Текст книги "Чувственная память (СИ)"

Автор книги: hunnyfresh

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

Реджина порывисто развернулась, её лицо исказила ярость и в резко потемневших глазах полыхал гнев. И в этот момент, Кэтрин увидела перед собой Злую королеву во плоти.

– Я не отрицаю проблему, как вы, видимо, думаете, принцесса! – выплюнула Миллс. – Я прекрасно понимаю, что происходит с Эммой. Я прочла все медицинские журналы, какие смогла найти, все книги заклинаний, какие у меня есть. Мы пытались заморозить магию Эммы и сделать её неактивной и это, мало того, что ни к чему не привело, но и ухудшило её состояние! И, может быть, я бы хотела, хоть на пару часов отвлечься, от мысли, что все, кого я люблю, умирают. Может быть, мне хоть на секунду, хотелось бы не думать о том, что Эмма даже не чувствует, как прикусывает свой собственный язык, не говоря уже о том, что она не чувствует, как я прикасаюсь к ней! И, уж прости меня, если я не лучусь энтузиазмом, обсуждая твою свадьбу с человеком, с которым вы, технически, уже женаты! Наверное, я просто слишком занята, выбирая гроб, для любимой женщины!

Реджина тяжело дышала, так что с каждым вздохом её плечи резко поднимались, полыхающее в тёмных глазах пламя немного утихло, поддернутое дымкой сдерживаемых слёз. И, прежде чем Реджина смогла хоть как-то возразить, Кэтрин обняла её, притягивая к себе.

Миллс хотела вырваться и пыталась оттолкнуть её, но Кэтрин обняла крепче. Реджина сломалась в ту секунду, когда Кэтрин мягко притянула её голову к себе на плечо.

Слёзы лились, прорвав плотину, которую Реджина старательно возводила в своей душе, солёная влага бежала по щекам, впитываясь в ткань свитера Кэтрин. Реджина рвано всхлипывала, крепко обнимая подругу, задыхаясь от рыданий, чувствуя, как боль рвётся наружу, сминая её защиту с силой, которой Реджина не могла противостоять. И женщина отдала бы всё на свете, лишь бы никогда не ощутить этой силы снова, но, даже теперь, обнимая Кэтрин посреди кухни, Миллс знала, что эта боль вернётся однажды, и Реджина будет безутешна.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем Реджина затихла. Кэтрин ничего не говорила, зная, что слова бесполезны и единственное, что она может дать Реджине сейчас, это тепло собственных объятий.

Отстранившись, Реджина повернулась к подруге спиной, чтоб умыться и смыть следы своей минутной слабости.

– Реджина, – Кэтрин коснулась ладонью её спины, – тебе не обязательно постоянно быть сильной.

Несколько секунд, Реджина молча смотрела, как вода бежит в слив, вцепившись побелевшими пальцами в край раковины.

– Я должна.

– Кто сказал?

– Кэтрин, если я не буду сильной, Эмме будет ещё страшней, а она уже потеряла так много. Она так много отдала мне. И, меньшее, что я могу сделать, это быть сильной, ради неё. Но это, просто…

– Тяжело, – закончила за неё Кэтрин.

Обхватив себя руками, Реджина сделала пару шагов.

– Иногда, я хотела бы вовсе не любить.

Миллс повернулась, услышав полный сочувствия вздох Кэтрин, которая, видимо, собиралась что-то сказать, чтоб разубедить подругу. И, тем не менее, Реджина сказала правду. Если бы Реджина не любила, ей не пришлось бы видеть, как её любимые мучительно умирают. Боль утраты знакома ей слишком хорошо, но это же не справедливо к тем, чьё единственное преступление заключается в том, что они посмели полюбить Реджину в ответ. Если бы только можно было уберечь Эмму от этой агонии, Реджина сделала бы это для неё. И для Дэниэла тоже.

Кэтрин осторожно прикоснулась к руке Реджины, обняв её за талию.

Реджина не обратила внимания на то, что всё её тело словно онемело и на то, что руки немилосердно дрожат. Ей стало легче, после того, как она позволила себе плакать. И, когда слёзы потекли снова, Реджина сама обняла подругу.

Но на этот раз, объятия Кэтрин не принесли успокоения, потому что глянув из-за её плеча, на дверь кухни, Реджина увидела Эмму, стоящую на пороге, со смесью удивления и смятения на лице. Реджину охватила паника.

