Текст книги "Охотники и ловцы рыб (СИ)"
Автор книги: ITN-997
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Глава восьмая
Всеслав вовсе не прекрасно проводил время в столице. Панна Катарина оказалась действительно достойным противником. Она так творчески изображала невинную жертву произвола отвергнутого жениха-самодура, что уже чуть ли не все мужское население Гнезно встало на ее сторону. Помимо всего прочего, в качестве стражников Всеслав был вынужден ставить контуженных, глуховатых воинов, а именно они могли не заметить хитрых маневров панночки, вроде тайной переписки с посторонними. А если поставить на стражу молодого сильного, внимательного воина, так он, вероятнее всего, попадет под невероятное обаяние несчастной красавицы пленницы. Немного подумав, Всеслав признал, что ошибся, отправив Сольмира во Вроцлав, подальше от княгини. Безнадежно влюбленный сказитель был полностью защищен от чар панны Катарины. И сам, обладая незаурядным обаянием, вполне мог ее переиграть и что-нибудь выяснить. Еще и Творимира можно было привлечь. Да и всех новгородцев, куда более поляков заинтересованных в скорейшем обнаружении своего пропавшего посла. Всеслав оказался слишком самонадеян, решившись обойтись без их помощи, но еще ничего не потеряно, он вернулся, чтобы исправить свою ошибку.
Любаву польский рыцарь нашел на конюшне. Девушка в удобных портах, длинной рубахе с кинжалом на поясе, в плаще, седлала свою кобылу. Она радостно, но как-то виновато улыбнулась Всеславу, или ему это показалось в сумраке конюшни.
– Что-нибудь новое выяснилось? – спросила девушка, замерев в ожидании.
– Нет.
Оба помолчали.
– А куда это ты едешь, Любава, с утра пораньше?
– Збигнев меня пригласил проехаться, кобылу выгулять. Застоялась уже, – честно ответила Любава.
Всеслав прислонился спиной к столбу соседнего стойла.
– Ты знаешь, что говорят о тебе со Збигневом?
– Уже говорят? Тогда все. В последний раз еду.
Ее жених ухватил Гулену за поводья и молчал, ожидая разъяснений, на которые он имел право. Любава опустила глаза.
– Он тебе нравится? – внезапно испугавшись, спросил Всеслав.
– Нет… Нет! Он так противно бьет слепней. Дождется, пока они ему на руку сядут, приноровятся укусить, а потом с удовольствием на роже и с треском их лупит. Фу-у-у.
После такой характеристики ухажера у Всеслава на сердце отлегло.
– А зачем же ты тогда с ним едешь?
– У нас сговор с Ростилой, – поднимая на него свои удивительные глаза, ответила Любава. – Я отвлекаю Збигнева от нее, чтобы Харальд успокоился. Больше не буду. В последний раз. Отпускаешь?
Завороженный ее взглядом, Всеслав отпустил поводья и посторонился.
– Возвращайся поскорее. Нужно обсудить, что делать дальше. Панну Катарину непросто вывести на чистую воду.
– Я только доеду до Збигнева и вернусь обратно, – виновато проговорила девушка. – Скажу ему, что мне срочно нужно вернуться.
Она уехала.
Всеслав пошел разговаривать с новгородцами. Но время шло, а Любава все не возвращалась.
***
Новгородка спокойно доехала до того поворота, где они с сыном каштеляна договорились встретиться. Збигнев ее уже ждал.
– Послушай, сегодня поездка отменяется, – сказала Любава, не доехав до него несколько саженей. – Всеслав вернулся, у него важные новости.
И тут конь Збигнева сделал невероятный, быстрый прыжок вперед. Гулена шарахнулась, Любава от неожиданности чуть не вылетела из седла, с трудом удержалась. И не сама удержалась, ее удержал Збигнев. И не отпустил, когда оба скакуна неподвижно замерли.
