Текст книги "Цена искупления (СИ)"

Автор книги: Jero3000

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Поттер! – окликнул его Тео. – Ты не мог бы занести каких-нибудь лекарств завтра? Мне не нравится ее кашель.

– Хорошо, – коротко ответил тот и быстро вышел.

– Он меня ненавидит, – резюмировала Грейнджер, когда они остались одни. – Ненавидит, боится и презирает одновременно. Интересная смесь эмоций.

– Ты и его мысли читала? – недовольно спросил Теодор. – Грейнджер, это неправильно.

– Давай ты не будешь рассказывать мне, что правильно, а что нет, и, может быть, останешься цел, – протянула Грейнджер и впилась почерневшими зубами во второй круассан. – Блаженство. Черт возьми, Нотт, ты не представляешь, как мне не хватало сладкого. Хотя бы маленькой карамельки.

– Грейнджер, если ты собираешься делиться тяготами азкабанской жизни, предупреждаю сразу – никто не проникнется и не будет хлопотать о том, чтобы тебе скостили срок.

– А я и не рассчитывала на это, – она пожала тонкими плечами. – И я знаю, что каждое действие имеет свою цену. Жизнь Гарри стоила дорого, твоя свобода – чуть дешевле, моя месть – очень дорого. Тьма учит этому, как только ты протягиваешь к ней руки. Она предупреждает тебя сразу же: платить придется за все. Подумай, в мире не так-то много вещей, за которые люди готовы платить, сколько скажут, не торгуясь. Пожалуй, только любовь и месть.

– И власть, – Тео отчего-то вспомнился Волдеморт.

– Может быть. Хотя это, скорее, любовь к себе и стремление получить эту любовь от других любой ценой.

– И большую ли цену запрашивают? – Тео становилось все более неуютно от этого разговора, но он мог натолкнуть на мысли о расследовании.

– Всегда одну и ту же, – бросила Грейнджер и отпила из своей чашки. – Всегда одну и ту же. Тебя – без остатка.

Теодора передернуло. Ему неприятно было признавать это, но Грейнджер, похоже, была права.

– Когда человек любит – он отдается любви полностью, без остатка. Когда человек мстит, он бросает все силы на это, по сути тоже отдавая всего себя.

– Молодец, Тео, – Грейнджер обнажила зубы в улыбке. – Как думаешь, за что платил ваш преступник: за любовь или за месть?

Тео задумчиво уставился на ее руки. Огрубевшая кожа, черные ногти, скрюченные пальцы – он никак не мог поверить, что в это превратились руки, которые каких-то двенадцать лет назад казались самыми нежными в мире. Или целых двенадцать лет назад. Для Тео время промчалось как один миг, для Грейнджер прошла вечность.

– Хочешь, я принесу ножницы? – тихо спросил он.

– После Дафны мой маникюр не впечатляет? – рассмеялась Грейнджер.

– Скорее, наоборот – слишком впечатляет. Акцио, ножницы!

Небольшие маникюрные ножнички опустились на стол перед Грейнджер.

– Ох, Теодор, милый, твоя щедрость не знает границ. Может, еще и с зубами мне поможешь? А то они, кажется, скоро начнут выпадать. Чувствую себя древней развалиной, а мне ведь еще и сорока нет.

– Могу попросить Поттера купить нужное зелье и принести, – Тео кивнул. Впрочем, он не тешил себя надеждами о том, что к Грейнджер возвращается рассудок, раз она решила немного привести в порядок свою внешность. Но, глядя на то, как Грейнджер орудует ножничками, Тео невольно улыбнулся. В конце концов, даже тьма не могла полностью уничтожить ту Гермиону Грейнджер.

– Предвечная тьма может многое, – протянула Грейнджер.

– Я же просил! – прорычал Тео.

– Мне перестать слушать, что ты говоришь? Ты это вслух сказал, – она скривилась.

Тео поджал губы. Похоже, Грейнджер дурно влияла на его собственный разум. Или он просто слишком долго был в одиночестве и привык разговаривать с самим собой.

– Ладно. Мы оба ужасно устали, а завтра тяжелый день. Предлагаю ложиться спать, – он вздохнул.

– А спать мы будем тоже в одной комнате? – ехидно поинтересовалась Грейнджер.

