Текст книги "Гетика"

Автор книги: Иордан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

«GETICA»
ПЕРЕВОД И ЛАТИНСКИЙ ТЕКСТ

О ПРОИСХОЖДЕНИИ И ДЕЯНИЯХ ГЕТОВ

{1} Хотел я, влекомый малым своим суденышком, плыть вдоль тихого берега и – как говорит кто-то – ловить мелкую рыбешку в стоячих водах предков, а ты, брат мой Касталий, понуждаешь меня пуститься на всех парусах в открытое море, отбросив ту работенку, которая сейчас у меня в руках, а именно – сокращение хроник, Ты убеждаешь меня передать своими словами, – втиснув вот в такую малую книжку, – целых двенадцать томов Сенатора о происхождении и деяниях гетов, где изложение спускается по поколениям и королям от древнейших времен и доныне. {2} Повеление весьма жестокое, данное человеком, который как бы и знать не желает о всей тягости подобного труда.

Не замечаешь ты того, что дыхание у меня слишком слабо, чтобы наполнить воздухом столь великолепную трубу его [Кассиодора] красноречия. Превыше же всего тягость в том, что не дано нам возможности пользоваться теми книгами, поскольку мы послушно следуем именно за его [Кассиодора] мыслью: ведь я предварительно перечел эти книги, по милости его управителя, – если не ошибаюсь, – в течение всего трех дней. Хотя я и не припоминаю самых слов этих книг, однако я уверен, что целиком удержал в памяти и их замысел, и [описанные] события. {3} Кроме того, я добавил к ним кое-что соответственное из некоторых историй как греческих, так и латинских, перемежая и начало, и конец, и многое в середине собственным своим рассказом.

Прими поэтому то, чего ты требовал, без осуждения, но благосклонно, читай же с наивысшей благосклонностью.

Если о чем-нибудь сказано мало, а ты сам, живущий в соседстве с [описываемым] племенем, припоминаешь большее, сделай свои добавления, дорогой брат, вознося за меня молитву.

Господь с тобой. Аминь.

{4} Предки наши, как передает Орозий1  1. Павел Орозий, Paulus Orosius, писатель начала V в., родом из Испании. Орозий был современником и последователем Августина (354—430), по указанию которого и написал сочинение типа всемирной истории. В заглавии труда Орозия – «Historiae adversum paganos» – выражены и идея, и цель произведения. Автор придерживается той точки зрения, что все исторические события объясняют причину гибели язычества и торжества христианства. Он писал для того, чтобы содействовать укреплению христианской церкви, получившей к этому времени официальное признание. Доведенное до 417 г. сочинение Орозия было популярнейшим руководством по всемирной истории в течение всего средневековья. Оно дошло до нас в сотнях разновременных рукописей, среди которых имеется, например, ценнейший кодекс VI в., хранящийся в библиотеке «Laurentiana» во Флоренции. В «Истории» Орозия особенно важны те части, в которых он описал близкие ему по времени исторические факты, не упомянутые другими авторами IV—V вв. Интересны также собранные им сведения о различных племенах и их передвижениях. Для более древних периодов источниками Орозия были общие исторические труды авторов IV в.: «Бревиарий» Евтропия и «История» Евсевия в латинском переложении Иеронима (ум. в 420 г.) Труд Орозия в целом отражает представление средневекового образованного человека о географии известного тогда мира и об общем ходе событий всемирной истории. Хронологические данные и последовательность явлений в рассказе Орозия не отличаются точностью.
  Иордан хорошо знал сочинение Орозия и пользовался им при составлении своих трудов. Несомненно, что в основе своей произведение Иордана опирается на «Историю» Орозия. На страницах «Getica» Иордан четыре раза (§§ 4, 44, 58, 121) называет имя Орозия, но черпает материал у него и без упоминания его имени. Думается, что многие части сочинения Орозия Иордан знал почти дословно. Изложение «Getica» – после предисловия, обращенного к Касталию, – начинается фразой, которая открывает текст и у Орозия (Get.: «maiores nostri, ut refert Orosius, totius terrae circulum...»; Oros.: «maiores nostri orbem totius terrae...»).


[Закрыть], утверждали, что земной круг, ограниченный океаном, оказывается трехчастным2  2. Иордан повторил слово Орозия «triquadrus» (circulus) и пояснил его прилагательным «tripertitus» – разделенный на три части, тройной (ср.: Ducange, Glossarium media et infimae latinitatis: triquadrus – in tres partes divisus).


[Закрыть], и назвали три его части Азией, Европой и Африкой.

Об этом трехчастном пространстве земного круга писали едва ли не бесчисленные писатели; они не только рассказывают о местоположении городов и стран, но, – что гораздо убедительнее, – измеряют количество шагов 3  3. Шаг (passus) как мера длины брался вдвойне, т. е. являлся «двойным шагом» (в греческом определении βημα διπλοΰν – двойная стопа). Это – единица римского дорожного измерения, равная примерно 1,54 м (ср. прим. 4, 31, 100, 349, 433).


[Закрыть]и миллиариев4  4. Миллиарий – придорожный камень или столб, отмечающий отрезки пути по тысяче шагов (mille passus). Миллиарием называлось также расстояние, равное одной тысяче шагов и укладывавшееся между двумя придорожными камнями. В таком смысле один миллиарий равен приблизительно 1,5 км (ср. прим. 3).


[Закрыть]; они также определяют вмешанные в морские течения острова как большие, так и меньшие, называемые {5} ими то Кикладами5  5. Киклады – в данном случае острова вокруг о. Делоса (современные Киклады), а вообще острова, расположенные в море по кругам; от слова κυκλάς – круговой, по кругу идущий.


[Закрыть], то Спорадами 6  6. Спорады – в данном случае не современные Спорады, острова между Самосом и Родосом, а вообще острова, рассеянные по морю; от слова σποράς – отдельный, разбросанный, рассеянный. Спорадами в древности называли разные группы островов.


[Закрыть]и лежащие в неизмеримых водах огромного моря.

Однако не только никто не принимался за описание недосягаемых крайних пределов океана, но никому даже не удалось доплыть туда, {6} потому что из-за сопротивления водорослей и затишья в дыхании ветров он [океан] считается непереходимым и никому не ведомым, кроме разве того, кто его создал.

Ближайший к нам берег этого моря, который мы и назвали кругом всего мира, охватывает его пределы наподобие венца, но повсюду известен тем любознательным людям, которые захотели бы писать об этих вещах, потому что круг земли заселен и многие острова того моря обитаемы. Таковы на востоке, в Индийском океане, Гиппод7  7. Остров Гиппод, упоминаемый и в «Космографии» V в. н. э., которая приписывается Юлию Гонорию, не отождествляется с каким-либо определенным островом.


[Закрыть], Ямнесия8  8. Остров Ямнесия, – вероятно, один из Балеарских островов на Cpeдиземном море, которые имели еще название «Gymnesiae». Нельзя не отметить, что Помпоний Мела назвал castella Jamno et Mago, находящиеся на меньшем (Minorca) из этих островов. Однако, остров Ямнесию и «Космография» V в., и Иордан помещают в восточных водах («in orientali plaga et Indico Oceano»). Нет ли здесь случайной путаницы, привнесенной, быть может, переписчиками, относительно островов Ямнесии и «Солнцем сожженного» («Solis perusta»)? (см. следующее примечание).


[Закрыть], «Солнцем сожженный»9  9. Остров «Солнцем сожженный» (Solis perusta) назван у Плиния (Plin. Nat. hist., VI, 85), у Помпония Мелы (Mela Chorogr., III, 71) и в «Космографии» V в. Возможно, что здесь у Иордана фонетическое осмысление имени Питиузских островов (лежащих к юго-западу от Балеарских островов в Средиземном море, – Pityussae insulae; Πιτυοΰσσα) от финикийского i-bûsîm, что значит «остров елей, сосен». Как указано в предыдущем примечании, Иордан (как и Юлий Гонорий) помещает острова Ямнесию и «Солнцем сожженный» (а Помпоний Мела – только «острова Солнца», – Mela, III, 71) в восточных водах, в Индийском океане. Все же вероятно, что переписчик перепутал порядок названий островов.


[Закрыть], хотя и необитаемый, однако достаточно протяженный пространством своим в длину и в ширину; затем Тапробана10  10. Остров Тапробана (Traprobane) – античное название острова Цейлона. Это название есть у Эратосфена, у Помпония Мелы, у Птолемея. Иордан (Get § 6) воспринял его, вероятно, у Орозия (Oros., I, 2, 13, 16), который сообщает также о десяти городах Тапробаны, или же непосредственно у античных географов.


[Закрыть], красующийся десятью сильно укрепленными городами, не считая крепостей и поместий11  11. Иордан даже в отношении Цейлона употребил обычный для его времени термин «possessiones» (землевладения, поместья, мелкие участки земли).


[Закрыть]; еще один, вообще приятнейший, остров {7} Силефантииа12  12. Остров Силефантина упоминается еще в «Космографии» V в.; местонахождение этого острова неизвестно.


[Закрыть], а также Терон13  13. Остров Терон, или Тер, хотя и упоминается в «Космографии» V в., но местоположение его неизвестно.


[Закрыть]; оба они, хотя о них и не дал пояснения ни какой писатель, вдоволь заселены местными землевладельцами14  14. Поссессоры – землевладельцы вообще. По ряду упоминаний о поссессорах у Кассиодора видно, что он подразумевал под ними и крупных, и мелких владельцев земли в Италии. Ср., например: в Равенне забота о чистой воде для питья и для бань (подводимой, очевидно, из окрестностей города) возлагается на «поссессоров» (Var, V, 38; 523—526 гг.). В 537—538 гг. приказывали скупать вино, масло и пшеницу в Истрии не только у торговцев, но и у «поссессоров» («tam а negotiatoribus quam а possessoribus emere». Var., XII, 23). Ср. прим. 411.


[Закрыть].

На западе тот же океан имеет несколько островов, известных почти всем, потому что множество людей посещают их и возвращаются обратно. Есть неподалеку от Гадитанского пролива15  15. Гадитанский, или Гадийский, пролив (fretum или fretus Gaditanum, Gaditanus) – античное название Гибралтарского пролива, рубежа между Европой и Африкой. Этот пролив именовался также «Геркулесовыми столпами» («Herculis columnae», ’Ηεράκλέους или ’Ηεράκλειαι στηλαι). Прилагательное «Gaditanus» произошло от названия города Гады, Gades (нын. Кадикс). У Орозия (Oros., I, 2, 10) говорится о западном пределе рубежа между Африкой и Европой, «то есть о горловине», узком проходе, теснине Гадитанского пролива.


[Закрыть]один остров, называемый «Блаженным», и другой, именуемый «Счастливым»16  16. Острова «Блаженный» («Beata») и «Счастливый» («Fortunata») около Гибралтарского пролива, по-видимому, отождествляются с Канарскими островами в Атлантическом океане. Орозий (Oros., I, 2, 11) называет «Счастливые острова» («insulae, quas Fortunatas vocant») в связи с горой Атлантом (т. е. хребтом Атлас в южном Марокко), так что под ними надлежит подразумевать Канарские острова. Страбон сообщает, что «около мысов Маврусии (Мавритании), противолежащих мысам Гадейры, есть несколько островов, именуемых островами Блаженных» (και μακάρων τινάς νήσους κατονομάζοντες; Geogr., III, 150). У Помпония Мелы, испанца по происхождению, говорится о «Счастливых островах», «Fortunatae insulae» (Mela, III, 102), а Плиний совершенно точно отождествляет эти «Счастливые острова» («Fortunatae insulae») с островами Канарскими. Он пишет, что они расположены недалеко «от Гадов» («а Gadibus»), и один из них называется «Canaria» «из-за множества собак огромной величины» («а multitudine canum ingentis magnitudinis», – Plin., VI, 202).


[Закрыть].

Несмотря на то что многие считают оба мыса – как Галиции17  17. Галлиция (Gallicia), правильнее Галлеция (Gallaetia), – нын. Галисия, провинция Испании в северо-западной части Пиренейского полуострова.


[Закрыть], так и Лизитании 18  18. Лизитания (Lysitania), правильнее Лузитания (Lusitania), – провинция Испании, соответствующая нын. Португалии.


[Закрыть](те, на которых до сих пор виднеются: на одном храм Геркулеса, а на другом – памятник Сципиону19  19. Монумент Сципиона (monumentum Scipionis) – неточное определение Иорданом сооружения, воздвигнутого не Сципионом, а Цепионом. Monumentum Caepionis у Помпония Мелы (Mela, III, 4), или ό Καιπιώνιος πύργος; – Цепионова башня – у Страбона (Geogr., III, 140), представлял собой укрепленный маяк на скалистом мысу близ устья реки Бэтиса (нын. Гвадалквивир) в Испании, на берегу Атлантического океана, недалеко от города Gades (нын. Кадикс). Монумент-маяк был поставлен римским полководцем Квинтом Сервилием Цепионом в честь победы (достигнутой, правда, путем предательства) над Вириатом, вождем лузитанских и иберских племен, восставших против римского завоевания. Лузитанская война длилась с 154 по 138 г. до н. э. Ко времени Кассиодора и Иордана (или того источника, из которого они взяли указание на «монумент Цепиона») памятник победы римлян над населением западной Испании уже разрушился, но развалины его еще сохранились. Этим и объясняются слова, что он «еще виден до сих пор» («adhuc conspicitur»). Иордан ошибочно считает два указываемых им мыса (promuntoria) – один с храмом Геракла, другой с монументом Цепиона – «оконечностью земли Галиции» («extremitatem Galiciae terrae»). Мыс при впадении Гвадалквивира в Атлантический океан находится гораздо южнее северо-западного выступа Пиренейского полуострова, который занимала провинция Галлиция (современная Галисия).


[Закрыть]), также островами, тем не менее, ввиду того что они составляют оконечность земли Галиции, они принадлежат скорее к большой земле Европы, чем к {8} островам океана.

Содержит он среди волн своих еще острова, именуемые Балеарскими20  20. Балеарские острова даны здесь Иорданом под наиболее распространенным их названием: «insulae Baleares». Орозий среди островов Средиземного моря указывает на Балеарские острова, бóльший и меньший. Сведения (Орозия восходят к данным Помпония Мелы о «Балеарских островах, расположенных против Тарраконских берегов» («Baliares in Hispania contra Tarraconensia litora sitae», – Mela, II, 124).


[Закрыть], и Меванию21  21. Остров Мевания (Mevania, по-видимому, Menavia) – остров Мэн, Isle of Man, в Ирландском море. У Орозия (Oros., I, 2, 82) Мевания близ Гибернии (Ирландии) населена, как и Гиберния, скоттами.


[Закрыть], а кроме того, острова Оркады; числом их 33 впрочем, не все из них обитаемы22  22. Оркадские острова (Orcades), ныне Оркнейские, расположены у северной оконечности Шотландии. Всего насчитывается 67 островов, из них населены 28. Иордан отмечает только 33 острова, из которых не все обитаемы: «quamvis non omnes excultas». Он следует тексту Орозия: «Бриттания имеет сзади („а tergo“ – букв. „со спины“), там где она открыта бесконечному океану, Оркадские острова, из которых 20 пустынны, а 13 обитаемы (Oros., I, 2, 78). По-видимому, „excultae“ у обоих авторов означало заселенность островов, а не обработанность земель. Однако и перевод этого слова как „возделанные“, „обработанные“ оправдан. В другом случае Орозий указывает, что Оркадские острова находятся в океане по ту сторону Британии (Oros., VII, 6, 10).
  Написание имени «Бриттания» через два т объясняется тем, что в VI и предыдущих веках Британию представляли как страну племени бриттов. У Иордана часто встречается написание через два n: Britannia. (В дальнейшем в «Комментарии» – Британия.)


[Закрыть]. На крайнем же западе есть в {9} океане еще один остров, по имени Туле, о котором Мантуанец, между прочим, сказал: «Да служит тебе крайняя Фула»23  23. Остров Туле (Thyle) или Фуле – либо Ирландия, либо один из Шетландских островов (к северо-востоку от Оркнейских островов), либо, может быть, северные берега Норвегии, но во всяком случае не Исландия, которая была открыта лишь в IX в. Иордан, цитируя «Мантуанца», т. е. Вергилия (Georg., I, 1, 30), указывает на крайнее положение острова, считавшегося в средние века пределом суши на западе. Иногда его местоположение предполагают где-то к западу от Ирландии. Орозий говорит об «insula Thyle» (Oros., I, 2, 79) непосредственно после Оркадских островов и сообщает, что Туле отделен от других островов бесконечным пространством и лежит по направлению к северо-востоку «посреди океана» («medio sita oceani»). Современник Иордана Прокопий передает подробный рассказ об острове Θούλη и его обитателях Θουλΐται, подразумевая под этим островом Скандинавский полуостров (Bell. Goth., II, 15, 5—15).


[Закрыть].

Это же самое громадное море с арктической, т. е. северной стороны имеет обширный остров по названию Скандза24  24. Об острове с именем «Scandza» (или «Scandia»), т. е. о Скандинавии, Иордан подробно рассказывает ниже, начиная с § 16.


[Закрыть]. С него-то и надлежит нам, с божьей помощью, повести нашу речь, потому что то племя, о происхождении которого ты с нетерпением хочешь узнать пришло на европейскую землю, вырвавшись подобно пчелиному рою 25  25. О готах, пришедших с острова Скандзы, Иордан говорит как о «пчелином рое» («examen»). Образ племени, сходного по многочисленности и стихийному налету с роем, отразился у многих писателей. Подобное сравнение племени с пчелиным роем употребил один из первых христианских писателей и ораторов – Тертуллиан (ум. в 230 г.), который писал: «пролетели рои (examina) переливающихся через край племен» (Tert., Liber de pallio, II). Иероним (ум. в 420 г.), знаменитый яркостью своего литературного языка не меньше, чем Тертуллиан, применил этот же образ в описании появления гуннов: «от крайних мэотийских рубежей... вырвались рои (examina) гуннов, которые, летая здесь и там на быстрых конях, наполнили все места убийством и ужасом» (Hieron. Epist., 77, 8, от 399 г.).


[Закрыть]из недр именно этого острова; каким образом и как это случилось мы – даст бог – изложим в дальнейшем26  26. Ниже, начиная с § 16.


[Закрыть].

{10} Теперь, насколько смогу, вкратце расскажу об острове Бриттании27  27. О написании слова «Бриттания» см. прим. 22.


[Закрыть], расположенном в лоне океана, между Испаниями, Галлиями 28  28. Иордан постоянно употребляет в отношении Испании и Галлии форму множественного числа. Очевидно, что и в его время, когда эти части Римской империи были уже заняты варварскими королевствами, их все еще представляли римскими провинциями, причем было несколько Галлий (Lugdunensis, Narbonensis) и несколько Испаний (Taraconensis, Carthaginensis). Когда новые племена вторгались в пределы Галлии, Иероним восклицал: «Бесчисленные свирепейшие племена заняли все Галлии. Все, что лежит между Альпами и Пиренеем, что заключено между Океаном и Рейном, все разорили...» («Innumerabiles et ferocissimae nationes universas Gallias occuparunt. Quidquid inter Alpes Pyraeneum est quod Oceano er Rheno includitur... vastarunt», – Hieron. Epist., 122, от 409 г.).


[Закрыть]и Германией. Хотя, как сообщает Ливий29  29. Тацит сообщил, что из древних писателей именно Тит Ливий в не дошедшей до нас части своего фундаментального труда сравнил форму Британии с продолговатым блюдом или с обоюдоострой секирой («oblongae scutulae vel bipenni adsimilavere») и что впервые только римский флот, обойдя вокруг Британии, подтвердил, что она представляет собой остров (Agricola, 10).


[Закрыть], издревле никто не объезжал всего острова целиком, у многих, тем не менее, появились различные догадки в беседах о его величине.

Бриттанию, долго недоступную оружию, открыл римлянам Юлий Цезарь 30  30. Юлий Цезарь совершил два похода в Британию, в 55 и 54 гг. до н. э.; они не привели к закреплению острова за римлянами.


[Закрыть]в сражениях, которых искал для одной лишь славы. Ставшая затем доступной для многих смертных как ради торговли, так и по иным причинам, она вполне раскрылась последующему, не лишенному пытливости, поколению.

К [описанию] ее положения мы и переходим, поскольку восприняли [сведения] о ней от греческих и латинских авторов. {11} Большинство из них считают ее сходной с треугольником; она простирается к северо-западу и обращена большим своим углом к устьям Рейна; сжимаясь затем по ширине, она вытягивается косо назад, заканчиваясь двумя другими углами; обеими дальнейшими сторонами она тянется вдоль Галлии и Германии.

{12} По рассказам, Бриттания там, где она шире всего, простирается на 2310 стадиев, а длина ее не превышает 7132 стадиев31  31. Стадий (στάδιον) – не вполне устойчивая мера длины (от 178 до 210 м); в среднем стадий равен приблизительно 200 м. Таким образом, по Иордану, в точности заимствовавшему эти данные у Диона Кассия (Dio Cass. Hist. Rom., LXXVI, 12), ширина Британии достигала примерно 462 км, а длина – 1427 км. В «Схолиях к землеописанию Дионисия» (Дионисий писал во II в. н. э.) сообщается, что стадий имеет длину ипподрома и что семь с половиной таких стадиев «составляют один милион» (ποιοΰσι μίλιον έν), т. е. одну римскую милю, миллиарий, равный тысяче шагов (около 1,5 км). (Ср. прим. 3, 4, 101, 349, 433).


[Закрыть]. Покрытые то кустарником, то лесом, лежат ее равнины, местами все же вырастающие в горы; ее обтекает недвижное море, которое нелегко отступает под напором весел и не вздувается от веяния ветров; я думаю, что весьма далеко отодвинутые земли не создают причин к движению: ведь морская гладь простирается там шире, чем где бы то ни было.

Страбон32  32. Страбон (род. ок. 50 г. до н. э., ум. в конце царствования императора Тиберия, 14—37 гг.) – знаменитый греческий географ и путешественник. Его сочинение «География» в 17 книгах (написана не ранее 18 г. н. э.), наряду с географическим трудом Птолемея, пользовалось большой известностью в течение средних веков.


[Закрыть], славный греческий писатель, рассказывает, что Бриттания испаряет такие сильные туманы, – будучи увлажнена в своей почве частыми наводнениями с океана, – что прикрытое [ими] солнце недоступно зрению в течение почти всего такого весьма сумрачного, хотя [на самом деле] и ясного дня. Ночь же, как повествует автор {13} «Анналов» Корнелий33  33. Корнелий (у Иордана) – Корнелий Тацит (ок. 55—ок. 120). В данном месте Иордан ссылается на основное и наиболее совершенное его произведение «Анналы», заключавшее в себе историю Римской империи за 14—68 гг., от смерти Августа до смерти Нерона. Из средневековых авторов Корнелием называл Тацита не один Иордан. См., например, перечисление имен древних историков в прологе к Хронике Оттона Фрейзингенского (Ottonis episcopi Prisingensis Chronica sive Historia de oluabus civitatibes. Prologus libri primi, ed. Hofmeister – Zammers, Berlin, 1960, р. 10).


[Закрыть], в наиболее удаленной части [Бриттании] весьма светла и чрезвычайно коротка.

Бриттания обильна множеством металлов и богата растениями, причем более всего такими, которыми питаются преимущественно овцы, а не люди.

Там много очень больших рек; они текут то в ту, то в другую сторону 34  34. Это не совсем ясное место (§ 13) о течении рек в Британии повторяет сообщение Помпония Мелы (Mela, III, 51): «praegrandia flumina, alternis motibus modo in pelagus modo retro fluentia et quaedam gemmas margaritasque generantia» («превеликие реки, текущие переменным движением то в море, то обратно и порождающие драгоценные камни и жемчужины»). Здесь подтверждается мысль о перемене направления течения британских рек – вперед и вспять. Не отразилось ли в этом рассказе наблюдение над явлением приливов, усиливаемых воздействием ветров с моря?


[Закрыть]и катят [в своих волнах] драгоценные камни и жемчужины.

У силуров лица смуглые; они рождаются по большей части с курчавыми черными волосами; у жителей же Каледонии35  35. Каледония – нын. Шотландия.


[Закрыть]волосы рыжие, тела крупные, но вялые; они сходны либо с галлами, либо с {14} испанцами, смотря по тому, живут ли они против тех или других36  36. На средневековых картах и даже на карте Птолемея остров Британия иногда настолько вытянут к западу, что оказывается противолежащим северному побережью Испании. Это место в произведении Иордана свидетельствует, что автор руководствовался какой-то картой для написания географических частей своего труда.


[Закрыть]. Отсюда некоторые домышляют, что Бриттания из них-то [из числа галлов и испанцев] и приняла своих обитателей, призванных благодаря соседству. Эти племена вместе со своими королями 37  37. Здесь и в дальнейшем племенные предводители, названные у Иордана «reges», передаются в русском переводе как «короли», хотя терминологически это неточно. Иногда для обозначения племенных вождей употребляется слово «рикс» (ρήξ, rex), не нашедшее, однако, всеобщего признания в научной литературе по эпохе «переселения народов».


[Закрыть]одинаково дики; по словам Диона38  38. Дион Кассий – греческий историк и государственный деятель (ок. 150 – после 229 г.); среди его должностей – проконсулаты Африки, Далмации, Паннонии. К концу жизни, удалившись на родину в Вифинию, в город Никею, Дион написал «Римскую историю» в 80 книгах, доведенную до 229 г. н. э. Из этого сочинения до нашего времени сохранились целиком лишь книги 36—60 (в них описано время от 68 г. до н. э. до 47 г. н. э.) и фрагменты остальных книг. Произведение Диона является серьезным и достоверным источником. Иордан ссылается на него дважды (§§ 14, 150).
  Кроме Диона Кассия, Иордан пользуется произведением Диона Хризостома, написавшего историю гетов (ср. прим. 129).


[Закрыть], знаменитейшего составителя анналов, все они согласились [принять] имена каледонцев и меатов.

Живут они в хижинах из прутьев, под общей кровлей с овцами, но нередко леса служат им домом. Не знаю, ради ли украшения или {15} по другой какой-то причине расписывают они себе тела железом39  39. О племенах, разрисовывавших свои тела, говорит Вергилий в «Энеиде» (Aen., IV, 146), называя их агафирсами, и в «Георгиках» (Georg., II, 115), называя их гелонами. Помпоний Мела в обстоятельном рассказе (Mela, II, 10) сообщает, что агафирсы разрисовывают лица и тела («ora artusque pingunt») в большей или меньшей степени в зависимости от древности рода, и узоры эти невозможно смыть («et sic ut ablui nequaeant»). Интересен комментарий к Вергилию, составленный грамматиком IV в. Мавром Сервием Гоноратом. Первое из указанных выше мест (из «Энеиды») он объясняет так: «„разрисованные агафирсы“ („pictique Agathyrsi“) являются племенами Скифии, а слово „picti“ в данном случае не означает „имеющие наколы“ („picti autem non stigmata habentes“) подобно народу в Британии [который такие наколы имеет]». Этот текст, не разъясняя до конца понятия «picti», содержит ценное указание (причем, автора IV в.), что жители Британии делали себе наколы, разрисовывая кожу. Второе из указанных мест (из «Георгик») комментатор объясняет иначе: «и разрисованных гелонов» („pictosque Gelonos“) [а именно] – „имеющих наколы“ („stigmata habentes“), это – племена Скифии, как и разрисованные агафирсы». Здесь подкрепляется представление, что глаголом pingere определяли какую-то татуировку. В V в. Клавдиан упоминал о «разрисованных железом щеках» («ferro picta genas», – Claud., De laude Stilichonis, 2, 247) и о гелонах, которые вообще любили разрисовывать железом части своего тела («membraque qui ferro gaudet pinxisse Gelonus», Claud., In Rufinum, I, 313). Итак, приведенное выше место Иордана свидетельствует об обычае каледонцев и меатов – жителей нынешней Шотландии – накалывать кожу металлическим острием для нанесения на нее рисунка.


[Закрыть].

Весьма часто ведут они войну между собою, то из-за стремления к власти, то ради увеличения своих владений, и не только на конях или пешими, но также на бигах и на снабженных косами колесницах, которые они в просторечии называют эсседами40  40. Эсседы – кельтское обозначение двухколесных колесниц, применявшихся в бою галлами, белгами и бриттами, о чем свидетельствуют Цезарь, Вергилий, Ливий. Помпоний Мела (Mela, III, 52) рассказывает, что жители Британии воюют не конными и не пешими, а на колесницах, которые вооружены по галльскому способу («bigis et curribus Gallice armatis») и называются «ковиннами»; на этих колесницах применяются косы, прикрепленные каждая к выступающему концу оси («covinnos vocant, quorum falcatis axibus utuntur»).