– Ну, раз Всеслав вернулся, – заявил сын каштеляна хладнокровно, – ты выйдешь за меня замуж сегодня же. Сейчас же.
– Ни-за-что, – ледяным тоном ответила новгородка, – отпусти меня.
Он крепко держал ее, отведя ей руки назад, вырваться было невозможно.
– Давай по-хорошему, – ласково сказал Збигнев, с легкостью вынимая девушку из седла и пересаживая к себе на колени.
– Давай, – согласилась Любава, понимая, что прямое сопротивление точно ни к чему хорошему не приведет.
Первое правило дружинницы: мужчина всегда сильнее.
– Неужели тебя не интересует, панна Любава, почему я хочу на тебе жениться? – спросил Збигнев, пуская коня вперед и крепко прижимая добычу к себе.
Любава обмякла в его руках, являя собой сдавшуюся жертву. А то как бы он не сообразил забрать себе ее кинжал.
– Уж точно не из-за моей огненной красоты, – проговорила она, наблюдая, как верная Гулена следует за ними.
– Нет, – согласился Збигнев. – Хотя ты мне и нравишься, но дело не в этом.
Они въехали под полог леса. Значит, планируется "женитьба" без венчания. Потому что в лесу храмов не строят. Чтобы обвенчаться, надо вернуться во Вроцлав. Хорошенькое дело.
Любава все еще хладнокровно оценивала происходящее. Ей бы только убежать от похитителя. В лесу он ее не поймает.
– Я за последнее время тесно познакомился с вашим Сольмиром. Он учил меня, как находить заветные клады. Вообще-то, чтобы легко овладевать кладами, нужна разрыв-трава. Но она в основном растет там, где радуга пьет воду из речки. Это долго добираться, пока доскачешь, радуга погаснет. И страшно. Если неосторожно пройти в этом месте под дугой, можно бабой стать. А на купальскую ночь я всю жизнь искал, вдруг найду где цветущую огненным цветом разрыв-траву. Но не повезло. Так и не нашел.
Произнося всю эту, с точки зрения Любавы, ахинею, Збигнев уверенно направлял коня вглубь леса. Девушке было жарко до струек пота по спине в его объятиях, но она терпеливо изображала расслабленную жертву. И вдруг невольно напряглась при следующих словах.
– Но ваш Сольмир потрясающе сильный волхв. И недавно, ночью мы нашли заветный клад… Была глухая ночь. Непролазный ельник здесь неподалеку. Внезапно в непроглядной темноте зажглись свечи, вокруг раздались стоны и дикие крики. У меня даже волосы дыбом встали. А Сольмир продолжал что-то тихо петь. Тьма сгустилась еще больше, а потом прямо перед нами возник сундук. Огромный сундук из старого дуба, обитый медными полосами. Сольмир прекратил петь, и наступила зловещая тишина. «Это – заклятый клад, – сказал он таким глухим и страшным голосом, что я упал на колени. – Чтобы открыть крышку, нужно на этом месте убить трех воевод разом. Но и потом счастья от этого золота не будет. Единственный способ получить клад без проклятья – жениться на сироте.»
То есть, добрый день, мои собачки, я ваш зелененький братанич.
Любава никогда не ожидала ничего и близко похожего на такую фантасмагорию от своего друга Сольмира. Точно верный пес вдруг превратился в дикого волка и рычал, оскалив зубы в очевидной страшной угрозе. Сольмир действительно волхв.
– Ну а ты, панна Любава, я знаю, как раз осталась сиротой в раннем детстве. Ты подходишь. Не упрямься. Такие деньги… Мы, знаешь, как с тобой заживем! Что там тебе может дать Всеслав? У него ни денег, ни будущего, уж поверь мне.
