Текст книги "Разбивая мечты (СИ)"

Автор книги: Gera89

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

========== Пролог ==========

За окном стремительно темнеет. Мне снова страшно. Так страшно, что трудно дышать.

Вот уже которую неделю я пытаюсь совладать с собой, выкинуть из своей головы эти мысли. Пит меня не поймет… не простит. Я так старалась сделать его счастливым, воплотить мечты мужа в реальность, но эта мне непосильна.

Прошло три недели, с тех пор как я узнала, что беременна. Пит был безумно счастлив, обещал, что поможет мне справиться со всем, но… Сейчас становится ясно, что мне ничего не поможет. Я просто не готова. Не хочу. Я ошиблась…

Мне приходиться делать вид, что все хорошо, а Пит, в свою очередь, не видит очевидного из-за того, что слишком увлекся собственными планами.

Мне очень страшно. Что будет дальше? Что нас ждет?

Я закрываю глаза и, помедлив, снова открываю их – ничего, никакой разницы. Дрожь во всем теле. Специально не даю воли своему воображению, чтобы избежать разочарования, но внутренний голос подсказывает мне, что даже это не изменит моего решения.

Понимаю, что, возможно, совершаю ошибку.

Прислоняюсь к холодному стеклу окна возле входной двери. Мне нужно еще немного времени, чтобы справиться с паникой, охватившей меня. Приходится напомнить себе, что всего в нескольких шагах от меня свежий воздух и путь к свободе… к моему личному освобождению.

Делаю глубокий вдох. Ладони стали влажными от страха и ожидания. Боюсь, что ошиблась в расчетах. Путь до станции должен занимать всего пятнадцать минут…

Стискиваю зубы, считая громкие удары собственного сердца, которые давят на слух. Десять раз. Медлить больше нельзя. Резко разворачиваюсь и делаю пару шагов, прежде чем открыть дверь.

Когда я чувствую слабое дуновение свежего воздуха, у меня перехватывает дух, а последние лучи солнца, проникшие в дом, заливают пол оранжевым сиянием. В последний раз оборачиваюсь и смотрю вглубь комнаты. Тяжелый вздох.

Еще секунда, и я закрываю за собой дверь.

Глубокая грусть охватывает меня, когда я медленно, но решительно, иду в сторону вокзала. Не могу удержать слез. Чувствую себя разбитой, изуродованной и сломленной: то ли от собственного поступка, то ли от боли, которую собираюсь причинить Питу.

От подкатывающей истерики становится трудно дышать. Задыхаюсь.

Прости меня, Пит, пожалуйста…

Если сможешь.

***

Подхожу к дому и останавливаюсь на пороге, удивляясь, что в нем не горит свет.

Мной овладевает неожиданная тревога: Китнисс не собиралась сегодня идти в лес, а если бы и пошла, то к этому времени уже должна была вернуться.

Захожу внутрь. В этих комнатах мы вместе пережили боль утраты, собственные страхи и первые дни любви. Сейчас же, по непонятным мне причинам, наш дом кажется пустым и безжизненным. Холодным…

Внезапно, дуновение ветра, свободно проникшее в комнату через открытую форточку, легонько зашуршало белым свернутым листком, лежащим на столе.

Не спеша, с опаской разворачиваю его.

Знакомый почерк.Точно такой же, как в нашей книге памяти. Хмурюсь.

Медленно скольжу взглядом по четким словам, внимательно вчитываясь в их содержание.

«Пит,

Прости меня, но я так больше не могу. Из меня получится плохая мать. Я тебе об этом говорила.

Китнисс».

Ужас. Перечитываю записку еще раз, как будто это может изменить смысл написанного.

Безжалостные слова никуда не пропадают. Они насмехаются надо мной…

«Она насмехается над тобой, а ты так легко ей поверил; что все будет хорошо, что она любит тебя… наивный», – подсказывает внутренний голос.

Внутри все холодеет, покрываясь тонкой коркой злости.

Перед глазами проносятся яркие вспышки воспоминаний. Медленно меня накрывает горячая волна ярости, с которой невозможно бороться.

Значит, бывшей Сойке надоело играть со мной в свои игры, и она решила от нас избавиться. От меня и нашего ребенка…

Она просто напросто убежала. Все было спланировано заранее. Зачем нужно было пытаться убедить меня, что любит?

