Текст книги "Справедливость (СИ)"

Автор книги: Gierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Святослав лежал в луже киселя прямо под кассой студенческой столовой, смотрел на обеспокоенные лица одногруппников, склонившихся над ним, на далекий, тонущий в тумане головной боли потолок, на перепачканные киселем пальцы, которыми он собственноручно заляпал глаза, наивно полагая, что заснул на паре.

– Свят, ты живой? – спросила Танька – староста. Остальные продолжали сверлить его обеспокоенными взглядами.

– Да вроде бы.

Он попытался встать, и ему это почти удалось, вот только нога снова попала в лужу киселя. Бум! Святослав опять лежал на полу.

– Ты пьяный? – шепотом спросила Танька, опускаясь на колени рядом с ним.

– С ума сошла?! – шепотом закричал Святослав.

– Я-то нормальная, ты вот что творишь?!

– Встать не могу! Не заметно?

Танька нахмурилась, прикусила губу, потом ловким отточенным движением передала сумку Людке, своей подруге, оттащила Святослава по скользкому полу прочь от лужи – к столам, и заявила:

– Иди домой, отдыхай. Тебе покой нужен.

Увы, Святославу нужен был вовсе не покой, а хоть какая-то компания, потому что в безумии последних суток он едва находил в себе силы продолжать существование. Прежде мысли о суициде не посещали его ни разу, но стоило метафизическим часам пробить полночь, стоило Святославу стать совершеннолетним, все изменилось. И вот, уже на следующий день, толком не отметив знаменательную дату, он валяется в киселе и выслушивает упреки от Таньки.

– Отметишь на истории? – жалобно спросил Святослав, надеясь урвать у реальности хоть что-то.

Танька была непоколебима:

– А если с тобой случится что? Кому отдуваться? Константину Сергеевичу? Иди домой, Хансен, у тебя все равно праздник.

Святослав поднял рюкзак, на котором осели комочки киселя, накинул его на плечо и услышал позади: кап-кап. Значит, разбилась бутылка пронесенного через охрану контрабандой вискаря. Не отметит Святослав Хансен восемнадцатый день рождения в кругу друзей. Нет у него больше друзей. Как по заказу, одногруппники заладили:

– С Днем Рождения, Свят!

– С праздником!

– Повеселись там!

Свят плелся к выходу из столовой, размышляя о горькой судьбе. Он чувствовал себя героем драмы Достоевского. Тварь он дрожащая или имеет право обернуться и обозвать Таньку сукой? Он так основательно задумался над дилеммой, что не заметил летящего на него справа студента.

– Поберегись! – заорал студент, размахивая пакетом с учебниками на манер флага.

Святослав попытался отступить, но вместо этого завис в воздухе и почти уже отработанным движением свалился на пол. Пока голова гудела от боли, а сознание заливали совершенно не мужественные слезы обиды, он пытался понять, отстранившись от своей жалкой фигурки, сидящей совсем возле выхода из злосчастной столовой: как все это могло произойти? Как он свалился? Взгляд его подобрался к ботинкам. Шнурки развязались, один шнурок прилип к подошве кроссовка, залез аккуратненько в паз между выступами резины. Святослав попытался вытащить шнурок из паза, но тот ни в какую не хотел поддаваться. Вместо этого поддался ноготь. Святослав завопил от боли.

– Свят, ты чего? – это была Людка, подруга Таньки, продолжавшая сжимать чужую сумку вместе с собственной.

– Не знаю, Люд, меня как будто проклял кто.

– Ты серьезно? – Людка придвинулась ближе.

– Ну как это назвать?! – он помахал перед ней кровоточащим ногтем – она шарахнулась и села на пол рядом с ним.

– У меня такое часто бывает, – спустя несколько секунд сказала Людка, как будто ища оправдание секундной слабости.

– У меня первый раз, – хмуро ответил Святослав.

– От тебя спиртом пасет, – добавила Людка, избегая смотреть ему в глаза.

– Спиртом? – удивился Святослав. – Ах, вот оно что! – он потянулся за рюкзаком, расстегнул молнию и показал Людке содержимое: разбитую вдребезги бутылку с вискарем. – Вот, думал после пар со всеми выпьем. Символически. Праздник все-таки, восемнадцать лет.

– Свят, ты ж знаешь, что в универ с этим нельзя, – Людка явно расстроилась.