Они въехали на поляну перед огромным дубом, увешанным множеством ярких ленточек. Конь остановился. Збигнев разжал руки, Любава стремительно соскочила с коня, Збигнев схватился за ее плащ, но тот остался у него в руках. Его жертва, мгновенно отколовшая фибулу плаща, бегом устремилась к лесу. Похититель не менее стремительно чем она соскочил с коня, задержался лишь на полсекунды, чтобы выхватить меч из прицепленных к седлу ножен, и рванулся вперед, перерезая ей путь в лесную чащу. Он бежал быстрее. Любава поняла, что не успеет, и остановилась.
– По-хорошему не хочешь, а жаль. Придется по-плохому, – даже не запыхавшись после стремительной гонки сказал Збигнев. – Я знал, что ты дружинница.
Любава отступила еще немного к лесу, не спуская глаз со своего похитителя. Тот неторопливо приближался, затем стремительно бросился вперед, отбив выпад своей противницы, которую долго учили каким способом выводить из строя сильного противника. Но она еле удержала кинжал в руках. Выдохнула, отстраненно подумав, что без меча ей не выжить в такой схватке. Однако Збигнев опустил меч, не желая ранить девушку. Теперь он находился между ней и лесом. Они стояли и молча смотрели друг не друга. В распоряжении Любавы оставался еще один прием как раз на такой случай, заканчивающийся ударом снизу в живот. Смертельный прием, которым она неплохо владела, но не могла себя заставить его провести. Ее противник был без кольчуги, могло получиться, тем более, что он занял уязвимую позицию, очевидно не собираясь ранить жертву. Но не желала она ему такой смерти. Стояла в нерешительности. И Збигнев, в свою очередь, опасался к ней близко подойти, пока у нее в руках кинжал из отличной стали, которым эта девица непременно воспользуется, как только случай представится. Так они и стояли, внимательно глядя друг на друга.
Тем временем Всеслав, рассказав все о панне Касеньке Харальду, Творимиру и Сольмиру, начал беспокоиться. Любава уже бы должна вернуться.
– Что там за дела у Любавы со Збигневом? – наконец спросил он у Сольмира. – Она мне обещала вернуться давным-давно.
Харальд, сидевший до этого в расслабленной позе, внезапно закаменел.
– Никаких у нее дел не должно быть со Збигневом, – думая о чем-то своем, по привычке дергая себя за кудри на затылке, ответил сказитель. – Она же не круглая сирота.
Всеслав ничего не понял из его слов, но!
– В каком-то смысле Любава как раз круглая сирота и есть, – сказал он, сам не понимая почему встревожившись. – Отца и мать у нее убили в раннем детстве. Рагнар называется ей приемным отцом. Но уж наверняка обряд на крови они не проводили. Христианин Рагнар не стал бы…
Он посмотрел на Творимира, ожидая подтверждения. Тот пристально и холодно смотрел на потрясенного Сольмира так и застывшего с пятерней в роскошных кудрях.
– А почему я об этом не знал?! – с ужасом сказал сказитель, вставая. – Любава уехала со Збигневом?
– Да, – ответил Всеслав и тоже встал.
– Нужно немедленно их догнать. Немедленно, – и сказитель изучающим взглядом посмотрел на Всеслава. – Возможно, мы уже опоздали.
– Да что, наконец, происходит?!
– Ну-у-у, Збигневу очень-очень нужно жениться на круглой сироте.
– Клянусь мечам Сварога, – процедил Всеслав, медленно подойдя к муромцу, – я тебя прикончу, если с Любавой что-нибудь случится.
– Боюсь, уже случилось.
– Ах вы идиоты ахинейские, – гаркнул Творимир, плавным движением становясь между Сольмиром и Всеславом, евших друг друга взглядами. – Сольмир, ты знаешь, куда они могли поехать?
– К несчастью, знаю.
– Показывай дорогу.
– Любава уехала на Гулене, – вспомнил Всеслав на ходу, устремившись к выходу вместе с Твоирмиром. – Можно проследить. У кобылы подковка заметная…
– Сами справитесь? – спросил Харальд вдогонку. – Я прикончу этого Збигнева, если поеду с вами. А нельзя.
