Текст книги "Спаситель (СИ)"
Автор книги: Helga041984
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
– Сядьте в кресло, Гарри Поттер! – рука протянулась в повелительном жесте.
– Нет! Я умру стоя! – и он остался стоять, вздрагивая.
Только Том видел, что это не храбрость, а всего лишь усталость, обречённость, ненужность. Он только слегка пошевелил пальцем – и кресло бесшумно подъехало, подбило мальчишку под ноги и парень плюхнулся, не сдержав крика боли, схватившись руками за живот.
– И это основная надежда Дамблдора, – и сразу стало понятно, у кого Снейп учился сарказму, только вот утончённости Тома Реддла профессору явно не хватало, – ты жалок, Гарри Поттер.
И снова, как тогда на кладбище, Гарри попытался проявить характер. Превозмогая боль, стискивая зубы, чтобы не заскулить, он поднялся. Воздух нагрелся стихийным выбросом магии – совсем слабым – и Волдеморт разве что развеселился. Взмах палочкой – и всё прошло.
– Раздевайся, – негромко скомандовал он. Убивать слабого мальчишку не хотелось, но тот готовился отдать Богу душу и без его помощи. Мог бы, конечно, кинуть и диагностические чары, которые он пусть слабо, но знал, но мальчику нужно было понять, что за каждое своё действие здесь он будет отвечать.
– Нет, – хрипло ответил Гарри готовясь получить Империо.
– Думаешь, я тебя убью? Нет, – тень улыбки скользнула по тонким губам. – Нет, не убью, но неподчинения я не потерплю. Антонин!
Долохов подошел к нему рядом, внимательно смотря. Прямой и мрачный, красивое лицо с синими глазами, волевым подбородком и римским носом хранило следы страдания. Вокруг рта залегли жёсткие складки.
– Да, – вот так вот просто. Без господин, хозяин, барин.
– Раздень мальчишку. Полностью раздень.
Гарри попытался отшатнуться, когда стальные руки ухватили его за рубашку. Послышался треск раздираемой ткани и комментарий:
– Эти тряпки надо сжечь, пока кто-нибудь не набрался вшей. Мне этой живности и в Азкабане хватило.
Большего унижения, как Гарри казалось, испытать он не мог. Даже перед бандой Дадли была только дикая физическая боль, а тут убийца его родителей смотрел, как его раздевают, видел или явно догадывался о том, как его унижали. И Долохов с его отстранённым лицом, разглядывающий синяки на его рёбрах, почерневшую и распухшую правую руку.
– Я сам! Я сам! – Гарри попытался отскочить, чувствуя себя участником фарса под названием «Жизнь и проёбы Гарри Поттера». Долохов на миг остановился и посмотрел на хозяина, как бы вопрошая, стоит ли продолжать или, быть может, мальчишку успокоить заклинанием невидимых пут?.
– У тебя был шанс сделать всё добровольно. Ты от него отказался. Продолжай, Антонин.
В голосе Тома не было той истерики, что была на кладбище, одна холодная отстранённость. Долохов тем временем достал небольшой, но острый нож, и перерезал старый ремень Дадли, застёгнутый даже не на последнюю, а на самодельную дырку, проковырянную гвоздём.
Перед пожирателем и его господином предстал до ужаса худой подросток, покрытый синяками, рубцами от ремня и ссадинами. Из-под тёмных боксеров по худым ляжкам текла кровь, перемешанная с выделениям. Волдеморт на миг замер. Сколько же он видел таких мальчишек? На миг ему показалось, что он снова в приюте Вула. Быстро прогнав воспоминания и оценив ситуацию, он подождал, пока Антонин сорвёт с парня трусы, оставляя его в носках, будто бы в насмешку.
– Готово! – по-военному чётко отрапортовал Долохов, разворачивая парня спиной к Тому. Узкая спина была багрово-фиолетового цвета, кое-где кожа лопнула и сочилась кровь. на ягодицах дела обстояли ещё хуже, но источник крови всё равно определялся. Было понятно, что она идёт из заднего прохода. Гарри не мог видеть сейчас своего врага, но мог поклясться, что тот брезгливо скривился. Или, может, откровенно потешался, поняв, что Дадли сотворил с ним? Он обернулся, бросил на Волдеморта взгляд – но тот казался оценивающим, задумчивым, и губы были строго сжаты в тонкую полосу: ни дать, ни взять, Макгонагалл, а не Волдеморт.
