем делать вид, что тебя действительно хоть сколько-нибудь интересует, как дела у Альзура. Или что ты сейчас просто так, по старой доброй дружбе, заехал меня навестить.

– Ты слишком хорошо меня знаешь, – вздохнул Эрланд.

– Что правда, то правда, – ответил Дар.

Ведьмак залпом опустошил свой бокал. В самом деле, к чёрту хождения вокруг да около.

– Ты слышал новости из Каэдвена?

– Смотря какие.

– На границе с Аэдирном кто-то сжёг дотла три форта. Погибли несколько сотен рабочих и переселенцев, направлявшихся в Синие горы, а среди местных начали ходить байки, что там объявился дракон. Кто-то, вроде бы, уже даже начал собирать деньги, чтобы оплатить заказ.

– Только драконов в Синих горах уже лет двадцать никто не видел, – разумеется, Дар сразу понял, к чему он клонит, – и дракон не способен отличить пограничный форт от пасеки или хутора.

– Ага. И ни один дракон не станет забирать оттуда абсолютно всё оружие перед тем, как сжечь стены. А ещё в Аэдирне и Каэдвене сейчас бунтуют эльфы, которым оружие как раз по нраву.

– Но чего ты хочешь от меня? Драконы – и те, кто себя за них выдаёт – это твоя работа.

А вот и оно. Эрланд набрал воздуха, как ныряльщик, прыгающий с обрыва.

– Я боюсь, что знаю того, кто это сделал, – наконец сказал он то, ради чего и пришёл. Дышать стало легче, даже липкая вязкость кресла и мутная теплота вина как будто бы выпустили его из своих объятий. – И я прошу тебя помочь мне его найти.

– Твою мать, Эрланд. Нет, – сразу помрачнел Дар. – Будет опять как тогда, с Арнагадом, – ведьмак машинально коснулся шрамов на лице. – Я не собираюсь опять вытаскивать тебя с того света из-за того, что ты где-то увидел несправедливость и решил поиграть в рыцаря.

– Пожалуйста, Дар. Ради нашей старой дружбы. И не только нашей с тобой.

Нас связывает общая боль, – ещё тогда говорил Эрланд. Он и сейчас так считал. Ведьмаку, который решил заживо сжечь две сотни человек, явно было очень, очень больно.

– Хорошо. Ты, с моей помощью или без, найдёшь его, – с каждым словом обычно тихий и вкрадчивый даров голос становился всё громче и резче. Эрланд поморщился. – И что ты сделаешь дальше? Попробуешь убить его? Предать справедливому суду? Призвать к порядку и добродетели? Или посыпешь голову пеплом и начнёшь на каждом перекрёстке рассказывать, что на самом деле все ведьмаки не такие? Ты и в самом деле считаешь, что это хоть что-то изменит? Что вас – нас – перестанут от этого считать выродками, мутантами и чудовищами?

– Я хочу хотя бы знать, что у него в голове. Почему он это сделал. Люди, – на этом слове Эрланд запнулся, а Дар усмехнулся криво и неприятно, – просто так не убивают людей.

Положа руку на сердце, Эрланд и так знал ответ на свой вопрос. Ещё один брошенный и никому не нужный ребёнок, маленький кролик из лаборатории, сам стал чудовищем вместо того, чтобы защищать от них мир. Кто-то из них, чтобы заглушить душевную боль, режет шестнадцатилетних девушек, как лягушек. Кто-то охотится за призраками. Кто-то всё пытается убиться об первого попавшегося беса или лешего. Кто-то возомнил себя рыцарем в сияющих доспехах. А кто-то – убивает людей.

Эрланд не заметил, как Дар пересел на подлокотник его кресла. Холодные пахнущие вином губы коснулись его щеки, тонкая рука легла на плечи поверх кольчуги.

– Последний раз, Эрланд. И только если ты пообещаешь мне, что перестанешь наконец пытаться исправить все несовершенства этого мира.

Последний раз. Слишком уж давно они друг друга знают. Ведьмак лишь коротко кивнул.

– А теперь пойдём наверх, – сказал Дар, поднимаясь с кресла и утягивая его за собой. – Мой дом – твой дом.