Текст книги "Взаимная эмпатия (СИ)"
Автор книги: Frost_wind
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
– Уилл? Можно?
Я пригласил Ганнибала войти, недоумевая, чем вызван его поздний визит.
– Хотел сказать, что ужасно сплю последнее время, – присев на край моей кровати, произнес он.
– А точнее?
– С того момента, как тебя увезли. Мне кажется, я привык, и теперь могу заснуть только в твоем присутствии.
Я вздохнул и подвинулся, освобождая ему место. Действительно, я еще в больнице заметил и черные тени у него под глазами, и усталый вид. Он, также молча, лег рядом и буквально пару минут спустя уснул. Его мерное глубокое дыхание успокаивало, и я тоже попал в объятия Морфея.
***
– Мой психиатр говорит, что я одержим тобой, – буднично сказал Ганнибал, продолжая тереть морковку. Эти слова настолько не подходили обстановке, царившей на кухне, что я перестал помешивать соус, удивленно глядя на него, из-за чего тут же получил замечание: – Не останавливайся, а то пригорит.
Я снова начал помешивать, не зная, как реагировать на его слова, и решил просто отложить это в памяти для дальнейшего осмысления. Как оказалось, после того, как я попал в больницу, Ганнибал сократил количество своих пациентов, и теперь у него образовалась масса свободного времени, которое он решил посвятить мне и Эбигайл. В частности, он предложил научить меня готовить, и я с радостью согласился. Теперь, в первой половине дня, пока Эбигайл была на занятиях, мы изощрялись в кулинарных изысках. Сейчас шло знакомство с французской кухней. С региональной, как поправил бы меня Ганнибал, потому что перед началом занятий он прочитал мне очень проникновенную лекцию о всех ее трех видах: региональной, общераспространенной и так называемой изысканной кухне. До изысков мне пока было далеко, так что мы взяли за основу нечто менее сложное. Тем более что ее особенности (сытная, острая и с большим количеством мяса) показались мне очень вдохновляющими.
Помешивая соус Велюте, которым мы потом собирались полить куриные грудки, я все равно невольно возвращался мыслями к его словам. Ганнибал одержим мной? Возможно. Если учесть то, что без меня он страдает бессонницей, постоянно нарушает мое личное пространство, а когда я однажды заглянул в его альбом с карандашными набросками, был сильно удивлен, потому что единственной моделью в нем был я сам. Особенно меня умилила его интерпретация “Весны” Боттичелли. Насколько я успел узнать, Ганнибала всегда восхищала эта картина, но вот свое появление в виде бога западного ветра, Зефира, я никак не ожидал**. И еще того, что на месте Хлориды окажется автопортрет. Так что да, одержимость, похоже, присутствовала.
Сам же я ощущаю себя зеркалом: симпатия Ганнибала, его чувства будто находят во мне свое отражение. И бумерангом возвращаются к нему, заходя на новый виток. Это необратимый процесс: я слишком долго был один, чтобы отказываться от тепла и участия, от возможности иметь семью. Пусть и такую странную.
– Все готово? – спросил Ганнибал, становясь за моей спиной и, прислонившись к ней, заглянул в сотейник. – Великолепно. У меня тоже все. Теперь наблюдай, как стоит подавать это блюдо к столу. В следующий раз приму у тебя экзамен.
Звонок в дверь перебил его, заставив нас переглянуться.
– Мы кого-нибудь ждем? – спросил уже на полпути к двери.
– Нет, – уверенно отозвался Ганнибал, снимая сотейник с газовой плиты. – Сейчас подойду, иди открывай.
На пороге стоял Джек и выглядел он озабоченным. Признаюсь, что открывать дверь мне резко расхотелось, но я пересилил себя и пустил его внутрь.
– Привет, Джек. Что-то стряслось?
– Хочу пригласить тебя в Балтиморскую клинику для душевнобольных преступников, – серьезно сказал Джек, и у меня по спине пробежали полчища мурашек. Мой самый страшный кошмар начал сбываться.
– Это даже не смешно, Джек, – вместо меня ответил Ганнибал, вставая прямо за моей спиной и положив руки мне на плечи. Я наконец выдохнул.
