Текст книги "Правдивая история о выдуманной личности"

Автор книги: Изместьева Мария

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Она пришла ко мне довольно скоро и очень обрадовалась, увидев меня в сознании. В этот раз я решил рассказать сестре, что произошло во дворце, и она в порыве обняла меня.

– Ты все сделал правильно! Матерь Божья, как я рада, что ты остался жив!

– Но ведь…

– Монсеньор все понимает, – как будто прочла мои мысли Арли и улыбнулась.

И вдруг я заметил слезы на ее глазах.

– Арли… Ты что… Плачешь?

– Н-нет, все хорошо, – снова улыбнулась сестра и поспешно вытерла слезы. – Я просто счастлива, что ты жив.

Так ли это? У нее… впервые покраснели глаза. Моя сестра такая сильная. На ее плечах забота о доме, но она продолжает улыбаться. Боже, как же я ей… завидую.

– Петр, ты совсем бледен. Тебе нужно отдохнуть.

– Арли. Пообещай мне кое-что.

– Что, братик?

– Пожалуйста. Отдохни. Ты ведь очень устала.

Она слегка вздрогнула.

– П-петр, не волнуйся, со мной все…

– Пообещай мне! – твердо повторил я.

Она поджала губы. И кивнула. Я улыбнулся и лег обратно.

Вечером ко мне пришел монсеньор. Он долго и угрюмо смотрел на меня, не произнося ни слова. Может… он чего-то ждет? Надо встать с кровати… Ах, саранча на поля, как болит!

Удар!

Я упал обратно на кровать и потер щеку, непонимающе взглянув на Вэйланда.

– Осел! Ты… Такой осел, что тебя даже бить жалко! – крикнул Вэйд и отвел глаза, но затем снова пронзил меня сверкающими молниями. – Почему? Почему ты дал этому ничтожному королю выиграть? Беспокоился о моей безопасности? Я дал тебе приказ, и ты обязан был его исполнить! Слышишь, дьявольское отродье, обязан был! А ты вместо полного повиновения, стал выдумывать и попытался спасти меня, своего господина! Я бы что-нибудь придумал, я бы выбрался, а ты!.. Ты не поверил в меня!

– Монсеньор, я…

– Что ты? Ты думаешь, что сделал все правильно? Думаешь, что твой проигрыш принес нам счастье? А теперь слушай: ты принес себя в жертву, чтобы спасти меня. Твоя сестра каждую ночь плачет, но не показывает тебе этого! Она спит на холодном полу, потому что ты болен! Ты принес себя в жертву и тем самым оскорбил меня! Ты… Прилюдно унизил меня, показав, что я слаб, ведь даже собственные слуги не верят в меня! И что ты можешь сказать в свое оправдание?

Я… молчал. Мне нечего было ответить. Я знал, что спасаю монсеньора, но я бы никогда не подумал, что могу оскорбить его своим поступком. Я думал, что так будет лучше всем… А оказалось…

Я снова попытался встать с постели, но, прежде чем я это сделал, Вэйд снова замахнулся, и я замер, готовясь к новому удару.

– Какой же ты все-таки… – рука господина дрогнула, и он опустил ее.

Какой я? Плохой? Слабый? Глупый? Почему он так и не сказал? Почему он промолчал? Почему он меня спас?

– Монсеньор… – тихо, но уверенно начал я, – почему?

– Что почему?

– Почему вы меня спасли? – хрипло спросил я.

Во рту появилось горькое чувство, а глаза предательски стали наполняться слезами. Не моргай! Слышишь ты, слабак? Не вздумай моргнуть!

– Почему я тебя спас? – медленно и как будто вдумываясь в каждое слово, повторил монсеньор.

– Д-да.

Саранча на поля! Глаза сушит… Не могу больше… Как же я все-таки слаб! Я опустил голову, дабы никто не увидел мою слабость.

– Это тебе знать не обязательно, – донеслось до меня.

Я поднял голову, но увидел лишь спину Вэйда. Он настолько быстро вышел из комнаты, что пламя свечи дрогнуло и едва не потухло.

Не гасни! Я… не хочу снова оказаться во тьме! Я не хочу быть один! Я сжался и почувствовал, как комната стала уменьшаться. Как стены подступали ко мне со всех сторон, заставляя схватить колени и сжимать их еще сильнее. Хватит! Не мучайте меня!

Я закрыл глаза и спрятал голову между коленями. Прошу! Не надо!

