Текст книги "В последний раз, Чейз? (СИ)"

Автор книги: Gromova_Asya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Она вдруг отстраняется от меня. И снова этот обиженный, лишенный нежности и желания взгляд.

– Я не это имел в виду…

– Перси, ты считаешь, что я использую тебя, но это не так. Все стало слишком сложным, и я жалею, что пригласила тебя на это чертову свадьбу…

– Значит, мне лучше уехать? – заключаю я.

Она задыхается от негодования, пытаясь сказать мне хоть что-нибудь, объяснить, доказать, но этого не требуется, я все понял.

– Я не против, если тебе интересно…

– Спасибо, филантроп, – шипит она, – Я не знала… Мне говорили, что у тебя другая жизнь, что ты счастлив, но теперь ты говоришь, что я ошиблась, и я не могу поверить…

– В этот бред? Я сам долгое время в это не верил, – грубо отрезаю я.

– В то, что я могла обманывать себя, – опущенным голосом говорит Воображала.

Обманывать? Но Аннабет все объясняет сама. Она подходит ко мне вплотную, становится на носочки и целует в нос. Благодарно. Преданно.

– Я люблю тебя.

Внутри вдруг становится слишком мало места. Я ждал этих слов, так долго, а теперь готов бежать отсюда, потому что стало слишком страшно. Как обычно. Я ведь трус.

– И еще раз, – хрипло произношу я, притягивая ее к себе ближе.

Но ответа нет. Она просто стягивает с меня прилипшую ткань футболки, продолжая прерывисто дышать. Аннабет целует меня снова и снова, подавляя странное желание покончить с этим как можно быстрее. Не могу отвечать на ее ласки, не могу, потому что шокирован ее уверенностью, настойчивостью, умением. Но это не выглядит развязно, это выглядит… нежно? И именно в этом проблема. Это дезориентирует меня. Я боюсь пошевелиться, ответить ей, прикоснуться к этому созданию.

Но в какой-то момент самообладание рушится. Тогда, когда ее руки спустились к шортам, нерешительно касаясь застежки. Она снова дразнит меня, покусывая губы. И все. Я снова сорвался.

Лямки майки трещат по швам, когда я высвобождаю ее от мокрой ткани. Она зачаровано смотрит на меня, словно выискивая подвоха, но я только сильнее припадаю к ее губам, затягивая мгновение, когда мы оба пересечем черту дозволенного. Я все еще надеюсь, что Аннабет успеет передумать, сбежать, накинуться на меня с криками. Когда легкие снова требует воздуха, я переключаюсь на ее шею. Дорожка влажных поцелуев, как клейма, заставляю ее сильнее впиться в кожу моих плеч. Я слышу ее стон, что замер на мгновение на ее губах. Я хочу быть лучше Майкла. Хочу быть нежнее. Хочу, чтобы она помнила, как помню я, каждое мгновение проведенное рядом с ней.

Давай же, Аннабет. Передумай. Самое время. Пульс в ушах заглушает все звуки, кроме ее одиночных, слабых стонов. Так не должно быть. Чем я лучше Майкла в этом случае? Но я не могу отпустить руки, что скользят по ее талии. Я изучаю ее точно так же, как и она меня. Подушечки пальцев касаются ее ключиц, замирая у вздымающей груди. Не так уж сложно справляться с нижним бельем девушки, если научен этому, но в случае с Аннабет, это словно что-то неверное и настолько отвратное, что я даже думать об этом не могу.

Но момент этот наступает, потому что ее пальцы вдруг расстегивают застежку шорт. Я тяну ее за собой, и мы оказываемся на белом, разгоряченном за день, песке, нависая над ней, снова и снова покрывая горячую кожу влажными поцелуями. Все чаще тишина разбавляется ее стонами. И когда я замираю у ее груди, Аннабет впивается в мои волосы пальцами, перебирая их. В лучах солнца ее кожа отливает белизной. Почему я не чувствовал этого жара с другими девушками? И почему готов медлить, лишь бы это мгновение продолжалось всю жизнь?

