Текст книги "Судьбы Мэриела. Павшие Земли"

Автор книги: Грей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Грей
Судьбы Мэриела. Павшие Земли

Книги серии Судьбы Мэриела

Книга 1. Цепи Фатума. Часть 1

Приквел 1. Темный Союз – можно читать до или после 1-ой книги.

Приквел 2. Павшие Земли

Дополнения (опциональны)

DLC 1. Дневник Гроффа – к Цепям Фатума (бесплатно).

DLC 2. Мир Предтеч – к Темному Союзу и ко всей арке приквела.

Продолжение Цепей Фатума – в планах, сейчас доступно несколько глав.

Вступление

Приветствую, обладатель, если ты впервые прибыл в эти края, то тебе стоит послушать историю про Темный Союз. И знаешь ли ты что-нибудь про Фатум? Цепи его крепки, а участь наша предрешена… Или все-таки нет? А ты выбрал свою судьбу сам?

Пока мы с тобой беседуем в этой полутемной комнате, за пределами ее стен творится разное – плохое и хорошее. Мы можем стать частью этих событий, соединить наши судьбы с судьбами других, а может нам стоит остаться тут – в тишине и покое… Ведь нас не может коснуться то, о чем мы не ведаем, в чем мы не примем участия… Тут так безопасно… И спокойно. Или же естество наше всегда требует бури и грома, страсти и любви, ненависти и войны? Что теперь?

***

Если ты слыхал разные сказания про Эпоху Обладания, до твоих ушей долетали слухи и пересуды в тавернах Нуда и Зуна или песни бардов о тогдашних подвигах и поражениях, мы не будем оглядываться назад. А вдруг сталось так, что ты стал участником и свидетелем тех мрачных лет? Хм, коли ты все уже знаешь, не стоит медлить, а нам пора отправляться в путь. Ведь наш мир скоро падет.

Дверь открыта. Ты идешь?

Обладание

Классификация обладания

Калидия – обладание температур – высоких и низких. Носитель – Калидит.

Шидия – обладание воды и ветра. Носитель – Шидит.

Террестрия – обладание земли. Носитель – Террестр.

Ферра – обладание металла, разновидность террестрии. Носитель – Ферродит.

Арба – обладание растений, разновидность террестрии. Носитель – Арбор.

Конксурия – антимагия, имеют место быть названия: нейтрализация или поглощение. Носитель – Конксур.

Ваккари – обладание воздействия на животных. Носитель – Ваккар.

Эскура – обладание тьмы. Носитель – Эскурид.

Люксис – обладание света и исцеления. Носитель – Люксор.

Подрема – обладание изменения тела, считается разновидностью эскуры. Носитель – Подрем.

Карты Мэриела и Хадвинна

В мире Ойры существует два крупных материка – Мэриел и Хадвинн. Знания обитателей Этой и Той Сторон друг о друге весьма скудные и противоречивые. В далеком прошлом Хадвинн и Мэриел были связаны дружескими и торговыми отношениями, но с тех пор все изменилось – теперь каждая из земель сама по себе. С жизнью на просторах Мэриела мы уже познакомились. Настало время узнать немного и про Ту Сторону.

Ойра (Хадвинн и Мэриел)

Мэриел – страны

Мэриел – города

Карта Высьдома

Портреты героев. Часть 1

Главные обладатели

Пролог. Пробуждение

Где-то в Хадвинне

Она открыла глаза. Тьма окружала ее слишком долго. Сколько времени прошло? Слишком много, должно быть. Забвение, бесславие, отлучение – худшие из казней. Особенно для тех, кто живет веки вечные, проживая круги страданий снова и снова среди этих кошмаров. Недвижимый, погруженный в пучину мрака и голода – ты пленник вечности.

Она уже не ощущала своего тела и не понимала – где оно начинается и заканчивается. Казалось, вся пещера, все это логово являлось ее телом, которое она заполняла собой и своими одинокими думами. Те походили на сны – в них тебя никто не замечал, как будто ты и не существуешь.

Существовать, есть, пить… В чем вообще смысл жизни? Зачем за нее цепляться, если тебя в конце концов ждет это… Нечто хуже смерти.

