Текст книги "Нонаме"

Автор книги: Генри Z Хопов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Сначала ему в глаза бросились окурки сигарет, устилавшие почву, словно островки еще не растаявшего снега после зимы. Он и сам помнил, как зажимал остаток (когда еще курил) сигареты между большим и средним пальцами, сгибал руку в локте, а затем выстреливал окурком вдаль, выпрямляя руку, как толкатель ядра на соревнованиях. И все ради того, чтобы показать, насколько круто и как далеко он может швырнуть окурок этим незатейливым движением. Те времена прошли, как и прошло увлечение к сигаретам вместе с гадкой привычкой срать там, где живешь. Арчи передернуло от нахлынувших воспоминаний.

Тут и там хаотично были разбросаны выжженные кострища, контрастно лежащие на зеленой лужайке, усыпанные все теми же окурками, ржавыми консервными банками, стеклянными и пластиковыми бутылками, полиэтиленовыми пакетами и другими отходами. Особенно Арчи удивило количество мангалов. Какие-то стояли почти новые, какие-то погнувшиеся валялись, стараясь как можно скорее сгнить и не осквернять флору, чего не могли сделать бывшие хозяева. Такие мангалы Арчи видел почти в каждом уважающем себя маркете, и стоили они не дороже пяти баксов.

Он не верил свои глазам. Чем меньше становилось расстояние до кустов, тем больше и больше он не хотел к ним подходить. Он боялся увидеть эпицентр заражения. Он впервые жалел, что не умер в ночном лесу, что его глаза не выклевали вороны, что он вообще сюда добрался. И все же с подкошенными ногами он подошел к этому анти-оазису и обомлел.

Огромный зеленый шар (именно так подумал про «кричащие кусты» Арчи), заросший листвой так, что невозможно было увидеть сквозь него его стенки, то, что было внутри его, если внутри вообще хоть что-то было. Сквозь него не было видно ни единого просвета, намекающего на то, что это все-таки деревья, а не железобетонная конструкция, поросшая мхом и травой. Будто воздушный шар накрыли маскировочной армейской сеткой и оставили на берегу реки томиться под жарким летним солнцем.

Арчи окаменел, челюсть его отвисла от увиденной картины, в широко открытый рот так и норовили залететь прибрежные мошки, летающие в прохладной тени непоколебимых деревьев, а выпученные глаза, казалось, готовы были вывалиться из орбит и покатиться своей дорогой. Его переполняли чувства, которых он раньше никогда не испытывал. С одной стороны – любовь к сотворению природой нечто необычного и невозможного, так редко попадающего на глаза, хотя одному только Богу известно, сколько еще тайн скрыто в недосягаемых уголках планеты, с надеждой сохраняющих свой первозданный вид и зачаровывающих редких зрителей своей притягательностью. С другой – его раздирало от неприязни и злобы за то, что здесь натворили безмозглые существа того же вида, что и он. За их вечное вмешательство, куда не следует, за вечный вандализм и непрерываемое загрязнение окружающей среды. Он готов был сорваться с цепи и побить первого попавшегося здесь отдыхающего, будь то мужчина или женщина, дабы научить уму разуму, если получится. Но, как назло, это место сейчас не тянуло на общественное, и всю свою ненависть он преобразовал в душераздирающий монотонный крик: «Ааааааааа!!!»

Арчи покраснел и стал напоминать обгоревшего на солнце туриста, уснувшего во время отдыха на пляже. На его лбу выступили надувшиеся вены, точно пожарные рукава под давлением. Ему было стыдно и за себя самого, поскольку и он неоднократно надругался (если можно так сказать) над девственной чистотой природы.

Только находясь в этом поистине контрастном месте, он подумал о чудесах света, не доживших до наших дней, благодаря вездесущим людишкам, желающим все и всюду переменить. Он чуть-было не расплакался, а ему действительно хотелось пустить скупую мужскую слезу, с тяжестью падающую сначала на щетину, потом – на землю.

