Текст книги "Осколки (СИ)"
Автор книги: HelenRad
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Гилдерой не стал тратить время на ненужные приветствия, к тому же и не ждал от Снейпа никакого ответа. Вместо этого он собрал лужу полотенцем, упавшим на пол, и, взяв графин, вышел. Недоумение во взгляде Снейпа немного потешило самолюбие – Гилдерою нравилось делать то, чего от него не ждали.
Снейп, наверное, обрадовался возвращению Гилдероя, хотя, скорее всего, его просто мучила жажда. Да и с демонстрацией независимости он тоже перестарался, потому что от силы, с какой он вцепился в собственные предплечья, у него побелели пальцы. Гилдерой наполнил принесённый стакан водой и поставил его на край тумбочки.
– Просто вода. Пей.
Почему-то рядом со Снейпом не хотелось много говорить, и Гилдерой, чувствуя некоторую неловкость, отошёл к окну, чтобы дать этому бедолаге больше свободы. Лилии пахли так одуряюще, что открыть окно было жизненно необходимо. Снейп закашлялся, и Гилдерой поспешил отнять у него стакан, что было не так легко. Наконец, сообразив, что тот просто не напился, Гилдерой оставил свои попытки и вновь налил воды. Руки у Снейпа дрожали так, что тот облился, но принять помощь точно не был готов. Кто бы настаивал? Сил вернуть стакан на тумбочку у Снейпа не осталось, и Гилдерой взял всё в свои руки. Он удобно уложил раненого и попытался избавить его от мокрой пижамной куртки. Куда там! Вцепился, как в самое ценное. Пришлось позвать больничного эльфа и проследить, чтобы он переодел Снейпа. Не хватало ещё, чтобы тот простыл. Пока эльф не исчез, Гилдерой поинтересовался у Снейпа:
– Цветы убрать?
Тот медленно кивнул, после чего эльф проворно убрал цветы, вернул стакану прежний вид и исчез, явно считая свой долг исполненным. Снейп закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен, но Гилдерою было ещё что сказать.
– Тебя будут судить, когда сможешь говорить.
Пару мгновений ничего не происходило, но потом ресницы Снейпа дрогнули, и он внимательно взглянул на Гилдероя, явно ожидая продолжения.
– Это сказала Матильда. Она помощница целителя и знает наверняка.
Снейп кивнул, и его взгляд стал немного доброжелательнее, что дало возможность Гилдерою продолжить:
– Может, тебе что-то ещё надо?
Снейп взглядом показал на тумбочку, где сиротливо лежали принесённые фрукты.
– Убрать?
Он досадливо поморщился и жестом предложил взять их себе.
– Ты меня угощаешь?
Снейп взглянул на него, как на идиота, а потом иронично приподнял бровь. Гилдерой не помнил, когда в последний раз ел землянику. В госпитале святого Мунго таких изысков не водилось, а посетителей у него никогда не было.
– Спасибо. Тебе оставить?
Снейп покачал головой, и Гилдерой принялся уплетать сочную ягоду, которую Поттер явно выбирал с душой.
– Может, будешь?
Снейп указал на своё горло и закатил глаза.
– Не можешь из-за раны?
Теперь он тяжело вздохнул, будто, наконец, признавая наличие интеллекта у Гилдероя. Такое общение было даже забавным.
– А хочешь, я тебе почитаю?
Земляника быстро кончилась, и Гилдерой задумчиво начал чистить апельсин, размышляя о том, что бы ещё могло заинтересовать Снейпа.
– Может, тебе хочется узнать про сражение?
Ну, конечно! Снейп даже голову оторвал от подушки. Проклятье! Знать бы раньше…
– А что тебя интересует? Кто победил?
Снейп выразительно закатил глаза.
– Ну ладно, я погорячился. Тебя должно волновать, кто погиб. Точно же… – Гилдерой заметил во взгляде Снейпа лихорадочный блеск и продолжил: – Я завтра принесу «Пророк» со списком погибших. Я такой видел, но не помню у кого. Может, у тебя будут ещё какие-нибудь пожелания?
Снейп на мгновение закусил губу, словно что-то обдумывая, а потом медленно кивнул и, вытащив руку из-под одеяла, изобразил, что пишет.
– Перо и чернила?
