Текст книги "Солнце жизни (СИ)"
Автор книги: Julia Shtal
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me
========== 1. new day will not come ==========
Истина всегда там, где мы её не ищем.
Оккультная академия ©.
– Так почему вы не сопроводили его ко мне в таком случае? – стараясь быть сдержанным, нарочито медленно говорил Леннокс, в упор смотря на миловидную блондинку-секретаршу; та хитро на него поглядывала и виновато улыбалась. Ох, не нравилась вся эта ситуация майору!
– Да вот мы решили вас не беспокоить… знаете, как он буянил? К тому же, пьяный был… сами знаете, что в нетрезвом виде сюда никому нельзя, – тихо проговорила, склоняя голову то вправо, то влево. – Он много чего делал, майор, вы даже себе не представляете!.. – глаза вновь зажглись лукавым блеском. Уильям хлопнул себя по лбу, чувствуя, что сейчас придётся краснеть за мальчишку, но, решив знать в этой истории исключительно всё, сделал знак девушке продолжить свою мысль. Та, оживлённая, взялась за это дело с двойной радостью:
– Ох, вы не представляете, майор, даже представить не можете, что было там, внизу! – скороговоркой полилась её звонкая речь. – Вроде бы, парень известен был когда-то заслугами, что сделал для своей страны, но теперь его просто не узнать – вёл себя как самый последний прощелыга. Впрочем, он жутко пьян и это можно понять, но всё-таки: кто вламывается в пьяном виде на секретный военный объект и начинает дебоширить? Ему удалось каким-то чудесным образом или уболтать, или уложить (что уже пахнет уголовщиной) охрану и пройти в само здание, как-то выйдя сухим после многочисленных проверок! Верно говорят, что пьяному море по колено.
– Или у вас защита не столь действенная, – угрюмо буркнул Уильям, скрестив руки на груди и исподлобья поглядывая на блондинку; если честно, он уже был не в восторге. – Ну, а дальше что, Кейт? Рассказывайте!
– Он ворвался в холл на первом этаже и стал громко просить провести его к… вам! Да-да, он так и кричал, что хочет срочно поговорить с майором Ленноксом! – утвердительно кивая, говорила девушка, видя неверие в лице Уильяма. – Естественно, даже будь он в здравом виде, его бы с трудом кто провёл к вам – все знают, что с трёх до пяти вы очень заняты, – а в пьяном виде его тем более никто и слушать не хотел: повязали по рукам и ногам и сдали в полицию как нарушителя правопорядка. Впрочем, прежде чем машина с мигалками приехала за ним, он успел натворить ещё кучу всего… – тут улыбка секретарши стала настолько хитрой и двусмысленной, что мужчине уже не хотелось слышать что-либо ещё об инциденте. Но он решил, что дослушает всю правду; об этом знают уже наверняка все, а косые и насмешливые взгляды в его сторону куда хуже без нормального объяснения им.
– И что сделал… Сэм? – Имя как-то больно резануло слух, особенно из собственных уст – несколько месяцев он не общался с парнишкой. Но, вероятно, никто из них не страдал отсутствием друг друга в своих жизнях, ведь они не были даже друзьями, просто знакомыми, которых пару раз сплотила в одну команду высшая цель – спасти мир. И всё. Как обычно, когда занавес опускается, герои снимают свои плащи и заживают самой что ни на есть обыкновенной жизнью, заводят семью и новых друзей, совсем забывая про свою бывшую команду; нет, всё же в какой-то низкой степени эта разлука волновала Уильяма – привязывался он легко, – но волновала как-то так несильно, фоном, ведь, кроме этого, у него были свои личные проблемы и обязанности. Уитвики в них явно не входил. Теперь, после его неожиданного и слишком резкого напоминания о себе, мужчина вдруг, кажется, и сам всё понял: может, и стоит с ним поговорить. Правда, о чём? Да и не была ли сегодняшняя выходка пробуждённым от алкоголя воспоминанием о том, как он пытался также проникнуть на базу, но его не впускали? Короче, оставалось лишь слушать девчонку и делать выводы.
