Текст книги "Птичья песня (СИ)"

Автор книги: guineapiggie

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Ты такое уже видел. Тебе плевать, само собой, плевать, с чего бы иначе? Ты уже знаешь, что с ней случилось, фото этого не изменят. Она так же мертва, как и раньше.

В горле по-прежнему стоял ком, но хотя бы дыхание пришло в норму.

Петир поднялся на ноги и медленно попятился от стола, пока не столкнулся с дверью, чтобы тут же развернуться и выйти.

***

Когда она открыла дверь, в гостиной ярко горел свет. Санса скривилась и, прикрыв глаза одной рукой, другой теснее закуталась в пиджак.

Она привыкла видеть тонкую полоску света из его кабинета в безбожно позднее время, но он никогда не включал свет ещё где-то. Нахмурившись, Санса на цыпочках прошла в кухню и взяла яблоко из миски с фруктами. Бутылка дорогого скотча стояла на столе. И она была почти пуста.

Санса нахмурилась сильнее. Прошлым вечером она тайком выпила стакан, пока Петир был на работе, но янтарная жидкость тогда лишь немного не доходила до этикетки.

Петир никогда не пил столько за одну ночь. И она сомневалась, что у него были гости ночью.

Осторожно она прошла в гостиную.

Он стоял на коленях у камина, медленно погружая бумагу в огонь. На нем была белая рубашка с расстегнутыми пуговицами, а его плечи были мокрыми. Волосы казались почти черными и слегка взъерошенными. Очевидно, что он только-только из душа. Вода капала с его рубашки.

И это было тревожным знаком. Санса привыкла видеть его в костюме и галстуке, всегда с иголочки и к месту.

– Петир? – позвала она мягко, подходя ближе.

Сначала он никак не отреагировал, а после горькая улыбка скривила его губы.

– Прости, я разбудил тебя? – голос звучал чересчур хрипло и немного смазано. Значит, он опустошил бутылку сам.

– Нет, – солгала Санса и взглянула на листы в его руках. – Что это?

– Ничего, – пробормотал Петир и опустил последний лист в огонь, но она успела перехватить его до того, как пламя объяло его полностью.

Это было фотографией чего-то, плавающего в воде. На блаженную секунду она не поняла, что это, а после прижала руку ко рту, в то время как глаза наполнились слезами.

Это было телом женщины, вздутым и бледным, с огромным отвратительным шрамом поперек горла. Кожа вокруг него была мягкой и потрепанной. Но хуже были глаза.

Они были открыты.

Сансу замутило.

– Не смотри, – голос Петира звучал резко, и он вырвал фотографию из её рук и кинул в камин.

– Что это? – повторила она после минутной тишины.

Он скривился и встал на ноги.

– Джоффри прислал мне это. Думал, что я оскорбил его чем-то и захотел отомстить. Или просто решил, что это смешно, – его тон выдавал больше, чем обычно. Он звучал… зло, почти дрожа.

– Смешно?

– Он садист, ты же знаешь, милая, – он протянул ей стакан. – Держи, помогает.

– Видимо, не в малых количествах, – ответила Санса с ноткой сарказма, но стакан приняла. – Спасибо, – поднося его к губам, она вдруг замерла, – ты знал эту женщину… – пальцы разомкнулись, позволив стакану упасть на пол, – нет.

– Это не она, Санса, – рефлекторно ответил Петир, даже мельком не взглянув на осколки стекла. – Джоффри там даже не было. Её фотографий нет, иначе они бы уже оказались во всех газетах.

На мгновение она ему поверила, но после покачала головой.

– Тогда почему ты так отреагировал?

– Сядь, Санса.

Она всё ещё трясла головой.

– Почему ты напился, если это не она?

– Сядь, Санса, – мягко повторил он, нежно подталкивая её к дивану. – Пожалуйста.

Он выглядит бледным, подумала она отстраненно, и очень молодым. Может, от того, что из-за воды его волосы казались почти черными, а седина не была видна; может, из-за взгляда.

В нем было столько тепла.

Он присел рядом с ней на корточки и положил ладонь ей на колени.