      Свист…

Что это?! Откуда этот свист? Я… Не хочу боли! Боже, защити меня! Я… я не хочу умирать!!!

– Петр! Что случилось? – раздался нежный голос откуда издалека.

И вдруг тьма стала отступать от меня. Я видел как вдалеке загорелся сначала маленький, но постепенно увеличивающийся яркий огонек приятного зеленого цвета… Огонек становился все ярче и ярче и вскоре стал слепить. Страх… Внезапный страх сковал мое тело. Я помню… Старый пожар… Той зимой наш дом сгорел. Той зимой, когда отец не вернулся назад.

– Хватит! Не надо боли! Не надо!!!

– Петр, все хорошо…

– Кто ты?

– Арли!

И тут я понял, что непрерывно смотрю прямо на свечу, находящуюся напротив моего носа… Что… Со мной происходит? Тело… Не слушалось! Я дрожу. Дрожу и не могу заставить себя прекратить. Я чувствовал дикий, неподвластный какому-либо описанию страх. Животный. Страх перед смертью.

Я медленно перевел взгляд и увидел два изумрудных огонька, что вытащили меня из темноты. Арли плакала… По ее щекам катятся маленькие, словно кристалики слезы.

– Арли…

Внезапный свист. Мое тело пронзил липкий страх. Я… боюсь… Кто-нибудь… Помогите!

Прикосновение… Все мое тело запылало, не удержавшись, упал на кровать. Спустя пару секунд я понял, что это Арлетта бросилась на меня и заключила в кольцо своих тонких рук.

– Я рядом, братик! Я всегда рядом с тобой!

– А… Арли…

– Больше ты никогда не испытаешь того, что почувствовал тогда… Ты больше не будешь бояться ветра!

– Вот оно что… Значит, это был ветер… – тяжело и тихо протянул я, а затем обнял свою сестру в ответ.

Ай! Она слишком сильно сдавливает меня в объятиях! Но я не жалуюсь. Арли! Все прошло. И страх, и дрожь, и безумное желание выжить. Осталась лишь невыразимая благодарность к той, которая спасла меня. Той, кто заботилась обо мне все эти долгие дни…

Ее слова… Они словно обладают какой-то незримой силой исцеления. Я… Верю! Я перестану бояться ветра, огня и смерти! Я… Нет, она!

– Ты больше никогда не увидишь меня таким. Обещаю! – на ушко произнес я своему маленькому ангелу.

Она схватилась за мою рубаху, подняла заплаканное лицо и посмотрела своими изумрудными глазами, исполненными великой радости. Она тоже верит. Верит мне! Арли… Спасибо! Тысячу раз спасибо! Ты вытащила меня из тьмы, вселила надежду и разожгла во мне вечно пылающий, но совершенно безопасный огонек веры и бесстрашия.

Но… мне… уже нечем дышать!

– Арли… Отпусти… Не могу…

Сестра быстро разжала руки и села на кровати рядом, виновато глядя на меня. Какая же все-таки замечательная у меня сестра! Вот только… Ее припухшее лицо от слез разрывает мне сердце. А ведь монсеньор прав. Она плакала. Много плакала. Нет, я этого так не оставлю!

Я не позволю никому навредить моему ангелу! Даже если это будет сам король Франции или монсеньор! Я клянусь своей кровью и болью! Она не заплачет больше! Да, все верно. Однажды она спасла меня, а значит, я, как мужчина, не могу долго оставаться в долгу перед женщиной. Я проявил слабость в первый раз, но это был и последний. Я стану сильнее и храбрее и защищу свою сестру от слез и того ужаса, что мне довелось пережить!

– Как… Ты себя чувствуешь?

– А? А… Уже лучше, когда ты перестала меня сдавливать в объятиях, – улыбнулся я.

– Петр… не надо, – тихо попросила она.

Я поджал губы и поднялся на локтях, а затем одной рукой снова обнял ее. Прости меня, Арли. Мой маленький ангел. Я… веду себя так глупо, а ведь ты переживаешь за меня…

– Какая же ты все-таки добрая, Арли, – с небольшим сожалением сказал Вэйд и показался из темноты.

Вэйд… Как мне жаль. Я горько сожалею о своем поступке! Прости ничтожного слугу своего! Нет… Дворянин не должен прощать своих слуг. Я не заслуживаю быть рядом с ним!

