Текст книги "Лифт Me Up (СИ)"

Автор книги: I_Do_Believe_In_Faeries

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Ты позвонишь в свой высокооплачиваемый ад, мы напишем колонку, позаботимся о твоем балконе и пока не будем радовать широкую общественность своими отношениями. Ведь после моего разговора по душам с журналисткой “Socialize!” штормить будет еще долго.

– И откуда ты на мою голову такой хороший свалился? – циничность работы оставляет свой отпечаток. Кажется, придется заново учиться говорить людям приятные вещи. Без иронических оборотов и колкостей.

– Хороший? – хищно улыбнулся Алекс. – Я злодей и дикарь, Джелли.

– Где-то я это уже слышала. Повторяетесь, мистер Капранос.

Звонок в высокооплачиваемый ад прошел успешнее, чем я себе представляла. Директриса ада сначала поставила мне в вину, что я превращаюсь в безответственную, избалованную вниманием любимицу, но когда услышала причину моей просьбы о выходном, смилостивилась. И дала пару напутствий, одно из которых я передала виновнику торжества:

– Представь себе, она сказала, чтобы я вытянула из тебя как можно больше грязных подробностей любым способом. Пообещала, что редакция оплатит счет за номер в отеле и алкоголь. Не хочешь воспользоваться щедростью глянцевого журнала?

– Как-нибудь в следующий раз. Нехорошо испытывать новые территории, когда твоя квартира до сих пор одно сплошное белое пятно.

***

Эксклюзивные откровения шотландского рокера подняли такую бурю в тазике, что у журнала сервер завис от количества посетителей. Нью-Йорк сошел с ума и жаждал продолжения. Все буквально молились на блог, который прошелся по личной жизни Мелоди Свенсон так же, как до того разоблачал других жителей светского Олимпа. Как же они радовались, что папина дочка и мисс Идеальная Репутация наконец-то попала в переплет. А ведь я не поведала им ничего криминального. Она скорее выглядела жертвой ситуации. Иногда достаточно самого прецедента, стимула, вспышки, чтобы разгорелся пожар.

Журналисты конкурирующих изданий просто с цепи сорвались в поисках разлучницы. Алекса настолько достали вспышки камер на завтрак, обед и ужин, что когда я предложила ему переехать вместе с зубной щеткой ко мне, он даже не сопротивлялся для проформы.

Капранос пропал из поля зрения, акулы пера переключились на маленькую Мелоди. Все ждали официального заявления. Мне, признаться, тоже интересно было, что предпримет младшая Свенсон. Как потушит разыгравшийся цирк. Единственное, что портило кровь, приближение часа «икс» с магическим превращением меня в королеву скандалов и сплетен.

Потому звонок от мисс Дамьен, сообщивший о скорой встрече с Мелоди, обрадовал мою бессовестную личность так, что я оказалась в полушаге от провала с изображением разочарования переносом фотосета. Эта девчушка спасла меня от кошмара номер один, подтолкнула шикарного мужчину ко мне в постель, еще и, фигурально выражаясь, сексуально удовлетворила аппетиты моей шефини. Дивное создание, как ни крути. Не знай я, из какого теста таких лепят, даже пожалела бы ее в сложившейся ситуации.

Радость немного сдулась после элементарных логических операций. Во-первых, мне придется общаться с бывшей моего парня. Во-вторых, это я, негодница (пусть Алекс и уверяет меня в обратном), превратила ее в бывшую. Столь пикантных подробностей нашего треугольника она не знала, но знала другое, я беседовала с ее неверным любителем шелкового белья. После общения с этой юной особой надо будет организовать себе недельный отпуск, ссылаясь на непоправимый моральный ущерб.

– Представляешь, Энджи, каков наглец, – с порога, как к подручной собачонке из ее свиты, обратилась она. Во мне проснулись первобытные инстинкты и склонность к насилию. Так и хотелось подравнять ее усовершенствованный пластической хирургией носик. – Сначала изменил мне с какой-то шлюшкой, а потом еще и первым сообщил о нашем разрыве. Не пойму эту новую моду на богемных любовников. Они же просто невозможны. Каранос должен был быть мне благодарен и выполнять трюки, как дрессированный, ведь я ввела его в самый престижный круг Нью-Йорка. А он оказался, как и все они, неблагодарной скотиной. Пора пересматривать эту глупую причуду.

