Текст книги "Последняя черта (СИ)"

Автор книги: Ie-rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Кёнсу перевел взгляд на доверчиво льнущего к нему Фаня.

– Мама. – Фань сжал в ладошке пальцы Кёнсу.

– Мы найдем ее, малыш. – Кёнсу погладил Фаня по голове, прижал к себе на миг, потом удобнее ухватил мешки со скарбом и кинулся догонять Кая опять, волоча Фаня за собой.

На шум шагов Кай обернулся и знакомо вскинул правую бровь.

– Я согласен, – выдохнул Кёнсу. – Буду делать все, что скажешь. Помоги нам попасть на Юг.

– Ты ведь слышал уже наверняка, что путь долгий и опасный.

– Слышал. Но я не боюсь. Умру так умру. Поможешь? Вот, – Кёнсу протянул мешочек с камнями, – они твои. Все, что у нас есть, тоже в твоем распоряжении.

Кай поколебался, но мешочек взял. Жестом велел идти за ним, пару раз покосился поверх плеча, но спрашивать ни о чем не стал. Довел он их до дома на другой стороне селения. Тот стоял метрах в тридцати от ограды, где тоже красовались тяжелые ворота. Такие же ворота, как те, через которые Кёнсу и Фань попали в селение с северной стороны.

Дом, выбранный Каем, казался нежилым. Всего одна просторная комната со шкурами на полу.

– Тут будем спать, – пояснил Кай и указал на хлипкую перегородку у другой стены. – Там баня. Я пойду первым, а ты с мальчиком сходишь позднее. Утром отправимся.

Кай сдвинул перегородку и переступил через порожек, но обернулся и пронзил Кёнсу тяжелым взглядом.

– Звать как?

– А?

– Имя у тебя есть?

– Кёнсу. А это – Фань.

– Почему Фань? Ты же сказал, что он не говорит. Имя откуда знаешь?

– На одежде было вышито, так и называю.

Кай кивнул и задвинул перегородку за собой, а через час уже Кёнсу и Фань спускались по лестнице в баню. Баня, по счастью, ничем не отличалась от бани в Белых Шахтах. У стены высились две металлические емкости с клапанами. Под одной горел огонь. Кёнсу подбросил дровишек туда, взял деревянное ведерко и принялся таскать то горячую воду, то холодную, пока не наполнил чан в углу. Чан тоже был деревянный со скамейкой внутри.

Сначала в чан Кёнсу загнал Фаня, отмыл как следует, с блаженством погружая руки в миску с жидким мылом, которое пахло хвоей. Фань сердито фырчал и вертелся, пока Кёнсу взбивал ему пену на голове и промывал волосы. Потом Кёнсу снова наполнил чан и сам помылся.

Фань деловито притащил полведра воды и вывернул Кёнсу на голову с уморительно серьезным видом. Отомстил, паршивец.

Кёнсу выбрал из мешка более или менее чистую одежду, а снятую перед мытьем прополоскал в чане в мыльной воде сначала, потом – в чистой, отжал и повесил сушиться на перекладинах у входа, где ощущался свежий ветерок.

Когда они с Фанем вернулись в просторную комнату, Кай уже спал у стены, развернувшись лицом к входной двери. Под его правой ладонью хищно поблескивал нож.

●●●

Спросонья Кёнсу вяло жевал сушеное мясо и оторопело пялился на совершенно неуместную среди холмов и равнин лодку. Фань топтался рядом и с живым любопытством наблюдал за Каем – тот обходил лодку, придирчиво осматривал днище и зачем-то тянул за складки как будто брезентовой ткани, что накрывала лодку сверху.

Задавать вопросы Кёнсу опасался, хотя бы до той поры, пока селение не скроется за горизонтом, а то с Кая сталось бы развернуть Кёнсу вместе с Фанем обратно в селение.

– Запоминай, – остановившись рядом с Кёнсу, отрывисто велел Кай и указал на корму лодки. – Там рулило, по центру ветрило, а вон то сбоку – ускоряло.

– Что? – Кёнсу казалось, что Кай над ним издевается.

– Черт… Ладно, смотри и запоминай. Пока я сам, но потом в пути помогать будешь.