– Нет. Я буду в своей, ты – в бывшей комнате Дафны. Единственное условие – двери не закрывать. Я тоже очень чутко сплю и обязательно услышу, если ты задумаешь побег.

– Тео, дорогой, – Грейнджер положила ножницы на стол и провела пальцами по его щеке. – Ты же вроде все понял. Я могла сбежать в любой миг, но оставалась в Азкабане, на этой деревянной койке без матраса, среди камня и сырости. С чего бы мне убегать сейчас, а главное – куда?

Крыть было нечем. Грейнджер прекрасно это понимала и потому принялась с упоением рыться в своих старых вещах.

– Удивительно, что вы их не уничтожили, – пробормотала она, достав из пакета тонкую ночную рубашку. – Хотя если это вещественные доказательства, тогда понятно.

Тео только порадовался тому, что дементоры выполоскали Грейнджер не все мозги.

***

За стенкой слышалось сопение Грейнджер, а Тео все никак не мог уснуть. Он снова и снова возвращался мыслями к той единственной ночи, что они провели вдвоем. Тогда Теодору стало просто интересно, чем Грейнджер отличается в постели от той же Дафны. Грейнджер же – как она сама позже призналась – после рождественской вечеринки стало интересно, как это – спать не с Уизли. Оба посчитали случайную встречу везением и шансом удовлетворить любопытство, оба были не прочь взять еще бутылочку вина и отправиться к Теодору – и оба утром не могли посмотреть друг другу в глаза. Тео уже был помолвлен с Дафной, и позже мысленно называл эту ночь попыткой поймать за хвост ускользающую свободу. Уизли сделал Грейнджер предложение через месяц. Тео видел, что она счастлива с мужем, да и он был доволен Дафной, но изредка воспоминания все же просыпались. Ровно два раза в год: в сентябре, когда он вспоминал, что у Грейнджер день рождения, и на Рождество – теперь оно было неразрывно связано с памятью о ней, о тяжелых каштановых волосах, плоском животе, горячих губах, спине, выгнутой дугой, и жарком шепоте: «Теодор». Он и сам пытался забыть. В конце концов, один эпизод – не повод для сумасшествия, но они работали в одном Отделе, и Тео не мог не замечать того, как Грейнджер улыбается Поттеру, как задумчиво смотрит в пергаменты, как накручивает на палец прядь волос – этот жест Тео находил возбуждающим. То, как Грейнджер закусывает в раздумьях кончик пера, казалось невероятно сексуальным. Если у нее получилось оставить рождественскую ночь в прошлом, то Тео с каждым взглядом влюблялся в нее все сильнее, сам того не замечая. Возможно, потому он и охладел к Дафне. Та никогда не умела шептать имя так, чтобы внутри все вспыхивало, сгорало и осыпалось пеплом, оставляя лишь сладкий дым и желание.

– Теодор, – его эротический кошмар стал явью. Грейнджер стояла на пороге комнаты, похожая на привидение: худая, разве что не прозрачная, в короткой белой ночной рубашке, с прижатой к груди подушкой. Белки ее глаз блеснули в лунном свете.

– Я слышала, что ты не спишь, – она оперлась плечом о косяк.

– И? Это не повод вламываться ко мне среди ночи.

– Мне холодно. Вот и повод вломиться к тебе посреди ночи. Я никак не могу согреться.

Тео вздохнул и откинулся на подушку. Эта ведьма определенно читала его мысли. Она не могла прийти просто так, нет. Явно почуяла его воспоминания и решила заглянуть.

– Грейнджер, – Тео включил ночник и смерил ее долгим взглядом. – У нас все равно ничего не выйдет. Ты вернешься в Азкабан после расследования, и я никак не повлияю на это, даже если…

«Даже если влюблюсь», – наверняка любая другая женщина рассчитывала бы на такое окончание фразы. «Даже если мы переспим», – хотел сказать Тео, и Грейнджер, особенно в нынешнем состоянии, приняла бы такую честность.

– Даже если между нами что-то поменяется, – она сама закончила фразу. – Я знаю. Но сейчас у меня внутри так холодно, словно там остался кусок Азкабана. Если я не отогреюсь, я уйду. Обещаю.