Чем дальше она жаловалась на тяжесть своей пустой и сверкающей жизни, тем больше я удивлялась железному терпению Алекса. Неужели это был его садомазохистский эксперимент? До чего надо пресытиться обычными радостями жизни, чтоб потянуло на такое?

– Хотя говорил он красиво. Стихи свои читал, до жути странные, правда, но все же, – на ее мордашке появилось сосредоточенное выражение, она пыталась вспомнить хоть строчку. –

«Я буду красться

пока мои бедра не погрузятся в горящие цветы»,

– она запнулась, еще бы. э. э. камингс – это вам не советы стиля от “Vogue”. Да и Алекс хорош, нашел, кому цитировать великих. Надо будет взыскать с него по полной, за то что не баловал меня поэзией.

– «Я возьму Солнце в свой рот

и прыгну в спелый воздух

Живым

с закрытыми глазами

и помчусь навстречу тьме

спящих изгибов моего тела», – продолжила я строки и вовремя опомнилась, что сделала это вслух. В ее глазах плескалось удивление.

«Проникну искусными пальцами

с целомудрием сирен

Исполню ли я таинство

своей плоти

Взойду

Спустя тысячу лет

прикасаясь губами

к цветам

И стиснув зубы в серебре луны», – закончила свое любимое стихотворение уже про себя. – Это из его песни, – чтоб еще больше не смущать ее или скорее себя ее невежеством, соврала я.

После двух часов пытки, единственной мыслью, когда я входила в кабинет Дамьен, было: «Начну торги с двух недель».

Комментарий к Evil and a Heathen

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #IDBIF_ЛMU_EvilAndHeathen

========== Right Action ==========

После оживленных торгов покруче, чем на Sotheby’s, я выторговала у Дамьен первоначальную минимальную ставку – неделю отдыха. Относительного и крайне несправедливого, который скорее напоминал работу на дому, но я и тому была рада. Свобода планирования времени и передвижений давали много преимуществ, начнем хотя бы с пресловутых неизученных диванов-кроватей, столов и прочих достопримечательностей. На исследовательскую работу по контролю качества Алекс намекал уже давно. Только постоянно находились какие-то проблемы и отговорки. Теперь же мне не отвертеться от обновления мебели: готова поспорить на что угодно, в обстановке квартиры объявится хотя бы одна паршивая овца, которая развалится от наших игр.

А еще я позволила себе облениться до предела. Дома мы только завтракали, а в течение дня экспериментировали со всевозможными кухнями мира, которые попадались нам по ходу прогулок. Пешие прогулки в огромных количествах только и спасали от заплывания жиром. Я забыла, что такое гладить одежду: никаких блуз и костюмов. Только футболки и шорты. Моим соседям должно было показаться, что у Энджелы Кармайкл заблаговременно начался кризис среднего возраста. Не зря же она напялила кеды, распустила волосы и, самое ужасное, притащила к себе жить какого-то мужика, не познакомив его с жильцами. Пит и тот получил одобрение свыше и сниже тоже. И совсем обнаглела, взяв в негласные соавторы Алекса: он как-то проболтался, что вел колонку в Guardian, а потом еще и любопытным носом полез в мой ежедневный оброк. Раз полез, так и залип в сплетнях. Теперь каждое утро начиналось коллективным творчеством за кофе с тостами. Творчеством, которое, пройдя жесткую корректуру от язвительных замечаний и непозволительных шуточек, появлялось на почте у редактора к началу рабочего дня.

Я все о лени и бездельничанье, а ведь так оно, но немного не так получалось. Мы не знали, долго ли продлятся наши отношения. Тому было много причин, и то, что Алекс поселился в Америке не навечно, всего лишь одна из них. Мы ни разу с того утра, как пришли к тому, что это самое непонятное нечто между нами можно назвать отношениями, не говорили о дальнейших перспективах. И так было достаточно очевидно, что состояние эйфории и взаимного упоения не может длиться вечно. Мы не обсуждали этого, но, думаю, из нашего поведения и так проистекало взаимопонимание и единодушие. За предстоящую неделю мы хотели взять по максимуму. Все до капли и даже больше.