– Справимся, – буркнул Творимир.
– Путь лучше срезать, – выкрикнул Сольмир по дороге к конюшне. – Наверняка он ее повез к Майскому дубу.
– А если ты ошибаешься? – со злостью процедил Всеслав, наконец, сообразив, как пройдет "женитьба".
– А если я ошибаюсь, то все не так плохо.
***
После нескольких минут томительного ожидания Збигнев сделал шаг вперед, Любава опять попыталась его ранить, но он молниеносно отбил удар ее кинжала и снова опустил меч. Девушка еще немного отступила, понимая, что опытный воин загоняет ее как раз под дуб так же, как на ее глазах недавно загонял Сольмира Всеслав. И нельзя даже на мгновение отвести глаз от противника, чтобы осмотреться. Что делать? Мгновение колебаний – и она окончательно решила, что не будет пытаться убить Збигнева ударом снизу. Чтобы ей ни грозило. Чуть помедлив, дружинница сделала обманный выпад, и бросилась похитителю под ноги, чтобы он споткнулся об нее.
И это стало ее ошибкой.
Да, Збигнев упал. Но, отбросив меч, он упал прямо на жертву, перехватив ей руку с кинжалом.
– Может, все же согласишься добровольно? – он нависал сверху, больно стискивая запястье с кинжалом. – Все же не что-нибудь предлагаю, а честную женитьбу. Сначала обряд здесь под Дубом. Потом венчание в храме.
Вместо ответа Любава перехватила кинжал в левую руку, но тут же и запястье левой руки оказалось зажато стальной хваткой. Всегда отличавшаяся исключительной быстротой движений, Любава имела дело с более быстрым противником.
– Ясно. Ты не оставляешь мне другого выхода.
– А отпустить? – тяжело дыша проговорила девушка, глядя в близкие глаза похитителя.
– Где же я еще найду такую сироту, против брака с которой не будет возражать моя семья?
И, глядя в его глубокие темные глаза, Любава с ужасом поняла, что вероятнее всего, если она и дальше будет вырываться, он ее попросту стукнет по голове, чтобы она потеряла сознание. А дальше свяжет, или как уж он решит…
– Господи помилуй!
И почему она только сейчас вспомнила о Нем?!
– Послушай, неужели ты думаешь, что после насилия над сиротой, – девушка из последних сил старалась не поддаться панике, – тебе достанется заветный клад без проклятия?
Збигнев перестал нависать над ней, улегся рядом, не выпуская ее запястий из своих сильных, цепких пальцев.
– А ты и потом откажешься стать моей женой?
– Откажусь.
Он задумался. Запредельным усилием воли стараясь мыслить спокойно, Любава посмотрела по сторонам. За время своего противостояния они оказались почти под Майским деревом. На нем помимо ленточек, оказывается, висели еще и гадюки и ужи, прибитые к веткам, полудохлые или уже совсем подохшие.
– Какая же ты все же упрямая. Ведь от своего счастья уворачиваешься.
Любава на несколько секунд закрыла глаза и отчаянно взмолилась Пресвятой Богородице. Сердце отчаянно колотилось.
– Я же не какой-нибудь неопытный недоросль, – решился похититель, его глаза возбужденно сверкнули. – Никакого насилия не будет. Тебе понравится. Просто ты не понимаешь. Пока что.
Значит, бить по голове он ее не будет. Ну ладно же!
Збигнев перехватил оба запястья девушки правой рукой, левой с легкостью выдернул у нее кинжал, несмотря на сопротивление, и медленно надрезал ей рубаху ее собственным кинжалом. Отбросил кинжал. Недалеко отбросил. Его жертва проследила глазами за полетом своего оружия. Потом их глаза встретились. Збигнев отлично все понимал. Она собиралась вырваться в первый же момент, когда он расслабится, хладнокровно следила за его движениями, под тонкой рубашкой чувствовались развитые мышцы. Но опасность только горячила воину кровь. Не выпуская ее тонких запястий из руки, он не спеша коснулся губами белоснежной кожи, виднеющейся в разрезе рубахи.