– Обопри его грудью о стол и наклони, – послышался приказ.
Гарри толкнули вперед; он упал, неловко взмахнув руками и теряя равновесие. Если бы не услужливо подставленный стул, снова ударился бы об каменный пол. Вместо этого он распластался уже по столу. упав на него грудью. Руку прострелило болью от локтя до плеча; на неё нельзя было опереться и привстать, разве что молча терпеть и стискивать зубы, чтобы не слышать собственных непроизвольных стонов. Сама по себе унизительная поза, осознание того, как его холодно рассматривают трое мужчин – всё это заставило поневоле покраснеть. Но язвительных комментариев не было. Лишь бы и дальше стояла тишина. лишь бы его больше не трогали, никто не трогал, лишь бы отпустили, и появился бы директор, Кингсли из Аврората, его отбили бы… Гарри прислушался к себе. Нет, в это не верилось. Унижение продолжалось. Прохладные, хотя не холодные до дрожи руки дотронулись его, проверяя, что с разорванным анусом. Он ощутил нажатие, дёрнулся, услышал приказ стоять тише; и другая пара рук удерживала его на месте, чтоб не вырывался. Ягодицы развели в сторону. Гарри теперь мог только догадываться, как Волдеморт счастлив видеть его таким раскуроченным. Он ведь видел в маленьком зеркальце в своей комнате, во что превратил его зад Дадли с дружками.
– Инкарцеро, – и Гарри понял, что он привязан к столу за руки и ноги. – Принеси мне аптечку.
А дальше была унизительная боль. Волдеморт, должно быть насиловал его. Сначала ему прижгли всё жгучей жидкостью, судя по запаху, это был Листерин, обеззараживающая жидкость – он подивился, откуда она у магов, пока не закричал от жгучей боли – затем грубые пальцы полезли в его внутренности и снова плеснуло кровью.
– Так и есть, всё порвано. Надо шить. Ты будешь помогать.
Тома Реддла редко можно было удивить, а напугать и того реже, но сейчас он почувствовал как холодок злости пробежал по его загривку. Его били в приюте, бывало, и случалось там и подобное, но хорошо, что не с ним, но ведь те люди и не были обязаны любить его. А здесь парня искалечили родные люди, уж лучше бы отказались совсем, но чтобы так! Хорошо, что глупый дамблдоровский мальчишка не видел, и не понимал что с ним. Между ягодиц был кусок выпавшей, окровавленной ткани. Зрелище тошнотворное, а вместе с тем Волдеморт никак не понимал, почему этим маглам вообще было позволено с ним такое делать? Разве мальчишка не был драгоценностью Дамблдора? Тот в самом деле был так беспечен, что полностью на них полагался? Ему казалось злой иронией, что самые мучительные страдания парню причинил не он, а те, кто находился, пусть и формально, на другой стороне. Он относился к маглам с презрением, считал их туповатыми, считал почти животными, и теперь утвердился в этом мнении ещё прочнее. Он мог бы, наверное, пуститься в насмешливые рассуждения, смеяться над мальчишкой, но тот не услышал бы его, да и топтать и без того растоптанного врага смысла не было. Всё, что он сейчас мог – это промыть и осторожно заправить на место. Кое-где наложить швы и как можно быстрее найти целителя. Листерин, как ни странно, подошёл, хотя подросток задрожал и затрясся. Том кивнул Антонину, и тот дополнительно прижал Гарри за плечи, наблюдая, как тонкий палец хозяина нащупывает складку и вводит всё на место. Швы были грубые, но исключали дальнейшее выпадение.
И Гарри сломался окончательно. Он уткнулся лицом в локоть и глухо зарыдал, готовясь умолять тирана о скором конце, а мука всё продолжалась. Том посмотрел на мальчишку, понимая, что, судя по состоянию, его не насиловали в классическом понимании, а просто калечили, и причём весьма успешно. Нужно было что-то сказать, и он сказал.