***

Эмма провела пару часов с родителями, пытаясь не замечать, что Снежка почти безостановочно фотографирует её. Снежке нужно было сфотографировать её, потому что она пришла и потому что надела новую футболку, (слишком большую, для стремительно теряющей вес Эммы).

И Эмма понимала, почему мать делает это, почему хочет запечатлеть каждую секунду, которую они проводят вместе. Они были порознь целых двадцать восемь лет, и нашли друг друга лишь год назад. И снова их ждёт разлука. Вечная разлука. Конечно же сказочной паре истинно любящих было больно.

Эмма просматривала альбом, который Снежка заполнила их совместными фотографиями, начиная с тех, где они были соседками по комнате и Снежка еще была для Эммы просто Мэри-Маргарет, (глядя на них, Эмма почувствовала, как у неё перехватывает дыхание), и заканчивая вот этой, они сделали её на прошлой неделе, когда Эмма, с семьёй и родителями гуляла по парку.

Даже сейчас, хотя зрение подводило её, Эмма смотрела на эти фото и видела, как сильно изменилась. Волосы, когда-то золотые, как пшеница, словно выцвели, превратившись в бесцветный блонд, щеки запали, и она потеряла половину своего веса.

Девушка сняла очки и протерла стёкла, безуспешно пытаясь разогнать туман перед глазами. Осознав, что на сегодня с неё хватит, она попросила отца отвезти её домой. Прекрасные отвезли её на Миффлин-стрит, и на прощание заключили свою девочку в самые крепкие на свете объятия. Эмма так и не сказала родителям, что теперь не чувствует прикосновений, зачем же делать им ещё больнее? Эмма позволила им обнять себя, и предположила, что объятия были очень крепкими, судя, по крайней мере, по их прочувствованным вздохам.

Едва войдя в особняк, Эмма поняла, что что-то не так. Она сразу услышала. Кто-то плакал.

С кухни доносился тихий голос Кэтрин, значит слёзы льёт Реджина. Бесшумно прикрыв дверь, Эмма на цыпочках быстро прошла к кухне и замерла у двери, услышав, как Кэтрин говорит:

– Реджина, тебе не обязательно постоянно быть сильной.

Эмма уже хотела войти на кухню, но услышала, как Реджина всхлипнула:

– Я должна.

Свон опустила глаза, чувствуя, как вина давит грудь.

– Кто сказал?

– Кэтрин, если я не буду сильной, Эмме будет ещё страшней, а она уже потеряла так много. Она так много отдала мне. И, меньшее, что я могу сделать, это быть сильной, ради неё. Но это, просто…

– Тяжело, – закончила за неё Кэтрин.

Эмма резко выдохнула, и тихонько прислонилась лбом к стене.

– Иногда, я хотела бы вовсе не любить.

Услышав это, блондинка резко вскинула голову, и шагнула из своего укрытия. Ей просто нужно посмотреть на Реджину. Нужно, чтоб Реджина сказала ей это в лицо.

Эмма знала, что Реджина ни разу не пожаловалась и всегда была с ней рядом. Чтобы отвезти её к доктору, унять боль, успокоить. Каждый день Эмма была всё ближе и ближе к могиле и Реджина всегда была рядом.

И Свон в голову не приходило, что Реджина может обижаться на неё за это.

Эмма поймала взгляд карих глаз, когда Реджина подняла голову с плеча Кэтрин. Ничего не сказав, девушка виновато пожала плечами и развернувшись ушла.

– Нет, Эмма! Подожди!

Реджина бросилась за Эммой и обогнав её, пригородила любимой дорогу.

– Куда ты? – хрипло выдохнула Миллс. В дрожащем голосе слышалась паника.

Эмма избегала её взгляда.

– Думаю, я немного поживу с родителями.

– Что? Почему? Что ты слышала?

Кэтрин тихо проскользнула в фойе, по пути сжав руку Реджины, которая настойчиво глядела на Эмму. Женщины не услышали, как она ушла.

Эмма покачала головой, очки немного соскользнули с переносицы.

– Не хочу быть тебе обузой.

– Я не это сказала, – Реджина шагнула к ней, обхватив лицо Эммы ладонями.

– Слух у меня пока ещё остался, Реджина, – ощетинилась Эмма.

– Значит, ты неправильно поняла.

Эмма подняла голову, ожидая объяснения.