– Парень достал откуда-то мел (или с собой принёс) и начал почти что на каждой стене и на каждой ровной поверхности писать некоторые фразы… Плюс ко всему этому он разгромил весь холл, перевернул все стулья и столы, разбил вазы, редкую посуду, стоящую там, кинул чем-то тяжёлым в люстру и тем самым заставил её половину обрушиться на пол, на охранника, неудачно оказавшегося под ней, – Леннокс взвыл – ещё не хватало, чтобы дело запахло криминалом.
– Надеюсь, он жив…
– Жив, майор, не переживайте! – наивно рассмеялась. – Вы так волнуетесь за Сэма! Боитесь, что попадёт за решётку?
– Ну, он молод, ему жить нужно, а не за свои пьяные глупости в тюрьме сидеть… – обмахиваясь первым попавшим под руку документом, спокойно выдохнул Уильям, покачивая головой и уже раздумывая, как поступать теперь.
– Нет-нет, такого уж точно не будет. Охранника лишь чуть оцарапало, так что парень попал только под статью нарушения порядка. – Девушка пожала плечами. – Его, кстати, увезли минут пять назад…
– Ну почему, почему же вы не сообщили об этом сразу мне?.. Всё-таки, как никак, это мой знакомый! – раздосадованно воскликнул Леннокс, поморщившись. Кейт странно на него посмотрела и для приличия виновато понурила голову.
– Что тут теперь поделать, майор, за вас боялись… никто не хотел вас тревожить… – специально тихо и провинившимся голосом лепетала секретарша. Уильям тяжко вздохнул, упёр руки в бока, глубоко задумался, а девушке больше ничего не сказал – всё же она не виновата. Просто не сообразила…
– Впрочем, не переживайте: вы сможете его забрать после работы! – живенько предложила она. – Вы вызволите его. Думаю, что у вас получится уговорить охранников…
– Да, с этим разберусь!.. Господи, что же с ним случилось-то? – он присел на свой стул почти что без сил и запустил пальцы в волосы, до боли сжимая их в кулаке. – И ещё напился! Ну совсем на него не похоже…
– Да-да, я помню, вроде бы он был нормальным пацаном. Что такое с ним? Впрочем, не менее странными были и его слова. Ну, исключая мат, естественно, – Кейт смутилась, как смущаются все приличные девушки, когда дело касается чего-то не очень цензурного в разговорах с важными лицами. Уильям убито глянул на неё и всем своим несчастным, но любопытным видом показал, что требует пояснения. Девушка вновь затараторила.
– Он кричал и писал на стенах, что любит вас. Да-да, так и было: «Леннокс, я люблю тебя!». Мне кажется, он ваш фанат. Ну, там была ещё кой-какая неприличная надпись… впрочем, там мат и не слишком уважительное отношение к вашей семье.
– Что? – резко вскинулся майор, вскочив со стула и гневным взглядом сверкнув в сторону говорившей, будто это она дебоширила внизу. Кейт вздрогнула и попятилась назад; как известно, семья для Леннокса – тема драгоценная и неприкосновенная. И он действительно готов за неё поубивать всё и вся. И даже парнишку, который некогда помог ему…
– Не горячитесь, майор, прошу вас! Ну что взять с него, с пьяного? Все мы говорим под таким состоянием жуткие, ужасные вещи! – уговаривала его девушка. Уильям теперь яростно метался по кабинету из стороны в сторону и изредка бросал на неё не слишком приятные взгляды. Сам по себе Леннокс был добрым малым, но если разбудить в нём зверя – увы, холодная расчётливость почти что убийцы будет в нём быстро прогрессировать. Когда он злился, то злость это была самой ясной и чёткой – ни с чем спутать было нельзя.
– Нет, я, конечно, понимаю, что пьяный, не понимал, всё такое… но, когда мы начинаем говорить что-то в пьянстве, мы лишь приумножаем то, что есть в самом деле! Понимаешь, Кейт? – спросил, стремительно взглянув на неё. – Это значит!.. До черта это значит, между прочим! – сделал три круга по кабинету и вновь с шумом плюхнулся в кресло, ломая пальцы и невидящим взглядом смотря перед собой – его переполняли эмоции, это точно. – Ладно с этим «я тебя люблю» – глупость какая-то, ей-богу! Ну, давно не виделись, когда-то может и были знакомыми; соскучился или его резко покинули все друзья – решил обратиться ко мне; с этим ладно, бог с ним, пустяки! Это понять в какой-то степени можно. Но вот его слова о моей семье… прямо так и говорил? – уставившись на Кейт, спросил майор. Та поспешно закивала, стоя в стороне и стараясь не мешать мужчине выпускать пар.
