Текст книги "Хорошие люди (СИ)"
Автор книги: Gierre
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
В клетке сыро, воняет крысами, зато в любое время дня и ночи царит полумрак. В тени Вортигерн чувствует себя спокойнее.
– Значит, ты – сын Утера.
Сомнений в происхождении пленника нет. Меч – главное доказательство, но Вортигерну куда больше говорит прямой притворно затравленный взгляд. Так изображают страх люди, которые не умеют бояться. Он помнит этот взгляд из далекого детства, когда проявились первые намеки на его магический талант. Вортигерну было страшно, он прятался в лесу возле замка, и этот взгляд нашел его заплаканного недалеко от муравейника:
– Все будет хорошо, – сказал Утер, и все стало хорошо.
Вортигерн следит за ложью пленника и вспоминает хорошие дни, давно ставшие прошлым. Годы ученичества, беззаботные встречи там же, в лесу.
– Я могу заколдовать ворона, хочешь?
– Ты можешь заколдовать кого угодно.
Артур похож на Утера не только взглядом. Он реагирует так же быстро. В королевской семье промедление означает смерть. Если не успеваешь понять, что ветер сменил направление, можешь все потерять. И Артур отчаянно цепляется за жизнь, понимая, что ему грозит. Если бы только Вортигерн понял, что грозит ему много лет назад. Если бы вовремя разглядел угрозу.
– Игрэйн, – сказала угроза, – так и зови меня, никаких «миледи».
Игрэйн была сказочно красива. Если бы Вортигерн мог, он влюбился бы в нее и дрался бы за нее на турнире, а потом проиграл и со счастливым лицом отдал под венец старшему брату. Но он не мог, как не мог вызвать Игрэйн на поединок, одолеть ее и навсегда избавить от нее Утера.
– Я люблю ее, – он услышал это в их тайном месте. Прямой взгляд Утера превратился в бегающих с места на место муравьев – так выглядели его глаза со стороны. Он словно боялся чего-то. – Прости, я люблю ее.
Артур умен. Возможно, в ловкости он превосходит отца. Проверить это уже не удастся, потому что избавиться от Игрэйн Вортигерн не смог, но избавиться от Артура сможет.
Они еще приходили туда, к месту, где был муравейник. Даже когда Игрэйн стала законной женой, королевой, «миледи». Утер не поднимал взгляд, но приходил, и в последний раз они виделись, когда Вортигерн узнал об Артуре:
– У меня будет сын, представляешь? Сын! – Утер поднял взгляд, и эта встреча стала последней. В его взгляде не было ни прямой уверенности, ни растерянности – только затравленная, смущенная радость. Как будто он вынужден был извиняться за то, что счастлив.
– Найди себе жену, у тебя тоже родится сын, ты не представляешь, что это такое, не представляешь себе это чувство, – Утер плакал. Как Вортигерн, когда узнал, что может зачаровать ворону. Зачаровать Утера он больше не мог. Только смотреть, как тот ползает на коленях перед Игрэйн. Она была прекрасной женщиной, достойной и честной. Будь она вероломной обманщицей, все было бы гораздо проще. Если бы только она его не любила, если бы не могла принести ему сына.
– Я исчезну! – кричит пленник. – Вы меня не увидите, клянусь.
Вортигерн смотрит в честные глаза умелого лжеца и улыбается. Он тоже клялся. В верности своему королю, в любви – Эльзе. Даже Мордреду – в желании получить трон. Артур талантлив, ему бы несколько лет тренировок, тогда, возможно, поверить в эту ложь сможет не только городской простофиля.
– Ты почувствовал ее, не так ли? Власть.
Наивное лицо сохраняет маску невинности, но в голубых глазах Вортигерн замечает главное – отголосок, утвердительный ответ. Конечно, он почувствовал силу меча. Меч понадобился Утеру для благого дела. Он делал Утера сильнее. Превращал его в невероятно могучего воина. Утер с мечом мог противостоять волшебнику. Как будто у него не было другого способа одолеть Мордреда. Как будто он не мог обратиться к брату и попросить. Человек, который однажды почувствовал, какую власть дает магия, больше не сможет забыть об этом. Артур не отступит, как когда-то не отступил Утер.