– Не ревите, молодой человек, радуйтесь, что вам туда стекловаты не напихали.
Сказано это было прохладным равнодушным тоном – скажи он это снисходительно, Гарри упал бы в обморок от осознания того, что злейший враг – и тот пожалел его, глядя на эти унижения. Это не мешало мальчику подвывать от боли и из последних сил вырываться от своих мучителей.
Долохов не выдержал.
– Может, ему зелья дать?
– Нет. Он слишком жалок и просто помрёт, а заживляющее… Сразу видно, что ты никогда зельями не интересовался. Оно заживит как есть. Видел рожу Грюма? То-то и оно. Держи мальчишку, я сейчас шить буду.
Гарри снова взвыл, и ему казалось, что Волдеморт загнал в него не одну, а сотню игл, длинных стальных игл, и будет мучить его ещё долго – просто потому, что он хочет его страданий. Ему даже казалось странным, что он не обратился в зверя, не рвёт его своими острыми клыками, а начинает мучить лишь понемногу. И он ничуть не сомневался, понимая, в чьих он руках, что Волдеморт его убьет, что нынешние его действия – часть очередного ритуала. Только одного не понимал – почему Волдеморт не хохочет от радости и так странно сосредоточен; словно бы даже чем-то разочарован. За этими раздумьями в определенный момент боль отступила. Мучительная экзекуция кончилась.
Когда его наконец-то отпустили, Гарри сполз на пол. Ни о чем думать он не мог, у него не выходило проронить и слово – так его трясло от холода и вновь пережитой боли. Голый и жалкий, он валялся у ног Волдеморта.
– Сними с него носки и доставь в мои комнаты, я сам им займусь, – только и сказал Том Реддл и вышел из кабинета.
– Так, подъём! – Долохов дёрнул подростка вверх и потащил за собой, голого, в коридор. Это было только начало. Холодный сквозняк заставлял неметь ноги, или они отказывались служить от нервов? Антонин крепко держал его за локоть, помогая подняться на второй этаж, где распахнул дверь. Логовом злодея оказалась вполне себе уютная комната, полутемная, но достаточно большая – одна из парадных спален для гостей в особняке Малфоев. Долохов указал на кресло:
– Сядь там и жди.
Он ушёл, дверь хлопнула. Гарри вздрогнул и с упрямством осмотрелся. Можно было бы взять плед и прикрыться, но он решил ничего не брать у своего врага. Да и подниматься было больно; что там, каждое неосторожное движение – и разорванный анус напоминал о себе; Гарри было даже стыдно, поскольку он наверняка кровоточил, оставляя следы на кресле – только и радовало, что обивка черного цвета. Хотелось свернуться в клубок, обхватить ноги руками и тихо выть от унижения, и, если повезет, после этой истерики уснуть и забыть о перенесенном хоть на время. Но тревога и прояснившееся сознание впасть в забытье на давали. Снова напала легкая дрожь от тревоги, хотя в спальне не было ни малейшего сквозняка. Гарри сидел; будь здесь директор Дамблдор или друзья, они ждали бы от него активных действий, ждали бы, что он станет сражаться со страшным темным магом – а он, Гарри, едва мог собраться и заставить себя глубоко дышать, поскольку всё тело ломило. Тревога, однако, не давала сидеть спокойно. Он завертелся, пробуя разглядеть, окровавил ли он кресло к дальнейшим насмешкам Волдеморта (да, тот не насмехался, но, может, лишь пока?) – и в итоге отошёл в дальний угол и гордо выпрямился, ожидая решения своей участи.
Многое он успел передумать за эти минуты, тем более, что стоять было тяжело – так тяжело, что тощие колени сводило и они подгибались. Стоило бы сбежать: он доковылял до стены, пока не понял, что двери нет. Она просто-напросто исчезла после ухода Долохова и наверняка появлялась лишь по желанию хозяина. Ноги едва слушались. Пришлось поневоле вернуться обратно, в дальний угол. От напряжения озноб прошел, по телу даже прошла волна тепла, да и боль немного унялась. Ощущение мучительно пульсирующего разрыва ослабло, и осталась боль фоновая, ноющая, не такая страшная; впрочем, теперь у Гарри хватало проблем и без неё. Казалось странным, что Волдеморт не кидается уничтожать его сразу и вообще кажется погруженным с свои проблемы. Тогда, сквозь пелену боли, Гарри думал, что он расцарапывает его рану из желания поглумиться, но теперь постепенно осознавал – темный лорд, похоже, лечил его! Кровь не шла, остановилась, вспомнились слова “держи мальчишку крепче”. Чем дальше, тем больше он не понимал, что происходит. Нервное ожидание изматывало.
