Текст книги "Вольт (СИ)"

Автор книги: Ie-rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

► Пролог ◄

В тот день больше всего Ханя волновало пятно от кофе на манжете белой рубашки. Весь его мир сосредоточился на этом несчастном пятне, и не существовало ничего другого, что могло бы быть более важным и значимым. Так он полагал тогда, и не знал, что невидимый секундомер сухо щёлкнул и начал обратный отсчёт до… До.

На самом деле, невидимые секундомеры сопровождали Ханя повсюду ― работа такая у него во “Дворце”. Следить, анализировать, предвидеть все возможные последствия и вовремя предотвращать нежелательные варианты будущего. Эдакая “скорая помощь” для человечества, а человечество ― это звучит гордо.

Но Хань никогда не гордился тем, что делал, потому что самую главную и тяжёлую часть их работы выполняли… “мясо”. “Мясо” ничем не отличались от Ханя и прочих ключевых сотрудников: это были всё те же люди, или даже дети, обладавшие уникальными способностями. Все они во “Дворце” обладали выдающимися способностями, только одни считали, анализировали, предвидели и обучали, сидя под защитой родных стен ― “мозги”, а другие напряжённо учились и уходили, чтобы уже никогда не вернуться ― “мясо”. Возвращались единицы, чтобы уйти вновь. Больше двух раз везение не срабатывало. В итоге “мясо” уходили всегда. Совсем. И появлялись новички, которых тоже следовало обучить, чтобы они могли уйти и не вернуться.

Хань не считал себя добрым и милосердным, скорее уж, циником, но даже он не испытывал восторга от того, что приходилось использовать “мясо”. Одна жизнь в обмен на десятки, сотни, а то и тысячи других, или же одна жизнь в обмен на стабильную ситуацию в стране либо в большом регионе, ― это ведь не такая уж и высокая цена. К тому же, Хань отвечал именно за то, чтобы “мясо” шли на это добровольно, осознавая, какую пользу они приносят всему миру. Добрая воля “мяса” была ключом к успеху, без этого ― никак.

Но так хотелось, чтобы существовал иной способ.

– Выглядишь бодрым, ― кивнул ему вечно спокойный и задумчивый Лэй, пристроившись рядом. Хань промолчал, продолжив путь по коридору в зал совета. Лэй верно понял причину его неразговорчивости и просто шагал вместе с ним дальше в молчании. Через минуту к парочке присоединились Крис и Чен. Отсутствие Тао настораживало, но не слишком. Сюмин наверняка уже ждал их в зале ― он всегда приходил первым и вызывал остальных, такова привилегия старшего.

Крис открыл дверь и придержал её, пропуская вперёд Ханя. Традиция, чтоб её… Они заходили в зал согласно своим статусам во “Дворце”. Хань отвечал за воспитательный процесс и предвиденье, поэтому получил статус первого советника. Крис следовал за ним как специалист по особым случаям и второй советник. Дальше шли Лэй и Чен ― старшие инструкторы, а Тао был самым младшим ― оперативным инструктором, обычно он сопровождал “мясо” и наблюдал, следил, чтобы всё шло по плану.

Они заняли места рядом с Сюмином и принялись терпеливо ждать. Если уж Сюмин собрал их в зале совета, то не просто так. Но почему до сих пор не пришёл Тао?

– У нас возникли непредвиденные сложности, ― наконец соизволил сообщить Сюмин и убрал ледяную завесу с левой стены. Хань помнил, что там была клетка, но её почти не использовали. На его памяти уж точно такого не случалось.

Всё бывает в первый раз.

Саму клетку он не разглядел ― внутри не работало основное освещение. Почему-то. Поначалу он вообще ничего не разглядел и не ощутил, только когда Чен добавил мощности внешним прожекторам, Хань различил в глубине клетки сидящего на полу человека. Большую часть лица скрывали спутанные тёмные волосы. И человек сидел, подтянув колени к груди и положив на них скрещенные в запястьях руки. Из-за тёмной одежды он терялся во мраке, светлыми пятнами выделялись лишь босые ступни, кисти, шея и выступающий вперёд подбородок. И ещё слабо поблёскивали широкие браслеты на ногах и руках. Только разглядев ошейник, Хань сообразил, что никакие это не браслеты, а оковы, просто цепи, тянувшиеся от них, прятались в тенях.

