Текст книги "Ферр. Пробуждение (СИ)"

Автор книги: Генрих-Нав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

   – Я говорю – вернулся домой, обманщик и разлучник? – то ли спросила, то ли утвердила она.

   Я ничего не понял и даже встряхнул головой, думая, что я ослышался.

   – Что ты говоришь? – переспросил я её донельзя усталым голосом.

   Терпение Эльзы лопнуло.

   – Я говорю – посмотрите, кто пришёл: разрушитель мужских надежд, обманщик женских сердец, убивец всего хорошего! – заявила Эльза, возмущённо всплеснув своими ручками.

   – Разрушитель? Убивец? Я? – такие обвинения просто не укладывалась в моей голове. У меня даже мелькнула мысль, что с Эльзой что-то не так – что она, может быть, бредит или же отравилась, раз несёт такую чушь.

   Но всё оказалось проще.

   – Недавно к нам заходил Яшка, – заявила девушка. – И знаешь, что он мне тут порассказал? – уничижающим тоном спросила она меня.

   – Яшка? Он? И что же? – я сделал было попытку просунуть свое уставшее тело между дверьми и Эльзой, но при упоминании имени ловеласа я снова подался назад. – Что он тебе сказал? – спросил я её с некоторой тревогой – теперь я знал, что этот парень – мастак по части вливания словес в женские уши, а поэтому от него можно ожидать всего, чего угодно.

   – То, что ты разбил его любовь, – с возмущением ответила Эльза.

   – Ага... – протянул я как можно более равнодушно.

   – Что ты, ты оклеветал его перед любимой девушкой, – заявила она ещё громче.

   – О...

   – Очернил его. Навёл на него поклёп, – её светлое личико начало розоветь от распирающего её душу гнева.

   – У...

   – Ты... Ты... Ты заставил девушку плакать, – её лицо продолжало пугающе быстро краснеть.

   – Угу...

   – А Яшку... Яшку заставил страдать, – лицо Эльзы уже не розовело и даже не краснело – оно сияло пунцовым цветом – цветом донельзя раскалённого металла! Эх, как её зацепило!

   – Ага...Что он сказал ещё? – спросил я её спокойно.

   – Сказал, что ты бессовестно разбил нежную чашу их любви. Что ты растоптал робкие ростки проклюнувшихся чувств. Не дал шанса двум сердцами начать биться в унисон.

   Вот даже как? Нет, я догадывался, что Яшка – словесный мастак. Но что он и такой обманщик... Я виноват во всём. Я. Ага – а как же!

   – Я виноват. А как же, да! – отозвался я с чувством облегчения – слава всем богам, Яшка только жаловался и пока не думал обхаживать мою Эльзу. Это волновало меня куда как больше. Только чего Эльза так разозлилась? Она, что, так сильно переживает за эту парочку?

   – А ты ему что? – спросил я её в ответ, надеясь на этом закончить.

   Но не тут-то было.

   – А что я? – деланно изумилась Эльза. – Я сказала, что верю его словам.

   – Веришь во что? – не сразу понял я.

   – В то, что ты во всём виноват.

   Эти слова прозвучали, словно гром среди ясного неба. Эльза во всё поверила? Эльза поверила в это? Поверила? Но... как?

   – Я? Виноват... во всём? Правда? – ошарашенно спросил её я, от удивления делая шаг назад. Да, она та ещё пакостница, лгунья и подлиза. Но чтоб поверить Яшке!

   – Да! Да, да и ещё раз да, – громко сказала она, гневно сверкая глазами.

   Моему изумлению не было предела. То есть выходит... выходит, что её гнев направлен на меня?

   А Эльза не останавливалась.

   – И как мне не поверить? Ведь мой братик, у нас, какой? – вопросила Эльза, и по её тону я понял, что она уже готова дать ответ.

   – Какой?

   – Хам, – твёрдо и со всей уверенностью заявила девушка.

   – Кто хам? Я? – не поверил я.

   Но Эльза и не думала мне отвечать, а только продолжала.

   – Мой братик – это нахал.

   – Я нахал?

   – Нахал и эгоист, – не унималась девушка.

   – Я?

   – Да. Добрым словом никого не приветит, – хлестала она меня.

   – Я?