[Закрыть].

Вот то немногое об острове Бриттании, о чем я и рассказал; этого достаточно.

{16} Возвратимся к положению острова Скандзии, который мы оставили выше.

О нем упомянул во второй книге своего сочинения Клавдий Птолемей41  41. Птолемей (Claudius Ptolemeus) – знаменитый александрийский ученый – астроном, математик и географ (II в. н. э.). «География» (или «Наставление в географии», Γεωγραφικη υφήγησις) Птолемея в течение ряда веков была важнейшим источником сведений о земле и ее странах. Иордан называет Птолемея «orbis terrae descriptor egregius» и дважды на него ссылается (§§ 16 и 19). В большинстве рукописей с текстом «Getica» имя Птолемея (Πτολεμαΐος) написано неправильно: Ptolomeus, но иногда (Get, § 19) – встречается правильное написание: Ptolemaeus.


[Закрыть], знаменитый описатель земного круга; он говорит, что на просторах северного океана расположен большой остров по имени Скандза42  42. В данном случае Иордан опирается на запись Птолемея о четырех островах около Кимврского (нын. Ютландского) полуострова, называвшихся Скандиями (Σκανδίαι); самый восточный и наибольший из них находится, по словам Птолемея, около устьев реки Вистулы (Вислы) и тоже называется Скандией: μία δε μεγίστη και ανατολικωτάτη κατα τας εκβολας Ουιστούλα ποταμοΰ καλεΐται δε ιδίως και αύτη Σκανδία (Ptol., II, 11, 33—35).


[Закрыть], подобный лимонному листу, с изогнутыми краями, вытянутый в длину и закругляющийся. О нем же сообщает и Помпоний Мела43  43. Помпоний Мела – римский географ I в. н. э., родом из провинции Бэтики в Испании. Он написал в 40—41 гг. сочинение в трех книгах, обычно называемое «De chorographia» или же, по начальным словам текста: «De situ orbis». Иордан назвал имя Помпония Мелы всего один раз (§ 16), но, хорошо зная его труд, иногда использовал приводимые им данные по памяти, не упоминая имени автора. Таковы, например, сведения об истоках и течении Днепра (Get., § 46; Mela, II, 1, 6—7), о величине Дуная (Get., § 75; Mela, II, 1, 8) и др.


[Закрыть], говоря, что Скандза расположена в Коданском заливе44  44. Соответственно сообщению Помпония Мелы (Mela, III, 31, 54), Иордан пишет о Скандзе как об острове, расположенном в Коданском заливе (Codanus sinus), под которым, по-видимому, подразумевает Балтийское море, главным образом его южную часть (судя по сохранившемуся до наших дней названию «Гданьск»), вместе с крупными островами у нынешних шведских, датских и германских берегов. Один раз Помпоний Мела говорит о Коданском заливе в связи с рекой Эльбой и островами (Mela, III, 31). Вторично упоминая Коданский залив, Мела соединяет с ним «замечательную Скадинавию» («eximia Scadinavia», Mela, III, 54). Ср. прим. 63.


[Закрыть]моря и что берега ее омывает океан.

{17} Скандза лежит против реки Вистулы45  45. Следуя Птолемею, Иордан пишет о расположении Скандзы против расходящейся тремя рукавами (trisulcus) Вислы. (Ср. прим. 42.)


[Закрыть], которая, родившись в Сарматских горах 46  46. Сарматские горы (Sarmaticae montes) – Карпаты.


[Закрыть], впадает в северный океан тремя рукавами в виду Скандзы, разграничивая Германию и Скифию.

Скандза имеет с востока обширнейшее, углубленное в земной круг озеро47  47. Трудно предположить, чтобы водное пространство, – по Иордану «обширнейшее озеро», – к востоку от Скандзы (Скандинавии) было чем-либо иным, кроме Балтийского моря (ср. следующее примечание).


[Закрыть], откуда река Ваги48  48. Река Ваги (или Ваг? «Vagi fluvius») до сих пор не поддается определению. К этому загадочному имени Моммсен не дал никаких разночтений. В «обширнейшем озере», изливающемся рекой Ваги, можно предположить не только Ладожское озеро и Неву, но и заливы Балтийского моря – Финский и Рижский. Один из исследователей «Getica» Иордана Л. Вейбулль писал, что идентификаций этого озера и реки Ваги масса: «Die Identifizierungen des Sees und des Flusses sind Legio» (L. Weibull, Skandza und ihre Völker. S. 218). Сам же он предположил следующее: так как Иордан или его предшественники должны были, составляя свои географические описания, смотреть на карту, то к востоку от Скандзы они могли отчетливо различить лишь Каспийское море, вдающееся с севера в сушу в виде глубокого залива из океана (по древним представлениям, Каспийское море соединялось с океаном; так у Эратосфена, у Помпония Мелы, у Орозия). Поэтому «обширнейшее озеро», по мнению Л. Вейбулля, может быть только Каспийским морем. Относительно же Ваги он подозревает неправильное прочтение неразборчивого римского курсива, которым, как думал Моммсен, были написаны первоначальные экземпляры «Getica». Помпоний Мела писал, что Каспийское море узким и длинным проливом «прорывается в сушу наподобие реки» («quasi fluvius inrumpit», – Mela, III, 38). Слово quasi, написанное римским курсивом, было легко прочесть как vagi (см. у Вейбулля, стр. 223, и ссылки на палеографические таблицы, на основании шрифтов которых автор сближает написание quasi и vagi).


[Закрыть], волнуясь, извергается, как некое порождение чрева, в океан. С запада Скандза окружена огромным морем, с севера же охватывается недоступным для плавания широчайшим {18} океаном, из которого, будто какая-то выступающая рука49  49. Сравнение «Германского моря» с выступающей из океана рукой указывает на то, что автор имел перед глазами карту с очертаниями морей и островов. Так, в § 11 он говорит о форме острова Британии; в § 30 – о форме Каспийского моря (ср. прим. 84). «Германский океан» упомянут Иорданом еще в § 120 в связи с эстами (литовское племя), сидящими на его берегах. Следовательно, «Германское море» или «Германский океан» может обозначать скорее всего нынешнее Балтийское море.


[Закрыть], образуется Германское море, вытянутое вроде залива. Говорят, что там расположены также какие-то мелкие, но многочисленные острова; рассказывают еще, что если в случае замерзания моря от сильного мороза на них переходят волки, то [волки] лишаются зрения. Таким {19} образом, эта земля не только негостеприимна для людей, но жестока даже для зверей.

Хотя на острове Скандзе, о котором идет речь, живут многие различные племена, но Птолемей упоминает названия лишь семи из них50  50. У Птолемея (Ptol., II, 11, 35) названы на западе хедины, на востоке – фавоны и фиресы, на севере – финны, на юге – гуты и давкионы, посредине – левоны. Иордан в описании племен, населяющих Скандзу, приводит не эти, а другие этнические названия.


[Закрыть]. Из-за страшного холода там не найти нигде медоносного пчелиного роя51  51. «Медоносный пчелиный рой» отмечен автором явно потому, что мед составлял необходимый ингредиент питания. Мед добывался в лесах. Страны, лишенные меда, представлялись особенно суровыми.


[Закрыть].

В северной части [острова Скандзы] живет племя адогит; рассказывают, что в местах его [обитания] в середине лета сорок дней и сорок ночей продолжается непрерывный свет, а в зимнее время в течение того же числа дней и ночей племя это не знает ясного света. Так чередуются печаль с радостью, но это не похоже на иные [чередования] {20} благополучия и несчастья. Почему это так? Потому что в более длинные дни люди видят, как солнце возвращается на восток по краю неба; в более же короткие дни оно у них видно не так, но по-иному, потому что оно проходит через южные знаки; нам кажется, что солнце поднимается снизу, а им, – как рассказывают, – что оно идет кругом по краю земли52  52. Описывая население Скандзы, Иордан приводит до трех десятков этнических названий. Понятно, что данные автора VI в. о племенах отдаленного от него севера Европы могли быть очень неопределенными, а то и вовсе недостоверными. Разобраться в перечисляемых Иорданом племенных названиях очень трудно. Попытки в этом направлении делались многими учеными, преимущественно на основе лингвистики. Попытку же исторического осмысления сведений о жителях Скандзы сделал Л. Вейбулль. Он отмечает, что Иордан назвал скандинавские племена по группам. Северная группа («in parte arctoa») состоит из трех племен: адогит, скререфенны, суэханс. Относительно первого племени со странным названием «gens Adogit» (причем Моммсен не дал к этому слову никаких разночтений) Вейбулль (стр. 238) высказывает догадку, что «adogit» – то же, что «thulit», т. е. обитатели острова Фулы (Thyle), о которых рассказывает – одновременно с Иорданом – Прокопий (Bell. Goth., II, 15, 5—15. Ср. прим. 23). Замечательно то, что Прокопий, как и Иордан, связывает с племенем фулитов или тулитов сообщение о 40-суточной ночи и о 40-суточном дне полярных стран. Ясно, что независимые друг от друга писатели исходили из какого-то общего источника. Не был ли это неизвестный нам, но определенно называемый Иорданом, Аблавий (Get, §§ 28, 82, 117)?


[Закрыть].

{21} Есть там еще племя – скререфенны; они не требуют хлебного питания, но живут мясом диких зверей и птичьими яйцами. В болотах там рождается столько живности, что возможно и размножение породы и полное насыщение людей53  53. Скререфенны принадлежали, по Иордану, к северной группе племен на Скандзе. И их наравне с фулитами-адогит упомянул Прокопий (Σκρίθιφινοι – Bell. Goth., II, 15, 16), рассказав, так же как и Иордан, что они живут охотой и питаются мясом убитых ими животных. Об этом же племени «Scritofini» писал Павел Дьякон (Hist. Langobard., Ι, 5).


[Закрыть].

Другое племя, живущее там же, – суэханс; они, подобно турингам54  54. О прекрасных конях у турингов сообщает Кассиодор, упоминая, что король остроготов Теодерих получил в дар от турингов лучших породистых лошадей (Variae, IV, 1).


[Закрыть], держат превосходных коней. Это они-то [суэханс?] и пересылают посредством торговли через бесчисленные другие племена сапфериновые {22} шкурки 55  55. Сапфериновые шкурки (от греческого слова σαπφειρίνος – сапфировый или сходный по окраске с драгоценным камнем сапфиром) – какие-то ценные меха, конечно, не синего, «сапфирового», а черного цвета, быть может с синим отливом. Интересно, что греческое слово κύανος или κυάνεος означает одновременно темный, черный, а также и темно-синий; подобное значение слова дает возможность видеть в определении Иордана черные меха с синим отливом. Слово κύανος в соединении с другими словами имеет значение то черного, то синего: κυανόφρυς – чернобровый, κυανωπις – синеглазый, κυανόστολος – облеченный в черную одежду, о Κυανοχαίτης – темноволосый, как эпитет Посейдона, повелителя над синими волнами морей.


[Закрыть]для потребления римлян и потому славятся великолепной чернотой этих мехов. Племя это, живя в бедности, носит богатейшую одежду.

Следует затем целая толпа различных племен: тевсты, вагот, бергио, халлин, лиотида56  56. Об этих и последующих группах племен на Скандзе см. у Л. Вейбулля.


[Закрыть]; населенная ими местность представляет собой плодородную равнину, почему они и подвергаются там нападениям и набегам других племен.

За ними живут ахельмил, финнаиты, фервир, гаутигот, племя жестокое и в высшей степени склонное к войнам.

{23} За ними – миксы, евагры, отингис. Все они живут по-звериному в иссеченных скалах, как бы в крепостях. С внешней стороны от них находятся остроготы, раумариции, эрагнариции, кротчайшие финны – наиболее низкорослые 57  57. Вместо «mitiores» («более мягкосердечные») Моммсен, соглашаясь с мнением Мюлленгофа, предпочитает «minores» («более низкорослые»): дальше говорится о росте других племен,


[Закрыть]из всех обитателей Скандзы, а также похожие на них виновилот; светиды, известные в этом племени как превосходящие остальных [величиною] тела, хотя и даны, вышедшие из того же рода, – они вытеснили герулов58  58. О герулах см. прим. 370.


[Закрыть]с их собственных мест, – пользуются среди всех племен Скандии славой по причине своего {24} исключительного роста. Однако статностью сходны с ними также граннии, аугандзы, евниксы, тэтель, руги59  59. Руги названы Иорданом в последней группе племен «острова Скандзы». Перечисляя эти племена, Иордан, конечно, передавал какие-то древние, неизвестные нам сведения о них, из которых, надо думать, взял и сопоставление их с германцами (в некоторых рукописях, как отметил Моммсен, стоит не germanis, а romanis или и то и другое – romanis germanis). Быть может, источником некоторых сведений, кроме древних сказаний, послужил и какой-либо римский автор, который рассматривал германцев как обитателей известной римлянам Германии и мог сравнить их с новыми, появившимися из-за моря негерманскими, в его глазах, племенами. Рассказывая о переселении готов на южное побережье Балтийского моря, Иордан сообщает, что они встретили здесь племя ульмеругов (§ 26), т. е. «островных ругов» (ср. прим. 64). Следовательно, руги или часть их (ульмеруги) вышли с «острова Скандзы» раньше готов. Таким образом, из текста Иордана выясняется путь племени ругов, сходный с путем ряда других германских племен, в том числе и готов, покинувших Скандинавию. Руги, вытесненные готами с балтийского побережья, начали свое продвижение в южном или юго-западном направлении. Название племени ругов не ускользнуло от Тацита. В трактате «Германия» (гл. 44) он упомянул о ругиях, обитающих у «океана», т. е. у Балтийского моря. Хотя в источниках, содержащих этнические (почти всегда чуждые автору) названия и описания расселения племен, часто бывают не только неточности, но и путаница, тем не менее Тацит достаточно отчетливо указал, с одной стороны, на ругиев у океана и, с другой, на лигиев (или лугиев) – союз племен, занимающий «широчайшие пространства» (примерно между Вислой и Одером). Лугии отмечены особо и у Страбона: «большое племя луйев» – Λουίους μεγα έθνος (Geogr., VII, 1, 3). Подчеркнуть все это следует потому, что руги (или ругии), хотя и противопоставлены Иорданом германцам, едва ли могли быть отождествлены со своими соседями лугиями. Культура лугиев, так называемая, «лужицкая культура», освещена археологическим материалом и обнаруживает родство между лугиями и жившими на восток от них венедами. Она рассматривается как свидетельство древнейшего прошлого славян. «Опираясь на археологические данные, мы можем считать лугиев такими же предками славян, как и венедов...» (М. И. Артамонов, Спорные вопросы древнейшей истории славян и Руси, – КСИИМК, вып. VI, 1940, стр. 5). Интересно, что составитель дорожника IV в. н. э. (так называемых Пейтингеровых таблиц) определяет венедов и лугиев собирательно как сарматов, т. е. как негерманцев.
  В дальнейшем изложении Иордан упоминает о ругах в связи с двумя событиями: в § 261 он рассказывает о битве племен на реке Недао, происшедшей после смерти Аттилы, когда скрепленный его властью союз распался. Кроме гуннов и аланов, им названы германские племена: готы, гепиды, свавы, герулы; по-видимому, к этим племенам принадлежали и руги. В § 277 рассказано о сражении на реке Болия между свавами и готами в 469 г.; союзниками свавов были сарматы с королями Бевкой и Бабаем, а кроме того, скиры, гепиды и часть племени ругов. Неясным остается, какие именно руги добрели после первого из названных сражений во Фракию, к городам Бизии (нын. Виза) и Аркадиополю (нын. Люлебургаз). Как раз к этому времени, т. е. ко второй половине V в., относятся довольно подробные сведения о ругах и их королях в Паннонии, записанные в таком полном конкретными данными источнике, как «Житие св. Северина» (ум. в 482 r.), составленное его учеником Евгиппием (Eug. v. Sev. V, VI, VIII, XXXI, XL, XLII, XLIV). Когда Иордан называет ругов в связи с Одоакром, он пишет «роги» (Rom., § 344; Get., § 291), как в греческих источниках (’Ρογοί σ Прокопия; Bell. Goth., III, 2, 1—3).


[Закрыть], арохи, рании.

Над ними был немного лет тому назад королем Родвульф60  60. Слова Иордана о короле Родульфе являются здесь вставкой: они явно нарушают ход изложения. Современник Иордана Прокопий рассказал о Родульфе, короле герулов (Bell. Goth., II, 14, 11—21), который погиб в битве с лангобардами через три года после вступления на престол императора Анастасия, т. е. около 494 г. С тем, что отметил Иордан в вышеуказанной вставке, совпадают сведения из «Variae» Кассиодора (IV, 2) о том, что король герулов Родульф был «сыном по оружию» короля Теодериха. Если поместить вставку о Родульфе после слова expulerunt, то получится, что он был именно королем герулов. Вместе с тем при таком перемещении перечисление племен («граннии ... рании») естественно сольется с дальнейшей фразой: «hae itaque gentes...» Неясно, что означают слова «незадолго до того», сказанные в отношении Родульфа. Быть может, они относятся к тому времени, когда писал Кассиодор, и механически попали в текст Иордана.


[Закрыть]. Он, презрев свое королевство, укрылся под защиту Теодериха, короля готов, и нашел там то, чего искал.

Все эти племена, превосходящие германцев как телом, так и духом, сражались всегда со звериной лютостью.

{25} С этого самого острова Скандзы, как бы из мастерской, [изготовляющей] племена, или, вернее, как бы из утробы, [порождающей] племена, по преданию вышли некогда готы61  61. Иордан определил Скандзу как область, откуда вышли разные германские племена, те, которые его современником Прокопием названы вообще Γοτθικα έθνη или Γοτθικα γένη. Скандза – «officina gentium» и «vagina nationum». Иордан многократно употребляет термины «gens» и «natio» (а также «populus»), причем так, что трудно уловить отчетливую разницу между ними, так как она неясна самому автору. Важно то, что Иордан отметил самый ранний момент в истории готов или, вернее, в истории ряда готских племен – выход их с «острова Скандзы». После Иордана о Скандзе упоминалось и в других источниках: «insula in partibus aquilonis Scadanan» («Origo gentis Langobardorum» конца VIII в.); «Scatenauge Albiae fluvii ripa» («Historia Langobardorum codicis Gothani» начала IX в.); англосаксонское название «Scedenig»; «Scathanavia quae est inter Danuvium et mare Oceanum» в хронике Фредегара.
  Основным трудом по древнейшей истории германских племен до сих пор является книга Л. Шмидта (L. Schmidt, Geschichte der deutschen Stämme bis zum Ausgang der Völkerwanderung. Die Ostgermanen. 2 Aufl., München, 1934). Немецкий ученый, десятки лет работавший библиотекарем Дрезденской государственной библиотеки, собрал огромный материал по истории каждого из известных германских племен, использовав как источники, так и литературу. В этом отношении его книга полезна. Однако в ряде случаев она грешит национализмом; Л. Шмидт видит главную движущую силу «эпохи переселения народов» в германских племенах и преуменьшает роль многочисленных славянских племен, историческое значение которых столь ярко отражено в византийских источниках VI—VII вв. Роль, которую играли славянские племена в Восточной и Центральной Европе, не уступает роли германцев в более западных и юго-западных ее частях. Л. Шмидт, конечно, полностью использовал сведения, приводимые в «Getica» Иордана. Что касается сообщения о готах – выходцах с острова Скандзы, то Л. Шмидт твердо убежден, что в рассказе Иордана (§§ 25, 94) заключено ядро исторической достоверности, и поэтому правильно считать, что готы пришли из Скандинавии к устьям Вислы, но никак не наоборот. Того же мнения на основе археологических исследований придерживается и Оксеншерна, публикующий интересную карту (Е. С. G. Oxenstierna, Die Urheimat der Goten, S. 182; ср. также новейшую работу Шварца: E. Schwarz, Germanische Stammeskunde).


[Закрыть]с королем своим по {26} имени Бериг. Лишь только, сойдя с кораблей62  62. Готы отправились с острова Скандзы на трех кораблях, о чем Иордан сообщает ниже, в § 94. Три корабля, на которых разместились переселенцы, как бы указывают на разделение готов (совершившееся впоследствии, когда готы передвинулись к Черному морю) на три особых племени: остроготов, везеготов и гепидов.


[Закрыть], они ступили на землю, как сразу же дали прозвание тому месту. Говорят, что до сего дня оно так и называется Готискандза63  63. Готы дали название Gothiscandza той местности на южном берегу Балтийского моря, где они высадились, приплыв на трех кораблях с «острова Скандзы». Вероятнее всего, это было побережье близ дельты Вислы, к которому давно вели морские пути с противолежащих берегов. Про часть готов, а именно гепидов, так и сказано у Иордана (Get., § 96): они осели на острове, образуемом Вислой (Висклой). Название «Готискандза» объясняется либо как «Godaniska» (в дальнейшем Гданьск), в связи с Коданским заливом, упомянутым Помпонием Мелой (Mela, III, 31, 54), либо как «Gutiskandja», что значит «готский берег». Последнее вероятнее (ср. L. Schmidt, S. 196).


[Закрыть]. Вскоре они продвинулись оттуда на места ульмеругов64  64. Ульмеруги (Ulmerugi), о которых Иордан сообщил, что они «сидели на берегах Океана», обычно рассматриваются как руги с островов, островные руги, так как слово «holmr», «holm» означает «остров». Ульмеруги жили близ Балтийского моря (Океана) на островах в дельте Вислы, откуда и были вытеснены пришедшими туда готами.


[Закрыть], которые сидели тогда по берегам океана; там они расположились лагерем, и, сразившись [с ульмеругами], вытеснили их с их собственных поселений. Тогда же они подчинили их соседей вандалов65  65. Вандалы у Иордана всегда Vandali, но у Тацита – Vandilii, у Плиния – Vandili, у греческих авторов – Βανδίλοι или Βάνδιλοι. Так и у Прокопия: вандилы в числе Γοτθικα έθνη (Bell. Vand., I, 22) или в числе Γοτθικαγένη (Bell. Goth., IV, 5, 5). В данном случае имеется в виду северное расселение вандалов между Вислой и Эльбой до второй половины II в., когда вандалы продвинулись к верховьям Эльбы. Дион Кассий называет Исполиновы горы, с которых течет Эльба, Вандальскими (Dio Cass. Hist. Rom., 55, 1, – «Ουανδαλικα όρη»).


[Закрыть], присоединив и их к своим победам.

Когда там выросло великое множество люда, а правил всего только пятый после Берига король Филимер, сын Гадарига66  66. Здесь названы имена трех из пяти первых готских королей, память о которых сохранилась в предании, отразившемся в рассказе Иордана. Короля Берига относят приблизительно к середине I в. н. э. Имена двух его преемников неизвестны; четвертым королем был Гадариг, пятым – сын его Филимер, при котором готы – ко второй половине II в. н. э. – появились на нижней Висле. Слово «pene» («iam pene quinto rege») не значит, конечно, «почти», так как не может быть «почти пятого короля», но указывает на древнюю историю племени, когда им правил «едва только пятый король».


[Закрыть], то он постановил, {27} чтобы войско 67  67. Слово «exercitus», переводимое нами как «войско», означает, собственно, всю мужскую боеспособную часть племени, которую сопровождают «familiae» – здесь в смысле обоза с женщинами, детьми, стариками и имуществом.


[Закрыть]готов вместе с семьями двинулось оттуда. В поисках удобнейших областей и подходящих мест [для поселения] он пришел в земли Скифии, которые на их языке назывались Ойум68  68. Ойум (Oium) – название той области, в которую пришли готы, передвигаясь с нижней Вислы на юг. Земли, называемые пришельцами на своем языке Ойум, находились в пределах Скифии, за рекой, в соседстве с которой расстилались болота и омуты. Слово «Ойум» близко готскому Aujom, что значит «страна, изобилующая водой», «речная область». Тот же термин мелькнул у Иордана при определении острова в устьях Вислы – «Gepedoios» (§ 96); автор указал, что так называли это место гепиды на своем родном языке. До сих пор старое немецкое слово «Au» или «Aue» определяет местность, окруженную водой, обильно орошаемую реками.
  Весьма важно хотя бы наметить, где находилась область Ойум, чтобы попытаться установить, где впервые осели готы, придя на юг, приблизившись к Причерноморью. Существенно указание Иордана, что место перехода готами реки было окружено топями и омутами. Вероятно, он даже не представлял себе, какая именно это была река. Принимая во внимание повторение Иорданом (Get., § 39) сообщения, что готы с Филимером жили в Скифии у Мэотиды, естественно предположить, что они пересекли Днепр, тем более что часть готского племени прошла в Таврику. Труднее согласиться с предположением, будто готы пересекли Припять и Пинские болота, и вместе с тем в их предании никак не отразилось такое крупное событие, как переход через Днепр (а его они перешли несомненно, так как продвинулись в Крым). Невозможно также разделить мнение Г. В. Вернадского, что готы пересекли Днепр в том месте, на котором впоследствии вырос Киев, и пошли на восток, где у Донца и Оскола (или «Оспола») встретили спалов – часть аланского племени, – с которыми и сразились (см. G. Vernadsky, Ancient Russia, р. 104—105, 114—115). Представляется наиболее вероятным подразумевать под готским «Ойум», названным Иорданом (Get. § 28) «желанной землей» («optatum solum»), древнюю греческую Гилею на левом берегу нижнего Днепра и его лимана. Hylaea (Υλαίη) названа еще Геродотом (Hist., IV, 18, 19, 21, 55, 76), который рассказал, что к востоку от Борисфена (διαβάντι τον Βορυσθένεα απο θαλάσσης πρωτον μεν η Υλαίη) на единственном участке всего северного приазовского и причерноморского побережья тянулся прекрасный лес (IV, 18, 1). Ширину его в направлении к северу можно определить в 40 км, длину с запада на восток – в 140 км. Теперь там раскинулась степь, но в античное время, в средние века и даже в XVIII в. еще был густой смешанный лес. Готы, переходившие Днепр с большими затруднениями из-за болот, могли пересечь его в каком-либо месте против Гилеи, там, где вдоль левого берега Днепра, иногда сливаясь с ним, течет река Конка. Может быть, это была область так называемого Великого Луга, где бесчисленные протоки и мелкие озерца образуют обширное болото (см.: Ф. А. Браун, Разыскания в области гото-славянских отношений, стр. 224). Преодолев его (где-то около нынешних Берислава и Каховки?), готы имели возможность двинуться на юг, к Перекопу. Может быть, они перешли Днепр ниже, но опять же не минуя Конки: «в своем течении она раздробляется на множество островов и так называемых плавней, покрытых и до сих пор почти сплошным лесом...» (И. Е. Забелин, Заметка о древности днепровского Олешья, стр. 1 – 3). Характер этих мест объясняет и причину оседания части племени либо на островках, либо на правом берегу. Не это ли обстоятельство послужило в дальнейшем поводом к тому, что готы стали жить двумя самостоятельными частями: восточные, остроготы, заняли левобережье нижнего Днепра, западные, везеготы, – его правобережье? Третью, совершенно обособившуюся часть составили готы, ушедшие в Таврику; от них позднее отделились готы-трапезиты (тетракситы Прокопия), передвинувшиеся на Таманский полуостров.


[Закрыть].

Филимер, восхитившись великим обилием тех краев, перекинул туда половину войска, после чего, как рассказывают, мост, переброшенный через реку, непоправимо сломался, так что никому больше не осталось возможности ни прийти, ни вернуться.

Говорят, что та местность замкнута, окруженная зыбкими болотами и омутами; таким образом, сама природа сделала ее недосягаемой, соединив вместе и то и другое.

Можно поверить свидетельству путников, что до сего дня там раздаются голоса скота и уловимы признаки человеческого [пребывания], {28} хотя слышно это издалека.

Та же часть готов, которая была при Филимере, перейдя реку69  69. Можно почти с уверенностью сказать, что река, которую готы перешли («emenso amne») на пути в Ойум и в Причерноморье, была Днепр. (Ср. предыдущее примечание.)