– Милая, сделай мне одолжение. Попытайся поверить. В правде нет толку, если она доставляет тебе боль. Это хорошая ложь, в неё можно верить. Хорошо?

Он послал ей очень странную улыбку, встал на ноги, слегка пошатываясь, и исчез. Вернувшись, он принес с собой два стакана.

– Разве тебе уже не достаточно? – спросила Санса тихо, и Петир ухмыльнулся.

– Возможно. Никогда не говори пьяному прекращать пить, милая. Некоторые приходят от этого в ярость. Помнишь Роберта?

Она почти улыбнулась.

– Я не думала… Не думала, что… что тебе это причинит боль.

– Причинит боль?

– Увидеть её. Маму. Не думала, что тебе не все равно, – прошептала она, глядя на стакан.

Петир рассмеялся.

– Как и я, – он сделал глоток и посмотрел на неё. Каким-то образом его глаза казались ещё зеленее сейчас, из них ушла вся сталь. Был ли это алкоголь? Пару раз он перебирал с вином, но таким никогда не был. – Ты ненавидишь меня, Санса? – медленно спросил он. – Всегда было интересно.

Она слегка отстранилась, чтобы изучить его лицо: острые черты, тонкие губы. Ей не приходилось видеть столь странной улыбки на них – нет, она не была странной. Это была самая настоящая из всех улыбок, что она видела на его лице. Немного грустная, немного горькая, но настоящая. Видеть такую улыбку на лице Петира Бейлиша казалось нереальным. Санса привыкла верить, что всё, что он говорит или делает, ложь…

– Почему я должна тебя ненавидеть?

Улыбка стала циничной.

– Ну, потому что я спас тебя от одних похитителей только, чтобы похитить самому. Я поцеловал тебя, потому что знал, что ты позволишь, и трахал, потому что знал, что ты слишком боишься сказать мне нет. Так что, ты ненавидишь меня?

Она помолчала с минуту, прежде чем тихо ответить:

– Ты бы не остановился, скажи я тебе нет, верно?

С той же горькой улыбкой он прошелся ладонью по её волосам.

– Ты слишком хорошо меня знаешь, милая.

Она снова посмотрела на него и взвесила ответ. Он был прав, конечно, по всем пунктам. Он держал её в заперти. Он спал с ней, зная, что она делает это, только чтобы не разозлить его.

Неделю назад она бы сказала да без раздумий.

Но сейчас она покачала головой.

– Нет.

– Нет? – Петир вскинул бровь и выглядел почти пораженно.

– Нет, я не ненавижу тебя.

Долгое время он молчал. Не зная, как сформулировать иначе, Санса бы сказала, что он не мог найти слов.

– Это называется Стокгольмский синдром, – наконец, произнес он с вымученной усмешкой.

– Ты спас меня. Я была бы мертва без тебя. Как я могу тебя за это ненавидеть?

– Потому что я спас тебя ради собственных целей. В них нет ничего благородного, и ты это знаешь.

Санса пожала плечами.

– И всё ещё я была бы мертва без тебя. Мне все равно, почему ты меня спас.

Зеленые глаза впились в её голубые, как умел только он, и, как всегда, Петир видел её насквозь.

– Это ложь.

– Да. Ты хорошо меня научил, – ответила она с усмешкой и встала с дивана.

– О, я научил, – уголки его губ дернулись в улыбку, а взгляд замер на стакане. – Доброй ночи.

Его слова вынудили её остановиться. Каждый раз, когда он говорил их, в них крылся намек, но сегодня его не было. Голос Петира по-прежнему был смазанным и усталым.

Санса обернулась и внимательно взглянула.

– Ты в порядке?

Он оторвался от своего скотча и кинул ей улыбку, которую можно было счесть обыденной по его стандартам.

– Само собой, – он поднялся на ноги и добавил: – Может, немного пьян.

Санса улыбнулась против воли.

– Доброй ночи.

Комментарий к Призрак прошлого

Те, кто читал оригинал, ноу спойлерс, пожалуйста;)

Я тут, кстати, из всех сил пытаюсь игнорировать финал сезона, такие вот дела. И этот сборник не слишком позитивный, но какой есть.

Фанаты петсана, я с вами. Не падаем духом, этот шипп жив в наших сердцах.