Только подобный подход мог породить все безумия, на которые мы не решились бы, имей больше времени в запасе. Когда перед тобой открываются безоблачные перспективы долгоиграющего будущего, обычно прыжки с парашютом откладываются на попозже. Мы же брали полный пакет экстремальных предложений с подводным плаваньем с акулами и тестированием новых опасных аттракционов.

Вели себя, как дети с взрослыми потребностями, совершенно забыв о том, что на нас охотится весь медийный мир. Весь Нью-Йорк стоял на ушах и искал разлучницу, а мы щеголяли прямо перед носом у камер.

***

Возможно, такая самоубийственная тактика и спасала нас. Если хочешь спрятаться, оставайся на виду. А мы просто мозолили глаза окружающим. Нет в Нью-Йорке места лучше для того, чтобы смешаться с толпой, чем Кони-Айленд в разгар сезона. Мы отправились туда с самого утра.

Гениальная мысль проведать парк развлечений посетила за очередной винной дискуссией. На сей раз под раздачу попал Питер Страуб и его неумелые диалоги. Я стояла на позиции Стивена Кинга и доказывала Алексу, что Страуб записывает разговоры так, будто его герои ржавые роботы. Он пытался смягчить мою убийственную критику, приводя в пример «Талисман» и «Черный дом» (оба романа написаны в соавторстве с Кингом). Сомнительный аргумент, но я уступила Капраносу, смягчив выводы. Пусть уверует в силу своей мысли. Литературная дискуссия переместилась в сторону обсуждения сюжета, и Алекс признался, что ни разу не был на Кони-Айленде.

Позади осталось колесо обозрения, карусели, павильоны ужасов, комнаты с зеркалами, тонны сладкой ваты, орешков и галлоны кока-колы. Плохо я влияю на британского подданного, еще несколько хот-догов с бургерами и полностью ассимилирую его с американским населением. Я тут же покачала головой, отгоняя наваждение. Кому нужен Алекс Капранос без акцента?

Сумерки спустились над Бруклином, а мы не испробовали и половины удовольствий. Пора бы возвращаться домой, пока еще в состоянии передвигаться и не прилипли к лавочке от количества съеденных сладостей. Но пошли мы неправильной дорогой. На пути появился тир. Не могу я пойти мимо, не постреляв, ничего не поделаешь. Я потащила своего спутника к павильону в духе «Людей в черном». Стреляешь по пришельцам, игнорируешь гражданских. Алекс решил, что делом чести будет выиграть мне плюшевого медведя, но стрельба явно не входила в круг его достоинств. Ему выдали утешительный приз в виде съедобной жвачки и снисходительно улыбнулись.

Я взяла инициативу в свои руки, не то, чтобы меня интересовал огромный пушистый розовый медведь. Ему бы я с удовольствием прострелила голову в первую очередь. Нет. Просто захотелось взять реванш за проигранный спор о Милтоне и его «Ареопагитике». Брутальной женской силой. И сняла всех врагов расы человеческой за половину предоставленного времени. Владелец тира ошарашено протягивал мне медведя, Алекс все никак не мог выдавить из себя ни слова, все пережитое кипело внутри и не поддавалось озвучиванию.

– Я родом из Техаса, детка, – объяснение, достойное Пулитцера. – У нас стрелять учатся сразу, как только начинают ходить, а первым подарком новорожденному становится пистолет деда-прадеда.

– Вот вам и Энджела Я Не Люблю Огнестрельное Оружие Кармайкл!

– Охотится с дедом – это одно, а стрелять в людей – совершенно другое. Особенно, когда знаешь, на что способен. – Не считаю, что в подобном случае уместно шутить. Но все-таки снимаю напряженность своего резкого замечания: – И не виновата я, что единственным ребенком в семье оказалась девочка. Пришлось заменять разочарованному дедушке внука и стрелять оленей. Иначе не видать мне престижной частной школы и Йеля.

– Значит, политика у Вас в крови, мисс Кармайкл.