– Монсеньор…

– М? Что тебе?

– Я… Не могу больше называться вашим слугой. Я совершил непростительное. Я оскорбил своего господина и подверг его жизнь опасности! Я…

– Ишак ты, вот кто! – перебил меня Вэйланд.

Я непонимающе взглянул на монсеньора… Но сеньор ли он мне?

– Если ты перестанешь мне служить, тогда у меня не останется слуг! Как же я буду переодеваться по утрам? Кто мне будет помогать во всем и даже в том проклятом Клюнийском Аббатстве?

– М-монсеньор…

– Граф Бодуэн был так добр, что решил смягчить твою смертную казнь и всего лишь отправить в вечную ссылку в Аббатство. Я даю тебе на выздоровление ровно неделю, после же мы отправимся туда и тайно будем тренироваться, дабы стать умелыми бойцами.

– Я…

– Побереги силы, дьявольское отродье! – почти ласково приказал Вэйланд и ушел из комнаты.

И только сейчас я посмел выдохнуть. Хвала Богу! Хвала Богу, все закончилось хорошо! Господи, спасибо тебе! За то, что дал мне такого господина. За то, что подарил мне настоящего ангела! За то, что позволил мне жить дальше и помогать тем, кому я даже после самой большой ошибки в своей жизни, могу и должен помочь! Спасибо тебе!

Глава 5. Об обещаниях

Шли дни. Мы оставались у меня дома, пока могли. Я все время боялся, что прямо сейчас ворвутся стражи и схватят нас с монсеньором, а затем отведут к графу Фландрскому, который прикажет нас обезглавить за преступление и побег.

Но этого не происходило. Странно. Ведь граф так далеко зашел, чтобы заполучить меня, и он так легко сдался? Так легко отпустил меня и монсеньора, несмотря на то, что мой господин «временно одолжил» самого быстрого коня на земле? Сомневаюсь, что он всепрощающий Бог. Тогда почему? Эта загадка заставляла меня каждую ночь просыпаться в холодном поту и вслушиваться в тишину. Но не только мои внутренние беспокойства заставляли меня напрягать слух.

      Каждый день я заставлял себя прислушиваться к свисту, но избавиться от страха оказалось не так просто. Каждый свист напоминал мне о боли. Об адской боли, которая отзывалась из глубин моей истерзанной груди. После каждого свиста хотелось вскрикнуть и зажмурится, но я не позволял себе такой роскоши. И спустя пару дней мои старания были вознаграждены. Я почти избавился от этого глупого страха, но все же не до конца. Ноющая грудная рана заставляла вспомнить конюшню, то стойло, тот хлыст…

Поправлялся я медленно. Временами мне казалось, что эти странные лоскуты, что наложил на меня лекарь, делают только хуже, но спорить не хотел, да и не понимаю в этом ничего. Через три дня после разговора я решился встать с кровати. Медленно подполз к краю и свесил ноги, а затем неуверенно наступил на холодный пол. По внутренним ощущениям, все спокойно. Я поставил на пол другую ногу, а затем слегка оттолкнулся рукой.

Боль…

Саранча на поля, грудь! Я схватился за нее и осел на пол. Проклятие! Как болит… Я попытался разогнуться, но меня опять остановила нарастающая боль в груди. Я стиснул зубы и рывком поднялся. Тяжелый болезненный вздох. Ощущение, будто меня пронзило тысячи игл одновременно. Я, не отнимая руки от груди, медленно побрел к выходу. К счастью, никого в доме не было: мать работала в поле, Арли с монсеньором, несмотря на все мои предостережения, отправилась в город за продовольствием. Я подошел к старой, прогнившей дубовой двери, висящей на одной петле, и оперся на нее. Опять боль. Мое дыхание уже давно сбилось. Схватился за край двери… Дерг!

Проклятие! Почему так больно?!

Но теперь проход открыт, и я могу выйти наружу. Боже милостивый… Поле… какое… родной вид! Какой… приятный.

Ах, хорошо как! Свежий воздух обдувал меня, растрепав слегка отросшие волосы. Как… хорошо! Я долго и с какой-то невыразимой жаждой вдыхал столь сладкий, пропитанный влагой и запахом созревших колосьев, воздух…

– И долго ты думаешь стоять здесь? – внезапно раздалось откуда-то сбоку.

Я резко обернулся и опять схватился за грудь. Больно!

– Я же говорил, не вставать, пока я не разрешу! Вот дьявольское отродье!