[Закрыть], оказалась, говорят, перемещенной в области Ойум и завладела желанной землей. Тотчас же без замедления подступают они к племени спалов 70  70. Спалы (Spali) – племя, на которое напали готы, когда пришли со своим вождем Филимером в область Ойум. Название «спалы» перекликается с названием «спалеи» («Spalaei»), записанным Плинием (Plin., VI, 22), который относил расселение племени к реке Танаису; но особенно название «спалы» сближается с названием «споры» (Σποροι), упоминаемым Прокопием. Последний относит имя споров к склавенам и антам вместе: «имя же как у склавенов, так и у антов было вначале одно – и те и другие исстари назывались спорами» (και μην και όνομα Σκλαβηνοΐς τε και ’Άνταις έν το ανέκαθεν ήν. Σπόρους γαρ το παλαιον αμφοτέρους εκάλουν, – Bell. Goth., III, 14, 29). Прокопий пытается уяснить себе этимологию этого имени; по его мнению, оно происходит от наречия «σποραδην». В соответствии с широко распространенным в средние века приемом (например, в «Этимологиях» Исидора Севильского в VII в.; ср. толкования Иорданом племенных названий гепидов и герулов-элуров. Get., §§ 94—95, 117) он опирается на внешнее фонетическое сходство между словами «споры» и «σποραδην», «спорадически», и делает поэтому следующий вывод о значении самого этнического названия: так как σποραδην значит «рассеянно», «случайно», «там и сям», то «спорами» являются люди, которые «населяют землю, рассеянно раскидывая свои жилища» (ότι δη σποράδην, οιμαι, διεσκηνημένοι την χωραν οίκοΰσι), «благодаря чему они и обладают громадной областью – им принадлежит большая часть того [левого] берега Истра». Таким образом, если «спалы» Иордана и «споры» Прокопия совпадают, то, следовательно, готы, продвигаясь на юг, пересекли земли, населенные предками славян. В VI в. споры (по Прокопию) жили к северу от Дуная; раньше же, когда готы, перемещаясь к Понту, прошли через земли споров, последние жили, судя по словам Иордана, где-то на левобережье Днепра: ведь готы сразились с ними, перейдя реку («emenso amne») и вступив в область Ойум. О венетах и о спорах можно говорить, как об одном племени или как о группе племен, носящей либо первое, либо второе название, так как и венеты (по Иордану) и споры (по Прокопию) являлись общими именами для двух позднейших славянских разветвлений – склавенов и антов. Прокопий, неясно представлявший себе области северо-западного Причерноморья, не пытался установить, где именно обитали названные им древние споры. Говоря тут же (Bell. Goth., III, 14, 30) об обширной земле, которой владеют племена, расселяющиеся σποράδην, «рассеянно», он имеет в виду современных ему склавенов и антов. Но в сочетании с беглым намеком Прокопия на общее древнее имя склавенов и антов (всего их «народа», ο λεώς), краткое, но важное замечание Иордана о спалах на нижнем Днепре приобретает для истории и археологии северного Причерноморья большое значение.


[Закрыть]и, завязав сражение, добиваются победы.

Отсюда уже, как победители, движутся они в крайнюю часть Скифии, соседствующую с Понтийским морем71  71. Это – существеннейшее свидетельство Иордана; он даже указывает свои источники: 1) песни-сказания, 2) сочинение историка Аблавия. Готы пришли на юг с Вислы, через область Ойум и места расселения спалов. Отсюда – из области спалов – готы продвинулись к берегам Черного моря, быть может, они остановились где-то на его побережье западнее Крыма. Далее (Get., § 39) Иордан говорит, что готы с вождем своим Филимером поселились около Мэотиды. Предположение, что Иордан, черпая сведения в древних народных песнях-сказаниях, заимствовал эти песни из сочинений историка Аблавия, неверно. Судя по тексту, Иордан пользовался двумя отдельными источниками: устной традицией – народными песнями и сказаниями – и письменной – трудом Аблавия.


[Закрыть], как это и вспоминается в древних их песнях как бы наподобие истории и для всеобщего сведения; о том же свидетельствует и Аблавий72  72. Аблавий (Ablabius) – писатель, произведение которого не сохранилось. Его имя упоминается только Иорданом. Последний с особенным уважением относился к Аблавию, характеризуя его труд как «достовернейшую историю» («verissima... historia»). Сведения, содержавшиеся в сочинении Аблавия, были очень ценны для истории готов, так как они относились к их древнейшему прошлому, едва ли хорошо известному даже людям IV в. Из Аблавия черпались данные о событиях II—начала III вв., когда готы продвинулись с севера в области Северного Причерноморья. Если бы удалось найти произведение Аблавия в недрах какого-нибудь архива, в составе какого-либо позднейшего труда, или хотя бы уловить фрагменты того, что он когда-то создал в виде «Истории», – а счастливые находки могут случиться и в наши дни! – то это, несомненно, внесло бы много нового и уясняющего в сложную и изобилующую пробелами историю южнорусских степей и черноморского побережья. Действительно, Иордан называет Аблавия именно в связи с этими территориями; в § 28 говорится «о крайней части Скифии» («extrema pars Scythiae»), о той, которая прилежит к Понту; в § 82 говорится о побережье Понта в Скифии («limbus Ponti in Scythia»); в § 117 – о племенах, живущих около Мэотиды («iuxta Maeotida palude inhabitans»).


[Закрыть], выдающийся описатель {29} готского народа, в своей достовернейшей истории. С такими предположениями согласны и многие из старших писателей; однако Иосиф73  73. Иосиф Флавий – еврейский писатель (род. в 37 г. в Иерусалиме, ум. в 95 г. в Риме), писавший по-гречески. Свидетель взятия Иерусалима Титом в 70 г., он жил затем во времена императоров Веспасиана, Тита и Домициана в Риме. Главные его труды – «Иудейская война» (с приложением к ней автобиографии) и «Иудейские древности». Иордан мог читать «Иудейскую войну» в латинской обработке IV в. Надо думать, что интересовали его и «Иудейские древности», где излагается история еврейского народа от сотворения мира до 65 г. н. э. В этом произведении Иордан мог прочесть, что «Магог [сын Иафета] управлял теми, которые были по нему названы магогами [греки же] прозвали их скифами» (Antiquitates, I, 6, 1). Иордан подчеркивает правдивость сообщений Иосифа Флавия.


[Закрыть], правдивейший рассказчик анналов, который повсюду блюдет правило истины и раскрывает происхождение вещей от самого их начала, опустил, неведомо почему, сказанное нами о началах племени готов. Упоминая лишь о корнях их от Магога74  74. Магог – библейское имя. В Библии им назван второй сын Иафета при перечислении потомства трех сыновей Ноя (Быт., 10, 2); в заключение перечня говорится: «От них распространились народы по земле после потопа» (Быт., 10, 32). Кроме того, в Библии же именем Магог называется некая земля, в которой царствовал Гог (Иезек., 38, 2 и 39, 6). В средние века считалось, что в далеких восточных странах есть царство Гога и Магога, враждебное всему христианскому миру. В предыдущем примечании приведен текст из «Иудейских древностей» Иосифа Флавия, который ставит знак равенства между «Магогом» и «скифами». Иероним это повторил: «Магог– Скифы» (Lib. hebraic. quaest. in genesin, 20, 2). Но Иероним – писатель начала V в., – несомненно, вкладывал в понятие «скифы» («Магог») иное содержание, чем Иосиф Флавий – писатель I в. Под магогом – скифами Иероним подразумевал современных ему гуннов. Такое объяснение держалось и позднее: в начале VI в. архиепископ Кесарийский Андрей в комментарии к Апокалипсису писал, что библейские племена Гог и Магог – те же скифские племена, «которые мы зовем гуннскими» (MPG, 106, col. 416). Вместе с тем Иероним не рассматривает готов как представителей племени магог и сомневается, прав ли Амвросий (ум. в 397 г.), его современник, в комментарии на книгу Иезекииля («De fide», II, 17), приписывая имена Гога и Магога не скифам, а готам, «недавно неистовствовавшим в нашей стране»; «наоборот, – продолжает Иероним, – все ученые скорее привыкли называть готов гетами, чем гогом и магогом». Однако в VII в. Исидор Севильский писал: «Магог – от коего, как полагают, ведут свое происхождение скифы и геты»; и еще: «древние называли [готов] чаще гетами, чем готами» (Isid. Etymol., IX, Ι, 27 и 89).


[Закрыть], он уверяет, что зовутся они скифами и по племени, и по имени75  75. В разъяснение того, каким образом готы (или геты) называются скифами «и по племени» (et natione), «и по имени» (et vocabulo), можно привести толкование Исидора Севильского, нелепое, как большинство толкований этого авторитетнейшего для западного средневековья писателя. Он сообщает, что скифы и готы происходят от Магога, сына Иафета; сами готы – скифского происхождения («Gothi Scythica probantur origine»), потому что имя «готы» не очень отличается от имени «скифы» – стоит только изменить и отбросить букву: «demutata enim ас detracta littera Getae quasi Scythae sunt nuncupati». А последний слог имени Магог, будучи слегка изменен, указывает на название «гот». Так посредством излюбленной Исидором Севильским игры слов и кажущегося их фонетического сходства доказывается тождество скифов и готов (Isid. Goth. Laud., с. 66; Isid. Etymol., IX, I, 89). Ср. издание Момсена, стр. 61, прим. 1.


[Закрыть].

Раньше чем перейти к другому предмету, необходимо рассказать о том, где расположены пределы вышеназванной земли.

{30} Скифия погранична с землей Германии вплоть до того места, где рождается река Истр 76  76. Истр (Ister, Hister) – название Дуная, весьма часто встречающееся у греческих и латинских авторов. Иордан именует Дунай преимущественно Данубием, иногда – Истром, вскользь заметив (Get., § 75), что имя Hister принадлежит языку бессов («lingua Bessorum Hister vocatur»). Цезарь, Гораций, Овидий и другие писатели употребляли наряду с названием «Истр» и название «Данубий». Истр – Данубий характеризуется в ряде сочинений как река значительная не только по величине; она была важнейшей границей· империи и оборонительной линией против варварских племен. Продолжая традицию некоторых предшественников, Иордан пишет то «magnus Danubius», то «amnis egregius». Уже Геродот говорил об Истре (Hist., IV, 48, 1), что это «величайшая из всех рек, какие мы знаем»; так же определяется Истр и у Страбона: «величайшая из рек в Европе» (Geogr., VII, 1, 1). Иордан дважды повторил, что названия Данубий и Истр равнозначны: а) «extremo alveo Istri, qui dicitur Danubius ab ostea sua usque ad fontem» (Get., § 32) и b) «a meridie Histrum, qui et Danubius dicitur» (§ 114). Однако в первом случае он относит название Истр только к нижнему течению реки; говоря о границах Скифии, он упоминает, как об известном месте, о «начале» Истра «ubi Ister oritur amnis» (§ 30). Слово «oritur» («рождается») невозможно понять в смысле истоков Дуная, так как никогда ни один древний автор не доводил пределы Скифии до Шварцвальда, где Дунай берет свое начало. Правда, Иордан один раз (в приведенном выше тексте из § 32) определил Дунай как бы «снизу вверх», «против течения», сказав «от устьев до истока, а не наоборот. Однако нельзя допустить, что он вообще путал значение терминов „исток“ – „fons“ и „устье“ – „ostea“. Говоря о „рождении“ Истра („ubi Ister oritur amnis“), он, надо думать, имел в виду не его исток и не его впадение, а некоторую часть течения Дуная, откуда реку начинали называть Истром. Это место косвенно указано самим Иорданом (§ 33). Он пишет, что в Скифии, – а она простиралась именно до того пункта, „где рождается Истр“, – первым с запада живет племя гепидов и по его о6ласти протекает Тизия (Тисса). Получается, что в представлении Иордана Дунай именовался Истром, начиная примерно с территории, где в него слева впадала Тисса, а справа – Сава.
  О двух именах Дуная в применении их к верхнему и нижнему течению писали все наиболее известные географы античности. У Страбона (Geogr., VII, 3, 13) обстоятельно сообщается, что «части реки, находящиеся наверху близ истоков, вплоть до порогов, называли Данувием» (και γαρ τοΰ ποταμοΰ τα μεν άνω και προς ταΐς πηγαΐς μέρη μέχρι των καταρακτων Δανούιον προσηγόρευον). Под порогами или водопадами, «катарактами», вероятнее всего, подразумевались теснины подступающих к руслу Дуная Трансильванских Альп, в которых река, суженная горами, проходит сначала так называемые «Клисуры» (clausura – запирание, замыкание), а затем «Железные ворота», близ города Турну-Северина. Ширина Дуная в Клисурах уменьшается до 112 м. Здесь был своего рода перерыв реки; на правом берегу была вырублена в скале римская дорога времени дакийского похода императора Траяна в 103 г. н. э. Страбон пишет, что до Клисур и Железных ворот Дунай назывался Данувием, – так именовали его даки. «Части же реки, находящиеся ниже по течению, вплоть до Понта, у гетов называются Истром (τα δε κάτω μέχρι τοΰ Πόντου τα παρα τους Γέτας καλοΰσιν ’Ίστρον). При этом, замечает Страбон, „даки одноязычны с гетами“. У Помпония Мелы указано (Mela, II, 8), что река, отмежевывающая народы Скифии, беря начало в Германии, „рождается под иным именем, нежели то, под которым она оканчивается“ („alio quam desinit nomine exoritur“); „долго, на огромном пространстве, занятом великими племенами, она остается Данувием, а затем становится Истром, так как примыкающее население зовет ее уже иначе („per immania magnarum gentium diu Danuvius est, deinde aliter eum adpellantibus accolis fit Hister“). Плиний, который бывал в придунайских провинциях, считает рубежом обоих названий Дуная (Plin., ΠΙ, 79) то место, где он впервые начинает „омывать Иллирик“. Выше река называется Данувием, ниже – Истром: „ortus in Germania ...ас per innumeras lapsus gentes Danuvi nomine... et unde primum Illyricum adluit Hister appellatus“. По определению Плиния, Иллирик тянется „от реки Арсии до реки Дирина“ (Plin., III, 150), т. е. от Арсы, текущей с севера на юг в восточной части полуострова Истрии и впадающей в Адриатическое море, до реки Дрины – крупного правого притока Савы, впадающего в нее выше города Сирмия (нын. Митровица). Определение Иллирика вообще отличалось расплывчатостью. Например, Тацит (Tac. Hist., I, 76, 1—2) причислял к Иллирику даже Верхнюю Мезию. Из слов Плиния можно извлечь лишь приблизительный вывод, что где-то, в местах, недалеких от слияния Савы с Дунаем, в области Сирмия и Сингидуна (но, очевидно, не ниже), Данубий получал имя Истра. По Птолемею (Ptol., ΠΙ, 10, 1), Истр начинался от города Аксиуполя, на правом берегу нижнего Дуная, там, где река поворачивает резко на север, отделяя Добруджу с западной стороны. У Горация и особенно у Овидия, окончившего, как известно, жизнь в ссылке в низовьях Дуная, встречаются оба названия знаменитой реки. Вергилий называет только Истр. По одному из стихотворений Овидия (Trist, II, 2, 189, 198) видно, что автор употреблял оба названия, не проводя между ними различия. Поздние комментаторы объясняли, что Истр – то же, что и Данубий; так в комментарии Сервия к Вергилию (Georg., III, 350); так в византийском парафразе на Περιήγησις – сочинение Дионисия (II в. н. э.) Если Аммиан Марцеллин, употребляя оба названия, нигде не поясняет, что Данувий (Danuvius) и Истр равнозначны, то у Орозия специально указано, что Истр значит то же, что и Данубий (Danubius; Oros., Ι, 2, 52; IV, 20, 34). Не пропускает такого объяснения и Прокопий, три раза повторивший, что река Истр иначе именуется Данубием (Bell. Vand., I, 1, 10; Bell, Goth., IV, 5, 29; Aed., IV, 5, 1). Таким образом, Иордан так же, как его современники и предшественники, отразил в своем сочинении многовековую традицию наименований Дуная. Однако, как видно, еще задолго до VI в. разница между обоими названиями почти стерлась, причем преобладающим осталось «Данубий“.


[Закрыть]и простирается Мурсианское озеро77  77. О Мурсианском озере см. прим. 110.


[Закрыть]; она [Скифия] тянется до рек Тиры78  78. Тира – древнее наименование реки Днестр. Иордан тут же, вслед за обозначением Тира (Tyras), называет и Днестр (Danaster), как бы имея в виду другую реку. Кроме Иордана, употребившего трижды имя Danaster (Get., §§ 30, 35), почти так же называет эту реку Аммиан Марцеллин: «ad amnem Danastium» и «prope Danasti margines» (Amm. Marc., XXXI, 3, 3; 3, 5); однако он же называет город и реку Тирой: «civitas Tyros», «fluvius Tyras» (Amm. Mars., XXII, 8, 41). Название реки Тиры встречается уже у Геродота в числе других крупных рек: «пятиустый Истр, затем Тирис (Τύρης), Ипанис, Борисфен...» (Hist., IV, 47, 2), а живущих около устья Тириса эллинов Геродот называет тиритами (Τυρΐται, – ibid., IV, 52). Несколько выше (ibid., IV, 11) Геродот рассказывает о могиле киммерийских царей, погребенных киммерийцами около реки Тираса. Когда с востока надвигались «кочевые скифы» (Σκύθας τους νομάδας), то киммерийцы решили покинуть свои земли из-за опасности скифского вторжения. «Страна же их была та самая, – пишет Геродот, – которую „ныне“ (νΰν) населяют скифы». Однако, цари киммерийцев решили иначе: они предпочли лежать мертвыми в родной земле, но не покидать ее. Разделившись на два отряда, цари перебили друг друга. Народ (о δημος) похоронил своих вождей у реки Тираса, «а могила, – замечает Геродот, – еще видна». Упоминает о реке Тире также Страбон: «от Истра к Тире пролегает Гетская пустыня, вся ровная и безводная» (απο ’Ίστρου επι Τυραν και η των Γετων ερημία προκεΐται, – Georg., VII, 3, 14). О реке и городе Тире, раньше называвшемся Офиусой, сообщает Плиний: «славная река Тира, дающая имя городу, который до того назывался Офиуса» (Plin., IV, 82). Не пропустил реки Тиры и Птолемей (Ptol., X, 7). Встречается название Тиры и в позднем (V—VI вв.) сокращении географического словаря «Εθνικά» Стефана Византийского: «Тира – город и река у Евксинского Понта».


[Закрыть], Данастра и Вагосолы79  79. Река Вагосола (Vagosola) упоминается только у Иордана. Следуя порядку рек (Дунай, Днестр, Вагосола, Днепр), приходится отнести название «Вагосола» к Южному Бугу, в античности называвшемуся Гипанис (Hypanis); это название есть также у Иордана (Get., § 46). Фр. Вестберг в статье «О передвижении лангобардов» (стр. 15) допускает, что под Вагосолой можно подразумевать Вислу в том случае, если сблизить свидетельства Иордана в §§ 30 и 35, где, очерчивая область расселения склавенов, он рядом с Днестром ставит как северный предел реку Вислу. Однако Вагосола-Висла нарушила бы группу рек, впадающих в северо-западную часть Черного моря, которую имеет в виду Иордан.


[Закрыть], а также великого того Данапра 80  80. Днепр (Danaper) определяется Иорданом как «великая» река. Античные географы знали реку Борисфен (Borysthenes). По словам Помпония Мелы, это красивейшая спокойно текущая река Скифии, прозрачная, чистая, с приятной для питья водой; в ней водится крупная рыба отличного вкуса и без костей (Mela, II, 6). Иордану известно не только древнее название Днепр – Борисфен (Get., § 44), но и его тюркское имя – Вар (§ 26). У Константина Порфирородного наряду с названием ο Δάναπρις, встречающимся многократно (De adm. imp. 8, 9, 37, 42), употребляется и название «Варух» (Βαρούγ), причем в конце главы, посвященной «генеалогии племен турков» (мадьяр), говорится об областях, орошаемых пятью реками; их имена Варух, Кубу (Буг), Трулл (Днестр, в иных случаях называемый Δάναστρις), Брут (Прут), Серет (Ibid., 38). Следует отметить, что ни Прокопий, ни Агафий, ни Феофилакт Симокатта не упоминают о Днепре ни под одним из его названий. Но Менандр пишет о реке Δάναπρις (Men. fr. 43). Ср. прим. 614.


[Закрыть]и до горы Тавра 81  81. Тавр, горный хребет Таврики – Крыма. По Иордану, это «Тавр скифский», а не азиатский.


[Закрыть]– не той, что в Азии, а собственной, т. е. скифской, – по всей прилегающей к Мэотиде 82  82. Мэотида (Maeotis palus, Μαιωτις λίμνη) – обычное древнее и средневековое (литературное) название Азовского моря. Palus (λίμνη) означает болото. Появление названия palus, вероятно, связано с заболоченными берегами огромного водоема, где и до наших дней на многие километры тянутся плавни, особенно обширные вокруг дельты Кубани. В нашем переводе текста Иордана «болото» (Мэотийское) – «palus» – передается словом «озеро». Подобное толкование подкрепляется, например, тем, что Помпоний Мела употребляет в отношении Мэотиды попеременно то «palus», то «lacus» (Mela, 1, 8: «palus ipsa Maeotis»; I, 14: «ad lacum [живут] Maeotici»; I, 112; река Caracanda – Кубань, двумя рукавами впадая в озеро и в море – «in lacum et in mare profluens», – образует остров). В сочинениях Прокопия Мэотида названа исключительно Μαιωτις λίμνη (Bell. Pers., I, 10, 6; Bell. Goth., IV, 6, 16; IV, 4, 8; Aed., III, 7, 8 и др.). В трактате Константина Порфирородного (De adm. imp., 42) подчеркивается, что Мэотийское болото (η λίμνη Μαιώτιδος) из-за своей величины называется также и морем: και θαλάσσης δια το μέγεθος επονομαζομένης; в той же главе автор употребляет слово «море» уже без оговорки: την Μαιώτιδα θάλασσαν, хотя тут же пишет и иначе: της Μαιώτιδος λίμνης.
  Мэотида вместе с впадающим в нее Танаисом рассматривалась как граница между Европой и Азией. Античные писатели и их комментаторы отмечали, что Мэотида замерзает. Грамматик IV в. Мавр Сервий Гонорат писал в комментарии к «Георгикам» Вергилия (Maeotiaque unda, – Georg., III, 349), что Мэотида – болото в Скифии, замерзающее от мороза («Maeotis palus est Scythiae frigore congelascens»).


[Закрыть]местности и за Мэотиду, через Босфорские проливы 83  83. Босфорские проливы (angustiae Bosfori) – так Иордан, следуя античной традиции, именует Боспор Киммерийский (Bosphorus Cimmerius, нын. Керченский пролив). У Аммиана Марцеллина – Пантикапейские проливы (Panticapes angustiae.—Amm. Marc., XXII, 8, 30). Прокопий уже не употребляет античного названия, устаревшего для его эпохи. Он говорит только об «устье» Мэотиды, называя его либо εκροή (Bell. Goth., IV, 5, 4), либо чаще εκβολή, εκβολαί (εκβολή... εκ λίμνης αρξαμένη της Μαιώτιδος άχρι ες τον Ευξεινον Ποντον, – Ibid., IV, 4, 10; IV, 4, 8 θ IV, 5, 5). Античное название он употребляет исключительно в тех случаях, когда приводит мнение древних авторов: «мудрецы, ученые (οι σοφοί) иногда считали, что Босфор Киммерийский разделяет Европу и Азию» (Aed., IV, 1, 7). Геродот же оспаривает точку зрения относительно Боспора Киммерийского (Bell. Goth., IV, 6, 15). В цитируемых местах Прокопий называет пролив τα πορθμεΐα Κιμμέρια. Позднее Константин Порфирородный называет Керченский пролив «устьем» Мэотиды (De adm. imp., 42, 73, 74, – και απο Βοσπορου το της Μαΐωτιδος λίμνης στόμιόν εστιν) или даже местным названием «Бурлик» (στόμιον το Βουρλίκ, – Ibid., 42, 90 θ 94).


[Закрыть]до Кавказских гор и реки Аракса; затем она [Скифия], загнувшись в левую сторону, за Каспийское море (а это последнее возникает на крайних границах Азии, от северо-восточного океана, в виде гриба84  84. В описание границ Скифии, данное Иорданом в § 30, вклинилось определение формы Каспийского моря «в виде гриба». Правда, в тексте Иордана, изданном Моммсеном по Гейдельбергскому списку, употреблено местоимение жен. р. «quae», которое не согласуется с предыдущим существительным сред. р. «mare». Поэтому группу слов «ad modum fungi», казалось бы, надо отнести к объекту женского рода, т. е. к Скифии, логическому подлежащему всего пассажа «Scythia... digreditur». Однако в ряде рукописей, как видно в разночтениях, приводимых Моммсеном, стоит не «quae», а «quod», что подходит к существительному «mare». Кроме того, Иордан (или автор, которым он пользовался), когда перечислял границы описываемых им стран, несомненно, имел перед глазами карту. Если, например, он пользовался картой, составленной соответственно древней карте Эратосфена (нач. II в. до н. э.), то на ней можно было видеть, что Каспийскому морю (Hyrcanum mare) действительно приданы очертания гриба, как бы обращенного ножкой к северу, а шляпкой к югу. Так же «грибообразно» очертание Каспийского моря на карте, составленной по описаниям Орозия, и на некоторых других средневековых картах. От впечатления, порожденного картой, у Иордана (или автора, которым он пользовался) и возникло сравнение Каспийского моря с грибом. Итак, все, что говорится в связи с границами Скифии о «грибе», относится к очертаниям не Скифии, а Каспийского моря, ограничивающего ее с одной стороны. Специальность классика мешала иногда Моммсену понять до конца стиль средневекового источника; он ошибся, считая, что Иордан относил «образ гриба» к Скифии (Prooem., XXXI. См.: К. Miller, Mappae mudii. Die ältesten Weltkarten).


[Закрыть], сначала тонкого, потом – широчайшей круглой формы), склоняется к области гуннов {31} и отступает до албанов 85  85. Алваны (албаны) – жители Кавказской Албании – занимали территорию у Каспийского моря, севернее реки Куры; Албания соответствует Ширвану.


[Закрыть]и серов86  86. Серы (Seres, Seree) – китайцы. Из дошедшего до греков и римлян названия народа создались греческое и латинское названия шелка: σηρικά, serica. В дальнейшем название шелка связалось с народом, торгующим шелком. По мере передвижения центров торговли шелком к западу, у латинских и греческих авторов название «серы» оказалось перенесенным на среднеазиатские народы (на согдийцев). В этом смысле употребляет имя «Seres» и Иордан, говоря, что «Seres» находятся непосредственно к востоку от Скифии, сразу же за Каспийским морем.


[Закрыть].

Эта, повторяю, страна, а именно Скифия, вытягиваясь в длину и развертываясь в ширину, имеет с востока серов, живущих у самого ее начала на берегу Каспийского моря; с запада – германцев и реку Вистулу; с севера она охватывается океаном, с юга – Персией, Албанией, Иберией87  87. Иберия, Иверия (Hiberia) – Грузия. Античные писатели, например Страбон (Geogr., XI, 3), описывали кавказскую, или понтийскую, Иберию-Иверию, вполне отличая ее от Иберии в Испании. Подробно рассказано об иверах у писателей V в. Созомена и Феодорита.


[Закрыть], Понтом и нижним течением Истра, который называется {32} также Данубием 88  88. Об Истре-Данубии, см. прим. 76.


[Закрыть]от устья своего до истока.

С той своей стороны, которой Скифия достигает Понтийского побережья, она охвачена небезызвестными городами; это – Борисфенида89  89. В начале перечисления припонтийских городов Иордан привел два названия, «Борисфенида» и «Ольвия», как бы обозначающие два города. Как известно, двух особых и достаточно крупных городов, связанных с устьем Борисфена-Днепра (вернее, с Днепро-Бугским лиманом), не было. Вероятно, автор дал подряд два названия одного и того же города, а именно, Ольвии. Иордан опирался на материал, приводимый античными географами, о которых упомянул в предыдущем тексте своего труда (Get., § 12 и 16). Это Страбон, Птолемей, Помпоний Мела. У Страбона он мог прочесть сообщение, что в 200 стадиях вверх по Борисфену лежит одноименный с рекою город; он называется также Ольвией (Geogr., VII, 306). У Птолемея упомянута «Ольвия, или Борисфен» (’Όλβια η και Βορυσθένης. Ptol. III, 5, 14); иногда вместо «Борисфен» употребляется «Борисфенида». Возможно, что Иордан руководствовался только Помпонием Мелой, у которого сообщается, что река Борисфен впадает в море у греческих городов Борисфениды и Ольвии (Mela, II, 6), т. е. констатируется наличие двух отдельных городов. Подробно об Ольвии – Борисфениде и об ольвиополитах – борисфенитах см. в статье С. А. Жебелева «Что понимать под Борисфеном в Ios ΡΕ, 24» и в его же книге «Северное Причерноморье».
  Не произошла ли «Boristhenide» (у Иордана с «е» на конце слова, – так по Моммсену во всех рукописях) от названия «борисфениты» (Βορυσθενεΐται), известного еще в труде Геродота (Hist., IV, 17, 18, 54, 78, 79)? Последний не употребляет имени «Ольвия», но упоминает ольвиополитов (Ibid., IV, 18); город же Ольвию (существование которого засвидетельствовано эпиграфическими и нумизматическими памятниками) он называет либо «городом борисфенитов» (Ibid., IV, 78), либо «Борисфеном» (см.: С. А. Жебелев, Северное Причерноморье, стр. 338, прим. 3).