– А еще неудовлетворенные первобытные инстинкты и пристрастие к дуэлям посреди пустынных улиц техасских городков с перекати-полем, – пополнила список пороков я и потащила Алекса подальше от страшного медведя и его хозяина, который чуть ли не слезу пустил, протягивая мне сомнительный приз.

– Давай сделаем вид, что вторую часть я не расслышал, кровожадная ты моя, и обсудим инстинкты с возможным их удовлетворением.

– Возможным? Капранос, нарываешься!

Мы спускались в метро и препирались, как дети малые, привлекали к себе ненужное внимание, кто с раздражением, а кто с улыбкой наблюдал за представлением на ступеньках. Дети тыкали пальцами, их родители вспоминали свои молодые и бурные годы, но никому в голову не приходило доставать камеру. Чтобы отвести подозрения от своей особы, веди себя, как идиот.

– На что, Джелли?

Хотела бы я сказать на грубость, но его рука у меня на бедре и вкрадчивый голос с томным придыханием над ухом. Разрази тебя гром, каверзный шотландец. Ибо меня уже разразило.

В вагоне метро разыгрываемое нами безумие прибавило в рейтинге пару пунктов, и я молилась, чтобы до нужной станции у нас хватило ума не повысить градус до той степени, чтобы пассажиры со спокойной совестью могли вызвать на нашу голову полицейского. Алекс продолжил поглаживать мое бедро, а другой рукой выписывал нечитаемую вязь у меня на ногах, которые предусмотрительно переместил поближе к себе на колени. Его голос продолжал отключать предохранители социальных норм у меня в голове. Я все еще старалась не подавать плохой пример подрастающему поколению и только крепко держалась за воротник его пиджака, будто он поможет не скатиться в пучину непристойного поведения. Да, выкрутилась, и получилось почти культурно.

– Как ты думаешь, диван или столик в коридоре? А, может, лифт?

– Я доведу тебя до кровати, дорогой мой, можешь не сомневаться.

– Веди, мой фюрер, – улыбнулся Алекс, но тут же перенял инициативу и стащил меня за руку с сиденья. Люди облегченно вздохнули, они не станут свидетелями следующих актов. Разве что последнего привета, в закрывающуюся дверь они увидели, как Алекс смачно приложился к моей заднице, а я попыталась неудачно отомстить, укусив его за губу. Рука его так и обосновалась на месте до самого подъезда, я же запустила свои пальчики ему под футболку и садистски легкими прикосновениям обдавала холодом ребра и живот.

Когда мы зашли в лифт, мои окоченевшие фаланги успели отогреться, и стадия наслаждения через боль (то-бишь холод) перешла в чистое наслаждение. Я только успела нажать нужный этаж, как оказалась в таком знакомом положении, прижатой к стенке кабины. Его руки скользнули под мою футболку, стремительно поднимаясь вверх, я потянулась к нему, мои руки сомкнулись у него на спине, губы слились в долгожданном поцелуе. Он ловко справился с крючками на лифчике и начал снимать бретельки.

– Алекс, – упрекнула, тоже мне. Простонала, приглашая продолжать. – Я не готова стать звездой порно, пусть даже исключительно для сегодняшней смены службы безопасности.

– Камеры, – вспомнил он и умерил пыл, слегка отстранился, но продолжил играть с полуспущенными бретельками. Я помогла ему, сняла болтающийся на честном слове предмет гардероба и отправила в сумку. Не хватало еще потерять по дороге в двух шагах от квартиры, тогда соседские толки превратятся в крестовый поход против нарушительницы пуританского порядка. Тоже мне, развели пригород в многоквартирном доме.

Там же в бездонной Нарнии я пыталась найти ключи, пока Алекс бессовестно мешал процессу концентрации. Он играл с моими волосами, целовал шею, шептал варианты продолжения вечера. Если я не найду, чем открыть дверь, продолжение грозит развернуться прямо на лестничной клетке, вопреки нашим прогнозами и на радость соседям. Вот он, подлец, зазвенел в сумке. Я нащупала брелок и потянула ключ, но чуть не выпустила, когда Алекс расстегнул пуговицу на шортах и скользнул под джинс по шелку белья. Мучительно растянутое имя главного возмутителя порядка, я опираюсь рукой на дверь, восстанавливаю дыхание и пытаюсь попасть чертовым ключом в замок. Вторая его рука под футболкой на моей груди, он выдыхает в шею мое имя, а потом прикусывает мочку уха. Приглушенный крик, ключ выпадает из рук.

