Текст книги "Аделина (СИ)"
Автор книги: htv
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)
– И я тебя люблю.
Макс резко встал и вышел из комнаты, хлопнув дверью. В замке щёлкнул ключ, и его шаги удалялись, становясь всё тише и тише. Он… Он запер меня?
В отчаянии принялась колотить кулаками в дверь, но вскоре силы меня покинули, и я разрыдалась. В этих слезах была и боль, и усталость, и ненависть к Теням, к учёным, к Валькоту, к пионерам, ко всем земным и подземным силам, которые нас разлучают. Мои напряжённые до предела нервы сорвались, и я наконец дала волю слезам, но их никто не слышал в опустевших коридорах подземного города.
*
Ветер шевелил уставшую от жаркого солнца траву вокруг каменной стены древней крепости. Лето, несмотря на август, каждой былинкой показывало, что и не думает уходить. И это, конечно же, радовало весёлых пионеров, резвящихся в тёплой реке. Их игру прервал строгий голос Ярославы Сергеевны, громко хлопающей в ладоши:
– Отряд! На ужин стройся!
С недовольными лицами ребята принялись выходить из воды, собирать вещи и переодеваться. Они знали, что спорить с вожатой нельзя.
Но отсюда, с пригорка смотровой башни, пляж был не виден, и голос Ярославы Сергеевны тоже не долетал. Гладь реки поблёскивала вдалеке, за бескрайним полем, а сам лагерь скрывался за лесом. О том, что сейчас время ужина можно было догадаться по начавшей удлиняться тени от одинокой берёзы.
Чей-то взгляд бесцельно скользил по природным красотам великолепного пейзажа, и над крепостной стеной таяло белёсое облачко лёгкого табачного дымка.
– Вась, опять куришь?
В ответ парень резко обернулся, щёлкнув затвором.
– А, это ты, Рыжая! Сколько раз говорил, не подкрадывайся так! А если б пальнул?
– Не успел бы, – захихикала Мадина, – я б тебя раньше скрутила. И не называй меня Рыжей, а то как дам!
– Геройствуешь? Ну-ну…
Ерохин затушил сигарету о камень и отбросил окурок.
– А если вожатая увидит?
– Я ж не ребёнок!
– Какой же ты пример подрастающему поколению?
– Я не пример. Я просто Василий.
– Потому ты вожатым не стал.
– С малышнёй возиться – не моё. Моё – это вот, – Вася погладил ствол автомата, – правда, милашка?
Очередная колкость Мадины застряла у неё на языке. Вместо этого она спросила:
– А почему ты здесь так рано?
Вася почему-то смутился:
– Ну… яэто… осматриваю позиции, вот!
В доказательство он протянул бинокль.
– Хочешь посмотреть?
– А то! Дай-ка сюда!
Мадина присвистнула:
– Вот это да! Вот это увеличение! Только картинка прыгает.
– БПЦ 20×60. Такой у меня в Афгане был. Он тяжёлый для тебя, положи на стену.
– Надо же! Река совсем близко. Вот если б у нас с дедом такой был, когда мы за окопом белогвардейцев наблюдали!
– Зачем белогвардейцев смотреть? В лагере есть гораздо более интересные и красивые вещи.
– Ты о чём? – не поняла Мадина.
– О вашем домике, например.
– Чтоооо? – вспыхнула пионерка.
– Успокойся, у вас с Аней в этом плане всё шикарно, – он указал на грудь.
Ярко рыжие хвостики Мадины казалось, передали свой цвет её лицу. Она бросилась на Ваську:
– Ты… ты…
Но Ерохин был готов к такому выпаду, его молниеносная реакция заставила Мадину растянуться на камне. В следующую секунду он прижал коленом её голову.
– Битва проиграна, товарищ командир. Ладно, пошутил я. А тебя сколько раз учил – не поддавайся эмоциям. Ты становишься предсказуемой, когда злишься. Думай, потом бей.
Он протянул ей руку. Мадина насуплено встала, потирая ушибленную руку.
– Не последний бой, товарищ лейтенант, – фыркнула она.
– Так точно. А последний сегодня ночью?
– Вась, – Мадина уверенно встала перед ним.Несмотря на разницу в возрасте и росте, никто бы не смог сказать, что ей сейчас всего 16 лет, и что командир отряда именно она, а не широкоплечий верзила Ерохин, – никогда не смей так говорить, и даже думать. Мы победим. Всегда. Так было, и так будет. Они – всего лишь глупые бездушные монстры. Мы – сила! Мы защищаем лагерь!
– Речи для баррикад на площади. Скажи честно, какие у нас шансы? Что в докладе кошкообразного?
– Держать оборону любой ценой до полуночи. Хотят кого-то вытащить из подземного города, но я тебе не говорила.
– Зачем? И кого?
