Текст книги "Никакой настоящей причины для этого нет (СИ)"
Автор книги: Хаинц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Глава шестнадцатая. Канцелярия, царапины и другие скучные вещи
Это был канцелярский нож, он же нож для бумаги. В разных странах он называется по-разному. Где-то он так и называется канцелярским ножом, где-то, как ни иронично, ножом японским, в каталогах же канцелярских изделий он известен под официальным полным названием – «Универсальный нож с отламывающимся лезвием». Легкая пластиковая рукоять и лезвие, состоящее из кусочков, которые легко отламываются, если лезвие согнуть. Даже не нужно особых усилий – все именно так и задумано, стоит отломить самый внешний кончик и конец «нового» лезвия станет острым – не таким острым, как бритвенное лезвие, но очень близко.
Хаире Лин скосил глаза: лезвие было слегка ржавым, а вот кончик сверкал, значит, его недавно обломали и он сейчас очень острый. Этот конкретный был, правда, чуть более продвинутой версией, более широкое лезвие, восемнадцать миллиметров, а не девять, более толстая рукоятка и металлические направляющие для лезвий. Такие ножи – обычное дело в офисе и на стройке. Или в мастерской ремонта автомобилей. Его обычно используют, чтобы порезать по контуру бумагу или еще какой материал для поделок, перерезать веревку или наточить карандаши за отсутствием нормальной точилки или ввиду извращенного мышления владельца карандаша. Правда, этот конкретный сейчас имел другую, немного нестандартную область применения.
Хаире не ожидал, что так получится. Он всего-то решил отпустить пару своих обычных замечаний по поводу Анпан-куна и Кеко Аме, что встречается с засранцем Анпан-куном. Ну а все остальное? Он же ничего не делал… Пусть и говорил, что было бы неплохо… Но ведь не делал. А значит, не виноват. Вот только владелец такого распространенного в быту и на производстве ножа имел немного другое мнение… А все те, кто «помогал» немного притормозить мерзкого толстяка, как-то не спешили признаваться и помогать.
***
Все началось после того выходного, когда Хаире заметил Анпан-куна и Аме-сан на свидании. Хаире при всех заметил, что Анпан-кун как-то держит Аме-сан и, скорее всего, принуждает ее. Нового в этой сентенции ничего не было, но тут Хидеки добавил:
– Возможно, если бы Анпан-куну ежедневно попортить жизнь в школе, раз уж по-другому не получится с ним справится, он, наконец, выпустит Аме-сан из своих когтей… – Хаире не обращался к кому-то определенному, но идея была понятна.
Началось все с записки, на столе у Хидеки с утра состоявшей сначала из одного слова «Сдохни!». Хидеки развернул записку, пожал плечами, смял и прицельно кинул в мусорку на другой стороне класса. Обвел взглядом притихший класс, кивнул взволнованной Кеко, что все в порядке, и спокойно достал учебник для урока, что должен был быть сразу после классного часа с утра. Отрешился от класса и внешне спокойно и невозмутимо начал читать.
После того как Хидеки вернулся с обеда, а обедал он с Кеко, с Катари, ее сестрой, и парой одноклассниц Катари, «Сдохни!» было написано прямо на парте, а в оставленной записке были более подробные инструкции: «Вали из школы и спрыгни с моста, мерзкий толстяк!». В классе в ответ на его спокойный взгляд все отводили глаза, последним опустил глаза Кайдзи Мотояма, один из друзей Хаире.
Видимо, инициативу проявил именно он. Хидеки решил запомнить, и при случае отблагодарить. До сих пор, по его личным меркам, это не выходило слишком уж за рамки, и он решил еще немного подождать. Но для разнообразия сфотографировал и записку, и парту. А еще напросился отнести всякое в учительскую ближе к вечеру и выяснил адреса и Хаире Лина, и Кайдзи Мотоямы. Впрочем, он еще сфотографировал адреса всех, кого успел, просто эти два были самой важной целью.
Еще через день шкафчик для обуви залили чем-то липким и закинули внутрь очередную записку «Сдохни, урод!», «Толстым ублюдкам нечего делать в этой школе!». Хидеки опять-таки все сфотографировал, но на этом и остановился.