– Мне не слишком везло с любовью, – медленно проговорила Реджина, неосознанно делая шаг вперёд, и сокращая расстояние между ними. – Дэниэлу мать вырвала сердце, Генри меня ненавидел, а теперь ты… – Реджина замолчала, поглаживая щёку Эммы большим пальцем. С теми, кого я люблю, происходят страшные вещи.

– Ты не обязана смотреть, как я умираю – пояснила Эмма.

Реджина нахмурилась, а через секунду, глаза брюнетки распахнулись в понимании. Быстро покачав головой, Реджина прижалась губами к устам девушки.

– Ты расплачиваешься за мои преступления, и меня убивает, что это приходится делать тебе, когда на твоём месте должна быть я.

Эмма зажмурилась, понимая, что Реджина хотела сказать и хрипло усмехнулась:

– Я же твой Спаситель, разве нет?

Реджина за руку подвела Эмму к лестнице и, присев на нижнюю ступеньку усадила девушку рядом и обняла её, притягивая голову Эммы к себе на плечо.

Эмма всё чаще кашляла кровью и даже, несмотря на заботу Реджины её состояние ухудшалось. Обнимая девушку, Реджина ладонью чувствовала каждую косточку, под тонкой кожей. Реджина вдохнула её запах, запечатлевая Эмму в памяти.

– Я хочу спасти тебя – прошептала Миллс, разбивая тишину.

– Это моя работа.

Блондинка сняла очки, и яростно потёрла покрасневшие глаза.

– Теперь – моя, – тихо ответила Реджина и взяв Эмму за руку, положила их сплетенные ладони ей на колени, так, чтоб Эмме было видно.

– Ты видишь? – мягко спросила она.

Эмма перестала тереть глаза и надела очки, руки, лежащие на коленях, выглядели для неё двумя размытыми пятнами, одно чуть темнее другого.

– Не очень, – нехотя признала Эмма, прижимая ладонь Реджины к губам.

Реджина кивнула, догадываясь, что Эмма уже едва видит её и крепче сжала хрупкую, бледную ладонь, потому что этот жест успокаивал её саму.

– Ты не обя –

Реджина не дала Эмме договорить. Медленно приблизившись, так чтоб девушка видела, что она делает, Реджина осторожно сняла с неё очки и поцеловала веки Эммы.

– Я никуда не денусь.

Эмма на секунду опустила глаза и посмотрела на Реджину.

– Я не жалею.

Реджина удивленно приподняла бровь.

– Не жалею, что полюбила тебя, – улыбнулась Эмма. – Если бы можно было, я сделала бы это снова и снова.

К глазам подступили слёзы и Реджина всхлипнув, уткнулась в макушку Эммы, чувствуя на щеках солёные капли.

========== Слух ==========

Кардиомонитор ритмично пищал, Эмма спала в светлой больничной палате, опутанная проводами и трубками. Через капельницу поступал питательный раствор и аппарат искусственного дыхания заменял ей теперь отказавшиеся работать лёгкие.

Зрение отключилось примерно неделю назад, Реджина услышала звук падения, а прибежав, нашла Эмму без сознания, у подножья лестницы. Эмму отвезли в больницу и она осталась там. Теперь оставалось только ждать.

Реджина не оставляла Эмму ни на минуту, она лежала рядом с ней, и они шепотом переговаривались, пока Эмме хватало сил.

У девушки ухудшилось кровообращение, и кожа приобрела серый оттенок, волосы, разметавшиеся по подушке, утратили золотой цвет и выцвели, и Эмма всё больше походила на обтянутый кожей скелет.

Доктора говорили, что теперь счет идет на дни, но они говорили это уже полторы недели, и Реджина разрывалась на части. С одной стороны, ей хотелось удержать Эмму, как можно дольше, но видеть страдания любимой женщины, было для Реджины невыносимо.

И она ждала.

После школы Генри приходил к ней в палату и читал Эмме сказки из книги, послужившей началом самого большого приключения в её жизни. Эмма сидела откинувшись на подушки, закрыв глаза, скрытые темными очками, и напряженно прислушивалась к его голосу, надеясь, что по крайней мере, повернулась к сыну лицом.

Реджина в это время сидела в уголке палаты, не мешая Генри общаться с матерью. Наступал вечер и Прекрасные или Руби приходили за Генри, чтоб отвезти мальчика домой. Реджина оставалась и, забравшись к Эмме в кровать, крепко сжимала ослабевшую руку, тихонько целовала Эмму, шепча ласковые слова, чтоб Эмма знала, что она рядом.