Тео подвинулся, признавая поражение. Грейнджер улеглась рядом, свернулась калачиком и прижалась к нему, дрожа всем телом. Теодор подавил тяжелый вздох, отогнал пару нелицеприятных мыслей и обнял ее. Через пять минут дрожь поутихла, а дыхание Грейнджер выровнялось. Тео поворочался еще немного – он давно отвык спать не в одиночестве – и сам задремал.

***

Утро началось со стука в дверь. Тео прижал к себе чье-то теплое тело и лениво зевнул.

– Это Гарри, – раздался откуда-то из-под руки хриплый голос Грейнджер. Сон оказался явью. Она действительно лежала в его постели. Более того, правая рука Теодора обхватывала ее за талию, а к его груди прижималась ее спина с торчащими позвонками.

– Ты отвернулась от меня, – пробормотал Тео первое, что пришло в голову. – Ты от всех отворачиваешься?

– В моей жизни было не так уж много всех, – ответила Грейнджер, выбравшись из-под одеяла, и Теодор с облегчением отметил, что она все еще в ночной рубашке. – Может, впустишь Гарри?

– Да, – Тео перелез через Грейнджер, нашарил босыми ступнями комнатные тапочки и вышел. Уже в коридоре он услышал ее разочарованный вздох.

– Вы собираетесь? – спросил Поттер, едва переступив порог, и посмотрел на Тео, который не удосужился даже надеть штаны. – Вы проспали?

– Поттер, когда в следующий раз мы куда-то соберемся, будь добр – озвучивай, во сколько именно ты зайдешь.

– Тео, кто там? – хрипло промурлыкала Грейнджер, выглянув из комнаты.

Поттер закашлялся, отвернулся и протопал на кухню.

– Я пока кофе вам сделаю! – крикнул он. – Нотт, я думал, меня уже ничто не сможет так разочаровать.

– Грейнджер, быстро одевайся и дуй на кухню, – буркнул Тео, натягивая брюки. – И сама объясняй Поттеру, что произошло.

– Тео, не злись, – капризно протянула она и принялась искать подходящую одежду. Теодор схватил свою рубашку и вышел.

– Поттер, на самом деле Грейнджер просто стало холодно, – произнес он, войдя на кухню.

– Мне плевать, – отрезал Поттер. На столе, как ни странно, стояло две чашки – похоже, он не шутил, когда сказал, что сделает кофе.

– Гарри, доброе утро, – произнесла Грейнджер и проскользнула на кухню. Поттер смерил ее тяжелым взглядом и закатил глаза. Тео и сам чуть не сделал то же самое: из всех вещей, что были в пакете, она умудрилась выбрать самое ужасное.

– Ты точно похожа на Лестрейндж, – процедил Поттер, нарушая тишину, повисшую в кухне. Тяжелое черное платье в пол в сочетании с болезненной худобой действительно напоминало о Беллатрикс, и Теодор поспешил отбросить эту мысль.

– Тео говорил тебе о зубном зелье? – она, похоже, пропустила слова Поттера мимо ушей.

Тот, не проронив ни слова, извлек из внутреннего кармана мантии небольшой пузырек.

– Десять капель на стакан воды, полоскать три раза в день, – сказал Тео, заметив ее замешательство. Грейнджер кивнула, взяла протянутое зелье и вышла.

– И как скоро оно поможет? – шепотом поинтересовался Теодор. Поттер пожал плечами.

– Ай! Больно! – взвыла Грейнджер, перекрикивая шум воды, доносящийся из ванной.

– А ты на что надеялась? Зубы магией лечить так же неприятно, как и маггловскими методами, – буркнул Поттер.

Грейнджер вернулась, держась за щеку.

– Кофе, напиток богов, – простонала она и схватила со стола чашку. – Итак, каков план?

– Мы направляемся в Гринготтс, – отрезал Поттер. – Остальное – не твоя забота.

Грейнджер нахмурилась и молча подперла рукой щеку. Кофе допили в тишине.

– Сейчас мы аппарируем в Косой Переулок, – соизволил сообщить Поттер. – Там нас уже будут ждать. Нотт, ты готов?

– Поттер, черт возьми! Я не силен в парной аппарации! Я насилу вытянул Грейнджер сюда, но переправить двоих в Косой Переулок я не смогу.

