Текст книги "Убить дракона (СИ)"

Автор книги: Гексаниэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Глава 1. ==========

Rachegedanken von Demut gepeitscht

Du siehst und hörst nichts mehr

Deine kranken Gefühle

geben ihm keine Chance

Deine Wut will nicht sterben

nur dafür lebst Du noch

Rammstein, “Wut will nicht sterben”

Ненавистная затхлая вода, ненавистный крупный камень вокруг, ненавистная темнота там, наверху. Не выбраться. О да, она точно знала это – сколько раз пыталась… Эти попытки ничего не дали, только навсегда изуродовали пальцы.

Если со дна колодца крикнуть что-нибудь наверх, эхо превратит твой крик в бессмысленный набор звуков и усилит его многократно. Она знала и это. Так было с ее ненавистью, копившейся за дни, месяцы и годы заточения – ненависть умножилась и обратилась на всех людей, не делая различий между правыми и виноватыми.

Она, конечно, уставала. Ей тоже хотелось любви. Но почему-то никто никогда не утруждался тем, чтобы научить ее любить, и она пыталась завоевать любовь привычными своими методами ненависти.

Теперь она знала, что эти попытки были обречены на провал с самого начала – потому что именно они снова привели ее в колодец.

Самаре было тошно от этого места, от ненависти, пропитавшей каждый камень. Выбраться отсюда, выбраться любой ценой!

Дракон звал ее наверх, подальше от воды. Дракон, дракон… Чудовище, отравившее ее жизнь, он не знал, что за эти годы маленькая девочка давно перестала быть покорной исполнительницей его воли. Она сопротивлялась – пока безуспешно, но…

Но сегодня впервые он согласился уступить. Немного. Всего-навсего согласился, что сейчас наверх пути нет, нужно идти вниз – и тогда, быть может, они выберутся отсюда…

Самара нырнула. И еще раз. И еще.

…Когда-то здесь лежало ее тело… Занятно было наблюдать, как вода и время медленно превращают красоту в уродство…

Не время думать об этом! Думай о том, как выбраться…

Задержать дыхание – она так и не избавилась от привычки дышать – нырнуть… глубже, еще глубже… странно, никогда раньше колодец не казался таким глубоким…

Это похоже на сказку из тех, что когда-то читала мама – неизвестно откуда появившийся подземный ход… Лаз, совсем узкий, целиком скрытый под водой. Дракон ощетинивался в ярости, с новой силой разжигая ее ужас… Но выбора не было, и – через свой страх, через его ярость – она должна была нырнуть. И нырнула.

Узкая земляная труба, заполненная водой до самого свода. Темно, холодно… страшно…

Она едва не вернулась, охваченная паникой. Вскрикнула в ужасе, чувствуя, как вода проходит в легкие… “Вернись, не нужно мучить себя. Вернись,” – обманчиво-ласково нашептывало чудовище.

Если бы не эти его слова, она вернулась бы. Наверное. Но, впервые ощутив сегодня, что господин ее не так уж непреклонен, утопленница не могла отказать себе в удовольствии ослушаться его еще раз. И пусть он признает ее правоту. “Мы должны выбраться, и нет иного пути”, – уговаривала она, двинувшись вперед.

А лаз сужался, и все неудобнее становилось ползти… В какой-то момент нежить заметила, что дело здесь не столько в проходе, сколько в ней самой. Руки ее вытянулись; непривычно длинные, они кольями упирались в земляные стены, мешая двигаться… Но эти новые руки были хватче, сильнее, и этими руками она легко уцепилась за край земляной трубы, и подтянулась, и вытащила все тело, ставшее таким нескладным и как будто чужим.

Ее встретила соленая черная вода без конца и края. Море… Дракон тянул вверх – и был прав как никогда.

Самара вынырнула в теплую южную ночь, исполненную цветов, запахов, звуков, так непохожую на ночи Моэско, к которым она когда-то привыкла…

Медленно подплыло умертвие к берегу, с удивлением рассматривая старинные корабли у деревянного причала, дома, сошедшие с книжных страниц. Заплыло под пристань, с некоторым трудом выбралось на берег – и, вытянувшись во весь рост под истертыми досками, наконец осмотрело себя.