========== Часть 3 ==========
Лорд Волдеморт вернулся через полчаса и застал голого подростка, стоящего в самом холодном углу.
– Иди сюда, не трясись, – он махнул рукой. Гарри было вскинулся, но вспомнив про Антонина, который наверняка сторожил за дверью, подошёл, со злостью глядя в глаза своей смерти. – Ложись на кровать, – повинуясь взмаху руки покрывало откинулось, – сейчас целитель придёт.
– Можете сразу меня убить, иначе…
– Ты убьёшь меня, – лорд захохотал. Весело и беззаботно, а затем сунул в руку Гарри палочку. – Ну, она же подходит тебе. Авада Кедавра. Давай!
Гарри сжал палочку в руке, и честно хотел сражаться, но произнести непростительное не мог. Не мог – и всё. Какая-то неуместность ощущалась ему в этих действиях. Нет, не слабость, не страх… Просто не так он представлял себе финальную битву со злом.
– Видишь. Важно только то, что ты можешь сделать и что не можешь! А ты не можешь! Ничего не можешь! И не умеешь, и не учишь, и не хочешь.
Гарри уткнулся лицом в подушку. Он бы набросился в ответ, но и на это не было сил, да и «не можешь ничего» доломало его. Хотелось рыдать, он сдерживал горячие слёзы и трясся.
За спиной слышались шаги – а потом знакомый уже голос Долохова.
– Это от того, что он никому, ну, или почти никому не нужен, как я понимаю. Я привёл целителя.
– Хорошо, Антонин. Можешь идти.
– Я осмелился… Вот. Там вещи, не в тех же тряпках.
– Это правильно. Гарри, мальчик, позволь целителю осмотреть тебя. Он не причинит вреда. Когда твою рану залечат, обещаю, что мы устроим дуэль… Если будешь вести себя разумно. Ты ведь этого хочешь? Победить меня? А ещё выздороветь?
– Насмехаетесь?
Гарри волком посмотрел на целителя и с изумлением узнал маглорождённого выпускника Пуффендуя, благо мир магии был очень узок. Он хотел сказать что-нибудь резкое, огрызнуться, а потом решил, что вымещать гнев на нём не стоит – возможно, парня заставили.
Лекарь взмахнул палочкой, достал какой-то магический шар, которым провел пару раз по его телу (шар потемнел, и парень неодобрительно покачал головой). Затем он кинул несколько диагностических заклинаний, прочёл повисший перед ним список диагнозов и покачал головой. Лорд тоже был впечатлён:
– Близорукость, гастрит, перелом руки, гломерулонефрит, сколиоз, повреждения кишечника, сотрясение, сердечная недостаточность, – доложил целитель.
– Однако, – протянул Том, – мальчик, а ты уверен, что тебя хотел убить я? Сколько эффективных мер было предпринято для того, чтобы ты не дожил до совершеннолетия. Итак, перед нами вопрос столетия: как нам мальчика найти, как нам мальчика спасти? Ну, с первым удачно справился Антонин, а что со вторым будем делать?
Целитель пожал плечами и предложил.
– Синяки и ссадины я обработаю, это неприятно, но не смертельно, а вот с кишечником другое дело. Мне придётся провести более глубокую обработку.
– Будете смотреть?
– Да, и лечить.
Волдеморт задумался и кивнул.
– На стол, – он показал Гарри рукой на свой рабочий стол. Гарри сцепил зубы и повертел отрицательно головой. – Я два раза не повторяю. Тони, зайди сюда!
Сопротивляться было ошибкой, это Гарри уже понял и попытался возражать.