[Закрыть], Ольвия90  90. Ольвия (Olbia) – одна из древнейших греческих колоний на северном побережье Черного моря. Она была основана выходцами из Милета еще в первой половине IV в. до н. э. и, будучи расположена на Буге (на его правом берегу, около нын. села Парутина), у его впадения в Днепро-Бугский лиман, долго сохраняла доминирующее положение в торговле с населением Скифии, став крупным ремесленным и культурным центром в Северном Причерноморье. О другом названии Ольвии – Борисфен, Борисфенида – см. предыдущее примечание.


[Закрыть], Каллиполида91  91. Каллиполида (Callipolida) упоминается вслед за Ольвией. Это не совсем понятное название можно сблизить с этническим названием племени «каллипидов» («Καλλιπίδαι»), живших к западу от Днепра, впервые упомянутых Геродотом (Hist., IV, 17). Племя каллипидов (Callipidae) встречается также у Помпония Мелы (Mela, II, 7). Оно обитало на нижнем течении Буга (т. е. севернее Ольвии) и было экономически связано с последней. Однако не есть ли «Каллиполида» Иордана порт и укрепленное поселение на западном побережье Таврики, носившее название «Прекрасная гавань» (Καλος λιμήν)? Непосредственно за «Каллиполидой» в тексте Иордана назван Херсон – Херсонес. А «Прекрасная гавань» (впоследствии Акмечеть, ныне переименованная в Черноморское) вместе с Керкинитидой (нын. Евпатория) входила, – как видно по знаменитой «Херсонесской присяге» (нач. III в. до н. э.), – в состав владений античного Херсонеса.


[Закрыть], Херсона92  92. Херсон (Chersona), Херсонес Таврический (в средние века обычно именовался не Херсонесом, а Херсоном) – греческая колония, основанная выходцами из Гераклеи Понтийской в V в. до н. э. В дальнейшем – крупный византийский город в Таврике, оживленный торговый и военный центр уже в V в. н. э. (ср., например, надпись императора Зинона о возобновлении стен и одной из наиболее мощных башен). Прокопий, упоминая о Херсоне, замечает, что он с давних времен подчиняется ромеям (Bell. Goth., IV., 5, 27). О Херсоне V—VI вв. – на основании значительного археологического материала см. А. Л. Якобсон, Раннесредневековый Херсонес. Очерки истории материальной культуры. М.—Л. 1959 (Материалы и исследования по археологии СССР, № 63).


[Закрыть], Феодосия93  93. Феодосия (Theodosia) – греческая колония, основанная милетцами в VI в. до н. э. и вошедшая в состав Боспорского царства. Не в связи ли с тем, что Феодосия, будучи крупным портом восточной Таврики, не являлась в античное время самостоятельным городом-государством (каким был Херсонес), а подчинялась Боспору, Орозий определил ее как место, близ которого «огромное излияние („inmensa exundatio“) Мэотийского озера вступает широким потоком в Евксинский Понт» (Oros., I, 2, 5—6)? Этим смешением у Орозия Феодосии с Боспором объясняется, может быть, пропуск Иорданом Боспора в приводимом им списке приморских городов Северного Причерноморья. У древних географов нет упоминания о городе Боспоре; они говорят лишь о проливе – Боспоре Киммерийском – и о близлежащих городах; например, Помпоний Мела пишет: «in Bosphorum Cimmerica oppida Murmecion, Panticapaeon, Theodosia» (Mela, II, 13). Но у Прокопия ясен приморский город Боспор: εστι δε πόλις επιθαλασσία η Βόσπορος, εν αριστερα μεν εσπλέοντι τον Εύξεινον καλούμενον Πόντον (Bell. Pers., Ι, 12, 7; Bell. Goth., IV, 5, 26) и уже не упоминается о Босфоре-проливе; последний называется «устьем Мэотиды» (εκροη, εκβολη της Μαιώτιδος).


[Закрыть], Кареон94  94. Кареон (Careo) – это загадочное название помещено между Феодосией и Мирмекием. Не относится ли оно к Боспору, продолжавшему в V—VI вв. быть заметным торгово-ремесленным городом восточной Таврики? Не является ли слово «Careo» каким-то намеком на будущее название «Корчев», «Керчь»? Так думал Ю. А. Кулаковский («К вопросу об имени города Керчи», стр. 194—199), предполагая, что в тексте Иордана могло стоять не «Careon», а «Carcon».
  Название Кареон не вошло в литературу и всплыло лишь у византийского автора XV в. Лаоника Халкокондила в кратком упоминании о том, как татары продавали в рабство черкесов, мингрелов и сарматов (аланов), отводя их в Боспор, в город Карею (επι τον Βόσπορον, επι Καρέαν πόλιν απάγοντες, – CSHB. Bonn, 1843, p. 135—136). Однако, ввиду того что Лаоник несколько выше пишет о Боспоре в связи с Фракией, нельзя утверждать, что город Карея относится к Таврике.


[Закрыть], Мирмикий95  95. Мирмикий, Мирмекий (Myrmicion) – город Боспорского царства; по Страбону (Geogr., VII, 1, 5), πολίχνιον εστι Μυρμηκιον – городок Мирмекий в 20 стадиях (ок. 4 км) от Пантикапея (нын. Керчь). Развалины города Мирмекия находятся у теперешнего мыса Карантинного, на берегу Керченской бухты, как раз в 4 км к северо-востоку от Керчи. Самое раннее упоминание о Мирмекии находится в перипле Псевдо-Скилака (IV в. до н. э.), который называет Мирмекий в числе других крупных городов (Пантикапей, Нимфей, Китей, Феодосия). Как показали археологические исследования, город, – как греческая колония, – возник во второй четверти IV в. до н. э. и существовал без перерыва до III в. н. э. (включительно). На развалинах античного города до XIV в. было средневековое поселение; оно, возможно, соответствовало месту, обозначенному именем «Pondico» на итальянских портоланах.


[Закрыть]и Трапезунта96  96. Трапезунт (Trapezunta) неожиданно назван Иорданом после Мирмекия, в конце списка городов, расположенных на северном побережье Черного моря. Перечисление городов Иордан ведет с запада от Борисфениды – Ольвии и соблюдает географическую последовательность; потому естественно предположить, что Трапезунт Иордана находился где-то восточнее Мирмекия, т. е., возможно, на противоположном берегу Боспора Киммерийского. По дошедшим до нас сведениям, ни в этих местах, ни южнее по Кавказскому побережью нет подобного названия. Общеизвестный же Трапезунт (нын. Трабзон) в Малой Азии, упоминаемый и Страбоном (Geogr., VII, 4, 3), и Тацитом (Tac. Hist., III, 47), и, позднее, Прокопием (Bell. Goth., IV, 2, 2—3; Aed., III, 7, 1), не подошел бы к списку городов на северных берегах Черного моря. Однако название «Трапезунт» все же в одном случае упоминалось в связи с Таврическим полуостровом, хотя относилось оно не к городу, а к горе. Страбон (в указанном выше месте «Географии») совершенно ясно сообщает, что «в горной области Тавров (εν δε τη ορεινη των Ταύρων) есть и гора Трапезунт (και το όρος εστιν ό Τραπεζοΰς), одноименная городу близ Тиварании и Колхиды». Таким образом, римский географ, как бы предвидя возможность неправильного отнесения имени горы к знаменитому малоазийскому городу, намеренно противопоставляет эти два одинаковых названия. Остается предположить, что Иордан под Трапезунтом в § 32 подразумевал не понтийский город Трапезунт, а поселение с названием Трапезунт, но неизвестно, было ли оно там же, где и гора Трапезунт в Таврике. Конечно, можно допустить у Иордана некоторую непоследовательность в расположении названий городов. Если принять во внимание гору Трапезунт по Страбону, которую с достаточной вероятностью отождествляют с Чатыр-дагом («Шатёр-гора»), характерным своим «столообразным» профилем, то поселение с названием «Трапезунт» должно было бы находиться где-то около Алушты. В таком случае Трапезунт в списке Иордана следовало бы поместить не после Мирмекия, а между Херсоном и Феодосией. Если обойтись без этой поправки и оставить Трапезунт на последнем месте в списке, то немалоазийский Трапезунт следовало бы искать на восточном берегу Боспора Киммерийского (Керченского пролива). Как известно, А. А. Васильев в работе «Готы в Крыму» (стр. 75—79) собрал упоминания о готах-трапезитах, исходя из того, что в некоторых рукописях «Готской войны» Прокопия вместо слова «тетракситы» (Bell. Goth., IV, 4, 5 и 18) стояло слово «трапезиты» (τραπεζΐαι). Особо о трапезитах в Таврике упоминал Сестренцевич Богуш («История о Таврии», I, стр. 272, 276, 278) и, позднее, архимандрит Арсений («Готская епархия в Крыму», стр. 60). Но впервые сопоставление между «тетракситами» (не поддающимися объяснению) и «трапезитами» (объясняемыми по связи с названием горы Трапезунт – Чатыр-даг в Крыму) сделал немецкий ученый Хершель. Он писал: «Название „тетракситы“ не получило еще никакого удовлетворительного разъяснения. Если бы чтение „трапезиты“ в некоторых рукописях Прокопия оказалось правильным, то значение было бы легко объяснимо. Столовая гора – Чатыр-даг – называется у Страбона Τραπεζοΰς, и в таком случае под трапезитами надо было бы понимать окрестных жителей близ этой горы» (Herschell, Die Tetraxitischen Gothen, S. 95).
  Однако, для того чтобы оправдать порядок городов у Иордана, т. е. оставить иордановский «Трапезунт» на последнем месте в списке, надо продолжить рассмотрение истории готов-трапезитов, не ограничиваясь одним выводом, что они, судя по их названию, жили где-то около Алушты. Прокопий в «Готской войне» дает строго последовательные сведения (Bell. Goth., IV, 4—5) о небольшой группе готов-трапезитов, живших сначала на крымском берегу Керченского пролива, а затем передвинувшихся в союзе с гуннами-утигурамн на Таманский берег того же пролива. Там готы-трапезиты продолжали жить и во времена Прокопия и Иордана. Не вправе ли историк предположить, что «трапезиты» перенесли с Таврики (где они когда-то были связаны с местностью у горы Трапезунт) и название своего поселения Трапезунт? Если это так (а сообщения Прокопия о передвижениях и о местожительстве готов-трапезитов в середине VI в. вполне ясны!), то Иордан сознательно поставил Трапезунт после, т. е. восточнее, Мирмекия, имея в виду некий населенный пункт – конечно, прибрежный – готов-трапезитов. Невозможно заподозрить у Иордана какую-либо путаницу относительно малоазийского Трапезунта, достаточно известного политического и экономического центра, четко определяемого в тех географических описаниях (Страбона, Помпония Мелы, Птолемея), которые были хорошо знакомы Иордану.


[Закрыть], основать которые дозволили грекам непокоренные скифские племена, с тем, чтобы греки поддерживали с ними торговлю97  97. Беглым замечанием о том, что именно скифские племена, будучи непокоренными, разрешили грекам основать их города-колонии, Иордан показал, что в его понимании варварские племена сами проявляли заинтересованность в торговле с греками. Описание северного побережья Черного моря с его городами – их названо восемь – целиком основано на данных античных писателей. Современные Иордану источники (записи или рассказы очевидцев) не содержали никаких данных об этих столь отдаленных городах. Эта часть его труда основана лишь на преданиях. У современника Иордана, Прокопия, известного достоверностью своих сообщений, из городов Таврики упомянуты только Херсон и Боспор (Bell. Goth., IV, 5, 27—28; Bell. Pers., I, 12, 7; Aed. Ill, 7, 10) и говорится о них как о современных автору городах. Вслед за Иорданом почти полностью и в том же порядке повторил (в VII—VIII вв.) список северно-черноморских городов (от Борисфена до Трапезунта) так называемый Равеннский географ (Rav. anon., IV, 3; V, 11).


[Закрыть].

Посередине Скифии есть место, которое разделяет Азию и Европу одну от другой; это – Рифейские горы98  98. Иордан отразил распространенные в его время сведения о Рифейских горах – Урале: во-первых, что Рифейский хребет разделяет Азию и Европу; во-вторых, что с него течет Танаис – Дон, который в свою очередь является восточным пределом Европы. Ниже, следуя данным ряда античных карт (Эратосфена, Агриппы, римских карт), Иордан повторяет сложившееся задолго до него мнение, что Рифейские горы составляли часть грандиозной системы Кавказа и что Кавказский хребет (mons Caucasi) обходит непрерывной цепью (jugo continuo) большую часть «земного круга»: от Индийского моря к западу, давая начало Тигру и Евфрату, затем к северу в Скифию «вплоть до Рифейских гор», откуда направляется вдоль Понта до Истра и даже за Истр. Об общей системе горных хребтов, в которую включались, с точки зрения античных географов, как Рифейские, так и Кавказские горы, Иордан мог прочесть в географическом трактате Помпония Мелы (Mela, I, 81; 109) и у Орозия (Oros., Ι, 2, 36—47).


[Закрыть], которые изливают широчайший {33} Танаис99  99. Мнение античных писателей, что Европа отделяется от Азии линией Рифейских гор и реки Танаиса, Мэотидой и Понтом, было широко распространено. Иордан мог узнать о нем из географических, исторических или даже грамматических сочинений, например: у Помпония Мелы (Mela, I, 15), Орозия (Oros., I, 2, 4; 52), Аммиана Марцеллина (Amm. Marc., XXXI, 2, 13; XII, 8 27), у Мавра Сервия Гонората (в его комментарии к Вергилию, – Aen., VIII, 659; Georg., III, 516). Вообще же «скифская река» Танаис считалась отдаленнейшим из достижимых для человека пределов. Даже у Прокопия не чувствуется конкретности в упоминаниях о Танаисе. Хотя Прокопий и пишет, что Танаис считается рубежом Европы и Азии (Bell. Goth., IV, 6, 2), сам он склонен считать границей обоих материков не Танаис, а Фазис – Рион (Ibid., IV, 6, 7—8), ссылаясь на авторитет Геродота (Ibid., IV, б, 13—14); в иных случаях Танаис у Прокопия – это река, близ которой в степях обитают многочисленные гуннские племена (Ουννικα έθνη πολλά) в лице их основных представителей, хорошо известных в Византии VI в. утигуров и кутригуров (первые жили к востоку, вторые – к западу от Мэотиды и Танаиса).


[Закрыть], впадающий в Мэотиду. Окружность этого озера равна 144 тысячам шагов100  100. 144 тыс. шагов составляли примерно 216 км (ср. прим. 3 и 4). Наибольшая длина Азовского моря достигает 400 км, поэтому приводимая Иорданом цифра ошибочна. «Paludis sircuitus» переведено как «окружность озера», а не болота (ср. прим. 82).


[Закрыть], причем оно нигде не опускается глубже чем на 8 локтей101  101. Локоть (ulna, πηχυς) – мера длины, колебавшаяся между 46 и 52,7 см (F. О. Hultsch, Griechische und römische Metrologie, 2 Aufl., S. 73, 389). Глубина Мэотиды, равная, по Иордану, 8 локтям, составляла не менее 3,68 м и не более 4,22 м.


[Закрыть].

В Скифии первым с запада живет племя гепидов102  102. Гепиды (Gepidae, Gepidi) – значительное германское племя, родственное готам. Прокопий, говоря о «готских племенах» (Γοτθικα εθνη), ставит среди них на первое место готов (остроготов), затем вандалов, везеготов и гепидов (Bell. Vand., Ι, 2, 2). Иордан подчеркнул родство гепидов с готами: в § 95 он пишет, что, без сомнения, они ведут свое происхождение из рода готов; в § 133 он называет гепидов «родичами» остроготов. По Иордану (Get., § 94—95), гепиды переселились вместе с готами на южный берег Балтийского моря и осели в дельте Вислы; островок, занятый ими в устьях этой реки, получил на их языке название «Gepedoios» (ср. прим. 68). Здесь же Иордан привел объяснение относительно происхождения имени «гепиды», основываясь на типичной средневековой «этимологии», т. е. на фонетическом сходстве и случайном, натянутом осмыслении. По традиции, зафиксированной Иорданом (он пишет «fertur», значит, так было в предании), слово «гепиды» произошло от готского или гепидского слова «gepanta», «ленивый». Гепиды вместе с готами двинулись с острова Скандзы к устью Вислы; один из трех кораблей, на котором находились гепиды, задержался в пути и подошел к берегу позднее двух других: он показал себя «ленивым», «gepanta» (navis). Мюлленгофф («Deutsche Altertumskunde») не находил никакого – ни общегерманского, ни готского – глагола со значением медлить, отставать, лениться, похожего на слово «gepanta». Он допускал, что этим словом мог называться тип тихоходного корабля, но не видел никакой связи между упомянутым термином и названием «гепиды». Можно добавить, что этническому имени «гепиды» было еще раз дано (не лучшее, чем у Иордана) объяснение в широко известных «Этимологиях» или «Началах» («Origines») Исидора Севильского (ок. 570—636 гг.) Исидор, собравший, а частично и сам придумавший ряд фантастических, но ценившихся в средние века, «этимологий», искусственно связал название гепиды – гипеды с латинским словом «pedes» («ноги»); «Gipedes pedestri proelio magis quam equestri sunt usi et ex hac causa ita vocati» – «Гипеды больше применяют пеший, чем конный бой, и потому так и названы» (Isid. Etymol., IX, 2, 92). Ясно, что оба объяснения, являясь примером типичной средневековой «этимологии», не могут быть приняты всерьез; они свидетельствуют, что некоторым писателям, хотя и вышедшим из гущи германского мира, варваризованная латинская образованность мешала понять данный этнический термин. Исидору Севильскому, жителю Испании, гепиды незнакомы: в 60-х годах VI в. гепиды, истощенные длительной борьбой с лангобардами (об одной из битв середины VI в. Иордан [Rom., § 387] говорит, как о жесточайшей после «дней Аттилы»), были уничтожены аварами. Но для Иордана гепиды были современниками; на его глазах они не на жизнь, а на смерть сражались с лангобардами; он знал, что они встречались в боях с остроготами, общались с соседями своими склавенами, а в прошлом были союзниками гуннов. Как неоднократно и вполне отчетливо сообщал Иордан (Get., §§ 33, 74, 113—114), область распространения гепидов никогда не заходила западнее Потиссья; они не появлялись в Паннонии, за исключением берегов нижнего течения Савы (город Сирмий). Гепиды – единственное племя из числа германских, менее других продвинувшееся к западу.
  Движением гепидов с нижней Вислы к югу руководил король Фастида. Он с боями провел свое племя через область бургундов и, вероятно, встретил сопротивление на тех обширных пространствах («immensa spatia», – Get., § 34) по Висле и в предгорьях Карпат, где обитали многочисленные венеты («Venetharum natio populosa», – § 34; «Venethi... numerositate pollentes», – § 119). Иордан не назвал в § 97 именно венетов, но их можно предположить в «многочисленных других племенах», о которых он говорит в данном параграфе. Гепиды миновали эти земли к середине III в. Первое столкновение гепидов с римскими войсками произошло в знаменитом сражении в 269 г. под Наиссом, когда император Клавдий II наголову разбил крупное объединение германских племен (готы, герулы, певкины, гепиды), разорявших Нижнюю Мезию, Фракию, Македонию. После столкновения с войсками Проба (276—282) часть гепидов, по рассказу биографа упомянутого императора, была переселена вместе с гревтунгами и вандалами на территорию империи, к югу от Дуная (SHA, Probus, II, 18, 2). Походы гепидов из северной Дакии были связаны с их стремлением продвинуться южнее. Из-за неудачного сражения с готами близ города Гальта на верхнем Олте (Get., § 99) около 290 г. гепидам пришлось остаться на прежних местах.
  Иордан приводит данные относительно территории, занятой гепидами в его время, неизменно предваряя свои слова наречием «nunc» – «теперь». Территорию, о которой говорит Иордан, гепиды заняли благодаря стараниям их короля Ардариха, личности выдающейся. Ардарих был ближайшим союзником и, более того, советником Аттилы; он выводил свое войско в 451 г. на Каталаунские поля на стороне гуннов. Но после смерти их вождя (в 453 г.) Ардарих не пожелал подчиняться его сыновьям, поднял («insurgit», – Get., § 260) свое племя и ряд других племен против гуннов и в победоносном сражении на реке Недао (§ 261—262) завоевал для гепидов гуннские земли на левом берегу Дуная, главным образом на Тиссе, – по старой терминологии – «пределы всей Дакии» («totius Daciae fines», – Get., § 264). К западу от них, в Паннонии, разместились (до конца V в.) остроготы. Гепиды стали федератами империи (см. о федератах прим. 297) и оставались таковыми до середины VI в., когда Иордан записал, что «и до сего дня племя это получает обычный дар от римского императора» (Get., § 264). Впрочем, гепиды тем же Иорданом названы «соперниками римлян» (Rom., § 386) по той причине, что, являясь федератами империи, они были злейшими врагами лангобардов, а последних поддерживал Константинополь (лангобарды, в отличие от гепидов-«соперников», были союзниками империи).
  Границы области, населенной гепидами, очерчены Иорданом трижды: при описании всей Скифии, при описании специально древней Дакии, при определении мест, кратковременно занятых вандалами (в той же римской Дакии). По словам Иордана (Get., § 33), гепиды в пределах Скифии были первым, считая с запада, племенем. Места, занятые ими, автор обозначает линиями рек. С севера и с северо-запада их земли огибает Тисса, на востоке – пересекает Олт, с юга границей служит Дунай. Как бы в сетке этих рек («introrsus illis», внутри их) заключена Дакия, защищенная крутыми Альпами, которые возвышаются наподобие венца или короны. Тот же образ «венца гор», опоясывающего страну, повторен Иорданом при описании древней римской провинции – Трояновой Дакии, которая затем называлась Гепидией, потому что ею, «как известно, владеют» («possidere noscuntur») гепиды. В прежние же времена эта область находилась по соседству со следующими племенами: ароксоланами – с востока, язигами – с запада, сарматами и бастернами – с севера (§ 74). Иордан, говоря о временном захвате Гепидии вандалами, называет совсем другие племена (§ 114): тогда (tunc), пишет он, «с востока жил гот, с запада – маркоманн, с севера – гермундол». И снова, как и в первом описании, автор возвращается к яснейшему географическому признаку – к рекам. Теперь (nunc), сообщает он, сидят там гепиды, по рекам Маризии, Милиаре, Гильпиль и Гризии, причем последняя превосходит все вышеназванные. С юга область ограничивается Истром. Из указанных рек, являющихся реками бассейна Тиссы, Маризия – современный Марош (крупнейший левый приток Тиссы) и Гризия – Кереш (также левый, но более северный, чем Марош, приток Тиссы); отождествить с современными не удается реки Милиаре и Гильпиль. Пониманию названий в данном тексте Иордана помогает сравнение с позднейшим (X в.) свидетельством Константина Порфирородного, который перечислил ряд венгерских рек (De adm. imp., 40): «первая река о Τιμησης, вторая – о Τούτης, третья – о Μορήσης, четвертая – ο Κρίσος и еще одна река – η Τίτζα». Как видно, здесь определенно указываются реки Темеш (впадает в Дунай немного ниже Тиссы), Марош и Тисса; вторую реку отождествлять не удается, а четвертая, о Κρίσος, соответствует «Гризии» (Иордана) и современному Керешу. Прокопий неоднократно указывает, какая именно территория была занята гепидами в его время. После отхода готов гепиды заняли Дакию (Bell. Goth., III, 34, 10; 15—16), а позднее им удалось захватить область вокруг Сирмия и Сингидуна и овладеть этими городами, т. е. гепиды оказались уже на левом берегу Дуная, что подтверждается словами, буквально означающими «изнутри и снаружи реки Истра» (εντός τε και έκτος ποταμοΰ ’Ιστρου, – Bell. Vand., Ι, 2, 6; Bell. Goth., III, 34, 17—18; Anecd., 18, 18). Иногда Иордана упрекают, что он, говоря о землях, занятых гепидами, пользовался старыми картами и, таким образом, отражал положение, не соответственное своему времени (см., например, L. Schmidt., S. 532). Этот упрек едва ли справедлив. Гепиды, действительно, в течение ряда веков (еще с III в.) были связаны с территорией Дакии; они продолжали ею владеть и при Иордане, хотя и продвинулись к юго-западу, захватив Сингидун и Сирмий. У Прокопия отчетливо сказано, что гепиды «забрали город Сирмий и почти всю Дакию» (πόλιν τε Σίρμιον και Δακίας εκ τοΰ επι πλεΐστον άπασας καταλα βόντες έσχον, – Bell. Goth., III, 33, 8) и что Сирмий лежит у самых границ Дакии, т. е. область вокруг этого города сливается с юго-западной частью Дакии (άχρι των Δακίας ορίων ου δη πόλις το Σίρμίον εστι, – Anecd., 18, 16—17). Районы Сирмия и Сингидуна были важнейшим участком обороны империи против задунайских варваров и одновременно предметом раздора между ними самими (т. е. между гепидами и готами). Здесь, на Дунае, находилась главная переправа через реку, и гепиды, владея этими местами, обеспечивали переход врагов империи на правый берег Дуная. По рассказу Прокопия, во время одного из крупнейших походов склавенов на Иллирик в 551—552 гг. гепиды переправили (διεπόρθμευσαν) их через Дунай, взяв по золотому статиру за голову (Bell. Goth., IV, 25, 5). Вероятно, они же переправили шеститысячное войско, которое под предводительством Ильдигеса проследовало из области склавенов в Италию, чтобы воевать против Юстиниана на стороне остроготов и Тотилы (541—552); оно состояло из склавенов и из некоторого числа гепидов (Bell. Goth., III, 35, 12—22). Анализу исторических свидетельств о племени гепидов посвящена монография Дикулеску (С. С. Diculescu, Die Gepiden).


[Закрыть], окруженное великими и славными реками; на севере и северо-западе [по его области] протекает Тизия103  103. Тизия – река Тисса. См. прим. 508.


[Закрыть]; с юга же [эту область] отсекает сам великий Данубий, а с востока Флютавзий104  104. Флютавзий (Flutausis) – река Алюта (нын. Олт), левый приток Дуная. Название Flutausis получилось из слов Flu(men) Tausis (см.: L. Schmidt, S. 532, Anm., 6 со ссылкой на Diculescu, Die Gepiden, S. 73 ff.).


[Закрыть]; стремительный и полный {34} водоворотов, он, ярясь, катится в воды Истра. Между этими реками лежит Дакия, которую, наподобие короны, ограждают скалистые Альпы105  105. Слово «Альпы» употреблено здесь в общем значении гор. В данном случае Альпы – дугообразно расположенные Карпаты и, с юга, Трансильванские Альпы.


[Закрыть]. У левого их склона106  106. Иордан имел перед глазами карту, ориентированную на восток. Поэтому, глядя на восток, он, конечно, определил северный склон Карпат как левый («sinistrum latus»).