– Не слишком ли это? ― Лэй опередил Ханя с вопросом.

– Не слишком, ― ровно ответил Сюмин. ― И даже этого мало. Он очень опасен.

– Чем именно? Выглядит вконец измученным и ослабевшим, ― поделился наблюдениями Крис, поправил запонку на манжете и вновь посмотрел в сторону клетки.

– Хань, что скажешь?

Звучало доброжелательно, но это был приказ. Поэтому Хань прикрыл глаза и постарался настроиться на человека в клетке. Он ощущал рядом с собой весь совет, самого себя, но в клетке царила пустота, словно там никого нет. Хань попытался ещё раз, чуть иначе, но ничего не изменилось. Его способности твердили, что человека в клетке не существует, это мираж, обманка, пустышка. Либо у странного типа на цепи не осталось разума, либо это манекен, либо проекция наконец. Он вовсе не настоящий. Его нет. Он просто им всем мерещится.

Смущало лишь то, что Сюмин не стал бы так забавляться.

– Ничего не скажу. Я не чувствую его.

– Совсем? ― уточнил озадаченный Чен.

– Совсем. Там пусто.

– Там не пусто, ― возразил Сюмин. ― Это “мясо”. Особый дар ― телепортация, поэтому на нём специальный ошейник, который сделан для него с использованием генных маркеров и не позволяет ему выйти за пределы “Дворца”. Если он это сделает, ошейник начнёт сжиматься. Сначала ― удушье, потом перережет…

– Тогда цепи для чего? ― здраво вопросил Крис, явно не заинтересованный в подробностях.

– Это не всё. Он может забирать дары у всех прочих и использовать их. Поэтому цепи. Мы не можем позволить ему свободно разгуливать по “Дворцу”.

– Он дикий?

– Нет. Нашли его полгода назад и обучали. То есть, старались обучать. Он постоянно пытался сбежать. И он не поддаётся обучению в полной мере. Вы все знаете, как редко встречается дар телепортации. Он ценен, потому что мог бы возвращаться и позднее получить более высокий статус. Он ценен, но совершенно неуправляем.

– Как он забирает чужие дары? ― нахмурившись, поинтересовался Хань.

– Мы не знаем.

– То есть? ― удивился Лэй.

– Когда он это делал, то убивал. А по трупам уже нельзя определить, на время они лишились дара или навсегда, как и по какой причине. У трупа дара не остаётся, вы знаете. Насколько мы смогли понять, ему требуется прикосновение, чтобы забрать дар. Тактильный контакт. После этого те, у кого он дар забирал, умирали. Сразу после прикосновения. И он использовал их силу. Тао досталось накануне. Всё в порядке, волноваться не о чем, через пару дней Тао вновь будет в строю.

– Отнятый дар остаётся у него? Или он владеет им временно? ― снова Крис: сухо и по существу.

– Временно. Предположительно. Мы не знаем точно. Он ни разу не использовал отнятые дары дважды.

– Всё лучше и лучше, ― хмыкнул Чен, фривольно развалившись на своём месте и уставившись на лампы под потолком.

– Он ценен, ― повторил Сюмин, ― поэтому, Хань, ты должен поработать с ним.

– Что? ― Хань легко уловил волну беспокойства, исходившую от Лэя. Беспокойства о нём.

– Ты хочешь подставить Ханя под удар? ― холодно уточнил Крис. ― После того, как сам сказал, насколько этот мальчишка опасен?

Вместо благодарности Хань испытывал сейчас глухое раздражение. Потому что прозвучавшие слова принадлежали Крису, а не кому-то другому.

“Спасибо, но в твоей защите я не нуждаюсь. Точно так же, как и прежде”.

– Я не смешиваю работу с личным, если ты об этом. И да, мальчишка опасен ― я рассказал, чем. Но такой шанс выпадает очень редко. И это ― наша работа. Мы должны хотя бы попытаться. Хань, даю тебе разрешение убить его, если возникнет угроза твоей жизни. В любом случае, если у тебя ничего не выйдет, мальчишку придётся ликвидировать. Он слишком ценен ― для нас. И слишком опасен, если мы не сможем управлять им. Свободны.

