Текст книги "Реанимация (СИ)"

Автор книги: Gierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

– Шутишь – это хорошо, а то лицо такое, что я вспоминать начал, как при инсульте первую помощь оказывать. Так я о другом говорил-то. Про ежика. Вот в этой статье написано было, что можно по взгляду понять, что к чему. Мол, если в глаза сразу – мимо, а если сначала вдоль фигуры – опасность, красный код. Не знаю, кто это писал и с какой стати, но вот что странно, ежик, смотришь ты не в глаза. И что еще интереснее, когда на сцене у Вика голые бабы, ты бегаешь туда-сюда, как будто детям мороженное разносишь.

– Ты следил, что ли?

– Ну а что мне еще делать-то? Ты же у нас простой парень. С тобой всякие сложные комбинации не работают. Но проще всего, конечно, не это было, а то, что ты позвонил. Сам. После всего этого дерьма.

– Вы мне жизнь спасли…

– «Ты», «ты мне жизнь спас», – перебил Станислав Валерьевич, – и я тебе ничего не спасал. Не было ни сложных переломов, ни долгого восстановления. Встал бы там и пошел восвояси. Может грудь поболела бы пару дней – и все. Я тебя не спасал. Ты себе все это сам придумал, Леша, и то что я тебя сейчас разубеждаю – это даже не смешно. Это глупо, но такой уж я глупый человек.

– Ты не глупый, – Лёха открыл дверь машины, – просто очень честный.

– Куда? – крикнул Станислав Валерьевич. – Не изнасилую я тебя в машине, садись обратно. Подкину до дома.

– У меня ключ есть, – Лёха пошел к двери.

– Откуда? – Станислав Валерьевич пошел следом.

– Не помню, – соврал Лёха. Ключ дала Инка, велела никому не говорить и держать в кармане брюк «на всякий случай». Случай наступил раньше, чем надеялся Лёха, но сидеть в паре сантиметров от Станислава Валерьевича и слушать его бред было невыносимо.

– Тебя не уволят?

– А что, надо этого опасаться? – Лёха широко раскрыл дверь и жестом предложил Станиславу Валерьевичу войти первым.

– Тебе вроде нравится тут.

– Зарплата хорошая, – ответил Лёха, закрывая за ними дверь.

Внутри клуба он подошел к щитку сигнализации, набрал код, а потом включил минимальное освещение.

Рядом с выключателем был ряд вешалок и большое зеркало, в котором Лёха увидел себя – растрепанного, вспотевшего, замерзшего. Станислав Валерьевич остановился сзади. Они были почти одного роста, но из-за нелепой прически Лёха казался выше.

– Мать говорила, ничего хорошего тут нет, – сказал он.

– Так и есть – просто город.

Лёха развернулся.

– Большой город, – уточнил он. – Много людей, много мест. Никто никого не знает.

Станислав Валерьевич отвернулся и пошел к бару.

– Пить будешь? – спросил Лёха.

– Нет, – он подключил кофе машину и запихнул в нее фильтр с порцией порошка. – Вроде и ясно с тобой все, вроде легче должно быть, а мне тошно.

– Тошно?

– Вик со своим спором, Нина Валерьевна, авария эта глупая. Почему я тебя в клубе не склеил?

– Так ты не ходишь.

– Не хожу.

– И я не хожу.

Станислав Валерьевич тяжело вздохнул, поставил на стойку кружку, вышел в зал и вместе с кофе пошел к ближайшему столику. Лёха сел напротив.

– Неужели я такой старый?

– Нет, – Лёха помотал головой, – не старый.

– Тогда почему все стало так сложно?

– Думаешь много потому что, – ответил Лёха.

– Ты про себя?

– Я тоже много думаю. В основном как не пробить дно.

Они долго сидели в полной тишине. Станислав Валерьевич пил кофе, изредка поглядывал на пустую сцену, а потом возвращался к напитку.

– Представь, что тут много людей, – сказал он.

Лёха огляделся и без труда вообразил толпу – достаточно было вспомнить последнюю смену.

– Ты пришел сюда отдохнуть, увидел меня. Ты бы подсел?

– Я бы сбежал, – ответил Лёха. – Вернулся домой, достал водку и пил до тех пор, пока не отключился.

– Неужели так страшно?