– Не надо. Я сам… Сам…
Его не слушали. Долохов схватил его как мешок и опустил на стол, на спину, заставляя открыться. Гарри вскинулся и попытался ударить похитителя по рукам, но даже после Азкабана, даже без магии, взрослый сорокапятилетний мужчина был сильнее. Возможно, помог бы стихийный выброс, но в юноше осталось очень мало магии. Даже паники не было и сейчас Том Реддл наблюдал редкое зрелище: Мальчика-Которому-Всё-Равно.
– Так, пожалуйста, не пугайте пациента, – попросил целитель.
– А мы что? Мы же вам работу облегчаем.
– Тогда просто подержите ему руки, чтобы не садился.
Юноша встал рядом со столом и тихо заговорил.
– Гарри, пожалуйста, позволь мне помочь тебе. Ситуация неприятная, я могу немного обезболить, но нужно, чтобы ты не дёргался. Хорошо?
Ответа не было. Лекарь вздохнул и начал осмотр. Сильные руки легли на живот и стали его ощупывать. Целитель нажимал то там, то здесь, спрашивал больно ли, не получал ответа и следил за реакцией.
– А теперь, пожалуйста, разведи ноги, – но то ли от вредности, то ли от испуга, Поттер только сжал коленки вместе. Тогда Волдеморт сам силой раздвинул их и наложил заклятие остолбенения на всю нижнюю половину его тела – увы, чувствовать оно не мешало. Глядя на воспалённое багровое отверстие, целитель достал несколько флаконов, чтобы убить всякие инфекции. Том усмехнулся.
– Нет, там инфекций нет.
– Хорошо, – откликнулся целитель, – а что есть? Чем это сделано?
– Бутылкой, – сухо заметил мужчина, – её запихивали внутрь часа два, да там и бросили.
– Так, а выпадение было?
– Да. На пол дюйма-дюйм.
– Ясно. Буду смотреть.
Гарри чувствовал всё – и когда снова ощутил палец внутри себя, то не выдержал и заскулил как щенок, тихо, протяжно. Было слишком больно, и давление на простату, а потом произошло страшное. Повинуясь законам биологии и несмотря на боль, его член стал твердеть. Сначала налилась головка, потом встала и плоть, Долохов подставил белый носовой платок и несколько капель прозрачной жидкости стекло туда.
– Порядок! Крови нет!
Гарри густо покраснел, ощущения становились невыносимыми, боль сжигала и он не мог понять, как он кончил. На глазах у всех! Что ещё за сегодня могло быть унизительнее? Пусть всё кругом молчали – от этого было не легче. Он заплакал. Можно было разобрать только одно:
– Какая грязь, – шептал он.
Волдеморт пожал плечами и заметил:
– Повешенные вон тоже кончают. Это же не значит, что им нравится. Голая физиология. Сейчас лекарь всё поправит, насколько можно, и обезболит. Что скулишь-то?
Антонин неплохо знал Тома Реддла ещё в школе, и в этот раз, когда он выволок ему едва живого мальчишку, он уже понимал, что лорд не убьёт его. Такой противник ему просто был не интересен. Жалость, что бы ни говорили, ему не была чужда. Зачем он решил убить Поттеров? Психоз и незнание некоторых традиций магического мира, простительное для оставшегося замкнутым, никого не впускавшего в свой внутренний мир приютского мальчика, каким Том Реддл оставался где-то глубоко внутри. Тогда он был в ярости и хотел избавиться от соперника, а теперь, спустя годы, понял, к чему это привело. И усугублять ошибку не хотел. На этот раз всё будет не так. Пока лорд занимался делами ближнего круга, Антонин покупал вещи. Решил выбрать маггловские, чтобы сразу был виден статус мальчика. Не решившись брать много, он остановил свой выбор на двух комплектах белья, джинсах-бойфрендах, которые оказались в последствии женскими, и двух белых футболках. Ещё и кроссовки купил, и теперь смотрел, как мальчик, осмотренный целителем, с уже обработанными ранами неловко одевается, прикрывая пах руками. Он ухмыльнулся:
– Чего я там не видел-то! Сидеть тебе ещё больно будет некоторое время, так что обед будет на кухне через час. Я провожу тебя, а пока помогу одеться.