Будто услышав Сюмина, человек в клетке вскинул голову. И Ханю вдруг захотелось пригнуться под его тяжёлым взглядом. Этот взгляд прожигал насквозь, прибивал к полу и сдавливал грудь так, что невозможно было сделать обычный вдох. Ненависть, усталость и непреклонность сразу, концентрированные и мощные, словно накопленные за несколько жизней.

Будет непросто. Будет очень непросто, но…

– Я попробую, ― тихо произнёс Хань.

Когда он забирал подопечного, в клетку его сразу не пустили. Оказалось, цепи обеспечивали куда большую защиту, чем можно было подумать. Они медленно втягивались в отверстия в стене, из-за чего заключённому пришлось встать. Через пару минут он прижался спиной к стене, почти распластался по ней.

– Теперь можно зайти, ― кивнул Ханю охранник и протянул папку с отчётом. Как раз отладили освещение, и Хань смог заглянуть в бумаги. Цзинь Чжунжэнь. Или Ким Чонин, если по-корейски. Кореец, телепортация и вероятный дар заимствования, есть несколько травм, которые нельзя полностью исцелить. И пометка: агрессивен и опасен.

Вернув папку охраннику, Хань зашёл внутрь. Заключённый стоял у стены и жмурился из-за яркого света. Прежде всего, в глаза бросались худоба и смуглота, а ещё тёмные пятна синяков, царапины и ссадины. Вроде бы ничего такого страшного, но пересчитать его рёбра Хань мог не сходя с места и даже сквозь тёмную ткань рубахи.

Веки заключённого дрогнули, после чего он медленно открыл глаза. То же самое ощущение: Ханю будто с силой надавили на плечи, чтобы заставить пригнуться, и одновременно попытались прожечь насквозь. И теперь воздействие стало гораздо сильнее, чем тогда ― через стекло. Заключённый явно видел в Хане врага и не ждал от него ничего хорошего. Неверная позиция, но исправить её будет трудно, потому что перед Ханем стоял редкий упрямец ― упрямство сквозило в каждой чёрточке его лица и воплощалось во всей красе в форме подбородка и в рисунке бровей. Классический пример, хоть в учебник снимок можно вставлять.

– Меня зовут Лу Хань. Я буду твоим новым наставником, ― негромко и мягко представился Хань.

“Тюремщиком”, ― отчётливо отпечаталось у него в мыслях. Невольно Хань попытался отыскать разум заключённого, но вновь наткнулся на пустоту, однако мысль о тюремщике точно принадлежала не самому Ханю.

Тогда кому же?

========== 1 ==========

► 1 ◄

Он облизнул сухие губы и принялся медленно разматывать клубок из воспоминаний. Так приходилось поступать всякий раз, когда его переводили из одной клетки в другую. Из-за его дара всегда применяли либо шокер, либо усыпляли с помощью мощного снотворного. Чтобы он не помнил дорогу. Лучше б просто прикладывали по голове чем-нибудь тяжёлым…

Ошейник не позволял Чонину выйти за пределы “Дворца”, а меры при переводе не позволяли хорошо ориентироваться внутри “Дворца”. Напрасная трата времени и средств. Чонин был не настолько глуп, чтобы сбегать снова с ошейником. Одного раза хватило, дабы уяснить: сначала надо избавиться от ошейника, а уж потом рвать когти. Пока на Чонине болтался этот дурацкий довесок из металла, пластика и кучи микросхем, он ни за что не воспользовался бы своим даром.

Сейчас он лежал на жёстком… на полу, скорее всего. На запястьях и лодыжках ощущалась привычная уже тяжесть металла. Снова цепи. Хотелось почесать шею. Под ошейником.

Ах да, новый наставник. Как там его звать? Хотя какая разница? И если в этот раз ничего не выйдет, Чонина просто убьют. Разумеется, никто ему об этом не говорил, но он сам по себе умный, догадался. С ним так долго возились и закрывали глаза на проступки, что…

Он им очень нужен, но они не нужны ему.