– Я никогда не обладал властью. И я никогда не стремился заполучить ее.
Беседа с пленником начинает надоедать Вортигерну. Он рассчитывал на достойное прощание с объектом многолетней ненависти, а вместо этого получил дешевый спектакль. Пендрагон, который не стремится к власти! Курам на смех.
– Что за человеком ты мог бы стать, будь у тебя в руках наследство отца? – спрашивает Вортигерн. У самого себя, но пленник неожиданно отвечает:
– Я стал бы никем.
Вортигерн молчит. Тщательно спланированный им сценарий прерван. Пришло время выйти из клетки, но Артур сумел удивить его, и он остается.
– Будь у меня в руках наследство отца, как вы сказали, сир, – мальчишка не забывает об обращении ни на секунду. Его отец вечно забывал об этих формальностях, как и его мать. – Будь у меня в руках власть, я стал бы никем. Сундуки, которые вы нашли, – это улица. Бордель, таверна, порт, ворота. Вы увидели результат. Вы не видели дорогу.
Вортигерн молчит.
– Каждая монета – удар. Сначала били меня. В маленьких сундуках монеты, которые я получил ребенком. Вы можете сосчитать синяки и ссадины. Потом бил я. Больших сундуков больше – это синяки и ссадины других людей. Теперь я почти не бью, а меня бьют совсем уж редко, но монеты продолжают течь. Как вы верно заметили, сир, у нас много общего, – взгляд мальчишки становится злым.
Отчаянную иронию Вортигерн принимает в качестве комплимента. Ему тоже не приходится больше бить. Во всяком случае, не так часто, как раньше. Власть достается силой, и мальчишка понял это, как понял и то, что сделало его мужчиной. Во всяком случае, позволило избавиться от детских иллюзий, в которых навсегда остался его отец. Вортигерн решает проверить еще одну вещь:
– Расскажи мне о своих друзьях. Мы познакомились с некоторыми – очаровательные девушки, но большая часть разбежалась. Ты обещаешь мне, что уйдешь, но я знаю, куда возвращаются люди. Не к домам, не к заработку – к друзьям и любимым. Попробуй убедить меня.
– Мне не в чем вас убеждать, сир, – отвечает мальчишка, – вы не отпустите меня. Сначала я думал, что у меня есть шанс, но теперь – нет. Вы пришли, чтобы попрощаться. Вы не убили меня сразу, потому что вам нужна публичная казнь. Верно? Так для чего мне убеждать вас? Я уже труп.
Вортигерн наклоняется ближе к пленнику:
– Я – твой дядя, Артур, не забывай об этом.
– Мы встретились несколько минут назад, вряд ли это успело растрогать вас. Вы производите впечатление человека без избытка сантиментов, сир.
Вортигерн отмечает, что, несмотря на хамство и злость в голосе, мальчишка упрямо повторяет его титул. Не выплевывает банальным обращением, а вкладывает смысл, как будто хочет донести мысль.
– Вряд ли ты успел хорошо узнать меня.
– Если позволите, сир, я поделюсь наблюдениями.
Вортигерн выдавливает улыбку, подходящую моменту, хотя на самом деле ему хочется рассмеяться. Мальчишка ходит по грани, балансирует между опасной дерзостью в адрес короля и почти дружеской иронией. Неудивительно, что у него достаточно влияния, чтобы держать на коротком поводке Черный Легион. Их, конечно, придется встряхнуть, чтобы вспомнили, кому поклялись служить, но очарование Артура понятно. И опасно.
– Вы одиночка, – говорит мальчишка, – корона на вашем колене принадлежала, как вы утверждаете, моему отцу, и это наводит на нехорошие мысли. Вы как будто не уверены, что можете владеть ей.
Прежде чем Вортигерн успевает перебить наглеца, тот вскидывает вверх палец:
– Позвольте продолжить, сир.