– Аппарировать буду я. Твоя задача – держать Грейнджер. Гермиону.

Она сама взяла Теодора за левую руку, а он почти не был против. Поттер схватил Теодора за локоть справа и взмахнул палочкой.

Косой Переулок встретил их аврорским конвоем, что тянулся вдоль закрытых магазинов.

– Маги перебрались в другое место? – спросила Грейнджер, чуть приподняв бровь. Тео пожал плечами. Он мог поклясться, что еще позавчера делал покупки и ничего не слышал о том, чтобы одна из столь масштабных точек волшебной торговли собиралась переезжать.

– Это из-за тебя, – бросил через плечо Поттер, широко шагая по центру. Угрюмые авроры, стоявшие по обе стороны переулка, провожали их сосредоточенными взглядами.

– Ты умудрился сделать цирк из моего возвращения? Я не ожидала от тебя такого, Гарри. Ты изменился, и нельзя сказать, что в лучшую сторону.

– На себя посмотри! – рявкнул Поттер, развернувшись к ней. Грейнджер дернула уголком рта, и Тео заметил, что ее плечи словно начали испускать черный пар.

– Тихо, – он обхватил Грейнджер за талию. – Ты обещала хорошо себя вести и не убегать.

– Но никто не говорил, что из моего визита в цивилизованный мир сделают шоу. Не хватает только тыкающих пальцами детей, плюющих вслед старух и толпы с камнями.

– Могу организовать, – буркнул Поттер, и Теодору пришлось еще крепче сжать Грейнджер, чтобы отбить у нее желание сбежать.

Охрана Гринготтса была усилена раз в десять. В просторном холле кишели авроры, зато гоблинов за стойкой не наблюдалось. Точнее, он там был один. Похоже, из-за Грейнджер даже банковским работникам достался внеочередной выходной.

– Мисс Грейнджер, – прокаркал гоблин и осмотрел с ног да головы. – Да-да, я уже получил распоряжения касательно вас. Идемте.

Грейнджер пропустила его вперед, смерив недоуменным взглядом, и двинулась следом.

– Ты видишь, какая ты важная шишка? Ради тебя закрыли Косой Переулок и банк, работавший без перебоев даже во время террора Волдеморта, – шепнул Тео на ухо Грейнджер, когда они садились в вагонетку.

– Но они боятся, – чуть обиженно протянула Грейнджер. – Я этого не хотела. Я хотела отомстить тому, кто уничтожил мою семью. Я не рвалась к мировому господству или что-то вроде того. Ничего, кроме возмездия.

– В конвое весь аврорат и весь его кадетский корпус, – продолжал Тео голосом змея-искусителя, но Грейнджер только отмахнулась. Похоже, ей не слишком-то нравилось быть настолько важной. Вагонетка пришла в движение, и Тео бросил все силы на то, чтобы сдержать рвотные позывы и не распрощаться с содержимым желудка, особенно при Грейнджер. Он не мог точно сказать почему, но ему хотелось произвести на нее впечатление.

Грейнджер открыла свой сейф очень глубоко. Пожалуй, даже чересчур глубоко. Они миновали три водопада, две огненных стены, а также пугающую прозрачную пелену чар, от которых Тео не стал бы ждать ничего хорошего.

– Это даже глубже, чем сейф Лестрейнджей, – резюмировал Поттер, когда вагонетка, наконец, остановилась.

– Даже глубже, чем отцовский сейф, – протянул Тео. – А он был уровнем ниже, чем у Лестрейнджей.

– Содержимое сейфа – бесценно, – отрезала Грейнджер.

– Вашу руку, мисс Грейнджер, – произнес гоблин, и она спокойно прикоснулась к гладкой двери кончиками пальцев. Дверь с тихим скрипом отворилась.

В нос ударил запах книг – тот, что всегда царит в библиотеках. Удивительно, но сырости не чувствовалось.

– Сотрудники Гринготтса любезно позволили мне наложить пару заклятий, чтобы книги не испортились. Нам понадобятся вот эти, – она бережно подняла два увесистых тома. – И, пожалуй, мой дневник.

– Дневник? – недобрым тоном переспросил Поттер.