Она попыталась вспомнить свое имя. Мысли вязкие и тягучие точно паутина и слизь, обволакивающие здесь все кругом, не желали раскрыть ей всю картину, позволяя всплывать на поверхность лишь малой толике обрывочных воспоминаний, которые и не принадлежали ей одной. А кому-то еще. Бесчисленному и беспощадному воинству. Их стремления и желания охватили ее саму. Или…

Все совсем наоборот. Это ее чувства стали частью их сознания, ее желания направляли их. Они все действовали подобно целому – как рой насекомых. Им управляла она? Или это делал кто-то еще?

Кьонт – это имя всплыло в ее разуме. Так называли ее мать и отец. Но это было так давно! Трудно поверить в реальность этих прошедших лет. И в ее совсем иную жизнь тоже верилось с трудом. Не в этом месте, а где-то далеко отсюда – не среди камней и душных пещер, наполненных скользкой влагой, плесенью и тленом. Не в этом громоздком и уродливом теле, а в другом – легком и послушном.

Кьонт. Кьонт. Кьонт.

Она попыталась произнести свое имя вслух, но услышанное повергло ее в ужас:

– Крс, с-к-с-р, крес, кренис…

Это все, что ей удалось. Ведь безо рта, языка и зубов ничего не выйдет. Ушных раковин у нее тоже нет, звук она ощущала всем телом. А еще запахи… Они говорили о многом и не хуже речей. Сейчас она почувствовала сладковато-приторный запах смерти, разложения, хвори. Не она сама, а это место больно.

Кьонт ощутила какое-то движение, когда попыталась заговорить – это оказались мощные жвалы. Они-то и издавали звуки, но обратить их в речь не могли.

Тогда она просто подумала. Теперь ясность ума возвращалась. Будто мать разбудила ее на рассвете и позвала с собой на луга, чтобы посмотреть, как пасутся афиды, а она в полудреме отмахнулась от нее, хоть и осознавала – пора пробуждаться. Наступил новый день, он будет полон событий и даже приключений. Сегодня она встретит того, при одном виде которого, сердце бьется чаще, а мысли уносятся прочь…

Немосус…

Нем…

Немосус!

Взывала она, но никто ей не ответил. Она совершенно одна. Уже нет его на белом свете… Может и мира, который она знала, тоже больше нет?

Нужно выбраться. Нужно посмотреть! Откуда-то издалека сюда, в это душное гнездилище, попадал ветер с поверхности. Он приносил запах соли и моря, свежести и жизни. В это удушливое царствие гнили и прели возвращалась слабая надежда.

Она попробовала сдвинуться с места, но не смогла, ощутив бремя своего чрева. То, пульсируя студнем, ползло вглубь пещер. Казалось, оно и не ее часть, а живет само по себе точно гигантский червь, личинка или гусеница, которая присосалась к ее слабому и ничтожному тельцу.

Покрытое прозрачной пленкой с сосудистым узором, пульсирующее и переваливающееся, брюхо скользкое и белесое, пробудилось вслед за своей хозяйкой.

В нем полно яиц. Они уснули вместе с их матерью. А теперь ее дети, услыхавшие отголоски ее пробуждения, готовы прийти на этот свет. Готовы родиться.

Пробиваясь через скорлупу своими челюстями, они – белые, слепые и рыхлые, выползали прямо во чрево, перебирая лапами. Все это она видела, ей казалось это мерзким и пугающим, но таково рождение. Она не чувствовала боли, это происходило так естественно, являясь частью цикла, через который она уже проходила.

Кьонт попыталась вырваться из недр плена своих телес. И утроба ее послушалась, отпустила почти легко и быстро. Нужно только захотеть. Что-то менялось и в ней, и в ее продолжении. Тело покрылось пузырями и лопалось от потуг ее собственных и движений существ, находящихся внутри нее.

Кьонт медленно двигалась вперед, думая о свободе и желании увидеть свет солнца. Ей нужно понять, что Ойра еще жива, зелена и прекрасна.

Слизь и кожа тянулись за ней шлейфом, а она рванулась еще раз. Соки утробы истекали на пол, а ноги ее скользили. Сил оставалось мало, но ей это удалось.