Он дожидается еще одной фальшивой улыбки и говорит:
– Для меня это не проблема, сир. Я родился в Лондиниуме, в борделе, и меня воспитывали проститутки. Вы в этом… в этой клетке, в этом замке, возможно, догадывались о моем существовании. Я не вижу у вас большого удивления, момента вроде этого вы, определенно, ждали. И я, по вашему плану, вероятно, должен был выразить протест по поводу такого обращения. Но я придерживаюсь другого мнения, сир. Зачем сражаться, если можно договориться? Я знаю, что в этой схватке, – он гремит наручниками, – мне не победить. Я не хотел этого, я даже не знал о том, кто я, до того, как вы сказали мне об этом. И я готов не знать об этом дальше…
– Хватит, – прерывает Вортигерн. – Ты можешь одурачить свою шайку бандитов, можешь обвести вокруг пальца даже моих легионеров – в конце концов, ты мой дорогой племянник…
– И я буду им, – прерывает Артур, а потом добавляет с нажимом: – Сир.
– Я искал тебя очень долго, Артур, – Вортигерн встает со своего места и подходит ближе, глядя на племянника сверху вниз, – чтобы этот меч, занесенный над моей головой, наконец, стал историей.
– Вы считаете, я – ваша проблема, – Артур смотрит снизу вверх, но продолжает улыбаться, взгляд его даже на секунду не отвлекается на корону в руке Вортигерна – поразительная выдержка, – я – не проблема, сир. Проблема – бунты, проблема – символы, которые люди рисуют на стенах. Если вы думаете, что я хотя бы намекал на возможность государственного…
– Ты законный наследник Утера Пендрагона, – терпение Вортигерна на пределе, – пока ты жив, эта корона принадлежит тебе.
– Я могу сделать так, что эта корона будет принадлежать вам, сир, – отвечает Артур. – Она уже ваша, но если людям нужно еще одно доказательство, вы получите его. Я – не ваш враг.
Вортигерн возвращается в прошлое. Взгляд, без страха говорящий ему, что у него появился союзник.
– Ты знаешь, кто я? – спрашивает Вортигерн, опускаясь на корточки возле пленника. На его правой ладони рождается пламя.
Артур переводит взгляд на огонь и улыбается.
– Вы – маг, сир.
– Тебе не страшно?
В глазах мальчишки ужас, но он мотает головой:
– Вы все равно убьете меня, волшебник вы или нет, так почему я должен бояться этого?
Вортигерн заставляет пламя исчезнуть и возвращается в угол клетки.
– Расскажи мне о своем плане.
– Вы не убьете меня, сир?
– Пока ты будешь говорить – нет.
– Все просто, сир. Вы представите меня людям и расскажете, что много лет искали меня по всему королевству. Теперь, когда я объявился, вы счастливы показать меня жителям. Потом я выйду и расскажу, кто я и где вырос. Расскажу о том, что вы с радостью приняли меня в замке и предложили мне помощь. Расскажу про бордель, про бои, про банду, про дно Лондиниума, где я жил все это время. Потом я объявлю, что корона, которая была предназначена мне по праву рождения, должна принадлежать истинному королю, воспитанному надлежащим образом, способному защитить свой народ. Я передам вам меч и поклянусь в верности. Вы избавитесь от угрозы, а люди – от повода рисовать на стенах узоры. Меч больше не будет проблемой, как и я сам. Никто не захочет правителя, выросшего в борделе.
Вортигерн представляет себе картину, которую нарисовал племянник, и добавляет детали – торжественную речь, гвардию, возможно, несколько удачных магических фокусов. Ничего сложного, просто чтобы поддержать толпу. Он получит меч, корону, укрепит власть и, самое главное, добьется того, чего у него не было до сих пор – одобрения народа.
– Ты знаешь, что произойдет, если ты хоть на секунду отклонишься от плана, Артур, – говорит Вортигерн.
– Я умру, сир, – отвечает мальчишка, – я вырос в борделе, я знаю, что такое страх.
– Нет, племянник, – говорит Вортигерн, – ты понятия не имеешь, что такое страх.
Когда дверь за ним закрывается, он пытается понять, зачем сказал это Артуру. Чтобы напугать? Нет, не для этого. Дать мальчишке возможность лучше узнать себя? Какая отчаянная глупость.
*
Толпа выглядит околдованной. Они похожи на муравейник, который Вортигерн однажды зачаровал, чтобы почувствовать себя раздробленным множеством. Тогда он хотел раствориться и забыть обо всем, теперь – старался запомнить каждое мгновение. Толпа следит за каждым его словом, слушается беспрекословно, и когда выходит Артур, начинает кричать: «Да здравствует король».