– А я и не думал смеяться. Доктор Чилтон утверждает, что его пациент – Чесапикский потрошитель, я хочу в этом убедиться лично. И для этого мне нужен Уилл.
Руки на моих плечах сжались, причиняя некоторый дискомфорт. Я понял, что Ганнибалу очень не понравились слова Кроуфорда.
– Он недавно перенес воспаление мозга, ему не стоит чрезмерно напрягаться.
– Я не собираюсь его напрягать. Мы просто съездим и послушаем, что нам скажет доктор Чилтон. Возможно, взглянем на место преступления, – миролюбиво отозвался Джек.
– Что за место преступления? – тут же спросил Ганнибал.
– Убили медсестру. По словам доктора Чилтона, убийца полностью воспроизвел картину последнего убийства потрошителя.
– Если не возражаете, я поеду с вами, – сменил линию поведения Ганнибал, и я понял, что он почему-то лично заинтересован в этом деле. Дождавшись согласного кивка довольного Джека, который вместо одного эксперта заполучил двух, Ганнибал заявил: – Уилл, собирайся, мы едем. Обед подождет, когда тут творятся такие интересные вещи.
Хотел было возразить, но махнул рукой. За время нашего общения успел не раз убедиться, что если Ганнибал что-то вобьет себе в голову, его и танком не остановишь.
Доктор Чилтон встретил нас радушно. Я бы даже сказал, чересчур.
– Мистер Грэм? Наслышан, – расплылся он в обаятельной улыбке, буквально сканируя меня взглядом. – Алана Блум много о вас рассказывала, да и статьи мисс Лаунс. Эмпат, сочувствующий маньякам… Наверняка, Гидеон будет от вас в восторге.
– Можно осмотреть место преступления? – спросил я, решив переменить тему.
– Там все в порядке, если можно так сказать, – сострил Чилтон, вставая.
– Мистеру Грэму не должны мешать в процессе осмотра, – подключился Джек.
– Ах да, – кривая усмешка тронула губы врача. – Ваш метод. Нам очень не хватает сведений о таких, как вы. Может, пообщаетесь с персоналом?
– Не сейчас, – тут же вскинулся Джек, кинув на меня виноватый взгляд.
– Нет-нет, – издевательски вежливо поправился Чилтон. – Не в этот раз. Приезжайте как-нибудь.
– Спасибо, доктор Чилтон, но я бы хотел поработать, – холодно ответил я, вставая с кресла.
– Итак, Гидеон был связан? – спросил Джек, пока мы шли к месту преступления.
– В наручниках. Он открыл замок зубчиком от вилки, который спрятал в порезе ладони.
– Где он?
– В камере, – отозвался Чилтон. Помолчав, он добавил: – Вы заметите, что органы он удалил в точности, как Чесапикский потрошитель.
Я видел, что он очень старается убедить нас в своих словах. Ему безумно хотелось, чтобы Гидеон оказался этим знаменитым маньяком, хотелось славы человека, его разоблачившего.
Тело было проткнуто различными предметами во многих местах. Почерк убийства и правда был похож на действия потрошителя, но что-то мешало мне увидеть именно его. Подождав, пока все выйдут, я привычно запустил маятник. И, после того, как пришел в себя, уже знал, что Гидеон не тот, за кого его пытаются выдать. Он изуродовал тело уже после смерти жертвы, а потрошитель до последнего наблюдал бы за ее агонией. Еще некоторые неточности, явное стремление доктора Чилтона к славе, и получается очень интересная картина: доктор (который, кстати, имел все данные по потрошителю, консультируя ФБР после его последней серии) внушает Гидеону некие деструктивные идеи, которые тот реализует при первой возможности. Все совпадает: время (почему Гидеон ждал два года перед преступлением – просто влияние должно быть незаметным, потому это процесс медленный), тот факт, что самому Гидеону это убийство ничего бы не дало (потрошитель всегда вырезал у своих жертв какой-то орган, трофей, а в больнице его сразу отберут). Потрошитель был слишком умен: он бы не стал убивать медсестру, скорее, сбежал бы, чтобы потом, уйдя от преследования, вернуться к своей работе без спешки.