И в этот момент стрела царапнула кожу.
Меткий выстрел приколол широкий рукав туники похитителя к мощной ветке, лежащей на земле рядом с его локтем. Збигнев невольно ослабил хватку, Любава тут же вырвалась, откатилась в сторону, схватив свой кинжал. Но оружие ей не понадобилось. Еще через секунду рядом с девушкой оказался Всеслав, упал на колено, приобняв девушку за плечи.
– Вставай и возьми меч, – процедил Творимир Збигневу.
Тот огляделся, заметил еще и Сольмира с луком.
– Так ты тоже против меня? – искренне удивился он, невольно дотрагиваясь до свежей ссадины на руке.
– Даже ты не мог думать, что я одобрю твои приставания к Любаве, – мрачно ответил сказитель.
– Вставай, вставай, – повторил Творимир.
Любава села, зажав в пальцах ворот разрезанной рубахи. Когда уже все оказалось позади, ее начал бить сильный озноб.
Збигнев встал, поднял меч и с вызовом посмотрел на Творимира. Он был моложе и мог надеяться на победу. Клинки скрестились. Но с Творимиром Збигнев справиться не мог, несмотря на преимущество молодости. Новгородец методично наносил ему одно легкое ранение за другим.
– А это тебе не с девицей сражаться, – процедил он между выпадами. – Да еще когда у нее кинжал против твоего меча.
Всеслав, поколебавшись, переместил невесту к себе на колени, оперся спиной о мощный многовековой ствол дуба, и крепко обнял девушку. Та, всхлипывая без слез, порывисто, неловко обняла его в ответ одной рукой, прижавшись щекой к плечу мужчины. Где-то вдали куковала кукушка, солнечные лучи пронизывали крону старого дуба. Потом кукушка замолчала, стало совсем тихо. Всеслав, бережно обнимая доверчиво прижавшуюся к нему затихшую девушку, подумал, что он как раз сейчас очутился в том самом Ирее, блаженном Другом Мире, ключи от которого хранит, как говорят, именно кукушка…
Впрочем, счастье быстро закончилось. Кукушка вновь закуковала, Творимир, разобравшись со Збигневом, подошел к ним с сурово-грозным:
– Любава, как ты могла!
Но наткнулся на предупреждающий взгляд Всеслава и резко замолчал. А Любава, наконец-то, тихо заплакала, кляня себя за все то, что сейчас имел в виду лучший друг ее отца. И за то, что она была такой легкомысленной, и за то, что она напрочь забыла о молитве, пока уже не стало совсем поздно. И за то, что ей так невероятно хорошо сейчас, когда ее ласково обнимает и тихим шепотом успокаивает тот человек, за которого она, вообще-то, никогда не сможет выйти замуж, чтобы он сейчас ни думал.
– А теперь, Збигнев, – мрачно сказал Сольмир, – расскажи, откуда ты узнал, что Любава – круглая сирота.
Побитый Творимиром Збигнев окончательно разорвал на себе тунику, оказавшись в одних брэ до колен, и разглядывал легкие кровоточащие порезы на своем теле.
– Будет больше, если не ответишь, – с холодной усмешкой пообещал Сольмир, наблюдая за этим осмотром.
Збигнев отскочил в сторону, потому что, привлеченные запахом крови, на него набросились оводы и слепни. Сольмир с нехорошей улыбкой приложил стрелу к тетиве лука.
– Да мне его мать сказала, – бросил Збигнев, указывая на Творимира.
– Что?! – Творимир резко отвернулся от Любавы к сыну каштеляна. Тот только пожал плечами.