– Конечно, знаю! Люд, да ты что? Я ж первый раз, я же просто чтобы всех порадовать…

– Иди домой, Хансен, – сказала она, поднимаясь на ноги. Забрала сумки и пошла к остальным.

Святослава одолели злость вперемешку с обидой, он сам не знал, чего было больше. Тоже, друзья, называется. Он с ними два года уже отмотал, считай, половину срока, а как беда пришла к его дому, то даже проводить до выхода не хотят. Ну как кто настучит декану, а потом объясняй, что не пил с Хансеном.

Все вокруг стали казаться Святославу предателями. Он плелся по коридорам, с опаской оглядываясь по сторонам, и замечал на себе подозрительные взгляды. Идет парень, от которого разит алкоголем, весь перепачкан в какой-то розовато-коричневой гадости, с пальца капает кровь, оставляя следы на чистейшем ламинате, а ко всему прочему на обуви нет шнурков. Их пришлось вытащить и выбросить, во избежание дальнейших инцидентов.

Святослав так боялся, что не сумеет добраться до выхода с кампуса, что на свежем воздухе издал протяжный вздох облегчения. Его рта немедленно что-то коснулось. Он отскочил, стал бить себя по лицу и заметил, что прочь полетела порядком измятая салфетка. Надо было ему вдохнуть именно в тот момент, когда она летела мимо! Как еще объяснить такое, если не проклятьем?

– Хорошо еще, что я атеист, – сказал Святослав, остановившись возле урны, где обычно курили преподаватели и студенты. На стене возле урны красовалась табличка: «Не курить!».

Он невозмутимо достал пачку сигарет, извлек одну и поморщился – вся пачка пропиталась адской смесью виски и киселя.

– Помощь нужна? – спросил незнакомый голос.

Святослав тут же вцепился взглядом в его обладателя, намереваясь не выпускать из поля зрения до тех пор, пока не установит с точностью, чем незнакомец может угрожать его жизни. Есть у него при себе кисель? Салфетка? Шнурки? Танька с Людкой?

– Ян, – представился незнакомец и протянул руку Святославу.

Ошалев от событий последних минут, Святослав попытался пожать ее и наткнулся на что-то мокрое. К его облегчению это была всего лишь влажная салфетка.

– Спасибо, – обрадовался Святослав.

Пока он вытирал руки полностью безопасной и совершенно чистой салфеткой, у него осталось время рассмотреть незнакомца получше. Проверку на кисель и шнурки тот прошел сразу, но кроме ощущения «безопасности» с первого взгляда Святослав ничего не заметил, хотя отличительных черт у незнакомца было достаточно.

Он был невысоким – ниже Свята, а на физкультуре в школе место у бедного Хансена было в самом конце шеренги. Его одежда привлекала внимание пестрыми цветами: вызывающим сочетанием оранжевого, салатового и голубого. Но сильнее одежды внимание привлекало лицо, покрытое сеткой ранних морщин. Оно выглядело молодо, но в то же время казалось приветом из далекого прошлого. Борода, растрепанные кудри, бакенбарды – все оглушительно рыжего цвета. А в центре, как две капли воды, совершенно прозрачные, почти белые глаза с едва заметным отливом синевы. Незнакомец произвел на Свята огромное впечатление, таких людей он не встречал еще никогда. Актер? Хипстер? Черт их разберет.

– Я здесь по обмену, – заявил Ян. – Знаешь эту тему? Один из ваших – к нам, один из наших – к вам. Вот, я один из наших.

– Понятно, – ответил Свят, пытаясь нащупать в памяти акцент Яна. Акцента не было. Из каких тогда «наших»?

– Ты где так испачкался?

– Долгая история.

– А спиртом почему воняет? Пил?

– Бутылка разбилась.

– Не очень ты разговорчивый парень, Святослав Хансен, – сказал Ян.

Свята ударила молния озарения: он же не говорил незнакомцу своего имени. Точно не говорил!

– Твою фотку недавно в паблике размещали. Звезда группы, Святослав Хансен, самый меткий стрелок. Красота.

Ян смотрел с искренней улыбкой, но в его белесых глазах Свят все равно заметил хитрецу. В паблике, значит. Ну ладно-ладно, мы еще посмотрим, кто кого.