Лёха замолчал – посмотрел на сцену и закрыл глаза. Недавно к ним приезжали ребята из Питера. Лёха перетаскал с десяток тяжеленных ящиков, потом на метро вместо обеденного перерыва катался по всей столице в поисках нужных фильтров для кофемашины, потом отскребал пол до сияющей чистоты. Потом шеф поймал его и дал часовой перерыв, сам заварил чаю и посадил за стойку, где, пусть с плохого ракурса, можно было посмотреть, что происходит на сцене. Лёха не помнил ни лиц, ни музыки, ни запахов – только силуэты, которые почти стерлись. Он затаскал их, вспоминая во время смен. Руки, бедра, толстые полосы черной кожи.

– Да.

========== 10. Дом ==========

Стас проснулся от звона будильника: пи-пи-пип, пи-пи-пип, пи-пи-пип – мелодия детства. Он протер глаза, сел на кровати, прокручивая в голове план на сутки, вспоминая график, но взгляд скользнул в бок, и мысли о графике выветрились из головы, осталась только одна:

– Блядь!

Заболела голова – Стас встал с кровати и нетвердой походкой отправился к кухне, где лежало обезболивающее для таких случаев. В последние дни голова болела особенно часто. «Думать надо меньше», – подбадривал он сам себя.

– Додумался, гений хренов, – ругать самого себя тоже приходилось частенько.

Таблетка отправилась в рот, за ней – бутерброды, кофе, два куска шоколада, бананы и еще кофе. Стас прошел из кухни в ванную, ни разу не обернувшись к спальне. Решение проблемы было детским, но хотя бы на несколько минут оттягивало катастрофу.

Катастрофа спала. Стас почистил зубы, умылся, побрился, обозвал себя дураком перед зеркалом несколько раз, натянул чистые трусы, носки, достал из сушилки водолазку и в таком виде отправился в рейд за остальной одеждой. Она лежала в шкафу, шкаф стоял в спальне, прямо за кроватью.

– Какой же ты придурок, – прошептал Стас, аккуратно на цыпочках огибая кровать.

Мысли его иллюстрировали броуновское движение, сталкиваясь друг с другом случайным образом и превращая голову в чан бесполезных идей. Может, сбежать? Молодец, решил проблему, сбежать из собственной квартиры. Может, не было ничего? Да-да, конечно, вон тот засос из дружеских чувств, а презерватив тестировали на прочность. Разбудить и отправить домой? Валяй, заверши образ козла. Хлеб пожарить, сварить кофе, принести в постель? Потом отмывай их с себя – на работу опоздаешь.

Дверца шкафа предательски скрипнула, и катастрофа начала просыпаться – сказывались провинциальные корни.

– Сколько времени? – спросил Алексей, шаря по полу в поисках телефона. Телефон он не нащупал, зато наткнулся на презерватив, отшатнулся, уставился на Стаса и в точности повторил его восклицание.

– Выспался? – вырвалось у Стаса.

Алексей протер лицо ладонями, нашарил-таки на тумбе у кровати свой телефон, посмотрел время, потом посмотрел на Стаса и кивнул.

– Есть будешь?

Еще один кивок.

– Иди, ешь.

Катастрофа отступила в кухню, и Стас с чувством выдохнул. По крайней мере, не попытался вмазать. Времени, конечно, еще много, но раз не побежал с кулаками сразу, может быть, еще есть шанс разойтись мирно.

– Есть сахар? – спросила катастрофа из кухни.

Стас крикнул, что сахар в верхнем ящике, торопливо достал одежду из шкафа и стал одеваться. У него ушло несколько минут из-за пуговиц, которые отказывались слушаться.

– Кофе будешь?

Стас замер. Проблема с Алексеем была не столько в том, что он остался на ночь, сколько в том, что он молчал. За все время выдавил пару слов, которых вряд ли хватило бы даже прокурору для объяснения добровольности произошедшего. Никаких «да» или «нет», сплошные вопросы вроде этого про кофе. Куда он собрался его наливать? В кружку или сразу в штаны?

– Буду, – ответил Стас, рассчитывая на лучшее. Третья кружка была перебором, но отказаться в такой ситуации он не решился.

На кухне Алексей вел себя так, будто зашел в гости накануне вечером, и вдвоем они посмотрели футбол. Возился с яичницей, гремел тарелками – в меру, без энтузиазма – и разливал кофе по кружкам.

– Тебе когда выходить? – спросил он, усевшись за яичницу.

Стас поперхнулся кофе.

– Через десять минут.

– Можно мне ключи? Я в магазин схожу.

– Зачем? – насторожился Стас.

– У меня выходной, а у тебя тут склад плесени.