– Хидеки-кун? – обратилась к нему Кеко по дороге домой, когда они уже вышли из метро и уже скоро должны были разойтись, – а почему ты никак не реагируешь?
Хидеки отлично понял, о чем говорит Кеко, но решил дать ей продолжить.
– Почему жалобу не подашь или хоть по шее не дашь? – Кеко видела как-то кусочек его тренировки и знала как минимум, что правильно и сильно бить тот умеет.
– Не вижу смысла, – пожал плечами Хидеки. Пока он не видел варианта, при котором он приобретет больше, чем потеряет и решил объяснить это Кеко.
– Если я кому-то сейчас по шее настучу, есть очень большая вероятность пообщаться с директором и получить отстранение на пару недель. И ты останешься одна.
– А если… Скажем, Лин-сан… Сам…
– А если ты спровоцируешь конфликт, то, учитывая, что девичья фамилия жены директора – Лин, то тоже огребешь. И уже я останусь один.
– А если вместе? Тогда, если нас обоих отстранят, то мы будем вместе.
– Вместе?.. Надо подумать. И может с Мато-саном посоветоваться.
Мато-сан в помощи отказывать не стал, и как минимум их выслушал.
– Сложный вопрос. С коллективной ответственностью у вас ничего не выйдет. Просто тех, кто к вам плохо относится, я так понимаю, слишком много?..
Мато посмотрел на сдержанные кивки обоих и вздохнул:
– Запустили вы немного этот вопрос. Делать врагами весь класс – недальновидно. Впрочем, – Мато-сан посмотрел по очереди им обоим в глаза, – бывают и сложные случаи. Возможно, после того как Аме-сан сделала свое фальшивое признание, а Анпан-кун его не отверг, как пяток других до этого – это было предрешено. Возможно, вам слишком не повезло с людьми в вашем классе. Парочка подлецов, несколько шутов и пару десятков равнодушных. Так что вы думали делать?
– Не вижу смысла жаловаться классной. Не заметить она не могла. Значит, в курсе родства Лин с директором и не хочет связываться.
– С родителями тоже особо нет смысла говорить даже мне, не говоря уж о Хидеки.
– Можно, конечно, в сеть запостить, или каким сетевым новостникам кинуть, но…
– Ну да, пока на сенсацию не тянет, а потом будет поздно.
– То есть лучшего варианта, чем ввязываться в неприятности вместе у нас нет?
– Ну, это далеко не худший вариант, – пожал плечами Мато-сан, – двое – это уже неплохо. Да и сестры у вас есть, значит, вы не совсем одни. Ну и я кое-что могу. Будет совсем плохо, пошлю Ямаду-куна на помощь, если что, хоть скандал поможет поднять. И да, имейте в виду, если все-таки решите затеять бучу – у вас будет только один шанс на неожиданный отпор. И за этот раз надо напугать зачинщиков до усрачки. Уважения просто так уже не будет, с приятельством не вышло – остается страх. Так себе метод в долговременной перспективе, но в долговременной вам и не надо.
– Доучимся до конца года, а там – прощайте… – Махнул рукой Хидеки.
– Мы в старшую школу Кей собираемся. – Пояснила Кеко. – Родители против ничего не имеют.
При наличии возможности оплатить, было бы удивительно, если бы они были против. Старшая школа Кей была практически лучшей старшей школой в префектуре и требовала не только высокой оплаты, но и успешно пройденного вступительного экзамена. Достаточно сложного, чтоб отбирать лучших из лучших. У Хаире Лина еще были шансы туда пройти, а вот у остальных из его компашки – уже нет. И даже если он туда пройдет, справится с ним будет куда легче, как минимум дяди-директора школы у него там не будет.
В очередное утро Хидеки, как обычно, поставил в шкафчик свою обувь, на всякий случай уложив ее в водонепроницаемый пакет. В то время как он закрывал свой шкафчик мимо него прошла пара одноклассников, его толкнули и дверца шкафчика захлопнулась и вроде бы случайно ударила его по пальцам. Хидеки зашипел.