Уродливое костлявое иссиня-белое тело… чересчур широкие тазовые кости, длинные руки и ноги с распухшими суставами… Тело марионетки, только кукловод не над ней, а внутри, приходит забавная мысль, и змеиные губы чуть кривятся в усмешке. Взрослой марионетки. Не ребенка.

Лицо в темноте не разглядишь, да оно и к лучшему. Не нужно смотреть на него. Тогда можно будет по-детски не замечать своего уродства.

Волосы все те же – длинные черные пряди, ниспадающие почти до колен. Стали, конечно, длиннее, но так лучше – больше скроют.

Платье… “Я попала в сказку”, – хмыкнула немертвая, – “я действительно попала в сказку”. Такое платье могла бы надеть сказочная принцесса на свою свадьбу… чтобы умереть у алтаря, пролежать в гробу с десяток лет, а после, проснувшись, разбить доски, прорыть во влажной земле себе дорогу на свободу и выйти на поверхность земли.

Ну что ж, все девочки хотят стать взрослыми красавицами, принцессами из сказок… Получай чужую мечту, Самара. Получай такой, какую заслужила.

========== Глава 2. ==========

Reise, Reise, Seemann, reise!

Jeder tuts auf seine Weise

Der eine stößt den Speer zum Mann

Der andere zum Fische dann.

Reise, Reise, Seemann, reise!

Und die Wellen weinen leise

In ihrem Blute steckt ein Speer

Blute leise in das Meer…

Rammstein, “Reise, Reise”

Дракон звал ее на берег – осмотреться, быть может, выбрать жертву… Дракону хотелось убивать, Самаре было интересно – и вот она шла по мощеным улочкам, разглядывая здания, прислушиваясь к шуму из распахнутых окон. Портовый район средневекового города – грязь под ногами, ярко освещенные окна “богоугодных” заведений, стоящих бок о бок по обе стороны улицы; самый воздух здесь отравлен запахами сладкой неги, дрянного дешевого вина, грязи человеческой во всех ее видах. Морскому бризу никогда не хватает силы разогнать этот застоявшийся, забродивший уже смрад – остается только стать частью его… Как слабой человеческой душе, сплошь окруженной грехом.

…Они вышли из-за угла – а задумавшейся девушке показалось, что сгустились из треклятого воздуха. Четверо мужчин, неспособных уже себя контролировать под хмелем. Вышли – и двинулись прямо к ней. Господи… Самара рванулась прочь, свернув в ближайший закоулок.

Они не видели в ней нежить – просто приняли за девицу легкого поведения, и погнались-то больше в шутку, чем всерьез – азарт взыграл… Но утопленница не умела читать мысли.

“А почему бы не убить этих?” – ненавистные вкрадчивые интонации… Змий-искуситель, чтоб тебя. Или его сынок родной. Но, впрочем, такое решение и самой немертвой было близко – от сильных натренированных тяжелой работой мужчин не на ее ногах бегать… еще бы не помешала уверенность, что сил хватит уложить всех четверых.

…Тупик. Некуда бежать. Будь прокляты узкие улочки, где дома жмутся друг к другу, как сельди в бочке!

“Убей!”

…они уже близко… Пьяные, раззадоренный погоней. Четверо против одной…

“Убей!!”

…горячие руки хватают за плечи, с силой вжимают в стену…

“Убей!!!”

…Самара сползла по стене, невидяще глядя перед собой. Из четверых искателей приключений один все-таки выжил… Впрочем, возможно, протрезвев, он сочтет произошедшее хмельным бредом…

А возможно, и не сочтет.

Нужно замести следы. Как можно быстрее. Прямо сейчас, через усталость. Девушка склонилась над одним из убитых.

Преодолевая отвращение, с силой провела ладонью по заросшему лицу, заставив челюсти сжаться до скрипа, сощурила расширенные ужасом глаза, собрала лоб в резкие складки – так, чтобы мертвое лицо выражало не страх, но ярость. Вытащила из-за пояса мертвеца нож, чуть помедлила – и с силой воткнула в грудь его товарищу, лежащему тут же. Со злобным удовлетворением залюбовалась на секунду вытекающей из раны кровью и с тем же чувством сжала на рукояти ножа мертвые пальцы его хозяина.