– Ты в смысле продукты купить хочешь?

– На новый холодильник я пока не зарабатываю, так что да – продукты.

Стас попытался переварить информацию, но у него не вышло.

– Ты в смысле тут останешься?

– Ну если не выгонишь, – Алексей посмотрел с вызовом.

Стас проглотил кофе, потом поставил его на стол от греха подальше и пошел искать ключи. У него было много комплектов из-за того, что Виктор вечно терял свои по квартирам многочисленных женщин, а Костя просто забывал у себя дома. Со связкой Стас вернулся к столу и положил в центр. Потом достал из бумажника пару купюр и положил под ключи.

– Минеральной воды еще купи.

– Зачем?

– Мне пить нельзя.

– Совсем?

– Тебе тоже пить нельзя.

Алексей вздохнул и продолжил есть яичницу.

– Брат твой сегодня не придет?

– Понятия не имею, – Стас искал предлог, чтобы остаться на положенных десять минут, и для этого ему пришлось вернуться к кофе.

– Если он пьяный придет, мне что сделать?

– А ты сможешь ему такси вызвать?

– Физически – смогу, но сядет он туда или нет – без понятия.

– Если не сядет, позвони мне.

– Ладно.

Тянуть дальше было невозможно – он допил третью кружку кофе вместо двух обычных, четвертая могла закончиться неприятной историей и новой порцией нравоучений от Нины Михайловны.

– Пойду работать, – подытожил Стас.

– Давай-давай, удачи. У меня смена завтра.

Стас потоптался у выхода из квартиры, два раза проверил ключи и документы, а потом пошел к лифту. Менее конкретных встреч у него не было еще ни разу. Были крики и обвинения – их он пусть отчасти, но принимал. Были прощальные кивки и рукопожатия. Были даже обчищенные бумажники. Но в холодильник его никто лезть не пытался. И ладно бы это был обычный столичный гей, прыгающий по клубам – тут все ясно. Плати полтинник, плюс еда, поездки, шмотки – и окей. Месяца через три попросит больше, и так до тех пор, пока не лопнет бюджет бедного хирурга. Но с Алексеем вышло совсем глупо. Особенно беспокоил Стаса спор, поэтому, оказавшись в машине, он первым делом позвонил Вику.

– На часы смотрел?

– Смотрел я на часы, – огрызнулся Стас, – надеюсь успеть, пока ты трезвый.

– Я всегда трезвый.

– Пока не под кайфом – какая разница.

– Под кайфом я тоже трезвый – это моя главная проблема. Ладно, что там у тебя? Размер не подошел?

– Какой нахрен размер?!

– Задницы.

– Ты с ума сошел, да? Мы с ним все обсудили, ты здесь не при чем.

– Я говорил тебе три дня и в койку?

– Говорил, но…

– Сколько прошло дней?

– Три.

– Вы переспали?

– Да, но…

– Если хочешь обсудить детали, приезжай в клуб, я там буду в четыре часа. Хочешь поорать на меня с утра пораньше – я не в настроении.

– Ты здесь не при чем, понял? Сутенер хренов.

– Сутенера из меня действительно не вышло бы, характер не тот, но что я здесь не при чем – это ты сгоряча. Подумай там, пока время до четырех есть, ты вроде работаешь.

– Козел, – Стас прервал вызов и швырнул телефон на соседнее кресло. Ему стало тошно. Все было, как он и боялся – все эти разговоры и честные признания ни к чему не привели. Можно ведь было не приходить в клуб. Можно было подождать неделю и уже потом прийти и попробовать все с начала. Можно было сделать иначе целую кучу вещей, даже предупредить Лешу, чтоб помнил про «три дня» и назло ничего не делать. Неужели сложно было?

– Козел, – с чувством повторил Стас. Посмотрел на себя в зеркале заднего вида и добавил: – Ты тоже.

***

В клуб он не поехал, на вопросы Вики о том, случилось ли что, отвечал туманно, Нину Михайловну старательно избегал в коридорах и несколько раз мысленно перепроверял все, что делал на столе. Допроверялся до того, что сестра начала торопить его, но он не сдался и проверил в третий раз. Не накосячил, даже рука не дрогнула, просто был острожней обычного.

Возвращаться домой было страшно. Он представлял себе перемазанные майонезом дипломы, спаленные занавески, отвязную вечеринку для всех желающих, лежащего на кровати голого Лешу с розой в зубах – словом, все возможные ужасы, на которые хватило фантазии. Поэтому попасть в замочную скважину удалось не с первого раза.