Я буквально сползаю вниз, нахожу потерю и остатки самообладания. Извести меня собрался? Не на ту напал, дорогуша. Поднимаюсь нарочито медленно, соприкасаясь с его телом, он возвращает свою руку мне на живот, я сплетаю его пальцы с моими и не даю продолжить начатое, быстро, пока в сознании проворачиваю ключ в замке и затаскиваю его внутрь за плененную руку, разворачиваю к себе и целую. Грубо, жестко, чувствую его кровь у себя на губах. Будет знать, как играть с техасскими охотницами. Он ногой захлопывает дверь, что ни на секунду не отвлекает его от игры. Стаскивает с меня футболку и пытается прижать к столику, но я уворачиваюсь, срывая еле ощутимый поцелуй, и иду в гостиную. Он на ходу отправляет свою футболку за моей. Хоть в чем-то у нас справедливость и уравниловка.

Целуясь, проходим второе место дислокации. Диван позади, я медленно, но верно подталкиваю его к конечной цели следования, позволяя целовать, приводить мои волосы в беспорядок, испытывать выносливость горячими алчущими прикосновениями.

– Обещала же, что доведу до кровати, – шепчу я.

Переступаю через шорты, расстегиваю пуговицы на его штанах, медленно, дразня провожу руками под джинсами.

– У нас еще множество альтернативных вариантов по пути.

Снимаю их, спускаясь дальше, скольжу губами по его груди, торсу, не спеша сантиметр за сантиметром, все ниже и ниже, он берет меня за плечи, поднимает и продолжает разорванный поцелуй. Мы переступаем порог, за ним остаются джинсы.

– Я же говорила, что могу быть очень настойчивой.

Он только усмехается и увлекает меня за собой на кровать, подминает под себя. Я откидываюсь на подушки, предоставляя ему продолжить начатое. Цель достигнута, можно и вернуть Алексу свободу действий. Частично. Я обвиваю ноги вокруг его талии, зарываю пальцы в волосы, целую, но мои губы лишь скользят по его. Он хищно улыбается. Проводит рукой по моим волосам, целует висок, шею, проводит пальцами по скуле. Шаг за шагом он замедляется, прикосновения и поцелуи почти неосязаемы, все призрачные ощущения и догадки.

Дразнит? Тогда у него получилось, я пытаюсь вырваться из его рук и продолжить с того, на чем мы остановились у двери. Он сдается без сопротивления, я восседаю на поверженном мучителе, только вместо ненасытной жадности победы в моем поцелуе нежность и ласка. Я не терзаю и разрушаю, а исследую и созидаю.

Каждое следующее движение пытливое, изучающее, так будто наши тела познают друг друга впервые. Впервые я досконально изучаю его ключичные кости: пальцами, губами, языком. Он узнает о моем шраме на предплечье: мой школьный друг Грег тогда в первый и в последний раз побывал у нас дома. Думал, что ружья исключительно декоративное явление. Я целую его живот, где он обещал изобразить розу ветров: не надо, он и так прекрасен. Он проводит пальцами по внутренней стороне бедра: когда-то там красовалось имя одного парня из колледжа, мое первое безумие. Я глажу его спину: маленькие неровности – царапины после общего принятия душа. Его губы касаются синяка на запястье: он спасал меня от падения. Я глажу ссадины на ладони: благодаря им, мы и не упали.

Наш бег на выживание прекратился на хлопковой простыне, в смешении горячих дыханий и желания. Желания совершенно другого толка. Сколько бы времени ни было у нас в распоряжении, его всегда можно превратить в вечность. Спешка уступила место плавному, почти замедленному течению времени.

Каждое малейшее движение осмысленно, правильно, чувственно и прочувствовано. Никаких Энджелы и Алекса, никаких его желаний и моих, никакой двойственности. Одна вечность, одно желание и ощущение.

– Кто такой Клайв и почему он называет тебя «сладенькая»?