“Вот так-то. Теперь ты зарезал своего приятеля из-за девчонки. А тот третий сейчас зарежет тебя – и сам помрет от ран… хм, поторопилась я тебе ножик-то возвращать… А четвертый… да какая разница, с пьяных глаз еще и не то привидится. Даже если ему кто и поверит – вот они, трупы-то. Жертвы пьяной поножовщины. Что, не так? Попробуй докажи…”

В порыве разошедшегося вдохновения она даже немного сдвинула тела, чтобы выглядело совсем натурально. Потом сняла с ближайшего плащ – неплохой, кстати сказать, и не слишком заношенный, – и отвязала от поясов убитых кошельки. И только после этого, закутавшись в плащ, покинула тупик.

До рассвета еще многое предстоит сделать…

========== Глава 3. ==========

Sie will es und so ist es fein

So war es und so wird es immer sein

Sie will es und so ist es Brauch

Was sie will bekommt sie auch

Rammstein, “Rosenrot”

Капитан стражи поднял глаза на очередную просительницу – исхудавшую женщину средних лет, дочерна сожженную солнцем, скрюченную тяжелой работой до времени.

– Сударь, да что же творится! – причитала она. – Всю рыбу этой ночью из нашей сети повыбрали, саму сеть попортили! Да как же так можно! Сердца у них нет, у разбойников!

В последнее время в этом районе города участились кражи, похожие на чьи-то злые шутки. То выстиранные простыни с веревок пропали(“Простыни-то новые совсем!” – рыдала обиженная старуха, и так тряслась, что седые космы ее из тугого узла выбились), то клейстер свежесваренный с подоконника умыкнули, улучив момент, когда хозяйка зазевалась, то ножа, то кружки, то еще чего кто-то недосчитался…

Но кража утвари – еще куда ни шло. А рыбу из рыбацкой сети стащить – это ж семью на голод обречь, так и до смерти довести можно… Стражник грязно выругался сквозь зубы.

Подобные гадости, скорее всего, дело рук герцогского сынка и его подпевал – эти и не на такое способны от скуки. Только и знают, что кутить да шутки шутить, как всегда бывает, когда всего вдоволь, а занятий никаких. Его Светлость ни в чем любимому чаду не отказывал, вот и разбаловал себе на горе. Да и всей области несладко будет, когда молодой повеса сменит отца…

Всыпать бы парню как следует, авось бы и мозгов прибавилось, да нельзя – за такое оскорбление будущему правителю не то что должности, а и головы лишиться можно…

…А в четверти мили от города меж прибрежных скал на широком нагретом солнцем валуне лежала себе украденная рыба, портилась на жарком солнышке. Завтра утром будет готовенькая, довольно улыбалась Самара. Провоняет так, что за этой вонью никто и не почувствует запаха тлена…

Здесь было неплохое укрытие – с моря к нему было не подобраться, да и посуху нелегко подойти, кругом сплошь огромные камни…

Как в колодце.

Незачем менять один колодец на другой. Впрочем, у этого нового колодца были свои преимущества – из него можно было уходить когда угодно.

Но Самара не хотела умирать после первой же неудачной вылазки – а в ней распознал бы нежить первый встречный. И тогда… будет на редкость иронично, если все опять кончится колодцем. Нет уж.

Пришлось поломать голову, придумывая способ безбоязненно ходить где угодно. И вдохновением утопленнице послужил ветер, пахнущий гнилыми водорослями…

Лепра. Болезнь, что заставляет гнить заживо. Запах разложения, исходящий от прокаженной, мало кого удивит – впрочем, ослабить этот запах не помешает, поэтому не будет лишним покататься по рыбке.

И, конечно, нужно основательно прогреть кости на солнце – на случай, если какой-нибудь глупец все же не побоится подойти к больной ближе, чем на три шага.

И спрятать как можно больше. Лепра все же достаточно сильно отличается от смерти. Одолженный у мертвеца плащ скроет многое, но этого все же недостаточно.