Остановило его только легкое шуршание, с трудом пробивающееся из центра кустов и не дающее уже покоя любопытству и внутреннему исследователю, сидевшего в нем. Он понятия не имел, что за звуки он слышал, и ему непременно нужно было это разузнать, особенно когда этого самого не было видно сквозь непросветную стену из листьев. Ему показалось, что такие звуки он уже где-то слышал и был в этом уверен на все сто процентов. Что-то похожее на звук мнущейся и, возможно, рвущейся газеты, отправляющейся в мусорную корзину легким и точным броском. Параллельно с этим тишину нарушали непонятного происхождения щелчки, напоминающие удар хлыстом, только в разы тише, будто орудовал им не опытный всадник, а ребенок, ударяющий им по ламинированному полу своей детской комнаты.

Симфония неопознанных, но очень привычных звуков заставила ноги Арчи работать по назначению и повела его ближе к источнику звука, чего он сам сразу и не заметил.

Подойдя вплотную к этим, уже казавшимися святыми, кустам, Арчи раздвинул листву, чтобы хоть что-то рассмотреть, но так ничего и не добился, уткнувшись носом в темноту.

Он начал обходить кусты по часовой, двигаясь влево (иначе он бы уперся в обрывистый берег реки) и смотря под ноги, чтобы случайно не наступить на осколок битого стекла и не повредить и без того больные ноги.

На противоположной стороне зеленого сооружения его удивил будто прорубленный дверной проем с ведущей к нему протоптанной много десятилетий назад тропой, идущей от песчаной дороги, о которой рассказывал ему менее часа назад его лодочный друг. Отсюда же он и увидел трос, торчащий из земли и к которому, скорее всего, прицеплял свою лодку старик. Некоторые лодки у берега волочились по дну и ждали своей участи.

Арчи думал продолжить свой путь, чтобы скорее дойти до города и вызвать такси, если ему позволит это сделать его телефон, но не смог устоять перед искушением заглянуть во внутренности кустов.

Там его встретили завсегдатаи того заведения – серые крысы, копошащиеся в груде мусора. Одна из них как раз теребила своей мордочкой комок использованной туалетной бумаги. Похоже, для нее это был изысканный деликатес, заказанный ею в этом ресторане совсем недавно. Другие постояльцы совали свои носы в пустые стеклянные бутылки, слизывали мутную субстанцию с множества использованных презервативов, разбросанных по всему периметру.

На ветках, выпущенных из пяти стволов в обе стороны и сплетающихся между собой, мертвой хваткой образуя круглую стену, висели обрывки какой-то материи. Где-то Арчи даже смог узнать рваные женские трусы, впрочем, это было не так уж и важно, поскольку они гармонично вписывались в это арт-пространство, смердящее дерьмом, мочой и другими неприятными запахами.

От увиденного у него забурлило в желудке, и вчерашние напитки с едой не заставили себя долго ждать, вырвавшись напором изо рта густой струей блевотины, тем самым внеся свое дизайнерское решение в чудесный интерьер.

Когда извержение закончилось, Арчи протер мокрые губы рукавом футболки, оставив на белой ткани неприятного цвета пятно, и поспешил покинуть это гадкое место.

В последний раз он посмотрел на реку и на прекрасный снаружи шарообразный куст и отправился своей дорогой.

4

Он шел по улице, ведущей от реки, заросшей с обеих сторон непроходимыми зарослями. Он вспоминал слова старика и думал, отчего же то место называли «орущими» или «кричащими» кустами. От того, что местные жители постоянно там пили, ели, срали, а потом в пьяном угаре устраивали шумные оргии, срывая с себя одежду и нежнее белье, и трахались, как в последний раз, нанося себе увечья? Или потому, что растение, действительно, кричало, испытывая тот ужас, который там творился, переживая боль и унижение, доставленные этими звероподобными людьми? Оно как бы молило о пощаде?