Реджина часто беззвучно плакала, всеми силами сдерживая всхлипы, потому что не хотела, чтоб Эмма слышала её рыдания.

Ожидание тянулось и тянулось, ни на секунду не становясь легче. А ведь когда-то, Реджина считала, что одиночество – худшее из проклятий. Однако теперь, Миллc поняла, что есть вещи много хуже. Найти любовь, Истинную любовь и потерять её, вот что хуже смерти. Где-то в глубине души, женщина надеялась, что в этот раз, болеть будет меньше, но думая о том, сколько они с Эммой пережили, вспоминая все их стычки и гневные ссоры, в конце концов обернувшиеся любовью и близостью, Реджина понимала, что теперь утрата будет в тысячу раз тяжелей.

Она лежала рядом с Эммой, прижавшись лбом к виску блондинки так, чтоб Эмма слышала её дыхание. Была поздняя ночь, или, точнее, раннее утро. Реджина теперь почти не спала, не желая тратить их время на сон. Хотя сама Эмма спала почти постоянно. Хотя, Свон очень старалась бороться с постоянной усталостью, ради того, чтоб побыть с ней и с сыном. Глядя на эти усилия, Реджина невероятно гордилась ею. Эмма оставалась их Спасителем даже теперь.

Пальцы в ладони Реджины слабо шевельнулись.

– Эй, – голос блондинки дрогнул, и ладонь мимолётно напряглась, расслабившись в ту же секунду, когда Эмма услышала голос Реджины.

– Эй, – шепнула Миллс, целуя девушку в мочку.

Несколько секунд они чувствовали себя просто любящей парой, которая наслаждается присутствием друг друга. Помолчав, Эмма тихо усмехнулась, тут же зайдясь кашлем.

– Что?

Резко выдохнув, Эмма ответила.

– Когда я была маленькой… я боялась темноты.

– А теперь? – встревожилась Реджина.

– Есть вещи, пострашнее темноты, – прохрипела Свон.

Закусив губу, Реджина крепче прижалась к Эмме.

– Прости меня… – выдохнула девушка.

Реджина резко вскинула голову, ошеломленно посмотрев на неё.

– За что?

Несмотря на то, что Эмма лежала неподвижно и Реджина не видела её лица, она чувствовала, что Эмма отчаянно надеется, что смотрит на неё. Брюнетка осторожно развернула Эмму к себе и прижалась к ней щекой, так что теперь Эмма отчетливо слышала её дыхание.

– За то, что делаю тебе больно, – с грустью ответила Свон.

– Ты не делала мне больно.

– Я умираю, – Эмма произнесла это так тихо, что Реджина едва расслышала.

Брюнетка подавила рыдание и тихо шмыгнула носом, отчаянно вцепившись в ворот, надетой на Эмму больничной рубашки. Уткнувшись в шею девушки, она глубоко вдохнула её запах, обнимая её. Обнимая её, за каждый день, когда её не было с Эммой рядом, каждый день, тех долгих, упущенных месяцев, когда они ссорились, отказываясь замечать свои чувства. За каждую ссору, когда она выводила Эмму из себя и гнала. Но больше всего, Реджина обнимала Эмму за каждый день, когда Эммы не будет рядом, за будущие ночи в опустевшей постели, навеки запомнившей запах Эммы. За долгие дни и ночи, когда Реджине останется лишь память.

– Прости, прости меня, – всхлипнула Реджина. – Это всё моя вина.

– Нет, – Эмма чуть заметно покачала головой.

– Он не тронул бы тебя, если бы не я…

– Любишь меня? – вопрос, слетевший с губ Эммы, заставил Реджину перестать плакать.

– Я тебя люблю, – уверенно прошептала Реджина, поборов дрожь в голосе. Важно было, чтоб Эмма услышала её.

– Я бы сделала это снова, – просто сказала Эмма. – И снова. И снова. Ради тебя.

Реджина приподнялась на локтях, её глаза были красны от слёз, а на лице не было и следа макияжа, но сейчас, глядя на Эмму она улыбалась, отчётливо видя перед собой девушку вытащившую её из горящей мэрии.

Никогда раньше, ни один человек не был готов так охотно жертвовать ради неё всем.