– Ой, кажется, нашему пузану пальчики придавило, прости нас Анпан-кун, мы случайно. – Компашка, похихикивая, прошла дальше.
Ожидая нападения или чего похуже, в туалет после урока Хидеки решил сходить на этаж ниже, где учились ребята на год младше. После того как он возвращался из туалета, на лестнице во ему поставили подножку, отчего он чуть не покатился по ступенькам, слетев на самый низ лестницы. Еле-еле успел перехватить перила и затормозить падение.
– Ой, прости, – раздалось от одного из стоящих рядом с пролетом. – Не шел бы ты так быстро, глядишь, и не поскользнулся бы.
Хидеки внял совету, пусть тот и не был выказан с добрыми намерениями, и начал серьезнее отслеживать обстановку. И на это раз, когда очередная подножка ждала его в классе, просто переступил через вытянутую ногу. Пока он не стал провоцировать конфликт, а ведь стоило ему наступить на эту ногу, проблемы были бы уже не у него.
На большой перемене он обнаружил, что его коробка с обедом непонятно когда и как переместилась из его парты в мусорку. Коробку он достал и положил в парту – коробка была подарком от его младшей сестры. Еду выкинул и сходил, купил себе булочку с якисобой в столовой. И даже после этого он решил не идти на конфликт, хотя особой проблемой по ухмылкам вычислить замешанных и одобряющих эту ситуацию проблемой не было.
Возможно оно так бы и продолжилось, но произошло то, что должно было произойти рано или поздно. Его не сильно задевало то, что происходило с ним, а Кеко, которую это как раз беспокоило, от непродуманных действий он удержать сумел, хоть и с трудом. Но, увидев, что ни Хидеки, ни Кеко не реагируют на давление на Хидеки, еще одна особа решила сделать свой ход.
В очередной раз вернувшись с обеда, вдобавок к обычной записке на столе Хидеки с надписью «Толстый урод, сдохни!» записка была и на столе Кеко. Кеко заглянула в записку, помахала ей Хидеки, типа, ничего страшного, но Хидеки успел заметить канзи «толстый», «весна» и еще один который мог значить и «жена». Вот только последние два написанные вместе означали женщину, продающую себя за деньги. На лице видимой боковым зрением Гилы Терикото, Хидеки заметил довольную усмешку, которая тут же исчезла, стоило ему перевести свой взгляд в ее сторону. Возможно, Хидеки даже после этого бы сдержался, все же заметив его выражение лица, Кеко сделала отрицательный жест. Но тут, очень некстати для себя решил поговорить Хаире. Решив, что раз Хидеки не сопротивляется и даже не поговорил с учителями, то он уже раздавлен, можно не брать его в расчет, и как раз подходящий момент, чтоб надавить на Кеко. То, что это было ошибкой, Хаире понял очень быстро.
***
Хаире вспомнил события, произошедшие буквально пару минут назад. Он просто хотел намекнуть на нелогичность отношений Аме-сан и Анпан-куна.
– Аме-сан, ты настолько себя не уважаешь, что готова играть в отношения с этим толстяком? Вроде его семья не настолько богата, а сам он крайне жалкий?
– Ладно, – сказала Кеко больше себе, чем кому-то другому, решила, что больше терпеть не намерена, потянулась к потайному карману юбки, и переглянулась с Хидеки, показывая, что не возражает против любых его действий.
– Тебе для ответа разрешение от своего хозяина нуж… – начал было говорить Хаире.
Больше Хаире сказать ничего не успел. Хидеки в секунду подскочил к нему, заломил руку и заставил ошарашенного такой реакцией Хаире упасть на колени. Несколько человек из близких приятелей Хаире попытались подойти, но застыли на месте… Хаире услышал серию щелчков и увидел недалеко от своей шеи открытый канцелярский нож.
– Оставь его в покое, кусок мусора, – раздался почти истерический выкрик главной красавицы класса Гилы Терикото, та даже попробовал сделать несколько шагов к Анпан-куну с его заложником, но привело это только к тому, что раздался еще одна серия щелчков и рядом с ними, близко, но без возможности для Хаире до нее дотронуться остановилась Кеко.