– Закурить есть? – спросил Свят, набравшись храбрости.

– Само собой, – Ян достал из кармана оранжевой куртки серебряный портсигар.

– Откуда такой?

– В наследство достался, – Ян улыбнулся.

– Красивый.

Прикуривал Свят всегда от отцовской зажигалки. Называл ее трофейной. Мать ругалась, злилась, пыталась отучить их с отцом от дурной привычки, но так ничего и не добилась. Умер батя все равно не от курения. Попал под трамвай. Какой-то недоумок разлил масло возле путей, а батя поскользнулся, и что-то там у него не вышло вовремя встать или вроде того. Свят не любил вспоминать похороны с закрытым гробом.

– У тебя тоже ничего так, – Ян посмотрел на зажигалку. – Можно взглянуть?

Свят протянул Яну зажигалку. Когда в руках хипстера из «наших» оказались оба предмета, Святослав заметил, как они похожи. Не он с хипстером, конечно, а зажигалка и портсигар. Как будто были из одного набора. Ему стало страшно. Вдруг Ян отберет его зажигалку? Но тот повертел в руке предмет и почти сразу вернул обратно.

– Где взял?

– Батя подарил, – ответил Свят, торопливо пряча зажигалку.

– Подарил? – перепросил Ян. Видно, не мог поверить, что отец подарил сыну такую вещь. Теперь же ругают, выбрасывают все подряд – не принято.

– Ну как, он умер, а она вроде мне по наследству досталась.

– Вот оно что, – Ян убрал портсигар. – Знакомая история.

– У тебя тоже отец рано умер?

Ян помотал головой и закурил. Святу показалось, что огонек просто родился на кончике пальцев бородача, но потом мелькнул на ладони дешевый пластик. Чуда не вышло.

– Пройдемся? – предложил Ян.

– Давай, – обрадовался Святослав. Он заметил, что вот уже несколько минут с ним не приключалось ничего плохого. Никто не сбивал его с ног, с неба не летели чужие салфетки, кисельные берега не норовили поглотить его в пучину чужого неодобрения. Словом, все шло хорошо, как раньше.

Ян молча курил, и хотя первые несколько секунд это казалось спасением, очень быстро Святу стало неудобно. С другом легко идти и молчать, а когда молчишь с незнакомцем, кажется, что каждое несказанное слово – непростительная ошибка.

– А ты на каком факультете? – спросил Свят, почувствовав очередной укол совести.

– На факультете?

– Ну, что изучаешь?

– Людей, – Ян обезаруживающе улыбнулся. Мол, что ты как маленький, кого ж еще я могу изучать-то.

– Ясно, – протянул Свят, хотя ничего не понял, – а я вот на филфаке.

– Интересно?

– Да! – обрадовался Свят. Потом вспомнил, что произошло в столовой, вспомнил тысячи скучных лекций и семинары, на которых его заваливали аспиранты-карьеристы. – Не знаю.

– Непостоянный ты человек, Святослав Хансен, – Ян опять улыбнулся. Как киноактер, исполняющий роль заботливого наставника героя. Сейчас, того и гляди, расскажет, куда нести клятое Кольцо Всевластья.

– Зови Святом, что ты, в самом деле.

– Как скажешь, Свят. Ну и что думаешь делать?

– Делать? После универа? Да я надеялся свалить куда-нибудь в глушь. Может, книгу напишу там или еще что. Мало ли занятий.

– Чего это тебя, Свят, в глушь потянуло?

У Святослава возникло нехорошее предчувствие. В вопросах Яна он улавливал четкую линию, как будто бородач подводил к конкретным ответам. Сектант он, что ли? Про бога кашу заварит?

– Да людей не люблю, – отрезал Свят и решил, что больше нарушать молчание не будет. За сигарету с салфеткой спасибо, но в душу лезть за такие гроши он не позволит.

– Людей нельзя любить или не любить, Свят. Любить или не любить можно только конкретного человека.

– Ага, – Свят скривился. Как будто прочитал на стене очередного миллионного паблика прописную истину от никогда не существовавшего восточного философа.

– Я вот тебе не нравлюсь, – продолжил Ян. – Но я и не должен нравиться. У меня не было такой задачи. Захотел бы – понравился. Тебе угодить легко. Смейся над шутками, смотри восхищенно, послушай историю про отца с зажигалкой, про мать с жалобами на отца, про аспирантов-карьеристов…

– Хватит! – разозлился Свят. – Спасибо за сигарету, – он демонстративно выбросил окурок на асфальт и пошел прочь.