Он медленно сел, повёл плечами, разминаясь, и только после этого открыл глаза. Серые стены, пол и потолок, неизменные цепи, матрас в углу и две двери. Цепи позволяли добраться только до ближайшей двери, значит, там душевая и уборная. За дальней ― выход, но туда добраться Чонин уже не мог ― цепи коротковаты.

С трудом он поднялся на одно колено, зажмурился, чтобы унять головокружение и лёгкую тошноту, бросил ладонь на стену и умудрился выпрямиться. Ненадолго. Пришлось привалиться спиной к стене, чтобы не упасть. Чувство голода обычно терзает сильнее всего в первые два-три дня, теперь же оно притупилось, а вот слабость осталась. Поначалу слабость накатывала волной, стоило подняться на ноги, а сейчас она была постоянной.

Когда он ел в последний раз? Чонин не смог вспомнить.

Он не отказывался от еды. Может, он и гордец, но точно не глупец: понимал, что силы ему понадобятся. Еду ему перестали приносить по чьему-то распоряжению. Умно. И даже немного радостно, потому что вот насколько здесь его боялись.

Не отрывая плеча от стены, Чонин кое-как добрался до ближайшей двери и ввалился внутрь, пустил воду и жадно принялся пить, набирая полные пригоршни, плеская в лицо и не обращая внимания на капли на щеках, шее и мокрые пятна на рубашке.

Он пил и продолжал думать. Оставаться здесь ему нельзя в любом случае: либо убьют, либо ещё как-нибудь замучают. Смерть не пугала, как и вечное бегство. Он достаточно хорошо представлял себе возможности обитателей “Дворца”, достаточно хорошо понимал, какую роль они играют в том, что прежде было его “жизнью” и его “миром”. Больно, когда рушится привычная картина бытия, но ещё больнее, когда видишь настоящую изнанку мира и всю грязь, что под ней скопилась.

Экспериментаторы чёртовы…

Другое дело, что Чонин намеревался всё исправить, и было бы обидно умереть, так ничего и не сделав.

– С добрым утром.

Чонин так резко выпрямился, что едва не рассадил скулу о кран.

В дверном проёме красовался новый наставник. Миловидное лицо с тонкими чертами, внимательные блестящие глаза, светлая кожа, каштановые волосы, плотно сжатые губы… Он напоминал бы изысканную статуэтку из антикварной коллекции, если б от него не веяло опасностью и неприятностями. К тому же Чонин давно уяснил, что все наставники с сюрпризом. Или с зубами. Как посмотреть.

Гипотетические “зубы” этого парнишки Чонина не пугали, но меньше всего он хотел встретить наставника именно сейчас, когда едва стоял на ногах. Хозяева во “Дворце” подобны псам: проявишь слабость всего раз, запомнят и не забудут.

Чонин небрежно смахнул капли с подбородка тыльной стороной ладони и двинулся прямо на наставника. Ноги не подвели, несмотря на опасения. Парнишка попятился, настороженно глядя на Чонина. Зря. Чонин был не в том состоянии, чтобы демонстрировать прыть или боевые качества, тут не рухнуть бы от слабости на пол.

Он прошёл мимо наставника, звякнув цепями, опустился на матрас, скрестил ноги и уставился на гостя. Тот кому-то махнул рукой. В мгновение ока перед Чонином поставили низкий столик, нагрузили всякой всячиной, подали кувшин с молоком и оставили вновь наедине с наставником.

Не так уж он и умён, как могло показаться. Либо решил прикончить Чонина сразу и не мучиться?

– Ешь.

Да уж…

Чонин к еде не притронулся.

– Тебе нужно есть, ― настойчиво произнёс парнишка и немного нервно поправил воротник белого пиджака.

– Сколько, по-твоему, меня не кормили? ― лениво поинтересовался Чонин, скользнув по столику безразличным взглядом.

– Я… не знаю.

– Предположи.

– Неделю?

– Прекрасно. Пускай неделю. Если я тут что-то съем, знаешь, что будет? Или ты действительно хочешь сразу от меня избавиться?