[Закрыть], спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы, на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов107  107. Этнический термин «венеты» («Venethae» или «Venethi») приводится трижды на страницах сочинения Иордана (§§ 34 и 119). В данном месте наименование «венеты» употреблено автором наиболее определенно, с указанием территории распространения этого племени, Иордан фиксирует область расселения «многолюдного племени („natio populosa“), венетов», подчеркивая обширность занятых ими пространств («immensa spatia»), тянувшихся от истоков Вислы и Карпатских предгорий к востоку и к северу. Из предыдущего рассказа Иордана понятно, что землями к западу от Вислы он не интересуется, так как описывает Скифию, которую от Германии отделяет Висла: следовательно, западной границей венетов он считает именно эту реку. С юга территория венетов пересекалась Карпатами, на север же, на восток и на юго-восток она простиралась на далекие и неопределенные расстояния. И при вторичном упоминании о венетах (Get., § 119), в связи с походом на них короля остроготов Германариха, Иордан снова подчеркнул, что они многочисленны и в силу этого могущественны («numerositate pollentes»). В третий раз о венетах говорится (§ 119) для разъяснения, – уже, впрочем, содержащегося в § 34, – что они (nunc, во времени Иордана) известны под разными названиями, «главным же образом – склавенов и антов» или «венетов, антов и склавенов».
  Давно замечено, что в письменных источниках название «венеты» встречается не раньше I в. н. э. (не считая упоминания у Геродота об ’Ενετοί, связанных с Адриатическим морем: «рядом с энетами, теми, что у Адрии» – αγχοΰ ’Ενετων των εν τω ’Αδρίη, – Hist., V, 9, 3; Ι, 196, 1). Эти ранние сведения весьма скудны и почти не характеризуют венетов; они дают лишь возможность заключить о многочисленности племени и, приблизительно, о местах их расселения. На путях, показанных в итинерарии, отражающем географические сведения о дорогах времени императора Августа (дошедшие до нас листы пергамена с картами дорожника принято называть Пейтингеровыми таблицами), название «венеты» встречается дважды; это не свидетельствует о каких-то двух отдельных венетских областях, но говорит, по-видимому, о большой протяженности сплошь заселенной ими территории, которую дороги пересекали, очевидно, в разных местах. Одна из них соединяла область венетов с областью бастарнов (в Карпатах), другая – с областью даков (по Пруту и нижнему Дунаю). Плиний (Plin., III, 97) причислил венетов к сарматам, обитавшим в наиболее близкой к Германии части Сарматии, на Висле. Тацит (Germ., 46) колебался в суждении относительно венетов (а также и относительно певкинов и феннов): то ли причислять эти племена к германцам, то ли к сарматам? С одной стороны, он признал, что венеты (Venedi) заимствовали многое из нравов и образа жизни бастарнов (или, что то же по Тациту, певкинов), которые смешались путем браков с сарматами; с другой – он сообщает о таких чертах быта, которые убеждают его в германской принадлежности венетов: они «ставят дома» («domos figunt»), «употребляют щиты» («scuta gestant»), «охотно передвигаются пешком, причем быстро» («pedum usu ас pernicitate gaudent»). Тацит относил к германским все племена, которые не являлись конниками-кочевниками. Поэтому рассуждение о венетах он заключает тем, что особенности их жизни противопоставляет характерным особенностям жизни сарматов – в кибитках и в седле: «все (описанное про венетов) отлично от сарматов, живущих в повозке и на коне». Птолемей поставил венетов (οι Ουενέδαι) в ряд «величайших племен» (έυνη μέγιστα), к которым он отнес еще певкинов и бастарнов, язигов и роксоланов, амаксовиев и аланов-скифов. Их значительность он подчеркнул еще указанием на «племена меньшие» (ελάττονα εθνη, – Ibid., III, 5, 8), к каковым отнес гитонов, финнов и др. По Птолемею, местом расселения венетов было побережье Венедского залива (παρ’ όλον τον Οοενεδιρον χόλπον, – Ibid., III, 5, 1, 7) в пределах Европейской Сарматии, которая ограничивалась заливом (Балтийским морем) с севера и рекой Вистулой с запада.
  Примечательно, что такие писатели, как Прокопий, Агафий, Менандр, Феофилакт Симокатта, свидетельства которых в большинстве случаев достоверны, не упомянули имени венетов. Это подчеркивает точность сообщения Иордана в том смысле, что имя венетов уже не имеет общего значения: оно употребляется наряду с именами антов и склавенов, а то и вытесняется последними (что несомненно для южных областей распространения славянских племен). Если Иордан пытался в меру сил осветить прошлое, то перечисленные выше писатели, более всего занятые своей современностью, не интересовались далекими от их эпохи венетами. Мысль о том, как от единого племени отделились его части, оторвались территориально и получили собственные этнические названия, выражена позднее в «Повести временных лет»: «И от тех словен разидошася по земле и прозвашася имены своими, где седше, на котором месте» (ПСРЛ, I, 1, 1928, стр. 5—6; «Повесть временных лет», т. I, М.—Л., 1950, стр. 11).
  Ломоносов, работая над вопросом «о величестве и поколениях славянского народа», отметил сообщение Иордана о венетах, склавенах и антах: «засвидетельствовал Иорнанд», оставив известие, что «от начала реки Вислы к северу по безмерному пространству обитают многолюдные Вендские народы, которых имена, хотя для разных поколений и мест суть отменны, однако обще славяне и анты называются» («Древняя Российская история». СПб., 1766, гл. 2, – Полное собрание сочинений, т. 6, 1952, стр. 176).
  В первые века нашей эры венеты были определившимся по своим культурным признакам славянским племенем или совокупностью племен. Следы их пребывания в пределах, указанных древними авторами, усматривают в памятниках той культуры, которую археологи условно называют пшеворской. История венетов, крайне скудно отраженная в письменных источниках, все более и более освещается археологическими исследованиями.


[Закрыть]. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами.

{35} Склавены 108  108. Склавены (Sclaveni, Σκλαβηνοί, Σκλαυηνοί) – название, распространившееся на все славянские племена, но в VI в. – главным образом по объяснению Иордана – имевшее более частное значение. Склавены составляли тогда западную группу южной ветви славянских племен. Вместе со склавенами источники обычно называют антов, которые составляли восточную группу той же южной ветви славянских племен. Северную ветвь этих племен составляли венеты.
  Пока еще не удалось решить вопрос о древности этнического имени «склавены» – «славяне». А. Д. Удальцов, присоединившийся к мнению (далеко не новому), что «суовены» (склавены?) Птолемея (Ptol., VI, 14) близки «сколотам» Геродота (Hist., IV, 6), не прав. Это мнение представляется малоудачной гипотезой и уж, конечно, не может быть категорическим (см. работы А. Д. Удальцова: Основные вопросы этногенеза славян, стр. 6; Племена европейской Сарматии II в. н. э., стр. 45).
  Вполне отчетливо склавены выступают в источниках лишь с VI в., когда о них пишется и много, и достаточно выразительно, как о грозной силе, надвигающейся с севера на империю. Есть и одиночное, не лишенное интереса и еще не истолкованное упоминание этнического имени «склав» («Sclavus»). В эпитафии, посвященной Мартину (он был сначала аббатом Думийского, Dumiensis, монастыря, находившегося близ впадения Соны в Рону, затем – епископом города Бракара в северо-западной Испании), говорится, что он приобщил к христианству представителей множества племен: «Ты привлек к союзу с Христом разные свирепые племена». Далее следует их перечисление: Alamannus, Saxo, Toringus, Pannonius, Rugus, Sclavus, Nara, Sarmata, Datus, Ostrogotus, Francus, Burgundio, Dacus, Alanus, Те duce nosse Deum gaudent; tua sugna Svevus admirans ducit... (MGH Auct. antiquiss., t. Vl2, 1883, р. 195, № XXII, Versus Martini Dumiensis in basilica).
  Этот отрывок в русском переводе издан А. В. Мишулиным («Материалы к истории древних славян»), причем надо отметить: 1) что отрывок неправильно помещен в отделе античных писателей вслед за Плинием, Тацитом и Птолемеем; 2) что он неправильно отнесен к произведениям Альцима Эккдиция Авита; 3) что он неправильно считается содержащим наиболее древнее упоминание о славянах в форме имени «Склав». На самом же деле: 1) галльский поэт и вьеннский епископ Авит, заметный политический деятель среди бургундов и франков, жил примерно в 460—524 гг., т. е. не был античным писателем; 2) его труды изданы в MGH Auct. antiquiss., t. VI, 1883, но данная эпитафия, изданная там же, вовсе не входит в число произведений Авита; она лишь включена в состав собрания стихотворных надгробных и других надписей, добавленного в виде приложения к сочинениям Авита: 3) в приложении среди стихотворений, в числе надписей преимущественно из Вьенны, находится наряду с другими не только эпитафия Мартину, умершему в 580 г. (MGH Auct. antiquiss., t. VI2, p. 195), но и эпитафия самому Авиту (Ibid., p. 185), умершему раньше Мартина, около 524 г. Таким образом, упоминание о «Склаве» в тексте, приведенном в издании Мишулина, не принадлежит Авиту и не является древнейшим свидетельством о славянах, так как относится к тому времени, когда уже были написаны сочинения Иордана, Прокопия, Агафия и, вероятно, Менандра.
  Интереснее в процитированном тексте другое – непосредственное соседство, в перечислении племен, «Склава» с «Нарой». Последнее имя трудно с чем-либо сопоставить, кроме как с Нориком, хотя естественно было бы ожидать формы Norensis, Noricanus или, по крайней мере, Nora. Хороший материал для освещения этого малопонятного слова, вставленного между склавом и сарматом, дает «Повесть временных лет». Рассказав во введении о Вавилонской башне и о смешении языков, летописец пояснил, что одним из 72 языков «бысть язык словенеск, от племени Афетова, нарцы еже суть: словене». В разночтении по рукописи б. Московской духовной академии (Троицкой 1-й летописи) встречается «нарицаемии норци» (ПСРЛ, I, 1, 1926, стлб. 5, вариант 19). В комментарии к «Повести временных лет»
  Д. С. Лихачев пишет: «Нарци или норики – жители Норика... В VI в. здесь уже жили славяне. Поэтому очевидно, а может быть вследствие какого-либо предания, норики и были отождествлены на Руси со славянами. В перечислении 72 народов в русской „Толковой Палее“ против наименования некоторых народов даны разъяснения: „авер – иже суть обези“, „руми, иже зовутся греци“, также и „норици, иже суть словени“. По-видимому, „Повесть временных лет" и „Толковая Палея" в данном случае имели какой-то общий русский источник» («Повесть временных лет», под ред. В. П. Адриановой-Перетц, т. II, 1950, стр. 213, ср. стр. 341).
  Таким образом, в эпитафии Мартину, составленной в год его смерти или несколько позднее, следовало бы читать «Sclavus – Nara», подразумевая под этими двумя словами представителя одного племени, а именно склава, склавена, который иначе мог быть назван «нарой» («нарцем», «норцем»). Так, Русская летопись и ее уже неотчетливые для нас источники способствуют пониманию раннесредневекового эпиграфического памятника, созданного где-то в Бургундии на берегах Роны, в местах вокруг Лугдуна и Вьенны – древних римских колоний в Галлии. При сопоставлении столь отдаленных друг от друга по времени и по месту возникновения исторических источников (эпитафии и летописи) несколько шире становится представление о тех материалах, которые легли в основу «Повести временных лет» и «Толковой Палеи», углубляется их литературная традиция. Едва ли эти русские памятники базировались только на «каком-то общем русском источнике» (как думает Д. С. Лихачев) и едва ли фиксировали – в «реабилитированном сказании Нестора» – «широкую эмиграцию нурско-неврских иллирийских племен на север и восток» (С. П. Толстов, «Нарцы» и «волхи» на Дунае, стр. 8), если уже в VI в. склавов называли нарами-нарцами, причем столь далеко на запад от берегов Днепра.
  Роль славянских племен в событиях на Балканском полуострове в VI в. была настолько значительна, массы их, нападавшие на империю, были так велики и сильны, что нельзя не предположить существования племенного союза склавенов на большом протяжении левого побережья Дуная и севернее его. Уже в VI в. Прокопий в категорической форме и вовсе не как о чем-то новом записал, что анты и склавены занимают большую часть земель по левому берегу Истра: το γαρ πλεΐστον της ετέρας τοΰ ’Ίστρου όχθης αυτοι νέμονται (Bell. Goth., III, 14, 30; ср. 1, 27, 2). Войска ромеев переправлялись через Истр, чтобы поджечь целые «деревни» (κώμας) и разорить поля (άγρους) склавенов (Men., fr. 48, а. 578). Интересно, что слово «деревни» (αι κώμαι), которым Менандр называет поселения склавенов, многократно употреблял в середине V в. Приск при описании неких варварских – вряд ли гуннских поселений. Как известно, он оставил в своих интереснейших записках драгоценное свидетельство; говоря о напитке, которым угощали византийских послов в «деревнях» за Истром, он употребляет слово «мед»: «По-местному этот напиток назывался медом» (о μέδος επιχωρίως καλούμενος, – Prisci, fr. 8). Приск ни разу не назвал этническим именем людей, живших в κώμαι и приготовлявших ό μέδος, но славянское, или ставшее славянским, слово не может не наводить на мысль о склавенах. Позднее, в середине XI в., в давно уже славянской Болгарии готовили питье из меда, и печенеги упивались им до бесчувствия (Cedren., II, р. 586: ...печенеги нашли «изобилие мяса, и вина, и напитков, приготовленных из меда», αφθονίαν ζώων... και οίνου και των εκ μέλιτος κατασκευαζομένων πομάτων).
  Особенно обильны сведения о склавенах у Прокопия, Менандра, Феофилакта Симокатты. Когда они пишут о склавенах, основной и почти единственной их темой являются разорительные набеги и походы склавенов на территорию империи, главным образом на Фракию, где их привлекала дорога к стенам Константинополя, и на Иллирик.
  Многие из сообщений писателей VI в. о славянских племенах южной ветви касаются не только склавенов, но и антов. Современники (очевидцы или хорошо осведомленные люди) справедливо не примечали особой разницы между антами и склавенами. Прокопий описывает их вместе, как одно племя или совокупность подобных Друг другу племен (Bell. Goth., III, 14, 22). В чрезвычайно подробном описании (Ibid., 22—30) он неоднократно напоминает, что склавены и анты не отличаются Друг от друга: у них один язык, они схожи по внешнему облику, в давние времена они имели одно общее имя, и тех и других в древности звали спорами, у них общее место расселения – бóльшая часть левого побережья Истра. В итоге своего рассказа Прокопий определяет склавенов и антов, как единый «народ» (ο λεώς). Упоминание Прокопия (Bell. Goth., III, 14, 29) о спорах не единственное. В списке племен, составленном, по-видимому, в VIII—IX вв. и включенном в сочинение так называемого Псевдо-Каллисфена, указаны споры – Σπόροι, – причем без какого-либо разъяснения (см.: «Pseudo-Callisthenes nach der Leidener Handschrift» hrsg. von H. Meusel, – «Jahrbücher für classische Philologie», Suppl. 5, 1864 – 1872. S. 792). В «Повести временных лет» под 898 г. особо подчеркнуто, что славяне составляли единое племя и имели единый язык: «бе един язык словенеск», «словеньская речь бе», «а язык словенски един». В так называемом «Стратегиконе Маврикия» (правильнее – Псевдо-Маврикия), памятнике конца VI в., также дается описание жизни и нравов склавенов и антов вместе (Maur. Strateg., lib. XI).
  Таким образом, трудно установить, в чем современники могли видеть различие между племенами, носившими разные имена. Однако они называют эти племена рядом, как существующие каждое самостоятельно: через Истр, делая набеги на империю, переправлялись, по словам Прокопия, «и гунны, и анты, и склавены» (Bell. Goth., III, 14, 2; Ι, 27, 2; Anecd., 18, 20), а когда императору Юстиниану удалось привлечь на свою сторону антов, то он хотел обязать именно их воевать против гуннов (Bell. Goth., III, 14, 33). Кроме того, Прокопий отмечал случавшуюся иногда вражду между антами и склавенами: ’Άνται και Σκλαβη νοι διαφοροι αλλήλοις γενομένοι εζ χεΐρας ηλθον (Ibid., 7).
  В любом упоминании Прокопия о склавенах и антах указывается, что эти племена были многолюдны, сильны не только своей отвагой, но и многочисленностью. Известно выражение Прокопия об антах: έθνη τα ’Αντων άμετρα – «несметные, неизмеримые племена» (Bell. Goth., IV, 4, 9). Здесь автор, почти всегда хорошо осведомленный, не может назвать даже географических пределов распространения антов. Несомненно только одно: он не имел в виду левобережья Дона, как, впрочем, получается из его же контекста. Не менее многочисленны склавены. Об этом свидетельствуют многие указания того же писателя на размеры их войск и отдельных отрядов. Косвенное свидетельство о множестве склавенских племен и обширности территории, на которой они встречаются, дано в рассказе Прокопия о походе эрулов с берегов Истра на северо-запад к океану: они миновали на своем пути последовательно одно за другим все племена склавенов – τα Σκλαβηνων εθνη εφεξης άπαντά (Bell. Goth., II, 15, 2).
  Крупные отряды или племенные ответвления склавенов имели своих предводителей, имена которых были известны ромеям: Ардагаст (Theophyl. Sim., Ι, 7, 5), Пирагаст (Ibid., VII, 4, 13); среди антов встречаются имена с одинаковыми окончаниями, как, например: Δαβραγέζας ’Άντης ανήρ, ταξίαρχος (Agath., III, 21 Β) или Келагаст – Μεζάμηρος ο ’Ιδαριζιου, Κελαγαστου άδελφός (Men., fr. 6).
  Склавены нападали на Византию: переходили Дунай а) ниже впадения Дравы и затем переходили Саву около Сирмия (аварский каган строил мост ок. Сирмия, чтобы отражать склавенов) (Men. fr. 63, Dindorf, p. 122), 6) около Сингидуна, непосредственно на территории империи. Затем главным путем склавинов было: – вверх по долине р. Мóравы (Margus) до гор. Наиса (Ниш); вверх по ее правому притоку Нишаве; – через горы (зап. часть Балкан) на юго-восток в Сердику (София); – по долине р. Марицы вниз через Филиппополь (Пловдив) и Адрианополь; – от Адрианополя – к Константинополю.
  Итак, склавены, точнее – их предки, задолго до Иордана образовали основу южного славянства, а ко времени Иордана определились уже настолько, что он, конечно, исходя из современного ему положения, смог указать границы их расселения. Эти сведения, сохранившиеся только у Иордана, представляют особый интерес для истории, археологии, языкознания, этнографии. Вот текст, который не обходит в своих исследованиях ни один из представителей указанных выше наук: Sclaveni а civitate Novietunense et laco qui appellatur Mursiano usque ad Danastrum et in boream Viscla tenus commorantur. Истолкование этих географических пределов см. в двух следующих примечаниях.


[Закрыть]живут от города Новиетуна 109  109. Новиетун (civitas Novietunense) – название, многократно встречавшееся в местах расселения кельтских племен. Само слово состоит из nov-ios («новый») и кельтского термина dun-on («укрепление»). В древней Галлии, на территориях племен эдуев, битуригов, диаблинтов, гельветов (Caes., De bello Gallico), были рассеяны поселения, которые назывались «Новиодунами». Галлы же занесли это название в северную Италию, так как на правом берегу реки По, около Пьяченцы, судя по надписи 104 г. н. э. (CIL, ΧΙ, 1147), было селение Новиодун. Самым восточным и наиболее отдаленным от указанного скопления Новиодунов был Новиодун в области племени бастарнов, в Нижней Мезии, на правом берегу Дуная, немного выше его дельты. Теперь это городок Исакча. Также в области кельтизированного населения возник Невиодун в пределах Верхней Паннонии, расположенный на правом берегу р. Савы (собственно, на берегу ее высохшего старого русла), ниже города Эмоны (нын. Любляны), на римской дороге от Дуная к Аквилейе и в Италию.
  Мнения ученых относительно местонахождения упомянутого Иорданом Новиетуна до сих пор расходятся. Моммсен в указателе географических названий безоговорочно переправил «Novietunum» на «Noviodunum», будучи уверен, что имеется в виду Новиодун – Исакча на нижнем Дунае, но не Невиодун на Саве. Подобной же точки зрения придерживаются авторы соответственной статьи в энциклопедии Pauly—Wissowa—Kroll (1937). Однако было бы неправильно не обратить внимания на то, что Иордан ввел в свое написание букву «е» (она сохраняется во всех разночтениях, отмеченных Моммсеном), и не сопоставить ее со звуком «е» (от древней формы nevio – novio), присутствующим в названии южно-паннонского Новиодуна – Невиодуна. Несмотря на некоторые искажения географических названий, Иордан тем не менее нигде в своем тексте не обнаружил склонности к изменению буквы о на букву е.


[Закрыть]и озера, именуемого Мурсианским 110  110. Название Мурсианское (или Мурсийское) озеро (lacus Mursianus, Morsianus, в разночтениях Моммсен отметил еще Musianus) не встречается ни одного из известных нам авторов, кроме Иордана, да и он упоминает о Мурсианском озере лишь дважды. В § 30 оно служит указанием тех мест (в самом общем, конечно, смысле), где Германия соприкасалась со Скифией и откуда последняя простиралась к востоку. В § 35 оно служит указанием границы (также в самом общем смысле), от которой начинались поселения склавенов, достигавшие на востоке Днестра. В одном случае (в § 30) озеро названо stagnus, что вызывает представление как бы о стоячей воде, т. е. не о реке, а об обширном водоеме, озере или пруде (но не болоте). Сообщив о том, что склавены расселились «от города Новиетуна и озера, именуемого Мурсианским» (§ 35), Иордан тут же добавляет, что они живут среди болот и лесов, причем для обозначения болот он употребляет точное слово paludes. Правда, огромный водоем Мэотиды, целое море, обычно называется Maeotis palus, Μαιωτις λίμνη, т. е. болото. В данном случае происхождение слова palus связано, вероятно, с первым знакомством с Мэотидой со стороны Кавказа; восточные берега Азовского моря, как известно, сильно заболочены, вдоль них тянется широкая полоса плавней. Впрочем, как в античных, так и в средневековых географических описаниях Мэотида называлась не только «болотом», но и озером, и морем (Mela, I, 14, 112—113; De adm. imp. 42; ср. прим. 82). Ввиду возможности сопоставления в тексте самого Иордана терминов «lacus», «stagnus», с одной стороны, и «palus» – с другой, следует подчеркнуть, что границей расселения склавенов Иордан считал именно озеро, а не болото. Приведем употребление слова «stagnus» в смысле озера в источнике XII в.: Оттон Фрейзингенский называет известное озеро Гарда – stagnus Gardae (Gesta Friderici imperatoris, lib. II, c. 11).
  Вопрос о местонахождении Мурсианского озера стал интересовать ученых с XVII в. В статье Л. Хауптмана (L. Hauptmann, Les rapports des Byzantins avec les Slaves et les Avares pendant la seconde moitie du VI s.) перечислены авторы, высказывавшиеся относительно Мурсианского озера. Первым в перечне назван ректор Утрехтского университета, филолог и историк П. Весселинг (Р. Wesseling, 1692—1764), который затронул вопрос о Мурсианском озере в сочинении «Vetera Romanorum itineraria», вышедшем в Амстердаме в 1735 г. Весселинг предполагал, что Мурсианское озеро находилось где-то около «Nova civitas», в Мезии (Ibid., р. 226). Таубе (в 1778 г.) и Фесслер (в 1815 г.) считали, что Мурсианское озеро Иордана надо искать около г. Мурсы (F. W. Taube, Beschreibung des Königreiches Slawonien und des Herzogtumes Syrmien, III. Buch, welches die Topographie enthält, Leipzig, 1778, S. 10; J. A. Fessler, Die Geschichten der Ungern und ihrer Landsassen, Bd. I, Leipzig, 1815, S. 41—42).
  Однако, несмотря на то, что вопрос о месте нахождения Мурсианского озера занимает ученых уже более двух веков, единого, всеми признанного ответа на него нет. Одни полагали (например, Карамзин, Рёслер, Моммсен, что Мурсианское озеро связано с городом Мурсой (нын. Осиек) и с болотами близ устья Дравы, известными под именем Ούολκαία έλη (Dio Cass. Hist. Rom., LV, 32, 3), Hiulca palus (Aur. Vict. Epitome, 41, 5), Ulca fluvius (Ennod., Panegyr., 28). Другие думали, что Мурсианское озеро соответствует Нейзидлерскому озеру в северо-западной Венгрии. Такого мнения придерживались, например, чешский ученый Сасинек, за ним – Вестберг, Готье; Нидерле допускал, что и первое и второе предположения могут быть правильными. Третьи искали Мурсианское озеро близ дельты Дуная: то южнее ее, где лежит озеро Разелм, то севернее, где находится озеро Ялпух. Этого мнения придерживались Шафарик, Брун, Кулаковский, Шишич, Шахматов. Обратимся к последней научной литературе по истории славян. В 1927 г. Л. Хауптман в названной выше статье, со ссылкой на В. Парвана (V. Parvan, Consideratsiuni asupra unor nume de raûri dacoscitice, – «Memoriile sectsiun istorice, III, 1, 1923, р. 12, 19), сближал название Мурсианского озера с названием небольшого правого притока нижнего Серета – Museus (нын. река Бузеу, Buzeu) в пределах Румынии. К этому предположению присоединился в 1950 г. Б. Графенауэр (В. Grafenauer, Nekaj uprasanj iz dobe naseljevanja juznih Slovanov. str. 141). В чешском сборнике „Vznik а počátky Slovanu“ (I, Praha, 1956) Ярослав Кудрнач снова вернулся к предложению, что Мурсианское озеро находилось в пределах Паннонии. В статье „Slované nà územi byvalé Dácie“ (str. 263) автор говорит, – к сожалению, без достаточной определенности, – о поселениях славян по Иордану, как о простиравшихся от „Мурсийских болот при устье Савы, либо от Нейзидлерского озера“. Из советских авторов вопрос о Мурсианском озере затронул П. Н. Третьяков: „Где находится названный Иорданом город Новиетун и какое озеро именовалось в древности Мурсианским, осталось неизвестным“, – пишет он („Восточно-славянские племена“, 1948, стр. 53, 76; 1953, стр. 156), высказываясь вообще скорее за паннонскую западную границу расселения склавенов.
  Вместе с определением местонахождения Мурсианского озера ученые определяли и положение города Новиетуна, который Иордан назвал рядом с Мурсианским озером (он объединил и то и другое общим предлогом а: «a civitate Novictunense et laco qui appellatur Mursiano»). Преобладающее число исследователей склоняется к тому, что названный Иорданом город соответствует нынешнему городу Исакча на правом берегу нижнего Дуная, перед разветвлением этой реки на несколько устьев. Таково мнение и указанных выше авторов: Хауптмана, Графенауэра, Кудрнача. Группируя близ дельты Дуная оба географических пункта – и город, и озеро, указанные Иорданом, – сторонники подобного «нижнедунайского» толкования проводят, следовательно, западную границу распространения склавенов где-то близ территории Малой Скифии.
  В представлении людей VI в., которое, по-видимому, отразил Иордан (Get, §§ 30, 33, 35), западный предел расселения склавенов (а он, по признаку Мурсианского озера, совпадал с западным пределом Скифии) связывался с местом, где рождается Истр (§ 30), где простирается Мурсианское озеро (§§ 30 и 35), где, – как первое племя с запада, – сидят гепиды (§ 33), и с городом Новиетуном (§ 35). Из этих признаков отчетливее других третий: гепиды в тексте Иордана связаны с рекой Тиссой, впадающей в Дунай, как известно, между устьями Дравы и Савы; гепиды, особенно у Прокопия, неоднократно упоминаются как племя, владеющее именно этими местами Нижней Паннонии вместе с городами Сирмием и Сингидуном, за которые империя постоянно с ним боролась (например: Bell. Vand., Ι, 2, 6; Bell. Goth., IV, 25, 5; Anecd., 18, 18). Остальные признаки требуют разъяснения.
  Иордан отметил, что Дунай называется либо только Данубием, либо Данубием в верхнем течении и Истром – в нижнем (Get., § 32, 75, 114; ср. прим. 76). Оба названия были известны уже в древнейшем римском географическом обзоре Помпония Мелы (Mela, II, 8 и 57). В так называемых «Псевдо-Цеэариевых диалогах» (вероятнее всего, что они были составлены между 400 и 430 г.) отмечены три названия Дуная: эллинское – Истр, римское – Данувий, готское – Дунав[ис] (MPG, 38, col. 936, 1093). О месте же, с которого Дунай меняет свое имя, сообщили Страбон, Птолемей и Плиний. К сожалению, их сообщения не совпадают. У Страбона (Geogr., VII, 3, 13) говорится, что Данубием называется та часть реки, которая заканчивается «катарактами»; ниже их, вплоть до Понта, река носит имя «Истр». Под «катарактами» Страбон подразумевал, вероятнее всего, «Железные ворота» на Дунае, т. е. теснины около города Турну-Северина. Птолемей (Ptol., III, 10, 1) местом начала Истра считал город Аксиуполь на правом берегу нижнего Дуная, где река поворачивает резко на север и течет параллельно черноморскому побережью, ограничивая Добруджу с западной стороны. Наиболее интересно сообщение Плиния (Plin., IV, 79), по словам которого Дунай «получает название Истра, едва только начинает омывать берега Иллирика». По его определению, Иллирик имеет восточной границей р. Дрину (Ibid., III, 150), правый приток Савы, впадающий в нее выше города Митровицы (Сирмия). Но представление об Иллирике всегда было неотчетливым, и его восточная граница могла заходить и далее (к востоку) р. Дрины: например, Тацит причислял к Иллирику и Верхнюю Мезию (Tac. Hist , I, 76, 1—2), а позднее в записях Приска упомянут как иллирийский город Виминакий, лежащий ниже впадения Моравы в Дунай (Prisci, fr. 2). Таким образом, по Плинию, Дунай начинал омывать берега Иллирика приблизительно в районе городов Сирмия, Сингидуна, Виминакия, в местах, расположенных недалеко от впадения в Дунай его крупных правых притоков – Дравы, Савы, Моравы. Тут же жили гепиды, связываемые Иорданом с Тиссой, Прокопием – с Сирмием и Сингидуном.
  По тексту Иордана где-то здесь (конечно, тоже приблизительно) должно было находиться Мурсианское озеро. Крепко утвердилось мнение, что озеро в центре Паннонии (нын. озеро Балатон) именовалось у древних авторов «Pelso» или «Peiso». В этом тождестве уверен, например, Л. Шмидт (L. Schmidt, S. 269). При попытках отождествления иордановского Мурсианского озера Балатон вовсе не рассматривается. Однако Балатон вряд ли соответствует тому водоему, который древними авторами обозначался как «Pelso» и дважды был упомянут Иорданом: «iuxta lacum Pelsois» (Getica, § 268) и «ad lacum Pelsodis» (§ 274). Трудно предположить, чтобы Иордан был неточен в названии, связанном со столь близкой ему темой, как история остроготов, история их короля Тиудимера, отца знаменитого Теодериха. Озеро Пелсо, близ которого были владения Тиудимера, едва ли могло находиться в глубине Паннонии, так как внутренняя ее часть была занята племенем садагов (§ 272); с последними воевал Тиудимер, отправляясь из своих земель с берегов Пелсо. Не удается точно определить область, принадлежавшую старшему брату Тиудимера, Валамеру, но указанные как признак его владений реки «Scarniunga» и «Aqua nigra» (§ 268) находились, по-видимому, в Славонии (ср. L. Schmidt, S. 270, где приведены два варианта отождествления этих рек). Сомнение в тождестве Пелсо – Балатон подкрепляется сообщением Аврелия Виктора, бывшего одно время правителем Паннонии Второй (Нижней). В произведении «De caesaribus» (40, 9—10) он записал (ок. 360 г., что в Валерии, т. е. в восточной части Паннонии, вытянутой с севера на юг вдоль Дуная, вырубались «огромные леса» и «было спущено в Данубий озеро Пелсон»: «emisso in Danubium lacu Pelsone». Невозможно представить, чтобы в условиях лесов и бездорожья, при помощи примитивной техники начала IV в. (речь идет о конце правления Галерия Максимиана, умершего в 311 г.) римские солдаты могли спустить в Дунай целое озеро, да еще такое, как Балатон, площадью около 600 кв. км и глубиной местами до 15 м. Спустить в Дунай можно было, вероятно, лишь часть какого-либо болота, расположенного поблизости от реки.
  Следовательно, на основании данных достоверного источника IV в. приходится отказаться от отождествления Пелсо и Балатона. Название «Пелсо» могло относиться к тому обширному болоту Hiulica palus, местами имевшем вид озера, которое частично находилось в провинции Валерии, близ устья Дравы, и тянулось южнее вдоль Дуная. Тем более, если предположить, что владения трех братьев-королей Валамера, Тиудимера и Видимера располагались в южной Паннонии, а именно между Дравой и Савой (см. прим. 767), то земли Тиудимера могли быть наиболее восточными и соприкасаться с Pelso-Hiulca.
  Итак, крупнейшее озеро в центре освоенной римскими легионами Паннонии, озеро, охваченное с востока, запада и северо-запада римскими дорогами, которые в какой-то мере оставались линиями передвижения и в V– VI вв., оказывается лишенным названия, так как имя «Пелсо» отпадает. В качестве осторожного предположения допустимо высказать следующее: возможно, что озеро определялось старым местным словом «блато», «болото» (не отсюда ли «Балатон?»), употреблявшимся в славянской среде и получившим латинский перевод – «lacus», «stagnus». Прилагательное же «Мурсианский», будучи, вероятно, искусственным (для уточнения слишком общего понятия «lacus», «stagnus»), добавлялось лишь потому, что пути к «болоту» начинались (для ромеев) преимущественно от города Мурсы на Драве. Так могло появиться название Мурсианского озера – «lacus, stagnus Mursianus».
  Следует добавить, что и вообще-то искать данное озеро около дельты Дуная, как делают многие исследователи, представляется неправильным. Западную границу распространения склавенов, отмечаемую Мурсианским озером, современники не могли помещать где-то около Черного моря, когда каждому обитателю дунайского правобережья (более того – в Константинополе, в Фессалонике, в Диррахии и отчасти даже в Италии) было известно, что страшные набеги склавенов из-за Дуная совершаются гораздо западнее и выше его устьев, вплоть до пункта опаснейшего в отношении переправы варварских отрядов – около Сингидуна и Сирмия. В глазах ромеев пределы расселения (и появления) склавенов были именно широко растянуты в западно-восточном направлении, почему и второй пункт западной границы склавенов – город Новиетун – также следует искать отнюдь не на нижнем Дунае, а гораздо западнее. При достаточно западном месте расположения Мурсианского озера – Балатона западная граница склавенов вероятнее всего находилась у Невиодуна, близ Савы, ниже Любляны. Находясь на пути из южной Паннонии в Аквилейю, т. е. в северную Италию, Невиодун в представлении человека, смотрящего из Италии, мог быть сочтен за пункт, не особенно далекий от Мурсианского озера в Паннонии. В том, что именно здесь, на этом пути, по которому прошел, например, Теодерих, появлялись склавены, разорявшие Далмацию и вторгавшиеся даже в Италию, не может быть сомнений. Об этом свидетельствует такое достоверное сочинение, как «Готская война» Прокопия. Достаточно рассмотреть сообщаемый им под 548 г. эпизод похода Ильдигеса (Bell. Goth., III, 35, 17—22), который вел за собой большое войско (по-видимому, в помощь Тотиле), состоявшее преимущественно из склавенов, чтобы понять естественность – в глазах писателя VI в. – определения западной границы распространения склавенов городом, лежавшим на среднем течении Савы (см. Е. Ч. Скржинская, О склавенах и антах, о Мурсианском озере и городе Новиетуне).