– Один знакомый из Thompson Reuters. Военный оператор, – отвечаю я, окончательно просыпаясь. Какого лешего он читает мои сообщения? Открываю глаза, шок от яркого солнечного света возвращает память, сама попросила. – Ревнуешь?

– К парню по имени Клайв? Серьезно? Я думал, что так лет пятьдесят уже никого не называют. Клайв, – фыркнул он.

– Что он хочет?

– Чтобы ты перезвонила, сладенькая.

Я протягиваю руку за телефоном и набираю человека, которого не слышала последние два года, фактически похоронила. С его-то работой легко можно представить худшее. На том конце слышу бодрое:

– Здорово, Эй, у меня к тебе деловой разговор. Не хочешь поработать вместе? Эксклюзивное предложение от Рейтер: горячая точка, опытный оператор, достойная зарплата и уважаемая работа. Не хватает только твоей смазливой мордашки.

– А ближе никого не нашлось.

– Ты единственная смазливая мордашка, обезбашенная настолько, чтобы принять предложение.

Комментарий к Right Action

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #IDBIF_ЛMU_RightAction

========== Turn It On ==========

– Да, через час успею, – я попрощалась с Клайвом и попыталась вылезти из-под одеяла, о чем тут же пожалела. Утренняя прохлада еще не успела смениться палящим августовским зноем, меня обдало отрезвляющей прохладой. Вторая попытка подняться была совершена с учетом температурного режима, я вырвала из-под Алекса одеяло, завернулась в белый саван и посеменила в ванную.

– Куда собралась, Джелли? Мне холодно, – возмутился ни разу не морозостойкий Капранос. – Отдай мне одеяло, оденься и шуруй, куда собиралась.

С превеликим удовольствием, плотная упаковка только стесняла движения и замедляла меня, но на глаза не попадалось ни одного предмета гардероба из моего вчерашнего одеяния, только мужские шмотки. Такое впечатление, что пожить в чью-то нью-йоркскую квартиру затесалась я.

– Не могу найти свои шмотки. Мы точно вчера занимались тем, чем занимались, или разбрасывали твои тряпки по всей спальне?

– Занимались, чем занимались. Бог мой, эта женщина еще называет себя журналисткой. Эвфемизмы на уровне детсада. И того хуже, дети малые и то получше могут придумать. Бери мою футболку, любую, какая на тебя смотрит. И вообще, вали уже к своему древнему оператору.

– Древнему? Твоего возраста, дорогой. Импозантный, высокий мужчина, иссушенный пустыней, закаленный экстремальными условиями, со шрамами и ранениями, – вспоминала я явные достоинства Клайва, но решила не упоминать о его постельных подвигах, ибо Алекс уже был готов перекрыть мне широкую дорогу в мир взрослой журналистики.

Я кинула ему одеяло и присвоила вчерашнюю футболку. Он же не знает, что дать мне что-то поносить равносильно тому, чтобы подарить. Пока не знает. Взять полотенце, заколку, не хочу мыть волосы, и так для военного журналиста сойдет, белье, чуть не забыла, возвращаюсь к шкафу. Сумбур мыслей в голове, что-то я вчера слишком расслабилась. Не могу удержать несколько примитивных действий в голове. Или меня настолько взволновало предложение работать на компанию с неутешительной статистикой смертности среди журналистов? Reuters Television, штаб-квартира Лондон, я только сообразила, что счет расстояния до Шотландии уже не на тысячи, а на сотни километров. Возможно, нам удастся продлить роман, а точнее совершать его наездами, когда буду возвращаться на мирную землю. Я подбежала к кровати, поцеловала Алекса и улетела в ванную.

– Что это было? – крикнул он мне вслед.

– Рейтер, – оставила его с неопределенным ответом я и скрылась за дверью.

***

Выходя из такси, увидела, как мой визави заходит в бар. Все такой же сосредоточенный и собранный, война для него не прекращается никогда. Суровый и холодный, перед его амплуа рыцаря без страха и упрека не смогла устоять не только я. Черт, я бы и сейчас…но нет. Воспоминания воспоминаниями, а поговорить с ним надо серьезно, не переходя на давние похождения, даже если этот мужчина сексом занимается так, будто проводит операцию по захвату стратегически-важного объекта. Посмотрела на часы, без пятнадцати. Выражение о том, что военный журналист на месте до развязывания конфликта, писали с него.