Гигантский комок остался позади. Она сделала еще пару шагов, пошатываясь, едва не падая, но сделала. Покров утробы образовал будто подвенечное платье – прозрачный, легкий и тонкий наряд, он все еще стелился за ней. Или это ее саван? А она не невеста, а усопшая?

Она оглядела пещеру и ее своды: замершее брюхо, которое привязало ее к этому подземному гнезду, странные существа и больше ничего. Ей чудилось, а может так и есть… Но теперь она видит все: спереди, сбоку, сверху и даже позади. Будто у нее много глаз, а мир подземья теперь предстал перед ней круглым, куполообразным. А мрак – более для нее не преграда. Солнечного света тут почти нет, он проникал всего лишь каплей в отверстие, через которое она ранее ощутила свежее дуновение извне. Но свет ей не нужен для зрения.

Тогда она глянула на них, пытаясь разглядеть получше маленьких чудовищ. Дети ее прогрызали себе путь наружу, поедая ее плоть, жадно вгрызаясь в то, что их породило. Она слышала их желания, а точнее инстинкты, а они чуяли и ощущали ее. Наевшись, они устремлялись к ней, дабы поприветствовать свою мать и королеву.

“Ты пробудилась,” – услыхала она четко и ясно голос.

Она обрадовалась. Тут есть кто-то, кто может говорить! Оглянувшись, Кьонт замерла от ужаса и досады. Перед ней возникло чудовище. Многолапое, бурое и мерзкое, как и те детеныши. Перед ней создание, перебирающее жвалами, отростками и щупальцами, именно ими наполнен рот этой твари. Оно не могло говорить, как и она сама. Оно думало, и его мысли звучали в ее голове. Но эти глаза… Они остались прежними. Их она узнала бы из тысячи глаз джархи.

“Это я… – вновь раздался голос. Теперь он казался знакомым. Как такое вообще может быть? Это же мысль! – Немосус”.

“Что с нами случилось?” – спросила Кьонт, глядя на него и замирая от ужаса.

“Мы стали совершенными”, – последовал ответ.

“Мы чудовища! Что ты натворил?!” – она изучила свои чешуйчатые руки, напоминающие белых скорпионов, пальцы, покрытые панцирями, наростами и острыми волосками. Они еще плохо слушались, но это ее конечности, как и другие, пришедшие в движение следом. Четыре пары рук. Она такая же, как и он. Но такой она не рождена. Она стала похожа на кренис. Нет. Она и стала кренис – огромным безобразным насекомым.

“Я спас нас от нее!” – прозвучал голос Немосуса через миг.

От кого? Кьонт не могла вспомнить, а он это почувствовал, как и новорожденные. Ненависть. Она наполнила разум. И их умы тоже. Сознание теперь стало общим для всех этих созданий, для нее и Немосуса.

“Юбхмаа… – напомнил он. – Ты так долго спала и позабыла ту, кто изгнал нас из Джархаара. Юбхмаа – вот имя истинного зла! Она принесла в жертву всех, кого мы любили, лишь бы не дать нам быть вместе!”

“Юбхмаа…” – повторила Кьонт. Она вспомнила это имя и ее поступок.

“В этот раз мы одолеем ее!” – слова Немосуса звучали твердо и решительно.

“Ты хочешь битвы с ней? Разве она жива? Сколько вообще лет минуло?”

“Сотни. Мы на сотни лет впали в забытье, – отвечал Немосус. – И она жива, поверь мне. Смрад от ее туши доносится даже сюда.”

Она ощутила запах, который он явил ей силой своего разума. Вонь от скверны. Как же ее называли? Кажется, эскура…

Она вспомнила еще кое-что. Самое важное, то, о чем совсем не думала.

Обладание! Оно и сделало их теми, кем они являлись.

“Да, – продолжил он, глядя на Кьонт и подползая ближе. – Ты вспомнила!”

Обладание!

Обладание!

Обладание!

Вторили голоса детенышей. Они уже окружили своих родителей. Их первое слово, которое они запомнили и мысленно произносили.

“Мы можем вернуть свой первозданный облик?” – спросила Кьонт, испуганно глядя на этих созданий.

“А зачем? Мы самые совершенные существа этой сферы, а может и всех двух!”

Немосус застыл, но все его конечности нетерпеливо зашевелились. Точно он – паук, приготовившийся схватить добычу и ожидающий подходящего мига.