Жестокая… Эгоистка и лгунья!

А, впрочем, если подумать, то она делает это уже не в первый раз. Снова бросила. Не верит. Не доверяет.

Глупец.

Трясу головой. Знаю, что начинается приступ, однако, фантазия неумолимо подкидывает возможные причины.

Теперь кажется, что Китнисс забеременела намеренно, чтобы уничтожить меня, растоптать. Ведь ей хотелось убить меня…

И она нашла способ. Смогла зайти так далеко в своем желании.

Бросаю записку на пол, топчусь по ней ногами.

– Ничего у тебя не выйдет, дорогая, – шепчут мои губы. – На этот раз победа будет за мной.

Ничего у нее не выйдет.

========== Глава 1 ==========

Полночь уже давно миновала. Я чувствую, как постепенно сон овладевает мной, а Китнисс все никак не может сомкнуть глаз. Знаю, что она хочет со мной поговорить, но не может решиться.

Она глубоко вздыхает и дотрагивается до моей руки. Открываю глаза и смотрю на нее.

– Что-то случилось? – при свете луны вижу ее нахмуренные брови, стиснутые руки с побелевшими костяшками пальцев.

Снова слышу ее тяжелый вздох.

Сажусь и внимательно смотрю на нее, пытаясь прочесть мысли Китнисс.

– Я же вижу, тебя что-то беспокоит. Ты можешь мне рассказать. Опять кошмары?

Поднимаю руку и ласково касаюсь пальцами нежной щеки, а ее серые глаза смущенно смотрят в мои.

– Ты боишься? – повторяю я.

– Не того, о чем ты думаешь, – шепчет Китнисс.

– Тогда чего? – мягко спрашиваю я.

Я заметил, что в последние дни жена как-то изменилась. Стала задумчивой и молчаливой.

– Я беременна! – выпаливает она.

– Я догадался, – отвечаю ей и ласково провожу рукой по темным волосам.

Не могу сдержать улыбку, а Китнисс изумленно смотрит на меня.

– Догадался?! Почему ты не сказал об этом мне?

– Я решил, что ты сама должна сказать.

– Но как ты мог узнать? – удивляется она.

– Я был с тобой каждый день. Я бы знал, если бы у тебя начались месячные. Но их не было.

Между нами повисла пауза. Она молчит, опустив глаза. Ее пальчики несмело теребят покрывало. Как жаль, что я не могу прочитать ее мысли.

– Скажи мне, о чем ты думаешь? – пытаюсь скрыть волнение, но мой голос дрожит.

Она несмело поднимает на меня свои серые глаза. В них я вижу: страх, смущение и неуверенность.

– Я… хочу, чтобы ты был счастлив. Ты рад? Я просто… ну ты знаешь, что мне тяжело, но мне бы хотелось, чтобы мы начали жить, как нормальные люди.

Чувствую радость. Неужели, спустя столько лет, она действительно согласилась?

Беру ее лицо обеими руками и притягиваю к себе. Любовь и нежность к этой женщине заполняет все внутри меня. Ее горячие губы подрагивают, когда я касаюсь их. Чувствую, как она так же нежно отвечает мне.

Неохотно отстраняюсь, когда дыхание начинает сбиваться. Прижимаюсь своим лбом к ее, наши лица так близко, что я ощущаю жар горячих губ Китнисс и теплое дыхание, ласкающее мое лицо.

– Я счастлив. И ничего не бойся. Все будет хорошо. Я рядом, – тихонько шепчу и снова целую…

Открываю глаза. В комнате темно. Боль во всем теле. Не могу сфокусировать взгляд. Руки и ноги окоченели. Понимаю, что лежу на полу.

Пытаюсь вспомнить, что произошло. Был приступ. Давно их уже не было.

Причина… она ушла. Значит то, что я только что видел – воспоминание.

Снова становится трудно дышать. Холод, темнота и одиночество. Мне страшно.

Подползаю ближе к стене, опираясь на нее. Тело содрогается от озноба. Впервые за долгое время, чувствую себя уязвимым. Слезы просятся наружу от ее предательства. Не могу поверить в то, что она могла снова оставить меня одного, бросить как никчемную ненужную вещь. Я ведь вновь поверил ей, но она была так убедительна. Хорошо сыграла эту роль… снова.