– Не только говорил, но и писал, причём матом. Может, он с ума сошёл? – тут же предположила девушка, хмыкнув. Уильям жестом отмёл этот вариант.
– Нет-нет, это всё не то!.. Если он это чувствовал до… впрочем, ладно, – вдруг прервал свою мысль майор, встряхнув головой и будто бы опомнившись. – Ладно, ничего, просто пьяный был… наверное, можно и простить. Ведь слишком пьяный был?
– Просто в стельку! Но двигался на удивление резво и скоро.
– Вот, значит можно… ладно, идите, Кейт! После работы заеду за ним, заберу… не сидеть же ему там две недели? Или сколько там нынче сидят? – девушка хотела ответить, но Уильям жестом приказал ей уйти. Как только дверь захлопнулась, он вскочил с места и стал ходить по комнате ещё более взволнованный, чем прежде. Это с виду могло показаться, что он всё решил – по-хорошему-то всё в голове жуть как перемешалось. Актуальный вопрос на сегодня так и оставался нерешённым: почему Сэм напился и ни с того ни с сего вспомнил его? Ну, ладно, может, первая часть не его ума дело – мало ли, какие личные обстоятельства заставили, с кем не бывает, – но второе его волновало сильнее и сильнее с каждой минутой. К тому же, Леннокс не мог унять злость за такое оскорбление своей семье и подумал, что первым делом не постесняется, а хорошенько врежет парнишке. Ибо нужно знать границы, в самом-то деле! И пьянство для майора – явно не оправдание. Короче, этим вечером он не испытывал (как ему казалось) ничего положительного к Сэму – только разочарование, гнев, порицание. Но вот только мужчина упустил из виду одно маленькое «но»: тогда от какого чувства пошла его инициатива потратить личное время и забрать Уитвики из отдела полиции? От чувства долга? Навряд ли! И это, если честно, ещё больше раздражало Леннокса, хотя он и был уверен, что всё здесь просто.
Как оказалось, не совсем.
***
Три часа сна сделали с Сэмом своё: он заметно отошёл от буйства, пьяная дымка из головы улетучилась, сознание прояснилось, хотя и не до конца. Его грубо кинули за решётку, и он сам не помнил, как добрался до ближайшей скамейки и заснул блаженным сном; впрочем, из сегодняшнего он не помнил многого. Когда Уитвики очухался, был уже девятый час; в камере было темно, лишь свет из коридора кое-как разбавлял эту безрадостную картину; где-то в глубине слышались вздохи, тяжёлый храп и сиплый шёпот. Сэм, повернувшись на спину, поморщился и тут же вспомнил, что тут он не один; пахло сигаретным дымом, крепким алкоголем и потом – этот весь прекрасный букет ароматов ударил в нос парню, даже голова пошла кругом. Уитвики точно не помнил, как здесь оказался, помнил только, что набедокурил, причём конкретно. Но что делал и каким образом дошёл до камеры – не знал и предполагать не мог. Голова раскалывалась с каждой минутой всё сильнее, тошнота подступала к горлу; в общем, было нехорошо и хотелось сдохнуть; парень поздравил себя с похмельем. Он аккуратно провёл ладонью по лицу, ощутив пару ссадин на лбу; ещё болели кисти рук и живот – видимо, там были синяки. «Хорошенько ж я влип, получается!» – усмехнулся про себя Сэм и постарался разлепить глаза ещё шире. Впрочем, они сейчас ему мало были нужны – всё равно впереди лишь отчего-то блестящий влагой тёмный потолок, на котором играли блики далеко висящей лампы из коридора, и внизу – полосатый от теней прутьев пол. Парень лежал в самом далёком и тёмном углу, так что увидеть его не представлялось возможным; если честно, ему теперь было бы неприятно, если бы его кто-нибудь увидел здесь… да хоть даже те самые сокамерники – всё равно прирождённый стыд застыл в его душе нерушимой глыбой.