Мадина демонстративно сорвала травинку и посмотрела куда-то вдаль, сквозь Ерохина, который вновь достал сигарету.
– Понятно… – протянул он, закуривая, – я ведь не за себя переживаю. Почему в каземат тебя, а я здесь?
– Штабу виднее. Ты ведь знаешь, революционные приказы…
– Знаю, знаю. Не обсуждают, – он немного помолчал. – Пулемёт внизу я проверил, патроны экономь по возможности, стреляй короткими. Но главное, береги себя.
– Есть, товарищ лейтенант.
Они пожали друг другу руки и уселись смотреть на начинавшее клониться к горизонту солнце.
– Знаешь, что я думаю, Мадина? А если всё это выдумки? Нет никаких Теней, Теслы, товарища Генды. Мы с тобой в обычном советском пионерлагере. Вон там река, вон там, за полем, асфальтовая дорога, здесь, за пригорком шелестит лес, в котором грибы, ягоды, белки.
– А как же наши воспоминания? Да ты сам Тень видел. И на дорогу пробовал выйти? Ведь пробовал же?
– Один раз…
– И не веришь?
– Может, это какой-то эксперимент? Нам в чай галлюциноген подмешивают в столовой. Держат, как мышей в клетке? Изучают реакцию.
– Мышей или крыс, – не важно. Важно, что мы сегодня должны один час держать оборону в каземате. А пока на ужин сгоняем. Идём?
– Ты иди, я подежурю здесь. У меня сухпаёк.
– Тогда удачи, товарищ лейтенант!
– Удачи, Рыж., товарищ командир!
*
В дверь осторожно постучали, и в замке щёлкнул ключ.
– Панi, пора.
– С вещами на выход, значит? Пинком под зад Аделину Новикову?
– Панi, зрозумiйте.
– Не хочу ничего понимать. Идём!
Я оттолкнула Козака и последовала по туннелям к мосту, вспомнив, как в первый раз блуждала по городу. Потом мы шли этой дорогой с Максом. Теперь наши пути разошлись, и я снова иду одна. Может быть так надо? Только для кого? Для Валькота? Для той пионерки с рыжими хвостиками? Для её подруги Ани? Для этого солдата? Для тех, кого ни разу не видела, и даже не знаю их имён?
– Открывай ворота, – скомандовала я запыхавшемуся Козаку, – Аделина на пороге великих открытий! Аделина идёт покорять мир!
– Бережiть, себе… Вiзьмiть цей фонар. На згадку. Прощавайте.
Ворота позади закрылись, и каменная громада моста выступила из темноты. Слёзы давно высохли. Не было ни больно, ни страшно. Не осталось даже ненависти к Теням. Лишь всепоглощающая пустота внутри, подобная пропасти, над которой раскинулся мост.
– Не оглядывайся, – прошептала я, – только вперёд!
Дальше всё было как во сне. Я прошла сквозь невидимую стену барьера, как через желе. Порой мне казалось, что я слышу крики или выстрелы. Иногда замечала каких-то странных двуногих существ, похожих на огромных лягушек, боязливо шарахавшихся в темноту при свете фонаря. Но рассматривать я их не успевала, да и не хотела. Пусть подземный город останется там, за спиной, со всеми своими тайнами. Пусть там останется Дина, Наташа, Козак. И пусть там останется Макс. Вскоре я повяжу пионерский галстук, наслаждаясь ярким полуденным солнцем. Буду просыпаться по утрам под звуки горна и ходить на линейки, выучу Устав пионерской организации и с головой окунусь в общественную жизнь лагеря, в котором не будет ни унылых туннелей, ни Теней, ни битв за выживание. В котором всегда и во всём прав только вожатый и товарищ Генда, на завтрак будут подавать манную кашу, а на ужин картошку с котлетами. Никаких больше червей, рыбы и мха. Мы будем плескаться в реке, гулять в лесу, ходить в кино, наблюдать, как садится солнце со стен старой крепости. А где-то там, за воротами лагеря, наш путь будет освещать заря новой эпохи коммунизма. Интересно, принимают ли в пионеры в 17 лет?
Через несколько секунд со скрипом железной двери прошлое перестанет для меня существовать. Поворот ключа. 3 – нет Севастополя, детства, выпускного, Варьки, 2 – нет ужаса подземных лабиринтов, 1 – нет Макса. Или… Или он всё же есть?
За мной закрывается дверь так же, как моя память. Никто и никогда не узнает того, что произошло! Громкий щелчок замка, и я погружаюсь в умиротворяющее спокойствие своего нового дома – библиотеки пионерского лагеря «Чайка».
13 АВГУСТА, вместо эпилога.
Летний дождь стучит коготками капелек по стеклу окна библиотеки, скребётся, словно котёнок, просится внутрь. Чай в чашке остыл, и Анька добавляет из термоса горячего. Он пахнет летними травами с пригорка у старой крепости.