Украденные простыни пошли на длинные полоски ткани, приклеенные к лицу, шее, плечам, плотно обмотавшие руки и ноги. Только пальцы остались пока свободны – их Самара собиралась перемотать уже завтра… И, кстати, неплохо бы два или даже три пальца на левой руке привязать к ладони и накрепко обмотать поверх, чтобы культя пострашней получилась.

========== Глава 4. ==========

Sie ist hässlich dass es graut

Wenn sie in den Himmel schaut

Dann fürchtet sich das Licht

Scheint ihr von unten ins Gesicht.

Rammstein, “Morgenstern”

– Забавный мир, забавное время, – изрек дракон. Этот его задумчивый тон Самара слышала довольно редко – нематериальное чудовище так разговаривало исключительно когда хотело поделиться своими наблюдениями или мыслями. В такие моменты они почти любили друг друга – обожавшая все интересное Самара была хорошим слушателем, и уставший от долгого молчания дракон получал немало удовольствия, примеряя на себя роль оратора перед такой аудиторией. Жаль только, что такая идиллия случалась ой как нечасто…

– Что же в нем забавного?

– Обрати внимание на то, как чисто на улицах – в этом заповедном уголке все же есть канализация… – начинает рассказывать о грязи и вони средневековой Европы. Из него вышел бы неплохой учитель истории. Или оратор. Он стар, ровесник моря, в котором родился… А может, наоборот, сначала вылупилось маленькое чудище, а уже потом его гнездо ушло под воду?

Утопленница в этот раз слушает не так внимательно, как обычно – она сосредоточенно осматривает прохожих. Да еще приходится непрерывно стучать камнем по боку металлической кружки, чтобы, соответствуя роли, оповещать честных граждан о себе, и этот звук тоже отвлекает от лекции. А жаль.

Впрочем, сегодня на улицах и без того было на что взглянуть – вероятно, на этот раз вылазка мнимой прокаженной в город пришлась на выходной. Даже улыбки на мрачных изможденных лицах горожан сегодня появлялись чуть чаще, чем обычно…

В этот раз размышления прервал сильный удар в спину – и издевательский смех. Несколько монет, сегодняшний улов, сверкнув, улетели куда-то под ноги толпе, кружка откатилась на полдюжины шагов. С несколько преувеличенным трудом пытаясь встать, Самара злобным взглядом смерила обидчика.

Парень как парень. Такой же истощенный, как и прочие местные. Одет, правда, побогаче. Небрежно опирается на меч в ножнах – как будто это и не оружие, а дубинка какая… “Развлекаешься, крыса? Смотри, как бы я развлекаться не начала,” – бесцветные глаза нежити зло сверкнули из-под капюшона.

Жестокая выходка рассмешила только самого зачинщика и его спутников; прочие находившиеся на улице люди смотрели на эту безобразную сцену в смятении. Но никто и слова не сказал недорослю – боялись? Возможно… И, конечно, предложить помощь обиженной женщине никто не осмелился из страха перед лепрой. Болезнь – отменная маскировка, удовлетворенно отметила Самара. И оружие…

У шутника оказалась никудышная реакция – странно, а, впрочем, раз он между мечом и палкой различия не видит, тренировками явно пренебрегал… Как бы там ни было, он не успел увернуться, когда расстояние между ним и его “жертвой” стремительно сократилось и уродливые пальцы больной сомкнулись на его запястье.

И замер на мгновение, точно громом пораженный, серый от ужаса – видно, представил, что его ждет. Запоздало очнувшись, отдернул руку и побрел прочь; люди от него шарахались.

– Сестра, – слово это резануло по ушам, ибо некому было назвать так Самару Морган ни в жизни, ни в смерти… и все же обращались явно к ней. – Ты поступаешь опрометчиво.

– Мне нечего терять, – мрачно ответила утопленница, обернувшись к неожиданному собеседнику.

– Нам всем нечего терять, и все же не стоит поддаваться гневу и рассеивать смерть средь бела дня, – спокойно парировал мужчина, изуродованной рукой подхватывая утопленницу под локоть и увлекая ее прочь от людной улицы. – Ты можешь разбросать свое золото по всему свету, чтобы его подбирали все, кто захочет, и это будет дело пустое, а можешь дать несколько монет тому, кто нуждается в деньгах – и это будет доброе дело. Кроме того, у общины могут быть неприятности, когда герцог узнает о болезни сына.*

– Ты осуждаешь меня… брат?