Не замечаю, как мои руки сжимаются в кулаки. Внутри полыхает сильное желание уничтожить Сойку, чтобы она больше никогда не могла причинить никому зла. В голове проносятся яркие вспышки возможного отмщения. Зубы сводит от напряжения. Пытаюсь успокоиться, дышать глубже. Мне необходимо совладать со своей яростью. Это не по-настоящему. У нее была на то причина. Наверняка была… Это приступ. Мне нельзя выпускать себя из-под контроля. Не думать о ней. Отвлечься. Как это сделать?

Закрываю глаза. Слушаю удары своего сердца. Нужно успокоиться. Сосчитать их и пытаться дышать ровней.

Постепенно пульс приходит в норму, а сердце плавно возвращает свой ритмичный стук. Ощущаю, что успокаиваюсь.

Я лежу на голом полу. Злость прошла. Сейчас я чувствую только боль. Китнисс снова причинила мне боль.

В этот раз она намного сильнее. Я вновь ошибся, доверяя ей, открывая перед ней свою душу.

Только сейчас начинаю осознавать, что она натворила… Это слишком. Даже для нее.

Так хочется сказать ей сейчас, что она может добить меня: уничтожить, растоптать, пусть делает все, что угодно, но только не трогает нашего ребенка. Ведь он не только частичка меня, но и ее самой.

Не понимаю, почему все это происходит? Неужели я настолько никчемен, что любимая женщина отвергает возможность стать со мной настоящей семьей? Так невыносим, что она не желает иметь детей, которые бы были похожи на меня? Просто… ей не нужны ни я, ни мои дети.

Чувствую, как грудь сжимает в невидимые тиски. Так больно от осознания ее истинных чувств ко мне. В легкие с трудом проникает воздух. Голова идет кругом, а в висках пульсирует.

Прошла уже уйма времени, а я так и не знаю, что я могу сейчас сделать. Обвиняю себя в собственном бессилии. Я не могу пошевелиться. Тело измучено от напряжения, чувствую сильную боль в мышцах и усталость от борьбы с самим собой.

Проходит бесконечное количество мучительных минут, прежде чем я вновь засыпаю.

Когда открываю глаза, за окнами уже светит солнце, а от его лучей безжалостно режет глаза. Щурюсь.

Не шевелюсь, но понимаю, что лежу на чем-то мягком.

Глаза привыкают к яркому свету, и я осматриваю комнату.

Понимаю, что лежу на диване, укрытый пледом, и различаю звуки, доносящиеся с кухни.

Осторожно сажусь. Голова, кажется, вот-вот взорвется, а ее кусочки разлетятся в разные стороны.

Медленно провожу рукой по волосам и, собравшись с силами, встаю.

Стараясь не шуметь, иду в сторону кухни.

Останавливаюсь в дверях, когда вижу Хеймитча.

– О, парень, ты уже встал. Ну, проходи. Наверняка хочешь поговорить.

Бывший ментор поворачивается ко мне. Его взгляд ожидающий. Он указывает мне на стул и ставит на стол дымящуюся чашку.

Не спеша сажусь и смотрю на пар, поднимающийся из емкости с чаем. Не знаю, что сказать. Хеймитч наверняка и сам уже все знает, иначе бы не пришел. Чувствую на себе его пристальный взгляд.

– Так и будешь молчать? – не выдержав, спрашивает он.

– Это она тебя послала? – спрашиваю я в ответ.

Хеймитч молчит. Значит, я прав. Снова начинаю злиться.

Зачем она прислала его? Проверить, не натворил ли я глупостей? Или убедить меня, что Китнисс поступила правильно?

– Все ясно. Можешь передать ей, что я в порядке.

Собираюсь встать из-за стола. Не о чем нам разговаривать: изливать душу я не в настроении, да и жалости мне их не надо, проходили уже.

– Ты же знаешь ее характер, парень. Ты поедешь за ней? – чего-чего, а краткости Хеймитчу никогда не приходилось занимать.

– Ей это не нужно, – возражаю я.

– Откуда ты знаешь? – зло спрашивает ментор.

– Она написала мне записку, там все ясно сказано, – не понимаю почему он пытается убедить меня в обратном.

– Ты думаешь, что ей легко далось это решение?

– Судя по всему, да. Ведь она просто собралась и ушла, – чувствую обиду. Он что, правда, не понимает очевидного?