Кай ловко забрался вверх по высокому борту лодки, цепляясь за металлические перекладины. С палубы он подхватил длинный шест, поддел плотный материал и приподнял. Скрипнула железная дверца, а через миг внутри печурки заплясал огонь. Дверцу Кай закрыл и снова принялся поддевать шестом плотный материал. Старался поднять повыше, пока в центре материал не взбугрился будто бы сам по себе. Медленно и неохотно над лодкой росла “шапка”. Когда же Кай коленом переставил рычаг у печки, пламя вспыхнуло ярче, а свод из плотного материала едва слышно заскрипел, надуваясь и расправляясь. Теперь это напоминало округлое вытянутое облако над лодкой, увитое канатами. По центру с двух сторон безжизненно обвисли два полотнища.

Кай отложил шест, убавил пламя в печурке и перегнулся через борт, вытянув руку.

– Ну? Или на Юг уже передумал? Мешки давай сюда… Мальчишку теперь… Так, держи!..

Кёнсу с внутренним трепетом ухватился за широкую жесткую ладонь и позволил затащить себя на палубу. У него в голове не укладывалось, как лодка могла передвигаться по холмам, да и зачем ей облако вместо паруса?

– Еще раз. Это – рулило. – Кёнсу затравленно посмотрел на корму и закрепленную там лопасть, отдаленно напоминавшую весло. – Поворачивать, понятно? Теперь вот… – Кай вложил ему в руку конец веревки, да и сам взял такой же, только с другой стороны. – За мной повторяй. Потянули…

Кёнсу потянул и широко распахнул глаза, уставившись на полотнище, что за миг до этого просто свисало сверху по левому борту. Он тянул за веревку, а полотнище расправлялось, натягиваясь на полураме из прочных трубок.

– Правый конец еще немного на себя, – приказал Кай. – Теперь крепи.

Кёнсу поглядел, как Кай обмотал концами перекладину над бортом, и поступил так же.

– Это – ветрило. Две штуки. Запомнил? Пока хватит. Вещи сложи на носу, но так, чтобы под ногами не мешались, или в трюм отнеси.

Кёнсу решил отнести мешки в трюм от греха подальше. Трюм оказался неглубоким и темным. Там уже лежали какие-то мешки, а дальше от входа тускло поблескивали гладкими боками бочки, все прочее место занимали обычные дрова. А потом поверхность под ногами у Кёнсу заметно дрогнула и покачнулась. Он испуганно выбрался из трюма, встревоженно покрутил головой и кинулся к борту. Земля медленно уходила вниз. Или лодка поднималась вверх.

– Это гондола. – Кай с грубоватой лаской огладил деревянный борт. – В пути нам понадобится топливо для перегонника, поэтому мы будем делать остановки и собирать все, что горит. Время от времени придется и охотиться – есть что-то надо. Ну и запасы воды пополнять.

– Три месяца пути, да? – робко уточнил Кёнсу и вцепился в перекладину над бортом крепче, сразу обеими руками. С непривычки у него закружилась голова, едва он поглядел вниз. В Белых Шахтах так было на самой высокой из тамошних гор.

– Меньше, – возразил Кай. – Три месяца, это если на перекладных: сначала сушей, потом водой. Но так группой почти невозможно пройти. По воздуху проще и быстрее. Все равно опасно, но не так, как по суше. Шансов выжить больше.

– Это…

– Это дирижабль. Пока эту белую хрень наполняет горячий газ из перегонника, мы будем лететь. Если газ немного остудить, будем снижаться. Если остынет совсем… нам хана. Доступно?

Кёнсу кивнул и громко сглотнул горькую слюну. Белая “хрень” не выглядела надежной. Абсолютно.

– Ты сказал, мы будем останавливаться, чтобы набрать топлива. А это не опасно? Взлетали мы ведь долго.

– Будет по-другому. Скоро сам увидишь и поймешь.

– А как же на ночь останавливаться?

– Увидишь. И мы, по возможности, останавливаться на ночь не будем.