– Нет, – в голосе прокаженного слышалась улыбка. – Этот крысеныш вполне заслужил уродство. Но мне он не давал повода к нападению – я редко хожу по городу в одиночку…

_____________

*Здесь и далее прокаженный выдает желаемое за действительное. Во-первых, лепра – заболевание низкопатогенное, т.е., контакт с зараженным далеко не всегда гарантирует заболевание. Во-вторых, заразиться лепрой от Самары физически невозможно, т.к. в трупе(а физиологически мисс Морган и есть труп, у которого почему-то работают нервная система, анализаторы и опорно-двигательный аппарат) палочка Ханзена очень быстро дохнет.

========== Глава 5. ==========

Автор ничего не забросил, автор просто медленно пишет))

Мы добавили ко всем главам эпиграфы, а лично к четвертой – маленькое медицинское пояснение.

Die Tränen greiser Kinderschar

Ich ziehе sie auf ein weisses Haar

Werf in die Luft die nasse Kette

Und wünsch mir, dass ich eine Mutter hätte

Keine Sonne die mir scheint

Keine Brust hat Milch geweint

In meiner Kehle steckt ein Schlauch

Hab keinen Nabel auf dem Bauch

Rammstein, “Mutter”

Воображение рисовало ей приземистое здание серого камня с совсем крохотными окнами, едва пропускающими дневной свет. Почему-то в два этажа. И обязательно окруженное высокой каменной стеной со стражниками на входе и выходе.

В действительности же лепрозорий оказался обычным небольшим лагерем. Рваные грязные одеяла, ветхие шатры – там, должно быть, спят по трое-четверо, и дышать совершенно нечем…

И никакой охраны.

– На то, чтобы нанимать для нас стражу, нужны деньги, – пояснил прокаженный, – а у герцога денег немного. В основном благодаря тому наказанию, которое, будем надеяться, скоро пополнит наши ряды…

Самара давно не испытывала трепета перед болезнями и смертью, ее не трогало людское горе, но отчего-то сейчас ей стало неприятно столь неприкрытое злорадство.

– А как же тогда справляется городская стража? – поспешно спросила она, желая, чтобы ответ длился подольше, и ей не пришлось вступать в разговор.

– Мы соблюдаем некоторые законы – например, покидаем лагерь только раз в неделю, в Священный день… стараемся не ходить по городу в одиночестве и, конечно, не нападаем на людей. Нарушение этих законов никому из нас не делает чести, но тебя извиняет твое неведение.

– А что, если б я намеренно нарушила закон?

– Ты подверглась бы ненужной опасности, как сегодня, – неровен час, стража могла и убить тебя за нападение…

Ах, вот как. Могла бы убить – и тем не менее даже не остановила… Похоже, будущего правителя здесь ненавидели так же сильно, как совсем недавно в другом мире – ее саму.

– Нам же нет нужды наказывать друг друга, – продолжал тем временем мужчина. – Менее всего нам нужны внутренние распри, если, кроме любви названных братьев и сестер, у нас нет ничего. Даже имен…

– Но почему? Ведь и тебя как-то назвали при рождении…

– Имя, данное родителями, что отреклись от меня? С благословения Богини, меня проклявшей? – не этот ли голос секунду назад говорил о любви к ближнему? Сейчас в нем не было ничего, кроме звенящей ненависти… – Нет, оно мне не нужно. Мертвецу ведь нет дела до того, что начертано на камне над его могилой; а мы здесь все – живые мертвецы. Останься с нами, сестра, – и снова голос больного смягчился, – мы научим тебя всему, что знаем сами, и ты, убедившись в разумности наших порядков, найдешь в нашей общине родную семью.

Остаться здесь? Интересное предложение… но нет. В лагере она все время будет на виду, и ее истинная природа разоблачит себя рано или поздно. Скорее рано, чем поздно. И вряд ли эти “живые мертвецы” будут рады соседствовать с настоящей неупокоенной.