– У тебя такие гладкие, блестящие волосы, Терикото-сан, – раздался голос Кеко, он самую чуточку дрожал, но сейчас на это никто не обратил внимания, кроме Хидеки, – а еще очень красивое лицо, ни единого изъяна, ни веснушек, ни родинок. Ни, – раздался еще один щелчок раскрываемого лезвия канцелярского ножа, – шрамов.
– Ай, – раздался писк голоса Хаире, который ему самому показался тонким и жалким. Из пореза на щеке Хаире показалась кровь. Порез был крохотным – люди при бритье сильнее режутся, но ощущения при этом Хаире испытал самые гадостные.
– На память, – тихо прошептал Хидеки. – А еще, Гила-тян, слишком близко подошла. – добавил он погромче.
Терикото Гила, стоявшая на расстоянии шага от Кеко, поняла, что издавало такие щелчки. В правой руке Кеко Аме был канцелярский нож. Самая простая версия, тонкое девятимиллиметровое лезвие, тонкая пластиковая рукоять. Таким просто резать бумагу. Можно случайно порезать пальцы. Серьезные повреждения таким нанести сложно. Вот только от мысли о простых порезах Гила Террикото побледнела.
Тонкая красная линия на лице Хаире наводила на неспокойные мысли.
Хидеки встал на ноги и откинул Хаире вперед.
– Мне на вас всех плевать. Не трогайте меня и Кеко. И я вас не трону. Заденете – пеняйте на себя. Пойдем, Кеке, здесь воняет. Похоже, Лин-сан обделался.
– Ах да, – Хидеки оглядел притихший класс, – за каждый испорченный предмет, мой или Кеко, на лице Хаире появится еще один порез.
Класс не ждал настолько резкого изменения атмосферы, и «пара десятков равнодушных» просто застыли на месте. Никто не горел желанием проверять, получится ли отобрать нож у Анпан-куна, и скольких порезов это может им стоить. В коридоре раздался знакомый стук каблуков классного руководителя, вот только Хидеки сегодня больше не собирался сидеть в классе. Он прошел к своей парте, взял свою сумку, и вместе с Кеко, также взявшей свою, направился к выходу из класса.
– Куда это вы собрались?! – в класс влетела Мизури-сенсей, – Начинаем классный урок!
– Я в медпункт, Мизури-сенсей, а Кеко, то есть Аме-сан, за мной присмотрит.
Мизури-сенсей посмотрела на парочку, бросила взгляд на парту Хидеки, на нервно затихший класс, и нерешительно кивнула:
– Ладно. Будьте поосторожнее.
Хидеки еще раз оглядел класс:
– Мы будем очень осторожны, Мизури-сенсей.
***
Вчерашняя собственная слабость бесила Хаире, и он решил «поговорить» с Хидеки наедине, не особо, впрочем, надеясь, что тот придет. Номер у него был еще с начала года – тогда все в классе обменялись номерами.
– За полчаса до первого урока. В лесопарке к западу от школы. И если я вовремя не приду в школу, уйдет сообщение родителям с фотками издевательств. И приходи один. Или страшно?
– Да не боюсь я тебя, сам не обосрись! – Хаире бросил трубку.
Анпан-кун и до последних событий бесил Хаире неимоверно. Нет, пока тот был неловким тихим толстяком, которого постоянно использовали как цель фальшивых признаний, он даже в чем-то толстячку сочувствовал. Но перестал сочувствовать в тот самый момент, когда Анпан-кун не только имел наглость ответить согласием на фальшивое признание Аме-сан, но и имел еще большую наглость начать тащить ее на свидания. Чему та не особо сопротивлялась. Когда же под давлением Кеко все-таки с ним разошлась, и то очень ненадолго, и потом снова сошлась уже по собственной инициативе, Хаире его просто стал ненавидеть. А еще… Изменился сам Хидеки. Перестал опускать взгляд. Стал выглядеть очень опрятно, хоть до этого и так одежды подбирал неплохо. В последнее время вообще какую-то пижонскую жилетку нацепил с незнакомой символикой, благо школьные правила этого не запрещали. И вчера он выглядел круто… И страшно. И за этот страх стоило посчитаться. Он придет один. Но это не значит, что толстяку это поможет. Он справится с ним, причем сам.