Вортигерн разглядывает свиту и запоминает их реакцию. Бедняжка Катия смотрит на молодого наследника с нежной радостью, Мэгги готова раскрыть глаза от изумления – подполье явно страдает от нехватки добровольцев. Фрейлины в растерянности стараются изображать все сразу: возмущение, одобрение, радость.
Артур поднимает руку и начинает говорить.
Его слова разлетаются над замершей в ожидании толпой, и Вортигерн во второй раз со дня их с Артуром знакомства едва сдерживается от смеха. Бедный племянник рассказывает народу о своих горестях, а они издают печальный вздох точно по сценарию. Он вспоминает о борделе – возмущение. О побоях и потасовках – гнев. О банде – ненависть. Толпа начинает кричать, гвардия теснит особенно рьяных подальше от драгоценного наследника престола.
«Ты заставил их ненавидеть себя за считанные минуты, Артур, сколько потребуется тебе на то, чтобы завоевать их любовь?» – размышляет Вортигерн, и в этот миг его касается чужая магия. Он чувствует удар сознания другого волшебника и с трудом удерживается от позорного падения.
Фигурка Артура перед ревущей толпой начинает расплываться, когда он слышит пронзительный птичий крик. Маг, противостоящий ему, хорошо обучен. Его сил хватает не только на атаку другого чародея, но и на управление зверем.
Артур с мечом в руках приближается. Вортигерн вспоминает, что его руки должны были быть связаны по сценарию, который он продумывал долгие годы. Почему все изменилось в последний момент? Неужели он второй раз попадет в эту ловушку? Неужели это будет его последняя ошибка? Поверить другому Пендрагону.
– Что мне делать? – спрашивает Артур.
Гвардия отталкивает его. Вортигерн чувствует, что кто-то мешает ему упасть.
– Пропустите его, – говорит Вортигерн, обращаясь к невидимой поддержке.
– Что мне делать?
– Уходи, – Вортигерн указывает на выход. Рев толпы заглушает его слова, но Артур, должно быть, слышит их, потому что уходит. Меч в его руке сверкает от магии, которой никто не дал выхода.
– Уведите короля! – кричат над ухом.
Вортигерн закрывает глаза. Маг использует грубый прием. Прием, который он сам использовал много лет назад, когда столкнулся с Мордредом. Если только старик не воскрес, Вортигерн справится с любым противником – башня почти достроена. Он позволяет магу проникнуть еще глубже в собственные мысли, а потом тянет на себя, вытягивает чужую жизненную силу. Во рту появляется приятный привкус крови.
– Уведите короля! – крик невыносим.
Маг пытается вырваться, Вортигерн слышит крик испуганной птицы неподалеку. Птица бьется из стороны в сторону – звуки беспорядочным эхом отражаются от стен. Он открывает глаза и видит, как прямо на него летит крылатый хищник. Нужно обратиться к огню, но он слишком истощен атакой, а гвардия не сможет защитить его. За секунду до того, как Вортигерна касаются массивные когти, птица падает на пол, пронзенная мечом Артура.
Артур удерживает взбесившееся животное, а Вортигерн ныряет обратно – к спутанному сознанию мага, который решил, что может справиться с ним так нагло. В голове раздаются отголоски криков птицы – маг не успел вовремя вернуться, и даже теперь не может сделать этого.
– Он там, – шепчет Вортигерн, открыв глаза.
– Кто? – гвардейцы отступают. Должно быть, его собственные глаза сейчас чернее ночи. Кровь во рту, да еще это – обычно ему нравится их страх, но сейчас он мешает.
– Тот, кто сделал это? – спрашивает Артур.
– Да, – Вортигерн подходит ближе к хищнику и заглядывает в глаза. Птица умирает. Маг должен уйти из ее сознания до смерти, если он не успеет, последствия могут быть ужасными. Безумие в лучшем случае, в худшем – смерть.
– До сих пор?
– Да, – отвечает Вортигерн. Его озаряет догадкой: – Меч не дает ему выйти.
– Меч, – Артур перехватывает рукоять, встает на колено и проводит лезвием вдоль тела животного прямо к голове. Вортигерн чувствует чужую боль и перед тем, как черные глаза птицы замирают, успевает понять – это был не «он», а «она».