Да, раньше он был приличным мальчиком. Прикрыв глаза, Сэм усмехнулся. А теперь ему хотелось пить, домой и спать. И ещё ему хотелось никогда в жизни не знать, что такое похмелье и какие невероятные штуки можно натворить во время пьянства. Честно говоря, сейчас Уитвики не особо помнил, какое такое событие вынудило его опрокинуть тройку лишних стаканчиков; но, наверное, нынче это не имело смысла. Куда актуальнее была проблема следующая: как ему попасть домой? Отсиживаться здесь неделю или больше не вариант; позвонить Карли и сознаться, слёзно попросив о помощи? Парню как будто что-то в голову ударило: нет, только не ей. У него было плохое предчувствие, а это значит, что за сегодня они успели либо поссориться, либо даже расстаться. На душе было скверно от этих мыслей, но не так, как обыденно, а как-то скверно-пофигистично. Или просто сейчас было наплевать? Сэм хмыкнул и постарался сесть, но не смог и вновь откинулся на скамейку. Только сейчас он понял, как затекло тело. «Н-да, всё же я зря поссорился с Карли…» – ему стало не по себе от этих мыслей, но он понял, что в тот момент думал, исходя лишь из практических соображений. Да, жизнь действительно стала бесцветной. По крайней мере, так сейчас казалось.
Вскоре Уитвики удалось сесть; потирая глаза, он думал, что с ним будет. На самом деле, этот вопрос был не единственным. Например, его сильно интересовало то, чем он занимался во время своего буйства. Очень-очень интересовало. Вдруг чего личное рассказал? Или вслух крикнул пароль от своего электронного ящика?.. Сэм горько усмехнулся и покачал головой: не о том он нынче думал, не о том…
Парень чутко прислушивался к каждому звуку вне камеры, а к постоянному шёпоту, сморканию и кашлю он привык. Если уж кто-то проходил мимо, то вообще впивался взглядом, как в нечто необыкновенное; но ходили редко, да и то это был один и тот же человек – охранник. В конце концов Уитвики устал и отчаялся. Уже готовый вновь уснуть с горя, он где-то в начале того самого длинного коридора услыхал шум – кто-то с кем-то разговаривал. Один голос показался знакомым, впрочем, это могло оказаться лишь бреднями воспалённого рассудка, поэтому Сэм, недолго думая, повалился на скамью вновь. Только-только он начал дремать, как дверь в камеру стала скрипуче открываться; недовольно приоткрыв глаза, чтобы увидеть, кто стал причиной его пробуждения, он приметил около входа двух людей – один был охранником точно, а второй… нет, было не разглядеть. Уитвики лениво закрыл глаз и, устроившись поудобнее, вдруг услышал:
– Так позовите, я не знаю, где именно он может лежать!
– Чёрт!.. – сдавленное, чёткое, быстрое, наполненное той самой нетерпеливостью, что свойственна в такой концентрации лишь людям, привыкшим к постоянному риску и движению. Сэм вздрогнул и неожиданно быстро присел; сердце глухо забилось, даже дыхание как-то спёрло. Да, вот этот человек был совсем нежданным в его теперешней жизни!
– Майор Леннокс? – прозвучало как-то слишком пискляво и жалобно; после Сэм даже выругал себя за такой стрёмный голос.
– Сэм? Пойдём со мной… – Парень вскочил со скамейки и вышел на свет; мужчина окинул его быстрым взглядом и поспешно отвернулся, направляясь к выходу. Уитвики ощутил себя неуютно – явно понял, что его безрассудство коснулось и майора… только каким образом и в какой степени? Вопрос более чем актуальный.