– Да. Что-то вроде лабораторного журнала. Я делала пометки, и сейчас они могут нам пригодиться.

Поттер молчал, Тео же никак не мог понять, что такого Грейнджер сейчас сказала. Однако больше за все время пребывания в Гринготтсе они не услышали от Поттера ни слова. В том же зловещем молчании он вывел их с Грейнджер из банка, аппарировал к Теодору домой и так же молча вышел.

– Что это было? – Тео недоуменно уставился на входную дверь.

– О, на Гарри, кажется, нахлынули страшные воспоминания. Не обращай внимания, – отмахнулась Грейнджер и уселась за обеденный стол. – Помнишь, на втором курсе Хогвартс терроризировал наследник Слизерина?

– Забудешь такое, – Теодора передернуло.

– Так вот, это была Джинни, мыслями которой овладел дневник юного Волдеморта. Видимо, Гарри решил, что мой дневник создан по подобию того, и что когда-то из-за него может погибнуть одиннадцатилетняя девочка. Глупо. Дневник Волдеморта был крестражем, я не собираюсь так поганить свой. Тем более что в процессе подготовки к ритуалу я уяснила для себя кое-что.

– Например? – Теодор вручил ей сандвич, сам взял второй и принялся жевать.

– Например, что основной признак действительно могущественного мага – способность принять возможность собственной смерти. Потому что это переход на следующий уровень организации существа. Тело перестает существовать, но не дух. Конечно, глупо бежать навстречу собственной смерти и искать ее, но и попытки стать бессмертным характеризуют мага, как труса и слабака.

– Ты сейчас пытаешься сказать, что Волдеморт был слабаком? – Тео чуть не подавился сандвичем.

– Я говорю это практически прямым текстом, и очень рада, что ты улавливаешь суть. Наплодить целых семь крестражей – уму непостижимо!

– Просвети недалекого аврора, который не то что на следующий уровень организации духа, на следующую ступень карьерной лестницы никак не доползет: что за зверь этот твой крестраж?

– Читай, – Грейнджер раскрыла одну из книг и подвинула к Теодору. Тот быстро пробежал взглядом по желтой от времени странице. Грейнджер тем временем листала свой дневник, хищно улыбаясь. Судя по всему, написанное там знатно ее забавляло.

– Ладно, я понял. Это мерзко, и я не хочу больше слышать ни слова о крестражах, – Тео брезгливо отодвинул книгу.

– К сожалению, придется. Это самая сложная и самая темная магия, которую только знает Гарри. Когда мы читали о нем в «Волхвовании наитемнейшем», автор назвал крестраж изобретением настолько мерзким, что о нем и писать не стоит. Мы тогда решили, что автор намекает на сложность и недоступность этих чар. Но даже для наитемнейших это явление мерзко само по себе. Расщепленная душа не имеет ни малейшей ценности, в то время как самые мощные ритуалы требуют именно целостности души.

– И как ее достигнуть? – спросил Тео и потянулся за третьим сандвичем.

– Для начала каждый день необходимо произносить формулу. Думаю, большинство наших сверстников отсеялось бы уже на этом этапе. Время рассчитывается для каждого индивидуально. Мне полагалось просыпаться в пять утра, чтобы произнести формулу в свой час. Так что если у вас есть подозреваемые, можно попробовать рассчитать его час для формулы.

– Ты о чем?

– Нотт, милый, включи мозг! – недовольно протянула Грейнджер. – Это ведь ясно как день. Вряд ли ваш преступник родился в тот же день и час, что и я. Его ритуальное время может приходиться на глубокую ночь, и тогда он явно недосыпает в последние полгода. Либо же наоборот – в разгар рабочего времени он каждый день отлучается со своего места. Ну и, конечно же, у него должен быть список формул.

– Список? – Тео окончательно запутался.

– Конечно. Для каждого дня недели своя формула.

– Слушай, Грейнджер, а для произнесения формул нужно какое-то определенное условие? Может, стоять с цветком чертополоха в зубах лицом на север, или наоборот, полностью голым повернуться на восток?

– Маг заключает себя в магический кокон на время произнесения формулы. Но это не те магические круги, что показывают в маггловских фильмах. На данном этапе чертить ничего не надо, а кокон образуется простейшим заклинанием. Когда я говорю «простейшим», я имею в виду что-то не намного сложнее высшей трансфигурации.