Я стягиваю шлейки темного белья, осыпая ее плечи одиночными поцелуями. Комок желания перерастает в нечто большее, я вдруг осознаю, что не выдержу больше. Резким движение, опираясь только на один локоть, я стягиваю с ее бедер бриджи. Я не могу не замереть. Не могу не восхититься. Не могу не поверить в происходящее.

Аннабет. Моя Аннабет. Ту, что я знал все эти годы, вдруг становится мне самым дорогим человеком на всей земле. И, наверное, эта умная девушка все понимает, потому что в следующее мгновение она ободряюще шепчет:

– Не так велик страх, каким его рисуют, верно?

Я понимаю, о чем она. Она смотрит на меня преданными глазами, наполненными экстазом. Не знаю, как выгляжу сам, наверное, как придурок. Дышать приходится ртом, порядку на голове пришел конец, и, наверное, я принял не самое эротическое положение. Соблазнитель чертов. Но я не соблазняю ее, наверное, откликаюсь только.

Пользуясь моим замешательством, она касается резинки боксеров, и снова этот обжигающий холод. Снова хрипло выдыхаю, но, кажется, это уже было рычание. И тогда я просто накрываю ее губы своими, принимая слабый, тихий стон возражения. Кто старается затянуть это мгновение, а кто горит желанием поскорее закончить с этим. Ты всегда удивляла меня, Аннабет.

Обычно, я не беспокоился о том, все ли еще девушка лежит передо мной. А теперь… теперь я, наверное, мечтал об этом. Пожалуйста. Пусть лучше боль причиню ей я, а не Майкл. Хочу быть первым. Хочу быть единственным, но это ведь неисполнимо, поэтому повторяю только одно: моя девочка, девочка, все еще девочка.

Этот момент. Когда есть только мы, как целое, нельзя будет забыть ни сейчас, ни потом, никогда. Я проникаю в нее, и радостно выдыхаю в ее пахнущие цветами волосы. Девочка. Моя девочка. Я замираю, потому что знаю, сколько боли может принести любое мое неловкое движение, но Аннабет покорно молчит. По ее шее стекают капельки пота, я чувствую, как она напряглась, стараясь отторгнуть меня. Но я шепчу что-то нечленораздельное, целую мочку уха, висок.

Следующий толчок вдруг приносит ощущение восторга, хотя Аннабет все еще сжата подо мной. Еще один, и на этот раз ее пальцы впиваются в кожу на спине. Стон, растворяется в поцелуе. Сладкая боль, перерастающая в тягучую патоку, что разливается в теле. Воображала не кричит, словно это может выказать ее слабость, поэтому я отрываюсь от ее волос, глядя в лицо полное нерешительности, боли.

– Помнишь, страх не так велик…

– Заткнись, Джексон, – она снова заставляет меня замолчать.

Последний толчок, и ей, кажется, становится так же хорошо как и мне. Последний хриплый стон девушки, что растворяется в моем собственном. Усталость наваливается на меня непосильной ношей, и, заваливаясь на бок, я тяну за собой Аннабет. Она поддается, прижимаясь ко мне. Все не так, как я себе представлял. Но это не идет не в какие сравнения с тем, что рисовало мое воображение, когда Аннабет вместе с Майклом…

Я снова и снова целую ее, наслаждаясь волнами оргазма, что схлынули с наших тел. Приятно. Безопасно. Тепло. Аннабет только недовольно хмуриться, словно это мешает ей заснуть. Благо, в корзинке, что принесла Воображала, есть подстилка. Когда мокрая одежда высыхает, а мы перебираемся поближе к речке, не расцепляя рук, продолжая касаться друг друга, как будто в первый раз, Аннабет вдруг спрашивает:

– Что будет с нами завтра?

Я и не знаю, что ответить ей. Она выходит замуж. По-прежнему ли? Надеюсь, что нет. Она снова одаривает меня нежным взглядом, снова целует меня в висок, позволяя мне чувствовать себя нужным. Но никто не говорил о том, что она бросит Майкла перед свадьбой. И поэтому я теряюсь в догадках.

– Посмотрим по обстоятельствам.

– Ты так говоришь, будто это не так важно, – улыбаясь, переплетая наши пальцы, глядя в небо, бросает Аннабет.

– Для меня это не важно.

Она смеется. Слабо. Устало.