– О чем ты хотел поговорить. – Абсолютно неожиданно появился сзади него Хидеки.
«И откуда он пришел? – пронеслось в голове у Хаире. – Впрочем, неважно…»
Хаире повернулся к Хидеки запустил руку в карман и выхватил тот же тазер, что не так давно использовал, чтоб лишить Хидеки сознания. Стрелки пролетели разделяющие их пару метров и воткнулись в куртку Хидеки. Разряд уже должен был пройти, но, к удивлению Хаире, этого почему-то не произошло. Ненавистный толстяк просто улыбался и даже не сделал попытки убежать или напасть. Хаире, руками, дрожащими от напряжения, как минимум, сам он хотел думать, что от напряжения, вставил последний картридж. Хидеки, все также улыбаясь, пошел вперед. Хаире еще раз использовал тазер, стрелки воткнулись вроде бы в жилетку Хидеки. И снова никакой реакции кроме удивленно поднятых бровей Хидеки. Хидеки прошел разделявшие их несколько шагов, и усмехнулся:
– Не выходит, Лин-сан?
В отчаянии Хаире саданул кулаком в живот Анпан-куну, получилось как-то слабо, пусть вроде даже живот Анпан-куна колыхнулся, сам Анпан-кун стоял как будто никакого удара.
– Кр-р-р-р-р, – услышал Хаире звук выдвигаемого лезвия «канцелярского» ножа и оцепенел. Стало страшно сделать хоть одно лишнее движение. Он сам для встречи с Анпан-куном специально выбрал место без камер и с маловероятными свидетелями, и сейчас жутко об этом жалел. Хаире почувствовал резкую боль на щеке, как день назад, когда Хидеки угрожал ему в классе.
– Мне вчера, после нашего «разговора» испортили учебник. Я обещал. Если не хочешь ходить постоянно, как разбивающий лоб и щеки первоклассник, уйми своих «хитрецов»—прихлебателей. Делайте что хотите, болтайте о чем хотите, но… Подальше от нас с Кеко.
Имя Аме-сан, произнесенное этим ублюдком, было как еще один нож в сердце Хаире. Но уничтоженный морально и физически, он безотчетно кивнул, ненавидя себя за это.
– Ну и отлично, Лин-сан. – Анпан-кун закрыл нож с тем же скрежетом, что и при открытии, отчего Хаире передернуло.
Анпан-кун повернулся к Хаире спиной, и Хаире, теоретически мог бы на него напасть. Если бы не слегка дрожащие ноги. Если бы не резкая, пусть и почти превратившаяся боль в щеке. Если бы от нервного перенапряжения не плыло перед глазами. Хаире закрыл глаза и попытался восстановить прерывистое, как после долгого бега, дыхание. Потом посмотрел на мобильный. Ксо!
Хидеки опасался… И даже немного более. Пожалуй, даже боялся. Но все же надеялся, что запугал Хаире достаточно, чтоб тот не напал со спины. А показать тому спину было важно – это для Хидеки было символом, знаком того, что он не боится.
И Хаире не смог, не хватило сил напасть. Его почти безотчетный страх перед Анпан-куном, то страх, что он хотел преодолеть только усилился.
Хаире пришел в себя в аккурат так, чтоб не опоздать, и поспешил в школу. Школа встретила его дыркой в заборе, спешащими в класс учениками и встреченным у шкафчика для обуви тоже почти опоздавшим придурком Мотоямой.
– Привет, Хаире-куна, а я этому пузану вчера… – Мотояма заметил еще одну царапину на лице Хаире и затих, потом немного растерянно спросил, – Хаире-кун, ты в порядке?