Облегчённый вздох был ему ответом.
– Хорошо. А что-нибудь ещё?
Снейп покачал головой и начал сосредоточенно кутаться в одеяло. Словно был смущён. Хотя… может, так оно и было? Наверное, ему не часто приходилось выступать в роли просителя. Гилдерой решил, что хватит испытывать его терпение, и решительно встал.
– Пожалуй, я пойду.
Всё-таки вздох облегчения – это не совсем то, что хотелось бы услышать по этому поводу, но что есть, то есть. Гилдерой собрал с тумбочки апельсины, сложил их в карман и, закрыв окно, ушёл к себе, думая, что Снейпу, наверное, некомфортно спать при постоянном Люмосе. Пусть и слабом.
***
Уснуть удалось только к утру. У Алисы была «плохая» ночь, и, вслушиваясь в её рыдания, Гилдерой позавидовал Снейпу с его отдельной палатой. Пусть даже с постоянным Люмосом… хотя, конечно, быть запертым в палате – приятного мало, да ещё с перспективой суда. Гилдерой поёжился и решил, что свой угол за ширмой гораздо лучше.
Его разбудил шум. Всё-таки быть Поттером не очень хорошо – неужели его везде сопровождает этот стрекот? «Мистер Поттер»… «мистер Поттер»… или только в госпитале его почитателям удаётся так близко подобраться? Гилдерой представил себя на его месте и удивился тому, как напряглось лицо, изображая улыбку, а глаза захотелось закрыть, чтобы не ослепнуть от ярких вспышек. Воспоминание показалось настолько реальным, что разболелась голова. И почему-то не возникло никакой радости от возможности вспомнить, за которую он прежде так цеплялся. Собственное прошлое теперь представлялось пропастью, дно которой было усеяно острыми камнями, и заглядывать туда совершенно не хотелось. В госпитале святого Мунго он чувствовал себя в безопасности и не променял бы это ощущение ни на какие прелести воспоминаний. Ведь если его признают здоровым, то придётся отсюда уходить и думать о том, как жить дальше – такое ему даже не хотелось представлять.
Шум немного стих, из чего можно было сделать вывод, что Поттер зашёл к Снейпу в палату, но, судя по всему, разговора у них снова не случилось – уж очень быстро он вышел, к восторгу почитателей. Гилдерою даже пришлось спрятать голову под подушку, мечтая о тишине, которая скоро всё-таки наступила. До вечера он собрал на своей тумбочке всё, о чём просил Снейп, и, дождавшись, когда все уснут, отправился его навещать.
Кажется, Снейп его ждал. Во всяком случае, он сидел на кровати, скрестив на груди руки, и напоминал стервятника: облезлый, с огромным клювом, но такой же гордый и независимый. Белый бинт на шее только усиливал сходство. Снейп чуть приподнял голову в молчаливом приветствии и вопросительно взглянул на Гилдероя.
– Конечно, принёс.
Первым делом он достал газету, отметив нетерпение во взгляде Снейпа, и пока тот, мрачнея, изучал список павших, сложил на тумбочке письменные принадлежности и открыл окно. Поттера отличала любовь к сильно пахнущим лилиям, которая была бы уместнее где-нибудь в саду или на улице, но не в крошечной палате. Снейп или не заметил исчезновения букета, или не придал этому значения. Сегодня помимо фруктов на тумбочке Снейпа появились сладости, которые, впрочем, имели нетронутый вид. Гилдерой взял шоколадную лягушку.
– Можно?
Снейп рассеянно взглянул на него и кивнул, явно думая о чём-то своём. Казалось, он переживал гораздо сильнее, чем можно было предположить, и Гилдерою захотелось его отвлечь от скорбных мыслей.
– А почему бы тебе с ним не поговорить?
В красноречивом взгляде Снейпа читался целый спич, посвящённый идиотам, от которого сразу захотелось начать оправдываться.
– Ты мог бы его просто выслушать. Иногда это помогает.
Снейп взял перо и быстро нацарапал: «Не лезь не в своё дело!»
– Тогда он не перестанет к тебе ходить.
«Это трудности мистера Поттера».
– Ну, если тебе нравятся цветы и конфеты… – протянул Гилдерой.
«Забери их себе!»
– Тогда, наверное, ты без ума от внимания.