Леша действительно был на кровати, но никакой розы у него в зубах не было, а еще он был одет в домашнее, жевал бутерброд и пил безалкогольное пиво. По телевизору шел сериал – Стас в них не разбирался, поэтому понятия не имел, о чем он.

– Там принесли коробку с суши от твоего брата, я не открывал, – будничным тоном сказал Леша, когда Стас заглянул в комнату. – Пиво холодное в холодильнике, оно безалкогольное. Водить нельзя, но сериал с ним смотреть закон не запрещает.

– А чего суши-то не открыл?

– Вдруг там бомба, – Леша сказал это совершенно серьезно, и на секунду Стаса охватила паника: «Сбрендил». Потом раздался сдавленный смешок, а потом – хохот.

Коробка с суши пахла рыбой и соевым соусом, сверху Стас нашел короткую записку от Кости с извинениями.

– Чего это? – заинтересовался Леша, разглядывая кусок салфетки в руках Стаса.

– Да он же вчера заснул тут. Вот, извиняется.

– Нормальные такие извинения, – оценил Леша, разглядывая коробку, – тыщь на пять будет. Позвонишь ему?

– Зачем?

– Ну чтоб он знал, извинил ты его или нет.

– Да ладно, он и так все знает.

Леша театрально прокашлялся:

– Ну-ну.

– Что значит «ну-ну»?

– То и значит. С вышкой у нас ты, а голова у меня варит, да? Как он узнает-то? Вдруг ты эти суши из окна вышвырнул?

– Я же их не вернул.

– Кому? Курьеру мне пришлось пять минут объяснять, что я не пытаюсь тебя ограбить. Он даже паспорт мой сфоткал.

– Паспорт сфоткал?

– Ну, я номер и серию пальцем прикрыл, на всякий случай, а так да, сфоткал. На случай, если ты не досчитаешься столового серебра.

– Да нет у меня никакого серебра.

– Я тебе больше скажу, у тебя даже алюминия раньше не было, – Леша выдвинул ящик, где раньше валялись связки одноразовых приборов, на их месте была сушилка и несколько комплектов ножей, вилок и ложек. Выглядели они просто, но их точно делали не из пластика.

– Спасибо, – пробормотал Стас.

– Пожалуйста. На всякий случай, я собрал памятные сувениры из ресторанов в одну коробку и положил на балконе.

– Спасибо.

– Ты бы лучше брату позвонил.

Леша начал вытаскивать тарелки, палочки, упаковки с соусами, выбросил пакет – словом, превратился в кухонного призрака и перестал обращать на Стаса внимания.

– Костя? – Стас заметил, что трубку брат взял тут же.

– Да-да, Стасик, как ты там?

– Спасибо, вот суши твои получил. Ты прямо полк накормить собрался, куда мне столько.

– Не переживай, не доешь – выбросишь. Можешь соседям отдать. Васька говорит, у тебя там парень какой-то был – ты в курсе?

– Ага, я в курсе, он просто…

– Ну хорошо тогда, а то я волновался. Думаю, позвонить тебе, а вдруг помешаю. У тебя же работа важная. Людей спасаешь, все такое. Ну ладно тогда, я пойду у меня заказ.

– Заказ?

– Конечно, я же работаю.

– Точно. Ладно, Кость, спасибо тебе.

– Да какие проблемы, тебе спасибо. Извини за вчерашнее, я просто не рассчитал.

– Ну и замяли. Заезжай как-нибудь, пока.

Нажимая заветную красную кнопку, Стас почувствовал почти незнакомое облегчение: с братом все хорошо, вот даже беспокоился о нем, не стал расспрашивать, нахреначил суши этих килограмма на три.

– Ну что там? – вежливо поинтересовался Леша. Стас забыл, что тот все еще в комнате.

– Да нормально вроде все.

– Садись тогда. Или ты телик смотришь?

– Чего? – растерялся Стас.

– После работы ты тут ешь или за теликом? Я-то за столом, у нас там телевизора нет.

– Да я не знаю. Давай тут.

Они сели есть. Леша продолжал вести себя так невозмутимо, будто ночью ничего не было. С каждым куском риса Стас закипал. Сначала это были неясные вопросы, потом раздражение, потом злость.

– Ты тут жить собрался? – спросил он, когда от трех килограммов суши почти ничего не осталось.

– Я пока не думал про такое, – ответил Леша. – У меня выходные, вещи пока не нужны. Можно прикинуть, что как.