– М-монсеньор!.. – простонал я, сгибаясь от боли. Господи, и за что мне все это?

Вэйланд тяжело вздохнул и медленно подошел ко мне. Затем он опустил свой серебряный взгляд и посмотрел прямо мне в глаза.

Я застыл, ожидая… чего-то. Удара? Ругани? Насмешки? Я и сам точно не знал.

Но вдруг Вэйд протянул руку. Что он хочет? Может… Ах да! Совсем забыл! Ведь сегодня я не поцеловал его перстень в знак того, что подчиняюсь Ребелям!.. Ишак! Какой же я все-таки ишак!

Я сел на одно колено и потянулся к его руке для поцелуя.

Толчок!

Не удержавшись, я сел на землю и болезненно скривился. Неужели даже такое легкое движение причиняет такую адскую боль?

Почему монсеньор меня оттолкнул? И что это за странное чувство? Такое ощущение, что чего-то не хватает очень важного… Но чего?

Я поднял голову и заметил, как Вэйд склонился надо мной и схватил меня за руку.

Что? Что сейчас происходит?

А между тем господин перехватил мою ладонь и стал медленно поднимать меня с земли, после чего повел меня в дом.

– Какой же ты все-таки глупый, Петр! Даже помощь не можешь по-человечески принять…

Кажется, я забыл как дышать. То есть сейчас Вэйланд, мой господин, помогает мне, крестьянину?! Что здесь творится, саранча на поля! Да будь я проклят, если это все не сон! Неужели я так низко пал, что даже монсеньор вынужден мне помогать?!

Я попытался освободить свою руку, но граф сжал ее и тихо прошипел:

– Если ты сейчас не перестанешь сопротивляться, я тебя в грудь ударю, дьявольское отродье!

– К-как прикажете…

Остаток пути мы молчали. Я все еще не мог смириться с мыслью, что мой господин помогает мне.

Монсеньор… Интересно, о чем он думает? Что заставило его помочь мне? Вэйд мягко опустил меня на кровать, приказал не вставать с нее, даже если сама кровать исчезнет, и снова ушел.

Разумеется, я подчинился. Вернее, хотел бы… Но… природа зовет… Я мучительно перевернулся. Ведь если монсеньор не узнает, ничего плохого не случится? Ведь так?

Я снова тяжело поднялся и медленно пошел на улицу.

Дыхание…

Боже правый, что это?

Я опустил взгляд и увидел около очага Арли. Спящую. Ее глаза тревожно подрагивали, она стискивала в ручках ложку. Я слегка улыбнулся. Как же… она мило спит. Но она не должна спать на полу! Я должен перенести ее на кровать. Она столько сделала для меня, она заслуживает гораздо большего, чем это!

Я стиснул кулаки. а затем нагнулся к ней. Грудь снова скрутила боль, я закусил губу, чтобы не издать ни одного звука. Просовываю ладонь под ее голову. Легко поднимаю ее на руки. Какая же она легкая. Она хоть кушает? Ей… так трудно, могу ли я ей еще хоть как-то помочь?

Опускаю на кровать. Она… даже не вздрогнула. Просто встревоженно вздохнула и снова провалилась в тревожный сон.

Арли… мой ангел. Спи спокойно, твой сон я буду охранять, пока жив. Я осторожно накрыл ее шерстяным одеялом и вышел из дому.

Прошла неделя. По ее окончании приехали стражи и показали нам ордер на ссылку в Клюни. Нам с монсеньором почму-то позволили оставить Черта и, более того, один из стражей спросил меня, не поменял ли я свое решение. Я отказался. Тогда нам сказали, что нас повезут под конвоем в Клюнийское Аббатство, дабы мы не вздумали бежать. К тому моменту я смог уже нормально передвигаться, но садиться на лошадь… Особенно на Черта… Мои мольбы не были услышаны. Проклятье… Я же не доеду до Аббатства!

– Хватит жаловаться, как старик, и помоги мне забраться на Черта, дьявольское отродье! – приказал Вэйланд и нетерпеливо стал смотреть на меня.

Я обреченно подошел господину, опустился на одно колено и сложил руки, образуя подобие подножки.

Вэйд быстро и умело вскочил на коня и взял поводья. Я медлил.

– Мне долго тебя ждать?

– Монсеньор! Могу ли я идти рядом?