   – Руки помощи никому не подаст, – жгла она дальше словами.

   – Я?

   – Времени не уделит.

   – Я?

   – В душу не заглянет.

   – Я?

   – Да. Ты не способен даже подумать о ком-нибудь хорошо – не то, чтоб сделать это хорошее.

   «Ты не способен даже подумать о ком-нибудь хорошо» – эти слова врезались в меня, словно огромным тараном, да так, что я почувствовал внутри себя самую настоящую боль. Больно, как же больно слышать о себе такие гадости. И не от кого-то чужого, а от близкого, родного. Родного даже не по духу, а по самому святому – по крови.

   Эльза, Эльза. Как же это больно. Как больно!

   – Ещё бы я с ним не согласилась, – продолжала стервозница, явно не видящая или, скорей всего, не желающая видеть моей душевной боли. – Мне ли не знать, каков мой братец Ферр на самом деле? Ты всё с отцом да с отцом – что дома, что на работе. А родную сестру не замечаешь, словно она моль или таракан какой-то. И кто ж ты после этого? Вот кто ты такой для сестрёнки, а?..

   Эльза всё говорила и говорила, всё жаловалась и жаловалась, оскорбляла и оскорбляла. Но я больше не хотел слушать её унижений – отодвинув сестру от дверного прохода, я прошёл в прихожую, а оттуда – в свою комнату, быстро разделся и рухнул спать, чтобы не слышать красивого, звонкого, но обжигающего самую душу, голоса.

*

   Утром меня разбудил громкий стук по ставням.

   – Кто там? – спросил я, едва протерев глаза.

   – Это я, Кир, – раздался в ответ гулкий юношеский бас. – Просыпайся быстрей, козявка.

   Сбросив остатки дрёмы, я выглянул во двор – там стоял белобрысый плечистый увалень и насмешливо пялился на моё, еще сонное, лицо.

   С Киром, как и с Игнацем, я тоже познакомился в детстве – тогда мне было где-то лет семь или восемь. Однажды наша семья: отец, сестра и я – пошла в гости к семье кузнеца Варрата. Взрослые, как водится, отправились на кухню, а четверо детей: мы с Эльзой и двое детей кузнеца: старший Кир и младший Юрген – были отправлены в спальню.

   Вначале всё шло очень хорошо: мы вместе играли и вместе веселились. Но потом Кир не поделил с братом одну из их игрушек. Ни тот, ни другой не собирались её уступать. Чтоб получить желаемое, Кир попытался уговорить меня – он просил сказать, что, раз он старше, то игрушка должна остаться у него. Я отказался, потому что посчитал такое нечестным.

   Я думал, что на этом всё и закончилось. Но нет. На следующий день шестилетний Юрген пришёл в наш дом, нашёл меня, стал плакать и требовать, чтобы я отдал ему ту самую игрушку. Понятное дело, что я не мог её отдать, потому что её не брал. Но мальчишка мне не поверил и принялся приходить к нам каждый день, слёзно прося меня вернуть «его любимую прелесть». На все мои слова, что я тут ни при чём, что я игрушку не брал, что у нас в семье не принято брать чужое, Юрген не реагировал и вновь и вновь возвращался к просьбе вернуть свою «любименькую игрушечку».

   На счастье, свидетелем этих просьб оказался мой отец, и, разумеется, он решил во всём разобраться. Вначале он расспросил обо всём меня, затем Юргена и, под конец, пошёл домой к Варрату. Правда вскрылась быстро – оказалось, что это Кир возвёл на меня напраслину. Он заявил Юргену, что я забрал его игрушку из-за того, что он, Юрген, не захотел поделиться ею с любимым старшим братом.

   Кира заставили не только вернуть игрушку, а ещё и извиняться: вначале перед Юргеном, а потом и передо мной. Парень пришёл к нам в дом и попросил у меня прощения. Затем пришёл ещё раз и ещё. Потом он стал частенько приходить ко мне в гости, чтоб поиграть уже с моими игрушками. Пару раз он попытался что-то стащить, но после напоминаний о моём отце все игрушки чудесным образом возвращались на место.

   Через какое-то время Кир бросил свою дурную привычку, и даже наоборот, принялся приносить из отцовской кузни всякие разные штуки, с которыми мы играли. Также он оказался знатоком всевозможных баек и историй, до которых я был весьма охоч. Так мы и подружились.