Артур оглядывается и смотрит на Вортигерна. В его взгляде вопрос, возвращающий их к незавершенному разговору в клетке: «Вы спрашивали, боюсь ли вас я. Боитесь ли вы меня теперь?». Вортигерн улыбается – нет, это не страшно.
Далеко в стороне он слышит одобрительный рев толпы. Гвардейцы ведут пару пленников. После короткой паузы сценарий, который обещал Артур в клетке, воплощается в жизнь. Они не планировали атаку, вмешательство мага, показательный бой. Не планировали кровь на лезвии меча.
После клятвы, встав рядом со своим королем, Артур говорит, не опасаясь, что ликующая толпа услышит его:
– Я сделал все, что вы хотели, сир?
– Я велел тебе уходить, – отвечает Вортигерн.
– Они бесполезны, – говорит Артур. – Ваши гвардейцы – они бесполезны. Вас могли ранить там.
– Тебе это на руку. Если я умру, ты станешь королем.
– Я не хочу быть королем, сир.
– Кем же ты хочешь быть?
– Вашим племянником, для начала, вполне достаточно.
*
Спустя неделю пребывания Артура в замке Вортигерн понимает, что получил талантливого мечника. На площадке, где обычно тренируются гвардейцы, Артур издевается над ними несколько дней подряд.
– Сир, мои ребята… – мямлит Мерсия.
– Отошли своих ребят к дьяволу. Если они не могут справиться с мальчишкой, который вырос в притоне, они не стоят моего внимания.
– Он оставляет синяки на…
– Скажи спасибо, что синяков не оставляю я!
С Артуром Вортигерн сталкивается случайно, недалеко от башни.
– Они жалуются на тебя, – Вортигерн говорит первым.
– На вас они тоже жалуются, сир, – Артур беззаботно улыбается. В руке у него тренировочный деревянный меч, и Вортигерну приходит в голову, что будет очень забавно поджечь его после такой дерзости.
– Ты часто бываешь здесь.
– Честно говоря, сир, я просто не знаю, где мне быть.
– Ты можешь поступить в гвардию, – говорит Вортигерн, прежде чем понимает, что сказал.
– Они меня ненавидят.
– Поговори с ними, тебе же удалось убедить меня оставить тебя в живых.
– Нет, сир, они ненавидят меня заслуженно. Я ведь не бил вас.
– Перестань бить их – по-моему, это очень просто.
– Удержаться почти невозможно. Кто бы ни учил их, он явно работал спустя рукава.
– Я не слишком рассчитываю на них, – говорит Вортигерн и надеется, что в следующий раз вовремя прикусит язык. Мальчишка умеет вызывать доверие. Разговор вроде бы ни о чем – пустой, бесполезный, но слово за словом Артур вытягивает у него самое важное.
– Вы рассчитываете на это, – учебным мечом Артур указывает на башню.
– Ты быстро учишься.
– Иначе на улице не выжить.
– Башня составляет силу волшебника, – Вортигерн убеждает себя, что мальчишка все равно узнал бы об этом.
– Я слышал, вам осталось немного до завершения.
– Серебро Галлии, – Вортигерн убеждает себя, что мальчишку в любой момент можно убить.
– Я достану вам его, – отвечает Артур.
– Что ты сказал? – наконец Вортигерн позволяет себе рассмеяться.
– Я достану вам серебро Галлии для вашей башни.
– Зачем тебе делать это?
Артур перехватывает учебный меч.
– Вы не верите мне. Не верите никому. Я не привык жить так.
Вортигерн усмехается и хлопает Артура по плечу, проходя мимо:
– Привыкай, племянник.
Меч в руке Артура вспыхивает от магических искр. Артур роняет его, но вместо ругани в свой адрес Вортигерн слышит смех.
*
– Вам известно, что Мэгги работает на подполье? – спрашивает Артур.
Когда он попросил о личной аудиенции, Вортигерн решил, что настало время подарков. Он даже определил для себя ограничения. Если Артур потребует новую одежду – согласиться без колебаний, потребует боевое оружие – колебаться, но дать согласие, попросит о путешествии в Галлию – отказать.
– С чего ты взял это?