Несколько восхитительных секунд его переполняло чувство собственного превосходства. Вот так взял и осадил зарвавшегося наглеца. Все несчастья минувшего утра вылетели из памяти. Пока возле поворота на голову Свята не свалился мертвый голубь.

Свят замер. Он разглядывал птицу, лежащую возле его ног, и пытался прикинуть шансы. Может быть, голубь издох от старости? Может быть, где-то поблизости коршун? Не может же быть такого, что Святу на голову свалилась смертельно больная птица – разносчик инфекции? Секунду он тешил себя отрицательным ответом, но потом признал – может. Да, в его удивительной ситуации – может. Вполне возможно, что голубь прилетел сюда прямиком из лаборатории по выведению новых штаммов сибирской язвы. Или долго трепался с зараженными свиным гриппом, а потом залетел на огонек в парк при универе.

– Птичку жалко, – за спиной Святослава раздался голос Яна, который невозможно было спутать с любым другим голосом уже только из-за того, что нормальные люди не разговаривали между собой хорошо поставленным театральным баритоном. Даже актеры с баритоном – не разговаривали. А этот – только и делал, что красовался. Вот, посмотрите, у меня портсигар, вот, гляньте, у меня оранжевая куртка и бакенбарды. Утрись, Пушкин!

– Ты зачем за мной ходишь? – спросил Святослав. Вышло не так зло, как ему хотелось.

– Работа такая, – Ян скрестил руки на груди, – Родину защищать.

– Ты долбанулся?! Какая еще работа? Вали в свою сказочную страну, обменник. Отстань от меня.

– Да я бы с радостью, – Ян подошел ближе и посмотрел на мертвую птицу, – так ты ж помрешь.

– Твое-то какое дело? Может, я хочу помереть?

– Экстравагантный суицид, – Ян продолжал разглядывать голубя.

– Зато в газеты попаду! Чего ты прицепился?

– Говорю же, работа.

– Спасать людей от птиц?

– Нет, тебя спасать. От всего.

– Меня?

– Тебя-тебя. Ты же Святослав Хансен?

– Я.

– Значит, тебя.

– А других Святославов Хансенов нету?

– Сам-то как думаешь?

– Ну вдруг ты ошибся!

– Не ошибся.

Святослав замолчал. Продолжать перепалку было глупо. Прохожие оглядывались на пару молодых людей, громко обсуждавших скоропостижную птичью гибель. Свят снял рюкзак, бросил рядом с голубем и потянулся за зажигалкой.

– Есть еще сигарета?

– Само собой, – Ян достал из портсигара еще одну и протянул Святу. – Полегчало?

– Не совсем. Ты что, на полном серьезе меня защищать собрался?

– Ничего я не собирался, – Ян положил сигарету в рот и хотел уже прикурить от своей дешевой поделки, когда на Свята накатила волна щедрости. Он чиркнул отцовской зажигалкой и поднес к лицу Яна. Тот осторожно прикурил и уставился на Свята белыми глазищами, округлившимися то ли от ужаса, то ли от восторга.

– Благодарю.

Они неловко помолчали.

– Ничего я не собирался, – Ян первым нарушил молчание. – Работа у меня такая. Сегодня ночью тебе исполнилось восемнадцать, значит проклятье вступило в силу, и без меня ты не протянешь и пары дней. Если ты помрешь, мне от этого толку никакого. У тебя же детей нет?

Святослав тупо смотрел перед собой, слушая Яна. Взгляд зацепился за нелепый наряд. В нем Ян был похож на актера не просто так: брюки, рубашка, куртка – все казалось частью мастерской стилизации. И то, что в моде было наряжаться в неестественно яркие цвета, могло быть простым совпадением, и тогда рыжий бородач низкого роста вполне мог оказаться сверхъестественным существом, в которые Свят не верил.

– Понимаю, ты удивлен, но вопрос далеко не праздный. Дети у тебя есть?

Свят помотал головой.

– Жалко, – Ян даже вздохнул от досады.

– Почему?

– Возиться с тобой теперь не пойми сколько.

– Возиться?