– Сам видишь, – буркнул Хаире, ненавидя себя, Анпан-куна, этого придурка Мотояму и вообще все. Себя за трусость, причем сразу по нескольким пунктам, и за то, что не признался Аме-сан с самого начала года, за то, что так тупо решил создать «подходящий случай» используя Анпан-куна, который обернулся таким фиаско. И за то, что он сейчас, себе он мог в этом признаться, откровенно боится. Хоть он и сам подставился, и почему тазер не сработал непонятно, но Анпан-кун использовал случай по полной. Этот толстяк оказался достаточно отмороженным, чтоб на него напасть, и достаточно умным, чтобы не оставить улик. И довольно сильным. Это мудак еще и сильнее его!
И сейчас ему нужен был выход. Возможность. Хоть что-то позволяющее не ввязываться с этим опасным толстяком в прямую конфронтацию, но так чтобы это не выглядело так, как на самом деле. Что он струсил. Что он почти до усрачки боится этого толстяка и его «канцелярский нож».
Мотояма что-то болтал, но Хаире его не слушал.
Ему нужно, что-то неприятное для Анпан-куна. Что-то задевающее. Но без прямого столкновения.
– Хаире-кун, Хаире-кун, ты что со мной не разговариваешь?
– Разговариваю.
– Неправда, Хаире-кун. – Обида явно отразилась на лице Мотоямы, – ты меня игнорируешь. Так не по дружбе, Хаире-кун. Игнорировать друзей нельзя.
– Друзей игнорировать нельзя. А вот не друзей… – У Хаире наконец-то появилась идея, – Мотояма, ты гений!
– Да, я такой, Хаире-кун, – сделал горделивую позу тот, – Я могу! А что я сделал?
Глава семнадцатая. Праздники, бойкот и потерянная знакомая
Никакой настоящей причины для этого нет. Для бойкота никогда нет достаточной причины. Обезьяны – животные социальные, без общения жить им физически некомфортно. И людям, как одному из видов обезьян без общения с существами своего вида, крайне некомфортно. Японская нация, конечно, презирает учение белых варваров, и в том, что белые варвары происходят от обезьян, вообще не сомневается, себя при этом считая потомками богов. Правда, как в насмешку, для японцев социальные нормы, или желание и необходимость быть частью общества еще более критичны, чем для «белых варваров». И для них тоже бойкот или полное игнорирование существа или существ своего вида вещь – крайне неудобная, неприятная и злая.
Бойкот – это ужасно. Пусть даже бойкотируют тебя не все, а только твой класс и некоторые закадычные друзья тех, кто в твоем классе – это на самом деле очень много. Это почти сто процентов тех, с кем ты общаешься каждый день. То есть для тебя – это почти все люди, которых ты видишь изо дня в день, все твое обычное окружение.
В некотором роде бойкот даже хуже издевательства, нет это самая вершина – это пик издевательства – непризнание тебя разумным существом. Или даже вообще непризнание тебя существующим. Никто с тобой не говорит, никто к тебе не обращается, листочки от учителя передают, да, но это и все. Атмосфера в классе, и так долгое время бывшая очень нехорошей, стала еще хуже.
Те, кто это затеял, надеялись не мытьем, так катаньем добиться того, что Хидеки и Кеко сломаются, будут просить прощения, делать все, чтоб их только заметили. Возможно, завяжут драку и не одну, и их можно будет прижать. Во время инцидента с канцелярскими ножами все были настолько ошарашены, что даже никаких свидетельств этого не было. А за попыткой обвинить их в немотивированном насилии был шанс, что раскроется, что насилие было очень даже мотивированным. Поставленная на следующий день еще одна царапина на щеке Хаире поставила точку в прямых физических попытках навредить, но если зачинщиками будут Хидеки или Кеко и их оппоненты будут к этому готовы – перспективы открывались интересные. Особенно учитывая родственные связи Хаире Лина и директора школы.