– Дьявольское отродье, не давай мне повода злиться и бить тебя кнутом!

– Стойте! – донеслось из дома.

Я облегченно обернулся на голос матери, а затем, не веря собственным глазам, уставился на Марлю, ослика, что помогал нам перемалывать пшеницу.

– Возьми Марлю, Петр, тебе он больше поможет, чем нам.

– М-матушка… Как же так! А как же феодал? Как же вы и…

– Не волнуйся за нас, мой мальчик! – мать потрепала меня за волосы. – Господь Бог сохранит нас, да и хлеба нам теперь понадобиться меньше.

– Матушка! Но… Я не могу…

– Не спорь с матерью, Петр! Забирайся или на Марлю, или на Черта.

– Монсеньор! Но как я могу?

– Ты слышал приказ нашего сеньора, Петр! Помнишь, как твой отец говорил? Негоже слуге задерживать господина.

Мать сказала это с улыбкой на губах, но в ее глазах отразилась грусть и печаль… Почему она грустит? Неужели она…

Это неправильно! Она боится, сильно боится! Нет, все еще хуже. Она не верит, что сможет выжить!

– Матушка… Я… Никогда не забуду того, что ты сделала для меня! Я обещаю, вы не будете голодать!

– Прежде чем давать такие обещания, подумай сначала! – одернула меня мать, а затем крепко обняла. – Возвращайся домой как можно скорее!

Я почувствовал, как мое плечо стало мокрым… Она плачет. Ей больно отпускать своего сына, ведь однажды она уже потеряла самого дорогого ей человека… Я не допущу этого!

– Я вернусь. Клянусь вам, матушка! Я обязательно вернусь домой! – я обнял мать в ответ и крепко прижал к себе ее заплаканное лицо.

Я вернусь. Я просто не имею права умереть!

– Петр… Нам пора в путь, – тихо поторопил Вэйд.

Я отстранился от матери и сел на Марлю. Это послушное и тихое создание никогда не брыкается и не капризничает. Марля очень умное животное и хорошо понимает все команды. Кажется, мы друг друга понимали лучше, чем кто-либо. Я тихонько сжал бока Марли, и тот послушно тронулся с места. Монсеньор также тронул поводья и повел Черта чуть впереди от меня. Мы отправились на встречу Клюнийскому Аббатстсву, где нас ждала сложная жизнь в роли монахов и будущих солдат.

Я… так и не обернулся. Никто вслед не кричал, не звал нас, а я… Я боялся, что в последний момент передумаю и направлю Марлю обратно, домой. Но я чувствовал, как из окна на нас смотрят два изумрудных огонька.

Только когда мы неспешным шагом покинули город Амьен, я обернулся, но, разумеется, ничего не увидел, кроме городских стен.

Ехали долго. Мы покинули графство Вермандуа на третий день нашего путешествия и прибыли в герцогство Бургундское лишь на закате десятого. Амьен находится на северо-западе Франции, а Клюнийское Аббатство на юго-востоке. Я не разбираюсь в направлениях, но монсеньор объяснил, что это две противоположные точки на карте.

Мы не торопились, хотя временами приходилось ускоряться и переходить на галоп из-за стражи, которая очень торопилась выполнить свое скучное задание. Мы не разговаривали с ними. Вэйд из принципа, я же не знал, о чем мне говорить, стражам же, видимо, было все равно. Долго мы нигде не останавливались. Чаще всего ночевали в поле, но иногда в особо крупных городах мы могли заночевать в конюшнях трактиров. Тогда, как правило, стражи привязывали нас друг к другу и надевали колодки, чтобы не сбежали. Монсеньор очень сердился, но держал себя в руках. Я засыпал, глядя на безоблачное темное небо и все думал, что, возможно, все не так и плохо. Мы с монсеньором живы. Нас не связали и не бросили в тюрьму. Каждый день нас кормят и дают спать. Впервые в жизни я не переживаю за свою жизнь и жизнь монсеньора. Быть может, это и есть счастье? Или всего лишь заблуждение глупого крестьянина?

Во время этого самого длинного путешествия в моей жизни ничего опасного не произошло. Видимо, Бог нас оберегал в пути, но и стражи наводили ужас на местных жителей.

В Клюни стражи оставили нас, решив, что мы уже никуда не сможем убежать. В конце концов, мы провели вместе много дней и ни разу не предпринимали попыток к бегству. Люди не могут жить без доверия.