   – Ты чего до сих пор спишь, Ферр? – снова воскликнул он. – Все самое интересное проспишь!

   В ответ я неопределённо улыбнулся: ну, правда, не рассказывать же ему, как меня умаяли события минувшего дня. И, вообще, завтра в деревню должен вернуться мой отец, и тогда мы снова засядем за нудные подсчёты.

   Но сын кузнеца всё не унимался.

   – Вставай, козявка, вставай, – снова воскликнул он. – А то ведь пропустишь всё самое интересное!

   Что-то в голосе здоровяка заставило меня внять его словам.

   – А что я могу пропустить? – с любопытством поинтересовался я.

   В ответ на это Кир снисходительно ухмыльнулся.

   – Что? А то: к нам в деревню прискакали солдаты барона, – сообщил он нарочито важным тоном.

   Ого! Солдаты барона, и не проездом, а прямо к нам. Необычно.

   – Много солдат? – спросил я уже оживлённее.

   – Аж дюжина!

   – Дюжина?

   – Да.

   – Ого! – дюжину солдат сразу я никогда не видел. Патрули видел, но в них солдаты ездили только по двое-по трое. А тут – сразу дюжина.

   – Ага, – подтвердил приятель. – И не с караваном, а так. Сами по себе.

   – О...

   – Все на конях, в кожаных доспехах. И при всяком оружии, – сделал ударение он. – С ними даже сети большие имеются, – важно добавил он.

   – Сети? Какие?

   – Большие. Ловчие. Видимо, на зверя, – сделал предположение Кир.

   – О, – вновь удивился я. Солдаты, и с ловчими сетями? Обычно солдаты с такими сетями не ездят – не для них такое оружие.

   – Ага. И, как приехали, то сразу отправились в старосте, – добавил он, многозначительно сузив глаза.

   Сложив появление солдат с сетями и их прибытие к старосте, я тут же подпрыгнул на месте.

   – Ты хочешь сказать, что это... – протянул я, но Кир не дал мне закончить и бодро закивал.

   Вот так-так. Вот так-так. Пропустить такое событие я не имею права.

   – Погоди, я сейчас, – возбуждённо откликнулся я. Вскочив с лавки, я быстро оделся, не утруждая себя умыванием, выскочил наружу и побежал за Киром.

   Здоровяк не соврал – возле высокого дома старосты я увидел целую кавалькаду коней, а рядом с ними – дюжину воинов в алых туниках, из-под которых гордо выступали очертания мечей и кожаных доспехов.

   – Гляди, Ферр, гляди! А что я говорил! Ведь говорил же, говорил же, а?

   И правильно говорил. Если бы не он, то проспал бы я это действо. Зуб даю – воины барона Граймса приехали к нам по просьбе нашего старосты. Не так давно наши пастухи начали жаловаться на то, что какая-то тварь таскает у них овец. Не волк, не медведь, не дикая кошка, а именно тварь. Не виданная ранее, непонятная и ужасная. На слово им староста, конечно, не поверил, но после того, как те принесли ему ошмёток черной кожи, которую не смогли опознать наши охотники, староста тут же послал за помощью к барону Граймсу. Тот ответил, что поможет, мол, когда сможет. И вот, по прошествии нескольких дней, помощь к нам всё-таки прибыла.

   Пользуясь случаем, я, вместе с толпой остальных, набежавших невесть откуда односельчан, принялся обхаживать наших гостей, осматривая их коней, оружие и экипировку. Осматривали и цокали языками от восхищения: кони у воинов были красивыми, крепкими, хорошо ухоженными и радовали глаз свой подвижностью и весёлостью. Воины барона также вызывали восхищение – взрослые, рослые, крепкие, здоровые, с ясными взглядами и бойкими языками. Досталось внимание и их оружию – мечам на поясах и крепким копьям, притороченным к натертым до блеска сёдлам. Не забыли и про необычные сети, навьюченные на запасную, тринадцатую лошадь.

   Эта-та свободная лошадь и натолкнула меня на дерзкую мысль. Настолько дерзкую, что, прибудь эти воины всего пару дней назад, я б даже не дерзнул о таком продумать. Но приключения, в которые меня втянул мой Дар, настолько меня раззадорили, что я решил рискнуть.