Арчи вдруг снова вспомнил образ старика и мусорные пакеты, наваленные по краям хрупкой лодки. Он понял, что они были наполнены тем самым хламом, который он только что видел на берегу, оскверняющий тихое местечко. Он представил старика в образе святого, тянувшего на своей спине эту неподъемную ношу, искупая грешные деяния за все человечество и, возможно, выступая спасителем всего и вся от неминуемой погибели, возникшей от перенасыщения воздуха людским смрадом. К сожалению, тот старик – всего лишь еле различимая точка среди триллионов галактик, точно неспособная изменить мир в лучшую сторону в одиночестве, без хотя бы маленькой и незначительной помощи, но все же помощи.

Арчи вспомнил своих родителей. Они неоднократно говорили ему: «Великое начинается с малого, Арчи. Будь то великая победа или великое поражение. Не забывай об этом». Его глаза покраснели и начали наливаться слезами. Он понятия не имел, от чего в этот день он стал гиперчувствительным, а отчего его эмоции льются рекой, подавно, не знал. Словно все перевернулось с ног на голову, лишь бы он почувствовал себя слабым, беззащитным, жалким человечишкой.

Арчи не был таким. Он был молод и силен, был способен помочь безымянному старику в ответ на его помощь, да не додумался до этого, а может, и ему не было до этого дела, может, потому, что он в первую очередь думал о себе, а не о других, как, в принципе, обычно бывало. Раньше ему было плевать на это с высокой колокольни. Но то было раньше, а сейчас был новый день, и вместе с ним взял свое начало новый человек, озлобленный на себя до глубины души.

Эти мысли крепко засели и укрепились в голове Арчи, и с этими мыслями он незаметно для себя подошел к вкопанным у обочины автомобильным колесам, служившим ему очередным ориентиром. Значило ли это, что он идет в нужном направлении по правильному маршруту, продиктованному ему стариком?

Изгородь из колес обозначала край дороги, по которой раньше ездили редкие в этих краях автомобили. Для Арчи это было неестественно и некрасиво, это нарушало гармонию экологически чистого места, но, когда он подошел поближе и присмотрелся, увидел едва видимый след зеленой краски, которая чудом сохранилась на лысой резине. «Другое дело!» – подумал Арчи и улыбнулся. Он прикинул, что колес не меньше двадцати штук и ради интереса и хоть какого-то развлечения проверил свою гипотезу точным подсчетом. На двадцать седьмом колесе изгородь прекратилась на небольшое расстояние, занятое лужайкой с невысокой травой (не такой, как везде). За ней как будто ухаживали и постригали ее, или просто слишком часто ходили по ней, отчего трава была примятой и только казалась облагороженным газоном.

Заканчивалась лужайка полуразрушенным редким забором, наклоненным в сторону дороги. Трухлявая, покрытая мхом прямоугольная дверь калитки была слегка открыта от наклона и один из ее углов упирался в землю, предотвращая полное ее открытие. Казалось, что вся конструкция вот-вот рухнет от собственного веса или от веса воробья, прилетевшего с ближайшего дерева, севшего на забор и глядящего на незваного гостя, как стражник заброшенного королевства, готовый пойти, точнее, полететь в атаку, созывая своих соратников птичьим пением, и совершить пикирующие удары по глазам, рту, носу, ушам и темечку врага, не забыв и про больной мизинец.

Арчи передернуло от размышлений, от которых он не мог не улыбаться. Какие еще сказки ему лезут в голову, он не понимал, но знал одно четко и уверенно, что ему во что бы то ни стало хотелось заглянуть в таинственную щель калитки и посмотреть на постройку, крышу которой он видел за забором.

Раньше это была двускатная крыша с кирпичной дымовой трубой, из которой, несомненно, пыхая, вылетал густой серый дым. Сейчас она вся прогнила и один скат ее обрушился, как и обрушилась труба, и некоторые ее кирпичики лежали прямо на крыше.