– Вчера вечером она пришла ко мне в спальню, – Артур широко улыбается. – Сначала я неправильно понял ее… Потом она объяснила, что есть некое сообщество, заинтересованное в том, чтобы, как она выразилась, «вызволить меня из плена».
– Мэгги, – Вортигерн тяжело вздыхает, – она никогда не умела скрывать свои мысли. Да, я знаю, что она работает на подполье.
– Почему же она до сих пор…
– Жива? Попробуй догадаться сам.
– Вы держите ее, потому что подполье считает, что вы не знаете, кто она. Пока она продолжает работать здесь, подполье не будет искать других способов подобраться к вам. Мэгги предсказуема, поэтому безобидна.
– Еще она хорошо одевается, а Катия любит говорить с ней о птицах.
– Ваша дочь?
– Единственная дочь. Интересует? – за усмешкой Вортигерн прячет пристальное внимание. Необязательно убивать короля, чтобы стать королем. Можно получить корону другим способом.
– Я уже отвечал на этот вопрос, сир, – говорит Артур. Он серьезен.
– Для амбициозного парня с улицы ты слишком неамбициозен, – отвечает Вортигерн.
– Позвольте мне отправиться в Галлию.
– Зачем? Я получу свое серебро без твоей помощи.
– Рабы в обмен на серебро – я знаю.
– Какая именно часть тебя не устраивает?
– Та, где вы отдаете собственных подданных.
– Успел проникнуться любовью к народу?
– Не люблю показывать слабость.
Вортигерн замечает, что в комнате остались гвардейцы, и жестом велит им уйти.
– Ты поклялся мне в верности перед толпой и отдал мне меч, – говорит он, – не забывай об этом.
– Я поклялся в верности тому, кто может вызвать огонь одним усилием воли, сир, – отвечает Артур, – не тому, кто позволяет каким-то варварам…
– Ты предлагаешь развязать войну?
– Я предлагаю вам закончить башню, и…
– Артур!
Племянник умолкает. Он часто дышит, а Вортигерн не может понять, как успел совершенно незнакомый человек так быстро вывести его из равновесия. Он похож на Утера – что с того. Утера давно нет в живых.
– Ты думаешь как мальчик из борделя, – говорит Вортигерн. – Ты не думаешь так, как думаю я. Сила волшебника в его башне, ты уже узнал это. Сделай еще один шаг, пойми, чего я добиваюсь. Мне нужно только это серебро. Последний штрих. Уже сейчас я могу многое, но когда башня будет завершена, мне не нужно будет вести войну с ними. Они вернут мне рабов, они привезут к моему замку столько серебра, сколько смогут вместить их примитивные корабли и повозки. Они все будут принадлежать мне, Артур, пойми это. И если я покажу им, если я дам им понять, насколько сильно мне нужно это серебро, я проиграю. Они будут биться за него насмерть. Они вывезут его, они спрячут его. Пока им кажется, что я просто продаю рабов, мне остается дождаться следующего торгового рейда.
Артур отводит взгляд.
– Я понял вас, сир, – говорит он.
Тогда Вортигерн понимает, что натворил. Если Мэгги узнает о том, что он сказал. Если об этом узнают предатели из гвардии. Если пройдет слух.
– Вы просто продаете рабов, – говорит Артур, – королевству нужны деньги. Ничего необычного.
Он поднимает взгляд.
– Простите, сир, – его раскаяние выглядит искренним, – этого больше не повторится.
Его уход – мягкая походка, тихо прикрытая дверь – сам по себе извинение. Вортигерн начинает понимать, что скрывается за бесконечным повторением «сир».
*
Катия приходит к нему после ужина и спрашивает об Артуре. Глаза ее восхищенно горят – Артур заметил в разговоре, что ее увлечение птицами очень трогательно. Вортигерн чувствует укол. Ревность? Нет, дважды он не ошибется. Можно позволить себе обжечься один раз, но второго не будет.
– У вашей дочери прекрасные манеры, – говорит Артур при следующей встрече, – она рассказала мне, что ваша жена умерла. В день, когда погибли мои родители.