   Увидев, что один из бородачей отлучился к колодцу, наполнить ведро воды, я мигом метнулся за ним.

   – Вы на монстра сейчас будете охотиться, так? – смело спросил я, привлекая его внимание.

   – Да. А что? – отозвался седобородый. – Что, хочешь поехать с нами? – решил он подколоть меня одной из тех шуток, что, видимо, всегда держал наготове.

   Хорошая шутка. Но – не на этот раз.

   – Да, хочу, – твёрдо ответил я.

   Услыхав мой ответ, бородач чуть ли не выпустил ведро из своих рук. Быстро оправившись, он бросил на меня длинный изучающий взгляд.

   – Что, хочешь померяться с тварью силою? Или хочешь сразиться плечом к плечу с лихими парнями барона? – вновь отшутился вояка.

   – Биться с тварью? Да боги упаси, – отказался я уверенно. – И биться рядом с вами я тоже и не думал. Нет, биться рядом с вами – это, конечно же, честь, – тут же поправился я. – Но я скрещивал меч только с одним своим другом. Да и то играючи, – признался я ему.

   – Так чего ж тебе надо? – вояка смерил меня уже более осмысленным взглядом.

   – Мой отец – счетовод, – принялся я объясняться. – И я счетовод. Наша доля – товар считать да столбиком цифры записывать, – описал я своё бытиё. – Я битвы с монстрами видел только в своих мечтах да из книжек о них почитывал. Вот я и подумал, что, благодаря поездке с вами, может, хоть раз я увижу такое вживую.

   – А, счетовод, – понимающе усмехнулся мужчина. – Буковки при свечах крапаешь и цифры ладно складываешь? Знаю таких. Видал, – усмехнулся он. – И желанье твоё понимаю. Только не положено нам брать чужаков, – всё же отказал мне он.

   Не положено. Ясно. Я не мальчишка, и вполне ожидал подобное.

   – Я заплачу, – заявил я. Заявил уверенно, со всей возможной твёрдостью в голосе.

   – Э... – при упоминании о деньгах решимость воина слегка поколебалась. – Не должно нам... – снова ответил он. Но уже без прежней решимости.

   А это – хороший знак.

   – Заплачу серебром, – поднажал я. Серебро у баронских вояк – нередкая монета. Но лишней она ни у кого не бывает.

   – Ну, это, хм-м-м, – взгляд вояки смущённо забегал по сторонам. Значит, не все ещё потеряно.

   – Даю две монеты. Нет – три, – не стал скупиться я, отдавая все свои сбережения. И верно, чего жадничать – если не удастся поехать в этот раз, то, возможно, не удастся никогда.

   – Не положено нам, – услышал я снова знакомый ответ. Но не успел я как следует расстроиться, как воин спешно добавил:

   – Я спрошу старшого – он у нас всё решает. Возьми деньги и жди нас за северными воротами.

   Стоит ли говорить, что я летел домой со скоростью выпущенной стрелы. Счастью моему просто не было границ. Ещё бы! Если всё выгорит, я стану свидетелем потрясающего зрелища, возможно, самого яркого в своей последующей жизни! Открыв свою кубышку, я вынул из неё три заветных белых кругляша и помчался к северным воротам. Душа моя ликовала. Неужели, неужели сегодня сбудется одно из моих мечтаний?

   Конница появилась из ворот, когда я почти потерял надежду. Я ждал её за пышным каштановым деревом, скрывавшим меня от любопытных взоров с нашей охранной стены.

   Когда группа всадников поравнялась со мной, тот, что ехал спереди, помоложе остальных, русоволосый, веснушчатый, и менее шрамованный, притормозил вороную и вальяжно бросил через плечо:

   – Жор, это он?

   – Он, он, – уверенно закивал знакомый бородач, ехавший чуть позади и слева.

   Командир всадников глянул на меня сухим, оценивающим взглядом. Я выпрямился, стараясь казаться выше и крепче, и состроил суровое лицо – пусть видит, что я не какой-нибудь юнец.

   Увиденное командира явно вполне устроило.

   – По твоему лицу я вижу, что ребяческая кровь в тебе не играет. Это хорошо – значит, неприятностей от тебя ждать не стоит, – промолвил он покровительственным тоном.