О Гарри сроду столько не заботились и пусть он напоминал себе, что Долохов пожиратель и очень опасный человек, хотелось прислониться к его плечу и заплакать. Он решительно не понимал, почему его не прикончили сразу, едва выволокли из дома Дурслей, почему Волдеморт не разделался с ним Авадой Кедаврой, считал, что его искренне презирают, не желают даже мараться об такого жалкого неудачника – но вместе с тем он не мог не видеть, что ему привели лекаря, в кои-то веки его ни в чем не обвиняют, ничего не требуют, и даже наоборот, уговаривают дать себя исцелить. Тот, кого он считал убийцей и жалким прислужником, принес ему чистую новую одежду, не прося ничего взамен, и потряс за плечо, убеждая очнуться и пойти вниз, в столовую.
Гарри вздрогнул. Когда его оставили в покое, он задремал прямо тут, в кресле, в которое свалился, и теперь заново осознавал, где он. Спуститься в столовую, на глаза к всем? Нет уж. Он снова замотал головой.
– Идём, там никого нет, – угадал его боязнь Долохов. – Одни домовые эльфы. Перекусишь немного и можешь дальше спать.
«Нет, нет, я не дам себя обмануть, я только подожду немного, выкраду палочку у кого-нибудь и сбегу», – поклялся Гарри себе. Его проводили в маленькую комнатушку при столовой, впрочем, уютную, не грязную – может быть, тут у Малфоев была сервировочная или ожидальная. На небольшом столе стоял поднос. Аппетитный запах бросился в нос и затмил любые опасения. Гарри лишь сейчас осознал, как голоден, и охотно набросился на еду: самая простая, она оказалась едва ли не вкусней, чем в Хогвартсе. А сразу после первого насыщения и выпитого стакана чая пришло полное изнеможение. да. надо было бежать, тем более, что Долохов отвлекся – а сил не было. Гарри опустил голову на плечо. Глаза у него закрылись сами собой.
Пришедший туда через пять минут Антонин увидел задремавшего мальчишку.
– Винки может помочь отнести его в спальню, – робко предложил домовик.
Долохов махнул рукой, отпуская эльфа.
– Сам справлюсь. Весу-то в нём…
Пока что он вернул его в спальню Волдеморта и устроил поудобнее на кресле: мальчик привычно уцепился за него и явно считал это место подсознательно самым уютным и безопасным во всём особняке. Потом он крепко уснул. Долохов вышел, зачаровав дверь вновь. Впрочем, это не помогло от любопытных глаз. Сперва вернулся сам Тёмный Лорд – он проявил к найдёнышу мало интереса и сел за письменный стол, пролистывая какую-то книгу. Затем на пороге спальни возникла Беллатрикс и долго с недоумением оглядывала мальчишку.
– Вы решили не убивать его, Повелитель? – в её глазах было изумление; она заметила, что Гарри попал сюда окровавленным, а сейчас выглядел едва ли не лучше по крайней мере без признаком недавних пыток.
– Нет, Белла. Я думаю, он нам ещё понадобится живым.
– Что ж, навредить он точно не сможет – что за заморыш! Его они надеялись противопоставить вам?
Волдеморт усмехнулся в тон ей, потом махнул рукой, намекая, что хочет остаться один.
Гарри дремал в черном кресле долго: сон был беспокойным, хотя кошмаров в этот раз он не видел. несколько раз раздавался его жалобный стон и крик, и просьбы пощадить. «Дадли, не надо, Дадли!» – Волдеморт обернулся, несколько дивясь, что не его персона стала главным ночным кошмаром. Знай он, что Дадли – обычный магловский увалень, обнаглевший от безнаказанности, он бы вдобавок возмутился. Но сейчас темному лорду было не до того. Он намеревался посетить Министерство и уничтожить злополучное пророчество. Власть над магическим миром и без того была в его руках: он владел страхами магов и их мыслями, он почти владел министерством и хотел прочнее обосноваться там. Хогвартс, куда он так долго стремился попасть, несколько выпал из его интересов и оставался там разве что в той мере, в которой Волдеморта раздражал старый интриган, засевший там. Вот с кем стоило разделаться в первую очередь. Но эта затея оказалась не так проста.