– Что прикинуть? – Стас услышал, как зло это прозвучало, но вернуть слова назад было уже невозможно.

– Да я не жил никогда с кем-то. С матерью не в счет, с ребятами – тоже, там, считай, вписка. У меня дома-то своего никогда не было. Я просто подумал, ты же предлагал тогда. Значит, в принципе обсудить можно. Ну и решил холодильник твой разобрать. Если я тут ни к чему – можешь так и сказать, я не обижусь. В фильмах обычно обсуждают, что к чему, но я не знаю, как.

Стас онемел. Замер с палочками, поднесенными ко рту. Мысли, которые пронеслись в его голове нестройным потоком, сформировались в приблизительные предложения: «Тебе тридцать три года, осел, и ты не мог своим умом дойти до того, что он просто понятия не имеет, что делать. У него же не было никого до тебя, старый мудак, а ты ведешь себя, как скотина. Цветы бы хоть купил, если больше ни на что фантазии нет. Или что он там любит? Да ты даже этого не знаешь, вот насколько ты жалкий».

– Все нормально? – спросил Леша.

– Наверное, да, – ответил Стас, и тут же отругал себя за глупость. «Наверное, да?» Мастер общения!

– Я на полном серьезе, если ты один хочешь жить, я все понимаю. Ты эту квартиру, наверняка, зубами выскребал, а я свалился, как хрен с горы. У меня там полный порядок, кровать, стол, холодильник чистый, душ, и все бесплатно.

– Ты меня извини, Леш, я схожу покурю, – Стас пошел к балкону.

– Я не то что-то сказал?

– Вот ты как раз все сказал правильно, просто у меня паранойя.

– Из-за шефа, да?

Стас остановился в проходе. Отрицать было глупо:

– Да.

– Три дня назад, когда ты пришел в клуб, и я разбил колу, я тебя ненавидел. На полном серьезе, ненавидел тебя, посчитал, что мне эта кола обошлась в штуку из зарплаты. Шеф, конечно, ничего не стал вычитать, но это я потом узнал, а тогда я решил, что ты нарочно. Если бы вы не поспорили, я бы сейчас скреб пол в зале и думал, какой ты мудак. Не потому что ты мудак, а потому что мне в голову взбрело считать, что ты меня презираешь. И что я тебя презираю. Короче, к чему я веду. Он скотина – это правда, но если бы вы не поспорили, всего этого не случилось бы. Я не знаю, что ты ему должен. Деньги? Фотку с голой задницей? Давай, я отдам. Ему же без разницы, от кого брать деньги, а я так и так на него работаю.

Стас выдохнул – понял, что задерживал дыхание, пока слушал.

– Не надо ничего отдавать, – сказал он, – пошли, покурим.

========== 11. Пряник ==========

Встречу с Виком Стас отложил до следующего вечера, рассчитывая сорвать пластырь, совместив его с чем-то хорошим. Леша пообещал собрать вещи заранее, чтобы из клуба его можно было забрать без лишних разъездов. С этой целью он ушел рано утром, оставив на столе недопитый кофе, а в турке аккуратно прикрыл остатки фольгой. Порция Стаса была еще теплой, когда он проснулся и пошел на работу.

Весь день ушел на размышления. Стас крутил ситуацию с разных сторон, то воображая себя жертвой чужой аферы, то восхищаясь подарком судьбы. В их с Лешей ситуации хуже всего была даже не недосказанность, а то, что предшествовало этой недосказанности – полная жестокости честность. Если теперь поднять вопрос, поставить его ребром, если заставить парня уволиться из клуба, он выставит себя мудаком. С другой стороны, если этого не сделать, получится, что Стас снимает клубного мальчика. С большой скидкой от щедрости дяди Вика. Практически за стоимость арендной платы.

К вечеру Стас успел накрутить себя, приехал к клубу в ужасном настроении, неудачно припарковался в паре кварталов, потому что все было забито, а потом напоролся на такого же злого секьюрити, который стал выворачивать его карманы.

– Вика позови! – потребовал Стас, сердито хлопнув мужика по рукам.

Секьюрити остался на месте, но что-то сказал коллеге, а тот нырнул в клуб.

Вик явился спустя пару минут, посмотрел на Стаса, отчитал сотрудника и пошел к месту, где стояла урна для сигарет.