Медленно и уверенно он направился к двери, стараясь не нарушать природной тишины и боясь вспугнуть воробья-стражника. Он подошел ближе, и когда смог разглядеть на заборе паутину с плетущим ее пауком, воробей вспорхнул и с гремящим свистом пролетел возле его правого уха. Еще бы чуть ближе и без царапины было бы не обойтись. Арчи это не остановило. Взглянув на дверь с расстояния вытянутой руки, он подумал, что смог бы проломить ее одним лишь указательным пальцем (о чем и говорил ему старик), настолько она была трухлявой и держалась на честном слове или на молитвах бывших хозяев.

Арчи попытался заглянуть в щель. Та была намного уже, чем казалась раньше, что голова не пролезла в нее. Недолго думая, он потянул край двери. Она, упершись в землю, не открывалась, а вот доска с треском отломилась без каких-либо усилий, глухо упала на землю и примяла невысокую траву. Он прошмыгнул в рукотворно-увеличенный проход, не задев ни двери, ни забора. Как коты и кошки пролазят в такие маленькие отверстия, так и Арчи пролез между трухлявых досок. Сначала он даже порадовался за себя и похвалил за грацию, подобной кошачьей, потом его штанина за что-то зацепилась.

Он с усилием дернул ногой взад-вперед, что забор с калиткой закачались и заскрипели от нагрузки. Арчи запаниковал.

Всему виной был гвоздь в соседней доске. Кто бы мог подумать, что кривой коричневый гвоздь может наделать столько шума, доводя до ужаса взрослого парня, попавшего в не лучшую ситуацию и час за часом находившего новые приключения на свою задницу. Арчи судорожно задергал ногой, а потом потянул изо всех сил и услышал, как рвутся его джинсы, но плевать он на них хотел, сейчас он был не на модном показе, на котором он в принципе ни разу и не был хотя бы в роли зрителя.

Он осмотрел ногу. Гвоздь порвал только штанину, не добравшись до плоти, хотя ему показалось, что из ноги течет теплая струйка крови. Это лишь причудилось ему, видимо, от страха, а может быть, от усталости, которую он испытывал с самого утра. С гадкого, не вселяющего надежду утра.

5

За забором находился покосившийся бревенчатый дом. Стены его были завалены в бок, отчего лицевая сторона здания имела форму параллелограмма. На ней находились два окна, и что удивило Арчи больше всего: в них были вставлены стекла, да такие чистые, будто их регулярно мыли и протирали, хотя обычно в таких же ветхих домах стекол либо давным-давно не было, либо они были грязными до безобразия. Похожий дом он видел в парке своей школы, когда еще учился в ней. В том доме жил какой-то бомж, и Арчи с одноклассниками ходили к нему в гости и приносили продовольствие и сигареты, купленные на карманные деньги. Взамен от него они получали интересные истории и место, где они курили, не опасаясь быть замеченными. В последствии тот дом снесли, на его месте построили супермаркет, а о судьбе проживавшего в нем человека ходило много догадок, ничем и никем не подтвержденных.

Слева от окон располагалась массивная плоская дверь, обитая фанерой. С самого низа и до замочной скважины (то есть почти до середины) она обгорела, при чем создавалось такое ощущение, что дверь уже была установлена сюда такой, поскольку больше нигде за пределами дверной коробки не было замечено следов пожара.

Осмотрев неприметный разваливающийся дом, коих миллионы по всему миру, Арчи развернулся в сторону дороги и, прежде чем уйти, решил справить малую нужду в безлюдном месте, пока была такая возможность. Он расстегнул пуговицу, легким движением руки проделал то же самое с металлической молнией на своих джинсах и перед тем, как достать из трусов, по его мнению, и мнению некоторых его бывших половых партнеров, огромный член (по факту он был просто чуть больше среднего), он машинально оглянулся по сторонам, словно находился в центре города, а не среди развалин, и краем глаза увидел, как что-то промелькнуло в одном из окон.