– Значит, вы его забираете? – лениво промямлил охранник около камеры; Уильям, проходя мимо него, мелко кивнул. Сэм, следуя за своим спасителем, был терзаем многими вопросами и предположениями – ему казалось, что он наверняка сделал Ленноксу что-то не очень хорошее. В неразговорчивости мужчины он видел угрюмость и раздражённость в его сторону; отсюда Уитвики и делал вывод, что крупно (или не крупно) насолил ему. Он судорожно думал об этом, перебирая ворохи памяти, и шёл за майором по узкому коридору, уткнувшись взглядом в его джинсовую куртку. «И что говорить в таком случае? Чёрт, я ведь никогда в жизни после пьянки не общался с людьми, которым что-то сделал!.. Впрочем, я никогда и не пил… ну, что ж, всё бывает впервые!» – усмехнувшись своему заключению, столь беззаботному для данной ситуации, Уитвики вместе с Ленноксом вышел на улицу и глубоко и жадно вдохнул в себя прохладный воздух, наслаждаясь им после отвратительного смрада общей камеры. Солнце недавно село, но небо ещё не успело полностью покрыться тёмной синевой – на нём блистали пока что лишь светлые тёплые тона, особенно около горизонта; Сэм любил смотреть в сторону запада вечером, именно после захода солнца – тогда его полоска окрашивалась в яркий красный, и это казалось ему удивительным. И сейчас, несмотря на высотки вокруг, он смог уловить краешек неба в той стороне: это было сколь необычно, столь и грустно – солнце этими бледными лучиками будто ещё напоминало о своём присутствии, о той красочной жизни, что творилась во время него; миг – и его уже нет. И всё быстротечно покрывается мраком. Это, считал Сэм, когда-нибудь должно было произойти в жизни каждого; и поистине будет счастлив тот, кого встретит это солнце на закате лишь в старости! И уж совсем бедолагой окажется совсем ещё молодой… но, увы, никто не застрахован. Даже он сам, беспечный и весёлый человек по имени Сэм Уитвики.
– Сэм, я попросил, чтобы Бамблби отвёз тебя до дома. Сам даже не пытайся рулить, а то мало ли… – парнишка перевёл взгляд на Уильяма – он невесело усмехнулся, обернувшись к нему и засунув руки в карманы. – Дома тебя ждёт Карли. Она очень волновалась: ты не был дома четыре дня. Так что возвращайся. Вот… – майор замолк и, стараясь не смотреть на Сэма, побрёл в сторону жёлтого Камаро; Уитвики поплёлся за ним, с ужасом переваривая названную Ленноксом цифру. Четыре, мать его, дня! Да, наверное, серьёзный разговор ожидает его с Карли… Парень сплюнул, выругался и, прежде чем спуститься со ступеней крыльца отдела полиции, ещё раз глянул на розоватую полоску на горизонте. В такие моменты жизнь казалась прекрасной и весёлой, но стоило лишь вспомнить о предстоящем… как-то мгновенно неприятно передёргивало.
Сэм оказался рядом с со своей машиной; Бамблби приветствовал его миганием. Парень как-то виновато посмотрел на него и горько усмехнулся – машина издала глухой звук; кажется, Би увидел его раскаяние и, вероятно, простил. Впрочем, старый верный друг просто не мог не понять его.
– Ладно, короче!.. – бросил вдруг Уильям, махнув на него рукой и полуотвернувшись. – Езжай давай! Отоспись как следует…
– Уильям, послушай… – неожиданно перебил его Сэм, сделав два шага ему навстречу; до него только после дошло, что он впервые назвал мужчину по имени. Леннокс удивлённо, малость нехотя обернулся, в глаза старался ему не смотреть, будто это было ему неприятно. Уитвики в одну секунду и оробел и осмелел, а после всё-таки выдал:
– Уильям, послушай… возможно, я тебя чем-то обидел, если во время моего, ну… бессознательного состояния я встретился вдруг с тобой… поэтому извини, если что не так! – парень пожал плечами, неловко улыбнулся, побаиваясь глядеть на майора, но всё равно глядел на него, ибо ему была интересна его реакция. На секунду в глазах Леннокса будто что-то вспыхнуло, но в следующее мгновение мужчина вновь взял себя в руки и беспристрастно ответил:
– Да ничего страшного, Сэм. В любом случае ты был не в себе… всякое бывает! Но уж лучше, пожалуйста, такого не повторяй. А то мало ли… – сухо проговорил Уильям, кинув на него взгляд исподлобья. Тут-то Уитвики и передёрнуло; хрена с два значило его «ничего страшного»! Кажется, обиду затаил, просто из-за приличия говорить вслух не хочет… Холодок пробежал по телу парнишки – впервые ему выяснять значения своих действий, причём оскорбительных, – и сам он начал судорожно перебирать в памяти нужные для такого случая слова. Хотя случай его был ух каким неоднозначным…
– А не мог бы ты… ну, если не сложно, рассказать всё-таки, что я говорил и делал, когда был пьяным? – выпалил на одном дыхании Сэм, весь сжавшись и чувствуя себя признавшейся в любви школьницей. Леннокс смерил его насмешливым взглядом, хмыкнул и покачал головой. Теперь и сам парень понял всю глупость вопроса и ситуации; хотя когда такое не было глупым и безнадёжным?