– Мне так не показалось, когда она мне звонила. Она была… расстроена.

– Не знаю. Я больше поверю в то, что она таким образом просто пытается снять с себя ответственность за все, что делает.

Внимательно смотрим друг на друга. Мне кажется, что Хеймитч пытается предугадать мои следующие аргументы на этот счет.

– А тебя не волнует то, что твой ребенок может не родиться? Ты ведь еще можешь ее остановить.

Он попал точно в цель. Знает мое слабое место и пользуется этим. Волна отчаяния охватывает меня, выплескиваясь откровениями:

– Меня больше всего бесит, что я сам это допустил! Она говорила мне, что хочет этого ребенка. Что хочет, чтобы мы были настоящей семьей. Она решилась, наконец, родить ребенка и дала мне надежду, – и я поверил Китнисс, как последний идиот. Я снова повел себя, как подросток, мечтающий о том, что все так и будет.

Хеймитч молчит. Его задумчивый взгляд скользит по моему лицу.

Смотрю на него. Стискиваю зубы от злости. Меня раздражает тот факт, что он снова на ее стороне. Пытается защитить Китнисс и оправдать поступки. Он не прав! Почему я всегда должен бегать за ней?! Уговаривать ее не совершать ошибок, а она, после всего этого, спокойно может вытирать об меня ноги!

– Ты же не мог не заметить ее сомнений, верно? – его фраза звучит, как упрек.

Я в замешательстве. Пытаюсь отыскать в своей голове ответ на его вопрос…

– Я не заметил… Не обратил внимания… – начинаю чувствовать свою вину.

Мне следовало быть внимательней к своей жене. Знал ведь, что она боится всего, что связано с семьей и детьми. Но так или иначе, это не оправдывает ее поступок. Она должна была поговорить со мной. Мы ведь семья. Последствия затронут не только ее одну. Она поступила эгоистично.

В то время, как я размышляю кто из нас виноват больше, ментор подходит к столу и садится.

Снова повисает молчание. Кажется, мы оба сейчас думаем о ней.

Хеймитч вздыхает и откидывается на спинку стула.

– Знаешь, Пит. Я уж было начал думать, что вы выросли. А вы по-прежнему ведете себя, как дети. Не можете разобраться ни в себе, ни друг с другом. Вам все еще нужна нянька. Ладно она, но я думал, что хоть ты будешь разумней.

Удивленно смотрю на него. Что он имеет ввиду? В чем, по его мнению, я должен быть разумней?

– Я вижу ты ничего не понял…

Пожимаю плечами. Он что, думает, что я должен отнестись с пониманием к тому, что Китнисс собирается убить нашего малыша?

– Так вот, даю совет. Вместо того, чтобы сидеть здесь, бросайся вдогонку, чтобы сохранить свою семью. Поезд до Четвертого в семь, советую поторопиться. Потом, когда ты сам решишься и надумаешь, может быть поздно.

Сижу не двигаясь. Смотрю на свои дрожащие руки. Слышу, как Хеймитч встает и идет в сторону двери.

– Не тяни время. У тебя еще есть шанс, – доносятся до меня его слова, когда он выходит за дверь.

Дом опустел. Продолжаю сидеть. У меня есть еще пару часов в запасе.

Понимаю, то что сказал Хеймитч – правильно.

В доме так тихо, что тиканье часов в гостиной оглушает меня.

Пытаюсь прогнать прекрасные образы и воспоминания, в которых мы с Китнисс были вместе: вдвоем ходили в лес, она помогала мне готовить, вечерами сидели у камина, и те чудесные моменты, когда Китнисс прижималась ко мне холодными ночами… – и старые вопросы, на которые я теперь знаю ответы.

Раньше я все представлял иначе. Мне казалось, что Китнисс сможет стать счастливой рядом со мной. Надеялся, что смогу дать ей все, что для этого потребуется.

Сейчас же, у меня возникает лишь одно желание – защититься от нее. Как-то усмирить острую, неутолимую потребность в ней. Это чувство и раньше не приводило ни к чему хорошему.

Внутри бушуют противоречивые ощущения: тоска, любовь, ненависть, боль и обида.

Не знаю, как я буду вести себя с ней, когда мы встретимся. Но знаю точно – мне нужно поехать за ней, чтобы во всем разобраться.