Судя по расширившимся на миг глазам, наставник наконец сообразил, что к чему. Если человека долго не кормить, а потом дать много еды, он может умереть. После долгого голодания надо кормить по чуть-чуть и лёгкой едой. Например, достаточно было бы полстакана молока. Через несколько часов можно дать полный стакан, потом немного более грубой пищи, и ещё раз, и ещё… и только через сутки можно кормить как положено. Как видно, у этого парнишки всегда хватало еды, поэтому он и не задумывался, как опасно кормить голодного человека от души и сразу.

– Я забыл об этом, извини, ― тихо сказал наставник, придвинул стул и сел, закинув ногу на ногу. ― Если помнишь, меня зовут Лу Хань. Можно просто Хань.

Чонин мысленно попробовал на вкус это имя. С “Лу” проблем не возникло, а вот “Хань” в его произношении превращалось в “Хан”.

– Твоё имя ― Чжунжэнь, так?

– Зачем спрашивать, если ответ тебе известен? ― Звучание собственного имени в китайском варианте убивало.

Чонин налил немного молока в стакан и принялся очень медленно пить маленькими глотками. Но желудок всё равно взбунтовался, и Чонин невольно прижал ладонь к животу, чтобы смягчить острую боль. Кажется, его не кормили гораздо дольше, чем одну неделю.

– Всё в порядке?

– Вполне, ― сквозь зубы ответил он и постарался принять равнодушный и здоровый вид.

– Я могу пригласить врача, чтобы он тебя осмотрел.

– Не нужно.

– Но…

– Попахивает лицемерием, не находишь? Лучше говори побыстрее, что тебе от меня нужно.

После пары глотков молока клонило в сон. Спать Чонину тоже не давали в последнее время, поэтому вдвойне сильнее хотелось растянуться на матрасе и забыть о “Дворце” часиков где-то на десять. Хотя бы. Но приходилось играться с новым наставником, и пока чёрт его знает, что он за фрукт. Выглядит умильно, но слабака к Чонину не приставили бы, значит, достаточно опасен, только вот чем? Чонин не рискнул прощупать этого Лу Ханя, не сейчас. Сейчас сил маловато, чтобы ещё и подставляться. Надо отдохнуть, поесть потом нормально, размяться и тогда уж искать приключений.

– Твоя дерзость несколько неуместна. И мне ничего от тебя не надо. Мне надо всего лишь заниматься твоим обучением.

– Тогда занимайся и не задавай дурацких вопросов, ― посоветовал Чонин, отставив стакан и с сожалением осмотрев блюда на столике.

Ему показалось, или воздух вокруг в самом деле уплотнился? Не показалось, потому что давление медленно, но верно нарастало. Словно вокруг Чонина обвился удав и постепенно сжимал кольца, чтобы раздавить и задушить. Он молча терпел. Боль можно скрывать. До определённого предела. После ― никто и ничто уже не в силах скрыть своё состояние. Чонин ещё не достиг этого предела, поэтому прямо смотрел на Ханя с невозмутимым лицом, отстранившись от боли. Невидимые объятия продолжали сжиматься вокруг него.

Сила разума, как и у него самого, только вектор иной. Забавно. Чонин медленно прикрыл глаза, всмотрелся в игру теней и различил серебристую нить, та сама коснулась его ладони. Осталось аккуратно ухватить и потянуть. Всего одна нить ― Хань этого даже не заметит, а Чонину хватит, чтобы исследовать чужой дар и научиться им пользоваться. Потом.

Он вновь прямо смотрел на Лу Ханя, а тот продолжал испытывать его на прочность. Через пару минут Чонину примерещился треск собственных костей. Слишком сильно. Он почти не мог уже дышать. Если бы не цепи и ошейник, он ускользнул бы. Или если бы он успел изучить чужой дар, то смог бы обратить это оружие против владельца. Если бы…

Он стиснул зубы от боли, но не отвёл глаз от лица Ханя, продолжал пристально смотреть.

– Отношение к наставнику должно быть уважительным, ― тихо произнёс Хань.

– Иди к чёрту, ― выдохнул Чонин, истратив остаток воздуха в лёгких. В глазах потемнело, но он ещё держался. Нижняя губа дрогнула ― его персональный сигнал о боли. И он машинально облизнул губы, чтобы спрятать этот сигнал. Ни к чему Лу Ханю знать об этом.

Болели мышцы и даже кости, сделать вдох тоже никак. Давление лишь усиливалось, и Чонин подозревал, что скоро отключится.