Я уже хотел было поделиться своими наблюдениями, но наткнулся на внимательный, задумчивый взгляд Ганнибала и почему-то передумал, решив подождать. Ситуация терпела.
Комментарий к Глава 11
* Исходы заболевания. Согласно имеющимся литературным данным, после перенесенного взрослыми анти¬-nmda-¬рецепторного энцефалита 47 % больных полностью выздоровели, у 28 % остался легкий стабильный остаточный дефицит, у 18 % – тяжелый дефицит, 7 % умерли в результате неврологических нарушений. Средняя продолжительность госпитализации больных с анти¬NMDA¬рецепторным энцефалитом составила 2,5 месяца (с колебаниями от 1 до 14).
(http://www.mif-ua.com/archive/article/36204)
** Зефир и нимфа Хлорида. Это иллюстрация к отрывку из поэмы Овидия «Фасты» – западный ветер Зефир гонится за Хлоридой и овладевает ею: «Как-то весной на глаза я Зефиру попалась; ушла я, ” Он полетел за мной: был он сильнее меня… ” Все же насилье Зефир оправдал, меня сделав супругой, ” И на свой брачный союз я никогда не ропщу».
После замужества Хлорида (изо рта у нее вьется барвинок – символ верной любви) превратилась в богиню Весны и цветов, которую Боттичелли изображает тут же, тем самым используя прием симультанности – одновременного изображения следующих друг за другом событий.
http://www.nearyou.ru/bottichelli/other/prchlor.jpg
========== Глава 12 ==========
Последнее время постоянно чувствую себя идиотом. Потому что совершенно не понимаю, чего от меня добивается Ганнибал. Просто, если смотреть на ситуацию со стороны, то он, как более опытный в плане отношений человек, должен был бы сделать первый шаг. Стоит ли считать этим шагом наши совместные ночевки? Куда проще бы было, если бы меня поставили перед фактом. Но нет, он ждет активных действий от меня, как мне кажется. Осознанный выбор и все такое. И в последнее время все сильнее желание просто послать все сомнения на фиг и поцеловать его. Останавливает только опасение, а это ли нужно Ганнибалу. Так не хотелось бы наткнуться на непонимающий взгляд и вежливое: “Прости, Уилл, ты все не так понял”. Я уже ничего не понимаю, я говорил?
Все точки над и расставил званый кулинарный вечер. Этот вечер был особенным, как мне сказал сам Ганнибал: до этого он всегда готовил один, приглашенные повара не в счет, сейчас же нас на кухне было двое. Я был в корне не согласен с таким определением: сам я отнес бы себя к тем же помощникам, восхищенно внимающим его кулинарному гению и повинующимся малейшему мановению его руки. Наконец, все было готово, и мы вышли в зал. Глядя, как Ганнибал презентует блюда, испытал прилив почти законной гордости за его тонкий вкус и юмор. И этот человек говорит, что одержим мной!
После того, как мы вышли из-за стола, гости стали фланировать по зале, собираясь группками по интересам. Меня сразу взяла в оборот баронесса Амалия, которая, на правах старой знакомой, стала интересоваться моими предпочтениями в искусстве и мнением относительно современных тенденций в музыке. Узнав ее поближе, я понял, чем она заинтересовала Ганнибала: леди была просто очаровательна своей четкой позицией по любому вопросу, очень продуманной и логичной, хотя и немного жесткой. Она с азартом вступила со мной в жаркий спор о том, что неоклассика, которую я любил слушать, ничто, упрощена до невозможности и скатывается в попсу. Я напирал на то, что музыка просто следует тенденциям современности, в целом склонным к минимализму, и этот спор мог продолжаться до бесконечности, благо что обе стороны получали истинное удовольствие и от процесса и от аргументации оппонента, когда краем глаза заметил нечто, что заставило меня кое-как закончить разговор и, скомкано извинившись, покинуть ее общество.