Они рассказали, как добраться до Аббатства и тронулись в обратный путь. Я помахал им вслед. Вэйд двинулся дальше. Он стал молчаливым после того, как мы выехали из Амьена. Мне казалось, что все это время он погружен или в свои мысли, или же просто дремлет.

Лишь у самых ворот Клюнийского Аббатства он остановил коня и настороженно вгляделся в стражей. Я потянул поводья и непонимающе взглянул на монсеньора.

– Странные монахи, – медленно произнес Вэйланд и кивком головы указал на стражей.

Я посмотрел в ту сторону. А что в них необычного? Длинные серые хабиты⁷, веревки вместо поясов, лица скрыты под капюшонами… Но почему подолы их одеяний слегка торчат? Неужели под ними мечи?

– Петр…

– Да, монсеньор.

Я слез с Марли и помог спуститься Вэйду. Тот медленно подошел к монахам, которые не спускали с нас глаз, в которых читалось недоверие.

– Приветствуем тебя, путник! Зачем явился в святилище Божье? – спросил один из монахов, тот, что был повыше.

– Господь с вами, братья! Меня направил к вам его величество Филипп I.

– Что хочет брат Филипп от нас? – уточнил другой, более пухлый.

– Его Величество потребовал, дабы я присоединился к вам, братья, вот пергамент, подтверждающий его волю. Не могли бы вы пропустить нас в наш новый дом?

Один из монахов взял ордер и откинул капюшон, чтобы прочитать написанное. Боже мой! На его лице по крайней мере пять шрамов! Ни один из них не был нанесен зверем, я точно знаю. Что же с ним случилось?

– Как ваши имена?

– Вэйланд фон Ребель, а это Петр.

Монах еще раз пробежал глазами по пергаменту и кивнул другому.

– Хорошо, брат Петр, мы вас пропустим. Добро пожаловать в ваш новый дом.

Хм, почему монах назвал только мое имя? Странно это. Может, он боялся исковеркать имя монсеньора? Кто знает?

Вэйд ничего не сказал, просто направился к воротам. Я двинулся следом, ведя за собой Черта и Марлю.

– Стой! – неожиданно сказал один из стражей и преградил дорогу Вэйду, – зачем ты предстал перед святилищем Бога?

– Что это значит, братья? Разве вы нас не пропустили?

– В ордере ничего не написано про Вэйланда, только Петру дозволено пройти в Клюнийское Аббатство.

– Что? – Вэйд выхватил пергамент из рук монаха и пробежал глазами. Затем смял его и выбросил.

– Вы обязаны меня пропустить! Петр мой слуга, а куда вход дозволен слуге, туда же может войти и сеньор!

Мое сердце дрогнуло. Слуга? Да, все правильно, я его вассал и вся моя семья служила роду Ребелей почти всю историю… Тогда… Почему на душе стало так грустно? Неужели… Я стал настолько наглым, что теперь считаю Вэйда своим другом?! Нет, я не такой! Вэйд, он… Нет, в смысле, монсеньор, он…

– Монсеньор, я…

– Не смей вступать в разговор, пока я не разрешил! – крикнул Вэйланд.

– Д-да, монсеньор, – приложив кулак к сердцу и поклонившись, прошептал я в страхе и опустил взгляд.

Эти глаза… Полные злобы и ярости… Я… Не могу в них смотреть! Я… Боюсь их!

«Обещаю, я больше не буду ничего бояться», – вспомнились собственные слова, и я сжал зубы.

Мое слово действительно ничего не стоит, раз я его так легко нарушаю! Я больше не имею права на слабость и страх. Это право я исчерпал полностью. Да, именно так. Я не могу бояться даже монсеньора, иначе не стать мне величайшим стратегом, которым обязан быть по приказу Вэйда!

Я глубоко вздохнул и как можно более равнодушно посмотрел в глаза монсеньора. Вэйланд пристально всматривался и… О Боже! Неужели его взгляд… дрогнул?

– Вы обязаны меня пропустить, таков был приказ короля!

– Вот как? – раздался чей-то тихий, но уверенный голос из-за ворот аббатства.

Деревянная створка медленно отъехала в сторону, являя нам мужчину. Он был облачен в длинную белоснежную хламиду с красной нашивкой в виде серебряного меча, перекрещенного двумя золотыми ключами. У него было приятное, но немного длинное лицо, короткая черная с проседью борода, такие же темные короткие волосы, маленькие, близко посаженные глаза чистейшего голубого неба, крючковатый нос и тонкие, слегка поджатые губы. Он выглядел молодо, несмотря на первую седину в бороде, но его глаза были гораздо старше и… Мудрее своего обладателя.