Гарри проспал долго, невзирая на не оставлявшую его тревогу и осознание того, что он в обители своих врагов. Дремота всё длилась – отчасти потому, что дома у Дурслей его обычно бесцеремонно расталкивали дядя или тётя, приказывая идти и заниматься делами по дому. Здесь же его никто не тронул. Робкий голосок домовика разбудил его окончательно: Винки принесла ему завтрак.
– Доброго утра вам, Гарри Поттер, сэр, – пролепетала она, после чего поставила на журнальный столик горячий кофе и целый поднос вкусностей.
– Постойте! – но едва он сообразил, что может спросить, как сбежать отсюда, Винки мгновенно исчезла.
Руки сами потянулись к ароматно дымящейся чашке, но Гарри отдернул их, мысленно дав себе пощечину. Происходящее казалось ему позорным абсурдом, а доброе обращение наверняка таило подвох – поэтому несмотря на ломоту во всем теле и неизбывную многодневную усталость, он хотел немедленно действовать. Наверное, если бы его привычно били и угрожали смертью, он и то чувствовал бы себя привычнее… “Не льсти себе. Ты не вызываешь добрых чувств. Они тебя просто-напросто презирают”, – убеждал мальчика какой-то неприятный голос внутри. Считают, что он слишком жалкий? Нет уж.
Гарри вцепился в подлокотник и встал, опираясь. Это далось с трудом – напоминал о себе порванный анус. Сразу все вспомнилось – и то, как Долохов насильно держал его, и Волдеморт… Что-то, связанное с иглами… Он брал иглу, это точно. Чтобы ему помочь? И, кажется, приглашали целителя…
Воспоминания прошлого дня мелькнули в голове, обрывочные и спутанные. Им не хотелось верить и вообще не хотелось верить в то, что он в логове врага, и странным казалось, что его оставили в покое. Словом, то, что должно было стать отдыхом, превратилось в мучительное ожидание. В мыслях проносились варианты: может, на него наложили заклятье повиновения, а он этого не осознает? Нет, руки и ноги слушались, пусть с трудом. Он не предатель, он будет бороться и докажет, что на что-то способен. Палочки его лишили и держат взаперти, за зачарованной дверью, но остаётся по крайней мере окно! Гарри подошёл ближе к нему, заглянул за высокий подоконник. Вид из окна простирался в туманную даль, в которой все сливалось в один цвет, зато прямо внизу, под окном, футах в десяти, зеленели заросли Малфоевского сада. Вдоль стен вился вьюнок – жаль, побеги были слишком тонкие для того, чтобы выдержать даже его, истощенного подростка. Спальня находилась высоко от земли, но зато внизу виднелась крыша пристроя, тоже густо покрытая зеленью. “Падать туда должно быть не больно”, – утешил он себя. Если получится, он сбежит или хотя бы спрячешься и дождется подмоги, если нет – пополнит ряды местных привидений, став самоубийцей. Нет, ему не было себя жаль, и он ощущал к себе смутно отвращение, а ещё – безмерную усталость от всего, от длившегося год за годом кошмара, от преследований и всего остального. Нет, конечно, друзья его здорово поддерживали, но где они были сейчас?
За этими размышлениями Волдеморт и застал его. Появившись неслышно, он снова заставил Гарри вздрогнуть. Кровь отлила от лица; но зато появление худшего врага взбодрило. Сонная тупая покорность своему настроению исчезла, оставив место одному напряжению.
– Позволишь отвлечь тебя от мыслей о побеге? Тем более, что границы сада зачарованы. Покинуть их нельзя – и они не разрушатся даже от стихийного выброса магии.
– Поэтому вы решили явиться уговорить меня служить вам?
Волдеморт снисходительно улыбнулся.
– Прекратите! – прикрикнул Гарри.
– Нет, это ты прекрати, – и темный лорд довольно крепко ухватил его за локоть, после чего оттащил от окна. – Здесь не лазарет, но я, безусловно, не собираюсь сражаться с тем, кем умело манипулируют.
– Вы пять лет подряд пытались меня убить, а теперь перестанете? Вы просите вам поверить? Не рассчитывайте. Я, быть может, не гений, но и не клинический идиот, каким меня выставляет ваш любимец Снейп.