На этот раз перо скрипело чуть дольше, а точкой Снейп пробил в пергаменте дырку и поставил кляксу.
«Не суди всех по себе! Это только ты мог часами выбирать мантию под цвет глаз и во время дуэли ловить восторженные взгляды поклонниц».
– У нас была дуэль? – невинно поинтересовался Гилдерой.
«Да. И я победил!» На губах Снейпа мелькнула довольная усмешка, и он с превосходством взглянул на Гилдероя, после чего продолжил: «Только представь – на глазах твоих восторженных поклонниц…»
– И тебя не растерзали?
Снейп фыркнул и быстро написал: «Кто бы посмел?»
– И после этого ты боишься поговорить с Поттером?
«Я не трус!» – ощерился Снейп и приписал: «Нам не о чем с ним говорить».
– И всё-таки… – настаивал Гилдерой. – Видел бы ты, с какой настойчивостью он рвался в твою палату. Дверь сломал, чуть охранника не проклял…
«Ломать он умеет!»
– Герой, – согласился Гилдерой и решил уйти от неприятной собеседнику темы. – Как ты себя чувствуешь?
Снейп с подозрением уставился на него и быстро нацарапал: «Зачем тебе?»
– Ну, я как бы больного навещаю. Положено.
«А как ты себя чувствуешь?»
– Нормально… – Гилдерой не сразу сообразил, что имеет дело с ехидством, но решил ответить тем же: – А ты в душ ходил?
Эта невинная колкость достигла цели.
«Может, ещё шампунь мне подаришь?»
– Думаешь, поможет?
Снейп одарил его презрительным взглядом: «Попробуй».
– Землянику будешь?
«Издеваешься?»
– Почему?
«Ладно – Поттер, но ты-то должен понимать, что с таким горлом я не могу ничего кислого».
– Она сладкая… погоди, ты пробовал?
Снейп ответил сердитым взглядом и быстро написал: «Некоторые вещи настолько очевидны, что не требуют подтверждений».
– Никогда бы не подумал.
«Не знал, что ты умеешь».
Кажется, Снейп устал, потому что настроение у него явно испортилось, и он начал выразительно поглядывать на дверь.
– Ты хочешь, чтобы я ушёл?
«Да».
Было немного обидно, но не спорить же?
– Спокойной ночи.
«Позови эльфа».
Гилдерой удивился такой странной просьбе, но позвал больничного эльфа. Снейп удовлетворённо кивнул и написал: «Скажи ему, чтобы уничтожил этот пергамент». В этом был смысл: наверняка Снейпу, находящемуся под контролем в ожидании суда, нельзя было ни с кем контактировать. Означало ли это заботу о Гилдерое? Или всё-таки он хотел обезопасить себя? Но, так или иначе, это была хорошая идея. Когда эльф заставил цветы исчезнуть и навёл порядок на тумбочке, Гилдерой подхватил корзинку с земляникой и отправился к себе, пожелав на прощанье:
– Сладких снов!
Губы Снейпа скривились в усмешке, и он едва слышно фыркнул. Наверное, прощаясь. Гилдерой решил считать именно так, чтобы поберечь собственное самолюбие. Он вернулся в палату и долго любовался земляникой, прежде чем её съесть – вчера он сильно торопился и не смог сполна насладиться ни вкусом, ни запахом. Всё-таки Поттер был хорошим человеком и по-настоящему хотел порадовать Снейпа.
***
Следующей ночью Гилдерой вполне мог не ходить к Снейпу: говорить им, вроде бы, было не о чем, воды себе тот сам мог налить… разве что цветы убрать. Но Гилдероя влек иной интерес – впервые с тех пор, как он осознал себя в больнице, у него появилась своя тайна, и вообще что-то своё. О визитах он не стал говорить ни с кем, старательно оберегая этот осколок личной жизни от посторонних. Чему удивляться? Ничего другого у него просто не могло быть, но ощутить себя нормальным человеком хотелось безумно. Снейп оказался единственным, кто был как-то причастен к его прошлой жизни – пусть это и была показательная дуэль! – и не отказывался иметь с ним дела.
– Привет!
Показалось, или Снейп в самом деле держал пергамент и перо под рукой? Интересно, он ждал именно его или общался с целителями?
«Чего ты хотел?»