– Впрочем, на удивление, ты не сделал ничего такого…
– Ага! И потому попал в полицию… Уильям, расскажи. Пожалуйста, – уже исходя из глубокого любопытства, просил Уитвики, засунув руки в карманы и изображая саму развязность, впрочем, жутко напускную. Майор окинул его быстрым взглядом и вздохнул, вновь принявшись рассматривать машину за нежеланием глядеть ему в глаза; а Сэм уже давно знал, что пропасть между ними вырыта огромная и провести мост через неё – дело более чем невозможное.
– Нет, действительно ничего серьёзного! – равнодушно покачал головой. – Меня шибко не обидел. Да даже если и говорил чего такого… ты же был пьян! А пьяному в голову может взбрести любая чушь, абсолютно! – Уитвики вздрогнул, наблюдая изменения в лице мужчины: тот явно утаивал что-то, заговаривая самое главное общими фразами. От этого становилось и страшно, и неприятно; впрочем, в своей жизни Сэм не привык бояться, поэтому по большей части ему было жутко интересно узнать о произошедшем и жутко неприятно видеть отмалчивание в ответ.
– Уильям, скажи же наконец, что именно я говорил? Я хочу знать всё! Почему я не могу узнать? Разве это что-то слишком… неприличное? – парень не удержался и подошёл ближе к майору; по лицу того можно было прочитать активную и тяжёлую внутреннюю борьбу. Это остановило Сэма в паре шагах от него, словно какой-то невидимый щит, стена не давали пройти дальше; помолчав мгновение и собравшись с мыслями, Леннокс вдруг неожиданно принял самую беззаботную позу и, даже как-то насмешливо на него глядя (теперь уже не сводя глаз), небрежно заговорил:
– Ну, того, что ты делал во все прошлые три дня, я сказать, уж прости, не могу. – «Издевается…» – думал парень, начиная злиться и ненавидеть эту равнодушную манеру речи. – И даже случившееся сегодня знаю только понаслышке. Короче, дело обстояло так: ты ввалился ко мне на военный объект, уж не знаю как, но ты сумел чудесным образом обмануть охрану. Потом ты оказался в холле на первом этаже и там стал буянить. Кричал, писал на стенах что-то, хотел, как рассказывают, поговорить со мной, что уж вообще странно, так что последнее, наверное, лишь лживые слухи… Ну, вот и всё. Плюс ещё поразбивал чашки, попереворачивал столы и стулья и нечаянно ранил охранника осколком, в общем, не слишком серьёзно. За тобой потом приехала полиция и забрала. Всё.
– А что я говорил… в смысле кричал? – напряжённо спросил парень, ощущая вставший ком где-то посреди горла. Ох уж ему не нравилось это странное поведение майора! Он, хотя в жизни не обладал хорошей интуицией, теперь явственно чувствовал, что мужчина что-то знает. И, по каким-то неясным причинам, очень не хочет говорить. Сэм этого не понимал: уж лучше бы Уильям сказал всё как есть, а уж он сам разберётся, как этой информацией распорядится. Попросит прощение, возместит ущерб, да хоть что; лишь бы не это тугое молчание. Настолько тугое, что, казалось, они с майором друг друга никогда и не знали. По крайней мере, задумчивое и немного угрюмое лицо Леннокса говорило об этом; нахмурив брови и сдвинув их на переносице, он вздохнул, поправил куртку, посмотрел сначала в сторону, а потом на него, сделав это так нехотя, что, казалось, будто ему было в прямом смысле больно смотреть на парня. Как на сварку – глаза резко начинало колоть; также было и с ним. Но, собравшись с запутанными мыслями, мужчина покачал головой и негромко процедил сквозь зубы:
– Это неважно, Сэм… я и не помню уже. Мне говорили много чего, но да как тут разберёшь, что правда, а что людской вымысел? – «Скрывает, скрывает!..» – сгорая от нетерпения, подумал Уитвики и сделал те пару стремительных шагов, что отделяли его от собеседника. Уильям не вздрогнул от неожиданности, но как-то тяжело на него посмотрел, словно знал наперёд эту дешёвую комедию, но жутко не хотел её превращения в жизнь. Его вечно живые глаза отчего-то теперь стали стеклянными.