Кай снова небрежно переставил рычаг коленом, усилив пламя в печурке. С открытым ртом Кёнсу глазел, как под ними проплывает высокая ограда селения, а их странный транспорт поднимается все выше. Кёнсу видел торговцев на лошадях, видел собачьи упряжки, даже повозку, которая двигалась сама. Точнее, торговец сначала крутил педали, а потом повозка сама ехала довольно долго. Но вот летающий транспорт Кёнсу не видел, только слышал о таком да читал на обрывках листов. Правда, болтали о штуках с крыльями и хвостами, без всяких надувных тряпок, но если сочиняли про крылья, то почему бы…

В полдень Кёнсу и впрямь увидел, как дирижабль мог останавливаться. Кай трижды убавлял мощность пламени в печурке, заставляя дирижабль снижаться плавно и неспешно, потом указал на холм, где виднелись остатки леса – сухие сучья, корни, щепки, покореженные бревна. Затем Кай перебрался на корму, снял с перекладины толстенный крюк и свернутый кольцами канат. Перегнувшись через борт, он долго смотрел вниз, после раскрутил крюк и бросил. На втором броске крюк зацепился надежно, и гондола застыла в воздухе.

На холм они спускались по веревочным лестницам. Кёнсу и Фань собирали в вязанки тонкие ветки, корни и суки, а Кай с топором в руках разбирался с бревнами. Возились они до тех пор, пока вязанки не заполонили почти всю палубу. По лестницам Кёнсу и Фань забрались обратно в гондолу, а Кай отцепил якорь и поднялся по канату, перелез через борт и довольно оглядел добычу.

– Неплохой улов, сегодня уже можно не останавливаться больше. Подсоби-ка…

Кёнсу пришлось зажечь факел и держать его в раскрытой печурке, пока Кай убирал в трюм бочку, а потом разводил огонь и подбрасывал в печурку щепки и ветки. Фань помогал следить за огнем, Кай топором рубил длинные сучья, а Кёнсу таскал их поближе к печке. Тогда же и выяснилось, что дрова в трюме – неприкосновенный запас. Использовать их разрешалось лишь в самом крайнем случае, а в идеале им следовало добраться до Ана, не тронув ни одно полешко из трюма. На бочки Кай вообще запретил даже смотреть.

В ту ночь Кёнсу впервые спал на палубе дирижабля в нескольких метрах над землей. Кай решил на ночь не останавливаться: просмотрел карты, взглянул на компас, закрепил рулило, выставив нос гондолы на юг, и объявил отбой, успокоив Кёнсу тем, что ветер не изменит направление до самого утра, а буря внезапно не случится.

Прижав к себе Фаня, Кёнсу завернулся в выданную Каем шкуру и затих на носу. Лежать на ровной и твердой палубе было не так уж неудобно. После долгих дней пути из Белых Шахт палуба дирижабля, по большому счету, казалась Кёнсу роскошью, но вот в голове у него творился форменный бедлам. Все, что было прежде в Белых Шахтах, и все, что происходило потом и прямо сейчас, не сочеталось. Кёнсу всерьез опасался, что его разум просто расколет на части от попыток совместить несовместимое.

В Белых Шахтах он всю свою жизнь слышал неизменные правила. Одиночки умирают первыми. Кровные узы и многочисленный род дают силу. Сильный всегда прав. Если слабый не уступает сильному, он умирает. Сильный может заботиться о слабых, но не обязан это делать. Если тебе недостает силы, чтобы справиться с угрозой, убегай и прячься. Выживает тот, кто бегает быстрее и хорошо прячется. Тот, кто быстро ест, голодным не останется. Слабый может выжить, если предложит сильному за защиту что-то, что сильного заинтересует.

Признаться, Кёнсу всегда был паршивым бегуном, ел медленно, в охотники не сгодился, зато прятался хорошо. И выходило так, что в путь он отправился один, однако не погиб, вопреки всему, а дошел до крупного селения. Ну и последнее правило в его случае вроде бы сработало, когда он заручился защитой сильного. Хотя тут были свои особенности, в которых Кёнсу мало что понимал. С другой стороны, Кай явно же одиночка, но почему-то погибать не собирался. Конечно, у него вон целый дирижабль, и Кёнсу на этом дирижабле чувствовал себя в полной безопасности, ибо кому хватит силы сдернуть дирижабль с небес? Но если подумать, что Каю дирижабль вряд ли достался в наследство… Непонятно.

Все, что Кёнсу втолковывали с рождения, разбивалось вдребезги при столкновении с нынешней реальностью. Он ворочался, стараясь не разбудить Фаня, и не мог уснуть из-за одолевавших его мыслей.

Первые дни на дирижабле в компании Кая тянулись мучительно долго и довольно однообразно. Кёнсу почти все время сидел на носу гондолы в ворохе плотных тканей, протыкал сложенные вместе куски заточенной отверткой, а затем стягивал тонким ремешком. Время от времени они собирали топливо, охотились на кроликов, натыкались на ягоды и грибы, а потом вновь плыли над землей.