Вортигерн закрывает лицо рукой и начинает смеяться. Он достаточно поиграл в семью – пора заканчивать спектакль. Почти два месяца в замке, народ должен быть доволен таким исходом. Молодой наследник из борделя напился и свалился со стены замка – сценарий вполне подойдет. Или что-то попроще с проституткой. Над этим можно будет поработать уже «после».
– Пойдем, – Вортигерн встает из-за стола.
Они идут к подземному озеру. Вортигерн спускается по бесконечным ступенькам и слышит за собой тяжелое дыхание. Возле мутной воды он останавливается и указывает на колокол:
– Старый ритуал. Жертвоприношение. Ты убиваешь того, кто тебе дорог, и получаешь взамен силу на короткий срок.
Артур молчит.
– Здесь Эльзу забрали, – говорит Вортигерн, – в ночь, когда погибли твои родители. Нам предстоит долгий подъем, не хочешь передохнуть?
Артур мотает головой.
Они поднимаются в молчании и идут к разрушенному пирсу. Вортигерн вытягивает руку:
– Здесь умерла твоя мать. Здесь, – он показывает на камень, – умер твой отец.
Артур молчит.
Они идут дальше. К сокровищнице, где остался меч после клятвы, которую дал Артур. Вортигерн не смог заставить себя прикоснуться к нему. После того, что сделал Утер, меч приносил слишком много воспоминаний. Он мог пригодиться в будущем, поэтому лежал поблизости.
– Возьми его, – говорит Вортигерн.
Артур без колебаний берет клинок в руку.
– Закрой глаза, и давай закончим с этим.
Когда Артур закрывает глаза, меч вспыхивает от очередного всплеска магии. Мерлин был умелым волшебником. Он знал много. Достаточно много, чтобы сделать меч совершенным оружием, но недостаточно, чтобы увидеть, чем занят его ученик.
– Ты видел меня на пирсе, Артур, в своих снах, в видениях – прислуга любит болтать, а ты кричишь слишком громко, – говорит Вортигерн. – Ты видел, что я сделал. Я хочу, чтобы ты знал это. За все, что ты сделал для меня, это кажется мне достойным подарком.
Артур открывает глаза и выпускает меч из рук – его лицо искажено от ярости.
– Ты убил их! Убил мою мать, моего отца!
– Я убил не только их, – улыбается Вортигерн. – Список моих жертв очень длинный, Артур, и когда я получу свое серебро, он станет еще длиннее.
– Почему? Ради власти?
– Разве этого недостаточно?
– Нет, – Артур смеется, – нет, этого недостаточно. Ты мог отравить их, мог подло убить их в постели. Нет, здесь что-то еще. Личное, то, что нельзя оставить яду или кинжалу. Ты убил собственную жену, чтобы получить эту силу. Боги, сколько же в тебе было ненависти.
Вортигерн раскрывает правую ладонь, вызывая пламя. Башня не закончена, но убить Артура нужно именно так. С помощью магии, которой он совсем не боится.
Артур успевает поднять меч и отступает дальше – к стене.
– Скажи мне, почему ты сделал это?
– Если я скажу тебе, ты опустишь меч? – смеется Вортигерн. – Зачем мне это, Артур? Ты проиграл. Ты мог погибнуть героем, а теперь погибнешь трусом. Никчемным пьяницей.
– Это будет ближе к правде, сир, – Артур смеется в ответ. На секунду он превращается в того Артура, которого Вортигерн помнит в клетке. Безрассудного, отчаянного, бесстрашного.
– Твой отец первым узнал, что у меня есть магический дар, – Вортигерн заставляет пламя разгореться ярче. – Я показывал ему фокусы: управлял животными, заставлял воду течь по воздуху, создавал лабиринты из песка. Мне нравилась магия. Когда у тебя есть такая власть, ты ни о чем больше не можешь думать. Почти ни о чем. Потом появилась она.
– Мама?
– Она была красивой, умной и честной. И за это я ненавидел ее. Я не был ни тем, ни другим, ни третьим, я стал никем для него. Почти никем. Потом появился ты. И все закончилось. Все, кроме этого, – пламя над ладонью становится синим. От жара воздух вокруг него трещит.
– Из-за меня? Ты убил их из-за меня?
– Ну что ты, Артур, я же совсем не знал тебя. Я убил их из-за короны.
– Ты лжешь.