Может, это был солнечный блик или отражение пролетевшей птицы, а может, это было воображение, снова одурачившее его. Арчи пристальнее присмотрелся и заметил, что занавеска на окне немного отодвинута, чего изначально, вроде как, не было.

Он закончил свое мокрое дело и застегнул ширинку.

– Эй! Кто здесь? – шепотом крикнул Арчи в надежде, что к нему в очередной раз выйдет на помощь добродушный старичок-спасатель. – Я вас видел. Помогите мне, пожалуйста!

Не дождавшись ни ответа, ни намека на ответ, он пошел к дому. В этот момент он даже не осознавал, что ведет себя точно так же глупо, как ведут себя герои фильмов ужасов, которых Арчи неоднократно осуждал за их стремление попасть, например, в темную комнату, дабы узнать тайну загадочных звуков, вместо скоропостижного отступления куда подальше.

Он медленно приближался к дому и с каждым шагом был уверен в том, что в доме кто-то есть, и этот кто-то действительно трогал занавеску. Даже сейчас она шевелилась от воздушных потоков, вызванных дыханием стоящего за ней человека.

У Арчи сложилось впечатление, что за ним наблюдают, отчего интерес свалить оттуда поскорее начал зарождаться в его голове так же быстро, как быстро его ноги вели к дому.

В окне виднелись очертания крупного человека. Шторка зашевелилась интенсивнее, а через долю секунды резко отодвинулась, и в окне показалось улыбающееся лицо взрослого. Арчи не успел рассмотреть его и от резко поселившегося в нем ужаса с криком, не оглядываясь, побежал прочь.

Он слышал глухой топот позади себя, но что происходило за его спиной проверять не стал, дабы не упасть в обморок от увиденного. И только когда добежал до калитки, через которую попал туда, обернулся и увидел оскаленную черную морду летящей после прыжка на него собаки с вытянутыми вперед лапами. Она ударила его по спине, он потерял равновесие и повалился на калитку, расшиб трухлявую дверь своей головой и потерял сознание.

6

С Ником и Крисом Арчи встретился на центральной площади в двенадцать по полудню, как и договаривались, чтобы отпраздновать со многими жителями день города. На площади стояла сцена, на которой местные таланты пели песни, танцевали и читали стихи.

– Каждый год одно и то же: никаких изменений ни в лучшую, ни в худшую сторону, – с упреком произнес Ник.

– Ага, меняется только возраст участников и количество выпитого пойла, – подтвердил с улыбкой Крис.

– Помните, лет пятнадцать назад, какой был грандиозный праздник, устроенный в честь семисотлетия города? – спросил Арчи. – Тогда еще впервые вместо местных артистов пригласили каких-то рок-музыкантов, популярных у старшего поколения.

– Вроде бы, группа называлась «Зеленое полено».

– Ахаха! – просмеялся Крис и поправил Ника: – «Зеленая долина». Сейчас о них толком ничего не слышно, но тогда они пользовались дикой популярностью и зарабатывали неизвестно сколько. Одна только композиция «Срань» доносилась из каждого утюга и кружилась по радио с утра до ночи.

Возле них прошла мамаша и прикрыла уши своему ребенку, который от внезапного испуга чуть не выпустил в небо свой голубой воздушный шарик.

– Ребят, не могли бы вы так громко не ругаться, кругом же люди и дети?

– А не могли бы вы не подслушивать и не мешать разговору молодых джентльменов? – резко вставил Ник Барлоу. – Это, между прочим, тоже задевает наши права и чувства.

– Ой-ой! Ты только посмотри на этих неженок, Дэмиен. Они сейчас расплачутся, – с иронией сказала мамаша семилетнему сыну и поспешила уйти, не оглядываясь, от греха подальше.

Друзья переглянулись между собой, с улыбками посмотрели вслед уходящей матери с ребенком и продолжили разговор, когда ведущий на сцене пригласил танцевальную группу средней школы, а после загремели аплодисменты и зазвучала энергичная музыка.