– Ты такой один, Рыбьи Мозги. К моему несчастью.

Я пожимаю плечами, следуя ее привычке.

– К твоему несчастью, я такой навсегда.

Ночь у берега реки. Под открытым, темным, ночным небом. Наверное, в душе я – романтик.

– А твой девичник? – запоздало вспоминаю я.

Она откидывает волосы на песок, укладываясь на мое плечо, и саркастически хмыкает.

– Я переспала с тобой за день до свадьбы. Какой к черту девичник, Рыбьи Мозги?

– Из меня вышел бы не плохой стриптизер. Я бы соблазнил тебя, и свадьба все равно бы не состоялась.

– Спокойной ночи, Рыбьи Мозги, – разговаривая со мной, как с глупым ребенком, говорит девушка.

Я молчу. В голове одна мысль: пускай завтра с утра она все еще будет рядом со мной.

========== 8. ==========

ЭПИЛОГ

Бег становится невыносимым. Не найдя кроссовки на пляже, я все несусь по битым стеклам, колючкам, мусору, что оставили в чаще люди. Наверное, боль придет позже. Когда душевная уничтожит меня, искоренив все чувства. На будущее, Джексон. Связывай свою девушку.

Береговая линия. Где-то там, на вершине холма чертова арка, под которую ведут Аннабет. Как пленницу. Черт. И во всем виноват только я. Почему я не проснулся, когда она бежала? Почему снова допустил это? Потому что это ее осознанный выбор?!

Изъедает. Выжигает. Почему я решил, что все пройдет так скоро? Что чувства отпустят, а я сам стану прежним пропойцей? Почему я вообще пытаюсь помешать им? Наверное, все потому, что я хочу услышать отказ от нее. Лицом к лицу. Глаза в глаза. Пускай это уничтожит меня морально, пускай это выдаст меня с потрохами, пускай найдется олимпиец, что посмеется надо мной. Как не понять, что мне уже все нипочем.

Я взбегаю по лестнице. Насчитываю двадцать, затем тридцать и пятьдесят ступеней. Замираю на пятьдесят пятой, чтобы ступить на землю чертового поместья.

Уж лучше гнаться за монстром, чем за сбежавшей девушкой, что пытается избегать своих истинных чувств. В мыслях нет, что Аннабет врала мне. Это была правда. Это было прощание, а я так и не понял этого. Не понял так, как того хотелось бы ей. Я на шаг впереди тебя, Чейз. То, что ты дочь Афины, не дает тебе права сомневаться во мне. Сомневаться, что я не оставлю тебя. Не позволю допустить ошибку.

Музыки нет. Дерьмо. Значит, торжественная часть уже началась. Плевать. Я проношусь мимо того самого озерца, где в первую ночь я встретил Беатрис. Думаю, что она не оценит моего поступка. Думаю, разочаруется, как и остальные. Но, прости, мне нужно узнать правду. Пусть даже сорвав ее свадьбу. Шатер всего в нескольких метрах.

Когда я врываюсь внутрь здесь слишком тихо. Стулья пусты. Нигде нет даже намека на празднество. Белая ткань, что я вязал на стулья собственными руками, подрагивает на ветру. Арочные ленты синего цвета, то вздымаются, то опускаются, словно живые. Но в следующее мгновение все меняется. Я будто переношусь на три года назад, когда эти плечи вздрагивали посреди погрома.

Аннабет лежит на ступенях. Шлейф свадебного платья такого красивого, нежного, белоснежного цвета, мятой тканью тянется за ней. Я едва дышу, хотя могу ли?

– Я не смогла, – голос ее надрывается, она плачет. – Не смогла врать им… И знаешь почему? Потому, что увидела эти чертовы ленты. Синие, ты как знал…

– Я продумываю шаги наперед, – хрипло отвечаю я, делая несколько шагов вперед.

– Стой, Перси. Теперь я должна, наверное…

Я замираю не в силах ослушаться. Аннабет медленно приподнимается. Почему она такая красивая? Почему даже со слезами на глазах? Почему даже с потекшим макияжем? Почему такая искренняя, даже несмотря на то, что лишила себя свадьбы…

– Должна?