– Перестал, потому что мне стало известно пророчество. К тому же мне стали известны новые факты. Я поразмысли об обстоятельствах смерти твоих родителей – как бы ни было это печально – и пришел к новым выводам.
– Все равно, – Гарри помотал головой. Он не собирался верить ни единому слову, не хотел дале вдумываться. Волдеморту, который силой усадил его на край постели, пришлось встряхнуть его за плечо, чтобы вывести из прострации – может быть, грубо.
– Ты не понял, мальчик? Директор использует тебя. А когда понадобится – с лёгкостью избавится. И даже больше того, ему придется сделать это. Чтобы убить меня, надо покончить и с тобой. Иронично, правда? Все эти годы твою смерть замышлял тот, кому ты так безоговорочно верил.
– Ложь. Только и всего.
Гарри упал на постель ничком, закрываясь руками, потом обхватил себя за плечи, гладя то, которое Волдеморт недавно хватал своими цепкими холодными пальцами. У него начиналась истерика и он не мог сдержаться, как ни уговаривал себя не верить ни единому слову того, кто сидел рядом. Навалилось разом все, все воспоминания, а сильнее всего – то, что творил Дадли с дружками. Если бы он мог сейчас реагировать, то был бы благодарен темному лорду за то, что он не дотрагивается до него и молчит; впрочем, самому Волдеморту меньше всего хотелось наблюдать истерику, перемежающуюся моментами невменяемости, когда Гарри молча замирал, не реагируя ни словом.
По его просьбе мальчишку отнесли в отдельную спаленку, бывшую комнату слуг, небольшую, но обставленную уютно. Но Волдеморту и ближнему кругу предстояло разочароваться: судя по всему, мальчишку пугало не столько присутствие Волдеморта, сколько само осознание своей слабости. Он ни на что не реагировал, день провел в постели, иногда порывался вскочить – но потом момент ясного сознания сменялся бредом и жаром. На это можно было не обращать внимания – Волдеморт не кривил душой, когда говорил, что Мэнор – не лазарет, но не обращать внимания на состояние мальчика не мог. Вдобавок их связь давала о себе знать: ночью он очнулся от его крика и кошмара, чувствовал запах крови так ясно, точно она была у него на губах, и чувствовал мучительную головную боль. Он бесшумно поднялся с кровати.
– Северуса ко мне, – приказал он, едва встретил в коридоре Белок. Затем отыскал Долохова.
– В чем дело?
– Мальчишке дурно, и я это чувствую. Я вызвал Северуса. Позови своего лекаря тоже.
– Он на дежурстве, но сможет появиться позже.
– Нет, подожди. Ты прав, мы не должны дергать его слишком часто. Могут закрасться подозрения… А нам ещё нужны свои люди в св.Мунго, верно?
Долохов порывался что-то сказать за спиной у лорда, но умолк. Прибытие Северуса заранее казалось ему катастрофой. Этот чёрствый сухой стервятник? Поможет он, как же. Антонин был почти уверен, что он состояние мальчишки только усугубит, а учитывая их взаимную ненависть… Он сам не питал к Гарри нежных чувств, но ему и без того было ясно: причина кроется не в физическом состоянии.
– Северус талантливый зельевар, но…
Конец фразы повис в воздухе.
Волдеморт шел по коридору вперёд, и скоро распахнул дверь в комнатку, где спал мальчик. Он встал на пороге, вглядываясь во тьму, будто бы даже принюхиваясь к ней, к запаху страдания, который пропитывал ее. Темный маг пытался уловить связь между собой и тем, почему он так явно и остро ощутил вдруг боль Поттера. И ощущал раньше – вспышками, достаточно короткими для того, чтобы их можно было игнорировать. Но теперь… Нет. Что их связывало? Волдеморту виделся подвох даже в том, что им вообще удалось выкрасть его. Допустил ли Дамблдор эту оплошность нечаянно или намеренно? Если второе, то он не мог не предвидеть или не опасаться гибели своего протеже. А если он на нее и рассчитывал? В таком случае его немало удивила бы забота, с которой тут отнеслись к мальчишке.