***

Сижу на перроне и жду поезда, который должен отвезти меня в Четвертый. Осенний пасмурный день ничем не лучше моего собственного настроения. Еще не опавшие желтые листья шелестят от дуновения легкого ветра.

Вздрагиваю от холода и поднимаю воротник куртки. Облокачиваюсь на спинку скамейки и кутаюсь от первых морозов, которые в этом году наступили раньше положенного.

Тишину нарушает детский смех. Оборачиваюсь и вижу, как мимо проходят двое маленьких детей рядом с матерью и что-то увлеченно рассказывают ей. Малыши смеются, когда мать им ласково отвечает. Дети выглядят здоровыми, счастливыми, и видно, как сильно их любят.

Новое поколение весело смеется и резвится. Они не знают той боли, голода, страхов и страданий, которые испытывали мы, когда были в их возрасте. Ведь еще десять лет назад жизнь в дистриктах казалась невыносимой, а рождение ребенка сопровождалось его обязательным пожертвованием во имя блага и процветания Капитолия.

Провожаю их взглядом и отворачиваюсь: детский смех затихает, оставляя внутри меня щемящую боль.

Представляю себе своего ребенка, и внезапно меня вновь охватывает ярость и обида от того, что я могу это потерять. Вопреки логике и всем аргументам, начинаю злиться на жену, которая собирается лишить жизни моего ребенка. Нашего ребенка.

Она так безжалостно хочет отнять у него возможность видеть снег зимой, и то, как садится солнце, обливая горизонт жидким пламенем.

Я должен помешать Китнисс, во что бы то ни стало. Мой ребенок должен появиться на свет. Он этого заслуживает. И я не отступлюсь ни перед чем. Мне необходимо спасти его жизнь, переубедить жену и попытаться сохранить свою семью.

Через полчаса я сажусь в поезд.

========== Глава 2 ==========

В Четвертом я второй день. Мама приютила меня у себя. Было даже немного странно увидеть ее вновь: мы не встречались с ней ни разу после… После смерти Прим.

Она была рада мне, крепко обнимала, но когда мама заметила в каком я взвинченном состоянии, ее улыбка мгновенно испарилась. Она не задавала мне лишних вопросов, зная, что это бесполезно. Мы особо не разговаривали, она лишь показала мне комнату и спросила не нужно ли мне чего-нибудь.

Весь день я старалась не выходить из выделенной мне спальни: не хотела видеть ее жалостливый взгляд. Радовало лишь то, что уже этим же вечером мама ушла на дежурство. Я очень ждала, когда входная дверь за ней захлопнется, и со мной останутся тишина и одиночество.

Так проще. Так спокойней.

С Энни я тоже решила не встречаться. Не смогу видеть их с Финником маленького сына и отвечать на вопросы про нас с Питом.

Слушаю убаюкивающее молчание и постепенно засыпаю.

Утро встречает меня предчувствием беды. Сегодня день, когда все должно решится.

Впрочем, откуда сомнения, я ведь уверена в своем выборе… Или нет?

Неуверенно шагаю по коридору, который ведет меня к двери, за которой закончится мой самый большой страх.

Никогда не любила подобные места: здесь буквально в воздухе витает дух потерь, смертей и людских страданий. От воспоминаний о днях, проведенных в таких же камерах-палатах, тело пробирает леденящий холод, а кожу покрывают мурашки. Страх только нарастает.

Пытаюсь проглотить подступивший к горлу ком и не забывать дышать. От волнения мои губы пересохли. Сердце отчаянно быстро бьется, голова начинает болеть сильнее: пульсация в висках почти невыносима.

Уже в который раз спотыкаюсь на ровном месте. Мешают слезы, которые предательски застыли в глазах: они признак того, что я уверена, что поступаю правильно.

Я в замешательстве, как и мой организм, наверное. Как я отношусь к происходящему? Не знаю. Жалею ли я? Возможно.

Путь кажется долгим, а время тянется мучительно медленно. Мне безумно хочется, чтобы все поскорей закончилось.

Мои глаза опущены. Не хочу видеть то, что меня окружает, однако, я не могу заткнуть уши, чтобы не слышать приглушенных всхлипываний и плача. От этого уверенности во мне становится еще меньше, а нервы предательски натягиваются в тонкую струну. Коленки дрожат. Ноги постепенно отказываются меня слушаться. Пытаюсь бороться с собственным телом: мысленно приказываю ему не останавливаться и идти дальше. Кусаю губы. Кончики пальцев на руках настолько похолодели, что я перестала их чувствовать.