– Насчет Алексея, – сказал он, закуривая, – чтобы не было непоняток. Он с головой, без нездоровых амбиций, считает с ходу. Шурик сегодня ему рассказывал про кассу, на следующей неделе дам ему две пробных смены. Работа трезвая, никто из клиентов через стойку не лезет – за этим смотрят. Освоит кассу, поставлю на бар, а там как пойдет. Устраивает?

– Ты мне, что ли, одолжение делаешь? – окончательно разозлился Стас.

– Нет, обрисовываю ситуацию. Он умный. Таких много, да, но вот конкретно сейчас на примете – он один. Думал получится с другим парнем, есть тут толковый Михаил, но два к двум прибавить без счет он не может. И я тебе честно говорю, что Алексей мне нужен. Работа безопасная, честная и без перебоев, деньги каждый месяц, если сверхурочно – премии.

– Ты ему-то это рассказал?

– Рассказал, конечно. Он говорит, если ты скажешь уволиться, он уйдет, поэтому теперь я рассказываю тебе.

– Уйдет? – опешил Стас. – Куда уйдет?

– Не знаю, – Вик пожал плечами, мол, нашел, у кого спрашивать, – домохозяйкой заделается, наверное. Говорит, дома у тебя бардак полный. Неудивительно, с твоим-то характером. Ладно, давай по делу. Что думаешь?

– Про работу его? Работа хорошая, в ней только один косяк…

– Мое присутствие, – кивнул Вик, потушил сигарету и махнул Стасу в сторону входа. – Пойдем, покажу тебе.

Стас прошел следом. Интерес и желание разобраться, как следует, пересилили злость. К тому же мысль о том, что у Леши будет заработок, не связанный с переноской тяжестей, грела душу. Он же с самого начала этого хотел, чтобы парень нормально освоился.

Внутри гремела музыка, и это оказалось непривычно. Стас мельком глянул на сцену, но не смог ничего разглядеть за толпой. Он почти застрял, когда из потока его выхватила рука Вика и потащила дальше. Перед хозяином клуба гости волей-неволей расступались. Возле кассы за барной стойкой Стас увидел Лешу – тот внимательно слушал парня, стоящего рядом. Паренек выглядел нелепо: с растрепанной кудрявой шевелюрой, тощий, он размахивал руками на манер мельницы. Стас улыбнулся – от таких не бывает проблем, пусть говорят.

Вик провел их до рабочей коморки, плотно закрыл дверь, но даже после этого потоки музыки не отступили.

– Там дурдом сегодня, у меня уже голова болит, – пожаловался он, усевшись в кресло. – Хочешь, на стул садись, хочешь, на диван. Налей себе что-нибудь, если надо.

– Я за рулем.

– Вот и молодец. Я о чем поговорить хочу, – он включил кондиционер и снова закурил. – Ты мне в трубку наорал много глупостей, но я понимаю, что это нервы. Хрен с ним, замяли тему. Должен ты мне не за то, что я из парня гея сделал, а за то, что вы с ним уложились в трое суток. Знаешь, как тяжело заниматься психотерапией через третьих лиц? Ключ от заведения, советы друзей, поддержка, осуждающие взгляды от тех, кто не симпатичен – мне болтать пришлось столько, что я до Нового года теперь слова не скажу. После нашей с тобой беседы, конечно. Он не шлюха, я – не сутенер. Он сюда приехал к бабке, попал под твою машину, а потом аккурат в мой клуб, никто этого не планировал, ясно тебе? Просто так сложилось. Не было бы меня, тянули бы резину еще черт знает сколько.

– Ты с самого начала знал, что парень гей? Да он на гея похож, как я на балерину.

– Крест на балете ты зря ставишь, Стас, – возразил Вик, – чувство ритма у тебя хорошее.

Стас удивился, а потом посмотрел на ногу – она отбивала такты музыкального ада из зала.

– Я просто наблюдательный, вот и все, – продолжил Вик. – Я знал, что парень у самого края. Чуть-чуть подтолкнуть, и все. Я не подтолкну – подтолкнет Яга и сифилитик за углом. Думаешь, надо было ждать сифилитика?

– Не нужно, – Стас отвернулся, – не нужно было ничего ждать, просто манера у тебя та еще. Три дня – и в койку, я же тебя три дня ненавидел.

– Рад слышать, – ответил Вик, – нравиться тебе я не обязан, работаю над этим, как могу, тошно смотреть, когда все вокруг улыбаются. Лучше пусть считают сволочью. Я им –никто, они мне – никто.

– Интересный у тебя способ взаимодействия с миром.