Ошибся.

Внезапно давление пропало, и он тяжело рухнул спиной на матрас, с трудом поднял руку и потянул за воротник рубашки. Бесполезное действие по сути, но казалось, что так легче будет вдохнуть воздух, чтобы остаться в сознании. Дышать… очень больно ― поначалу. Мышцы одеревенели от долгого на них воздействия и неохотно подчинялись его воле.

Хань подошёл и остановился в шаге от него, смотрел сверху вниз и чего-то ждал. В данный момент Чонин был способен лишь на ненависть и тихий гнев. Ответил Лу Ханю упрямым взглядом и различил на нижней губе маленький шрам. Один изъян на совершенном лице, но и это грело. Не такой уж он идеальный, этот новый наставник.

– Надеюсь, до тебя дошло, что я тебе не враг. Этот мир живёт по определённым законам, и ты попал на поле для игры. Уясни правила и играй, или не играй и не стой на пути ― сметёт. Других вариантов нет. Все, кто приходил до тебя, понимали, насколько всё серьёзно. И понимали, как они нужны этому миру. Ты один такой то ли тупой, то ли слепой. Не видишь дальше собственного носа. Я могу ответить на все твои вопросы и научить играть. Если ты сам захочешь научиться. Но если не захочешь, тебе придётся уйти с дороги.

– Посмотрим, ― хрипло отозвался Чонин ― он всё ещё дышал с трудом.

– Посмотрим, ― кивнул Хань. ― У тебя есть время на отдых и на то, чтобы восстановить силы. Я позабочусь об этом. Потом приступим к занятиям. Но за каждую оплошность ты будешь наказан, учти это. Быть может, я не слишком похож на наставника, с твоей точки зрения, и ты считаешь, что вправе относиться ко мне без должного уважения… Хорошо. Убедишься на практике, как сильно ты ошибаешься. Я могу быть добрым, но не просто так.

– Посмотрим, ― с нажимом повторил Чонин и закинул руки за голову. Глаз с красивого лица он не сводил, смотрел пристально и упрямо. Что бы там Хань ни говорил, решение Чонин уже принял и менять его не собирался. К тому же, сам Хань тоже неслабо ошибался, когда видел только два варианта будущего. У Чонина вариантов было куда больше, потому что он никогда и ничем себя не ограничивал. Он всегда стремился выйти за узкие рамки, что ему пытались навязать люди вокруг.

Дверь за наставником захлопнулась с глухим звуком, и тогда только Чонин попытался сесть. Именно попытался, потому что ни черта не получилось. Он зашипел от боли в спине и закусил губу почти до крови. С трудом перевернулся на живот и дотянулся пальцами до поясницы. Недавние эксперименты точно не пошли ей на пользу.

Чонин немного полежал, собираясь с силами, потом упёрся кулаками в пол и медленно отжался. Один. Подождал, пока тёмная пелена перед глазами рассеется, а боль станет чуть слабее, тогда отжался снова. Два. Не лучший способ исправить положение, конечно, и довольно опасный, но другого он не знал. Он не горел желанием попасть в лапы к местному эскулапу, значит, придётся лечить себя самому. Как получится.

После десятого отжимания чувство боли стало приглушённым и терпимым. Чонин прекрасно знал, что боль никуда не исчезла, как и сама проблема, но тело обмануть и приучить к усилившейся боли ему удалось.

Через полчаса он смог встать и добраться до душа. Пустил горячую воду, правда, пришлось ждать, пока она нагреется ― сначала полилась холодная. Потом, подставив спину под тугие струи, он стоял с прикрытыми глазами и аккуратно разбирал на волокна пойманную серебристую нить. Чонин хотел использовать дар нового наставника, чтобы облегчить боль в спине, однако его постигло разочарование. Пойманная нить обладала совершенно иными свойствами. Он вертел в мыслях фрагменты нити так и эдак, собирал обратно и снова разбирал. И только спустя час понял, что же это такое. Раньше следовало догадаться, хотя сильная боль мешала сосредоточенности и остроте ума.