Но, к удивлению, и разочарованию Хаире, Гилы и их ближайшего окружения – это не работало. Остальной класс относился к бойкоту по-разному, от поддержки до неприятия. Первые считали, что Анпан-кун сам заслужил такое своим поведением, а Аме-сан его поддержкой. Последние считали такое поведение неправильным, и даже если Анпан-кун вел себя неправильно – надо с ним поговорить, объяснить, в чем он неправ, убедить извиниться, в общем, прийти к чему-то… более нормальному. Как правило, это были люди чувствительные к атмосфере класса и обладавшие несколько большей эмпатией. Атмосфера класса же стала совсем холодной и недружелюбной. Но и не принимающие бойкот ничего не делали, опасаясь сами, оказаться в этой атмосфере холодного отчуждения, и отлично помня, что «торчащий гвоздь бьют сильнее». Большинству же класса было просто наплевать. Решили игнорировать Анпан-куна и Аме-сан – значит, игнорируем. Правильно это или неправильно, и кто вообще такое затеял – неважно. Я – как все. Ведь для оправдания собственного бездействия никакая настоящая причина не нужна.
Тем более, все выглядело так, будто Анпан-кун и Кеко совсем не страдают от бойкота. Что, конечно же, было неправдой, но в очень небольшой степени.
Кеко и Хидеки не очень комфортно чувствовали себя все это время, но у каждого была дополнительная мотивация держаться. Каждый из них понимал, что если один из них сломается – будет намного хуже. И Хидеки, и Кеко – давно бы уже сломались и слегли с нервным срывом за время много-много меньшее, чем то, что прошло с начала бойкота. Будь они одни.
Но система, в том числе и социальная – это всегда больше чем просто сумма ее составляющих. И пара – это намного, намного больше, чем один человек. И они держались.
Временами это и не требовало особых усилий, как, например, во время обеда, когда они уходили из класса и садились обедать вместе на крыше. Или пересекались с младшей сестренкой Кеко и ее подружками и опять же обедали вместе, довольно весело болтая. Хидеки пусть и не был особым фанатом определенных идолов, в теме неплохо разбирался.
Временами это игнорирование было довольно неприятно, когда во время уроков физкультуры, когда парные упражнения приходилось делать с учителем или самому – они были и это делали вместе, но уроки у девочек и мальчиков проводили по отдельности. Но они в любом случаебыли вместе почти все время, а значит, оба никогда не оставались в одиночестве.
Кеко даже нашла подработку в небольшом магазинчике недалеко от подработки Хидеки. Магазинчик работал допоздна, и она настолько часто, насколько могла, часто брала смены, совпадающие со сменами ее парня. В эти дни он провожал ее домой и они свободно и спокойно болтали. Такое мини-свидание-прогулка очень нравилась им обоим.
– Как тебе сегодняшний урок физики? – Решился поднять неоднозначную тему Хидеки. Изучали они сейчас механику, из-за чего понимание предмета у Хидеки, учитывая его подработку, для него было пара пустяков.
И когда на сегодняшнем уроке их одноклассник Тагари все запинался, учительница сказала Хидеки «помочь».
Он помог и даже объяснил так, что тот понял, и даже закончил задачу самостоятельно. Но был один нюанс, бедняга Тагари принадлежал нейтральной группе и не знал, как реагировать и благодарить ли за помощь, он покраснел побледнел, и только дождавшись реплики учителя «скажи «спасибо» Казуми-куну», пробормотал «спасибо» и сел на место.
– Чуток забавно было ага, – Кеко улыбнулась, но Хидеки видел как она погрустнела, видимо, вспомнила сам факт бойкота. Еще раз.
Хидеки решил, что надо бы развеселить девушку, и решил ее отвлечь:
– Пойдем на свидание в эти выходных, Кеко-чан? Скажем, в кино?
***
Начало всего этого для Кеко было крайне неприятным. В классе царила настолько напряженная атмосфера, что лично для нее даже ситуация после открытой конфронтации была легче. Не надо думать, с кем быть осторожной и стараться не сказать ни одного лишнего слова, а кому из девочек можно доверять. Не надо думать о том, что может все же получится завести подружек. Все стало пусть и печальнее, но в некотором роде проще. Осторожной надо быть со всеми, а завести подружек не получится. Но Кеко не считала, что осталась в убытке. Вместо ненадежных подружек, у нее появился парень, при этом ставший для нее не только близким, но и крайне надежным человеком. Настолько надежным, что она готова ради него на все. Кеко покраснела, но еще раз четко осознала, что да, готова. Если Хидеки… Она помахала головой, вот уж точно, эти глупости – вообще не проблема, если предохраняться. Кеко прижала руки к щекам, потом резко два раза себя по ним хлопнула, приводя мысли в порядок. Снова она не о том думает. С подружками не заладилось, зато получилось наладить отношения с сестрой, а она уже и перестала на это надеяться. Опять Хидеки помог, пусть и косвенно.