Неужели я на это решилась? Не могу поверить в то, что все это действительно происходит со мной.

Пытаюсь взять себя в руки. Пути назад нет. Вспоминая то, зачем я сюда приехала, плакать хочется еще больше. Перед глазами встает образ Пита: его мягкая улыбка, любящий взгляд, забота и бесконечная ласка.

Мысли о нем не дают покоя, сердце тяжело щемит внутри, а я уже давлюсь слезами. Люди оглядываются на меня, но разве мне есть до них дело?

Мне сейчас так сильно не хватает Пита! Мне нужна его защита. Хочу к нему. В его объятия, где всегда тепло, уютно и безопасно.

Только после того, что я сейчас сделаю, думаю, он больше не захочет меня видеть. Никогда.

Я собираюсь убить нашего с ним ребенка. Я все понимаю.

Он должен меня ненавидеть за это. Но мне от этого не легче.

Я дала ему надежду на то, что все будет хорошо, что мы станем настоящей семьей, так как он мечтал… А потом безжалостно забрала у него это… Забрала все.

Чем ближе нужный мне кабинет, тем сильнее страх. Хочется упасть на пол и завыть в голос. Дрожь уже невозможно унять. Обхватываю себя обеими руками за плечи, ощущая холод, неприятно колющий все мое тело и пронзающий его насквозь. Пытаюсь взять себя в руки. Не выходит. Как же я смогу выполнить то, что задумала?

Дохожу до нужной мне двери. Вижу, как на лавочках вдоль стены сидят девушки. Не смело поднимаю на них взгляд: им меньше двадцати, и они боятся не меньше моего.

Проходит полчаса. Каждая из нас смотрит по сторонам, изо всех сил стараясь не встретиться с другой взглядом.

Время неумолимо близится к вечеру. В коридорах неожиданно включают яркий свет, который, пугающе мерцая, зажигается настолько ярко, что хочется скрыться от него… ото всех, кто здесь находится. Чувствую себя преступником, которого поймали и не выпускают из поля зрения, а свет как вспомогательное средство для поимки.

Когда в кабинет к врачу проходит последняя девушка, я остаюсь одна. Зажмуриваюсь. Сейчас у меня только одно желание: сбежать.

Ко мне подходит женщина в белом халате. Я уже готовлюсь к тому, что она будет меня отговаривать, но медсестра лишь вручает мне больничную рубашку. Растерянно смотрю на нее, встречаясь с ее презрительным холодным взглядом. От ее безразличия мне становится только хуже. Не терпящим возражения тоном женщина требует, чтобы я поторапливалась, и, не проронив больше ни слова, уходит.

Я остаюсь одна.

Сжимаю в руках грубую больничную ткань. Чувствую себя ничтожеством. Медленно встаю с места и иду переодеваться. Захожу в маленькое помещение с белыми стенами, где все выглядит безжизненно строго. Всем наплевать на то, что мой ребенок умрет.

Начинаю снимать свою одежду, но руки предательски дрожат, не позволяя мне расстегнуть пуговицы на свитере.

Снова плачу, истерика вырывается наружу. Даже не пытаюсь заглушить всхлипывания, не могу остановиться. Всем наплевать! Закрываю лицо руками и сползаю по холодной стене на бетонный ледяной пол.

Тело меня не слушается. Истерика не прекращается. Меня тошнит от самой себя, прикусываю кожу на ладони, чтобы хоть как-то отвлечься на физическую боль. Это не помогает. Ничего не помогает.

Питу не все равно… Но его здесь нет. Я сама виновата.

Дрожащей рукой обхватываю свой живот, в том месте где все еще находится мой малыш. Наш малыш. Частичка меня и Пита.

Вздрагиваю, когда рядом открывается дверь: одну из тех девушек, что сидела со мной в коридоре, вывозят на каталке. Ее лицо белое, как мел.

Страх сменяется ужасом. Кровь стынет в жилах, а холодный озноб пробирает тело насквозь. Мышцы напряжены, будто готовятся к защитному броску.

Та же женщина, что вручила мне рубашку, выглядывает из кабинета и строго произносит:

– Ты следующая. Поторапливайся.