В стороне от всех, в укромной нише оживленно ворковала очень гармоничная парочка. И все бы было ничего, если бы это были не Ганнибал с Аланой. Они стояли почти вплотную друг к другу, и он, улыбаясь чему-то, задумчиво накручивал локон ее волос на палец. Алана была явно очарована и не сильно соображала, где они находятся. Уверен, что вздумай он поцеловать ее в этот момент, она бы не возражала, наплевав на огромное количество посторонних людей рядом. Какая-то удушающе-горячая волна поднялась из глубин моего разума, сметя остатки здравого смысла, итак изрядно подточенные перенесенной болезнью и постоянными провокациями Ганнибала. Я, специально не дав себе возможности остановиться и подумать, быстро пересек комнату и подошел к ним:
– Ганнибал, на два слова, – сказал, уже заметив насмешливый, понимающий взгляд.
Он хмыкнул, извинился перед Аланой, которая выглядела немного смущенной и разочарованной, и пошел за мной.
– Что ты хотел… – начал было он, как только мы вышли в пустой коридор, но я не дал ему сбить свой настрой и, ухватив за ворот пиджака, порывисто притянул к себе, впиваясь в насмешливо искривленные губы яростным, настойчивым поцелуем.
Я был готов ко всему: к тому, что меня оттолкнут, к насмешке, к непониманию, когда он будет стоять столбом, ожидая, когда это все прекратится, да даже (хоть и мала была вероятность) что мне ответят. Но никак не ожидал, что он буквально накинется на меня, ничуть не менее страстно, почти рыча и пытаясь перехватить инициативу. Все-таки я не понимаю в этой жизни ничего. Зачем тогда было ждать так долго?!
Я решил не сдаваться и удвоил напор. Мы сплелись в один постоянно находящийся в движении клубок из конечностей, медленно и хаотично перемещающийся по помещению. Пиджак Ганнибала почти сразу оказался на полу, мой жилет тоже, да и его висел на одной руке. Я гладил руками все, до чего мог дотянуться, не прекращая толкать его к облюбованной мной стене. Ганнибал, видимо, занимался тем же, поэтому мы топтались на одном месте, делая один шаг вперед и почти сразу пару шагов обратно. Наконец мне это надоело, и я применил запрещенный прием, укусив его за губу. Он вздрогнул, ослабляя напор от неожиданности, и тут же оказался прижат к стене.
– Попался! – почти прошипел в его ярко-алые, припухшие губы, один взгляд на которые будил во мне какие-то первобытно-животные желания.
– Не прошло и года, – усмехнувшись, парировал он, словно бросая вызов: – Ну, поймал, а дальше-то что?
– В постель, и плевать на гостей, – скомандовал я, сам дурея от своей авторитарности. – Думаю, леди Амалия найдет, как объяснить всем наше отсутствие.
– Не думай, у тебя это плохо получается, – усмехнулся Ганнибал и протянул мне руку.
***
В тот день из постели мы так и не вылезли. Я всегда не понимал, что люди находят в сексе, почему он занимает столько места в их жизни, разговорах, мыслях, культуре… Ровно до этого момента.
– Ты из меня маньяка сделал, – немного отдышавшись, сказал ту мысль, которая уже некоторое время крутилась в голове, после того, как в очередной раз упал на кровать рядом с ним без сил. – Сексуального, – подумав, пояснил, чтобы не было недоразумений.
– Еще какого сексуального, Уилл, ты даже представить себе не можешь! – плотоядно оскалился Ганнибал, очень довольный моими обвинительными словами, после чего привстал, снова впиваясь мне в губы. – Ты мой и только мой, раз и навсегда запомни это.
– Сказал тот, кто чуть не склеил Алану прямо во время званого ужина.
– Сам же говорил, что она очень целовабельна.
– Да, но я-то так и не проверил свою теорию, – возмутился я такой гнусной инсинуации.
– Разочарован?
– Нисколько. А ты?
– Я слишком долго этого ждал, – ухмыльнулся он. – Это хуже, чем ждать подарок на Рождество. Потому что его в любой момент могут передарить кому-то другому. Той же Алане, к примеру.
– И что бы ты стал делать в этом случае?
– Лучше тебе этого не знать, поверь мне, Уилл.