[Закрыть], до Данастра, и на север – до Висклы111  111. Северным и восточным пределом распространения склавенов являются, по Иордану, реки Висла и Днестр. Несомненно, что расположение племен к северу от Карпатского хребта не могло быть ясно для автора из присредиземноморских областей. Но исконные места славянских племен на Висле были известны еще древним писателям, а частично и современникам Иордана. Недаром Прокопий отметил, что эрулы (т. е. герулы), побежденные лангобардами, в своем продвижении на север «проходили через все племена склавенов, [минуя их] последовательно» (εφεζης, – Bell. Goth., II, 15, 2). Из этого сообщения видно, что племен склавенов было много, что «проходить» их надо было одно за другим, что они занимали значительные пространства. Днестр же, как восточная граница расселения склавенов, вероятно, представлял собой тот общий путь, по которому склавены проникали на нижний Дунай и оттуда появлялись в Малой Скифии. У Прокопия есть известное свидетельство о склавенах на нижнем Дунае, около заброшенного уже в его время укрепления Ульмиты (οχύρωμα Ουλμιτων όνομα, – Aed., IV, 7, 16– 18), находившегося на левом, вражеском берегу Истра; там были места поселения (διατριβή) склавенов, там они устраивали засады против ромеев.
  Таким образом, из ценнейших данных Иордана следует, что империя переживала набеги склавенов на широчайшем фронте: откуда-то из областей к северу от Карпат эти племена проникали к Дунаю двумя мощными потоками, обтекая, так сказать, трудно проходимые горы и появляясь как к западу, так и к востоку от дунайских Клисур и «Железных ворот», делящих около Тиерны и Дробет (Оршова, Орсова и Турну-Северин) реку на среднее и нижнее течения.


[Закрыть]; вместо городов у них болота и леса112  112. У Иордана характеристика образа жизни склавенов ограничена кратким указанием на то, что они обитают в болотах и лесах, которые служат им «вместо городов» (§ 35). Эти скудные данные дополняются подробными описаниями как Прокопия (Bell. Goth., III, 14, 22—30), так и автором «Стратегикона» (Maur. Strateg., XI), содержащими в равной степени сведения о склавенах и об антах.


[Закрыть]. Анты же 113  113. Параллельно со склавенами Иордан определил и полосу расселения антов (§ 35). Насколько широко пространство, занятое склавенами, настолько по Иордану, велика площадь расселения антов. Впрочем, возможно, автор, доводя склавенов до Днестра и не представляя себе, по-видимому, взаимопроникновения этих почти совпадающих друг с другом племен (об этом говорят общие описания Прокопия и «Стратегикона»), указал, что район расселения антов начинается там, где кончается район расселения склавенов, т. е. с Днестра. На востоке он довел антов до Днепра, причем – что важно – он имел в виду только устья рек, так как назвал «луку моря», изгиб, дугу, излучину морского берега в северо-западной части Понта. Иордан отразил более восточное расселение антов по сравнению со склавенами, но и не показал их восточнее Днепра, так как это не соответствовало бы действительности. Он не сказал, распространялись ли анты только между лиманами Днестра и Днепра или поселения их шли глубже в материк, выше по течению этих (впоследствии чисто славянских) рек и в стороны от них. Необходимо очень внимательно отнестись к уникальному свидетельству Иордана о местах расселения антов, особенно к указанию восточной их границы, не заходившей на левобережье нижнего Днепра, и к весьма четко сформулированному определению территории в виде полосы в северо-западном изгибе Понта. Автор сделал это добавление (об излучине моря) с особой старательностью, для наибольшей точности. Правда, такой писатель, как Иордан, как бы смотрящий из стран средиземноморского юга, вероятно, ничего не знал о жизни в областях, лежащих более глубоко к северу от черноморского побережья.
  В противоположность стремящемуся к точности Иордану, весьма расплывчато известное свидетельство Прокопия о безмерных, бесчисленных племенах антов (έθνη τα ’Αντων άμετρα) на просторах Северного Причерноморья (Bell. Goth., IV, 4, 9). Прокопий упоминает об антах в особом контексте, он описывает «окружность» (περίοδος) Понта Евксинского, начиная от Халкедона в Вифинии на восток и кончая свой обзор Константинополем. Из рассматриваемых им областей наиболее неясной для него остается часть побережья между Таврикой и дельтой Истра. Он хорошо знает о расселении гуннских племен кутригуров и утигуров: первые занимали места к западу от Танаиса и Мэотиды, вторые – к востоку. Как пишет Прокопий, «выше их (αυτων καθύπερθεν), т. е. утигуров (названных за два слова до того), „к северу обосновались безмерные племена антов“ (και αυτων καθύπερθεν ες βορραν άνεμον έθνη τα ’Αντων άμετρα ίδρυνται. – Ibid.). Если буквально следовать тексту, получается, что анты распространялись к северу от территории, ограниченной с запада Мэотидой и Доном, так как именно эта территория была занята утигурами. Но продолжается ли здесь у Прокопия та же строгая последовательность в описании „окружности“ Понта Евксинского, какая соблюдалась им до сих пор? По-видимому, нет; как раз на Мэотиде и Таврике она нарушается. Помимо вставок об устье Танаиса и Мэотиды, рассказа о событиях в жизни гуннских племен кутригуров и утигуров, троекратного возвращения к вопросу о готах-тетракситах, отвлекших автора от основной линии повествования (впрочем, кое в чем можно заподозрить и позднейшую интерполяцию), в эту часть сочинения Прокопия вкрались и (непонятные под пером такого автора) ошибки: с Херсоном, столь близким Византии, он объединил города Таманского полуострова Фанагурис и Кепы (Bell. Goth., IV, 5, 28). Кроме того, начиная отсюда, сокращается подробное описание „окружности“ Понта; создается представление о худшей осведомленности автора именно относительно этого северного и северо-западного отрезка побережья. Последние этапы намечены совсем кратко: „от города Херсона до устьев реки Истра, которую называют также Данубием, пути десять дней, и всей тамошней землею владеют варвары“ (Ibid., § 29). И дальше: „отсюда же [от устьев Истра] вплоть до Византия все земли принадлежат императору ромеев. Такова окружность Евксинского Понта от Халкедона до Византия“ (Ibid., § 31). Следовательно, Прокопий хуже, более суммарно показал северо-западную часть „окружности“ и не нашел нужным остановиться на побережье к югу от дельты Дуная, потому что здесь лежали византийские владения, достаточно всем известные. Он сам констатирует приблизительность своих описаний, говоря, что вообще по берегам Понта „обитает огромное множество варваров, причем у ромеев с ними нет никакого общения, кроме случаев посольства“ (Ibid., § 32); в другом месте (Bell. Vand., Ι, 1, 10) он указывает на невозможность точного исследования районов за Истром, т. е. севернее его, так как варвары сделали недоступной для ромеев эту часть побережья.
  Из приведенного выше выясняется, что Прокопий сознавал свое бессилие с точностью описать северо-западное Причерноморье. Следовательно, его слова о «безмерных племенах антов» где-то к северу и где-то у Дона, вернее – за Доном (так как нижнее течение его имеет почти восточно-западное направление, и места к северу оказываются для человека, смотрящего со стороны Кавказа, именно за Доном, на его правобережье), имеют самое общее значение. И в таком смысле они, конечно, правильны. Славянские племена восточной группы общей южной ветви, т. е. анты, действительно населяли земли в северо-западном направлении от Таманского полуострова или от северной части Кавказского побережья (откуда смотрел Прокопий) на труднодоступной для византийцев территории – у северо-западных берегов Понта. Таким образом, сообщение Прокопия о пребывании антов в Северном Причерноморье, зафиксированное одновременно с данными Иордана, может служить дополнением к последним, едва ли находясь с ними в противоречии. Несомненно, вполне обоснованным и даже проверенным на опыте является утверждение Прокопия о поразительной многочисленности антов. Постоянно объединяя в своем повествовании антов и склавенов, Прокопий изображает широчайший фронт их наступления на земли империи, на которые оба племени двигались крупными, иногда многотысячными отрядами. Едва ли можно допустить, что анты были резко ограничены Днестром и не обитали в более западных районах, если они неоднократно ходили в Италию, помогая ромеям в их войне с готами (Bell. Goth., Ι, 27, 1—2; III, 22, 5, 22), или нападали, наряду со склавенами и гуннами, на Фракию и на Иллирик (Bell. Goth., III, 14, 11; Anecd., 18, 20—21), разоряя области между Адриатическим и Черным морями.
  В текстах византийских хроник IV в. встречаются выражения η χώρα, η γη των ’Αντων, πλεΐστον της ετέραςτοΰ ’Ίστρου όχθης и другие, показывающие что анты (как и склавены) занимали значительную территорию.
  О многочисленности и силе племени антов говорит и то, что они имели многих предводителей – «архонтов» (Men. fr., 6), и то, что они снаряжали посольства (например, посольство Мезамира к аварам, – Ibid.) и, тем более принимали посольства от византийского императора (например, посольство к антам от Юстиниана в 546 г. с предложением занять заброшенный город Туррис, Turris, и за крупные суммы денег не пропускать гуннов к Дунаю, – (Bell. Goth., III, 14, 32).
  Упоминания об этом могущественном племени замирают с концом VI или началом VII в. И несмотря на то, что анты жили на Днепре, их имя не встречается ни в одном из письменных источников Киевской Руси. Феофилакт Симокатта сообщает, что примерно к концу правления императора Маврикия (582– 602), во время войны Византии с аварами, каган послал своего военачальника Апсиха на антов с приказанием истребить все племя (όπως το των ’Αντων διολέσειεν εθνος, ό σύμμαχον ’Ρωμαίοις ετύγχανεν όν), потому что анты были в то время союзниками ромеев (Theophyl. Sim., VIII, 5, 13). Писатель не говорит, было ли приведено в исполнение приказание аварского кагана, и до самого конца своего труда ничего более не сообщает об антах. Красноречиво звучит в приведенной выше фразе глагол διολλυμι – «уничтожать», «совершенно истреблять». За Феофилактом Симокаттой почти дословно повторил его сообщение Феофан под 20-м годом царствования Маврикия: όπως το των ’Αντων διολέση έθνος, ως σύμμαχον των Ρωμαίων (Theoph., Ι, ρ. 284). Не было ли это концом если не всего племени, то его основной массы?
  Для ответа нет никакого разъяснительного материала источников. Анты были слишком многочисленны, чтобы быть уничтоженными в результате одного вражеского нападения, хотя бы и значительного. Вероятно, была уничтожена верхушка племени, разорена основная территория расселения, перебито много людей. Имя и племенное значение антов исчезли, подобно тому как были «уничтожены» в VI в. и задолго до него многие племена, растворившиеся в массе других племен. Таковы херуски, хавки, сикамбры, батавы, семноны, герулы, бастарны, руги, скиры, туркилинги, гепиды и др. (ср. F. Lot, Les invasions germaniques. La pénétration mutuelle du monde barbare et du monde romain, p. 327).
  Части потерпевшего поражение и, по-видимому, утерявшего единство племени антов должны были слиться со склавенами, столь родственными им во всех отношениях. Имя склавенов продолжало жить в последующие века и, надо думать, распространилось на тех антов, которые не были уничтожены аварским войском Апсиха, но были рассеяны. О маловероятной возможности отождествить антов с дулебами, упоминаемыми в «Повести временных лет», см. статью Е. Ч. Скржинской, упомянутую в прим. 110.


[Закрыть]– сильнейшие из обоих [племен] – распространяются от Данастра до Данапра, там, где Понтийское море образует излучину; эти реки удалены одна от другой на расстояние многих переходов.

{36} На побережье океана, там, где через три гирла поглощаются воды реки Вистулы, живут видиварии114  114. Видиварии, Vidivarii. Место их расселения указано очень точно: «на побережье Океана, там, где через три гирла поглощаются воды реки Вистулы» («ad litus autem Oceani, ubi tribus faucibus fluenta Vistulae fluminis ebibuntur»). Замечательно, что про видивариев говорится как про объединение племен. Это название уже Иорданом и его источниками воспринимается как собирательное: «Видиварии... собравшиеся из разных родов племен» («ех diversis nationibus»). В § 96 Иордан называет видивариев «вивидариями». Несмотря на путаницу в названиях, он имеет в виду одни и те же племена, потому что снова повторяет, что живут они на острове – Gepedoios – в устье Вислы и что собрались на нем «как бы в одно убежище», соединившись «из различных родов» («ех diversis nationibus») и образовав отдельное племя – «gens» («et gentem fecisse noscuntur»).
  Л. Шмидт полагает, что видиварии – смешанное племя из отставших гепидов и эстиев (L. Schmidt, S. 530). К. Мюлленгофф сближает название племени видивариев с названиями островов между рукавами Вислы при ее впадении в море. В средние века германцы называли эти места Widland, а местные жители – Widsemme; финнские же племена – Vidu-maa, т. е. «страна Виду». (См. «Index locorum» Моммсена).


[Закрыть], собравшиеся из различных племен; за ними берег океана держат эсты115  115. Эсты (или айсты, Aesti) – литовские племена, которые, наряду с более северными феннами и распространенными к югу венетами, жили на границах Сарматии и Германии. Говоря об эстах, Иордан отметил лишь их миролюбие; но он ничего не сказал о достаточно известных особенностях того морского побережья, вдоль которого они обитали за племенем видивариев, жившим близ устья Вислы. Не только в отдаленные времена, когда писал Тацит (Germ., 45), рассказывали о янтаре, который «один из всех» («soli omnium») «племена эстиев» («Aestiorum gentes») собирают на морском берегу («sucinum, quod ipsi glaesum vocant, inter vada atque in ipso litore legunt» – «суцин, который они зовут глезом, они собирают в мелкой воде и на самом берегу»), но и при Иордане были живы сведения о янтарных богатствах эстов. Когда эсты («Hestii») искали поддержки у короля остроготов Теодериха, то они прислали ему в дар янтари («sucina»), о которых подробно говорится в ответном письме, составленном, как и другие государственные послания остроготов, канцлером Кассиодором (Variae, V, 2).


[Закрыть], вполне мирный народ. {37} К югу соседит с ними сильнейшее племя акациров116  116. Племя акациров («gens Acatzirorum») Иордан называет «могущественнейшим», «сильнейшим» («gens fortissima») и определяет его как неземледельческое, занимающееся скотоводством и охотой. Племя акациров (по Иордану) живет на огромных пространствах между эстами, занимавшими территорию близ янтарного берега у Балтийского моря, и булгарами, обитавшими на берегу моря Понтийского, что явно преувеличено. Вероятно, точнее представлял себе акациров Приск, писавший, правда, на сто лет раньше Иордана. Приск сообщает, что акациры – «скифское» (т. е. гуннское) племя: το των ’Ακατζίρων (Άκατίρων, Κατζίρων) έθνος... ό εστι Σκυθικον έθνος. – Prisci. fr. 8, ρр. fr. 30. Из его же сочинения известно, что Аттила держал акациров в своем подчинении и послал своего старшего сына управлять ими: они жили тогда (в первой половине V в.) в припонтийских областях (Ibid., fr. 8) и ходили через Каспийские ворота в Кавказском горном хребте войной на персов (Ibid., fr. 37). Судя по тому, что ряду акацирских князьков император Феодосий II, как свидетельствует Приск, регулярно посылал «дары» (δώρα), акациры были сильным племенем, союз с которым был желателен для империи (Ibid., fr. 8). Прокопий не называет в своих произведениях племени акациров, но говорит, что в примэотийских степях жили гунны «киммерийцы», в его время именовавшиеся утигурами (Bell. Goth., IV, 4, 8; 5, 1).


[Закрыть], не ведающее злаков, но питающееся от скота и охоты.

Далее за ними тянутся над Понтийским морем места расселения булгар117  117. Под булгарами (Bulgares) Иордан подразумевал гуннские племена северо-восточного Причерноморья: далее за акацирами, пишет он, «тянутся над Понтийским морем места расселения (sedes) булгар» (§ 37). Прокопий, говоря о событиях VI в., употребляет постоянно название «гунны» и частные обозначения отдельных гуннских племен: «утигуры» и «кутригуры», имея в виду гуннские племена, обитавшие в примэотийских степях. Слова «булгары» в произведениях Прокопия нет (как нет его ни у Агафия, ни у Менандра). Иордан же, рассказывая о событиях IV и V вв. – о распаде державы Германариха, об Аттиле, о сражении на Каталаунских полях, – называет гуннов, но, обращаясь к событиям своих дней: к «ежедневному напору», «ежедневным нападениям» («instantia cottidiana») варваров на империю, называет не гуннов, а булгар (Rom., § 388) вместе с антами и склавенами. Название «булгары» было в его время общеупотребительным и понятным, определявшим всю совокупность гунно-булгарских племен степной полосы Восточной Европы от приазовских до придунайских областей в конце V и в VI вв. Как современник, Иордан замечает, что булгар «сделали широко известными» («notissimos») те бедствия, которые обрушились на империю по причине «грехов наших». Его слова проникнуты взволнованностью свидетеля событий. Можно думать, что Иордан намекает на опустошительные нападения булгар, иногда в соединении с антами и склавенами, на пограничные районы Иллирика и Фракии (ср. Rom., § 363). Под «бедствиями», о которых как об общеизвестном факте упомянул Иордан, надо, вероятно, подразумевать жестокие набеги варварских племен из-за Дуная, подробно описанные Прокопием под 550—551 гг. Когда гепиды, жившие неподалеку от Сирмия, помогли переправиться через Дунай явившимся с берегов Мэотиды кутригурам и те рассеялись по Фракии и Иллирику, то подвергнувшиеся нашествию области были страшно разорены (Bell. Goth., IV, 13—18). Суммируя описанное в «Готской войне», Прокопий пишет, – одинаково с Иорданом (Rom., § 388), – что в Иллирии по всей Фракии «гунны, склавины и анты, делая набеги чуть ли не ежегодно с того времени, как Юстиниан принял власть над ромеями, творили непоправимое зло тамошним людям» (Anecd., 18, 20). Прокопий полагает, что при каждом нападении (εσβολη) названных племен было перебито и уведено в плен до двухсот тысяч ромеев, и земля там стала «скифской пустыней» (η Σκυθων ερημία).
  На сообщение Иордана о походе булгар против Византии обратил внимание Ломоносов. На страницах «Древней Российской истории», в главе 5 «О переселениях и делах славенских» («Полное собрание сочинений», т. 6, 1952, стр. 188) он указал, имея в виду Rom., § 388: «Иорнанд со славенами и антами, славенским же народом, совокупное их [булгар] нападение на Римскую державу описует». В отзыве на диссертацию Миллера «О начале народа и имени Российского» («Рапорт в канцелярию Академии наук 16 сентября 1749 года», там же, стр. 38) Ломоносов отметил, имея в виду Get., § 37: «Иорнанд, о гетах пишучи, говорит, что ныне славяне за грехи наши везде нас разоряют».


[Закрыть], которых весьма прославили несчастья, [совершившиеся] по грехам нашим.

А там и гунны, как плодовитейшая поросль из всех самых сильных племен, закишели надвое разветвившейся свирепостью к народам118  118. Одно из самых трудных мест текста «Getica» по нагромождению витиеватых выражений. Поэтическое сравнение с густой порослью (caespes), сопровожденное превосходной степенью прилагательного (fecundissimus), определено еще одним суперлативом – fortissimorum gentium. Кроме того, абстрактное rabies («свирепость», «ярость», «бешенство», «жестокость») взято для того, чтобы дать конкретный образ, создающий представление о диких, необузданных людях. Соответственно оригиналу и перевод этого места тяжеловесен.


[Закрыть]. Ибо одни из них зовутся альциагирами119  119. Альциагиры (Altziagiri) – племя, кочевавшее, по словам Иордана, «около Херсоны» («juxta Chersonam») то в степях летом («aestate campos pervagant»), то у понтийских берегов зимой («hieme supra mare Ponticum»), – принадлежали к группе гуннских племен. Названия «альциагиры» нет ни у Приска, ни у авторов VI в. – Прокопия, Агафия, Менандра, ни у Феофилакта Симокатты. По-видимому, об альциагирах Иордана говорится у Прокопия (Bell. Goth., IV, 5, 28): «если идти из города Боспора в город Херсон..., то всем, что находится в промежутке, владеют варвары, гуннские племена» (βάρβαροι, Ουννικα έθνη, τα μεταξυ άπαντα έχουσι).


[Закрыть], другие – савирами120  120. Савиры (Saviri) – гуннское племя, так как в предыдущей фразе Иордан говорит о гуннах в целом, о совокупности объединенных под именем гуннов племен, а затем перечисляет их, называя одних альциагирами, других савирами. Указав, что альциагиры обитают близ Херсона, Иордан, ничего не говоря о местах обитания савиров, переходит к сообщению о хунугурах и более не возвращается к савирам. Может быть, хунугуры – иное название савиров. С достаточной точностью о местах расселения савиров пишет Прокопий. Они, по его словам, живут около Кавказских гор (Bell. Goth., IV, 3, 5; 11, 23) или, вернее, «позади» (т. е. глубже, восточнее) зихов, которые располагались в северной части кавказского побережья (Bell. Pers., II, 29, 15). Хотя савиры бывали наемниками ромеев (οι δε εκ των Ούννων μισθοφόροι των δη Σαβείρων ονομαζομενων, – Agath., III, 17), но чаще они помогали в войне персам (Ibid., IV, 13). Их в большинстве случаев враждебную к Византии позицию показывает Менандр (Men. fr. 5, 41, 42). Они были известны еще в V в., поскольку упоминание о них встречается на страницах записей Приска (Prisci. fr. 4).