– Отбились тогда значит?
– Ага. Пара царапин, но зажило, как на трупном мясе.
– Не когтем, надеюсь?
– Если б когтем, я была б уже ангелочком с крылышками. Противоядия в медпункте нет. Говоришь, Дина научилась делать его из мха? Расскажи мне ещё что-нибудь о ней. И о Наташе.
– Хорошо. Однажды мы в театре делали постановку… про меня. Как спасли от Теней и привели в подземный город.
– А сценарий твой Максим написал?
Я лишь вздохнула.
– Скучаешь?
– Очень… Ты ведь знаешь, мне не место в лагере. Все эти линейки, идиотские речи Ярославы Сергеевны. На кого это рассчитано? Ведёт себя так, будто не знает правды.
– Никто не знает, Ада. Даже мы с тобой. Как там всё в TESLеустроено, чтоб им на углях три века жариться!
– Сволочи!
– Угу, только благородные, спасающие мир.
– … в который их не звали…
– Верно. Но наше дело защищать. Не Генду, конечно, а детей. Слышала, говорят тут японка скоро появится, и всё чики-пуки сделает. Что ни мне, ни тебе, ни Валькоту не под силу. Неужели все трупы оживут, все скелеты затанцуют? Ты веришь?
– Я никому не верю.
Аня привстала:
– Вот как? Даже мне? И правильно делаешь! Как там о тебе ребята говорят? Ку-ку, с отбитой башкой?
Я не обиделась.
– Ань, ну какая из меня пионерка? Я родилась, когда пионеров уже не было, а в идеи коммунизма давно никто не верил. Мне смешно от этого дутого патриотизма лагеря. В туннелях не идеологические речи нужны, а быстрота реакции и Свеча или серебряный кинжал. Иначе «нашинкують на шматки», как говорил Козак, – и глазом моргнуть не успеешь.
Аня снова погрустнела, отхлебнув чай:
– Да, Наташка мастерски с кинжалами танцевала. Ещё там, в Чернобыле.
– Видела б ты её в атаке на 14-тый туннель!
– Ещё увижу! И знаешь, что скажу? Не ложись сегодня спать. Возможно и ты кое-кого увидишь.
– Неужели снова эту кошачью рожу? Вот ты мне объясни, как в такое… такого… можно было влюбиться?
– Молодая да глупая была. Мне тогда 16 только исполнилось.
– Ой, старая и умная теперь прям стала. Целых 17!
– Кто б говорил, бабушка Аделина… На месяц меня старше.
– Вот и не спорь со старшими, пионер-переросток!
– Ладно, ладно, ты права, маленьким девочкам-вампирочкампо гробам спатки пора. Отбой час назад был. Засиделись мы с тобой.
Анька закрутила крышечку термоса и обняла меня.
– Давай, до завтра. На линейку пойдёшь?
– Не-а.
– И я нет. Захочешь, в каземат приходи утром, расскажешь впечатления.
– Впечатления?
– Ну да, как ночь прошла. Что напугало, что укусило.
– А чего рассказывать? Ночь как ночь…
Но Анька, подмигнув, уже закрыла дверь библиотеки, а я, ничего не поняв, принялась убирать чашки в раздумьях возвращаться в домик к Дашке или заночевать здесь.
В принципе, белобрысая (то есть вожатая) смотрела сквозь пальцы на мои ночные бдения и периодическое отсутствие на линейках. Она, как и другие пионеры, считали меня шизофреничкой, в чём я не торопилась их разубеждать. Моя странная личность иногда участвовала в их самодеятельности или каких-то смотрах отряда, вела себя тихо и примерно в отличие от забияки-Мадины, и находилась в целом на хорошем счету.А учитывая мой далеко не пионерский возраст, мне давно полагалось самой стать вожатой. Но поскольку идеологической подкованности и верности идеалам товарища Генды во мне не наблюдалось, то я получила должность заведующей библиотекой. Нечто среднее между обычной пионеркой и административным работником лагеря. Здесь, в пыли книг, я могла спокойно писать диссертацию о подземном городе и древней цивилизации – археолога Аделину Новикову, даже ставшую пионеркой, никто во мне не отменял.
В итоге, в домик я решила не возвращаться, чтоб не будить Дашку и не мокнуть под дождём, выключила свет и, раздевшись, устроилась на диване. Аккуратно повесила на вешалку зелёное платье, то самое, что принесла тогда Наташа, которое предпочитала пионерской форме, надеваемой только на линейки, в столовой и библиотеке – во время моего рабочего пионерского дня.