– Ну да, детей-то нет. Последний из рода, чтоб тебе пусто было. Помрешь, и прости прощай, свобода.

– Прости прощай? Слушай, Ян, я не знаю, что ты там себе надумал, но дело вот в чем. Меня этими штуками не запугать, ясно? Ко мне ваш брат каждый день толпами ходит, они философов окучивают только так. Но я человек рациональный, окей? Мне все это до лампочки. То есть я не хочу проявить неуважения, все дела, но просто это не мое. Окей, да?

Ян удивленно почесал макушку:

– Толпами ходят?

– Да, мы с ребятами даже на спор отшиваем, кто дольше продержится. Танька может полчаса трепаться с ними, один даже в слезы ударился.

– Кто? – Ян удивлялся все больше.

– Да хрен его знает, я особо не разбираюсь. Адвентист, наверное.

– Адвентист? – Ян сделал вид, что поперхнулся, но потом все-таки заржал. – Напугал ты меня, Свят. Я уж решил, ты на полную катушку с нашим братом отрываешься, да еще Танька какая-то. Вот что, меня твои дела заботят, как тебя заботит судьба этого голубя, сечешь? Вот он помер, и тебе без разницы, правильно? Но, с другой стороны, что, если бы от его судьбы зависела твоя собственная? Представь себе, что у тебя поселился голубь, и когда он издохнет, тебе тоже конец?

– Допустим, представил, – вздохнул Свят.

– Вот ты для меня вроде этого голубя, только еще живой. И я здесь, чтобы ты не помер, пока не оставишь наследника. Ясно?

– Тебя мать подослала? – нахмурился Свят.

– Мать?

– Мать моя любит эти разговоры заводить. Женись, говорит, Свят, пока всех хороших не увели. Она тебе что, денег дала?

– Денег мне никто не давал, Свят, а даже если бы предложили, я бы не взял – деньги мне не нужны. И твой счастливый брак мне не нужен, даже несчастливый – не нужен. Я тут только для того, чтобы ваш славный род не прервался раньше времени.

– Ты же понимаешь, как тупо все это звучит, правда?

Ян снова почесал затылок.

– Честно говоря, обычно, когда я появляюсь рядом с вашим братом, вы уже в курсе, в чем дело. Но, похоже, твой батя скончался раньше, чем успел рассказать тебе обо мне. Я прав?

– Если только ты не долбанутый на всю голову лепрекон, – усмехнулся Свят.

– Долбанутый на всю голову лепрекон? Да-да, это я, – Ян радостно улыбнулся и протянул руку, – рад знакомству.

Прежде чем пожать руку Яну, Свят обратился к воспоминаниям о своей бурной юности. Она проходила в радостном захолустье, где мать изо всех сил вбивала отцу в голову здравый смысл. Тем временем Свят лазал по деревьям, жег костры, пек картошку на углях, предварительно стащив у соседей, и даже пытался угнать отцовскую тачку, правда, безуспешно.

В те беззаботные года батя, напившись, несколько раз порывался открыть Святу душу, но поскольку каждый раз истории сопровождались криками матери и совершенно омерзительным запахом, ничего у них так и не вышло. Все, что понял из тех разговоров Свят: по земле бродит совершенно безбашенный лепрекон с рыжей бородой в огромнейших шароварах, разбрасывает вокруг себя радость, веселье и конфеты, но когда Святу исполнится восемнадцать, лепрекон явится к нему, чтобы спасти от тяжелой судьбы.

– Ты что, папин друг? – спросил Свят.

Когда ладони их соприкоснулись, произошло сразу несколько важных событий. Свят впоследствии мог вспомнить и описать их только по очереди, но произошли они сразу.

Ожил голубь. Он встряхнулся, поклекотал и устремился к ближайшей скамейке – выпрашивать семечки.

Налетел порыв ветра, принеся с собой целую вереницу разноцветных листочков. Они загородили от Свята Яна из-за чего фигура бородача на миг стала чертовски внушительной. Потом листья осели, а перед Святом стоял все тот же низкорослый улыбающийся тип.

Карман Свята нагрелся. Стал обжигающе горячим. Свят сунул руку и схватил зажигалку – она была похожа на раскаленный уголек. Боль испугала его, он выпустил металл из рук и почувствовал, что наваждение пропало.