– Почему мне так с тобой повезло? – хрипло усмехнулась Реджина, стараясь ради Эммы придать тону лёгкость.

Миллс улыбнулась, заметив, что уголки губ Эммы чуть приподнялись, напоминая о том, что Эмма всё ещё борется, каждой клеточкой своего тела борется за жизнь.

– И я тебя люблю, – ответила Эмма и ни разу, за всё время пребывания в госпитале, её голос не звучал так уверено.

Реджина улыбнулась сквозь слёзы и, мягко прикоснувшись губами к мочке Эммы, улеглась, уткнувшись блондинке в шею. Кардиомонитор продолжал ритмично пищать, и помолчав несколько секунд, Эмма прошептала:

– Ты бы вышла за меня?

Реджина зажмурилась, крепче прижавшись к Эмме:

– Да.

– Как… – Эмма замолчала, пытаясь отдышаться. – Как это было бы?

– Это была бы катастрофа, – усмехнулась Миллс, поглаживая безымянный палец Эммы. – Твоя мама пыталась бы помочь, излучая энтузиазм, а я бы из кожи вон лезла, чтоб держать её подальше от организации свадьбы, а ты оказалась бы меж двух огней.

Эмма резко выдохнула, видимо пытаясь издать смешок:

– Пышная свадьба?

– Ну, мы попытались бы, – ответила Реджина, чуть помолчав и представив их свадьбу. – Мы бы ссорились из-за цветов, и еды и плана рассадки гостей. Я хотела бы розы, лосося и пыталась бы усадить твою мать на кухне. Тебе было бы плевать на цветы, ты настаивала бы на стейке и обижалась бы на меня, за то что грожусь усадить твою маму на кухне. Думаю, ты надела бы платье.

– М-м-м…

Реджина представляла их свадьбу. Раньше, она всегда видела себя идущей по проходу к поджидающей её Эмме, но теперь, её воображение рисовало прекрасную блондинку, облаченную в белое, которая плыла к ней, сияя улыбкой.

– Снежка хотела бы одеть тебя в бальное платье принцессы, но мне кажется, тебе пошел бы «русалочий хвост». Чарминг вёл бы тебя под руку, а ты держала бы букет роз и не отрывала бы от меня взгляда. И ты ни разу не споткнулась бы. А Генри стоял бы рядом со мной, в смокинге и думал бы только о том, что ему не терпится стянуть с себя этот дурацкий костюм. – Реджина смотрела как слегка хмурится Эмма и надеялась, что девушка тоже представляет эту картину.

– Галстук-бабочка? – добавила Эмма.

– Да, – улыбнулась Реджина. – Я мечтала о свадьбе с детства, но знаешь, думаю, я не запомнила бы ничего, кроме твоего взгляда. Ты бы с меня глаз не сводила.

– Ты начала бы это первая, – откликнулась Эмма с усмешкой.

Реджина шмыгнула носом, легонько пробегая пальцами по щеке Эммы.

– А потом мы поехали бы домой, с нашим сыном, женатые, и жили бы счастливо, вместе.

– Дети? Похожие на тебя.

Брюнетка сглотнула вставший в горле ком, представив маленькую черноволосую и кареглазую девчушку. Голос застрял в глотке.

– Да, у нас была бы маленькая девочка.

Реджина снова шмыгнула носом и из её глаз упала единственная слезинка. В секунду, когда солёная капля коснулась бледной кожи Эммы, Реджина сдавлено всхлипнула.

– Не плачь, – умоляюще прошептала Эмма.

– Не проси меня об этом, – Реджина качала головой, до побелевших костяшек сжимая ворот рубашки Эммы.

– Никуда не денусь.

Реджина не смогла ответить, только отчаянней покачала головой и всхлипнула.

– Ты меня любишь, а я тебя люблю, – в интонациях Эммы не было и намека на вопрос, только констатация факта.

Реджина кивнула, и хотя Эмма не видела её, она ответила:

– Значит, я всегда буду рядом.

***

Это случилось через три дня, под покровом ночи. Реджина вскочила, словно её толчком выдернули из беспокойного сна. Эмма была холодна как лёд. Реджина резко села, сжимая ладонь любимой, словно её прикосновение могло всё исправить.

Игра закончилась и Эмма проиграла.