Затем по его голове и телу пробежали волны, кожа вздулась, лопнула, обнажив острые наросты. После он так и остался недвижим, а на его спине затрепетали крылья. Они росли с невероятной скоростью, и вот он уже воспарил над Кьонт и ее детенышами.

“Очень скоро ты вспомнишь все. И научишь этой силе наших детей!”

Он спикировал вниз к чреву и жадно впился в него, отрывая кусок за куском и отправляя мясо в пасть, перебирая всеми своими членами.

“Тебе нужны силы, поэтому ешь!”

Есть то, что совсем недавно было частью тебя? Но Кьонт слишком голодна, а еще она устала от всего этого, ей вновь хотелось спать. Уснуть и больше не просыпаться. Но голод уже начал двигать ее тело в сторону туши. Запах казался таким сладким и манящим. А мысли о том, чтобы пожрать Немосуса или кого-то из детенышей, она загнала в самый отдаленный закоулок сознания, туда, где ее собственный голос никто не слышал. Он что-то ей кричал:

“Помогите! Помогите…”

Но ей так хотелось есть! Она уже не слушала то слабый отголосок себя прежней. Слюна наполнила ее рот, она обильно капала на камни. Кьонт жадно припала к брюху рядом с Немосусом и начала есть – с хрустом, чавканьем и скрежетом. Она ела, пока не набила желудок, покуда не утолила вековой голод.

***

Еда быстро кончилась. Прошла всего пара дней. Кьонт боялась снова уснуть и больше не проснуться, поэтому она наблюдала за жизнью гнезда днем и ночью. Она не спала. Просто замирала и оставалась таковой. Если меньше двигаться, то голод не такой страшный…

Вслед за ней и Немосусом пробудились старшие. Они зарылись глубоко в землю, покрыв свои тела оболочками, в которых сохранили питательные соки. Это дало им возможность выжить. Услыхав мысли своих прародителей, те пробудились.

Они не похожи на них, ведь никогда не являлись джархи. Эти создания уже родились такими – измененными.

И всем им нужна еда. Еще больше. Иначе они все погибнут. Следует отыскать что-то. Наконец пришел час покинуть это место. Они должны найти себе новый дом.

Все они разрыли камни и землю и вышли на поверхность. Луна и звезды все так же сияли на небосводе, но вот твердь переменилась.

Больше нет тут зеленых лесов, полных живности, как нет и городов с их обитателями. Ничего. Одни голые камни и холод. Все это простиралось до самого Севера. Значит такова их судьба – пробудиться, затем пожирать друг друга, сгинуть насовсем в этом холодном и пустом мире? В землях, павших задолго до рождения ее детей…

Тогда Кьонт обратила свой взор и нюх на Юг. Там что-то есть, немного, но все-таки. Запахи жизни. Голод становился сильнее. Его ощущали все они. И, движимый им, из последних своих сил рой устремился туда.

Часть 1. Вер

Глава 1. Скорбь и Немощь

Высьдом

Пустота без какой-либо формы, без начала и окончания, окутавшая Грегора Гротта на многие часы, наконец начала отступать.

Это случилось не из-за предвестия, частоты пользования обладанием, а тем более не являлось последствиями конксурии. Это что-то иное, такого он раньше не наблюдал, не ощущал и знать не знавал. Сколько же это продлилось? Сложно сказать, но точно уж весь остаток этой безумной ночи. Вестимо, это его предел. И такова плата за силу. У всего есть цена. Этот девиз крепко и цепко стал его кредо, но работал он не только в его интересах, но и против самого Гротта. Тут ничего не поделать. Такова суть.

Он не мог пошевелиться. Все его тело не слушалось своего хозяина более. Все, что оно могло – это лежать тут и думать. Но от одних дум легче не становилось, а помочь они никому не могли, даже ему самому. Мысли перемешивались, их кто-то приправил злостью, досадой и горечью, отчего становилось лишь тошно, а все казалось еще более запутанным.

Случилось все это из-за скверны, которая накрыла их. Можно воздать хвалу самому себе и случайным обстоятельствам. Они оказались далеко от ее истока, а Гротт сумел справиться с волной эскуры. Мог ли он рассчитывать на такой исход, останься они за внешним кольцом стен? Скорее всего, нет.