– Твое предложение очень щедро, брат… Высокой честью для меня будет позволение ходить по городу вместе с общиной и приходить изредка сюда. Но у меня уже есть убежище, и не хотелось бы покидать его надолго.

– Что ж, как знаешь, – с легкой досадой ответил прокаженный. – Но прошу, останься с нами до завтрашнего утра.

И Самара осталась. Кажется, впервые ее приняли тепло и сердечно, как родную. Поделились даже величайшей драгоценностью – мазью, что замедляла течение проказы.

Жители лагеря ценили это снадобье, изготовленное местными магами, за то, что стоило оно недорого, а помогало хорошо. По мнению Морган, у зелья было куда более веское достоинство – оно воняло. Отменно, великолепно воняло, заглушая многие другие запахи. Очередная зарубка в памяти – запастись этой дрянью как следует.

Вечером разожгли костры; кто-то готовил нехитрый ужин, многие – и утопленница в их числе – просто грелись у огня. В лагере не удивлялись тем, кто отказывался от еды; здесь привыкли к любым проявлениям нездоровья.

А ночью, теплой и невыносимо-душной(ох, каково же тем, кто устроился в шатрах…) то там, то здесь слышались стоны страдающих людей. Порой кто-то, мучимый бессонницей, заводил негромкий разговор. Один или два раза нежить даже слышала успокаивающую мелодию колыбельной.

Было в этих людях что-то, глубоко близкое неупокоенной душе. Эх, если бы можно было остаться здесь!

Самара поднялась с остывшей земли, едва занялся рассвет. И ушла тихонько, чтоб никто не слышал, в который раз проклиная свою не-жизнь, отделившую ее даже от братства изгоев бездонной пропастью.

А по-утреннему пустынное побережье было сегодня прекрасно до зубовного скрежета – чуть розоватое небо над темно-серыми валунами, неспокойное сизое море в грязно-белых лоскутах пены… Утопленница шла вдоль берега, завороженная этой красотой, и изрядно удивилась, когда в шум проснувшихся волн вплелся другой, чуждый звук – чьи-то глухие рыдания.

Плакал, сьежившись на плоском валуне и дрожа от холода, вчерашний шутник. Сын герцога… и какого черта он делает здесь, недоуменно подумала Морган. Будь она на его месте – уже давно бы вся округа на ушах стояла…

– Ты чего?

Человек вздрогнул и поднял голову.

Глаза у него были огромные, почти до уродства. И нос-рыльце – очень тонкий, очень длинный. Забавно…

– Что ж ты со мной сделала, ведьма… за что?

– Ты первым меня ударил, – был ответ. Парень шмыгнул рыльцем, снова уронил голову на руки.

– Что со мной теперь будет? – еле выговорил он сквозь слезы.

“Превратишься в урода и умрешь в страшных мучениях”, – сонно промурлыкал дракон. “Ах, чтоб тебе самому сдохнуть”, – скрипнув зубами от злости, подумала Самара – впрочем, закрыв свои мысли от чудовища.

– Ничего, – выпалила утопленница, больше назло “хозяину”, чем из жалости. И повторила, глядя в огромные вспыхнувшие надеждой глаза: – Ничего не будет. Любого лекаря спроси. Проказы на тебе нет. Да и на мне тоже.

– А зачем тогда под прокаженную маскируешься? – недоверчиво всхлипнул он.

– Чтоб такие, как ты, не лезли.

Юноша внимательно поглядел на нее и тяжело вздохнул.

– Я дрянь. Это не повторится, клянусь, – сказал он, чуть помедлив. – Знаешь, я столько всего передумал за эту ночь, что… вряд ли смогу пережить этот ужас снова. Прости меня. Пожалуйста, – и протянул руку.

Да, это не повторится, мысленно согласилась Самара. Оглянулась на спящего дракона… и крепко пожала протянутую ладонь.