Как видно, Лу Хань и впрямь обладал даром, основанным на силе разума, потому что серебристая нить, пойманная Чонином, подарила ему способность “читать разум”. Нечто вроде телепатии. Но если Хань обладал таким даром, то разве не прочёл все мысли в голове Чонина? Он ведь о многом думал. И думал о том, чтобы изучить дар Ханя. Это не могло не вызвать беспокойства, однако Хань вёл себя так, словно не подозревал об этом. Но нить ― вот она. Чонин не поймал бы её, если б Хань не пытался использовать этот дар против него. Использовал, но…

Чонин плеснул водой в лицо и моргнул.

Думать конструктивно и взвешенно. Не упуская деталей…

Как только он коснулся нити дара Ханя, тот должен был, как минимум, врезать ему по голове. Ведь не мог не понять, чем это грозит. Значит… Значит, Лу Хань просто этого не увидел. Почему? Если пойти от противного, то дар Чонина тоже основан на силе разума. Он перемещал оболочку, разум и сущность из одной точки пространства в другую без учёта необходимых физических параметров, в то время как все прочие постепенно перемещали себя в пространстве, проделывая определённый путь…

Чонин терпеливо разобрал нить на составляющие и проанализировал ещё раз. Вот оно! Его разум был слишком плотным, и Хань просто не мог пробиться к его мыслям. При желании Чонин мог заглянуть в разум Ханя, но лишь поверхностно, или же транслировать образы и мысли, но увидеть больше дозволенного в разуме Чонина Лу Хань был не в состоянии. Стоило учесть это небольшое преимущество и использовать при случае. Мысли сами по себе безвредны, но в нужный момент даже они могут произвести определённое впечатление.

Чонин размялся под струями горячей воды, приводя себя в порядок. До идеала очень далеко, но теперь он хотя бы уверенно стоял на ногах. Вернувшись к матрасу, сел и выпил ещё полстакана молока. Прошло чуть лучше, чем в первый раз. Вытянувшись на полу, Чонин немного покатался, выпрямив руки над головой. Цепи мешали, но не критично, зато его спина, несомненно, была благодарна за такую заботу.

Перебравшись вновь на матрас, Чонин наконец позволил себе уснуть.

Пока ничья.

========== 2 ==========

► 2 ◄

В следующий раз наставник заявился как раз к концу лёгкого перекуса. Чонин не отреагировал на его приход и продолжил пить кофе.

– Добрый день, Жэнь, ― мягко произнёс Хань.

Он говорил так, словно имел дело с трудным ребёнком. Бесило.

– У меня нет китайского имени, ― закончив с кофе, просветил его Чонин. ― Ты можешь, конечно, обзывать меня как угодно, но не удивляйся отсутствию реакций.

– Чонин лучше?

– Намного.

– Хорошо. Чонин, о чём ты думаешь? ― Хань придвинул стул и уселся на него, уже знакомо закинув ногу на ногу.

– Вообще или именно сейчас?

Пока что вопросы были стандартными, поэтому Чонин слушал краем уха и ловил серебристые нити дара Ханя. Помимо телепатии тот обладал телекинезом и, возможно, чем-то ещё. Чонин хотел выяснить все его возможности и их предел. Пригодится в будущем.

Насколько Чонин знал, во “Дворце” считали, что он забирает дары с помощью прикосновения, одновременно убивая их владельцев. Ладно, так даже лучше. Убивал он, когда возвращал дар владельцу, отзеркалив его с помощью телепортации или вывернув наизнанку, если угодно. Если сложить одно и то же число, но со знаками плюс и минус, то получится совершенство, идеал. Или ноль. Или смерть. Для того же, чтобы изучить чужой дар и использовать его, Чонину не требовалось прикосновение. Хватало нити, следа, присутствия. И эта способность к заимствованию чужих даров, на самом деле, не являлась отдельным навыком, она проистекала из дара телепортации, была его продолжением, потому что символ телепортации ― восьмёрка, иначе говоря, знак бесконечности, закон Огама или лист Мёбиуса, что говорило о бесконечном совершенствовании и познании.

– Пускай именно сейчас.

– Я потерял суть беседы, ― честно признался Чонин ― он уже успел забыть, о чём его спрашивал Хань.

– Ничего страшного, мы только начали. Так о чём ты думаешь именно сейчас?