Ей наплевать. Всем наплевать. Кроме Пита. И меня.

Мне не все равно. Я не смогу сделать этого.

Не смогу!

Разворачиваюсь на месте, хватаю брошенные на кушетку вещи и бегу прочь. Я не перестала бояться будущего, но настоящее пугает меня еще больше. С силой распахиваю двери, устремляясь в коридор, но замираю на месте, встретившись взглядом с самыми голубыми глазами на свете.

– Пит!..

Я всхлипываю и бросаюсь ему на шею, ища защиты и поддержки. Но не получаю ее. Его руки не притягивают меня к себе привычным жестом, а наоборот муж отталкивает меня. Удивленно смотрю на него сквозь слезы, только сейчас поняв, что напротив две льдины.

– Как ты могла, Китнисс? Ты ведь знаешь, что я не смогу простить…

========== Глава 3 ==========

У меня подкашиваются ноги от пронзительного взгляда Пита и его обвинений. Он кажется таким холодным и не родным. Всем своим существом чувствую невидимый барьер, который он воздвиг между нами. Пит отталкивает меня. Злится. Но, тем не менее, он приехал. Приехал за мной.

Этого просто не может быть! Я не могла даже надеяться на это. Как он меня нашел?.. Господи, он же наверняка думает, что я решилась на аборт?!

Не знаю с чего начать…

Рассеянно смотрю на его лицо. Пытаюсь найти в его взгляде хоть маленькую надежду на понимание. Ничего. Его взгляд не выражает ничего, кроме ненависти.

– Откуда ты узнал, что я здесь? – шепчу ему дрожащим голосом. Более неудачное начало для разговора трудно даже придумать.

Пит одаривает меня презрительным взглядом и удивленно поднимает бровь.

– Это единственное, что тебя интересует?

Мои дрожащие от волнения руки бессильно опускаются, хотя еще мгновение назад так стремились обнять его. Не могу выносить его холодного взгляда, но и понимаю, что в этом виновата я сама.

– Я… – судорожно сглатываю. – Прости меня…

Не знаю, что еще могу сказать. Понимаю, что этого не достаточно, но мне так хочется, чтобы он простил меня.

Наблюдаю за тем, как Пит делает шаг назад. Все его тело напрягается, а руки сжимаются в кулаки, которые он немедленно прячет в карманы. Он злится, очень злится.

– Прости? – зло усмехается Пит. – За что именно ты просишь у меня прощения, Китнисс? За то, что сбежала, оставив мне записку… или за то, что решила избавиться от нашего ребенка? Да и сам я тебе, кажется, не нужен.

Его слова заставляют мое сердце сжаться от боли. Не знаю, как объяснить ему, что не хотела, чтобы он страдал. Мне просто было страшно. Мне и сейчас страшно… Я не могла иначе. Он должен это понять. Чувствую обиду. Начинаю злиться… то ли на себя, то ли на него.

Опускаю глаза, не в силах больше выдержать его пронзительного взгляда. Хочу ответить, но вместо этого лишь тяжело вздыхаю.

Так и стоим. Пит молчит. Ждет, когда я отвечу. Что я должна ему сказать? Чего он ожидает от меня? Неужели не понятно? Эмоции переполняют меня. Я так устала. Мне хочется, чтобы все это закончилось, как страшный сон.

Дыхание учащается. Голова идет кругом. Я готова сорваться. Нужно держать себя в руках. Как же это трудно. Я понимаю его, но и меня он должен… нет-нет… обязан понять!

– Я знаю, что совершила ошибку, Пит, – пытаюсь отвечать спокойно, но в моем голосе слышится раздражение. – Но мне не оставалось ничего другого, кроме как пойти на это! Мне было страшно! Понимаешь?!

Он что, приехал сюда только для того, чтобы обвинять меня? Если так, то лучше бы вообще не приезжал!

– Зачем ты приехал? – добавляю я, а на глазах снова проступают слезы. Зачем он так со мной?!

– Можешь считать мой приезд сюда желанием все-таки стать отцом, кажется это очевидно, – его голос звучит строго. – И я, видимо, очень удачно выбрал время…

О, Боже! Он все неправильно понял! Как мне его переубедить?! Я не хочу здесь больше находиться. Я хочу, чтобы мы ушли. Пытаюсь возразить:

– Это совсем не то, что ты думаешь, Пит! – мой голос уже срывается на отчаянный крик. Это невыносимо. Едва стою на ногах. Мне плохо. Хочется бежать подальше отсюда, но не могу сдвинутся с места.