– Просто жизнь так сложилась. Ты тоже, знаешь, не образец терпения. Теперь по поводу долга. Телефон твой мне нужен, потому что у меня каждый травмат на счету. Вот они там сегодня отрываются, Крис стоит у сцены и боженьке молится. Почему? Василич в отпуске, Петрова уволилась, место ищет, а Федор Михалыч, чтоб ему провалиться, опять запил. Если они там палку перегнут, все, что у нас есть, – аптечка с зеленкой.

– Так нахрена тогда? – спросил Стас.

– Что нахрена? Нахрена клубы? Нахрена тема? Ну, давай объясню на примере. Ты походы любишь?

– Походы?

– Мама вас на природу возила? Чтоб с палатками, со всем таким?

– Ты на что намекаешь-то?

– Вот упертый, хуже Криса. В походе ты был когда-нибудь? С мамой своей или с братьями? Или с друзьями, может быть?

– Студентом был, – кивнул Стас, – ну там не про природу было.

– Ясно. Ну а горы любишь?

– Вик, давай уже ближе к делу, мне твои аналогии до лампочки.

– Куда торопишься-то? Пока там музыка не затихнет, у Алексея смена. Мне Александра Игнатьевича пришлось самостоятельно с Таганки везти. Второй раз он не поедет. Дай парню шанс нормально научиться.

– Ладно-ладно, валяй про горы.

– Ну давай про горы. Вот представь, есть у тебя друзья-коллеги, ты с ними после работы кружку пива пропускаешь и обсуждаешь футбол. Футбол-то ты любишь?

– Да, Вик, выпить сейчас не помешало бы, не зря предлагал. Ты долго тянуть будешь?

– Ну как я могу сказать в лоб, когда ты которую неделю сюда приходишь, и до сих пор не понял ни черта? Приходится обходными путями. Вот с горами попробую, вдруг осенит. Значит, футбол. Обсуждаете вы футбол, работу, девочек, мальчиков, детей, может быть, или родителей. Нравится тебе это? Киваешь, ага. Мне тоже нравилось. Да и сейчас люблю с ребятами потрепаться после смены, иногда такого наслушаешься – умора. Вот потом кто-то из них уволился и ушел. Расстроишься ты? Киваешь? Не знаю, Стас, мне вот жизнь показала, что всем до фонаря. Скинутся на прощальный сувенир, кружку подарят, денег подкинут, а потом все – пока-пока, Стасик. И так вся жизнь. Люди приходят, уходят, поток не прекращается. Здесь в столице это особенно хорошо чувствуешь. Теперь представь, что нашел себе кого-нибудь. Лешу не представляй, это плохая аналогия, представь кого-нибудь из бывших. Представил? Вот вы встретились, сели в пятницу вечером в ресторане или в кафе, поели, обсудили родителей, футбол, еще что-то, а через неделю разошлись. Нормально? Киваешь, молодец, нормально. Когда нового встречаешь, о чем думаешь? Как так оторваться, чтоб, когда расставаться будете, не подставить себя. Давай теперь я шаг в сторону сделаю, а ты там в головенке своей докторской отложи это все. Вот представим, что у тебя есть друзья, с которыми ты с самого детства дружишь. Причем дружишь не так, чтоб просто списать сочинение и мяч погонять, а конкретно так, все секреты им, все-все-все. Потом вы растете, и вас таких компания, например, человека четыре. Или три – это как тебе больше нравится. Вы растете, а на душе червячок, мол, детство-то ушло, скоро разойдемся в разные стороны. Знакомо, да? И вот вы узнаете, что есть такая чудесная вещь, как альпинизм. Казалось бы мелочь, но мне очень хорошо подходит для объяснения непонятливым. В альпинизме хорошо вот что: тренироваться ты можешь с кем угодно, на холмик тоже полезешь с любым, но как только зайдет вопрос о серьезном участке, хрен ты вспомнишь о своих коллегах с пивом. Нет, ты с ними по-серьезному не полезешь, потому что кто они тебе, на самом-то деле? Никто. И ты им – никто. И вы знаете это, и ты, и они. Но с теми вот двумя, или тремя – с ними ты полезешь. Даже если у тебя всего один такой человек будет – это уже праздник. С кем ты, на самом деле, полез бы вверх. И про кого знал бы точно, что там, наверху, где будете только вы трое, если что-то случится, они тебя не оставят. Даже если кричать им будешь, чтоб отцепили – не отцепят. И ради вот этого самого чувства, что есть что-то больше, чем пиво с коллегами после работы, люди сюда и приходят.