– Теперь я могу убраться отсюда? – спросил Збигнев, поднимая плащ, сброшенный им перед поединком с Творимиром.
– Будем только рады, – без всякой радости в голосе ответил новгородец и обернулся к Любаве со Всеславом.
– Давай выбираться из под этого дерева, – тихо сказала успокоившаяся Любава своему жениху. – Тут кругом полудохлые змеи.
Всеслав впервые за это время огляделся и понял, что девушка права. Ближайшая гадюка, прибитая к стволу, была на ладонь выше его головы. Он осторожно отстранился от дерева, разжимая руки, в кольце которых уютно устроилась его зазноба.
– Это местные развешивают, чтобы дожди чаще шли, – просветил всех Сольмир. – Вы, новгородцы, наверняка, впервые видите.
– Да, проповедь христианства здесь на высоте, – сказал Творимир. – Не то, что в нашей новгородской земле… Кому ты, Любава, рассказывала о себе? О том, что твоих родных отца и мать убили еще в твоем младенчестве. Припоминай.
Збигнев быстро взобрался на своего коня и, сопровождаемый облаком кровососущих насекомых, не задерживаясь, умчался. Всеслав осторожно встал сам и помог выбраться из-под дуба своей невесте. Та, по-прежнему придерживая ворот одной рукой, огляделась в поисках плаща. Порванную рубаху срочно нужно было прикрыть. Сольмир поднял плащ и протянул девушке.
– Так кому, Любава? – настойчиво повторил Творимир.
– Кроме меня, конечно, – уточнил Всеслав. – Я никому не рассказывал. Только недавно обмолвился. Когда ты не вернулась.
– Очень вовремя обмолвился, – с горечью вмешался Сольмир. – Я тогда и понял, что произошло. Жаль, раньше не знал. Иначе действовал бы по-другому. Ты даже мне ничего не рассказывала.
– Зато мне Збигнев много чего о тебе рассказал, – ответила девушка упреком на упрек. – Ты действительно ему заклятый клад нашел?
– Всеслав присвистнул, сообразив, зачем Збигневу потребовалась женитьба на сироте.
– Нет, конечно. Морок навел. Мне нужно было отвлечь сына каштеляна от Ростиши. Я не думал, что привлеку его к тебе, говоря, что нужно жениться на сироте. Прости меня. Мы едва не опоздали.
– Я не знала, что ты такой страшный…
– Сын волхва, из песни слов не выкинешь, – с прежней горечью ответил Сольмир.
– Итак, Любава, кому ты еще рассказывала о себе? – Творимир не давал им отвлечься. Еще бы! В этом неприятном деле оказалась замешана его мать. Он с ней так и не наладил отношений, хотя и старался. С единоутробными братьями своими младшими новгородец уже свободно общался, но с матерью – нет.
– Никому больше… Вспомнила! Я рассказывала о себе только княгине Предславе.
– И Предслава не стала держать язык за зубами. Интересно… – начал было Всеслав, но, вспомнив о внимательно слушающем Сольмире, прикусил язык. – Очень интересно. Ты, кажется, говорил, Творимир, что твоя мать из поморян родом?
– Да. И что?
– Думаю, – неопределенно ответил польский рыцарь, искоса еще раз посмотрев на Сольмира. – Давайте все домой. Устали же. Любава, где твоя Гулена?
Любава звонко свистнула, по-мальчишески засунув пальцы в рот. В ответ раздалось конское ржание, и гнедая кобыла, изогнув длинную гибкую шею, выскочила на поляну.
– С завтрашнего дня ты, Любава, опять начнешь тренироваться с нами, – твердо сказал Творимир. – Ты расслабилась.
– А мне можно тренироваться в паре с тобой, Творимир? – спросил Всеслав. – Ты хорош в поединке.
Творимир не возражал, и они все мирно поскакали в замок, не ожидая больше в этот день ничего плохого. И напрасно, как очень скоро оказалось.