Свеча горела у изголовья, но если в подземном городе она посылала мне видения о лагере, то в лагере не было ни одного сна о подземном городе. Может быть, здесь мадхуджаварт шастра не работала? А так хотелось его увидеть! С Валькотом мы встречались редко, и он не рассказывал, что происходит под землёй, ограничиваясь двумя-тремя фразами: «всё хорошо, всё нормально, все живы-здоровы».
– Передавай привет Максу, – сказала я свече и закрыла глаза.
Мне показалось, что скрипнула дверь. Наверное, забыла её запереть. Неужели Анька вернулась? К её странной манере разговора и необычным шуткам я быстро привыкла, и мы часто проводили вечера, болтая за чашкой чая. Может потому, что её считали сумасшедшей, как и меня, может в силу одинакового возраста, но мы быстро подружились, и ей разрешалось заходить в библиотеку в любое время дня и ночи. Но если это Валькот, я его прибью! Вожатая или пионер, после полуночи вряд ли бы пришли за книгой.
– Ада!
Не может быть. Тот самый голос, который я слышу в каждом сне.
– Но ты ведь сон! Тогда снись, прошу, снись подольше.
Знакомая рука скользит по волосам:
– Ты ведь не забыла меня?
– О, нет… Каждую минуту мои мысли только о тебе.
Боюсь открыть глаза, чтобы не спугнуть видение.
– Я не видение, Ада. Перейти мост мне не под силу, но помнишь обвал в 14-том туннеле? Через него я смог выбраться в подвал особняка, а дальше пройти сквозь поле гравитона лагеря помогла Аня.
– Что? Не может быть!
Я вскакиваю с дивана. Передо мной те самые глаза, зеленоватые волосы, его фигура в насквозь промокшей от дождя одежде. Макс! Макс! МАААКС!!! И всё же не знаю, верить ли своему счастью? Не растает ли он, словно призрак, с первым лучом солнца?
Словно угадывая мои опасения, Макс произносит:
– Я ненадолго, моё тело ещё нестабильно. В лагере чувствую себя немного странно, с рассветом вынужден буду уйти. Но я сдержал своё слово и нашёл тебя!
Сердце подсказывает, что это он. Ни Тень, ни призрак, ни голографическая проекция. Вне себя от счастья бросаюсь ему на шею. Слёзы радости заливают лицо и капают на его и без того мокрую рубаху. Он гладит меня и целует:
– Ну что, ты, глупенькая, не плачь. Мы же теперь вместе!
Я стаскиваю с него пропитанную ливнем одежду, от которой на полу остаётся маленькая лужица, хватаю за руку и увлекаю за собой на диван. А с меня… С меня даже стаскивать особо нечего. Наши тела тонут в объятиях, освещённые лишь дрожащим огоньком свечи. Дверь не заперта, вдруг Анька заглянет? Ну и плевать. На весь лагерь. На весь мир.
Руки Макса, сильные и нежные, гладят мою грудь, вслед за ними по ней пробегает язычок, на секунду останавливаясь на затвердевших возвышенностях, и его танец превращается в сотни поцелуев. Каждая клеточка тела требует – «ещё», «ещё»! С пересохших губ срывается стон. Как же я его люблю! Пусть этот миг не закончится никогда! Закрытые от наслаждения глаза на мгновение распахиваются от несильной боли внизу, которую вскоре заглушает взрыв сказочного блаженства. Я принимаю его всего. Я принимаю свою новую сущность…
*
Дождь утих, ветер раскидал тучи, и за окном вращается купол звёздного неба. Мне видно с дивана его клочок.
– А ты ведь не такое холодное и бездушное, – шепчу я ему, вспоминая чаепитие на даче у Варьки. Ведь мы так и не нашли ответ на вопрос от чего зависит счастье? От расположения звёзд над домом или расположения дома под звёздами? От серебристого амулета на шее или от нежного прикосновения любимых губ? Теперь я знала, что это такое, завёрнутая в объятия Макса и слушая его равномерное дыхание.Самого дорогого и любимого в подземном, наземном и загробном мире.Варька тогда съязвила по поводу того, была ли я хоть раз с парнем. Сегодня я поняла её слова, и мне хотелось ещё.
*
Рассвет заливает библиотеку солнечными лучами. Вздрагиваю и открываю глаза.Макса нет, но постель хранит тепло его тела, а моя кожа – отпечаток его сладких губ. Он заверил, что снова придёт после полуночи, а через несколько дней сможет вступить в отряд и житьполноценной жизнью в «Чайке». Тогда нашими будут все дни и переполненные нежностью ночи.
Надеваю пионерскую форму, повязываю галстук и спешу на линейку поднимать знамя новой жизни. Пусть удивятся.
Аделина Новикова, которая всегда говорила, что стоит на пороге великих открытий, открыла, наконец, себя, докопавшись до глубин собственного сердца. А ведь это иногда намного сложнее, чем найти следы древней цивилизации.
4.08.2018 – 20.03.2021 Thx to Pao.