– То есть, нам нужен человек с высоким уровнем магических знаний и умений. Грубо говоря, кто-то из отличников.

– Версию строишь ты. Считай меня энциклопедией: только факты. Говорить, прав ты или нет, я не обязана.

– Но тебе самой интересно раскрыть это дело, – попытался подколоть ее Тео.

– Может быть, – туманно ответила Грейнджер. – Продолжим?

– Я должен написать Поттеру. У них есть еще полдня, а у нас всего-то три подозреваемых. Можно успеть опросить их сотрудников и родных.

– Занимайся, – Грейнджер пожала плечами, подобрала ноги под себя и, воспользовавшись тем, что Тео отвлекся, подвинула к себе блюдо с сандвичами.

К тому времени, как сова с письмом вылетела в окно, сандвичей уже не осталось. Тео тяжело вздохнул.

– Грейнджер, ты пытаешься наесться на всю оставшуюся жизнь?

– Да, и как ты удачно подметил – это твоя забота. И вообще, сытый информатор – разговорчивый информатор.

– Ага, как вчера. Вырубилась прямо за столом, да еще и посреди разговора, – напомнил Теодор.

– Я все равно все слышала, – парировала Грейнджер. – Кстати, сон – тоже неплохая идея. Раз уж ты решил, что Гарри должен опросить всех, прежде чем вы продвинетесь дальше.

– Нужно же нам знать наверняка, что наши подозреваемые подходят. Вдруг первая же проверка отсеет всех, что тогда делать?

– Мерлин, ты как будто первый день в аврорате. Искать настоящего убийцу, разумеется. Тем более, у вас есть такой прекрасный консультант, как я. А раз уж у вас так много времени, и ты, похоже, не желаешь возвращать меня в камеру, я позволю себе немного вздремнуть.

– Послушай, а вот эти формулы. Где ты их вообще достала? Может, спросить, кто последним покупал такую книгу?

– Да, конечно, зайди с этим во «Флориш и Блоттс». Вдруг повезет. Формулы, Тео, сами по себе бессмысленны. Книга есть – точнее, была – в Запретной Секции в Хогвартсе, но я не исключала бы наличие еще одного экземпляра. Мало ли чистокровных семей в Британии, и кто знает, какие сокровища достались им по наследству. Вполне вероятно, что подобная книжица даже есть в твоем родовом гнезде.

– Где я не появлялся уже лет десять и даже не знаю, стоит оно на своем месте, или его сожгли по неосторожности домовики, свихнувшиеся на старости лет, – буркнул Тео. – Ну так почему дело не в формулах?

– Потому что, как только ты рассчитал свой час для произнесения формул, ты должен проделать еще одну работу. Магу необходимо создать собственную книгу формул, которой сможет пользоваться только он и никто другой. Для этого он в рассчитанный час усаживается за стол и переписывает формулу своей кровью.

Тео передернуло.

– Грейнджер, ты же вроде образованная ведьма. Ты же знаешь, что все эти средневековые заморочки с пергаментом, исписанным кровью – всего лишь буффонада.

– Вот так, наверняка, и отсеялись остальные. Я же говорю, наш преступник – настойчивый малый. Тем не менее, Тео, веришь ты в это или нет, но переписывание формулы – первый этап ритуала. Если маг его не пройдет, остальные бессмысленны и даже опасны.

– И кто это подтвердит? – насмешливо фыркнул Тео.

– Вот, пожалуйста. Свидетельство Афидора, читай.

«И сказал же отрок Георг: суть чертовщина есть обряд приручения чар. И обучался же отрок Георг далее, без книги, самолично писанной. И когда же пришло отроку Георгу время погрузиться во тьму, тьма пожрала его, как огонь пожирает все сущее. Потому что не приемлет тьма тех колдунов, что не впустили ее в себя и только пользовать желают».

– Ну, теперь понятно? – Грейнджер посмотрела на Тео, который был немало удивлен подобным поворотом событий.

– А что такое это «погружение во тьму»? Может, Георг просто убежал и не сказал этому Афидору, что больше не хочет учиться?