– Кюре Гуго! – дружно крикнули монахи и попятились назад, глядя на мужчину с величайшим уважением.

Значит, он аббат? Он… Представлялся мне иначе. Я думал, что он такой же пухлый монах, что живет и служит в церкви в Амьене. Такой же глупый и со скверным характером. А этот… Он внушал уважение и страх… Саранча на поля! Опять я за старое! Не могу я чувствовать страх! Права не имею!

– Что привело вас сюда? – мягко поинтересовался Гуго.

– Кюре Гуго… – начал было монсеньор, но аббат прервал его, взмахнув рукой. Его ладонь… Она никак не может принадлежать монаху! Она… Вся в шрамах!

Аббат посмотрел на меня и повторил.

– Прошу, ответь на мой вопрос.

– Я? – ошеломленно переспросил я и глупо посмотрел на Гуго.

Аббат слегка наклонил голову.

      А я… Я не мог открыть рот. Не смел. Ведь монсеньор запретил говорить мне, пока он не разрешит! Что же делать?

– Петр, – как-то слишком тихо приказал Вэйд.

Проклятие, да что за странное аббатство?

– М-мы… Меня и монсеньора, – последнее слово вырвалось как-то слишком жалобно, – направил сюда его Величество король Фла… То есть Филипп I…

– Король Фла? Кто этот человек? – зацепился за мои слова граф и продолжил пристально смотреть в мои глаза.

Король Фла? И почему я вдруг графа Фландрского захотел назвать королем? И отчего по моему телу пробежало стадо мурашек? Я же не могу… Не имею права на страх! Я… Обязан забыть о своем страхе! Так почему?! Почему я сейчас еле сдерживаю себя, чтоб не задрожать и не упасть на колени, закрывая руками лицо? Мне… Страшно вспоминать того человека, так почему я его снова вспомнил?

Аббат ждал. Я собрал всю смелость воедино и, посмотрев прямо в глаза Гуго, решил рассказать правду.

– Кюре Гуго! Нас с монсеньором прислал сюда его Величество король Филипп I, чтобы мы больше не покидали это Аббатство! – выговорил я на одном дыхании.

Посмотреть на монсеньора у меня не хватало духу.

– Значит, вас изгнали? – уточнил Гуго.

Я промолчал.

– Вот как. Получается, вам нужна наша помощь?

Я снова промолчал.

      Аббат прикрыл глаза, потер переносицу и обернулся к монахам.

– Мои сыновья! – громко произнес аббат. – Этим детям, а отныне и нашим братьям нужна наша помощь и помощь Господа Бога! А значит, помощь будет оказана.

– Да, кюре Гуго! – дружно произнесли монахи, хотя минуту назад готовы были чуть ли не убить нас.

– Это необычное Аббатство, – продолжил Гуго, обернувшись и посмотрев на нас, – здесь тренируют молодых последователей великой Клюнийской веры, обучают их ратному делу и молитвам, дабы построить идеальный мир без войн. Отныне вы тоже присоединяйтесь к этой вере.

Я опешил. Что… это за Аббатство? Что он имеет в виду под идеальным миром без войн, и как он хочет добиться его? Что это за великая Клюнийская вера? Почему здесь обучают ратному делу монахов? Неужели это… Военное аббатство? Неужели… Это именно то место, которое мы так упорно искали?

Я мельком взглянул на монсеньора. В его глазах читалось недоверие и сомнение, но я увидел маленький, теплый уголек безумной надежды на чудо. Чудо, что это все правда!

– Вот только… – внезапно продолжил Гуго и посмотрел на монсеньора, – мы не можем принять сразу двоих последователей. Лишь один из вас попадет в Клюнийское Аббатство, другой же лишится языка. Чтобы слуга прошел, сеньор должен отречься от него, а чтобы сеньор мог войти, вассал должен покинуть службу.

Воцарилась тишина. Было слышно пение птиц, тяжелое дыхание монахов, легкий порыв ветерка и хруст кулачных костяшек монсеньора.

– Как вы не можете принять сразу двоих? – едва держа себя в руках, спросил Вэйд.

– Мы не можем принимать вассалов и феодалов. Мы принимаем лишь равных.