***
С того дня у меня в жизни все стало настолько хорошо, что это даже немного пугало. Наши отношения с Ганнибалом наконец-то обрели ясность, исчезла натянутость и нервозность, так что это заметила даже Эбигайл, которая пробормотала что-то вроде:
– Ну, наконец-то. Достали выносить друг другу мозги!
Мы постоянно проводили время вместе, причем способы скоротать досуг поражали разнообразием: Ганнибал таскал нас на оперы, балеты, органные вечера, в картинные галереи, театры, скачки и конные прогулки, а я – на рыбалку, в боулинг, кататься на сноубордах и лыжах, на рок-концерт, в аквапарк и еще кучу мест, посещение которых Ганнибалом практически не представлялось возможным.
Не знаю, может, из-за эмпатии, или это были уже мои чувства, но я ощущал постоянную потребность касаться Ганнибала, целовать его и делать куда менее приличные вещи. При этом меня не оставляло ощущение, что Ганнибал провоцирует, заставляет проявлять инициативу, которая всегда идет от меня. Но менять что-либо или выяснять причину его поступков мне не хотелось, и я принял его таким, со всеми его сложными хитромудрыми заморочками. Я стал очень уверенным в себе, это заметил даже Джек, поражаясь произошедшими со мной переменами. Теперь я не отличался внешне от среднестатистического человека: не прятал взгляд, распрямился, перестав сутулиться, полюбил смотреть в глаза, проникая в самую суть людей, с которыми меня сводила судьба. Ведь я знал, что рядом всегда есть Ганнибал – мой якорь, опора, тот, в ком я уверен на сто процентов. Тот, кому я нужен, кто постоянно думает обо мне, кто знает меня.
Эбигайл почти перестала вспоминать о родителях, их место прочно заняли мы. Подростковая психика еще очень гибкая, так что она очень быстро перестала мучиться кошмарами, стала веселой и очень жизнерадостной девочкой.
Единственное, что омрачало мое существование, это статьи. Я не мог запретить журналистам писать, не мог надавить на Джека, и периодически разные психически неуравновешенные типы пытались выйти со мной на контакт. Джек клялся, что он тут не при чем, но если посмотреть в глаза фактам, то часть информации Фредди могла получить только от него. Никто другой не был так посвящен во внутренние дела отдела.
Чего стоил тот тип, пытающийся выложить фреску человеческими телами? Когда он поймал меня только ради того, чтобы я смотрел на его творение… Хорошо, Ганнибал догадался, где нас стоит искать, и сумел вытащить меня раньше, чем этот тип вернется. Мы, не сговариваясь, решили не посвящать Джека в наши трудности, но пока я думал, как навести полицию на след, не засветившись самому, маньяк погиб, став центральной фигурой своей же картины. Джек, приехав к нам в тот день (Ганнибал помогал ему в расследовании), оживленно делился подробностями, а мне в голову закрались нехорошие подозрения, кто именно помог “художнику” добавить последний штрих к его произведению. Кто-то с хорошим чувством вкуса и очень ироничный.
========== Глава 13 ==========
Сказать, что для меня стало шоком, что Ганнибал оказался тем самым Чесапикским потрошителем, поимкой которого был одержим Джек, было бы преувеличением. Я подозревал что-то такое по его редким оговоркам, некоторым намекам, которые он и не думал скрывать, как будто постоянно испытывая меня, выясняя, что я буду делать, когда обо всем догадаюсь. Я до последнего закрывал на это глаза, но признание Гидеона Чесапикским потрошителем стало поворотной точкой: я понял, что Ганнибал готов сделать глупость. И я был единственным человеком, кто мог его отговорить.
– Что ты думаешь о Гидеоне? – вечером, когда мы лежали, утомленные и расслабленные, спросил, решив, что это лучший момент для таких разговоров.
– А ты, как я посмотрю, часто думаешь о Гидеоне, – спина Ганнибала напряглась под моей рукой. Я рассмеялся и погладил напряженные мышцы, поцеловав его макушку, которая покоилась на моей груди.
– Только в разрезе Чесапикского потрошителя. Думаю, он слишком наследил и отдавил слишком много больных мозолей. Ему нужно умереть.