Когда же на шестой день Кай бесшумно подошел и сел рядом, Кёнсу даже не вздрогнул – попривык. Фань привык к Каю и того быстрее, что значительно Кёнсу успокоило, потому что детское чутье было сродни звериному. Рядом с ненадежным и плохим человеком Фань вряд ли блистал бы расслабленностью и игривостью. А иногда Фань даже засыпал почти на руках у Кая, стало быть, по-детски доверял и совсем не опасался.

Кай развернул на палубе карту и нахмурился.

– Завтра пересечем реку. Вот тут. Дальше бурь можно не опасаться – так далеко они не заходят. Но опасаться придется другого. Тут земли обитаемы. И твари есть, и грабители. Дикие. Надо будет тратить время на наблюдение, чтобы при спуске за топливом в засаду не угодить. Примерно в двух днях пути к югу будет озеро – единственное безопасное место, где можно спуститься и отдохнуть день и ночь. Там островок есть. Они туда не ходят. Не смотри так – я понятия не имею, почему. Просто не ходят. Проверено.

– Почему ты мне это говоришь? Разве не боишься, что я могу оставить тебя на земле и улететь?

– Не боюсь – управлять дирижаблем ты все равно не умеешь, ветер не читаешь и без меня далеко не улетишь, да и дороги не знаешь дальше. А говорю на тот случай, что если вдруг случится что, чтобы ты с мальчиком хоть знал, куда бежать и почему. На том островке хоть помощи дождаться сможете. Торговцы или скороходы всегда там останавливаются. Если доберетесь, конечно. – Кай потянулся, расправил широкие плечи и вздохнул. – С ветром нам не везет пока, потому идем небыстро, но как до озера доберемся, ветер переменится.

На следующий день Кёнсу и впрямь увидал реку, о которой говорил Кай. Она широкой лентой стелилась по бурой земле. На южном береге поначалу были такие же чахлые травы, холмы и запустение, как на северном, но постепенно все менялось, пока Кёнсу не зажмурился от обилия сочного зеленого цвета. Столько зелени за раз он никогда не видел. К вечеру зелень все чаще стали раскалывать серые массивы каменистых насыпей. Кёнсу вырос в горах, но пока это были не горы, а лишь намек на них. И обретенного за последние дни опыта Кёнсу вполне хватило, чтобы забеспокоиться. Горы – это высоко, а раз высоко, то дирижабль уже не безусловное спасение.

Кёнсу достал собственную карту и попытался найти нужную реку, чтобы проверить свои предположения.

– Откуда у тебя это? – Кай, как всегда, подкрался бесшумно.

– Отцовская. Но она старая. Твоя отличается.

– Мою я делал сам. – С сосредоточенным видом Кай достал карту и положил рядом. Они оба сравнивали карты, потом Кай достал огрызок карандаша и принялся делать пометки на своей карте, как будто тонкими линиями делал набросок поверх с карты Кёнсу. Причем выходило у него очень точно и умело, да и карандаш он держал уверенно. Как человек, который знал и умел с карандашами обращаться. И с видом Кая это умение сочеталось плохо.

– Ты в самом деле на Юге родился? – Перебороть любопытство Кёнсу таки не смог.

– Может быть.

– Ты не помнишь?

– Нет. Я сирота. Сколько помню, всегда был сам по себе.

– Но ты ведь уже был в Ане?

– Был.

– А перепись? Разве тебе не помогли найти родителей?

– Чтобы найти кого-то, надо знать имя. Я свое не знаю, – отрезал Кай, свернул карту и спрятал карандаш.

– У нас учат, что одиночки…

– Я уже слышал. Этому везде учат. Но это неправильно, потому что одиночки все. И каждый сам для себя решает, какое выбрать окружение. Либо не выбирать вовсе. Жизнь проще, чем кажется. И в ней не всегда случается что-то плохое. Но если плохое случается, то все зависит от человека. Он либо замирает на месте и погибает, либо не замирает и побеждает. Руки и ноги у тебя есть, как и голова. Ими можно пользоваться с выгодой. И только от тебя зависит, какой ты человек. Тот, который замирает? Или тот, который действует? Все остальное – глупости и жалкие оправдания.