Какая бестолочь грохнула эскуридов? Незнание и непонимание, паника и страх заставляют делать необдуманные поступки. А откуда они вообще взялись, эскуриды?

“Они сделали это сами, – пришел на ум ответ. – Убили себя, дав ей вырваться, чтобы унести жизней гораздо больше…”

Принесли себя в жертву, прекрасно осознавая последствия? Да, так оно и есть.

Но кто способен на подобное убеждение обладателей? Кто их заставил следовать за собой и платить столь высокую цену – отдать свою жизнь за чужие идеалы и стремления?

Все его труды пошли прахом. Как они не старались извести это обладание, оно процветало, росло и множилось, а вот теперь явило свои отравленные плоды…

А почему он сам оказался здесь, в этой части Высьдома? Потому что искал Варлага. Так может и его надо благодарить за сие спасение? Нет, это случайность! Обойдется.

Мальчишка сбежал. И, пожалуй, это правильный выбор. Выбор, которого он лишен. Но что заставляло его самого остаться в пучине битвы, которая заведомо сулила поражение? Привычка, деньги, долг? Гротт не знал. Может он хотел завершения всего этого… Таков его побег?

Что с ними сталось, с Варлагом, а с другими? Он вспомнил его взор, лодку и его товарищей, коих тот потащил за собой. Только вот куда? Он планировал это с самого начала? Гротт пытался припомнить все бойкие и пылкие реплики сопляка: полные доблести, благочестия и напыщенности. Нет, вряд ли. Ничего такого не вспомнилось ему с момента их первой встречи, когда принц заартачился точно распоследний осел и спорил, отказываясь делать то, делать это. Ни тогда, ни после он не пугал своим побегом. Юнцы любят так заострять внимание на своих порывах; бравада и драма так и льются через край, призывая старшее поколение жалеть и внимать их эгоизму. И вот к чему приводят подобные капризы. К огромным заботам и бедам. К смерти, не геройской, как в одах, а позорной и скучной, незаметной и глупой.

С ними удирал еще кто-то, помимо Фидес, калидитки и его приятеля. Тот самый изворотливый паренек из шидитов, которого они подозревали в качестве шпиона. Ему так и не удалось копнуть под него поглубже.

Лица юнцов покрутились перед его мысленным взором.

Где они вообще сейчас? Кто вообще победил? Мы или они? Дальше что? Может ему самому остались какие-то мгновения, пока проклятые эскуриды не доберутся до него? Или редрины, или дикари… Или невесть кто еще. Вот же дерьмо! Целая волокуша дерьма, которая утянет тебя на самое дно. Как такое вообще может быть?! Пережить все это, чтобы какой-то дикарь воткнул в тебя сталь, пока ты валяешься у его ног, бессильный и немощный?

Гротт не понимал, как ему теперь поступить. И от этого еще пуще злился. Да, самое простое винить всех подряд в случившемся, да искать оправдания для себя самого. Когда понимаешь – всему пришел конец. Высьдом это только начало, а дальнейшее никому не покажется малой кровью.

Некий безжалостный и могущественный враг сделал свой ход – прямо, в лоб, безо всяких заговоров, сплетен и интриг, пошатнув весь их мир, а они ничего не смогли сделать, не сумели защититься и ответить.

Если этот некто получит конксура, ваккара и эскурида, которого нельзя элиминировать, плохи их дела. А еще шидит и калидит-комбинатор до кучи. Они все молодые и неразумные. Их легко будет склонить на свою сторону, тем паче Эльфинат для Варлага и Фидес точно уж кажется враждебным, а его решения несправедливыми. Как и старик Гротт, который слишком сурово обходился с юнцами, якобы не пытался их понять и принять…

Он прикрыл глаза, фокусируясь на воспоминаниях. Вот напасть! Гротт даже не мог подумать, что станет свидетелем подобного нападения на Эльфинат. Да и не он один. От таких дум голова начинала болеть еще сильнее. Конечно же, досталось ему знатно, отсель и все эти признаки. Но они, отдаваясь эхом, гулом и стуком в черепушке, хотя бы давали некое понимание – ты жив. И тебе нужно все понять и в этом разобраться.