– Потрошителю? Возможно, – задумчиво кивнул Ганнибал. – Вот только что делать с его наследством?
– Наследством? – переспросил я, гадая, что это может быть.
– Последняя жертва, стажер Мириам Ласс. Ее так и не нашли.
Я выдохнул, потому что никак не ожидал такого поворота. Мысли стали носиться со скоростью бешеных тараканов, потому что от моего ответа сейчас зависели и судьба девушки, и наша дальнейшая жизнь, потому что без Ганнибала я себя уже не представлял. Он пророс в меня, пустил корни, отравил своим ядом и переделал по своему образу и подобию. Я знал это, и он это знал.
– Смотрел недавно фильм про побег сумасшедшего из психиатрической клиники, – стараясь сохранять видимое спокойствие, проговорил скучающим, безразличным тоном. За что заслужил поцелуй в шею: Ганнибал явно гордился моей выдержкой и спокойной реакцией. – За ним гнались сотрудники ФБР, но он до последнего оставлял их на шаг позади. Совершил несколько убийств, по которым в конце концов и вычислили его убежище. В доме, кроме него самого была ничего не соображающая жертва, похищенная еще до его заключения в клинику. Девушку спасли, и, хотя маньяк погиб в перестрелке, она потом неплохо заработала на его имени, выпустив книгу о своем пребывании в плену. Как тебе сюжет?
– Довольно банально, – фыркнул Ганнибал куда-то мне в подмышку. Он скользил по мне, как огромный питон, выбирая себе место для отдыха. – Но люди не любят думать, так что большинству он наверняка придется по душе. Так девушка, говоришь, выжила?
– Осталась почти невредимой, – подтвердил я, мысленно облегченно выдохнув. – Она давала свидетельские показания в суде, благодаря которым смогли раскрыть еще несколько висяков. Маньяк оказался тем еще трудоголиком.
Ганнибал ничего не ответил, но прикрыл глаза, показывая, что принял к сведению мое мнение. А через три дня интернет буквально взорвался: Чесапикский потрошитель, Абель Гидеон, совершил побег из клиники.
Джек вытащил меня на место преступления еще раньше, чем об этом узнали газеты. Как сбежал Гидеон было очевидно. Куда больше меня занимала мысль, как Ганнибал сумел заставить его это сделать. И Чилтона, если уж не мелочиться. Ведь зачем-то же он решил переместить его в другую клинику. Хотелось воскликнуть «Шерлок, но как?!», но было не время и не место для фиглярства.
– Как думаешь, чем он теперь займется? – ко мне подошел Джек, хмуро разглядывая пятна крови на снегу рядом с машиной.
– Будет раздавать долги, – ответил я, зная, как повернется ситуация. Не то, чтобы этот сценарий был хорош, но он, по крайней мере, выводил из-под дула пистолета меня и мою семью. Остальные уже – как получится. Тем более что я всегда ненавидел психоаналитиков.
***
Я стоял в морге, разглядывая новых жертв Гидеона.
– Манифеста он не оставил, – сказала Беверли. – Мы конфисковали его переписку, возможно что-то в письмах поклонников могло спровоцировать побег.
– Если он писал это какими-то телесными жидкостями, мы это найдем, – включился Прайс.
– Вы ничего не найдете, – не сдержавшись, поправил его я. – Все происходило исключительно у Гидеона в голове.
– А вот в этих головах уже ничего, – усмехнулся Прайс. – Органы удаляли у еще живых жертв, лоботомию проводили тогда же.
– Это не совсем лоботомия, – вмешалась Беверли. – Он не удалил мозги, он их уничтожил.
– Через глазницы, – казалось, Прайс нарочно смакует подробности. Я испытал приступ вины, но постарался задавить в себе эти неуместные чувства.
– С ним делали то же самое, – сглотнув, сказал я.
– Кто? – тут же сделал стойку Джек.
– Доктор Чилтон, – усмехнувшись, я продолжил: – Каждый психиатр, который копался у него в мозгах. Ты не представляешь, Джек, какое это дерьмовое чувство.
– Если все так, как ты говоришь, то почему из всех людей ты выбрал доктора Лектера?