Я вздрогнул. Равных? Чтобы слуга стал равным господину, он должен отречься от него?

Отречься? Забыть о монсеньоре? Забыть о том, как мы переживали все трудности, как он не раз спасал меня, и как я не раз помогал ему? Как мы вместе смеялись и плакали? Просто… Забыть о том, ради кого я живу? Нет, я не могу на такое пойти! Да и еще… Что значит его высказывание «лишиться языка»? Он что… Действительно вырвет его?!

– Я… Нет, пусть все идет прахом! – внезапно крикнул Вэйд и поднял голову к небу. – Я никогда не отрекусь от своего имени и от своих слуг! И пусть… Пусть я больше никогда не увижу Петра, пусть у меня нет будущего, но я не утяну Петра в ту же пучину! Проклятый Бодуэн, пускай сгорит в Аду за это! Пускай… Пускай Петр отправляется в это проклятое Аббатство! Взамен же я обещаю молчать о том, что здесь происходит…

Сказав это, граф развернулся и, выхватив из моей руки поводья Черта, направился назад, к Амьену… Монсеньор… Нет… Нет, вы не посмеете!

– Значит, ты отрекаешься от слуги? – переспросил Гуго скучающим голосом.

– Нет, – не оборачиваясь, ответил Вэйд, – Я же сказал, что никогда не отрекусь от своего слуги. Вы поставили условие, что войти в это проклятое Аббатство может только один, а это означает…

Я быстро догнал господина и встал перед ним, закрывая ему дорогу.

– Монсеньор, вы не должны уходить! Вы так долго шли к своей цели и теперь просто не имеете пути назад!

– Неужели ты хочешь отречься от меня! Тогда правильно будет, если тебе язык отрежут! – вдруг вскричал Вэйд, но в его глазах я заметил какое-то другое чувство… Быть не может! Неужели это… Грусть?

– Я… Никогда не смогу отречься от вас, ведь я поклялся в верности вам! А языка мне не жалко, ведь и он, и руки с ногами, и голова, и даже душа принадлежат вам! Ведь вы… Мой сеньор!

– Достаточно. – произнес Гуго и махнул рукой, приглашая нас внутрь. – Вы оба теперь можете зайти и стать нашими братьями.

Я… Широко раскрыл глаза и, не веря собственным ушам, уставился в спину аббату.

Что? Что… Он только что сказал? Мы оба… Теперь можем войти? Судя по выражению лица монсеньора, он так же ничего не понимал. Что же… Все это значит?

– Шевелитесь, шав… точнее, братья наши меньшие, иначе мы оставим вас снаружи! – крикнул монах со шрамами и тоже направился к воротам.

Опомнившись, мы с монсеньором одновременно побежали к воротам. По дороге я схватил повод Марли и потащил его за собой, благо смирное животное не сопротивлялось. Монсеньор же вскочил на Черта ударил тому в бока. Я последовал примеру Вэйда и, сев на Марлю, погнал его, моля, чтоб животное не заупрямилось. А створки медленно сближались, оставляя совсем маленькую щелочку, через которую можно было увидеть лучи заходящего солнца. Щелочка последней и совершенно безумной надежды становилась все уже… Монсеньор влетел на всем скаку, за мной же почти сразу захлопнулись ворота. Успели! Марля сильно храпел и уже стал подгибать ноги. Я поспешно спрыгнул с него и подвел животное к монсеньору. Тот сам спешился и подошел к стоящему неподалеку аббату.

– Не могли бы вы пояснить, что именно произошло за воротами? Что это было за странное условие? Что это за аббатство? И что это за идеальный мир без войн? – монсеньор говорил спокойно, но видно было, что он едва сдерживается, чтобы не ударить самого аббата за такие поступки.

– Как я уже говорил, это необычное аббатство и равенство – не главная цель, которую преследует Клюнийская вера, – спокойно начал Гуго. Неужели он действительно не замечает беснующийся огонь в глазах Вэйланда? – Нет, равенства в мире не существует и никогда не могло существовать. Люди не равны с самого рождения, это и есть основа мира. Только благодаря неравенству люди живы. Однако из-за непонимания и нежелания понимать люди ссорятся и, как следствие, начинаются бесконечные войны. Клюнийцы стремятся достичь мира. Чтобы неравные люди с разными способностями и разными желаниями смогли понимать друг друга без мечей и войн. Мы преследуем…