   – Само собой, – тут же согласился я, внутренне расслабляясь. Значит, всё-таки некоторые шансы на поездку у меня имеются. – Я просто хочу прокатиться с вами. Только и всего, – честно заявил я ему.

   – Просто прокатиться? Прокатиться и всё? – он пронзил меня острым взглядом.

   – Только и всего, – снова честно ответил я.

   Командир ненадолго задумался, и моя душа снова сжалась.

   – Значит, так, – прохладно бросил он. – Есть три правила. Никаких просьб «дяденька, дайте мне потрогать вашу броню и меч».

   – Да, – пообещал я. Такого и в мыслях у меня не было.

   – Никаких «ну, будьте так добры, можно мне посражаться».

   – Да, – снова заверил я.

   – И никаких воплей посреди сражения вроде «дяденька, мне страшно, отвезите меня обратно». И вообще – никаких просьб и никаких вопросов.

   – Само собой, – пообещал я клятвенно.

   Услышав мои ответы, командир кивнул и вместо четвёртого вопроса протянул в мою сторону свою правую руку. Мне понадобилось всего мгновение, чтобы понять, чего он от меня хочет. Я быстро полез в карман штанов, вытянул и положил в его кожаную перчатку три серебряных кругляша. Ловкое движение – и один из них взвился в воздухе и опустился в подставленный кулак бородача.

   – Жор! Усади парня на запасную лошадь. Да посади так, чтобы он не свалился с неё ненароком, – распорядился он. – Нет, давай так – привяжи его к седлу.

   – Привязать? – сказанное удивило не то, что меня, а даже бородача.

   – Да. Чтобы он ненароком... не свалился, – усмехнулся командир.

   Привязать меня к седлу? Да это же унизительно.

   – Э-э-э... – попытался было сказать я, но командир скосил на меня многозначительный взгляд, напоминая, что кто-то недавно обещал не задавать никаких вопросов. И тут я понял, что он ни на грош не верит всем моим обещаниям.

   Зря. Я не собирался ничего нарушать. Ехать привязанным к седлу было бы очень обидно. Но, как говорится, назвался груздем...

   Поездка к логову чёрной твари оказалась недолгой – мы проехали поле для выгона, затем небольшой лесок, лужок, и вот командир уже отдает приказ солдатам спешиться. Дюжина бойцов шустро спрыгнула вниз. Десять из них взяли в руки длинные острые копья, а двое принялись расстилать на траве ту самую ловчую сеть.

   – Так вы не убивать его приехали? – бросил я догадку стоящему рядом Жору.

   – Не-а, – живо согласился, ухмыльнувшись в бороду, вояка. – Староста просил избавить нас от беды – вот мы и избавим. Уговора убивать тварюгу не было. Потому-то мы решили её поймать, чтобы потом продать её торговцам. Живой-то длинношей куда дороже будет.

   Деньги, деньги, деньги. Что ж – оно и понятно.

   – Становимся, как договаривались, – бодрым голосом стал отдавать распоряжения старшой. – Вы трое налево, – трое вояк отделились от кучи и стали занимать указанное место. – Вы, втроём, направо, – снова от группы отделилась новая тройка солдат. – Ладно, вы сами всё знаете – не в первый раз на ловле, – устало бросил старший.

   Солдаты рассредоточились и принялись занимать места вокруг вывороченного с корнями дерева, на которое я сначала не обратил никакого внимания. Ну, лежит себе и лежит – мало ли в округе поваленных деревьев. Но нет – вскоре мне стало понятно, что дерево занимает большую часть их внимания. А точнее – внимание занимало то место, над которым нависали длинные взлохмаченные корни.

   «Наверное, это логово чёрного длинношея», – догадался я опосля того, как воины заняли свои места недалеко от ямы.

   И вот началось. Командир отряда снял с плеча арбалет, вложил в него болт, поднял руку и смело выстрелил в тёмный зев. Ответ пришёл мгновенно – из мрачного земляного провала на яркий божий свет вырвалось нечто длинное, чёрное, изворотливое и шипящее и тут же принялось наскакивать на стоящих рядом людей. Тварь двигалась настолько быстро и резко, что я мог рассмотреть только общие черты: небольшое туловище на необычно толстых для здешнего зверя ногах, длиннющий, локтя в четыре, остроконечный хвост и хищную морду на столь же длинной шее. К тому же этот ужасный зверь был покрыт не шерстью, а какой-то чешуйчатой кожей, настолько чёрной, что, казалось, по сравнению с ней может померкнуть даже ночное небо.