– Знаешь, всякие слухи имеют под собой пускай и нетвёрдую, прозрачную, но всё-таки почву. Скажи мне, ну что это тебе стоит? По крайней мере, я буду знать, за что мне быть в ответе перед тобой… ну, или перед кем другим, – требовательно настаивал парень, уже вконец уставший от недомолвок и теперь умоляюще поглядывающий на Леннокса. Он бы взял его за грудки и встряхнул как следует или заставил иным способом говорить, но всё же майор был куда сильнее его, и… просто совесть не позволяла.
– Ладно, чёрт с тобой, Уитвики! – воскликнул Уильям, потирая лоб и силясь не смотреть в глаза собеседнику. – Я не хотел говорить, дабы не давать тебе повода лишний раз волноваться или задумываться о чём-то совсем лишнем, но… так и быть. Твоё желание вполне справедливо, соглашусь, – неопределённо хмыкнул, усмехнулся и пригладил коротко стриженные волосы; если раньше выражение его лица было задумчивым и даже обречённым, то теперь выражало какой-то слишком искусственный холод, который создают для того, чтобы отвлечься и якобы убедить себя в некоторой лжи. Хотя равнодушие всегда и во всякой ситуации было и есть универсальное средство…
– Ты, видимо, выпил очень много чего-то крепкого, поэтому, по рассказам моей секретарши и остальных работников, находившихся в холле, истошно кричал и писал на стенах, что любишь меня. И ненавидишь мою семью, – беспристрастно взглянул на него и усмехнулся, покачав головой. – Но я тебя не виню, Сэм. Можешь не извиняться. С кем не бывает! Просто впредь будь осторожнее с алкоголем… – легонько похлопал по плечу; только вот парню от этого стало явно не легче – слова ведь прозвучали смертным приговором для него. И если бы это только была выделенная прикраса!.. Так нет: всё голимая правда. Уитвики растерялся, на секунду ему показалось, что это происходит не с ним и не сейчас, а будто он смотрит фильм с каким-то дурачком в главной роли и из кресла усмехается его закрутившейся в крепкий узел контрастной жизни. Только вот как бы Сэм ни старался абстрагироваться, всё равно факт оставался фактом: тем дураком был он сам. И понимание того, в какую дрянь он впутался, услыхав свои слова, сказанные в пьяном бреду, явно не сделает его дальнейшую жизнь легче. Парень, хоть и казался беззаботным, в действительности же любил подумать над своими действиями, понять, что откуда возникло и почему так пошло; именно поэтому отмазка «я был пьяным» в данном случае никак не могла спасти его.
– Вот как… – нервно усмехнувшись, негромко заметил Уитвики и судорожно старался остановить свой взгляд на каком-нибудь предмете, но кадры менялись каждую секунду: соседний дом, лицо Леннокса, жёлтая полоска парка, лицо Леннокса, змейка серой бетонной дороги, вившейся внизу, опять лицо Леннокса, только уже посерьезневшее, пока ещё ясное небо над головой, и снова те же самые светлые глаза впереди, выражающие какое-то опасение. Уильям жадно ожидал его ответа; по-хорошему, кроме «вот как», Сэм и не знал, что говорить. А что можно было так сходу сказать человеку, которому буквально пару часов назад признавался в любви на людях, к тому же, до этого ничего подобного не ощущал? Парень потерялся в рое вопросов, нахлынувших на него, как журналисты на наскандалившую своим поступком звезду. Но говорить нужно было; свежий ветерок, подувший с востока, заставил его поёжиться и вспомнить о настоящей ситуации.