– Просто не спится, – Гилдерой лукавил: он с трудом сдержал зевок, маскируя его под дружелюбную улыбку. – Как ты себя чувствуешь?
Снейп скривился, и перо забегало по бумаге, выводя косыми буквами: «Сносно». Он почесал нос и добавил: «Ты ждёшь, что я буду спрашивать о здоровье тебя?»
– Не жду, вообще-то.
«И правильно. А что вообще происходит?»
– Где? В больнице?
«В стране. В мире. Кто пришёл к власти? Какие настроения в обществе?»
– Ну, ты спросил! – опешил Гилдерой. – Откуда я знаю? Мы же в больнице.
«Есть такая вещь, как газеты. Мне показалось, что ты умеешь читать».
– Умею. Но книги гораздо интереснее.
«Неужели тебя не интересует происходящее? Это ведь та же война, о которой ты наверняка читал, только глазами участников».
Снейп с интересом взглянул на Гилдероя. Пришлось признавать очевидное:
– В книге автор сначала знакомит с героями, а в газете каждый раз новые лица. Я никого из них не знаю, и меня совершенно не трогает их судьба.
Снейп задумчиво поводил кончиком пера по губам, а потом начал быстро писать.
«Но меня-то ты теперь знаешь?»
– Тебя знаю. Думаешь, про тебя пишут?
«Уверен! Ты мог бы принести мне газеты?»
– Конечно, мог бы. Но уже теперь только завтра.
«Это-то понятно. Где бы ты нашёл их ночью?»
Вообще-то Гилдерой мог бы покопаться в ящике на посту – Агнес от скуки любила разгадывать кроссворды с последних полос «Ежедневного Пророка», – но вместо этого прищурился:
– Ты всегда такой умный?
«Большей частью».
Гилдерой открыл окно и, глядя на цветы, спросил:
– А ты так и не поговорил с Поттером?
«Не лезь не в своё дело!»
– А почему он носит тебе лилии?
Снейп поморщился, но ответил: «Уверен, что я их люблю».
– А ты любишь?
«Только смотреть. Издалека».
– Ну да, запах у них чересчур сильный, – Гилдерой почесал кончик носа, невольно копируя жест Снейпа, и неожиданно для себя признался: – Не думал, что тебе могут нравиться цветы.
«Они мне не нравятся! Мне просто приятно на них смотреть. Издалека».
– Да понял я, понял, что тебе проще издалека, чем рядом. И лучше смотреть, чем прикоснуться.
Теперь Снейп не скрывал своего удивления: «Только не говори, что ты научился разбираться в людях».
– Не скажу. Как я могу разбираться в ком-то, если не разбираюсь в себе?
Снейп продолжал удивлённо разглядывать его, а потом устало потёр глаза ладонью и быстро написал: «Тебе ещё не пора?». Гилдерой пожал плечами и вызвал эльфа, который убрал цветы и уничтожил пергамент с ответами Снейпа. Можно было уходить.
– Тебе не мешает свет?
Снейп ответил недовольным взглядом и, закутавшись в одеяло, как в кокон, отвернулся к стене. Гилдерой потоптался на пороге, но не нашёл больше повода задержаться.
– Сладких снов.
Агнес по-прежнему спала, и Гилдерой осторожно прокрался мимо неё в свою палату. Газеты было лучше попросить у сердобольной Матильды, которая все его такие инициативы встречала с радостью. Она почему-то считала, что интерес к происходящему вне стен больницы – признак выздоровления. Как будто это было панацеей от всего!
Матильду на самом деле обрадовала его просьба, и она принесла целый ворох газет за последние дни.
– Люди хотят знать, что происходит, – пояснила она, – поэтому все они теперь такие толстые: двадцать страниц «Пророка» вместо восьми ещё не предел. Ну и цена почти полсикля против обычных шести кнатов… задумаешься тут.
Гилдерой сердечно поблагодарил Матильду и, едва дождавшись, когда она уйдёт, с интересом погрузился в чтение. Если сначала знакомых имён было всего два: Снейп и Поттер, а Гилдерой замирал, когда натыкался на них в тексте, то к вечеру он уже знал, что исполняющего обязанности министра зовут Кингсли Шеклболт, что Люциус Малфой ни в чём не виноват, и что у журналистки по имени Рита Скитер – очень прыткое перо.