   Тварь шипела, металась по кругу и то и дело пыталась укусить увиденных людей. Но бароновы солдаты оказались не лыком шиты – у зубастой морды замелькали острые наконечники копий, мешающие пасти вцепиться в их доспехи.

   Клац, клац, клац, – доносилось до меня щёлканье мощных челюстей. Но попытки твари пропадали втуне – стена острых копий оказалась для неё совершенно непреодолимым препятствием.

   Клац, клац, клац, – не оставляло попыток чудовище. Вжух, вжух, вжук, – мелькали перед его мордой блестящие наконечники копий. Чёрная тварь металась по поляне, словно осколок тёмной ночи, а яркие блики копий были словно солнечные лучи, стремящиеся во что бы то ни стало разорвать ночной покров.

   Клац, клац, клац, – вновь и вновь стучали смертоносные зубы.

   Вжух, вжух, вжук, – вновь и вновь мелькало оружие.

   И всему эту вторила отборная мужицкая ругань.

   – Ату эту мразь, ату!

   – Ишь, кака зараза! Спорая!

   – По зенкам этого поганца, по зенкам!

   – Шевелитесь, мерзавцы, или окажетесь в брюхе у черножопой паскудины!

   Горячий бой. Бесстрашный бой. А я удобно сидел на лошадке всего в паре шагов от боя и наблюдал за невероятным действом!

   Увидев, что движения черношея замедлились, старшой решил перейти к следующей стадии боя.

   – Слушай сюда! Сомкнуть круг! – громко рявкнул он. По его команде воины дружно сделали шаг вперёд, уменьшая круг вокруг грозной чёрной твари.

   – Ещё сомкнуть круг! – ещё один шаг. Круг стал ещё уже.

   Новый приказ, ещё один шаг и ещё более узкий круг.

   И ещё. И ещё. И ещё.

   Круг уменьшился уже вполовину, подталкивая тварь к тому месту, где её ждала незаметная взору ловушка.

   – Сеть! – снова раздался громкий и чёткий приказ. Воинский круг тут же покинули двое воинов, нагнулись и подняли с земли какие-то верёвки.

   – Ждём! Ждём! Ждём!!! – зазвучали над поляной полные напряжения слова. – Тянем! – что есть силы скомандовал он.

   Двое солдат мигом отскочили назад. Хитро протянутые верёвки натянулись, и края сети стремительно поднялась, отрезая зверю путь. Увидев перед собой непонятное нечто, монстр рванулся назад, но, запутавшись, с грохотом рухнул на землю.

   – Вяжи его! – последовала запоздалая команда, когда четверо бойцов ринулись к поверженной твари и принялись пеленать её, словно младенца в люльке. Я продолжал следить за всем этим, затаив дыхание. Вот чудовище ещё раз попыталась поднять свою зубастую голову и вцепиться в протянутые в её сторону руки. Вот оно пару раз попыталось приподнять свой узкий длинный хвост в попытке обрушиться его на чей-либо затылок. Но солдаты барона действовали умело, ловко уклоняясь от атак длинношеей твари, не переставая её запаковывать. Из мужских глоток снова полился бранный поток, жалобы на судьбу, на плату и брат на брата.

   Но, суть да дело, верёвки стягивались всё сильней, узлы становились всё туже, и вот уже тварь смирно лежит на помятой траве, не представляя ни для кого ни малейшей угрозы.

   – Кажись, всё, – заявил Жор, подходя ко мне. – Поймали-таки тварюгу.

   Я в ответ широко улыбнулся. Какой бой, какие ощущения! Перед моим мысленным взором всё ещё мелькали острые наконечники копий, окроплённые кровью твари, хищно клацающие слюнявые челюсти, грозно вздымающийся хвост, действующий наподобие хлыста. В памяти остались суровые и мужественные лица, сдвинутые брови и сжатые в полосу губы.