– Я не друг, – ответил Ян и убрал руку. – Мы с вами не дружим.

– Мы?

– Да-да, мы: лепреконы, сиды, эльфы – как хочешь.

– Так ты, на самом деле, считаешь себя лепреконом?

Ян вытянул вперед ладонь и на ней появилась яркая монетка, похожая на золотую. Ладонь не шевелилась, зависла в воздухе, как каменная, а на ней появлялись все новые и новые монеты. Одна за другой, они превращались в небольшую гору золота. Святослав открыл рот от изумления и из его рта тот час же выпала монетка. Ян рассмеялся, тряхнул запястьем, и все монеты исчезли.

– Ты тоже можешь считать меня лепреконом. И, если мы разобрались со всеми нюансами, может быть, уйдем отсюда? Ужасно утомительно отвлекать внимание сторожа так долго.

Святослав посмотрел в сторону старичка, который в парке выполнял сразу две роли: дворника и охранника. Студенты любили его, но знали, что дед Степан не потерпит ни пьянок, ни курения. На глазах у Свята дедушка несколько раз пытался посмотреть в их сторону, но то и дело сбивался: то метла выпадет из рук, то кошка скользнет мимо.

– Ты и это делаешь?

– Я много чего делаю, – гордо заявил Ян, запихивая руки в карманы салатовых шаровар. Они и впрямь были впечатляющими.

– И желания исполнять можешь?

– Одно за раз, – сурово ответил Ян. Даже отвернулся, как будто вопрос обидел его.

– Ладно, – отозвался Свят, – приберегу на потом. Так что ты теперь всегда за мной таскаться будешь?

– Пока у тебя не появится…

– Да-да, я понял, – Свят поднял промокший рюкзак с асфальта и пошел к выходу из парка. – Пошли, нянечка с бородой, тошно тут.

Ян пошел рядом. Святослав заметил, что лепрекону трудно идти с ним в ногу и замедлил шаг. Нелепый волшебный человечек показался ему достойным проявления щедрости.

– А ты ешь?

– Чего? – нахмурился Ян.

– Да не знаю, чего. Что угодно. Кушаешь ты? Ам-ням-ням?

– Зря ты меня за дурачка держишь, Свят.

– Не держу я тебя за дурачка, просто я первый раз лепрекона вижу.

– И что, отец тебе про меня ничего не рассказывал?

– Говорил, штаны у тебя огромные.

– Так и говорил?

– Ага. Говорил, увидишь парня со здоровенными штанами – беги. Думаешь, я его слушал тогда?

– А чего у меня со штанами? – Ян огорченно разглядывал свои нелепые шаровары.

– Да все с ними нормально, – ответил Свят, – весь город в таких ходит. Считай, ты в тренде.

В кафе недалеко от университета Святослав купил два гамбургера и две банки колы. Они добрались до ближайшей лавочки и сели на нее.

– У меня День рождения сегодня, – объявил Свят. – За мою счастливую жизнь, – он ударил банкой по банке Яна. – Здоровья мне, всего такого.

Ян уплетал гамбургер и промычал в ответ что-то неразборчивое. Потом на его ладошке появилась монетка и он передал ее Святу.

– Это подарок? Спасибо. Она золотая?

– Золото лепреконов ненастоящее, – ответил Ян, прихлебывая колу. – Это просто кусочек магии. Захочу, она исчезнет.

– Ну ты уж подожди, я матери покажу.

– Не вздумай! – испугался Ян. – Не показывай ей!

– Ты чего?

– Она меня выгонит!

– Мама?

– Она меня не выносит! – Ян торопливо дожевал гамбургер, залпом выпил остатки колы и стал оглядываться по сторонам, будто мама Свята вот-вот должна была выскочить из-за угла.

– Ладно тебе, не выносит, она у меня божий одуванчик.

– Видел бы, как она меня святой водой поливала, ты бы так не говорил.

– Святой водой? А ты что, святой воды боишься?

– На тебя чан с ледяной водой выльют, тебе не страшно будет?! – закричал Ян.

Святослав рассмеялся. Сидеть с лепреконом на лавочке и обсуждать старые семейные дела было почти будничным занятием. Пройдет еще немного времени, Свят проснется и пойдет в универ. Припрятана бутылка, охранник за сотку разрешит пронести на кампус. И все будет так, как он планировал. Вечером можно будет махнуть в клуб или просто погулять по ночному городу.