– И где гора? – спросил Стас.

– Гора, Стас, вот тут, – Вик стукнул себя по голове костяшкой указательного пальца. – Любая гора всегда тут. Веришь ты в клятву любить до гроба, которую в ЗАГСе дают? И я – нет. Да никто не верит. Повод содрать денег с родственников или узаконить ребенка. Для кого-то еще хуже – повод для красивой фотосессий. Выкладывают в социальную сеть, ждут годик, и по новой. Теперь представь, что вместо этой клятвы невесте предлагают: пусть жених подержит тебя за руку на крыше высотки. Всего несколько секунд, только и всего. Он же тебя любит, вот, клянется тебе. Что тебе стоит? Он же спортсмен, у него хватка стальная. Просто повисишь над городом – красота. Пять секунд – готово. Согласится она? И за сколько она согласится? А если предложат делать так каждую неделю? Когда она соберет вещи и уйдет? До выкупа или после?

Стас промолчал – аналогия, наконец, начала доходить до него.

– Люди за разным приходят, – продолжил Вик, – кто-то за болью, кто-то за обезболивающим, но чаще всего – вот за этим. За чем-то настоящим. Вот вы встретились с Алексеем, переспали, он к тебе жить хочет поехать, но ты же не веришь в это, правда? Потому и пришел сюда, потому что не веришь. Может, из-за того, что у тебя с самооценкой хреново, может, из-за того, что к провинции предубеждение, а может, еще из-за чего-то. Какая разница? Годами будешь ходить к мозгоправу, но этот червячок никуда не исчезнет, потому что у твоих сомнений огромный фундамент. Если уж тебя родители бросили, как может чужой человек остаться в твоей жизни навсегда?

Стас почувствовал, что по правой щеке течет что-то теплое. Он провел ладонью и понял, что плачет.

– Вот поэтому там играет такая музыка, что никто из них физически не может думать, Стас.

Вик тоже замолчал. Не попросил выйти, не начал заниматься своими делами – просто сидел и курил.

– Но здесь же тоже не навсегда, – ответил Стас, когда буря в горле утихла. Он уже не плакал и не собирался возвращаться к тому ужасному состоянию, в котором оказался из-за воспоминаний.

– Мы, в принципе, не навсегда, – сказал Вик, – ты же травматолог. В мире вообще нет ничего навсегда, но то, что здесь делают те, кто сюда приходит, для них работает. Для кого-то работает альпинизм, для кого-то – дети. Просто найди что-то свое, вот и все.

– Что-то свое?

– Вспомни, как у вас все началось. Как тащил его в реанимацию. Как потом следил, чтобы он в себя пришел.

– И что? Нормальная реакция.

– Нормальная реакция, Стас, – вызвать скорую. В твоем случае максимум – оказать неотложную помощь на месте и отвезти в больницу. Все остальное – то, чего тебе хотелось.

– Машиной его сбить?! Ты сбрендил?!

Вик отвернулся и вздохнул.

– Где вас таких деревянных делают-то? Да не машиной сбить, Стас, а смотреть, как чужая жизнь в твоих руках. Что там у него было-то? Красивые глаза опытного алкоголика? Наверное, это было. Прическа – ужас, одежда такая, что кроме мыслей о паразитах, ничего не возникает. Парень не красавец, ты уж прости. Был бы красавцем, не приехал бы двадцатилетним девственником. Или приехал бы, но с тараканами других размеров – словом, неважно. Важно то, что запал ты на него из-за того, что сбил. Не сбивал, чтобы запасть, а наоборот. В нападении на человека я тебя не обвиняю. Просто мозги так устроены. Кому-то нравится, когда жена сидит дома на полном обеспечении и сама не может даже банку открыть, а кому-то нравится, когда без него даже вдоха сделать не могут. Понимаешь? И то, и другое – аморально и нездорово в одинаковой степени, просто один вариант публикуют в романах без цензуры, а второй крутят на запрещенных в этой стране сайтах. И ты запал именно на это, а понять не можешь, что мы тут делаем, потому что ничего такого на поверхности не плавает. Вон, открой дверь, там на поверхности просто голые спины и несколько кнутов. Красиво? Не знаю, может быть, по-моему, так себе. Но те, кто там стоит, знают, что происходит внутри, понимаешь? А тебе кажется, что там люди долбят по спинам других людей, вымещая злость или отращивая свое эго до невероятных размеров. Я прав?