Под бок к Каю подлез Фань и устремил на него восторженный взгляд. Кай скупо усмехнулся и погладил Фаня по голове большой ладонью.

– Правильно, мотай на ус, малыш. Пригодится.

– Но я даже не охотник, – с тоской пробормотал Кёнсу.

– И что? Решимость жить или умереть играет куда большую роль. Если ты хочешь жить, то сделаешь все, чтобы жить. Даже то, что кажется тебе невозможным.

– Еще я никогда не видел тварей. Слышал. Видел издали. Очень далеко. Что с ними делать вообще?

– Днем они видят хуже. Нюха нет. Днем они больше по звукам ориентируются. Ночью вот они будут и слышать, и видеть. Но они медлительны. Если быстро бегаешь, можно попробовать убежать и спрятаться. Если бегаешь паршиво, то либо забирайся повыше, куда они влезть не смогут, и жди, либо… дерись. Убить их можно, если вырвать им сердце или голову размозжить, ну или срубить.

– А сердце обязательно вырывать? – слабым голосом уточнил Кёнсу.

– Да. Просто пронзить или ранить в грудь недостаточно. Не подохнут. Надо вырвать, еще хорошо бы растоптать. Все не так страшно, как кажется. Они медлительны. Если их несколько, то остальных можно просто толкать, пока с одним разбираешься. Идем.

Кай отвел Кёнсу на корму, откинул шкуру, покопался там, потом достал нечто вроде дротика, только потолще. Длиной выходило с руку Кёнсу – от плеча до кончиков пальцев. На одном конце блестел острый наконечник, на другом было утолщение, как будто бронзовое широкое кольцо.

– Острие втыкаешь в грудь, – объяснил Кай. – Не выдергиваешь. Воткнуть старайся так, чтобы острие вышло из спины, потом поворачиваешь кольцо вот так, вправо…

Сухо щелкнуло, и Кёнсу облизнул враз пересохшие губы, когда острие раскрылось вдруг пятипалой стальной лапой, будто подобие человеческой ладони из металла, но с острыми когтями.

– И тут дергаешь на себя. Прямо так. Сердце так и выдерешь сразу. Да не бойся, у тварей плоть мягче, чем у людей. Силенок тебе хватит. Ты и камнем голову разбить твари сможешь. Кости у них тоже не чета человеческим. Просто не замирай на месте, а действуй. Они медленные и за тобой не поспеют. Даже если их будет десяток, управишься, коль столбом не стоять. Вот от сотни лучше дать деру – измором возьмут. Они медленные, зато не устают.

– Совсем не устают? – Кёнсу осторожно принял оружие, которое Кай предусмотрительно сложил, повернув кольцо в другую сторону.

– Совсем. Только и могут, что подохнуть или сгнить подчистую, а устать – нет.

– А это правда, что они людей едят?

– Нет. Нечем. Они же дохлые уже. Просто убивают.

– А те, кого они убили, тоже тварями становятся? – Мир, который Кёнсу знал прежде, от слов Кая покрывался все новыми и новыми трещинами и все сильнее менялся. До неузнаваемости. То ли Кёнсу лгали дома, то ли лгал Кай. Но Каю вроде бы незачем лгать.

– Нет, не становятся. Точно никто не знает, откуда твари берутся. Говорят, что ими становятся те, кто в бурю спрятаться не успел, но это тоже враки. Попавшие в бурю болеют долго и умирают. Убитые тварями тоже просто умирают. И твари обитают в основном именно тут, где бури – большая редкость. Так что твари появляются как-то иначе, но это не то, что мне бы хотелось выяснить. Хотя бы не сейчас.

– А что сейчас тебе хотелось бы? – заинтересовался Кёнсу.

– Я почти закончил карту. По ней потом можно проложить дороги, если знать, где брать воду, где опасно, а где нет. Еще подремонтировать дирижабль не мешало бы или найти получше. Или самому сделать. Чтобы расходы на топливо уменьшить. Ну а потом выбрать место для дома.

– И что, один жить будешь?

– Почему нет? Но людей вообще много. Разных. Может, кто-то помогать захочет. Зачем загадывать так далеко?

– А ты давно этим вот занимаешься? Ну, ходишь везде? Торгуешь? Вроде товаров у тебя нет. Непонятно.