========== Обведен вокруг твоего пальца ==========

Это было даже трагичным, думала Санса, блуждая по квартире, как ей не нравилось находиться здесь одной. Ей бы не следовало нуждаться в Петире рядом, следовало быть благодарной за пару часов без него, без его манипуляций, кривых улыбок и грязных комментариев.

Но она не испытывала за это благодарности. Ей было скучно.

После часа или двух она, наконец, продвинулась дальше кухни и гостиной. Кабинет Петира был закрыт, она знала, где он держал ключ, и, если бы захотела, то смогла бы украсть его. Но кто знает, что он сделает, если узнает?

Санса усмехнулась, когда потянула за ручку двери в спальню и она тут же открылась.

– Высокомерный мудак, – пробормотала она сквозь горький смех и покачала головой. Конечно, он не запирал спальню. Он ожидал, что она станет приходить к нему после того, как он перестал пробираться к ней в комнату ночью.

Она не знала, рассчитывал Петир на её любопытство или действительно думал, что привлекает её, но, в любом случае, не могла поверить в столь непрекрытую самоуверенность.

Потому что она никогда не захочет сама. Нет, никогда.

И если ей приходил в голову вопрос, отчего он не возьмет, что хочет, без её поощрения (в конце концов, раньше ему было на это наплевать), то только потому что она была уверена, что он планирует что-то и нужно быть к этому готовой.

Лишь от того, что её не мутило каждый раз, стоило ему взглянуть на неё, вовсе не означало, что Санса хотела с ним спать. Лишь от того, что ей начинали нравиться их разговоры, вовсе не означало, что мысли о нем не давали ей уснуть всю ночь. Лишь от того, что она изредка ловила проблески Петира, была заинтригована и немного сочувствовала, вовсе не означало, что она забыла о том, что сделал Мизинец.

Первое, что увидела Санса, открыв дверь, вызвало усмешку. Черное шелковое постельное белье, само собой, чем ещё ему покрывать кровать? Одеяла были аккуратно заправлены и лежали идеально ровно. В этом, опять-таки, было нечто больное. Изредка она замечала такое в его поведении.

Второе, кровать была огромной. Намного больше, чем в комнате Сансы. Она думала, что он выбрал этот размер с определенной целью, что он хотел, чтобы она ощущала холод и одиночество, лежа в одиночестве. Но почему он делал то же самое с самим собой, оставалось загадкой.

На прикроватном столике стоял небольшой черный будильник. Петир не рисковал и не мог позволить себе опаздывать. Рядом с будильником стояла нетронутая бутылка воды.

На полке чуть ниже лежали две книги – одна о финансах и фондовой бирже, а другая без описания на старой потертой обложке. С любопытством Санса взяла её в руки и открыла на месте закладки. Она была почти уверена, что он не оставил пометки, где закончил чтение, – слишком любил секретность, чтобы так быстро выдать хоть крупицу информации.

Хватило и пары строк, чтобы узнать роман. Улыбка изогнула её губы. Она не могла бы выбрать книгу более подходящую.

Его гардероб состоял из одних только костюмов, чёрных лакированных ботинок и аккуратно сложенных рубашек разных цветов: белого, черного, серого, темно-зеленого, темно-синего. Цветными были лишь галстуки, а самой повседневной из найденной одежды были джинсы и стопка футболок-поло. Всё это стоило дорого, и было качественно сделано. Санса ухмыльнулась, вспоминая Джейме, дядю Джоффри, который постоянно шутил над тщательным выбором наряда Петира (хотя и сам он одевался в вещи, стоявшие, может, только чуть меньше). В галстуке он, наверняка, выглядит, как павлин. А потом начнет носить плащи. Или шляпы, кто его знает.

Санса задумалась, стоит ли испытывать вину за то, что она шарила по его вещам, но, в конце концов, решила, что у неё есть на это право.