[Закрыть], но места их поселений разделены: альциагиры – около Херсоны, куда жадный купец ввозит богатства Азии; летом они бродят по степям, раскидывая свои становища в зависимости от того, куда привлечет их корм для скота; зимой же переходят к Понтийскому морю. Хунугуры 121  121. Хунугуры (Hunuguri) – гуннское племя, близкое или сливающееся с савирами, обитателями Северного Кавказа. У Иордана, у Прокопия, у Агафия упоминаются разные племена, названия которых сходны своими окончаниями: «гуры», «дзуры», «гиры», «дзиры», «иры», «оры», «ары», (ср. Gy. Moravcsik. Byzantinoturcica II, 1958, р. 359—360). Таковы у Иордана хунугуры, биттугуры, алпидзуры, алцилдзуры, ултзиндзуры, в некоторых рукописях измененные в ултзингуры; затем – савиры, альциагиры, ангискиры, бардоры, итимары (Get., § 27, 126, 272). Особую форму у Иордана имеют названия еще двух гуннских племен – тункарсы и боиски (Tuncarsi, Boisci). У Прокопия – утигуры и кутригуры. У Агафия – котригуры, утигуры, ултидзуры. Все названные племена составляли, по Прокопию, «множество гуннских племен» (Ουννικα έθνη πολλα) или «огромную толпу гуннов» (Ούννων... πολυς το όμιλος) и жили вокруг Мэотиды. Иордан особо выделяет часть гуннских племен близ Херсона, о чем также сообщает и Прокопий (Bell. Goth., IV, 5, 28). Ср. прим. 119.


[Закрыть]же известны тем, что от них идет торговля шкурками грызунов122  122. Шкурки степных грызунов употреблялись кочевниками для легкой одежды; для более плотной и теплой использовались звериные шкуры. Интересно сравнить с этим свидетельством Иордана рассказ, приводимый в сокращении не дошедшей до нас «Истории» Помпея Трога (конец I в. до н. э. – начало I в. н. э.), составленной Юстином (см. прим. 152). При описании Скифии он сообщает, что кочевое население степей, несмотря на холода, не употребляет шерсти (lana), но «пользуется только звериными и мышиными шкурами» («pellibus tantum ferinis et murinis utuntur», Pomp. Trog., II, 2). Аммиан Марцеллин также сообщает, что гунны носят одежды либо льняные, либо из шкурок полевых мышей: «indumentis operiuntur linteis vel ex pellibus silvestrium murum consarcinatis» (Amm. Marc., XXXI, 2, 5).


[Закрыть]; их устрашила отвага столь многочисленных мужей123  123. «Их устрашила отвага столь многочисленных мужей» («quos tantorum virorum formidavit audacia»). Это место, вероятно испорченное, остается непонятным и не связывается ни с предыдущим, ни с последующим текстом. Дальше автор снова обращается к рассказу о готах, поэтому, быть может, «tantorum virorum» следует отнести к готам, которые привели в ужас хунугуров.


[Закрыть].

{38} Мы читали, что первое расселение [готов] было в Скифской земле, около Мэотийского болота; второе – в Мизии, Фракии и Дакии; третье – на Понтийском море, снова в Скифии; однако мы нигде не обнаружили записей тех их басен, в которых говорится, что они были обращены в рабство в Бриттании или на каком-то из островов, а затем освобождены кем-то ценою одного коня.

Но, конечно, если кто-нибудь сказал бы, что они появились на нашей земле иначе, чем мы об этом рассказали, то он окажется в некотором противоречии с нами; ибо мы больше верны прочитанному, чем старушечьим россказням124  124. Приведенное здесь Иорданом, казалось бы, житейское сравнение явилось лишь отражением библейского текста, сохраненного памятью внимательного начетчика. В первом послании апостола Павла Тимофею говорится: «Внемли чтению» (4, 13), «скверных же и бабиих басней (aniles fabulas) отрицайся» (4, 7).


[Закрыть].

{39} Все же вернемся к нашей основной теме. Когда вышеназванные племена, о которых мы сейчас ведем речь, жили на первом месте своего расселения, в Скифии у Мэотиды, то имели, как известно, королем Филимера; на втором месте, т. е. в Дакии, Фракии и Мизии, – Залмоксеса125  125. Зальмоксес (Zalmoxes, Zamolxis) – чаще Сальмоксис (Salmoxis). Геродот передает, на основании слышанных им рассказов, что Сальмоксис (Σάλμοξις) был рабом Пифагора на острове Самосе; став свободным, он приехал во Фракию, где проповедовал гетам свою философию загробного мира (Hist., IV, 95, 2—3). Геродот, высказывая сомнение в том, был ли Сальмоксис человеком или божеством, свидетельствует о культе его у гетов и о их вере в бессмертие души (Ibid., IV, 96, 1—2). Очевидно, Сальмоксис был верховным жрецом и главой гетских племен, обожествленным после смерти.


[Закрыть], о котором свидетельствуют многие летописцы, что он обладал замечательными познаниями в философии. Но и до того был у них ученый Зевта126  126. Зевта (Zeuta, Seuthes) – имя двух фракийских династов: один из них был советником и затем преемником знаменитого представителя племени одрисов – царя Ситалка (умершего в 424 г. до н. э.; о нем Иордан говорит в § 60); другой правил фракийцами-гетами несколько позднее (умер в 383 г. до н. э.). Имя Зевты II упоминается в «Анабасисе» Ксенофонта, так как Зевта имел отношение к знаменитому походу персидского царя Кира в 400 г. до н. э. Во всяком случае ошибочно ставить Зевту (I или II) раньше Сальмоксиса, описанного еще Геродотом.


[Закрыть], а после него Дикиней127  127. Дикиней (Dicineus, Decaeneus, Δικαίνεος) по Страбону (Geogr., VII, 3, 11) – «помощник» (συναγωνιστής) Бурвисты (I в. до н. э.), вождя военноплеменного гето-дакийского союза. Дикиней считался кудесником, волшебником (у Страбона: ανηρ γόης), обладавшим даром предвидения, благодаря чему он будто бы истолковывал волю богов; он побывал в Египте, где постиг все науки. Помощь Дикинея Бурвисте заключалась в том, что он, воздействуя на людей своими предсказаниями, помогал последнему держать народ в повиновении. Это был облеченный большой властью верховный жрец. Тенденциозно представляя историю гетов как древнейшую часть истории готов, Иордан выдает исторически засвидетельствованную деятельность Бурвисты за проявление готской политики и культуры. В связи с Бурвистой он приводит и имя Дикинея,. пришедшего в «Готию» («venit in Gothiam», – Get., § 67) и получившего там «чуть ли не царскую власть». Иордан называет Дикинея «советником» готов, которого они беспрекословно слушались. Как «опытный учитель» («magister peritus») он обучил их всей «философии», отрасли которой Иордан перечислил в § 69 (этика, физика, логика, практика и «теоретика», астрономия). Чтобы сохранить власть в руках жречества, Дикиней, «повелевавший даже королями» («immo et regibus imperaret»), основал коллегию пиллеатов (см. прим. 130), из числа которых «назначались короли и священники» (§ 40). Преемником Дикинея был Комозик, который, по словам Иордана, был назван «и королем, и первосвященником» («et rex... et pontifex», – § 73). После смерти Дикиней был обожествлен, так же как Сальмоксис. (См. прим. 125).


[Закрыть], третьим же был Залмоксес, о котором мы говорили выше. К тому же не было недостатка в людях, которые обучили бы их премудрости. Поэтому {40} среди всех варваров 128  128. Иордан, знавший классических авторов, хотя сам по происхождению не был ни греком, ни римлянином, относит готов к общей группе варварских племен; правда, здесь он заимствует сведения из сочинения Диона Хризостома (I – II в. н. э.), который писал о гетах. Об этом труде Диона мы знаем лишь по упоминанию о нем самого автора в одной из его речей (Dio Chrys., 72). Иордан трижды ссылается на Диона, называя его труд один раз (Get, § 40) «историями и анналами», писанными по-гречески; другой раз (§ 58) указывая настоящее название сочинения – «Гетика»; третий раз приводя имя Диона Хризостома в связи с войной Филиппа Македонского против гетов (§ 65).


[Закрыть]готы всегда были едва ли не самыми образованными, чуть ли не равными грекам, как передает Дион129  129. Дион Хризостом, т. е. Златоуст, – греческий писатель, оратор и философ (I—II в. н. э.), современник Тацита. При императоре Домициане подвергся изгнанию и провел много лет в придунайских римских провинциях. В произведении «Гетика», о котором упоминает Иордан (§ 58), отзывающийся об авторе с большим почтением, отразились наблюдения Диона над этими местами. Труд Диона Хризостома не сохранился до нашего времени; до нас дошли только его многочисленные речи частью философского, частью литературного характера, не лишенные живых и, по-видимому, точных описаний. Для исследователя истории Северного Причерноморья особенно интересна так называемая «Борисфенитская речь» Диона Хризостома, которая относится приблизительно к 100 г. н. э. В ней оратор проявил себя внимательным наблюдателем; он яркими красками нарисовал свое посещение Ольвии-Борисфена, показав ряд картинок из жизни этого греко-варварского города, расположенного в устье Гипаниса-Буга, но прозванного по соседней великой реке Борисфену – Днепру.


[Закрыть], составивший их историю и анналы по-гречески. Он говорит, что тарабостезеи, впоследствии именовавшиеся «пиллеатами»130  130. Пиллеаты (pilleati) – название представителей жреческого сословия у гетов (по сообщению Диона Хризостома). По Иордану, будто бы Дикиней (I в. до н. э.) установил коллегию жрецов у гетов-даков, на самом же деле жрецы у гетских племен были значительно раньше, о чем свидетельствует культ Сальмоксиса, легендарного проповедника среди гетов, отмеченного уже Геродотом (Hist, IV, 94—96). Ср. о жрецах, вышедших из стен города Одисса, – Get, § 65. О происхождении названия «пиллеаты» – § 71.


[Закрыть], были среди них [готов] благородными; из их числа поставлялись и короли, и жрецы. По вышесказанной причине геты были восхвалены до такой степени, что говорилось, будто бы некогда Марс, провозглашенный в вымыслах {41} поэтов богом войны, появился именно у них. Отсюда и Вергилий: «Как Градива отца, полей покровителя гетских»131  131. Иордан совершенно точно цитирует стих из «Энеиды» Вергилия (Aen., III, 35). Градив – эпитет, прилагаемый к Марсу.


[Закрыть].

Этого Марса готы постоянно ублажали жесточайшим культом, (жертвою ему было умерщвление пленных), полагая, что возглавителя войн пристойно умилостивлять пролитием человеческой крови132  132. Здесь Иордан приписывает предкам готов культ бога войны Арея фракийского, процветавший у гетов. В жертву Арею приносили пленников. Амазонки считались дочерьми Арея и наяды Гармонии. Выхватывая сведения из античной мифологии и пользуясь (объявленным им ниже, – Get., § 58) тождеством геты – готы, Иордан в целях утверждения древности истории готов приписывает им исконный фракийский культ. В связи с этим Иордан указывает на вовсе не связанное с историей готов «второе» место их расселения (§§ 38 и 39) в Мезии (у Иордана-Мизия), Фракии и Дакии, включая его между «первым» и «третьим», находившимися в Северном Причерноморье (первое – «близ Мэотиды», второе – «над Понтийским морем»).


[Закрыть]. Ему посвящалась первая добыча, в его честь подвешивали на стволах деревьев трофеи. Готы более, чем другие, проникнуты были религиозным к нему горением, и казалось, что поклонение их воздается родителю.

{42} В третьей области на Понтийском море, став уже более человечными и, как говорили мы выше, более просвещенными, они разделились между двумя родами своего племени: везеготы служили роду Балтов, остроготы – преславным Амалам133  133. Здесь Иордан впервые называет Балтов и Амалов – два знатных правящих рода (familiae) действительно у готов, а не у «гетов». По поводу термина «populus», которым Иордан определяет все племя готов в целом, см. прим. 313.


[Закрыть].

{43} Первой их страстью, [выделяющей их] среди других соседних племен, было натягивание лука тетивою. Лукан134  134. Лукан – римский поэт (39—65 гг.), погибший в молодом возрасте при Нероне. Он оставил незаконченную поэму «Pharsalia», в которой описана борьба между Цезарем и Помпеем. (Приводимый стих, – Pharsal. VIII, 221.)


[Закрыть], более историк, чем поэт, свидетельствует: «Армянские луки натягивайте гетскими тетивами».

Перед [этим племенем] воспевали в песнях с припевами и [в сопровождении] кифар деяния предков – Этерпамары, Ханалы, Фридигерна, Видигойи и других; о них у этого племени высокое мнение, и едва ли сама достойная восхищения древность может похвалиться, что были у нее подобные герои135  135. Здесь Иордан называет имена героев готского эпоса. Относительно имени Этерпамара еще Мюлленгофф (см. «Index personarum» Моммсена) сказал, что это nomen obscurissimum. Не более ясно и имя Ханала. Исторические черты имеются у Видигойи (Vidigoia), который, по преданию, боролся с гуннами и был убит сарматами (язигами), о чем передает Иордан в § 178, ссылаясь на Приска (в не дошедшей до нас части его сочинения). Имя Vidigoia (Vidugauja) сближается с именем аламаннского короля Vithicabius, упомянутым дважды у Аммиана Марцеллина (Amm. Marc., XXVII, 10, 3, XXX, 7, 7). Наиболее освещен в источниках предводитель веэеготов Фритигерн, о деятельности которого писал Аммиан Марцеллин (Ibid., XXXI). Иордан называет Фритигерна в связи с переходом готов через Дунай и их борьбой с императором Валентом (Get., §§ 135 и 142).


[Закрыть].

{44} Тогда, как рассказывают, Весозис 136  136. По Орозию (I, 14), Весозис, царь египетский, начал войну со скифами и был ими побежден. Орозий основывался в значительной мере на сочинении Юстина, на его сокращении «Истории» Помпея Трога (см. прим. 152). Юстин противопоставляет скифского царя Таная египетскому царю Весозису (Epitoma, I; II, 3).


[Закрыть]начал плачевную для себя войну со скифами, теми самыми, которых древние авторы называют мужьями амазонок. Как с полной ясностью свидетельствует Орозий 137  137. Орозий, следуя Юстину, писал об амазонках (Oros., I, 15).


[Закрыть]в первом томе, у них [скифов] и женщины – воительницы.

Мы с очевидностью доказали, что с готами воевал тогда именно тот, о котором мы знаем достоверно, что он сражался с мужьями амазонок138  138. По-видимому, Иордан устанавливает, что скифы Орозия являются «готами». Он читал у Орозия (Oros., VII, 37, 4—5, 9), что Радагайс (ум. в нач. V в.), вождь двенадцати тысяч готов, – «язычник и скиф» («paganus et Scytha»), «язычник-варвар и поистине скиф» («paganus barbarus et vere Scytha»), и сам повторил про Радагайса, что он – скиф (Rom., § 321).


[Закрыть], жившими в те времена от реки Борисфена – местные жители называют его Данапром 139  139. Здесь важны слова Иордана, что «Данапр» – местное название, которое употребляют местные жители. О Днепре – Борисфене, Данапре, Варе – см. прим. 614, 678.


[Закрыть]– до реки Танаиса, вокруг залива {45} Мэотийского болота. Это тот, говорю, Танаис, который, срываясь с Рифейских гор140  140. Иордан повторяет, быть может за Помпонием Мелой (Mela, I, 115), что Танаис (Дон) течет с Рифейских гор (с Урала).


[Закрыть], низвергается настолько круто, что, когда соседние реки, а также Мэотида и Босфор затвердевают от мороза, он единственный из всех рек, согретый испарениями в скалистых горах, никогда не замерзает от скифской стужи141  141. Иордан придает этим словам оттенок характеристики страны; выражение Scythicus algor подобно другому, тоже характеризующему Скифию – «пустыни скифские» («solitudines Scythicae»).


[Закрыть].

Этот именно Танаис 142  142. Река Танаис из века в век объявлялась рубежом между Азией и Европой. На одной из самых ранних средневековых карт, на так называемой карте Беата (VIII в.), около Танаиса и Мэотиды поставлена надпись: «Здесь конец Азии, здесь начало Европы» («Hic finis Asiae, hic capud [caput] Europae»). В «Хорографии» Помпония Мелы (Mela, I, 8, 15; II, 1) указано, что границей между Европой и Азией служит река Танаис.


[Закрыть]считается знаменитым рубежом Азии и Европы, потому что есть еще и другой, который, возникая в Хриннских горах143  143. Хриннские горы (вернее – горы племени хриннов, montes Chrinnorum). Хринны названы только Иорданом, причем написание «Chri» могло получиться (у переписчика) из «Chu», и, таким образом, Иордан, быть может, писал о «хуннах» (Chunni). По-видимому, автор говорит здесь (Get, § 45) о реке Яксарте (Сыр-Дарья), объясняя, что это «другой (Танаис), который, возникая в Хриннских горах, впадает в Каспийское море» (Каспийское и Аральское моря не различались у источника Иордана достаточно отчетливо). Возможно, что «Хринны» Иордана являлись отзвуком «Гринайев» (Γρυναΐοι) Птолемея (Ptol., VII, 13, 3).


[Закрыть], впадает в Каспийское море.

{46} Данапр рождается великим болотом, источаясь как бы из материнской утробы. Отсюда и до середины он пресен и годен для питья и порождает рыб отменного вкуса, лишенных костей, но имеющих только хрящи в строении своего тела144  144. Сведения о рыбах с хрящевым скелетом Иордан мог почерпнуть у Помпония Мелы (Mela, II, 1, 6) и у Солина (Solin., 15, 1), автора III в., написавшего – главным образом по Плинию – сочинение под названием «Polyhistor» (собрание разных исторических и географических сведений).


[Закрыть]. Однако, приближаясь к Понту, он принимает в себя небольшой поток по прозванию Экзамфей145  145. Экзамфей (Exampheus fons, ’Εξαμπαΐος). Β « Хорографии» Помпония Мелы рассказывается, что Гипанис (Буг) «рождается из большого болота, которое местные жители называют его матерью..., недалеко от моря принимает он из малого ручья по прозванию Экзамфей настолько горькие воды, что и сам, начиная отсюда, течет на себя непохожий и не сладкий» (Mela, II, 7). Однако и до Помпония Мелы в сочинении архитектора и механика Витрувия (I в. до н э.) «Об архитектуре» (Vitruv., VIII, 3, 11) имеются сведения, что река Гипанис, приняв в себя маленький ручеек, стала горькой на вкус. Витрувий сообщает и о причине такого явления; он говорит, что ручеек протекает по земле, богатой жилами «сандараки», от чего вода становится горькой.
  Поэт Овидий повторил в своих стихах общеизвестную, по-видимому, характеристику вод Гипаниса (но не Днепра): «Что же? Разве рожденный в скифских горах Гипанис, ранее того сладкий, не испорчен горькими солями?» (Metamorph., XV, 285—286). Таким образом, Иордан, восприняв сообщение о горьком ручье, портящем вкус воды в большой реке, спутал название реки, и сведения, относившиеся к Бугу, приписал Днепру. «Infectus» лучше передать как «зараженный», чем «окрашенный», хотя первоначальное значение глагола «inficere» – «мокать», «красить»; этот глагол, кроме того, означает: «смешивать», «растворять», «портить», «заражать».


[Закрыть], до того горький, что – хотя он [Данапр] судоходен на длину целых 40 дней пути – он так изменяется благодаря [притоку] этих малых вод, что впадает в море между греческими городами Каллипидами 146  146. Каллипиды, Callipidae. Иордан ошибочно называет этим именем город. Такого города нет ни у Орозия, ни у Аммиана Марцеллина. Помпоний Мела говорит не о городе, а о скифском племени «каллипидов» (Mela, II, 7). По-видимому, Иордан воспринял это искаженное им сведение по традиции от Геродота, который писал о племени каллипидов (Καλλιπίδαι): «от торгового порта (εμπόριον) борисфенитов – а он из приморских поселений всей Скифии самый срединный (т. е. расположен на материке глубже остальных] – первыми живут каллипиды, которые являются эллинами-скифами. Выше их – υπερ δε τούτων [т. е. еще глубже, севернее] – ...живут алазоны» (Hist., IV, 17). Ср. прим. 91 о городе Каллиполиде.


[Закрыть]и Гипаннисом 147  147. Гипанис (Hypannis) – река Буг. Иордан ошибочно относит это название к городу. (См. прим. 145).


[Закрыть]уже зараженный и сам на себя непохожий. Близ его [Данапра] устий, против них, есть остров по имени Ахиллов148  148. Ахиллов остров. Иордан как будто помещает его близ устья реки Гипаниса (Буга). Однако, ввиду того что он ведет здесь речь о Днепре, а Гипанис упомянут им лишь вскользь, для уточнения устья Днепра, местоимение cuius («ad cuius ostia») логично отнести к Днепру, а не к Бугу. Помпоний Мела (Mela, II, 98) сообщает об острове «Leuce» (Λεύκη), т. е. «Белом», который прозван «Ахилловым» («Achillea cognomine») и находится против устья Борисфена. На самом деле остров Белый, или Ахиллов, соответствует нынешнему Змеиному острову, расположенному в Черном море против дельты Дуная. Но, как известно, с именем Ахилла связана еще Тендеровская коса, находящаяся южнее Днепровского лимана, гораздо ближе к Днепру, чем Ахиллов (Змеиный) остров. Тендеровская коса в древности именовалась «Ахилловым бегом», или «дромом», ристалищем (ο ’Αχιλλήιος δρομος). Таким образом, если и Иордан соединяет, как и Помпоний Мела, Ахиллов остров с Днепром, то правильнее думать, что в обоих случаях говорится о Тендеровской косе, а не о Змеином острове (ср. следующее примечание).


[Закрыть], а между ними лежит обширнейшая земля, заросшая лесами и страшная болотами149  149. Обширнейшие земли, лесистые и болотистые, названные Иорданом в § 46, нельзя не отождествить с областью древней, известной еще Геродоту (Hist., IV, 17—19), Гилеи (‘Υλαίη – Полесье) – единственной местностью между Днепром и Доном, в которой историк, сам побывавший в Ольвии, констатировал лес. «Границы Гилеи вполне точно определяются Геродотом отчасти на основании личных наблюдений, отчасти – показаний ионийских географов, – пишет С. А. Жебелев. – Гилея начиналась к востоку от устья Борисфена (у теперешнего Кинбурна), шла между лиманом и морем вдоль Ахиллова бега (Тендры) и оканчивалась у Гипакириса и города Каркинитиды (Hist., IV, 55), доходя на севере до территории, занимаемой скифами-пахарями». В примечании к этой фразе сказано: «По расчету, основанном на показании Геродота, Полесье должно было занимать пространство в 40 км в ширину, 140 км в длину» (С. А. Жебелев, Северное Причерноморье. Исследования и статьи по истории Северного Причерноморья античной эпохи. стр. 340). Все сведения, сообщенные Геродотом, совпадают с кратким замечанием Иордана, что между устьем (Днепра) и Ахилловым островом (Тендеровской косой) находится «обширнейшая земля, заросшая лесами и страшная болотами». Между прочим, здесь подтверждается, что «остров по имени Ахиллов», о котором пишет Иордан, действительно, должен быть отождествлен с «Ахилловым бегом» – Тендеровской косой, а не со Змеиным островом (ср. предыдущее примечание). Определение Иорданом Гилеи отдаленно напоминает определение Тацитом Германии: «aut silvis horrida, aut paludibus foeda» (Germ., 5). Это лишний раз подтверждает, что Иордан был начитанным человеком.


[Закрыть].

{47} И вот, когда готы жили там, ринулся на них войною Весозис, царь египетский; у готов был тогда королем Танаузис. На реке Фазисе150  150. Фазис (Phasis, Φασις) – река Рион в Закавказье, широко известная в древности (Verg. Georg., IV, 367; Ovid. Metamorph., VII, 5—6; Plin., V, 12). Иногда Фазисом называли реку Аракс в Армении. Ср. прим. 614.


[Закрыть], откуда в изобилии происходят фазийские птицы для пиров владык во всем мире151  151. Фазаны считались самой изысканной, с трудом добываемой и весьма дорогой пищей пресыщенных богачей. Об этом упоминает один из проповедников IV в. Астерий, епископ малоазийского города Амасии; в беседе на евангельскую притчу о бедняке Лазаре, лежавшем у порога богача, описывалась роскошь богатого дома: «сочти все серебро, все золото, заключающееся в утвари, дорого стоящую покупку птиц с Фасида» («Гомилия о богатом Лазаре», – см.: SC, I, стр. 722). В одной поэме еще времен императора Тиберия (14—37) говорится, что «ради желудка отправляются дальше, чем ради военного похода; мы питаемся от нумидийских побережий и от рощ Фасида» (там же, II, стр. 114).


[Закрыть], Танаузис, готский король, встретился с Весозисом, царем египетским, и, жестоко его поражая, преследовал до Египта; если бы не воспрепятствовало течение непереходимой реки Нила и укрепления, которые Весозис приказал некогда воздвигнуть для себя по причине набегов эфиопов, то Танаузис прикончил бы его там же, в его стране. Когда же он, не имея никакой возможности нанести ему, засевшему там, вред, возвращался обратно, то покорил себе чуть ли не всю Азию, принудив покоренных платить дань {48} Сорну, царю мидян, который тогда был дорогим ему другом. Многие победители из его войска, обозрев подчиненные провинции во всем их могучем плодородии, покинули боевые отряды своего племени и по собственному желанию поселились в разных областях Азии. Помпей Трог 152  152. Помпей Трог (Pompeius Trogus) – римский писатель, живший на рубеже нашей эры. Он написал фундаментальную «Историю» («Historiae Philippicae»), основная часть которой была посвящена деятельности Филиппа Македонского и Александра Великого. Произведение Помпея Трога не сохранилось, но до нас дошел труд Марка Юниана Юстина; «Сокращение „Истории“ Помпея Трога» («Epitoma historiarum Philippicarum»). Ни о месте, ни о времени составления «Epitoma» Юстина нет никаких сведений. По языку это произведение относят к концу II или к началу III в. н. э. «Сокращением» пользовались многие писатели (Иероним, Августин, особенно Орозий и др.). Иордан, по-видимому, пользовался непосредственно Помпеем Трогом, которого упоминает дважды (Get., §§ 48 и 61).


[Закрыть]говорит, что от их имени и рода произошли поколения парфян. Потому-то и до сего дня их называют на скифском языке беглецами, т. е. парфянами. Они, соответственно своему происхождению, являются единственными стрелками среди племен почти всей Азии и отважнейшими воинами. Некоторые выводили такую этимологию из их имени (о котором мы сказали, что парфяне означает «беглецы»); те зовутся парфянами потому, что бежали от своих родичей. Готского же того короля Танаузиса после его смерти они стали почитать в числе богов своего племени.

{49} После его кончины, когда войско при его преемниках совершало походы в других странах, некое соседнее племя попыталось захватить готских женщин как добычу. Они же, наученные мужьями, сильно сопротивлялись и прогнали наступавших на них врагов с большим позором. Достигнув такой победы и полагаясь на еще большую свою отвагу, они, возбуждая друг друга, спешно вооружились и избрали двух храбрейших жен, Лампето и Марпезию, которых и поставили во главе государства. Обе они в заботе о том, чтобы и свои владения {50} защищать и чужие опустошать, бросили жребий, причем Лампето осталась охранять родные границы, а Марпезия, собрав ополчение из женщин, повела такой новый род войска в Азию. Она покорила войной различные племена, а иные присоединила, заключая мир, и таким образом дошла до Кавказа; пробыв там некоторое время, она дала тому месту название «Утес Марпезии», почему и Вергилий говорит: «Точно твердый кремень иль недвижный Марпезии камень»153  153. Иордан цитирует стих из «Энеиды» Вергилия: «quam si dura silex aut stet Marpesia cautes» (Aen., VI, 471), изменив только «quam» на «ac».


[Закрыть].

{51} Впоследствии Александр Великий поставил здесь ворота, назвав их Каспийские Пилы154  154. Каспийские Пилы («Caspiae Pylae», у Прокопия – Κασπια πύλ или Κασπια πύλη) – так называемые Каспийские ворота, которые отмечены разными авторами, но с различной, хотя и не всегда отчетливой, локализацией. В данном случае надо подразумевать Каспийские ворота в средней части Кавказского хребта, вероятно, на линии Военно-Грузинской дороги, потому что Иордан соединяет местоположение этого горного прохода с местами обитания лазов. У Прокопия сказано, что от Каспийских ворот до Мэотиды, т. е. в степях, расположенных к северо-западу от «ворот», живут гунны (Bell. Pers., Ι, 10, 4—6). Он же сообщает, что гунны находятся недалеко от страны лазов, Лазики, которая является оплотом против варваров, нападающих на империю из-за Кавказских гор (Ibid., II, 28, 22). О географическом положении Лазики см. следующее примечание.