Про Поттера он окончательно понял, что тот герой, и, победив самого страшного тёмного мага современности, остался добрым, понимающим, скромным и, к тому же, отстаивающим справедливость. Чем иначе объяснить, что он не только лично поручился за убийцу Дамблдора, но и рассказал о гениальном плане, который включал в себя «вещи, несомненно, далёкие от обывательского понимания». Понимание Гилдероя, несомненно, было самым что ни на есть обывательским, но даже он сообразил, что судьба Снейпа полностью зависит от того, поверит Визенгамот Поттеру или нет.
А сам Снейп неожиданно показался с очень интересной стороны. Недаром эта Скитер даже обмолвилась, что непременно будет следить за его дальнейшей судьбой и собирается написать о нём книгу. Гилдерой представил, как можно преподнести такую историю, и, поймав себя на придумывании названия будущего бестселлера, содрогнулся от страха. Он увидел, как в книжном магазине на него надвигается толпа безликих людей, скандируя одно слово: «Автограф!» Воспоминанием это точно быть не могло – слишком уж условной была картинка, но страх оказался самым настоящим. Неужели ему когда-то такое могло нравиться? Или он просто считал это издержками профессии и терпел? Теперь уже и не узнаешь, но почему-то Гилдерой был убеждён, что и Северус Снейп – он теперь точно знал его имя! – не в восторге от собственной известности. Хотя его имя идеально подходит герою романа.
Неожиданно для себя Гилдерой достал лист пергамента и принялся записывать свои впечатления от этого человека: как он хмурится, как поднимает бровь, как скрещивает на груди руки. Просто зарисовки, ничего больше. Но, подбирая слова, он почему-то назвал многие жесты Снейпа защитными. Надо же… а так и не скажешь! Гилдерой с интересом перечитал написанное и решительно смял пергамент. Нет! С той жизнью покончено навсегда – ничего хорошего она ему не принесла.
А ещё Гилдерой вдруг подумал о том, сколько правды в словах Скитер, а сколько художественного вымысла. Интересно, а рассказ про единственную любовь всей жизни правдив? Или просто так преподнесён? И откуда вообще такая личная информация появилась в газете? И как Снейп отнесётся к тому, что его личная жизнь стала общим достоянием? М-да… Гилдерою отчего-то расхотелось нести Снейпу эти газеты.
До самой ночи размышления о том, стоит ли такое показывать самому герою статей, терзали, не давая покоя, но Гилдерой решил, что хуже будет, если это обрушится на голову Снейпа без подготовки. Допустим, на суде. Так что пусть читает!
***
Снейп его ждал. Это было слишком очевидно, чтобы поверить его нарочито удивленному взгляду, словно говорящему: «Опять ты?» или что-то в этом же духе. В отместку Гилдерой сначала открыл окно, немного полюбовался луной, съел пару ягод земляники и только потом достал из-под пижамной куртки свёрнутые листки газет. Снейп ухватил сразу все и, обложившись разными номерами, погрузился в чтение, старательно не замечая Гилдероя. Ну-ну! Неужели ему не надо будет потом убрать все следы своего просвещения? Гилдерой решил подождать и выбрал для этого самое удачное место – подоконник.
Улица манила огнями фонарей и светом окон дома, что стоял напротив. Там бурлила своя жизнь, и магглы, которые видели на месте госпиталя святого Мунго лишь иллюзию заброшенного здания, совершенно не заботились о сохранении тайны своей личной жизни. Только жители нижних этажей ещё вспоминали о шторах, а жильцы верхних – совершенно не таились возможных наблюдателей. Снейп за спиной мирно шуршал бумагой, и Гилдерой с интересом наблюдал за ссорой молодой пары, которая неумолимо двигалась к апогею: девчонка притащила чемодан и демонстративно бросала туда свои вещи. От её пёстрого белья рябило в глазах, а она ещё размахивала руками и явно кричала что-то обидное. Наконец, чемодан был со злостью захлопнут, и она направилась к порогу с таким видом, будто в любое мгновение ждала, что парень бросится за ней и начнёт уговаривать остаться.