– Я у входа, ты спустился вниз? – набрала его, чтобы не бегать по залам.

– Опаздываешь, сладенькая. Вот и найди меня, докажи, что твоя работенка вконец не разбаловала тебя. Что инстинкт еще жив.

– Не опаздываю, а как раз вовремя. Это ты со своим нюхом всегда на месте заблаговременно. Не суди меня, простую ремесленницу по себе, мастеру.

Он обернулся на звук моего голоса, встал и обнял, хлопнув по заднице.

– Скромность тебе не к лицу, Кармайкл. И дизайнерские шмотки тоже. Вот оденем тебя в камуфляж, – мужчина прищурился, улыбнулся, не знаю, что он там себе навоображал (не то, чтобы не догадывалась), но ему это явно понравилось. – Две граппы, – бросил он пробегавшему мимо официанту.

Хемингуэй чертов! Решил освежить и так яркие старые воспоминания. Он приезжал голодный и переполненный инстинктом смерти, мы пили граппу, Клайв рассказывал о том, что видел, а потом мы часами вытрахивали из него войну. И тот момент, что я изменяла самодовольному индюку Питу, только подливал жару в и без того взрывоопасные отношения. Жарко, возбуждающе, память до сих пор будоражит, на то она и память, чтобы оставить все неистовство в прошлом.

– Если твое предложение – попытка заиметь любовницу в командировке, то я вынуждена сразу отказаться. – И откуда во мне столько стойкости и принципиальности в том, что касается личной жизни? Вот уже почти месяц я сама себя не перестаю удивлять.

– А твоя личная жизнь в курсе, куда ты отправляешься? В курсе, что ты за первые пять минут телефонного разговора уже согласилась бросить Штаты, переехать в Британию, рисковать жизнью? Сомневаюсь, что кто-то, кроме нам подобных, сумеет понять.

Не хотелось замечать резон в его замечаниях. Наверное, я как-то неправильно сделана, ведь ни на секунду не задумалась, что мое потенциальное место работы может вызвать оживленные споры и сопротивление. Без его же ведома, записала Алекса в армейские жены, решила, что он будет ждать меня с поля боя и радоваться каждому беспорядочному набегу домой как манне небесной. Только вот коварному Змию Клайву О’Райли знать необязательно, что зерно сомнения посеяно.

– Ты так и не ответил на вопрос.

– Обещаю, что против твоей воли у нас ничего не произойдет. Я не подбираю команду с перспективой удовлетворения биологических потребностей. Это всегда можно сделать на месте и списать на командировочные расходы. Мне нужен высококлассный репортер. – Он сжал мою руку в своей. – Энджела Кармайкл, готовы ли Вы покинуть светскую хронику и отправиться навстречу настоящим приключениям?

– Ты еще спрашиваешь!

***

Дома меня ждали дети в истерике, точнее Алекс после общения с Джонатаном Пирсом Кармайклом, для меня просто дедушкой. Он доводил до отчаяния и самоубийственных порывов мужиков покрепче Капраноса, как бедолага вообще выдержал психологическую атаку, не повредившись умом, удивляюсь. Похоже, я все еще недооцениваю шотландца. Они там горцы как-никак, суровые и бессмертные. Представила его в килте с мечом и сине-белым фейсом в духе Мела Гибсона. Упала в кресло, корчась от хохота.

– Это, по-твоему, смешно, Энджела? Твой любимый дед чуть не устроил мне пытку в лучших традициях нацистской Германии. По телефону. Боюсь даже представить, на что он способен при личной встрече. А как все хорошо начиналось: «Энджи, мой маленький пирожок, ты же помнишь, что обещалась навестить своего старика?». Потом он услышал мужской голос. И тут понеслась.

– Он с тобой разговаривал, – я отчаянно боролась с больным воображением, которое рисовало неравный бой шотландского повстанца с элитными войсками СС, пыталась подавить смех и успокоить несчастного. Дед умеет стращать. – Поверь, это хороший знак. Обычно он демонстративно игнорирует моих парней. Правда, до этого они успевают наделать в штаны под его суровым взглядом, – опять не сдержалась и, заливаясь смехом, попыталась подняться и обнять Алекса.