Следующая находка оказалась гораздо более неожиданной. В небольшом стенном шкафу она обнаружила множество книг, которые точно не думала здесь найти. Беллетристика, в основном классика: «Дракула», «Парфюмер», «Над пропастью во ржи», полное собрание сочинений Шекспира и несколько сборников поэзии, «Убить пересмешника» (это её рассмешило сильнее, чем должно было). Тут было даже несколько иностранных книг – парочка французских, нечто, напоминающее русский, и что-то из немецкого, с трудом догадалась она. Её уроки проходили так давно, что она ни за что не прочла бы даже заголовки. К своему ужасу Санса обнаружила, что не может ничего вспомнить из курса французского. Сердито нахмурившись, она взяла самую тонкую книгу с полки и положила её на кровать, надеясь, что Петир не скоро обнаружит пропажу.

Никогда в жизни она не позволила бы Ланнистерам забрать её знания, которыми она так гордилась. Может, стоило даже попросить Петира о словаре, когда он вернется.

Позади книг были спрятаны старые пластинки, расставленные в алфавитном порядке. Санса с удивленной улыбкой взяла одну наугад.

Ван Хелен. Очень смутно она помнила, что слышала их много лет назад по радио. Быстро осмотревшись, она пришла к выводу, что проигрывателя нигде не было, поэтому пришлось подняться и отправиться на его поиски в гостиную.

***

К тому времени, как Санса услышала знакомый щелчок двери, оповещающий о возвращении Петира, она прослушала уже треть его коллекции. Некоторые песни были просто ужасны, некоторые она узнавала, некоторые ей нравились. Пластинки с последними она складывала на журнальный столик.

Петир вошёл в комнату со слегка шокированным взглядом серо-зеленых глаз, но, взяв себя в руки, он растянул губы в своей обычной пустой улыбке.

– Нужно сделать немного громче, золотце. Нет смысла слушать эту песню так тихо.

Санса только усмехнулась.

– Не хотела тревожить соседей.

Он рассмеялся и положил пиджак на спинку дивана.

– Соседей? Я мог бы пристрелить тебя здесь, и никто бы не услышал.

– Очень убедительно, – пробормотала она, закатывая глаза. – Тебе нравится эта песня? – спросила она осторожно чуть погодя и медленно двинулась в направлении обложки пластинки, которая сейчас играла.

– Я годами их не слушал, Санса, – безразлично ответил Петир, на что Санса только покачала головой.

– Они выглядят использованными. И винил весь поцарапан.

Его улыбка стала чуть более реальной в этот раз.

– Я купил их на свой первый заработок. Наверное, мне нравилось, как они подшучивали над моими подростковыми проблемами.

Санса почти рассмеялась, потому что именно об этом подумала, слушая одну из песен, – о том, что текст, казалось, насмехался над беспорядком, который могли учинять её мать, Петир и дядя Брэндон.

– Это немного странно.

– Ты просто не привыкла к хорошей музыке, милая, – снова однобокая ухмылка. – Погоди минуту, – Петир ушёл на какое-то время, а после вернулся с двумя другими пластинками. – Эти понравятся тебе больше.

Он провёл по винилу предельно аккуратно, чтобы никак не испортить его. Санса улыбнулась самой себе – кажется, он говорил, что ему плевать на музыку.

Заигравшая мелодия была намного спокойнее и медленнее. От неё почему-то хотелось грустить. Пару секунд Санса вслушивалась в голос певицы, а после пробормотала, стараясь, чтобы слова не звучали, как вопрос:

– Не могу представить тебя подростком.

К её удивлению он пожал плечами и ответил:

– Кудрявые, спутанные волосы и странные вещи из восьмидесятых. Не лучшее было время до утонченных костюмов, но зато даже отброс мог выглядеть круто.

Санса ухмыльнулась. Это она могла представить.

– В плане?

– Быть панком было модно, и им удавалось показать, что они не такие как все. Поэтому если я чувствовал себя не в своей тарелке, то мог сказать, что это делало меня круче, чем Талли. Не все, само собой, придерживались этой точки зрения, – Петир закатал рукава рубашки и сел на диван. – Мы творили всякое, чтобы казаться крутыми, Эд и я, когда нам было по пятнадцать. В основном, воровали. Сигареты, пиво, машину Бриндена Талли…

– Он узнал?

– Если бы да, меня бы здесь сейчас не было, – сухо ответил он, избегая встречаться с Сансой взглядом.

В песне начался припев, и вдруг она вспомнила, отчего мелодия казалась такой знакомой.