– Ну так вы помните, что творилось в тот мега-день? – продолжил Арчи. – Полгорода столпилось на площади и еще полгорода заняли ее окрестности и крыши домов? Люди веселились, как только могли, будто делали это в последний раз, и им было совершенно неважно, со знакомой компанией они отдыхали или нет. Все были единым целым и двигались в унисон. Вот это я понимаю! Праздник так праздник!

– Это да. Вот только ты с Ником, возможно, не в курсе, чем тогда все закончилось, – все еще улыбаясь, ответил Крис. – Когда вы оба ушли, началось нечто. Организаторы, конечно, постарались тогда на славу, пригласив популярную музыкальную группу и проплатив городским производителям продуктов и пивоваренной компании половину стоимости их товаров, отчего отдыхающие могли купить все, что угодно, в их лавках за полцены, чему все были весьма благодарны. Но была допущена одна ошибка, из-за которой площадь потом обнесли металлическим двухметровым забором, за которым целую неделю раздавались звуки спецтехники.

– Что за ошибка? – в один голос спросили Арчи и Ник.

– Никто из организаторов даже подумать не мог о том, насколько долго жители будут веселиться, ведь обычно все заканчивалось за пару часов, и в семь-восемь вечера все уже сидели дома и смотрели вечерние шоу по телевизору. В тот день, в связи с невиданной щедростью и гигантской экономией, жители в считанные минуты переполняли редкие мусорные баки бутылками из-под бухла, а их переполненные мочевые пузыри и кишечники тут же переполняли ту жалкую пару биотуалетов, стоявших вон там. – Крис указал на лавку с сувенирами и трущимися возле нее зеваками. – Так вот, поначалу жители ходили испражняться за сцену и вообще в любое укромное, темное местечко (я и сам туда ходил не раз), но потом все те места скоропостижно заговнились, отчего отдыхающие начали ссать, срать и блевать прямо на площадь. Некоторые сначала стеснялись, но, когда уже не могли терпеть, придавались общей идее и ни в чем себе не отказывали. Девушки с голыми жопами пускали ручьи по асфальту, парни с надувшимися членами били мочой, как из гидрантов. А весь этот мусор и без того…

– Перестань, а то я сейчас сам блевану, и у тебя от этого явно не встанет, – проворчал Ник, высунул язык и поднес два пальца ко рту.

– А я бы посмотрел на все это представление, – вмешался Арчи и с горящими глазами хотел попросить у Криса продолжения истории, – жалко, что мы тогда так рано ушли. Это был бы лучший день в моей жизни. А если бы я это заснял на телефон, то сейчас, небось, был бы миллионером.

– Не был бы ты миллионером. Не разбогател бы на этом видео, – огорчил его Крис.

– Это еще почему? Сейчас люди готовы платить за качественный контент.

– Да потому, что я не такой дурак, как ты, возможно, думаешь про меня. Я снимал происходящее на свой мобильник. И скажу тебе даже больше: то видео у меня до сих пор есть и хранится в облачном хранилище, и ничто ему не угрожает. Фишка в том, что… ты помнишь, какое качество видеосъемки было на тогдашних телефонах?

– Да, вроде как, нормальное или около того.

– Далеко не около. На том видео, кроме серого прямоугольник, едва ли можно рассмотреть человеческую фигуру, а чем она занимается – точно не получится. Не забывай, что уже были сумерки, а вспышки на телефоне не было.

Ник все-таки не смог совладеть свои желудком, как бы он ни старался, и его утренний завтрак, приготовленный его родителями, целиком и полностью выплеснулся на ногу Арчи, пропитав его кроссовку яично-фасолевой жижей, отчего тот почувствовал приятную теплоту, протекающую сначала по всей ступне, потом передающейся в мизинец. Он хотел было снять обувь и наорать на Ника, но что-то его сковывало, и он не мог понять, что именно. Раньше он такого никогда не ощущал и после нескольких попыток невнятных движений посмотрел на своих друзей и развел руками, показывая, что все нормально.