– Поверь, Афидор знал, о чем говорил, – произнесла Грейнджер и сложила руки в молитвенном жесте. Вокруг нее заклубилось темное облако, и она скрылась в нем полностью. Однако облако не растаяло, как днем раньше, а наоборот, так и зависло над стулом.

– Ты обещала больше так не делать! – крикнул Тео, понимая, как глупо выглядит, ругаясь с черным облаком. Тьма забурлила, и на табурете снова показались очертания Грейнджер.

– Вот это и было погружение во тьму. Поверь, если бы тьма меня пожрала, ты бы это заметил. Тем более что я встречала отрока Георга во тьме. Она ведь не просто пожрала его, а сделала своим вечным пленником. Его тень все еще плавает там, в тумане небытия.

Тео тяжело сглотнул.

– Ладно. Верю на слово, – пробормотал он и отодвинул книгу. Отрок Георг почему-то представлялся ему розовощеким юнцом, и отделаться от мысли, что он уже лет четыреста плавает где-то во тьме, оказалось очень сложно.

Грейнджер снова начала задремывать, и Тео аккуратно толкнул ее, словно мог порезаться о выпирающие ребра.

– Хочешь спать – иди в кровать, не надо храпеть у меня на кухне. Еще упадешь с табурета, а я буду виноват.

– Невероятно трогательно, – буркнула Грейнджер и поплелась в спальню Теодора.

«Поразительная наглость», – подумал Тео, но все же двинулся за ней. Он словно знал двух разных Грейнджер: ту милую, робкую девушку из школы и вот эту закоренелую уголовницу, которая преспокойно объясняла такие вещи, о существовании которых Тео и помыслить не мог. И больше всего поражало то, что он готов был принять ее даже такой.

– Теодор, ты ведь согреешь меня? – пробормотала Грейнджер, укутавшись в одеяло.

– Не думаю, что это так уж необходимо. Я могу принести тебе второе одеяло, – предложил он.

– Ты знаешь, это не тот холод, с которым может справиться лишнее одеяло. О да, Тео, дорогой, ты знаешь.

Теодор снова вспомнил ту ночь, когда Дафна в первый раз предложила спать раздельно. Тогда хотелось выть и кататься по пустой кровати, а в районе груди словно царапало льдом. Или другое, еще более давнее. Тем утром, когда Грейнджер, красная от стыда до корней волос, выскочила из его дома, и вместе с ней улетучилось все тепло, да что там – весь воздух.

– Знаю, – он кивнул, втайне надеясь на то, что она сдержала слово и не стала хотя бы сейчас рыскать в его мыслях. Теодор прилег рядом и прижал к себе ком из одеяла, в котором пряталась Грейнджер. Из этого комка выскользнули ее пальцы и вцепились в запястье Теодора.

Тео думал о том, как тьма, которую чуть ли не проповедовала Грейнджер, меняет людей. От миловидной, доброй и ответственной девушки не осталось и следа. В ее теле теперь жило темное, самодовольное существо, потерявшее голову в борьбе за свое возмездие. Грейнджер чуть поворочалась во сне, ослабила хватку и мягко провела пальцем по коже на запястье. От понимания, что она подсознательно все еще тянется к человеческому теплу, что она все еще способна на нежность, у Тео в груди закололо. Он покрепче сжал Грейнджер в объятиях и попытался думать о чем-то, что не касается Грейнджер и секса двенадцатилетней давности.

***

– С чего ты вообще взял, что наш преступник вел себя подобным образом? – Поттер недовольно уставился на Тео поверх чашки с кофе. Тот молча указал на Грейнджер, которая с аппетитом жевала печенье, которое Поттер принес вместе с показаниями свидетелей.

– Так кто-то из них вел себя подобным образом? Отлучки с рабочего места в одно и то же время, недосып, неразговорчивость? – спросила она.

– А при чем тут неразговорчивость? – недоуменно спросил Тео.

– При том, что преступник должен был выполнить погружение для такого убийства. А погружение требует подготовки настолько тщательной, что на общение с другими людьми не остается никаких душевных сил. Маг должен полностью отдаться тьме. Так что, так или иначе, приходится уходить от общения.

– То, что сделала ты, – тихо произнес Поттер.

– И то, чего ты не заметил! – выпалил вдруг Тео. – Ты назывался ее лучшим другом! Почему ты не понял, что что-то происходит? Почему не остановил?