“Кто-то проболтался, – пришла в голову внезапная мысль. – Вот почему! Намеренно или нет, но весть о том, что редринка очутилась в Высьдоме, птичкой порхнула не в те руки, не в те уши. Но кто? Загадочный новичок с купленными бумагами? За ним стоял кто-то могущественный, это яснее ясного. Может даже один из Владык? С такими мыслями нужно быть аккуратнее, не стоит разбрасываться подобным вслух.

Или его самого с этой треклятой поклажей заметили в ту самую пору, как они двигались в Высьдом?

А может это Катэль? Кто знает, что на уме у этих эльфов? Или Варлаг? Не стоит недооценивать мальчишку. В любом случае нужно быть очень осторожным, пока не прояснится хоть что-то еще. Любой мог оказаться повинным в нападении на Высьдом, включая и его персону. Главное тут, чтобы таких обвинений на него самого не повесили. Одно дело собственные угрызения совести, другое – предстать пред трибуналом Эльфината.

Не суть важно теперь кто и что сделал или не сделал, пока исход вот такой: Высьдому настал конец. А скоро он постигнет и всех тех немногих, кто пережил бойню. Если не понять истину и не предотвратить грядущие мрачные последствия. Этого можно избежать, если думать холодно, а действовать решительно. Для этого Эльфинату и потребуется он. А помирать ему рановато.

Гротт продолжил цепь суждений. Итак, прознав про редринку, заявились они. Должно быть, известно им было многое, раз такие силы брошены на ее возвращение… Уничтожение, похищение? Кто эти они – судить пока трудно. Все это единое сборище или разрозненные фракции – каждый со своими интересами? Дикарей можно и нанять, редрины, конечно же, захотели бы вернуть столь ценного обладателя в свои ряды, а эскуриды? Просто примазались, чтобы отомстить Эльфинату? Или этот финальный аккорд – часть общего замысла?

Но есть и причина полагать, что это все случайность. Дикая такая, невероятная и немыслимая, учитывая союз зунаров, редринов и эскуридов, принадлежащих к… К кому вообще? За все годы их службы чаще всего они являлись эльвинами. Откуда взялись такие эльвины-эскуриды и в таком количестве? Как они смели полгорода с лица земли?! Под носом у Эльфината и конксуров. Куда смотрел он сам, Хатидже и Шорьше? Как они такое допустили?

Да, именно так и рассудят Владыки. Вину повесят на них. На их месте он бы сделал именно так. А кто отвечает за Миритиль и Мэриел?

“Ну да, ну да… – подумалось ему. – Отвертеться тебе будет непросто, Грегор Гротт!”

Он, морщась, моргнул и уставился в ясное светлое пространство поперед себя. А больше смотреть и некуда. А думы о том, что это сотворил кто-то из Эльфината так и не отпустили его. Предатели могли быть вокруг и всюду, прямо перед его носом. Как же он был беспечен и самоуверен! Кому теперь передать этот печальный опыт? Эх!

“Так тебе и надо!” – буркнул он.

Если начать копаться с самого начала, то можно и обнаружить какие-то ответы. Только толку-то от них сейчас? Что он должен был сделать? Придушить детеныша редрина? Он поступил правильно. Так бы сделал любой. Но за честные и справедливые поступки порой платить приходится дорого и не сразу, а тогда, когда и не ожидаешь; отчего цена эта становится непомерной, дополняется чувством вины и самобичевания, слез и проклятий.

Не привези они Фидес сюда, рано или поздно незваные гости пожаловали бы в Гарду, в любое другое место, хоть на край земли. Так и так – одно другого не лучше… А итог уготован одинаков.

И он, и Катэль знали про этот риск. Может и не в полной мере представляли последствия, но…

Солнце еще не успело взойти над высокими горными кручами и стенами, окружавшими Высьдом, но свет его уже забрезжил, ласково касаясь лица и рук старика. Повернуть голову или пошевелиться так и не вышло, но телом он ощущал, что лежит на земле. Хотя бы чувства какие сохранились, иначе был бы полный каюк – не поймешь жив или мертв! А разве мертвецы что-то ведают? Эх!