– Мама слушала это.

Бейлиш улыбнулся, но улыбка его не была веселой. Скорее, ностальгической, с каплей горечи.

– У неё всегда был вкус лучше, чем у её сестры, – на этих словах он встал и поменял пластинку. – Хотя эту Кэт ненавидела.

Санса нахмурилась.

– Это звучит ещё более странно.

У него было нечитаемое выражение лица, когда он протянул ей руку.

– Иди сюда.

– Зачем?

– Хорошая музыка. Как давно ты не танцевала?

Она с недоверием уставилась на него.

– Прости, что?

– Потанцуй со мной, – был ответ, а его рука по-прежнему оставалась протянутой. – Кажется, один танец тебе бы не помешал, милая.

Продолжая хмурить брови, Санса встала и осторожно вложила свою ладонь в его.

– Ты не можешь танцевать под эту песню, – пробормотала она, избегая его взгляда.

Не сработало.

– Разве я не могу? – Петир ухмыльнулся и положил руку ей на бедро, и Санса к своему удивлению обнаружила, что он действительно мог танцевать под эту песню.

Я наблюдаю, как судьба, которую ты продала,

Превратилась в сияющие золотые узы.

Дразнящая искорка появилась в его зеленых глазах.

Я буду обведён вокруг пальца,

Я буду обведён вокруг пальца.

О, Санса видела, отчего ему так нравилась эта песня, загадочные тексты доносились будто бы с соседней улицы, а мелодия гипнотизировала.

Кроме того, он был прав – прошла куча времени с тех пор, как она в последний раз танцевала. Ну, ладно, иногда она танцевала с Джоффри, но он был не самым лучшим танцором. В последний раз Санса по-настоящему танцевала с кем-то, хоть немного способным, было в её последнее Рождество с семьей. С Роббом.

И хотя многое можно было сказать о Петире Бейлише, двигался он прекрасно. Их танец был медленным, а Петир, оставаясь собой, находился чересчур близко, и его цепкий взгляд не хотел её отпускать…

На его губах виднелся намек на улыбку, когда он немного крутанул Сансу, и та презирала себя за то, что ощущала пустоту, когда он отпустил её.

Он развернул её обратно, и Санса потеряла баланс и слегка оступилась, ещё ближе оказываясь к нему.

Несмотря на то, что её дыхание застряло в горле, она не могла не заметить, как изменился его взгляд от её внезапной близости.

Это волнует его, поняла она, я волную его.

Санса почти улыбнулась.

– Ты расскажешь мне о себе и маме? Она никогда не говорила о своем детстве.

Петир взглянул на неё, а глаза его затуманились.

Я обращу твое лицо в гипс

– Мне вообще не нужно было ничего рассказывать тебе, милая, – пробормотал он. – Ты на всех оказываешь такой эффект или только я такой дурак?

Петир выглядел почти беспомощным. У Сансы закружилась голова, его взгляд не отпускал её, а музыка продолжала звучать.

И тогда ты обнаружишь, что твой слуга, на самом деле, – хозяин.

Она сильнее сжала его плечи, чтобы не потерять опору. Боже, всё вокруг не переставало вращаться…

Если она была права… если ей удавалось оказывать такой эффект на него… это, наверное, никак не меняло того, что она в его власти.

Но это значило и то, что он тоже в её власти. Это меняло всё.

Оборачиваясь назад, может быть, ощущение победы ударило ей в голову или музыка, всё-таки, загипнотизировала её. Объяснения, почему она подалась вперед, стиснула между пальцами его рубашку, не представляя, что делает, и поцеловала его, не было.

Сначала Петир никак не отреагировал, оставаясь на месте, словно её действия шокировали его, лишив способности двигаться. А после он прошелся пальцами по её волосам, притянул ближе, слишком сильно сжав её плечо.

Между ними не оставалось ни миллиметра, и где-то на задворках сознания Санса все равно была недовольна, так как этого было недостаточно.

Ей следовало оттолкнуть его, часть её желала этого. Но вместо этого, Санса запустила ладонь в его темные волосы, мягкий стон заглох на её губах, и на секунду она отстраненно подумала, может ли Бейлиш слышать болезненное биение её сердца. Кончики её пальцев блуждали по коже его шеи, но Петир, похоже, был не против.