   Какой бой. Какой дивный бой! После него в моём сердце бурлило столько чувств. Целая буря чувств!

   Пока я пребывал в возвышенном настроении, то не заметил, что Жор развязал верёвку.

   – Спрыгивай, – распорядился он.

   – А? – произнёс я от неожиданности.

   – Тварь грузить будем на твою лошадку. Или ты думал, что она просто так тут с нами? Или что мы, не чета тебе, считать не умеем. А потому и взяли с собой лишнюю лошадь? – поглумился он надо мной.

   Но мне было всё равно, что бы он мне ни говорил. Спрыгнув вниз, я стоял и наблюдал, как десяток мужиков радостно грузят поверженного врага на смирно стоящую лошадь. Стоял и слушал их колючие шутки-прибаутки. Стоял, ощущая крепкий запах пота и злобное дыхание спутанного верёвками монстра. Стоял настолько близко, что, возжелай я того, мог бы сделать шаг и коснуться рукой черно-угольной шкуры твари!

   Я – и бой. Я – и монстр. И не в мечтах, а в жизни.

   Это было невероятное чувство. Просто невероятное!

   – Ну как, стоило оно того? – спросил меня подъехавший на лошади командир. – Стоило это целых трёх монет?

   Я приложил усилия и сдержанно кивнул. Стоило. Конечно же, стоило. Стоило и большего. Но больше у меня просто не было.

   – Идти будешь пешком – двоих вас лошадь не осилит. Да и вряд ли ты сам захочешь такого соседства, – усмехнулся он. – У этой твари очень едкая слюна – одна капля, и шрам будет на всю твою жизнь.

   Я возражать не стал.

   Всю дорогу назад я шествовал рядом со страшным монстром, злобно зыркающим на меня круглым зелёным глазом. Я видел злость в его чёрных узких зрачках, видел страстное желание добраться до меня и вонзить свои крепкие зубы в моё беззащитное тело. Но увы, твари только и оставалось, что облизываться, а вместо мягкой плоти её язык мог облизывать лишь грубые, волокнистые нити сетки.

   Возвращение воинов с пленённой опасной тварью было встречено деревней с огромным ликованием. Крестьяне побросали свои поля, торговцы – лавки, простой люд – дома и огороды – и высыпали на площадь, чтобы самолично лицезреть животный чёрный ужас и его победителей, избавивших деревню от страшной сей напасти. Я вошёл в деревню вместе со всеми воинами, не таясь, ибо кому теперь до меня было дело?

   Добравшись вместе со всеми до площади, я немного подождал, пока толпа благодарных людей немного отхлынет от командира отряда, и тихо поблагодарил его за оказанную милость.

   – Да не за что, – объявил он покровительственным тоном.

   Может, и не за что. Но мне виднее.

   Бросив прощальный взгляд на захваченную тварь, всё ещё гневно прожигавшую меня своим зелёным оком, я направился в сторону своего дома, донельзя счастливый и довольный своей судьбой.

   Но неожиданно, словно из-под земли, передо мной появилась Эльза. Её хорошенькое личико переполняли два совершенно не сочетаемых между собою чувства – показная злость и истинная радость.

   – Ага! – завопила она почти что на полдеревни. – Теперь ты попался!

   Да – я попался. Попался на глаза своей сестры. Вот же незадача.

   Я попытался сделать вид, как будто ничего не произошло и этот гневный вопль и удивлённые взгляды оборачивающихся ко мне соседей совсем меня не касаются.

   Но Эльза не желала упускать такой возможности.

   – Я случайно проходила по площади, и видела, что ты возвращался с воинами. Значит, ты был с ними. А ведь отец запретил тебе покидать пределы деревни. Запретил. Строго-настрого. И ты об этом знаешь.

   Знаю. Как не знать. Но искушение было так велико...

   Я снова сделал несколько шагов вперёд, пытаясь избежать обвинений Эльзы и насмешливых взглядом своих односельчан. Но – не тут-то было.

   – Я всегда говорила, что ты – самый неблагодарный брат на свете. Но то, что ты самый неблагодарный сын, я только подозревала. Но этот случай расставил всё по своим местам. Что, бежишь от правды? – громко, вслед, воскликнула она.