Гилдерой почему-то болел за парня, которому от души желал терпения. Зря желал! Тот метнулся следом за своей подругой и, схватив её за плечи, принялся сначала трясти так, что её голова моталась из стороны в сторону как у тряпичной куклы, а потом начал целовать. М-да, кажется, девчонка именно этого и ждала, потому что выронила дурацкий чемодан и практически запрыгнула на своего друга, обхватив его ногами. Если бы Гилдерой был чуть скромнее или менее любопытным, он бы, несомненно, отвернулся, а так с жадностью разглядывал, наслаждаясь картиной чужой страсти, раз уж эта сторона жизни была недоступна ему самому. Вишнёвый бюстгальтер полетел в сторону и повис, зацепившись за люстру, в то время как парень пытался умостить свою подругу на краешке стола…
– Блядь!
Гилдерой чуть не свалился с подоконника, поняв, что это ругается Снейп. А тот, покраснев от гнева, изрыгал череду ругательств, ни разу не повторившись и не запнувшись.
– Звучит, как песня, – одобрил Гилдерой.
Снейп замолчал, потрясённо уставившись на него, словно только что заметил. Он всё ещё был в ярости, потому что быстро взял себя в руки и набросился на Гилдероя:
– Можешь сходить доложить. Тебе зачтётся!
Теперь очередь изумляться перешла к Гилдерою. Снейп что, серьёзно думает… похоже, что да!
– Мне это не нужно. Стал бы я тебя иначе предупреждать?
Снейп тяжело дышал, но верить на слово не собирался. Может, надо больше слов?
– Я не считаю тебя ни героем, ни убийцей. Просто человеком, попавшим в беду. Ты ещё не совсем оправился от ранения, и я не думаю, что скорый суд для тебя благо, поэтому…
– Где ты успел набраться этой всепрощающей мути? Я же помню, каким ты был! В погоне за славой ты был способен выпотрошить мозги идиотам, которые не сочли тебя достаточной угрозой. Такого чистенького, приятно пахнущего, всегда хорошо одетого, причёсанного, с ангельской улыбкой…
Снейп выплёвывал комплименты, будто они были словами обвинения или даже приговора. Странно, но они совершенно не задевали Гилдероя, наверное, потому, что относились к той его половине, которую он и сам считал чужой и насквозь фальшивой.
– Я не сильно ошибусь, если предположу, что на той дуэли ты испытал удовлетворение, публично унизив меня?
– Да! – улыбка Снейпа стала похожа на оскал. – Поэтому меня ничуть не удивит твоё желание отыграться.
– Как-нибудь в другой раз, – улыбнулся Гилдерой. – У меня даже палочки нет.
– Ты ведь не арестант. Почему?
– Сумасшедшим не положено.
Снейп устало потёр глаза и пробормотал:
– Я бы сказал, что ты на редкость разумен… да кто бы стал меня слушать?
Гилдерою пришла чудесная идея, как можно немного успокоить паранойю Снейпа:
– Вот именно. Если хочешь, пусть наше соглашение будет сделкой. Мы оба станем молчать об успехах в лечении.
– Тебе-то это зачем? Разве ты не хочешь поскорее отсюда уйти?
От такого предположения живот Гилдероя скрутило холодом, но он сумел выдавить улыбку:
– Нет.
– Почему?
– Мне некуда. А здесь довольно неплохо.
– Здесь? – Снейп выразительно оглядел свою крохотную аскетично обставленную палату.
– Ну… у меня и палата больше, и соседи тихие. И ширма.
Кажется, Снейп был по-настоящему потрясён, потому что пару мгновений изучающее разглядывал Гилдероя, после чего тихо спросил:
– И тебя это устраивает?
– Полностью, – Гилдерой ощутил себя не в своей тарелке от такого пристального внимания, поэтому постарался сменить тему разговора. – А ты чего так разозлился?
Снейп снова вспомнил и, тяжело задышав, выплюнул:
– Поттер!
– Ты бы хотел с ним поговорить?
– Я бы хотел его никогда не встречать! – Снейп пару мгновений колебался, решая, стоит ли Гилдерою знать что-то ещё, помимо написанного в газетах, но гнев и желание оправдаться пересилили: – Видишь ли, я был уверен, что умираю, поэтому отдал мальчишке некоторые личные воспоминания. Личные, понимаешь?
Гилдерой кивнул, давая Снейпу продолжить.
– Кто ж знал, что Поттер тут же помчится рассказывать об этом каждому встречному?!