Она никогда не целовала его так, и он тоже, черт возьми, никогда не целовал её так.

И я обведу тебя вокруг пальца

Хуже всего, Санса наслаждалась этим. Даже слишком.

Комментарий к Обведен вокруг твоего пальца

Я давно планировала вернуться к этому переводу, но понадобилось долгое время, чтобы “отойти” от финала сезона (последнюю серию я так и посмотрела отрывками). Петсан я люблю, но пока мысли в других пейрингах.

Песня из отрывка:

Police – “Wrapped Around Your Finger”

========== Позаботься о тех, кого потерял ==========

Петир вздохнул и спрятал лицо в ладонях, заставляя свой мозг думать. Ради всего святого, он спал почти семь часов, отчего же тогда он так устал?

– Рынок пока стабилен, – произнёс он, мысленно радуясь тому, что голос прозвучал бодро. – В большинстве компаний всё в порядке, Тридент Инк. прихрамывает, но мы справимся.

Серсея не спускала взгляда с его лица, и Петир подумал, могла ли она видеть, как он устал и какое значение этому придавала.

– Хорошо. Ты уже говорил с Варисом насчёт свадьбы Джоффри?

– Ещё не видел его сегодня. Но я пошлю э-мейл. Что мы ищем?

– Почти восемь сотен гостей, – заносчиво осадила Серсея, видимо утомленная разговором. – У меня нет времени обсуждать это с тобой, Бейлиш, поговори с Варисом.

– Конечно, – ответил Петир, натягивая маленькую улыбку. – Я найду ему деньги. Позвони, если буду нужен, – добавил он с ноткой сарказма и развернулся к выходу. – Пока.

Серсея одарила его холодным взглядом, заметно недовольная его инициативой уйти – без её разрешения.

Её игра в королеву всегда вызывала у него улыбку. Мысленную, разумеется.

Петир выудил телефон из кармана пальто.

– Я пошлю машину, чтобы забрать тебя, поедешь сразу в клинику, без остановок, – проинструктировал он, не утруждая себя приветствием.

– Ты думаешь, я совсем тупая? – послышался слегка раздраженный ответ.

– Доктору можно доверять, – продолжил он, игнорируя её недовольство. – Он никому ничего не расскажет.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты его подкупил, – в её голосе слышалась тревога. Как очаровательно.

– Среди прочего, да, я подкупил его, – ответил Петир с ухмылкой и нажал кнопку вызова лифта.

– Среди прочего?

– Ну, я пообещал ему дополнительную плату, если всё пройдет хорошо, и предложил устроить его дочь к себе, если плохо.

– Ты, что?

– Успокойся. Он будет обращаться с тобой с особой заботой, – сказал он с той же ухмылкой и зашёл внутрь кабинки.

– Ты не можешь поступать так с людьми…

Он вздохнул и кинул на мигающий в углу свет раздраженный взгляд.

– Я делал это годами и продолжу делать. Так я зарабатываю на жизнь, прекрати делать вид, что ты этого не знала.

– Ну, я не хочу, чтобы ты делал это от моего имени, – прошипела она. О, сейчас она разозлилась. Закатив глаза, Петир стал наблюдать за циферками этажей на небольшом табло.

– Простого “спасибо, что присматриваешь за мной” было бы вполне достаточно, золотце, – скучающе сказал он. Лифт остановился на парковке.

– Я не буду благодарить тебя за шантаж старого друга моих родителей, – горячо возразила она. – Я ходила с Джейни в одну школу!

– Пока её отец делает то, что я говорю, с дорогой маленькой Джейни ничего не случится.

– Петир, – её голос стал звучать сдавленно. – Пожалуйста, не делай этого, пожалуйста…

– Не заводись так, дорогая, тебе вредно, – нежно произнёс он, даже не стараясь скрыть насмешку. Пальцы играли с ключами от машины. – Машина будет через пять минут. Сделаешь мне одолжение и пустишь водителя за руль в этот раз?