Мой ответ приводит мужа в ярость. Он учащенно дышит, а лицо приобретает багровый оттенок. Пит тоже едва держит себя в руках.

– А о чем я должен думать?! – он отвечает мне с такой злобой, что я невольно отступаю назад. От него на мгновение повеяло угрозой. Испуганно смотрю ему в глаза. В них нет признаков наступающего приступа. Никогда не видела его в таком состоянии. – Но если тебе действительно так интересно, то на самом деле я думаю о том, что это и мой ребенок тоже! И ты не имела права так поступать со мной!

– Пит, прости, – меня начинает охватывать паника. Я плачу. Губы начинают дрожать. Истерика. Не могу остановиться. Пит сурово молчит. Замечаю, что ему невыносимо находиться рядом со мной. Он хватается за голову, резкими движениями пропуская волосы между пальцев. Всхлипывая, пытаюсь объяснить. – Ты ошибаешься… Я не… Ты не понимаешь…

– Только не говори мне, что кто-то заставил тебя пойти на это! – грубо обрывает меня он. – Заставить можно кого угодно, только не тебя. Ведь ты же – воплощение независимости, ты никогда и никому не желала подчиняться. Ты просто не захотела оставить моего ребенка… Ты…

Его обвинения прерываются, когда в коридоре появляется медсестра. Только ее не хватало.

– Вы готовы? Мы же ждем Вас?! – Она выглядит раздраженной. Недовольно окидывает нас взглядом. Понимаю, что ее появление только усугубляет мое положение.

Я вся дрожу как в лихорадке, муж замечает это, но все же ждет, что я отвечу.

Смотрю то на Пита, то на женщину. Стараюсь восстановить сбившееся дыхание. От слез болят глаза. Рукавом пытаюсь вытереть лицо. Не могу произнести ни слова.

– Нет. Она не идет, – строго отвечает за меня муж.

Женщина, фыркнув, уходит обратно в кабинет, громко захлопнув за собой дверь.

Этот звук громом обрушивается на меня. Я вздрагиваю. Что же мне теперь делать? Пит больше не доверяет мне. Как мне переубедить его. Я в отчаянье…

В коридоре повисает напряженная тишина. Мы молчим, смотря друг другу в глаза. Мой взгляд умоляющий, а его строгий. Невыносимо…

Первым нарушает тишину Пит:

– Нам пора, – бесстрастно произносит он.

От его голоса по телу пробегает неприятная волна мурашек. Сильней натягиваю рукава свитера и закутываюсь в нем. Скрещиваю руки на груди, пытаясь согреться. Он поворачивается, чтобы уйти, но понимая, что я не шевелюсь, грубо хватает меня под руку.

Его действие приносит мне боль, но кажется Питу все-равно. Пытаюсь вырваться. От чего, его пальцы смыкаются на моей руке мертвой хваткой.

Зло смотрю на него.

– Куда мы идем?! – возмущенно спрашиваю я, когда выходим из больницы.

– Поезд в Двенадцатый будет только завтра. Я остановился у Энни.

– Я не пойду к Энни! – прикрикивая, отталкиваю его от себя.

– Это не обсуждается. Мы идем к ней вместе. Я не могу допустить, чтобы ты снова наделала глупостей… А твои вещи мы заберем перед отъездом, – холодно объясняет Пит, пристально глядя мне в лицо.

Смотрю на него. Понимаю, что у меня нет выбора. Пит все-равно не отпустит.

***

Весь оставшийся путь мы идем молча. Пит о чем-то думает.

Я смирилась и просто иду рядом. Все-равно хуже уже не будет, а его решения не изменить.

На улицах горят фонари. Прохладный ветер обдувает, пронизывая насквозь.

Пахнет сыростью. Был дождь. На асфальте блестят серебром лужицы разных форм и размеров. Многие из них скрывает толстый ковер листвы.

Пытаюсь унять дрожь и посильней закутаться в кофту.

Сейчас понимаю, что оставила куртку в больнице, когда Пит меня поспешно уводил.

Спустя пару минут, муж замечает, что я совсем замерзла. Моя дрожь отвлекает его от размышлений.