Он демонстративно отвернулся и проворчал:

– С тебя компенсация. Страстная и продолжительная.

– А как насчет переезда в Англию? – я подошла и положила руки ему на плечи. – У нас будет несколько месяцев до того, как я уеду Центральную Африку.

– Куда? – Он развернулся и схватил меня за руки. – Ты с ума сошла?

– Нет, я приняла предложение о работе. На следующей неделе лечу в Лондон. Прохожу курс подготовки, а потом в составе съемочной группы еду освещать военные конфликты в Африке.

– Легких путей мы не ищем? Мое предложение о Guardian до сих пор в силе. Они посмотрели твое резюме. – Мои глаза округлились. Какое нафиг резюме? Когда это я успела поделиться своими карьерными достижениями с одной из главных газет Туманного Альбиона? – Я взял на себя смелость состряпать его на скорую руку. Алан* просмотрел твое портфолио и готов встретиться. В штат тебя он пока не готов взять, но и гонорары у них достойные.

– А я взяла на себя смелость принять щедрое предложение от Рейтер и заняться, наконец, чем-то стоящим.

– Уверен, твой дед обрадуется, – привел убийственный аргумент Алекс. – Сомневаюсь, что он просто так тебя отпустит. Если я не в состоянии тебя вразумить…

– Вот слетаем к нему, сам увидишь. Он тоже не сможет отговорить.

***

Опять и снова промах. Думала, Алекс пожелает остаться дома, но он сообщил, что дед уже организовал нам чартер. Кармайкл-старший стал инициатором встречи с моим парнем. Что еще Капранос успел ему рассказать? Мы в экстренном порядке упаковали сумку, страшно даже представить, что там окажется при распаковке. Ну и ладно, не навсегда же едем.

Происходящее дальше, по приземлении в Техасе, напоминало четко разработанный и приводимый в действие заговор. Дед, как всегда, был рад меня видеть, вспомнил все детские прозвища, опозорил на все лады, а потом со словами «Алекс, мой мальчик» обнял Капраноса и по-отцовски похлопал по спине. Моя челюсть так и осталась бы в отвисшем состоянии, если бы не надо было отвечать на шутки деда о светской работе и состоянии нефтяного рынка (камень в мой огород, потому что я не пошла по исхоженной тропе семейства, свернув в журналистику). Тут Алекс испортил всю малину, рассказав о моей новой работе. Дед ничего не сказал, но посмотрел на меня грустно, на миг в нем исчезла вся сила, наводящая ужас, он всегда так выглядел, когда я своими сумасбродствами напоминала ему бабку.

Еще одним знаком явной предрасположенности деда к моему шотландцу было распитие коллекционной бутылки виски за россказнями о бурном детстве и отрочестве младшей Кармайкл.

– Энджела всегда была боевой девушкой. Она рассказывала тебе, откуда у нее шрам на предплечье? – Алекс отрицательно покачал головой, не дошло у нас еще до обмена трепетными историями школьного периода. – Как-то в старших классах она привела домой своего парня Грега. Они встречались довольно долго, вот я и поставил ультиматум: либо он появляется в нашем родовом гнезде, либо проваливает. Я был на ферме, когда они приехали. Даже не представляешь, как животные отвлекают от вечной нервотрепки деловых переговоров. – О, дед, ты нашел коллегу и собеседника. Правда, этот – землепашец, возделывает суровую каменистую шотландскую почву. – Эй повела его посмотреть на наши охотничьи трофеи, а он решил, что ружье – отличная игрушка, спустил крючок и ранил мою девочку. Она не растерялась, оторвала рукав своей кофточки, перевязала рану, а когда закончила, вспомнила о недотепе-парне и увидела, что он лежит без сознания. Представляешь, грохнулся в обморок, как барышня. Пришлось мне обоих тащить в больницу. Пока Энджеле накладывали швы, я сказал, что больше и слышать о нем не хочу. Он уехал домой раньше, чем ее отпустили.