– Когда как. – Кай уселся на палубу и принялся возиться с ремнями на левом сапоге. – Я с самого начала хотел карту сделать, поэтому брал товары, если по пути, а если нет, так просто сам путешествовал. Когда все есть, нужда в торговле отпадает. Ну и часто я нахожу вещи, о которых тут мало что знают, нет смысла ими торговать. Проще отвозить на Юг. Выгоднее.

– Лет пять уже бродишь? – Кёнсу пытался высчитать возраст Кая. Густая борода прятала добрую половину лица, но кожа на открытых участках казалась гладкой. Да и в смоляной черноте волос белых нитей седины Кёнсу не различал.

– Восемь… Да, восемь, – задумавшись на миг, отозвался Кай.

– А дирижабль ты купил или сам собрал?

– Ты книгу пишешь, что ли? – недовольно проворчал Кай, хмуро глянув из-под насупленных бровей. – Отбил у грабителей, немного починил и себе оставил. Они все равно не умели им пользоваться.

– А ты откуда знаешь, как им пользоваться? – не унимался Кёнсу. Даже сел рядышком с Каем и придвинулся ближе, с любопытством ожидая ответа.

– В книжке читал. Сначала все равно не понял, что это. Облазил, начал соображать, думать что и куда, ну и потом дошло. У него даже название есть.

– Какое? – Кёнсу прижал ладони к груди, чтобы сердце не так колотилось. Про книги ему отец говорил, но Кёнсу в жизни не видел ни одной, кроме того большого талмуда, в котором Старший оставлял записи о событиях в селении и имена селян.

Кай поднялся на ноги и отвел Кёнсу к борту у кормы. С внутренней стороны борта, как и снаружи, светлели полустертые символы. Кёнсу не без труда разобрал “Облако”.

Потом Кай заставил “Облако” снизиться – топлива на борту осталось маловато. Выбрал он склон с жидкой рощицей и ручьем, якорь бросил, а после положил ладонь Кёнсу на плечо и удержал, не разрешив спустить лестницу.

– Стой. Надо выждать. Место довольно открытое, но кто знает… Подождем и понаблюдаем.

– Могу лучником побыть, – несмело предложил Кёнсу.

– Умеешь луки и стрелы мастерить, что ли? – В темных глазах Кая заплясали смешливые искорки.

– Нет, лук есть и десяток стрел, могу стрелять. Вроде неплохо выходит.

– Тогда побыть ты можешь. Стрелком. – Кай усмехнулся в кулак, потешаясь над невежеством Кёнсу, потом кивнул в сторону кормы. Пришлось брать лук и стрелы и плестись на корму, в мыслях ругая себя последними словами и вбивая себе в голову, что стрелок и лучник – разные вещи.

Стоять с луком наготове, придерживая стрелу, оказалось утомительно. Кёнсу вскоре переминался с ноги на ногу и поглядывал на Кая, но тот не спешил: замер возле каната, что убегал к земле, и настороженно осматривался. Фань то возле Кёнсу терся, то убегал к Каю, потом потянул Кёнсу за рукав.

– Мама?

Кёнсу горестно вздохнул, опустился на корточки, поправил Фаню неровную челку.

– Кёнсу. Кён-су. Скажи?

– Мама, – выдал неизменное Фань, просиял улыбкой и с детской непосредственностью обхватил Кёнсу руками за шею.

– Нет, я Кёнсу, ну же. Кён-су…

Фань беззвучно пошевелил губами, уставился на Кёнсу, затем выдал:

– Мама Кён-су?

– Еще лучше… – обреченно поник Кёнсу и повернул голову, различив подозрительное фырканье. Кай тихо ржал себе, подлец, умудряясь следить за местностью и слушать болтовню Кёнсу и Фаня. Кёнсу принялся заботливо поправлять неказистую одежку Фаня, гладить по голове и объяснять: – Я не твоя мама, малыш, но мы очень постараемся ее найти. И как тебя только занесло к Белым Шахтам? Не бурей же притащило. Вот придем в Ан, узнаем, откуда ты такой странный взялся, и обязательно тебя маме вернем. Хорошо?

– Мама Кёнсу.

– Я просто Кёнсу, малыш. – Кёнсу затянул пояс потуже поверх грубой рубашонки, огладил плечи Фаня и грустно улыбнулся. – Просто Кёнсу.