Поэтому бойкот, последовавший вскоре после конфронтации, был сопряжен не только с особо неприятными чувствами, но и с облегчением. Она устроилась на подработку в кафе недалеко от автомастерской Мато-сана, иногда приходила на занятия сестры и изредка в них участвовала. Правда, основной мотивацией для нее было, чтобы Хидеки увидел ее в самом лучшем виде, в каком айдола может увидеть ее фанат. Ей, в отличие от многих айдолов не нужна была любовь многочисленных фанатов. Любви одного фаната ей было бы достаточно, если этот фанат – Хидеки-кун.
Его приглашение на свидание было таким милым и заботливым, что Кеко хотела в лепешку расшибиться, лишь бы Хидеки как следует повеселился. Но в кино ей не особо охота, а еще не хочется пересекаться хоть с кем-то из одноклассников, даже случайно. Но отказываться от свидания…
Не хотелось.
А еще в эти выходные в соседнем городке есть какой-то местный осенний фестиваль, на котором в воскресенье даже выступает айдол-группа ее сестры, с не особо оригинальным названием «Яркая улыбка». И Кеко ответила прямо:
– В кино не хочу, – ей даже стало стыдно, настолько быстро лицо Хидеки-куна стало грустным, и она быстро продолжила, – А на свидание хочу! В соседнем городе. И на этот раз проезд – на мне.
Менеджер «Яркой улыбки», видевший все записи с ее участием в конкурсе айдолов вместе с сестрой, не раз предлагал ей присоединиться как «Левой близняшке Кикари» хоть временно, и она даже воспользуется этим приглашением. Выступление не очень значимое, городок маленький и фестиваль не так чтобы на всю префектуру популярный, так что много народу там быть не должно. Надо только насчет Хидеки-куна договориться, но если что, младшая сестренка поможет. Пусть только попробует не помочь!
***
В последние полгода, с того самого, то ли злополучного, то ли счастливого случая с признанием, жизнь Хидеки была настолько полна сюрпризов, что думал, что уже перестал удивляться. И когда после того, как довольно ранним утром он добрался до дома Кеко, и вместе с ее сестрой и парой небольших чемоданов багажа их подобрал небольшой фургончик, он особо не удивлялся. Ну, сумочки девочкам понадобились побольше, эка невидаль. Но через пару минут он опознал девочек, уже сидевших в нем. Ко-чан, Рина-химе и Хана-сан из «Яркой улыбки». Нет, он знал, теоретически, кто такая сестра Кеко, но все же это было удивительно и странно. А дальше в разговор вступила, как он понял, их менеджер, и его чувство удивления вновь заиграло на полную.
– Значит, ты и есть тот самый Казуми-сан? – обратилась к нему девушка постарше, лет 20 на вид, сидевшая за рулем.
– Казуми-сан – это я, – Не стал отмораживаться Хидеки. – А что «тот самый» – слышу в первый раз.
– Тот самый, ради которого Кеко согласилась на сцену выйти. – Не очень понятно для Хидеки объяснила девушка, – Меня, кстати, зовут Акита-сан. Я вижу, что Ко-чан, Рину-чан и Хану-чан ты знаешь.
Хидеки бросил взгляд на Кеко, которая опустила голову:
– Прости, Хидеки-кун, но часть времени свидания тебе придется на меня просто смотреть. Но до и после концерта мы с тобой погуляем. И фейерверки будут после концерта, а там за сценой есть терраса чуть повыше и там будет все хорошо видно, – зачастила она, опасаясь, почему-то, что вдруг Хидеки что-то может не понравиться, хотя вчера ей все это казалось замечательной идеей.
– Все хорошо, Кеко! – улыбнулся Хидеки, – Я буду рад тебя увидеть на сцене.