– Как ты можешь быть таким снисходительным му… – заикнулась она, голосом полным гнева, но Петир перебил её:

– Не сейчас, давай без этого, – он наклонился перед машиной и заглянул под неё, прежде чем забраться в салон. – И поверь, я могу.

Она предпочла холодное молчание, что позабавило его ещё больше.

– Мне нужно ещё кое-кого пошантажировать, это может затянуться. Не жди меня, – сухо сказал Петир и сбросил звонок, прежде чем она смогла ответить.

Он проехал несколько пробок, на каждом светофоре проклиная час пик и тот факт, что он жил в большом городе, припарковал машину около дома, а после сел на автобус, чтобы вернуться обратно. Осторожность была необходимостью: если кому-то вздумается проверить, куда он направился, то насмарку пойдет не только его план, но и доверие Серсеи будет навсегда потеряно. Этим рисковать было нельзя.

Арендованный автомобиль уже ждал его на парковке супермаркета, тёмно-синий, быстрый, но недорогой, неприметный.

В нём был встроен навигатор, но Петиру он не был нужен. Он точно знал, куда ехать, – в конце концов, он провел семь лет своего детства в этом богом забытом месте.

***

Место не было похоже на то, что помнил Петир, но это ничуть не удивляло.

Когда его с кислым видом выкинул за ворота работник ФСР много лет назад, оставив с потрепанным рюкзаком, в котором умещались все его пожитки, и с изношенной одеждой, которая была ему велика, этот особняк казался огромным. Рядом с ним стояла блестящая машина, кусты были аккуратно подстрижены, а газон выглядел так, словно кто-то собирался проводить на нём турнир по гольфу. Старое кирпичное здание возвышалось над костлявым тощим мальчишкой, как замок из сказки.

Сейчас железные ворота были ржавыми и сломанными, дорогу к дому занесло опавшими листьями, кусты, казалось, никто не подстригал уже много лет, а по кирпичным стенам полз плющ, скрывая большую часть фасада. Машина, стоявшая перед особняком, выглядела древней, – это могла бы быть та же машина, что и тогда, если бы Петир не знал, что Эдмур разбил её в семнадцать.

Только широкая река, пробившая себе путь сквозь прочную землю, была той же – далёким свечением, что отражало солнечные лучи сквозь ветви деревьев.

Особняк Риверрана развалился так же быстро, как семья, которая построила его и жила в нём столетиями. Так казалось Петиру. Трое из пяти людей, что жили тут, когда он был молод, были уже мертвы; ещё один исчез с лица земли год назад, а последний…

Петир припарковал машину рядом со старым Фордом, сделал глубокий вдох, вышел из салона и поправил галстук, нервно глядя на глазок в дубовой двери. Он не испытывал особого воодушевления от того, что произойдёт дальше; и уж точно не ждал радушного приёма.

И, разумеется, как только он нажал на кнопку звонка, дверь распахнулась, столкнув его лицом к лицу с единственным выжившим обитателем особняка – или, точнее, с дулом его ружья.

– Вали отсюда, Бейлиш.

Петир едва узнал его. Ворох рыжих волос в нескольких местах тронула седина, они выглядели неухоженными и слишком отросшими; он не брился, а на его рубашке было пятно (на чертовой фланелевой рубашке, которую даже некто вроде Эдмура Талли счёл бы невыносимой потерей достоинства). Но больше всего в его невыразительном и бледном лице поражали голубые глаза – глаза Кэт, глаза Сансы, – они были посажены глубоко в глазницах и, несмотря на ненависть в голосе, выглядели странно пустыми и безжизненными.

Петир глубоко вздохнул и медленно поднял руки вверх. Он был уверен, что сделай он резкое движение, и Эдмур его пристрелит.

– Ну, спасибо за теплый приём, Талли, я тоже скучал.

– Я даю тебе ровно шестьдесят секунд вернуться в свою роскошную точку и съебаться с моей земли.

– Опусти ружье, Эдмур, у меня есть друг, которому нужна твоя помощь.

– У тебя нет друзей, Мизинец, – сухо отозвался Эдмур, по-прежнему удерживая ружье у его груди.

Петир поборол желание закатить глаза. Талли действительно думал, что заденет его этим прозвищем? Господи, им больше не пятнадцать, даже Эдмур должен был это заметить.