– Ты преувеличиваешь…
– Я преуменьшаю! Или тебя не впечатлил тираж этого опуса?
Больное горло Снейпа взяло своё, прервав возмущённую тираду приступом лающего кашля. Гилдерой немедленно налил полный стакан воды и дал его Снейпу.
– Проклятье! – теперь шёпот Снейпа из хриплого стал свистящим.
– Молчи уже, – махнул рукой Гилдерой. – Не факт, что Поттеру поверят, хотя тебе же лучше, чтобы поверили.
Снейп с подозрением уставился на него, не решаясь снова заговорить, и Гилдерой решил объяснить:
– Обычный закон жанра. Романтичных героев публика любила во все времена. Особенно немного тёмных и таинственных. А уж этот флер вечной любви… – Снейп заскрипел зубами, и Гилдерой сжалился над ним, закончив просто: – В общем, после такого суд будет к тебе благосклонен. Особенно если Поттер станет свидетельствовать в твою пользу. А он станет.
Гилдерой отвернулся от Снейпа, спрятавшего лицо в ладонях. Пара из окна напротив всё ещё мирилась. Теперь девица, оседлав своего кавалера, скакала на его члене, задорно тряся грудью. А ведь парню неудобно на полу… наверняка в задницу впился каблук… или ещё какая гадость. Впрочем, расстроенным никто не выглядел, наоборот…
– Мне после такого остаётся только уйти к магглам, – прошипел Снейп.
– Или остаться здесь, – предложил Гилдерой, затаив дыханье.
– Овсянка на завтрак, тихие соседи и своя ширма? Благодарю.
От злой иронии в словах Снейпа Гилдерою стало не по себе. А так ли хорош его мир? Хотя… какая разница? Другого у него не было.
***
Гилдерою снились выпущенные из клетки корнуэльские пикси. Они метались по палате, круша всё на своём пути, а он прятал голову под подушку и твердил: «Пестипикси пестерноми». Но заклинание почему-то не оказывало на мерзких тварей никакого влияния, а, наоборот, только злило и провоцировало новые гадости. Может, всё дело в том, что у Гилдероя не было палочки? Он вынырнул из сна, пытаясь отдышаться и понять, откуда взялось это дурацкое заклинание. Гилдерой мог поклясться чем угодно, что не хотел колдовать, но, наверное, не сдержался, и именно поэтому вокруг его кровати кружились листки пергамента. Подошедшая Алиса посмотрела на буйство магии, и в её взгляде появился какой-то детский интерес. Она заворожено уставилась на один листок, и когда решилась его коснуться, он неожиданно вспыхнул. Алисе не замечала ничего вокруг, когда начала тянуться к следующему… и следующему… и следующему… скоро над кроватью Гилдероя кружил огненный рой, а Алиса, обхватив себя руками, раскачивалась в такт своим мыслям.
– Алисочка, деточка…
Матильда появилась из-за ширмы и обняла Алису за плечи, и та, обычно не терпящая прикосновений, неожиданно расслабилась в её объятьях. Только покачиваться не перестала. Хорошо, что Матильда не стала уничтожать парящую в воздухе огненную метель. Это на самом деле было завораживающе красиво.
Гилдерою было даже немного жаль, когда всё закончилось, и Матильда отвела Алису за её ширму, где, судя по звукам, принялась кормить. Овсянкой, конечно. Гилдерой поёжился, вспоминая вчерашнее высказывание Снейпа. Овсянку он любил, но дело было вовсе не в ней. Снейп был готов отказаться от магии, но при этом отвергал комфорт, который ему мог предложить госпиталь святого Мунго, и теперь Гилдерой пытался понять, почему. Личное пространство? Но никто его здесь не нарушал, да и соседей была возможность выбрать других. Нелюбовь Снейпа к овсянке тоже была сомнительной причиной. Неужели всё-таки свобода стоила дороже, чем беззаботная комфортная жизнь? Однако представить для себя что-то иное, помимо скучных серых стен, Гилдерою не удавалось – может быть, поэтому никакая свобода его и не манила? Он зажмурился, отгоняя глупые видения. Вот жители дома напротив были свободны, но разве это спасло их от нескромного внимания?