– Мама, – упрямо повторил Фань, сжал пальчиками складки тряпья на груди Кёнсу и доверчиво уткнулся мордашкой. У Кёнсу ком к горлу подступил, а руки бессильно опустились. Он такого не помнил. Детей обычно держали отдельно от взрослых и в строгости. Да и маленького Кёнсу никто и никогда не обнимал. Даже отец старался быть с ним строгим. А Фань почему-то вел себя совсем не так, как другие дети в Белых Шахтах и других селениях. Когда Кёнсу гладил Фаня по голове, усаживал себе на колени или еще как баловал, Фань воспринимал это как должное, словно с ним всегда так обращались. И дирижабля Фань не боялся, сновал везде без опаски. Кёнсу даже грешным делом подумал, что, может, на дирижабле Фань и путешествовал раньше, поэтому и следов не осталось, если Фань свалился с воздушной лодки неподалеку от Белых Шахт. Маловероятно, но почему нет?

Кай пару раз на них покосился, но одергивать Кёнсу не стал – наблюдал сам за склоном.

– Ладно, рискнем. От “Облака” далеко не отходите. Оба. И ушки на макушке держать. Оружие прихвати. Да не один лук, олух. – Кай впихнул Кёнсу в руки увесистый дротик. Пришлось взять, хотя Кёнсу меньше всего снова хотел смотреть на это страшненькое оружие в действии.

Кай спустился на траву первым, прихватив емкости для воды. Пока Кёнсу спускался, Кай воду набрать успел и передавал теперь фляги и бутыли Фаню, чтобы тот проворно забирался с ними по веревочной лестнице вверх и сгружал на палубу. После Кёнсу и Фань собирали хворост и сучья на склоне и в ближайших кустах, а Кай отходил дальше с топором в руке и таскал сучья покрупнее.

Вверх они подняли от силы вязанок пять, когда Кай напружинился, принюхался и тихо велел:

– Поднимаемся.

Кёнсу покрутил головой и тоже потянул носом воздух. Сначала особых перемен не заметил, но постепенно запах вокруг стал меняться. Когда же Кёнсу учуял запах гнили четко, его схватили за ногу. Он настолько не ожидал подобного, что с недоумением уставился на левую лодыжку. Рука, что держала его, торчала прямо из земли. Кожа на ней местами отслоилась и висела ошметками. Трава и комья земли под Кёнсу дрогнули.

– Не стой столбом! – глухо рыкнул Кай и рубанул топором по запястью. Кисть отвалилась, шмякнулась на притоптанную траву, а пальцы на ней все равно подергивались, словно обладали собственным сознанием.

Кёнсу неловко шагнул в сторону от резкого толчка, но Кай даже не взглянул на него и принялся рубить топором землю там, где Кёнсу стоял мгновение назад.

– Мама!

Он обернулся вовремя и неловко выставил перед собой дротик. С хлюпающим звуком острие вошло в плоть удивительно легко и мягко. Кёнсу с ужасом смотрел в затянутые белесой пленкой глаза. Лицо будто пополам расколол страшный оскал. По подбородку твари текла слюна, а на щеке болтался кусок полусгнившего мяса.

– Ну же!

Кёнсу потом и вспомнить не мог, как повернул кольцо, превратив острие в хищную лапу, как дернул изо всех сил оружие к себе, и как ему под ноги упал склизкий ком плоти. Кёнсу не помнил, как складывал оружие, как стрелял из лука, оттягивая тетиву так, что оперенье стрелы касалось уха. Он даже не помнил, как суетливо лез по веревочным сплетениям вверх и что делал дальше. Не видел, как Кай забирался к ним с якорем в руке и делал пламя сильнее, чтобы уйти на высоту.

Оклемался Кёнсу с Фанем в обнимку. Сидел на палубе, прижимал Фаня к себе и хотел только одного – никогда не видеть подобного снова.

– Поверить не могу, что когда-то эти… это… было людьми.

– Просто не думай об этом. Теперь это точно не люди. – Кай силой впихнул ему в ладони помятую флягу с водой. – Завтра будем над озером. Там безопасно. Поспишь на земле, как нормальный человек.

– Но разве они не могут доплыть до острова? – Кёнсу скрутил крышку и припал к горлышку. Слышал отчетливо, как зубы постукивали о металл, пока жадно пил.

– Нет. Даже если они попытаются, не смогут. – Кай стянул испачканную рубаху с широких плеч, осмотрел прорехи, понюхал и с заметным сожалением выбросил за борт. – Там можно будет нормально помыться, но от берега дальше десяти метров отходить не смей.