– Он – совершенно особенный, – я хмыкнул, мечтательно закатив глаза. – А, может, я просто мазохист, кто знает?
Джек вздохнул, укоризненно на меня глядя. А что такого? Да, я люблю его эпатировать, это же не преступление?
– Мне нужен полный список врачей и психиатров, которые занимались Гидеоном, – еще раз вздохнув, Джек отошел в сторону, начиная отдавать распоряжения.
– В этом списке обязательно будет Алана Блум, – все-таки решил вмешаться, хоть так успокоив свою совесть. Моя первая любовь и все такое…
***
Вечером мы обсуждали жертв Чесапикского потрошителя с Ганнибалом. Смотрелось это немного дико, но я принял правила игры и теперь не мог отступить.
– Как думаешь, как быстро его остановят?
– Думаю, самым драматичным будет его визит к Алане. Все-таки она много значит для всех нас.
Звонок Джека избавил меня от необходимости отвечать:
– Еще одно убийство.
– Кто?
– Доктор Каррадес найден в своем кабинете с разрезанным горлом, колумбийский галстук, если тебе это чего-нибудь говорит.
– Что за многостаночник, – простонал я, бросая тоскливый взгляд на прекрасный бифштекс, только надрезанный. – Выезжать?
– Машина ждет вас внизу.
В кабинете нас ожидало нелицеприятное зрелище.
– Доктор Пол Каррадес, – представил нам его Джек. – Написал статью, в которой описал доктора Гидеона, как патологического нарцисса, страдающего от психотических эпизодов.
– И он оказался совершенно прав, – хмыкнул я, разглядывая работу Гидеона. – Но Гидеон не оценил его труды на ниве литературы. Будучи хирургом, он показывает, что языком можно не только молоть. Какой-нибудь орган пропал?
– В этот раз печень и кровь, – ответил Джек. – Его полностью обескровили. Все, как обычно: не угадаешь, что он заберет на этот раз.
– Мы хотя бы представляем себе примерный круг его интересов, – возразил я, намекая на список Джека.
Внезапно мой взгляд зацепился за руку жертвы. Указательный палец лежал четко на кнопке включения проектора. Нахмурившись, я подошел поближе и, с трудом разжав начавшие костенеть пальцы, нажал на кнопку. Проектор зашумел, нагреваясь, экран ноутбука, находившийся в режиме экономии энергии, снова загорелся и мы с удивлением увидели свежую статью, на фотографии которой был изображен сам Каррадес, в том самом плачевном состоянии, какое мы наблюдали перед собой. «Чесапикский потрошитель снова в деле» – издевательские красные буквы заголовка заставили Джека поперхнуться.
– Почему это в новостях? – откашлявшись, пока еще тихо спросил он, но это было затишье перед бурей.
– Наверно кто-то из полицейских отправил фотографию… – смело принял на себя огонь его недовольства Зеллер. А я всегда думал, какую роль он выполняет в команде.
– Фото сделали, когда кровь еще сцеживали, – возразил Джек, разглядывая картинку. – Гидеон был там, за кадром.
– Значит, у него теперь есть заложник, – со смешанными чувствами заметил я. Не скажу, что Фредди мне нравилась, но и такой смерти я ей не желал.
========== Глава 14 ==========
– Кто знал, что Гидеон так бездарно подставится, – проворчал Ганнибал, дождавшись, когда я усядусь в машину и закрою за собой дверь, чтобы нас стало сложно услышать. – Не проверить карманы жертвы! Теперь все будут считать потрошителя идиотом.
– Тебя это сильно беспокоит? – я приподнял одну бровь. – На мой взгляд, все сложилось удачно: Гидеон мертв, Фредди в порядке, даже доктора Чилтона, возможно, успеют довезти до больницы и прооперировать.
– Если и нет, потеря будет невелика, – фыркнул Ганнибал. – Этот напыщенный индюк успел полить грязью мое доброе имя.
– Имя Гидеона, – поправил его. – Кстати, что там с Мириам Ласс?
– В старом доме Гидеона при повторном обыске, который организовали в связи с новыми обстоятельствами, нашли ключ от склада. Думаю, если Джек не совсем идиот, ее найдут со дня на день.