Именно сейчас Чонин всматривался в разум Ханя и пытался поймать чёткие образы и мысли, что были “на поверхности”. И то, что Чонин там увидел, заставило его отпрянуть. Наверное, это называлось отвращением. Поначалу он решил, что не станет больше повторять подобных попыток, потому что… потому что он не понимал и не принимал подобного. Не осуждал, однако был далёк от этого. Только любопытство и, отчасти, обстоятельства заставили его пересмотреть своё отношение. Пускай увиденное смущало и вызывало неприятие, иного способа разобраться и получить более весомые преимущества не существовало. В конце концов, это не вина Чонина, что ему достался именно такой наставник, а мысли ― это всего лишь мысли, а не реальность. Мысли немного похожи на сны, а сны бывали не менее причудливыми и извращёнными, чем чьи-нибудь мысли. Чонин собирался драться всерьёз, поэтому никакие мысли не могли его остановить. Даже если ему самому придётся научиться думать именно так, как думал Лу Хань.

Ведь это лишь мысли, безвредная игра воображения.

И он уверенно ответил:

– О бесконечности и совершенстве.

– Это весьма относительные понятия, ― снисходительно улыбнулся Хань и пожал плечами.

– Если ты не знаешь ни первого, ни второго, почему утверждаешь подобное?

– А ты знаешь? ― Хань едва заметно нахмурился, но пока не спешил ставить на место Чонина с помощью своего дара. Он вообще думал о другом. Не о Чонине.

– Знаю. Оба понятия предельно конкретны и реальны. Они лежат в основе моего дара ― хотя бы. Было бы сложно делать вид, что их не существует или они относительны. Способность передвигать предмет силой мысли тоже вот для большинства относительна, но, полагаю, ты сразу же начнёшь возражать.

Хань сложил ладони на колене и сплёл пальцы, помолчал немного, потом кивнул:

– Придётся признать это. Хорошо. Почему же ты сейчас думаешь о бесконечности и совершенстве?

– Просто захотелось. Наверное, многих в твоём присутствии тянет на подобные мысли?

– Не улавливаю связи.

– Бесконечность и совершенство, ― медленно повторил Чонин, не сводя глаз с лица Ханя и вспоминая образы, пойманные на поверхности чужого разума. Дойдёт или нет? Или это лишь Чонину пришло в голову обратить внимание на бесспорную красоту Ханя и заговорить об этом в подобном ключе? Внешность Ханя безбожно лгала, пленяя ликом ангела; Чонин понимал это, поскольку накануне на собственной шкуре испытал гнев этого самого “ангела”. Он играл с огнём и прекрасно знал об этом, но он иначе не умел жить, наверное. Если бы не играл с огнём, не оказался бы во “Дворце” никогда.

Воздух вокруг начал знакомо уплотняться, и Чонин не удержался от победной улыбки. Вторая встреча, и снова такие последствия… На сей раз он всё-таки отключился от боли, но улыбаться не переставал до самого конца.

========== 3 ==========

► 3 ◄

Первым вернулся слух и уловил мерное тиканье. Словно рядом стояли старинные часы с маятником. Потом Чонин различил голоса, и ему потребовалось время, чтобы осознать и понять китайскую речь.

– Хань, никогда не думал, что ты можешь быть таким несдержанным.

– Это случайность. И у меня из головы вылетела медицинская информация. К тому же, он так уверенно отказался от осмотра у врача, что… ― В разуме Ханя клочками и обрывками кружили образы потерявшего сознание Чонина. Смотреть на это было не в удовольствие, как и отмечать задерживающийся на губах Чонина на пару секунд дольше дозволенного взгляд ― даже мысленный.

– Но сам он точно не врач. Ты не должен был пренебрегать инструкциями.

– Знаю. Но теперь уже поздно. Насколько всё серьёзно? ― Лу Хань вновь отчётливо подумал о губах Чонина, показал невидимому наблюдателю чёткий образ, о котором его никто не просил. Потом ― бледное лицо, тёмные полукружия ресниц, резко очерченные скулы… Хань так пристально смотрел на Чонина и рисовал в мыслях настолько детальный и объёмный образ, что Чонину стало не по себе, но приходилось продолжать игру.