– Сядь, – прошипела Грейнджер и потянула его за руку. Теодор и не понял, как вскочил с места. Он покосился на нее и послушно опустился на стул.

– Как можно было не заметить, что твоя подруга практически молится тьме? Она переписала книгу собственной кровью, а ты даже не знал об этом? Ты не мог хоть на миг задуматься о том, что она пережила, что она чувствовала? Где была ваша хваленая дружеская поддержка?

– Не надо ставить это мне в вину! – Поттер тоже вскочил с места и стукнул кулаком по столу. – Ты не знаешь, что такое – терять близких!

– Я не знаю?! – взорвался Тео. Он многое мог бы сказать о матери, которую видел только на портретах, об отце, догнивающем в Азкабане, но Грейнджер сжала его руку так, что получилось только охнуть от боли.

– Я пошел, – Поттер встал, не глядя ни на Тео, ни на Грейнджер, и вышел.

– Это было мило с твоей стороны, – произнесла Грейнджер. – Действительно мило. Я не могу винить тебя в том, что ты не заметил моей подготовки к погружению. Ты дистанцировался от меня после того Рождества, я знаю.

– Думаешь, я не чувствую вины? Конечно, я сам мог бы заметить, что ты изменилась. Но я думал, это горе так проявляется.

– Все нормально, Теодор, – она казалась теперь почти нормальной, просто смертельно уставшей. – Я могу понять Гарри: ему нужно было справиться с собственной скорбью, поддержать Молли, Джинни и остальных родных Рона. Билл и Флер были вне себя от горя. Чарли переехал в Британию, чтобы ухаживать за Молли, Джордж… Бедный, он потерял близнеца и младшего брата. Перси вроде держался, но он всегда был немного в стороне от семьи. Но остальные нуждались в Гарри. Ему было не до меня.

Тео скривился. Теперь он узнавал ту Грейнджер, какой она была еще до потрясений, и, оказывается, она вовсе ему не нравилась.

– Слушай, но ведь ты осталась совсем без поддержки, – настаивал он.

– Мне часто приходилось быть сильной. В тот раз получилось стать сильнее, чем я могла себе представить, – Грейнджер пожала плечами.

Они помолчали немного.

– На самом деле Гарри злится оттого, что его подозреваемые, похоже, не могут ими быть. Возможно, они сделали что-то плохое, но точно не готовились к ритуалу. Вот он и разнервничался, – произнесла наконец Грейнджер.

– Ясно. Теперь нам нужны другие подозреваемые. Ты понимаешь, что нам надо проверить всех магов в Британии? Представляешь, сколько лет на это уйдет? И скольких еще он успеет убить, пока мы будем проверять информацию.

– Предположим, у меня есть один вариант. Не то чтобы аврорат оправдывал подобный метод – по правде говоря, они и не знают о такой возможности, но я могу помочь.

– Рассказывай, – Тео потянулся к ней через стол и обхватил худое лицо руками. – Рассказывай, Грейнджер, пока он не успел никого еще убить.

– Хорошо. Для людей неосведомленных это может показаться несусветной чушью, но столь древняя и темная магия всегда оставляет след. Авроры могут сколько угодно бродить вокруг да около, но так и не узнают сути. Зато я могу ухватиться этот след и пройти по нему.

– И ткнуть пальцем в убийцу! – с воодушевлением выпалил Тео.

– Это не совсем так работает, но, грубо говоря – да. И еще я все же хотела бы лично встретиться с вашими подозреваемыми.

– Я тоже об этом подумал. В конце концов, ты можешь увидеть в них какие-то знаки или что-то вроде того.

– Печать тьмы. Она либо есть, либо ее нет. Человек может быть просто угрюмым и нелюдимым, а может идти по темной тропе, и только тот, кто сам движется в этом направлении, сможет увидеть истину.

Теодор вздрогнул.

– Знаешь, Грейнджер, эти твои разговоры о тьме странно на меня действуют.

– Что, хочется меня убить или упрятать назад за решетку? – она усмехнулась.

– Нет, просто хочется тебя.

– А, – только и смогла сказать Грейнджер. – Ладно, пойду, прополощу рот зельем. Зубы ужасно ноют.