========== Глава 6. ==========

Komm in mein Boot

Ein Sturm kommt auf und es wird Nacht

Wo willst du hin

So ganz allein treibst du davon

Wer hält deine Hand

Wenn es dich nach unten zieht

Wo willst du hin

So uferlos die kalte See

Komm in mein Boot

Der Herbstwind hält die Segel straff

Rammstein, “Seeman”

Город ждал, затаив дыхание. Что-то сделает герцог, узнав о болезни наследника? Слухи разносятся быстро, совсем скоро дойдут и до дворца…

Город ждал, надеясь на перемены. Быть может, наконец-то исчезнет с тела земли это мерзкое пятно, лагерь прокаженных. Неважно, как – перебьют ли их или выгонят за тысячу миль, главное, что больше не будет мерзких процессий на улицах в Священный день. Одной бедой меньше.

Город ждал. На следующий день после нападения многие видели, как отпрыск Его Светлости, серый от волнения, метался по всем городским лекарям – от самых уважаемых до признанных шарлатанов – и люди, словно бы случайно проходя мимо, навостряли уши.

Но все врачеватели сходились в одном – парень абсолютно здоров. Кое-кто и вовсе выпроваживал его едва не дубинкой, чтобы не отрывал от работы и не крал время у по-настоящему нуждающихся в помощи… И к вечеру горожане уже сомневались, а стоит ли ждать больших событий.

В конце концов, а в самом ли деле то была прокаженная? Кто видел ее лицо? Да никто. Худая женщина чуть выше среднего роста, закутанная в плащ с капюшоном – да по таким приметам полгорода арестовать можно. Вот правда, руки… а что руки? Поди догадайся, прячутся под грязными тряпками струпья или чистая кожа. И потом – на обидчика эта фурия так и налетела, а кто видел, чтобы больные лепрой носились как бесноватые?

К вечеру первого дня недели большая часть города уже была свято уверена, что Лоран де Кроэр просто стал жертвой жестокого розыгрыша. Что ж, и поделом.

Лагерь застыл в напряженном ожидании – что-то теперь будет с ними… А ну как придет вооруженный отряд – и как они, ослабевшие от голода и недуга, безоружные, будут защищаться? Да и надо ли? Все равно ведь умирать… Кто-то молился, заранее прощаясь с жизнью, кто-то глухо сетовал на судьбу, кто-то ворчал, мол, нет бы молодежи быть сдержаннее…

Глава общины утешал названых братьев и сестер, призывал их к смирению, скрывая под капюшоном отвратительную усмешку. Даже если перебьют весь лагерь – в городе осталось их проклятье, и оно еще даст о себе знать. И потом – он связывал огромные надежды с девушкой, живущей за пределами лагеря.

Но ничего не происходило, и улыбка на его лице постепенно гасла, пока не исчезла совсем.

Утром Священного дня, к огромному удовольствию Самары, в лагере царило радостное оживление – больным разрешено войти в город, значит, все обошлось, и сегодня можно будет разжиться целебной мазью и съестным! Значит, все получилось, и можно не прятать гордо-радостную улыбку.

– Ты радуешься, сестра? – раздался у нее над ухом знакомый голос.

– А ты нет? Все рады. Нам позволяют войти в город. Разве это плохо?

– Нет, конечно, нет, – больной с явным усилием улыбнулся. – Это хорошо для общины, очень хорошо. Но все же твоя стрела прошла мимо цели, а значит, нам уже не так безопасно появляться в городе…

“Ну конечно, безопасность общины,” – раздраженно подумала нежить. – “Сказал бы честно, что хочешь крови.”

“Интересно, что бы он сказал, если бы знал о твоих проделках?”

О ее проделках?! Каков наглец! Разве могла маленькому ребенку прийти в голову изощренная комбинация, вдохновленная размножением вирусов?! Впрочем… хорошо, ее – так ее. Тем более, что это она подстроила “вирусную” идею под здешние условия.

Девушка примирительно улыбнулась мысленному собеседнику – и с той же нежной улыбкой попыталась утешить “брата”:

– Не бойся. Возможно, просто слишком мало времени прошло… – в глазах мужчины тускло блеснула надежда; дракон расхохотался, и у Самары едва не вырвался смешок.*

Ходить по городу в компании оказалось несколько веселее, чем в одиночку. Было бы совсем хорошо, если бы глава общины не шел совсем рядом, едва не касаясь ее. И еще, кажется, почти каждую минуту бросал взгляд в ее сторону – один в один конвоир. Не доверяет? Что-то заподозрил? Жаль… Надо что-то придумать.