– Не сон это, – мрачно заметил Ян. – Даже не мечтай, не проснешься.

– Ага, конечно, – отозвался Свят, – лепреконы, ожившие голуби, лужа киселя возле кассы – это все реально.

– Знаешь, что еще реально? – Ян достал свой удивительный портсигар. – Вот, видишь? Серебро. Сиды любят серебро. Золото нам нельзя – оно нас убивает. Серебро – другое дело. Оно теплое, мягкое. Видишь, как красиво блестит? – на солнце портсигар переливался, будто был драгоценным камнем. – Серебряные вещи раньше мы могли зачаровать. Вот этот порсигар. Когда-то он был совсем другим, потом его переплавили, там подровняли, тут, и теперь выглядит современным. Как с твоей зажигалкой. Понимаешь?

Свят достал зажигалку и посмотрел внимательнее. На металле витиеватыми узорами изображены были листья. Дубовые, кленовые – самые разные. Они оплетали огонек, рождавшийся сверху. Свята с детства завораживало, как поверх листвы появляется ручной пожар.

– Она что, волшебная?

– Сам ты волшебный, – хмыкнул лепрекон, – ее зачаровали. Давным-давно, мы с тобой тогда еще не родились.

– И что она делает?

– Огонь, – отрезал лепрекон.

– И все?

– А тебе мало?

– Да я за двадцатник могу такую купить в любом супермаркете.

– Посмотрел бы я, как твой предок пятьсот лет назад поискал в супермаркете такую, – лепрекон окончательно расстроился. Он сверлил зажигалку взглядом, даже моргать перестал.

– Хочешь? – Святослав протянул отцовскую реликвию.

Ян коснулся серебра пальцами, а потом отдернул руку, как будто обжегся.

– Нельзя, – сказал он.

– Почему?

– Да потому что. Маленький еще, фамильные драгоценности раздавать.

– Мне уже восемнадцать.

– Да помню я, вот заладил. Пойдем, покажешь мне свой город.

Свят убрал зажигалку в карман и пошел вдоль ограды парка. Ян торопливо перебирал ногами, стараясь не отстать. Они прошли по большой улице, разглядывая встречные потоки машин, потом свернули в тихий квартал и стали бродить по дворам. Ян вертел головой.

– А где ты был? – спросил Свят.

– Пока к тебе не явился? – догадался Ян. – Кто его знает. Где-то был. Поживу тут, пока ты не остепенишься, а потом вернусь обратно.

– И как там?

– Не как здесь, – нахмурился Ян. Обсуждать это ему явно не хотелось.

– Ну а жить ты где будешь?

– У тебя, конечно!

– У меня? Ты же знаешь, что я живу с матерью?

– С матерью?! – лепрекон замер. – Тебе восемнадцать, и ты живешь с матерью? Она что, заболела?

– Да здоровая она, что ты, в самом деле?

– Но тебе же уже есть восемнадцать, чего ты у нее забыл?

– Да все так живут, – пожал плечами Свят, хотя и знал, что это было ложью. Все жили по-разному, а Святославу просто не хотелось раньше времени расставаться с молодостью. Впахивать на трех работах он всегда успеет, а вот гулять беззаботно с лепреконами – только пока ему восемнадцать.

– Вы тут все с ума посходили, – огорчился лепрекон. – С матерью твоей я жить не буду. Придется тебе съехать.

– Съехать?! – настал черед Свята удивляться. – Ты в своем уме? Матери-то я как объясню? Она ж… как отец умер… да она меня не отпустит!

– Тебе восемнадцать есть?

– Да!

– Так все, не может она никуда тебя «не отпустить». Или вы теперь до тридцати с мамками живете? Может, я рановато зашел?

Свят представил себе, как приходит к маме и говорит ей, что собирается съехать от нее, потому что лепрекон отказывается жить в их квартире. Следующим кадром в его фантастическом фильме была сцена в психиатрической клинике.

– Свят?

– Чего?

– Ты жить хочешь?

– Хочу.

– Ты помнишь, сколько всего случилось, пока я не появился?

– Помню.