– А то что?

– А то сдохнешь. И поверь, помочь тебе ни я, ни кто-то еще не сможет. Вот поэтому там и безопасно. Попасть на остров можно только по воздуху или на большом и устойчивом корабле. На лодке, плоту или вплавь – никак. Сожрут. И вокруг острова безопасна только мелкая вода. Зайдешь по пояс – каюк. Только по колено и можно.

– Почему только по колено? Что там такое в воде?

– Да черт его знает. Названия им не придумали. Они только в воде живут. По колено – им слишком мелко, они подохнут сразу, а вот по пояс если зайти в воду, то на такую глубину они могут сунуться. Приспичит – сам увидишь. Главное, ты запомни, что остров и мелководье – безопасно, а дальше – только смерть.

●●●

Кай правду сказал – рассветная прохлада еще не успела сойти на нет, а они добрались сначала до предгорья, а чуть погодя Кёнсу увидел это – озеро. Он восторженно глазел, ухватившись за перекладины над бортом, на округлую чашу, заполненную водой. Большое-большое озеро, затянутое спокойной водной гладью. И Кёнсу казалось, что ничего красивее он еще не видел. Все, над чем они пролетали, выглядело нетронутым, девственно чистым. Валуны у берегов, скалистые обрывы, отражения облаков в воде, странные тени в глубинах. Здесь даже воздух был таким густым и тягучим, что его хотелось пить, как воду.

Впечатление скоро смазалось – на одном из обрывов Кёнсу приметил оживление, а когда они подлетели ближе, Кёнсу отвернулся, чтобы не смотреть на толпившихся там тварей.

– Их здесь много. Вокруг озера. – Кай в небрежно накинутой кожаной жилетке сматывал канат и лениво наблюдал за тварями на берегу. – Может быть, живут в пещерах. Кто знает, почему их тянет сюда. Но в воду не лезут. Не волнуйся так, мы к ним точно спускаться не будем. Мы спустимся там.

Кёнсу посмотрел туда, куда небрежно указал Кай. Вдали, наверное, в самом центре озера, красовался островок. Видимо, там выступала из воды скала; со временем ветер и вода разрушили вершину, а течениями намыло песок вокруг.

Кай в самом деле посадил “Облако” на каменную твердь. Не просто бросил якорь и заставил остановиться, а убавлял пламя и выбирал канат, пока днищем гондола не стукнулась о твердь. Дальше пришлось и Кёнсу помогать, чтобы опадавшая плотная ткань ложилась ровно и не путалась. Он украдкой пощупал материал, но Кай заметил.

– Если повредить, то он склеивается. Достаточно просто немного уменьшить пламя, чтобы газом не так сильно распирало, и порез или прореха заклеится.

– А ничего, что мы теперь взлететь быстро не сможем? – пробурчал Кёнсу, поддев шестом обмякший участок и расправив.

– Ничего. Я же сказал – здесь безопасно, и мы здесь задержимся. Сегодня и завтра будем отдыхать. Через Чоль не полетим, незачем на лишнее расстояние размениваться. До Регона переход не очень длинный, но трудный. Вместо тварей там будет кое-кто похуже – силы нам пригодятся.

– Грабители? – предположил Кёнсу, отложив наконец шест.

– Да, несколько активных банд там точно есть, а дальше уже горы пойдут. Нам придется дежурить по ночам, чтобы не угодить в ловушки и отбить любое нападение. Пользуйся случаем и отдыхай. Помни – мелководье. А я рыбы наловлю. Рыбу же готовить умеешь?

Рыбу Кёнсу готовил редко – в Белых Шахтах рыба считалась лакомством, а сейчас даже и не верилось, что Кёнсу снова попробует ее.

Вместе с Фанем Кёнсу перетаскал часть вещей с гондолы на берег. Они выбрали грязную одежду, свалили в кучу, заодно Кёнсу покидал туда и вещи Кая. Потом Фань с интересом глядел, как Кёнсу таскал тряпки в воду, закапывал во влажный песок, брал после по одной и стучал по ним крупным голышом, чтобы выбить и вымыть всю грязь. Насмотревшись вдоволь, Фань решил помочь. К полудню оба были мокрые как мыши под метлой, зато выстиранная одежда сушилась на валунах.