[Закрыть]; это место и ныне стережет племя лазов 155  155. Лазы («Lasorum gens», у Прокопия и у Агафия – Λαζοι) обитали главным образом к северу от реки Фазиса или Риона (по Прокопию – ‘Ρέων) в области древней Колхиды, которая в VI в. называлась Лазикой. Агафий указывает, что лазы в древности назывались колхами (Agath., II, 18). В Лазике были крупные (дожившие до нашего времени) поселения: Кутаиси, Севастополь (нын. Сухуми), Питиунт (нын. Пицунда). (Ср. Bell. Pers., I, II, 28, Π, 29, 18; Bell. Goth., IV, 2, 29; IV, 14, 48—49.)


[Закрыть]ради защиты Римской империи.

Итак, задержавшись тут на известное время, амазонки 156  156. Иордан включает амазонок, с некоторыми чертами из многообразных мифов о них, в историю готов, последовательно проводя свою тенденцию – углубить древность готского племени. Переход к рассказу об амазонках сделан Иорданом весьма неловко: сообщив о том, что «царь египетский Весозис» воевал со «скифами» и что «скифы» были мужьями амазонок (Get., § 44), Иордан в то же время заявляет, что врагами Весозиса были «готы». Таким образом, получается, что амазонки были женами готов; древность же амазонок в глазах всех не подлежала сомнению. Так, Иордан искусственно связал амазонок с готами и украсил легендами о первых историю вторых. Иордан черпал сведения об амазонках из сочинения Орозия (Oros., I, 15), который, в свою очередь, заимствовал их из труда Юстина. Иордан описал поход амазонок из Скифии по Кавказу и по Малой Азии, основание ими ряда малоазийских городов, постройку святилища Артемиды-Дианы в Эфесе и возвращение обратно к «Марпезийской скале» на Кавказе (Get., §§ 49—52); Иордан подробно остановился на браках амазонок, на их отношении к детям, на воспитании девочек в воинском духе и уничтожении мальчиков (§§ 56—57). У Иордана смутно отражены известные эпизоды борьбы с амазонками Геракла и Тезея (§ 57). Для проведения своей тенденциозной линии автору существенно было указать, что амазонка Пентесилея (по послегомеровскому сказанию, – дочь Арея Фракийского) участвовала в Троянской войне (§ 57).


[Закрыть]набрались сил; выйдя же оттуда и перейдя реку Алис157  157. Алис, Галис (Alys, Halys) – река Кизыл-Ирмак в Малой Азии, впадающая в Черное море восточнее Синопа.


[Закрыть], протекающую у города Гаргары158  158. Гаргара (Gargara civitas), правильнее Гангара, – город Пафлагонии, в Малой Азии (нын. Киангри) к западу от реки Кизыл-Ирмак и несколько севернее Анкары.


[Закрыть], они с одинаковым успехом покорили Армению159  159. Ввиду того что дальше следует перечисление провинций ряда диоцезов (соответственно делению по Notitia dignitatum V в.) – Понтийского, Восточного и Азийского, здесь, по-видимому, подразумеваются обе Армении, Первая и Вторая, как наиболее восточные провинции Восточной Римской империи, на границе с государством Арменией.


[Закрыть], Сирию 160  160. Сирия – провинция диоцеза Востока с центрами в Антиохии (Сирия Первая) и в Апамее (Сирия Вторая).


[Закрыть]и Киликию161  161. Киликия – провинция диоцеза Азийского, на юге Малой Азии, с центрами в Тарсе (Киликия Первая) и в Аназарбе (Киликия Вторая).


[Закрыть], Галатию162  162. Галатия – провинция диоцеза Понтийского, в центре Малой Азии, с главными городами Анкирой (Галатия Первая) и Пессином (Галатия Вторая).


[Закрыть], Писидию 163  163. Писидия – провинция диоцеза Азийского, замкнутая горная страна в юго-западной части Малой Азии.


[Закрыть]и все области Азии 164  164. Под «Азией» подразумевается либо весь Азийский диоцез, т. е. западная часть Малой Азии, либо провинция этого диоцеза под названием «Азия», в которую входила средняя часть западного малоазийского побережья с главным городом Эфесом.


[Закрыть]. Обратившись затем в сторону Ионии 165  165. Иония – в античности то же, что по Nititia dignitatum V в. провинция Азия в Азийском диоцезе, т. е. средняя часть западного малоазийского побережья, с городами Эфес, Магнезия, Милет, Смирна.


[Закрыть]с Эолией166  166. Эолия в античности занимала северную часть западного малоазийского побережья, севернее Ионии, но южнее Трои.


[Закрыть], они сделали их подчиненными себе по договору провинциями. Долгое время господствуя там, они назвали своим именем и города167  167. В мифе об амазонках рассказывается, что они давали свои имена различным городам в покоренных ими землях Малой Азии. Таковы, например, города Митилена, Смирна, Амастрида, Синопа.


[Закрыть], и укрепления. А в Эфесе168  168. Эфес – крупный город на западном побережье Малой Азии, против о. Самоса.


[Закрыть], расточив [большие] богатства, они воздвигли храм дивной красоты в честь Дианы по причине рвения своего к стрельбе и охоте, каковым искусствам они предавались. Таким вот образом женщины {52} родом из Скифии овладели царствами Азии, которые и держали почти сто лет; наконец, возвратились они к своим подругам в Марпезийские скалы, о которых мы упоминали выше169  169. См. Get., § 50.


[Закрыть], т. е. в горы Кавказа170  170. С глубокой древности Кавказом назывался нынешний Кавказский хребет. Кавказ считался самой высокой горой среди известных в древности гор и представлялся вместе с рекой Фазисом «краем мира». Но после походов Александра Македонского (356—323) «край света» передвинулся к востоку, на границы Индии, и началом «Кавказа» стали считать западные Гималаи и Гиндукуш (горы «Парнас» или «Парапамиз»). Таким образом, в древних сочинениях по географии указывалось на огромную горную цепь, носившую общее название «Кавказ», части которой именовались различно. Эта грандиозная горная система, как думали античные географы (Страбон, Помпоний Мела, Плиний, Птолемей), зарождалась в Индии, тянулась на запад к Эльбурсу на южном побережье Каспийского моря, давала отроги еще западнее, у истоков Тигра и Евфрата, поворачивала на собственно Кавказ, где достигала наибольшей высоты, далее соприкасалась с Рифейскими горами (Урал) и продолжалась через Таврику до Балканского полуострова. Такой взгляд на систему Кавказских гор воспринял и Иордан, который начал свое описание, следуя либо Плинию, либо эксцерпировавшему его Солину (середина III в. н. э.). У Иордана: «is namque ab Indico mare surgens»; у Плиния: «ubi primum ab Indico mari exsurgit»; у Солина: «ab Indico primum mari surgit». При описании Кавказа с многочисленными его частями, носившими разные названия (у Иордана, начиная с востока: Ламм, Пропанисс, Кастра, Нифат, Тавр, Кавказ, Рифей, Тавр), Иордан не руководствовался своим излюбленным источником – «Историей» Орозия, который говорит о Кавказском хребте (соответствующем нынешнему): «mons Caucasus inter Colchos ... et inter Albanos», т. е. помещает его между колхами и албанами (Oros., I, 2, 36); однако дальше он развивает общепринятую точку зрения, что хребет до «крайнего востока» является единым, но носит разные имена. Наиболее восточную часть Орозий определяет как «mons Imauus» (у Иордана – «Lammus»), являющийся «последним» Кавказом («imus Caucasus», Ibid., I, 2, 47). Надо отметить, что Орозий не соединил «Кавказ» с Рифейскими горами (т. е. с Уралом). У Плиния (Plin., V, 97—98) и Помпония Мелы (Mela, I, 109) искаженное представление о направлении Кавказских гор, якобы сливающихся с Уралом (как и у Иордана; Get, 54). Конечно, и у Прокопия, наиболее видного из современных Иордану писателей, есть описание Кавказского хребта (όρος το Καυκάσιον, ό Καύκασος). Прокопий, побывавший в Лазике во время персидской войны, как бы смотрит из ее северной части, Апсилии, на величественные горы. «Этот хребет, – пишет он, – поднимается на такую высоту, что его вершин не касаются ни дождь, ни снег; они выступают выше всех облаков. От середины до самого верха [горы] вечно покрыты снегами, предгория же их (οΐ πρόποδες), также весьма высокие, оказываются порой нисколько не ниже вершин иных каких-либо гор» (Bell. Goth., IV, 3, 1—4). Выделяя основной, так сказать, Кавказ, который он наблюдал из Лазики, Прокопий допускает, что этот хребет тянется непрерывной горной цепью на запад, «до Иллирии и Фракии».


[Закрыть].

Я полагаю, что не будет излишним описать и направление и положение этих гор, потому что это уже вторичное о них упоминание; ведь они, как известно, обходят непрерывной цепью большую часть земного {53} круга. Кавказский хребет поднимается от Индийского моря, и там, где он обращен на юг, он пламенеет, исходя парами на солнце; там же, где он открыт к северу, он покорствует студеным ветрам и обледенению. Вскоре после этого он заворачивает, изогнувшись углом, в Сирию 171  171. Иордан употребляет название Сирия (Syria) в смысле «Ассирия».


[Закрыть]и, высылая множество [всяких] рек, в Васианской области 172  172. Васианская область (Vasianensis regio) – античная Фазиана (в Армении), с гор которой начинается река Фазис; Фазисом, кроме Риона, называлось верхнее течение реки Аракса. В Васианской области, действительно, берет начало Евфрат, но Тигр начинается несколько южнее.


[Закрыть]он, по наиболее распространенному мнению, изливает судоходный Евфрат и Тигр из изобильных сосцов неиссякаемых источников. Эти реки, охватывая землю сиров173  173. Не сирийцев (Syrorum), а ассирийцев. В некоторых рукописях стоит не «Syrorum», а «Assiriorum».


[Закрыть], придают ей и название, и вид Месопотамии174  174. Месопотамия (Mesopotamia, Μεσοποταμία) названа Иорданом «землей сиров», т. е. Ассирией; слово правильно истолковано, как Междуречье. Возможно, что «Сирией» официально называли Месопотамию даже в эллинистическое время: η Συρία η μέση των ποσαμων, «Сирия – середина между реками» (так у Флавия Арриана, писавшего в Никомидии в середине II в. н. э.).


[Закрыть]; они несут течение свое в залив Красного моря175  175. Красное море (mare rubrum, mare Erythraeum; ερυθρός – красный) – так назывался Индийский океан вместе с Персидским заливом.


[Закрыть].

{54} Затем вышеупомянутая горная цепь, поворачивая на север, проходит крупными изгибами по скифским землям и там изливает в Каспийское море славнейшие реки Аракс, Киз 176  176. Река Киз (Cysus, вероятно, Cyrus) – река Кура.


[Закрыть]и Камбиз177  177. Река Камбиз (Cambises, Cambyses) определяется как река Иора в Грузии, приток реки Алазана, левого притока Куры.


[Закрыть]; продолжаясь, она тянется вплоть до Рифейских гор178  178. Рифейские горы – Уральский хребет.


[Закрыть]. Далее, составляя хребтом своим предел для скифских племен, она спускается до Понта, а затем, сплошными холмами, примыкает к течению Истра. Рассеченная {55} этой рекой и [как бы] расколовшись, называется она в Скифии уже Тавром179  179. О разных именах частей горной системы, носившей общее название «Кавказ», см. прим. 170.


[Закрыть]. Кавказский хребет, огромный и обширный, едва ли не величайший из всех, вознося высокие свои вершины, предоставляет народам неодолимые укрепления, воздвигнутые природой. Местами пересеченный – там, где, прорвав горы, открывается зиянием своим долина, – он образует здесь Каспийские ворота, далее – Армянские, а там – Киликийские 180  180. Каспийские, Армянские, Киликийские ворота. Об этих «воротах», точнее – горных перевалах на Кавказе, говорит Солин (Solin., 38, 13): «там, где (горная цепь) раскалывается расщелинами (hiulcis), она образует ворота, из которых первые – Армянские (Armeniae), затем – Каспийские (Caspiae), потом Киликийские (Ciliciae)». Иордан вместо выражения «hiulcus» употребил «hiatus» и перечислил «ворота» в ином порядке. Под «Каспийскими воротами» обычно подразумевается береговая полоса Каспийского моря близ Дербента. Однако у Иордана названием «Каспийские ворота» определен горный перевал, именуемый у Плиния (Plin.. V, 99; VI, 11, 12) «Кавказскими воротами» («portae Caucasiae»). По словам Плиния, этот перевал многие путали с другим перевалом, именовавшимся «Каспийскими воротами»; «Кавказские ворота», по Плинию, соединяли страну иберов с сарматами и находились примерно на середине расстояния между черноморским и каспийским побережьями. У Птолемея «Кавказские ворота» Плиния названы «Сарматскими». Таким образом, «Каспийские» ворота в Get., § 55, «Кавказские» ворота Плиния и «Сарматские» ворота Птолемея, очевидно, соответствовали Дарьяльскому ущелью на горной дороге с Северного Кавказа (ср. прим, 154). «Армянские» ворота, упоминаемые и Страбоном (Geogr., II, 80), и Плинием (Plin V 99) и Помпонием Мелой (Mela, I, 81), соответствовали высокому горному перевалу к северу от Тапсака. «Киликийские» же ворота представляли собой проход через Тавр в Киликию и находились (нын. перевал Гюлек-Бугаз) к северу от города Тарса. О «Киликийских» воротах (именно о них) упоминает Страбон (Geogr., XII, 537, 539); Плиний (Plin., V, 91) под «Киликийскими» воротами подразумевает один из береговых проходов в Киликии.


[Закрыть]или еще какие-либо другие, [называемые] соответственно месту. Но едва ли он проходим для повозки, так как с обеих сторон обладает обрывистыми сверху до низу склонами. По многоразличию племен зовется он разными именами. Индус называет его здесь Ламмом, а далее Пропаниссом; парфянин – сначала Кастрой, затем – Нифатом; сириец и армянин – Тавром; скиф – Кавказом и Рифеем, а на конце снова именует его Тавром; да и другие названия дают этому хребту многочисленные племена181  181. О разных названиях частей «Кавказа» см. прим. 170.


[Закрыть].

Коснувшись несколько протяжения этих гор, вернемся снова к амазонкам, от которых мы отвлеклись182  182. Иордан начал писать об амазонках в §§ 49—52.


[Закрыть].

{56} Опасаясь, как бы не поредело их потомство, они искали сожительства с соседними племенами; единожды в год устраивалось сборище с тем, чтобы на будущее время, когда все вновь придут в тот самый день для того же дела, отцам отдавали то, что дарует рождение мужского пола; матери же должны были приучать к воинскому оружию рожденное женского пола. Иногда же, если некоторым так хочется, в случае рождения мальчика они, исполненные ненавистью мачехи, прерывали жизнь несчастного младенца: до того было им ненавистно рождение мальчика, которое повсюду, как известно, являлось {57}вожделенным! Эта жестокость умножала в общем мнении величайший страх перед ними. Ибо, спрашиваю, какая могла быть надежда для пленника там, где быть милостивым даже к сыну считалось богопротивным делом?

С амазонками, как рассказывают, воевал Геркулес, подчинивший себе Меланию 183  183. Мелания (Melanis у Иордана вместо Menalippe; у Орозия, – I, 15, 8—9, – Melanippe) – амазонка Меналиппа; по греческой мифологии, она была сестрой царицы амазонок Антиопы (Ипполиты). Когда Геракл победил Антиопу, он взял в плен ее сестру Меналиппу.


[Закрыть]больше, пожалуй, хитростью, чем доблестью. Тезей же захватил как военную добычу Ипполиту, от которой и родил Ипполита184  184. Мифическая царица амазонок Ипполита (Антиопа), плененная Тезеем и родившая от него Ипполита; последнего Еврипид сделал героем своей трагедии «Ипполит».


[Закрыть]. У этих амазонок была потом царица по имени Пентесилея185  185. Penthesileia – мифическая царица амазонок, дочь Арея. Она оказала помощь Приаму и погибла в поединке с Ахиллом. Слова Иордана о Пентесилее явно навеяны словами Орозия: «cuius Troiano bello clarissima inter viros documenta virtutis accepimus» (I, 15, 10).


[Закрыть], о которой существуют достославные свидетельства времен Троянской войны. Эти женщины, как говорят, держали свое царство вплоть до Александра Великого.

{58} Однако, чтобы ты не сказал: «начал, мол, речь свою о готских мужах, так чего же столь долго останавливаться на женах?» – послушай и о славной, похвалы достойной храбрости мужей. Дион, историк и прилежнейший исследователь древности, давший произведению своему заглавие «Гетика»186  186. «Гетика» – не дошедшее до нас произведение Диона Хризостома по истории гетов. (См. прим. 128 и 129).


[Закрыть](а геты эти, как мы уже показали выше, то же, что и готы, по словам Павла Орозия187  187. Орозий (Oros., Ι, 16, 2) пишет: «недавно геты, теперь же готы» («modo autem Getae illi, qui et nunc Gothi»). Иордан (Get., § 40), продолжая свою тенденцию, смешанно употребляет названия «готы» и «геты», а в § 58 заявляет, что он, опираясь на труд Орозия, доказал: «Getas... Gothos esse» – «геты являются и готами», «геты – то же, что и готы». Интересно, что в схолиях к Горацию, связываемых с именем Геления Акрона (III в. н. э.?), в объяснении к оде 15 из кн. IV относительно стиха 22, в котором сказано, что геты (Getae) не нарушат повеления Цезаря, отмечено: «Getae—Gothi». Таким образом, вызванная известным сочетанием исторических событий тенденция Иордана была подготовлена еще в III в. смешением этнических определений «геты» и «готы». (См. прим. 374.)


[Закрыть]), – этот самый Дион упоминает спустя много времени об их короле по имени Телеф188  188. Телеф (Telefus, Telephus) – сын Геракла и Авги, герой из цикла троянских сказаний, царь Мизии. Сославшись на сочинение Диона Хризостома о гетах, Иордан рассказывает о некоем гетском «короле» Телефе, тенденциозно обращаясь ко временам Троянской войны (см. прим. 156). Правда, вся эта путаница, цель которой – углубление древности истории готов, иногда сбивает с толку самого Иордана: с одной стороны, он делает оговорку относительно «чуждого готскому языку» имени Телефа и сообщает некоторые данные о персонаже греческой мифологии, с другой, – правильно упомянув о Мизии (в Малой Азии), действительно связанной с Телефом, поясняет, что Мизия (Mysia, Μυσία) очерчена... границами Мезии (Moesia) – римской провинции на Балканском полуострове, на правом берегу Дуная (см. прим. 194). Подменой малоазийской Мизии придунайской Мезией, на почве которой развивается история гетов, притянутых Иорданом в предки готов, он создает вымышленный мост между историей готов (гетов) и мифом о Телефе.


[Закрыть]. А чтобы кто-либо не сказал, что имя это вовсе чуждо готскому языку, [напомню]: ведь все знают и обращали внимание, насколько в обычае у племен перенимать по большей части имена: у римлян – македонские, {59} у греков – римские, у сарматов 189  189. Сарматы, или савроматы (Sarmatae, Sauromatae), неоднократно упоминаются Иорданом (Get., §§ 58, 74, 101, 178, 191, 265, 277, 282; Rom., § 247, 287). В общем значении это название в раннесредневековых источниках является исключительно собирательным и должно рассматриваться как географическое определение племен, давших имя «Сарматии». Впервые термин «Сарматия» был употреблен Помпонием Мелой (III, 33). Под Сарматией понималась средняя и главным образом южная части Восточно-европейской равнины, до Волги на востоке и включая Карпаты на западе. Число племен в Сарматии, называемых рядом авторов, очень велико, и задача их определения очень сложна как из-за недостаточности сведений о них, так и из-за путаницы в свидетельствах разных писателей. Основными племенами (в некоторых случаях – объединениями племен), выделявшимися на территории Сарматии еще в античности, были: мэоты – к востоку от Мэотиды: аланы (упоминаемые с I в. н. э.) – на север от Кавказского хребта и в степях Северного Кавказа; роксоланы (выступающие в письменных и эпиграфических памятниках I в. н. э.) – между Доном и Днепром с заметным движением на запад; язиги, более других ушедшие от Мэотиды на запад, достигнув Дуная, и особенно четко определившиеся (по-видимому, к середине I в. н. э.) к востоку от Дуная, близ Тиссы. Иордан указывает, что старое название «савроматы» относится к тем племенам, которые в его времена называются «сарматами» (§ 265); он, несомненно, не знал о древних савроматах Геродота (Hist., IV, 57, 103, 110, 116—117, 119—122, 128—136) и об их стране «Савроматиде» (Σαυρομάτις χώρη, – Ibid., IV, 123), лежавшей только к востоку от Танаиса – Дона (это у Геродота определено очень точно; он говорит, что по ту сторону, т. е. к востоку от Танаиса, нет никакой скифской земли, а сразу же лежит земля савроматов: Τάναϊν δε ποταμον διάβαντι ουκέτι Εκυθικη, αλλ η μεν πρω η των λαξίων Σαυροματέων εστί, – Ibid., IV, 21). Хотя Иордан и был знаком с трудами Помпония Мелы и Птолемея, он ничего не сказал ни об «азиатской» и «европейской» Сарматиях (Птолемея), ни об их границах, впрочем, почти совпадающих (кроме дальневосточных) с границами, которыми в его (Иордана) сочинении очерчена Скифия. Только у Аммиана Марцеллина как отголосок давно отодвинувшихся в прошлое сведений звучит упоминание о савроматах (Amm. Marc., XXII, 8, 29): в небольшой экскурс, посвященный описанию Фракии и припонтийских областей (и сделанный по древним источникам), он включил сообщение о савроматах «по ту сторону Танаиса», «растянувшихся в ширину» (шириной обычно называли восточно-западное протяжение). Тут же (Ibid., XXII, 8, 31) рассказал Аммиан о племенах, некогда населявших земли вокруг Мэотийского болота, приводя этнические наименования, которые в его время, конечно, не употреблялись: «яксаматы, мэоты, язиги, роксоланы, аланы, меланхлены, гелоны, агафирсы». Другие сообщения Аммиана Марцеллина касаются более поздних периодов. В годы правления Константина I (307– 337) происходили события, связанные с восстанием («conjuratio clandestina», «тайный заговор») порабощенной части сарматов против сарматов-господ (Ibid., XVII, 12, 18; Anon. Vales., 32: «servi Sarmatarum adversum omnes dominos rebellarunt»). Вооруженные рабы победили господ («vicerunt dominos») и изгнали их из своих областей. Констанций II (337—361) вернул изгнанных сарматов обратно за Дунай. Действительно, не только Иордану, но и Аммиану Марцеллину и Орозию сарматы известны как живущие за Дунаем, по соседству с квадами, вместе с которыми сарматы часто опустошали Паннонию. «В те времена (рассказ относится к 365 г.), – пишет Аммиан Марцеллин, – по всему римскому миру будто запели боевые трубы, призывая к войне, и возбужденные ими яростнейшие народы пересекли ближайшие границы: алманны разорили Галлии и Рэции, сарматы с квадами – Паннонии... » (Amm. Marc., XXVI, 4, 5). Хотя области, занимаемые сарматами, и названы «самым лоном варварской земли» («in ipso barbarici soli sinu hoc est in Sarmatarum regione», – Anon. Vales., 34; те же слова, – Oros., VII, 28, 29), тем не менее сарматы были ближайшими соседями империи на подунайских границах. Такими они даны и у Иордана; поэтому едва ли можно сомневаться в том, что сарматы VI в. – это язиги, обитатели степных пространств к востоку от Дуная (в части его северо-южного течения) и берегов Тиссы, которая и являлась рекой позднесарматских земель.
  Аммиан Марцеллин (Amm. Marc., XVII, 13, 4) пишет, что извилистый Партиск (Parthiscus – Тисса) протекает по этим землям. Близ его устья непроходимые болота и густые заросли ивняка; таким образом местные жители (accolae, обитатели территории между Дунаем и Тиссой) от натиска римлян, т. е. империи, защищены руслом Данубия, от варварских же набегов («а barbaricis vero-excursibus») – тем «препятствием», которое представляет сам Партиек («suo tutos praestat obsta-culo»). Эта Сарматия «смотрит на Вторую Паннонию», что позволяет сарматам-язигам опустошать Валерию (Ibid., XVII, 12, 6).
  Широко пользуясь наименованием «сарматы», Иордан только один раз употребил название «язиги» (Get, § 74). Здесь он разделил сарматов и язигов; в дальнейшем же, говоря только о сарматах, он имел в виду именно язигов на Тиссе.
  Название «сарматы» в значении «язиги» было понятно в V и даже в VI вв. Иордан объясняет (с глаголом в настоящем времени): «Sauromatae vero quos Sarmatas dicimus» (Get., § 265). Однако у Прокопия нет названия «сарматы» (равно как и «язиги»); это слово встречается у него лишь в трактате «О постройках» в виде названий крепостей в Гемимонте (Aed., IV, 11), в Иллирике (Ibid., IV, 4). Иордана сарматы интересуют не как противники императора Траяна (Get., § 101), а раньше Октавиана Августа (Rom., §§241—247), не как участники войн: Маркоманнской – при Марке Аврелии или Сарматской – при Каре (в 282—283 гг.), а как участники битвы с Аттилой в 451 г. на Каталаунских полях (Get, § 191), когда они вместе с другими племенами держали сторону Аэция, не столько обороняя Рим от гуннов, сколько борясь с теми из варваров, которые тогда были им враждебны.
  Еще более близки Иордану годы молодости восхваляемого им Амала – короля остроготов Теодериха. Его юношеский поход на левый берег Дуная, – Теодериху было тогда 18 лет, следовательно, поход относился примерно к 473 г., – был направлен как раз против сарматов, якобы в защиту интересов империи, так как король (rex) сарматов Бабай незадолго до того разбил войско императорского военачальника Камунда (§ 282).
  В тот момент сарматы были сильны: в 469 г., предводительствуемые своими королями Бевкой и Бабаем, они принимали участие в кровопролитной битве на реке Болии в Паннонии совместно со свавами, гепидами и ругами против остроготов (§§ 277—278). Несмотря на победу последних, сарматы уцелели и даже укрепились, так как вскоре начали разорять Средиземную Дакию (Dacia mediterranea). Поход Теодериха в 473 г. из Паннонии на левый берег Дуная закончился гибелью Бабая и полным поражением его войска. Незадолго до того занятый сарматами крупный город Верхней Мезии Сингидун (нын. Белград) был отобран Теодерихом, но не передан империи, а оставлен остроготам как их завоевание. Этот эпизод борьбы на дунайских берегах, в данном случае без участия императорских войск, показывает, что врагами Теодериха и остроготов в Паннонии были сарматы – язиги.
  Отдельные отряды сарматов-язигов иногда служили империи. Когда отец Теодериха, Тиудимер, король остроготов в Паннонии, перешел на южный берег Савы, чтобы продвинуться к городу Наиссу (нын. Ниш), то он воевал с императорскими солдатами и с отрядами сарматов (Get, § 285), расположенными на правом берегу Дуная.


[Закрыть]– германские. Готы же преимущественно заимствуют имена гуннские190  190. Не отметил ли Иордан этими словами в части, касающейся сарматов и готов, того смешения, которое происходило в варварской среде, когда под властью одного вождя (Аттилы, Алариха, Одоакра, Теодериха и др.) объединялись разные племена и когда (как часто бывало) одного и того же человека один писатель причислял к одному племени, а другой – к другому именно оттого, что этническое название племени сильнейшего и руководящего могло иногда перекрыть названия других, отличных от него племен? Ср. прим. 653 о Бессе и об отзывах о нем, с одной стороны, Иордана, с другой – Прокопия. Об Одоакре сообщается, что он был скиром (Аноним Валезия, Иоанн Антиохийский), ругом или рогом (Иордан), королем готов (Марцеллин Комит), герулов (Auctarium Havniense и другие источники), торкилингов (Иордан).


[Закрыть].