   Скрипя зубами, я вынужден был остановиться и обернуться к разгневанной сестре. К ней, а также к десяткам обращённых в мою сторону людей. К моему облегчению, взгляды людей разнились: кто-то, да, смотрел на меня насмешливо. Кто-то – осуждающе. Большинство смотрели с обычным интересом – что, мол, парнишка скажет? Но некоторые глядели на меня с пониманием и сочувствием – многим был известен суровый нрав моего отца. А кое-кто знал, что моя сестра Эльза вовсе не плюшка с сахаром.

   Поверх всех голов на меня глядел командир солдат. Глядел с интересом. И даже, как мне показалось – с толикой сочувствия.

   О боги, стыдно-то как. Как стыдно!

   – Эльза, прекрати, – заявил я ей, стараясь сохранить на своём лице хоть какое-нибудь достоинство. – Здесь не время и не место.

   – А вот и время! А вот и место! Иначе, как только мы вернёмся домой, ты скажешь, что мне всё это привиделось, – Эльза состроила гневную гримасу и уперла руки в боки, превратившись в эдакое подобие зимнего бога Вереха – бога смерти и возмездия.

   Я снова открыл рот, дабы попытаться уговорить сестру убраться подальше от площади и не позорить ни меня, ни себя. Но тут произошло другое событие – верёвка, удерживающая пленённую тварь, неожиданно звонко лопнула, и чёрная туша с шумом упала на землю. Замешательство твари длилось лишь мгновение – вскочив на лапы, длинношей повернул свою голову в одну сторону, затем в другую, упёрся в меня взглядом, хищно улыбнувшись, раззявил зубатую пасть и стрелою метнулся вперёд.

   Вперёд. На меня. А точнее – на Эльзу, которая стояла между им и мной.

   Дальше всё произошло слишком быстро. Помню, как я сорвался вперёд. Помню, как оттолкнул свою сестру куда-то в сторону. Куда – я даже не глянул – было не до того. Помню, как бежал. Помню, как мой взгляд не отрывался от головы чудовища. Помню мысль: «нос, глаза или шея»? Мысль ударить тварь по носу я отмёл с первого раза. Глаза? Хорошая идея. Но я не был уверен, что на бегу я в них попаду. Шея? Да – та её часть, что сразу выходила из-за головы – самая узкая часть, почти в обхват ладоней.

   Никогда не забуду приблизившуюся ко мне чёрную морду твари и её ужасные, острые, покрытые слизью зубы. Не забуду, как вильнув вниз, я вытянул руки, крепко вцепился в чёрную шею твари и стал сжимать её так сильно, насколько хватало сил. Не забуду шипение, не забуду крики и охи и не забуду мольбу богам, чтобы они дали мне как можно больше сил.

   Ещё я запомнил гневные выкрики соскакивающих с сёдел воинов и звуки ударов копий, превращавших упругое чёрное тело в кровавую мерзкую грязь. Ещё я запомнил своё изумление от того, когда, отпустив руки, увидел слой льда, сжимающий шею зверя, словно тугой ошейник. И самое последнее, что я успел запомнить – широко распахнутые глаза своей сестрёнки, в которых читался и дичайший испуг, и всеобъемлющий ужас, и – невыразимая благодарность.

*

   Этим вечером в нашей деревне отмечали не одно, а целых два события. Первое, само собой, это избавление от страшного монстра. А второе – это рождение мага. То есть – моё, как мага, рождение. По этому поводу староста велел выставить харчевщику достойное угощение, а потому на длинных деревянных столах сегодня стояли самые различные яства – жареная свинина, запечённые гуси и утки, пряные паштеты, острые колбасы и много чего другого. И, конечно же, там было и моё любимое пиво.

   Вначале, по правилам, все благодарили смелых вояк барона. Но из-за случившейся оплошности солдаты барона скромно прослушали все поздравления, слабо откушали и быстро уехали, забрав с собой труп убитой твари. Поэтому основная часть похвал досталась мне.

   Первым в мою честь с торжественной речью выступил староста, заявив, что рождение человека с Даром это весьма редкое для нашей деревни событие, а потому отметить его нужно достойно. Затем он добавил, что от кого-кого, а от нашего рода он такого не ожидал. Ну и в конце он добавил, что по приезду моего отца он обязательно порекомендует ему отправить меня в Магическую Академию.