Нежить с трудом вытерпела этот день, живо напомнивший ей дни в психиатрической лечебнице – там вот так же больные ходили под конвоем. И на закате, отклонив предложение остаться в лагере, едва не полетела домой – после целого дня под охраной “колодец” казался ей желанным уютным убежищем…

– Самара! – немертвая, слишком резко затормозив, едва не упала на прибрежные камни. В этом мире только один человек знал ее имя – и он сидел сейчас на том же валуне, что и неделю назад.

– Ты что тут делаешь?

Лоран ответил не сразу:

– Я хотел сказать… Отец узнал о “шутке”, и, в общем… рассердился и расстроился, конечно, но не так, как мог бы… если бы ты мне не подсказала, что надо делать. Спасибо…

______________

*Самара и Дракон жестоко троллят несчастного. Нематериальная рептилия знает, что лепра характеризуется долгим инкубационным периодом(в среднем 3-7 лет, иногда – 20 и более) и долгим же латентным периодом. Даже если бы Лоран действительно заразился, до его появления в общине кое-кто вряд ли дожил бы. Самара, со своей стороны, знает, что ни заразиться сама, ни заразить кого-либо еще не сможет ни при каких обстоятельствах.

========== Глава 7. ==========

Ich bin der Alptraum aller Väter

Mann gegen Mann

Meine Haut gehört den Herren

Mann gegen Mann

Gleich und gleich gesellt sich gern

Rammstein, “Mann gegen Mann”

Прошло три недели. Морган потихоньку обживалась, с удовольствием обустраивала “колодец” по своему вкусу и потребностям. В ее логовище теперь всегда горел костер, невидимый с моря за прибрежными скалами, – и можно было не бояться, что тело остынет за ночь и вся маскировка улетит от одного случайного прикосновения. В самом дальнем углу пещеры, защищенный от солнца и воды, хранился запас вонючей целебной мази для выходов в город. Рыбьи скелетики лежали на плоском камне рядом с разлагающимися серебристыми тушками – за это время нежить пополнила свои запасы. Теперь не выбирала сети подчистую, а таскала по паре-тройке рыбешек. На всякий случай – рыбья вонь еще может пригодиться.

Она выбиралась в город несколько раз в неположенное время, прикрываясь именно этой вонью. Расхаживая по городу без конвоиров, раздобыла еще клейстер на повязки, точильный камень и прочие необходимые мелочи, а главное – собрала немало сплетен. Кое-что из этого улова гроша не стоило, зато попадались и достаточно ценные находки.

Например, с большим интересом Самара прислушивалась к разговорам о нынешнем положении города.

Веселого, конечно, было мало – похоже, нищета царила здесь уже давно… И все, ища причину, сходились в одном – герцог позволяет единственному наследнику слишком многое, а тот и рад пить-гулять на народные денежки…

В чем-то слухи были правдивы – Лоран действительно пил, причем часто, от души и, как правило, в компании. Но что-то и Самара, и дракон сомневались, что один человек за три года кутежа может разорить целую область. “Просто нужно кого-то обвинить,” – высказался как-то призрачный змей, и нежить с ним согласилась.

Эта тварь, кажется, нашла себе развлечение получше однообразных мучений рода человеческого – теперь она со вкусом погрузилась в созерцание и обдумывание жизни города. Почти тем же занималась и нежить.

“Что-то многовато валят на сына, хорошо бы и на отца взглянуть…”

“Как ты предлагаешь это сделать?”

“Ты же слышала – в конце каждой недели герцог приходит на исповедь в главный храм. Чем сложно подкараулить его и посмотреть?”

“Толпой на улицах,” – немертвая дернула плечом. – “Но можем попробовать.”

Некоторые надежды она возлагала на общину – как выяснилось, неоправданно.

… – Взглянуть на Его Светлость? – в голосе прокаженного слышалась острая неприязнь. – Зачем тебе это?

– Мне интересно. Не так давно я в городе. Очень бы хотела увидеть его правителя.