– Ладно. Значит, оставишь единственного живого члена своей семьи на волю судьбы? – мягко поинтересовался он.

Эдмур почти уронил ружье.

– Санса? Ты знаешь, где она?

Спрашивает очевидное, старый добрый Эдмур.

– Да, она в моей квартире и ты ей нужен. Поможешь?

Ружье вернулось на место.

– Какого чёрта она в твоей квартире?

– Не то, чтобы мне хотелось болтать, пока на меня направлено оружие, Эд.

– Ты снова рассказываешь мне сказки, Мизинец. Я хочу увидеть её, я тебе не верю.

Петир простонал.

– Ты глухой? Она в городе, и я не подпущу её даже близко к линии огня. Убери пистолет.

Эдмур недоверчиво посмотрел на него, убирая ружьё на его место возле двери.

– Почему тебе не плевать?

– Я не собираюсь обсуждать свои личные отношения с человеком, который хотел пристрелить меня, – Петир опустил руки и поправил пиджак. – Могу я войти?

Эдмур кинул на него тяжелый взгляд, очевидно, не в восторге от идеи, а после без слов развернулся на пятках и направился в сторону кухни. Бейлиш закрыл за собой дверь, – она неприятно скрипнула, – и последовал за ним.

Кухня выглядела так же, как много лет назад, с той же белой плиткой, той же старой дубовой мебелью и той же плитой. Какое-то время Петир смотрел на неё, думая о том, что эта громоздкая штуковина была невероятно пожароопасна. Немытые тарелки были почти на каждой поверхности, но в целом кухня была чище, чем он представлял. Петир сел на один из стульев и понял, что занял угол, в котором сидел в детстве, когда было уже поздно.

– Чай? – недовольно спросил Эдмур, очевидно ожидая отказа. Петир послал ему улыбку.

– Если пообещаешь не плевать в мою чашку.

Выражение лица Эдмура осталось прежним.

– Чего ты хочешь?

– Твоей помощи.

– Ага, очень смешно, – Эдмур включил чайник и сел напротив. – Если ты здесь, чтобы посмеяться надо мной, то давай. Думаю, сейчас у меня уже выработался иммунитет.

Петир изучал мужчину, стоявшего напротив него, размышляя о том, что в нём могло остаться от мальчишки, с которым он рос. Когда они были подростками, Эд и Петир оба позволяли себе бунтовать – курить сигареты дяди, таскать алкоголь из запасов отца Эдмура, однажды они украли старую машину Чёрной Рыбы, хотя и не смогли далеко уехать. Голова Эдмура постоянно была полна маленькими пранками или же девчонками; он очень многое воспринимал несерьёзно, к огорчению отца. Совершенно неудивительно, что больше ему было не смешно.

“Три месяца в заложниках у Ланнистеров сделали своё дело,” – подумал Петир.

Кто бы не был тем идиотом, который охранял Эдмура, он думал, что будет забавным повесить виселицы во дворе и день за днём приводить туда заложника в наручниках, заставляя его стоять на пронзительном холоде весь день с петлей на шее и подначивая его потерять сознание или удушиться.

Когда Джейме Ланнистер услышал об этом, он не оценил шутку и предложил Эдмуру свободу, а его молодой жене и нерожденному ребенку жизнь, в обмен на наследство его умершего отца: в частности, конечно, его семейный бизнес и деньги.

И если убийство сестры и племянника на собственной свадьбе всего через пару часов после того, как Эдмур и его молодая покинули её, не сломили Эда, то позор этой подписи завершил начатое.

Мыслями Эдмура Талли управляли мертвецы, подумал Петир, сестра, которая умерла, пока он жил, и отец, которого он разочаровал ещё больше после смерти. Что-то подсказывало Петиру, что Эдмур вспоминал о той петле, когда их призраки преследовали его, и жалел, что его тогда не повесили.

Единственное, что в Эдмуре Талли осталось прежним, – он не был умным или особенно храбрым, но он был упертым как баран, и вся его упертость, за которую он цеплялся, как Кэт, была в словах старого герба семьи.

Семья, долг, честь. Ровно в этом порядке, как говорил старик Хостер.