Землю сковывала утренняя прохлада, она еще не успела прогреться. Ему показалось, что спина его, руки и ноги сами стали каменными, вросли, оплетенные травами и корневищами, в эту породу, точно какой искусный арбор испытал на нем мощь своего обладания.

Гротт подумал о том, как он обычно поднимается с кровати, когда ему вновь принесли очередную весть об эскуридах с первыми авэ. Обычно так – быстро, молниеносно, решительно и безотлагательно, как того и требовала тревожная обстановка подобного донесения. Но, увы, тщетно.

Тогда конксур просто покосился налево – там лежал, не шевелясь, Виллем, а затем направо – на Ригана. Узрел он их нечетко, но Гротту виделось, что они, все же, дышали, если это не зрительный обман. Знаете, когда собственные глаза заволакивает некая пелена и свет с тенями плывет, являя странную картину иллюзий?

– Виллем! – сухо сказал он. – Риган! – тут Гротт чуть не закашлялся, ощутив, как воздух просто раздирает глотку от каждого слова. А вымолвил он их всего-то два! Он вздохнул протяжно, но не глубоко. Глубоко вдыхать оказалось больно.

“Вряд ли я ранен так тяжело. Это просто треклятая старость!” – подумал старик, не оставляя попыток повернуться хотя бы набок.

– Мастер Гротт… – донесся до него слабый глас эльвина. Тот уже сел, потирая лоб. Ну да, не ему ж пришлось поглотить всю эту эскуру!

– Сынок, позови Катэля… – выдавил из себя Гротт. – По пути глянь что тут и как. Никто не пал из наших и все такое… – в этом уверенности у Гротта не имелось. Пал, конечно. Это им повезло. – Да Ригана проверь. Сам я не могу встать… Не так что-то со мной.

– Понял вас, мастер! Я сейчас! – Виллем уже двинулся к калидиту.

Тот тоже очухался, на это потребовалось чуть больше времени, но вскоре оба уже стояли над ним, думая что делать.

– Надеюсь, я не останусь таким до конца моих дней, – невесело отозвался Гротт, когда Виллем с Риганом прислонили его к остатку дерева, напоив водой, первым глотком которой он чуть не подавился, жадно припав к горлышку бурдюка. Стало получше, даже пальцы рук начали слушаться своего хозяина, но на то, чтобы двигаться самостоятельно, сил никаких не осталось. Нужно время на восстановление.

– Еще легко отделались, – заключил Риган, двинувшись, чтобы оглядеть то, что осталось от Высьдома. – Спасибо нашему мастеру! – он глянул на Гротта, а тот лишь покачал головой.

Виллем все еще пекся о главе Конксурата чуть усердней, он пока не успел оценить масштабы осады. После он даже присвистнул, подняв свой взор на днесь гиблое место.

Теперь пришел и черед Грегора Гротта оглядеть округу, а не только землю, которая походила на пустынную; только это не песок, а зола и пепел. Это он успел подметить, когда Виллем чуть не уронил его лицом вниз, пытаясь подсобить. Мертвенную серость округи касалась безмятежность голубого неба, для которого ничего не случилось будто бы.

Да, зрелище бесспорно могло лишить дара речи на пару часов точно.

От всей пышной зеленой поросли Высьдома ныне не осталось и следа. Гротту припомнилась Гладия и Нуд, тамошняя глубокая осень – черная, свирепая, когда холод уже вцепился когтями во все подряд, ветер стряхнул листву и ягоды с деревьев, трава пожухла и превратилась в бурый сухоцвет, а снег еще не выпал.

– Точно глубокая осень пришла… – проговорил Виллем, облекая вслух мысли старика. Он-то тоже родился на Севере и ему есть с чем сравнить.

Самое мерзкое и скользкое время, о котором Гротт совсем позабыл. Предпочел позабыть. Так вот, в Высьдом и пришла та самая осень, пробирающая до костей во всех смыслах. Всего за одну ночь.

Изъеденные огнем и порчей нагие деревья безмолвно замерли вокруг них, это их спасла, если можно так выразиться, конксурия, но далее, куда доходил уставший взор – никаких растений и вовсе не видать, все они обратились в труху.

Голые камни обрамляли осколки светло-серых стен и башен. Главная из них, что высилась на горе – уцелела более чем, как и часть стены у реки, где сейчас находились они.