Гилдерой немного пофантазировал о том, что он живёт в доме, а за ним из темноты подглядывает неизвестно кто. И пусть Гилдерой не собирался заниматься такими глупостями, как вчерашняя пара – он вообще не мог представить себя в подобной роли! – от воображаемой слежки по коже побежал мороз. Нет! Не надо такого… ни одна свобода такого не стоит! А в коридоре загудели голоса, позволяя догадаться о приходе Поттера. Гилдерой наскоро причесался и поспешил в палату Снейпа. Он не хотел пропустить развязку вчерашней драмы, кроме того, считал, что Снейпу с Поттером нужен арбитр. А то мало ли… как он успел заметить, темпераментными были оба.
Поттера удалось перехватить у самого поста. Пока остальные восторженно роптали и охали, Гилдерой подошёл к герою и сказал именно те слова, которые тот хотел услышать:
– Я знаю, как его разбудить.
В ответ Поттер схватил Гилдероя за локоть и чуть ли не бегом увлёк за собой в палату Снейпа. Тот, естественно, «спал».
– И как? – спросил Поттер громким шёпотом.
Гилдерой достал из ящика чернильницу, перо и пергамент, аккуратно разложил всё это на тумбочке и невинно поинтересовался:
– Мистер Поттер, а вы принесли свежие газеты?
Удар попал в цель. Снейп от возмущения на пару мгновений забыл про свой контроль и открыл глаза, а внимательный Поттер, конечно же, не упустил свой шанс.
– Профессор, сэр! Как я рад вас видеть живым.
Снейп взглянул на Гилдероя как на предателя и медленно поднялся, усаживаясь поудобнее. Пришлось подложить ему под спину подушку, получив злой взгляд вместо благодарности. Снейп сразу же взялся за перо и, не глядя на Поттера, нацарапал:
«Вы всегда делитесь подробностями чужой жизни с прессой?»
Поттер покраснел и быстро заговорил:
– Это всё Скитер! Я просто сказал… Волдеморту, что вы не были его человеком и хозяином Бузинной палочки… и что с Дамблдором обо всём договорились…
«Неужели? – перо так скрипело, что казалось, вот-вот прорвёт пергамент. – Тогда какого чёрта меня теперь считают последним романтиком магической Британии?!»
– Хотите, я тоже дам слово, что никому не открою лучшее в вас?
«Как вы смеете?!» – перо в руке Снейпа дёрнулось, оставляя огромную кляксу.
– Простите меня, сэр! Я только хочу, чтобы вы знали – я желаю вам добра!
«Странные у вас понятия о добре!»
– Какие есть… – Поттер тоже начал терять терпение. – Я говорил это Волдеморту, и никакой Скитер рядом не было. Кто ж знал, что мои слова обрастут такими подробностями?
«Я никогда не переоценивал ваши умственные способности!»
– Ещё бы! Слова «Поттер» и «идиот» для вас даже пишутся похоже… сэр!
«Ты дерзкий, невоспитанный…»
Гилдерой решил немного отвлечь оппонентов от ссоры, потому что надежды на то, что она закончится так же, как у соседей из дома напротив, не было никакой, а вот ранить друг друга они могли. В чём в чём, а в словах они не стеснялись – хорошо ещё, Снейп помнил о том, что нездоров, и не стремился высказать всё, что накипело, вслух.
– Мистер Поттер, а вы принесли землянику?
И Поттер, и Снейп уставились на Гилдероя так, будто он отрастил вторую голову или начал жонглировать котятами. Похоже, они забыли о его существовании, а раз так…
– Я очень люблю землянику со сливками, и с прошлого раза хотел вас попросить о небольшом одолжении…
– Мистер Локхарт, а вам говорили, что невежливо вмешиваться в чужой разговор? – с нажимом спросил Поттер.
«Вам совсем не стыдно кричать на своего бывшего профессора, когда он не в силах ответить тем же?»
Поттер обиженно посопел, а потом пробормотал:
– Конечно, даже с Локхартом вам общаться приятнее, чем со мной… сэр.
«Потому что он обладает несвойственной вам тактичностью и умеет держать язык за зубами!»
Гилдерою захотелось потереть глаза и ещё раз перечитать, чтобы исключить ошибку. До сих пор Снейп его не жаловал, и уж точно не приходилось рассчитывать на его защиту.