Сёстры позволили ей остаться наедине со скорбью, и сами позвонили родителям Эммы. Реджина ушла из палаты лишь когда первые лучи солнца возвестили приход нового дня. Миллс заперлась в уборной и только через несколько часов Кэтрин смогла немного успокоить подругу и уговорить её выйти.

Она знала что так будет, и всё равно, боль была невыносимой.

Реджине не привыкать терять, слишком многих любимых отняла у неё жизнь, и некоторых она убила собственной рукой. И поглаживая безжизненное лицо Эммы, лицо такое спокойное, умиротворенное, Реджина чувствовала, как боль прошлых потерь разрывает её. Но в ушах звучал голос Эммы: «Никуда не денусь». Так просто снова уступить Злой Королеве, выплеснуть эту боль, разрушив всё вокруг, разрушив мир, позволивший её любимой умереть. Но Реджина не могла. И не хотела.

Эмма всё ещё была с ней.

Зажмурившись, Реджина оставила на любимых губах нежный, лёгкий как пёрышко поцелуй, какой-то отчаянной надеждой надеясь, что зелёные глаза откроются, посмотрят на неё ещё хоть раз, но ресницы Эммы не дрогнули.

Брюнетка прикрыла любимую простыней, и помедлив ещё только секунду, вышла в коридор, где сидели безутешные Чарминги с Генри.

Сын подбежал к ней, и зарыдав уткнулся Реджине в живот, обняв за талию. Реджина разжала его крепкие, словно тиски объятия, и опустившись перед мальчиком на колени, притянула к себе. Генри обнял её за шею.

***

С похорон прошла неделя. Реджина с головой погрузилась в заботы, организовывая безупречную церемонию, чтобы раз за разом ломаться, внезапно осознав, кого она собирается хоронить. День погребения наступил и ушел. И почти все жители города пришли хоронить её. Для одних она была шерифом, который защищает город и дружелюбным собеседником, с которым приятно утром поздороваться у Бабули в кафе. Для других она была Спаситель, ответственный за то, чтоб освободить их от проклятия и помочь им обрести потерянные семьи. Для Чармингов она была любимой дочкой, их девочкой, оправдавшей все надежды, даже не смотря на то, что их не было с Эммой рядом. Она была матерью Генри, матерью, которая готова была для сына на всё, даже тогда, когда ей нечего было ему дать. А для Реджины…. Для Реджины она была просто Эммой. Той, кто завладел её сердцем, единственной, кто понимал её, принимал всю без остатка и любил. Любил, несмотря на все недостатки и тщательно скрытые несовершенства.

Именно это и сказала Реджина в своей поминальной речи. Сказать, что многие боялись её скорби и её гнева, было бы приуменьшением. И, глядя на разбитую Реджину, рыдающую у гроба, многие спрашивали себя, чего им ждать. Им всем удивительно было видеть, как Реджина упала на колени у могилы и, не пряча своих слёз, шептала что-то, предназначенное только для Эммы.

Она надеялась, что со временем станет легче. Присев подле трюмо, Миллс смотрела на их с Эммой фотографию, сделанную, когда они были счастливы. Реджина глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь унять ярость потери. Голос Эммы тихо звучал в ушах.

– Никуда не денусь.

И это правда. Эмма завладела её мыслями. Эмма везде, куда Реджина не пошла бы. Её запах остался на подушках; смесь корицы и ванили, и чего-то еще, чего-то, особенного, характерного только для Эммы. Всякий раз, заходя в кафе, Реджина слышала её смех, слышала как Эмма перешучивается с Руби и обе хохочут так громко, что вот-вот получат нагоняй от Бабули. Реджина навсегда запомнила, как уста Эммы коснулись её губ в самый первый раз и сейчас могла бы поклясться, что чувствует это прикосновение, чувствует вкус её, Эммы, блеска для губ.

Эмме больше не больно, это важней всего. Нельзя запятнать её память, злясь на весь мир. Она уже проходила это, и слишком высокую цену пришлось заплатить, чтоб всё исправить. Слишком много времени… Реджина отогнала мысль о зря потраченных месяцах и погладила фото пальцем. Какая глупость, Эмма тогда силком затащила её в кадр и щекотала, чтоб заставить улыбнуться….

Нет, она больше не сможет быть Злой Королевой. Не после того, как Эмма умерла за неё. Не тогда, когда Эмма смотрит на неё из глаз Генри. Не пока Эмма живет и любит в её сердце.