То же самое, что и с растениями, случилось со всем тем живым существом, которому не повезло оказаться подальше отсюда.

– Там, – Гротт кивнул в сторону руин городища. – Все отравлено. Воду пить тоже нельзя. Деревья и даже травы тут тоже более не вырастут. Только может многие лета спустя…

– Вот же! – воскликнул Виллем, почесав перепачканный золой лоб. – Мастер, вы вообще такое видали?!

– Такое нет. Но очень-очень давно эскуридов использовали для битв… И сии мрачные времена воротились…

– Только тогда это делал сам Эльфинат, – вмешался Риган. – Он использовал эскуридов против своих врагов…

– А сейчас кто же?

– Хрен его знает! – в сердцах прикрикнул Гротт. – Я даже гадать не буду.

– Это и я бы мог такое сотворить… – в ужасе проговорил эльвин, глубоко вздыхая, его трясло.

– Ну один одинешенек – не такой силы бедствие, конечно. Поэтому мы и боремся с эскурой.

– Спасибо, что избавили меня от такой участи! – Виллем низко поклонился Гротту.

– Ну будет, будет. Мне повезло, что ты сейчас тут со мной, – слабо улыбнулся старик эльвину для приободрения.

– Что делать будем, мастер Гротт?

– Выживших надо искать, – вставил Риган прежде главы.

– Если таковые имеются, – поморщился Гротт.

– В башне может кто и есть, – рассудил Риган. – Я пойду. А вы оставайтесь здесь.

– Добро, будь начеку. Они еще могут рыскать тут. Дикари, редрины и эскуриды. Найдешь кого из наших, ты им подсоби.

– И возвращайтесь скорее! – добавил Виллем.

– Если будет с кем возвращаться…

Виллем, настороженно озираясь, остался со стариком. Риган двинулся прочь, сказав, чтоб встретили его живыми и невредимыми.

Тишина, стоящая кругом, пугала до жути. Даже ветра нет, ни одного шороха, ни одного звука. Наступила такая молчаливая и гнетущая пора напряженного ожидания и неизвестности, если бы не вопросы Виллема, разумеется, которые посыпались после того, как и эльвину стало ясно – дожидаться Ригана в молчании это сущая пытка.

Это немного отвлекало от печальных размышлений – наличие кого-то живого и говорящего совсем рядом в этом угасшем месте.

– Как думаете, Варлаг и его друзья уцелели? – спросил Виллем.

– Авось.

– Мы отправимся на их поиски? – тут же последовал новый вопрос.

– Как только, так сразу, – Гротту слова все еще давались с трудом. Челюсти болели, а язык ворочался совсем плохо. – Сначала нужно понять в каком мы положении.

– В прескверном, должно быть. А враги тоже ведь будут их искать…

– Ну-ну, не теряй головы.

– Это же все из-за нее?

– Может и нет. Просто так совпало. Масса вариантов, все это нам предстоит связать в одно целое. И не только нам.

– А может это кто-то из наших выболтал?

– Скоро узнаем.

– Мастер, вы верите в то, что у нас… У нас есть какие-то шансы на…

– Шансы всегда есть. Не все из нас пали, а это уже хоть что-то. Да и Эльфинат пока существует. Решение найдется.

– А может начаться война? А может нас накажут? А может…

– Уже началась. Тут, знаешь ли, не нам решать.

– Попали под раздачу…

– Кто-то должен быть первым. Вот так и случилось, – вздохнул старик. Он немного подустал от разговоров. – Быть щитом, участь наша такая.

– Может пить хотите? – поинтересовался Виллем, заприметив усталость и немощь конксура, которые возвращались снова. Тяжкие разговоры изматывают не хуже битвы.

– Может, но скорее уж выпить… – ответил Гротт. – А еще… Где Гудбранд?

– Меч-то ваш? – захлопотал эльвин. – Где-то тут лежал… – он сорвался с места, руками смахивая пыль и золу с орудия, эльвин его не без труда, но нашел тут же, на поляне. – Вот, держите! – Виллем вложил рукоять в руки своего мастера, надеясь, что это придаст тому сил и мужества. Он знал – мечи эти для старца имели большое значение.