– А если совсем? – спросил я, представив себе состояние бедной девушки.
– На все воля случая, – философски пожал плечами Ганнибал. – Но мотивация у Джека есть.
***
Мириам Ласс нашли на следующий вечер. Девушка страдала избирательной амнезией и не помнила почти ничего из нескольких месяцев, предшествующих ее пленению. Зато ей удалось опознать Абеля Гидеона по голосу, прослушав запись одного из сеансов психоанализа. Мисс Лаунс сразу попыталась взять у нее интервью и, казалось, полностью оправилась от происшествия, доктор Чилтон приходил в себя после операции.
Испытывая смешанные чувства, навестил его в больнице. Он был явно рад моему приходу, выслушал последние новости и позлорадствовал кончине своего самого одиозного пациента.
– Собираюсь написать книгу – историю наших взаимоотношений, – поделился дальнейшими планами доктор. – Возможно, назову ее «Под скальпелем Потрошителя». Эпизод извлечения моих органов, пока я сам пребывал в полном сознании, должен стать бомбой. Люди падки на шокирующие подробности. Не хотите в соавторы? Получилось бы интересно: взгляд на Потрошителя со стороны именитого психолога и главной жертвы в моем лице, и другой взгляд, профайлера, который глубже всех понял личность убийцы и вызвал в нем самую глубокую симпатию.
– Спасибо, я, пожалуй, воздержусь, – вежливо улыбнулся, чтобы смягчить отказ: с точки зрения Чилтона предложение было более чем щедрое, но дразнить Ганнибала не хотелось.
Я и так опасался, что теперь, когда Ганнибалу стало незачем скрывать от меня свои асоциальные наклонности, число жертв возрастет в разы, но, как ни странно, этого не последовало. Он нашел человека, который понял его и принял таким, какой он есть (причем именно тот человек, внимания которого Ганнибал жаждал), после чего убийства других людей потеряли смысл. Почти потеряли, потому что иногда он все же срывался. Правда, каждый раз это было что-то экстраординарное. Например, сразу вспомнился случай с маньяком в самодельном экзоскелете саблезубого тигра. Этот кадр решил, что может забрать меня по праву сильного и обратить в свою веру. Мда… В общем, то, что от него осталось, сжигал уже я, а Ганнибал два дня потом ходил хмурый, подозрительно оглядывая окрестности на предмет новых самоубийц, восхотевших его сомнительное сокровище. Меня потом месяц даже в магазин отпускали только в сопровождении. Ганнибал теперь представлялся мне эдаким Декстером, который режет исключительно маньяков, пытающихся занять его место, а те и рады лететь на огонь, как мотыльки-однодневки. Когда я рассказал Ганнибалу о своих ассоциациях, тот рассмеялся:
– Ты – лучшее во мне, Уилл, поэтому жизни многих людей в твоих руках.
Домой я приехал, заскочив по дороге за продуктами: мы собирались готовить классическую итальянскую лазанью (я все-таки уломал Ганнибала, хотя тот и говорил, что это категорически не наш уровень). Проходя на кухню, мой взгляд привычно задержался на пару секунд на огромном семейном портрете маслом, с недавнего времени занимающем парадное место в нашей гостиной. Писали его во время нашей поездки в Италию, куда мы смогли вырваться во время каникул Эбигайл. Этот портрет отражает сущность Ганнибала лучше всего. На переднем плане в креслах сидим я и Эбигайл, за мной стоит Ганнибал, руки которого собственнически лежат на моих плечах. Лучше всего художнику удалось передать игрой светотени обманчивую спокойную безмятежность матерого хищника, его вроде как доброжелательный взгляд, всмотревшись в который читаешь: тронешь мое – убью!
Вообще, он стал патологически ревнивым. Меня ревновали ко всем: Алане, Беверли, Джеку (тут уже совсем клиника), Эбигайл (хотя сам будил во мне отцовский инстинкт, и я совершенно не понимаю, там-то к чему ревновать?), и еще множеству людей, так или иначе вступающих со мной в контакт. И это иногда утомляет.