– Если я уйду, даже на два десятка шагов, тебе конец. Упадет на тебя крыша, бешеная белка или металлическая свая от ближайшего крана – я не знаю. Без меня ты не жилец. Нравится это мне не больше твоего, уж поверь, но как есть, так есть. Чем раньше ты с этим смиришься и начнешь шевелиться, тем лучше. Сходи в бар, найди себе девушку, потанцуйте, пригласи ее в кино, а через девять месяцев родится ребенок. Я свободен, ты свободен, все счастливы.

– Что?! – Святослав закричал так громко, что на него посмотрела вся улица. Даже из едущих машин высунулись любопытные головы.

– Ну ты же не хочешь так всю жизнь, правда?

– Как «так»?

– Мучиться со всем этим безумием. Голуби, белки, салфетки, кисель – вот это все. Тебе ведь этого не нужно, верно? Вот и мне не нужно возле тебя крутиться.

– Погоди-ка, что-то здесь не вяжется. То ты говоришь, что не помнишь, как попал ко мне, то хочешь вернуться обратно побыстрее. Ну-ка, приятель, садись и рассказывай мне все по порядку, от начала до конца. Хочешь, чтобы я пошел в бар и сводил девушку в кино? Окей, для начала раскрой мне карты, а я уж решу, нужны мне эти танцы с бубном или я обойдусь.

– По порядку, говоришь? – лепрекон хитро улыбнулся. – Ладно, ты сам попросил.

Святослав не успел понять, как это произошло, но он оказался на земле, а потом – под землей. Секунда – и вот уже он «на изнанке». Яркие осенние краски уступили место оттенкам серого, белого и черного. Голова загудела от боли.

– Пойдем, Святослав Хансен, я расскажу тебе все по порядку, – сказал лепрекон, протянув Святу когтистую лапу. В этом странном мире, переполненном головной болью, Ян выглядел гораздо выше. За спиной у него болтались два кожистых крыла, а растрепанная шевелюра была украшена парой рожек. Свят попытался вырваться, но у него ничего не вышло.

– Это потому что ты православный, Святослав Хансен, – басом объявился лепрекон.

– Какой я православный? Я атеист.

– Атеисты меня не видят, – лепрекон расхохотался и стал увеличиваться в размерах. Когда его фигура заслонила собой небо, Свят увидел невероятную историю.

Перед ним был крошечный мост, под которым жило забавное существо. Было оно косолапым, пухленьким и пушистым от мхов и лишайников, покрывавших фигуру. На носу у существа красовался гриб, а над глазами – росли полевые цветы.

– Сыграем в игру? – спросило существо у Святослава, и тут-то он понял, что давно перестал быть студентом филфака Святом, а превратился в кого-то другого. В руке у него был меч, а тело скрипело и грохотало от каждого шага, закованное в тяжелый доспех.

– Сыграем, – ответил не-Святослав, предвкушая наживу. Общаться с троллями научила не-Святослава бабка, по юности дружившая с фейри. Бабка объяснила, что тролли глупы и обдурить их – проще простого. Надо только проявить смекалку.

У не-Святослава все вышло лучше некуда. Бедный тролль – хозяин моста – плакал горькими слезами, выпрашивая милость, а потом на его ладошке расцвели кусты земляники. Тут же они созрели, а красные ягоды искушающе уставились на не-Святослава.

– Прими дары, – прогрохотал тролль. – Съешь моего угощения.

Не-Святослав ладонью зачерпнул спелых ягод и сунул в рот. Были они слаще меда, вкуснее любых угощений со стола кнеса.

– Наелся? – тролль рассмеялся так громко, что мост над ним задрожал от ужаса. – Будь ты проклят, бесчестный Хансен, сын Ханса. Будь проклят ты и весь твой род. Забирай свой трофей и убирайся из моих владений. Никогда не будет покоя тебе и всем твоим детям.

Свят открыл глаза. На него светило лениво накренившееся осеннее солнце. Он зажмурился.

– Что это было?

– Твой безрассудный предок, – объявил Ян. Он вновь был крошечным коротышкой.

– А до него?

– Не-мир, – Ян пожал плечами, – наше убежище. Там я могу рассказывать тебе истории.

– Но ты ведь ничего не рассказал!

– Ты же все понял, – Ян снова пожал плечами. – Мы называем одну и ту же вещь разными словами.

– Не заговаривай мне зубы. Ладно, я понял, мой предок напортачил с троллем. Съел те ягоды. И что теперь?