– То, почему мы расстались… Неожиданно вышло, правда? – стараясь вытереть слезы, говорит она. – На самом деле, все дело в случайности. Ты не вовремя пришел в тот день. Слишком рано, потому что это еще не закончилось, и я не успела отойти от шока…

– Я не понимаю, Аннабет… Что должно было закончится?

– Видимо, я слишком досадила Гее… – грустно бросает она.

Я совершенно не понимаю о чем она говорит.

– Аннабет мы расстались из-за того, что я подвергал тебя опасности, – вкрадчиво, словно ребенку, объясняю я. – Не вини себя.

– Ты считаешь, я настолько эгоистична, чтобы бросить тебя из-за страха за собственную жизнь? – насмешливый тон, растворяется в беззвучном плаче.

– Причем здесь Гея?

– После ее заточения, мне стали сниться кошмары и нет, дело здесь не в Тартаре… Я видела, как убивают кого-то из моих близких. Каждая ночь – новый кошмар, новая смерть. Я настолько привыкла видеть лица друзей, родственников, что, когда во сне умер ты… Что-то изменилось.

Я молча смотрю на то, как Воображала поджимает под себя ноги, обнимая себя руками. Слова даются ей с больший трудом.

– Видения стали реальностью, Перси… И самое жуткое, самое непонятное мне… – она задыхается от слез, – Я не могла тебя остановить, ты был так нежен ко мне, это было бы грубо…

Меня выворачивает наизнанку. Даже с того света, Гея убивала душу Аннабет. Ломала ее сильную натуру, сводила с ума. Но это еще не все.

– Каждый раз, когда ты пытался поцеловать меня или… Или просто прикоснуться… Я видела, ощущала ее… Как будто в реальности…

– Аннабет, – я протягиваю к ней руки, стараясь обнять, но она качает головой.

– Ты умирал. Каждый раз, когда касался меня даже невзначай. Проклятье, что она оставила мне. Я видела это, переживала это… но как я могла сказать тебе, если ты был так добр ко мне? – Она снова вытирает слезы, – Я так сильно любила тебя, что Гея просчиталась. Я терпела на протяжении месяца. Она пыталась сломить нас, но кто знает теперь для чего? Но это были самые худшие… адские три недели за всю мою жизнь. Она перебирала близких мне людей, остановив свой выбор на тебе, потому что это пережить я не смогла…

Эта боль. Страх и отчаянье, что она испытывала. Какой я идиот. Я замечал ее странные перемены в настроении, но считая, что дело всего лишь в кошмарах. В кошмарах наяву. Она отравляла ее веру, уничтожала изнутри, психологически, ломая веру, любовь.

– А сегодня с утра… Когда я вернулась с пляжа, ко мне вдруг пришла Афродита. Не та, что восхищается платьями, украшениями и безделушками, а та, что пожелала мне найти счастье… Она сказала, что время отпустило меня, что боятся больше нечего, и дала вот это…

Подходя ближе, я замечаю в руках Аннабет бусы. Шнурок. Пять бусин. Я узнаю их, словно они всю жизнь были со мной. Мои лагерные бусы, что я выбросил в первый месяц своего предательства. Дрожащими пальцами я принимаю их из рук Аннабет, не сводя с поблескивающих бусин глаз.

– Это … избавит тебя от кошмаров?

– Я боюсь, что нет, – хрипит она, вставая. – Но я не смогу врать, Майклу больше, никому больше не смогу врать. И если надо, я буду терпеть.

– Нет…

– Да, ты станешь возражать, – вмешивается она, – идя сюда, ты хотел решить все за меня. Теперь же ты не имеешь на это права, я хочу, чтобы ты остался со мной.

– Ты же знаешь, что это неправильно!

– А что если это поможет? Попытка не пытка, Перси. Пусть от олимпийцев толку мало, но думаю, Афродита что-то смыслит в любви. – Она выхватывает мою руку. – В конце концов, я хочу стать счастливой впервые за эти три года. И уже навсегда.

– В последний раз, Чейз? – улыбаюсь я, сквозь слезы, касаясь ее лица.

Она улыбается в ответ, целуя меня в кончик носа.

– Теперь – только Джексон.