– Убил, потому что они мешали мне.
– Ложь.
– Убил, потому что мог. Потому что мне нравится видеть страх в глазах других людей.
– Ты лжешь.
– Какая разница? Ты вот-вот умрешь, Артур, так почему бы не подумать о чем-то хорошем.
– Я пытаюсь. Но ты не оставляешь мне шанса.
– Твои родители были хорошими людьми, Артур. Благородными и добрыми.
– Благородными и добрыми?! Будь они вместо этого сильными и дальновидными, я бы не вырос в притоне, – лицо Артура искажает еще одна гримаса ярости, – ваша дочь жива. Никто не пытался убить ее. Никто не смеет сказать ей даже грубого слова. Она заботится о птицах и знает о них все на свете, но она ничего не знает о том, как выживать на дне Лондиниума. Вы позаботились о ней. Вам пришлось для этого убить человека. Что с того? Люди умирают. Вы пошли до конца, и она жива. Беззаботно листает книжки о рыцарях. За всю жизнь я не прочел ни одной книги – у меня не было возможности отвлекаться на мелочи. За всю жизнь у меня не было ни птицы, ни собаки, ни кошки. В наших краях ели даже тараканов. Вы думаете, я жалею, что вы убили их? Нет, я жалею, что они не убили вас. Жалею, что они были теми, кого я всегда презирал. Жалею, что я – их сын, а не…
Пламя над ладонью Вортигерна гаснет.
– Вам незачем оставлять меня в живых, я знаю. Я вам не нужен. Скоро у вас будет башня. Вам не нужен будет никто. Если бы я знал об этом тогда, в клетке, я не стал бы вымаливать эти несколько недель. Умереть героем – неплохо. Умереть, зная, что потерял, гораздо хуже. У меня не было ничего, сир, ни дома, ни семьи, ни власти. Вы показали мне все это. Если вы хотели отомстить моим родителям, и если они видят нас сейчас, думаю, вы одержали победу. Снова.
Он отбрасывает меч к камню, из которого вытянул его несколько месяцев назад. К телу отца.
– Закончим с этим.
– Нет, – отвечает Вортигерн. – Я еще не все показал тебе.
«Если твои родители видят нас, я еще не победил», – мысли Вортигерна путаются. Он проверяет, нет ли вмешательства другого мага, но сознание чисто. Эта путаница из-за другого.
Они приходят к старому лесу. Чаща стала почти непроходимой. Гвардейцы остаются позади, когда их с племянником проглатывает кустарник.
– Мы часто приходили сюда с Утером, – говорит Вортигерн. – Отец ничего не знал. Конечно, он был в курсе, что мы убегаем в лес, но он не знал, что здесь происходило. Никто не знал. Ни Игрэйн, ни Бедивер – никто. Он так боялся, что кто-то узнает. Каждый раз, когда мы собирались домой, он просил: «Не говори никому».
Артур шарит взглядом по бесконечным травинкам, опавшей листве, веткам, пытаясь представить события далекого прошлого.
– Вы с ним… – говорит племянник, не решаясь закончить.
– Что бы ты ни представил, представь еще больше, – усмехается Вортигерн. – Мы были мальчишками.
– Но как, ведь…
– Поверь, когда тебе придет на ум что-то подобное, ты найдешь способ. Иногда мы просто смотрели в небо, Артур. Не важно, что именно мы делали. Мы не должны были, и он это знал. Никто никогда не говорит о таких вещах, но ты всегда знаешь, что нельзя делать, если делаешь это. Потом появилась Игрэйн.
– И он перестал? – Вортигерн радуется, что Артур вырос в борделе – говорить с ним невероятно просто.
– Если бы, – отвечает Вортигерн. – Он приходил сюда еще чаще. Когда гвардейцы начинали подозревать что-то, он менял их. Когда я отказывался, он волок меня силой. Он сходил с ума. Но потом появился ты, и все закончилось. Утер был счастлив. Вы трое стали семьей. Такой, какую всегда хотели для нас родители и наставники. Настоящей, правильной.
– У вас тоже есть ребенок.
– Он сказал завести семью. Сказал, что мы уже выросли и нам нужно вести себя, как взрослые. Сказал, что когда у меня родится сын, я пойму, о чем он говорит.