– Ну… прости, Уильям, да… Если вдруг обидел чем. А я ведь обидел… – лепетал бездумно и на автомате; конечно, не стыд, но какая-то неловкость стала проявляться в его голосе и движениях. И Уитвики прекрасно об этом знал; нет-нет, самообладание было не его фишкой, просто это вообще единственное, что он мог знать на тот момент.
– Забудь, Сэм! – помотав головой в стороны, почти что добродушно и даже с лёгкой искренней улыбкой на губах произнёс Леннокс. – Я же говорю: такое может быть со всеми. Никто не застрахован от абсурда со своей стороны. Так что и ты… прошу тебя, только не думай об этом. Не заморачивайся. И поезжай уже к Карли, я обещал ей, что ты будешь доставлен ровно в девять домой, а сейчас половина десятого. Поспеши! – развернулся; Сэму показалось, что он как будто облегчённо выдохнул. Мужчина быстро зашагал по тротуару, бросив через плечо:
– До встречи! – Уитвики не помнил, что ответил вслед. Не помнил, как сел в машину и больно, до крупного синяка в пол-лба, ударился головой о руль, взвыв и вцепившись пальцами в кресло. Помнил только, что первые две минуты Бамблби не трогался с места; друг поймёт всегда, это Сэм осознал как никогда.
Парень откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Главное в таком деле – не поддаться панике. Остальное, по идее, должно прийти само собой, с успокоением. Да, должно… Но почему-то не приходило.
Не было сейчас, по скромному мнению Сэма, ничего глупее в мире, чем его душевное состояние. Это было сколь глупо и печально, столь банально и отвратительно; чем больше Уитвики говорил, что ему всё равно, чем больше утверждал, что плевать хотел на свою бредовую пьяную речь, тем сильнее въедалось в него самого глубокое сомнение и тем хлеще взбалтывался осадок каких-то прошлых чувств и размышлений. Он не хотел, но неосознанно старался понять себя самого в тот момент; да-да, парень силился верить Ленноксу и его навряд ли правдивым успокоениям, но всё-таки не мог не внедриться в саму суть основания, в сам вопрос и в сами причины своих безрассудных действий. Ведь каждое безрассудство на чём-то всё же закреплено, чем-то ведь всё же подпитывается и как-то всё же существует. К тому же, признание, согласитесь, не такая дешёвая вещь, как ненависть, – ею разбрасываться бы Уитвики не стал. Хотя до сих пор разбрасывался безбожно; но теперь-то, искренно считал, что не всё так.
Если Сэм решал, что это неправда, что его собственные слова есть плод глупости и стоит внять советам Уильяма, то мгновенно ощущал себя неуютно: так мы себя чувствуем, когда до конца не можем решить какой-то важный вопрос. Ему казалось, что, ставя на нём насильно «закончен», он становится будто бы писателем, который остановился на середине своей книге и отдал редактору; публика схавает, а вот душа начинает гнить от невыраженного в хоть какую-нибудь форму. Однако, если пойти на поводу у себя и на секунду представить, что он, Сэм Уитвики, действительно каким-то фантастическим образом влюбился в мужчину, то… становилось жутко. Жутко и неприятно до тошноты в горле; «Какого хрена?» – в таком случае вопрос очень справедливый. Парень даже вывел стадии принятия такого чувства; стадии, может, неверные и до тошноты банальные, но всё-таки собственного производства. В возникнувшей ситуации это единственный повод для гордости. А шло это так, считая от начала: дикое отрицание, потом прослойка непонимания, ярость, гнев на себя, и снова непонимание, котёл безумного смеха и безумных мыслей, опять жуткое непонимание, усугубившееся безумством, и, наконец, нерешительное соглашение – непонимание тут сменяется полным осознанием дела, оттого согласие и становится устойчивым; врать себе – хуже всего, поэтому Сэм не врал. Но в итоге, узрев саму суть дела и поняв, что он конкретно был более чем трезв сегодня, хотя физически это не так, Уитвики стало тягостно знать и осознавать происходящее. Куда лучше в тот момент показалось ему безумие и неведение! А как теперь спать с этим знанием?
