Текст книги "Правила пользования старинными артефактами (СИ)"

Автор книги: Frost_wind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Глава 1. ==========

В первый момент Орсин даже не понял, что произошло. Просто почувствовал, как стопа взрывается болью, резкий толчок заставляет попятиться на пару шагов, животу почему-то становится мокро, а кожу на нем жжет, как будто кипятком ошпарили. Он с недоумением осмотрел ярко-алое пятно, разливающееся по белому шелку парадной туники. В шаге от него – непозволительно близко – стоял глава имперского посольства, держа в руке пустой треснувший и поблескивающей острым краем бокал, и вот это-то обстоятельство разом прочистило мозги пятому принцу Румелийского халифата, заставив мысли забегать загнанными блохами в попытке исправить почти безнадежное положение.

Нападение на носителя крови халифа карается смертью, всегда. Это непреложный закон. А убийство этого посла гарантированно приведет к началу войны. Между халифатом и его соседкой, Фиорской империей, всегда существовало напряжение. Слишком разные культуры, ментальности, да и возраст: халифат сохранял свои границы неизменными веками, в то время как империя, зародившись всего лет двести назад, в последние десятилетия расширялась, как на дрожжах. И быстро подмяла под себя соседние карликовые королевства, с которыми у румелийцев исторически были хорошие отношения. Это вызывало закономерную настороженность халифата и не способствовало дружеским контактам между соседями.

Допустивший оплошность посол вздрогнул, приходя в себя, и низко склонился, рассыпаясь в самых искренних извинениях. Орсин устало прикрыл глаза: такой малостью сейчас не поможешь. Румелийцы уже начали глухо и недовольно ворчать, искоса поглядывая на главных действующих лиц разворачивающейся на их глазах трагедии, а невдалеке замаячила стража, ожидая от него отмашки схватить смертника и тащить его в казематы. Простить посла Орсин не мог: при горячем нраве румелийцев и их склонности к интригам и многоходовым комбинациям это означало создать прецедент, открыть шкатулку Пандоры. Придурков вокруг много, недовольных политикой халифа – еще больше, и нарушить хоть раз заповедный закон о неприкосновенности правящей крови, тем более ради чужака, иноверца… Отец сам лично его за это придушит и будет прав. Но и война с империей, особенно теперь, когда удалось достигнуть более-менее приемлемого соглашения по торговым вопросам… Отец, быть может, и сумел бы как-то разрулить ситуацию, но сейчас он сидел на диване, не вмешиваясь в скандал. И лишь его напряженно выпрямленная спина и замершее в неподвижности, словно высеченное из скалы, лицо говорили о том, что он следит за развитием конфликта. По неписаным правилам разбираться с проблемой должен был Орсин и только он. И сейчас молодой принц чувствовал себя хуже, чем на самом сложном экзамене.

Он снова посмотрел на посла, точнее на его затылок, и уже собирался отдать приказ стражникам, когда в его голову пришла светлая мысль. Он незаметно перевел дыхание, стараясь успокоить быстро бьющееся сердце, и, выпрямив спину еще больше (хотя куда уж больше-то?) и придав лицу торжественно-отрешенное выражение, спросил:

– Нападение на принца карается смертью. Ты готов раскаяться и с честью принять наказание от меня?

Последние слова принц специально выделил интонацией, одновременно с этим взглядом пытаясь показать фиорцу, что именно они являются ключевыми в этой фразе. После короткой заминки фиорец начал говорить, тщательно подбирая слова:

– Это была случайная оплошность, принц Орсин, но я готов вверить свою жизнь и судьбу в ваши руки.

– Искреннее раскаяние – это хорошо, – облегченно выдохнул Орсин, потому что слова посла можно было истолковать так, как ему требовалось. – Наши законы суровы, но справедливы. Своей волей я объявляю, что беру этого человека в ха’тиан-дэ до тех пор, пока он не искупит свою вину.

Принц снял с руки массивный золотой наруч и, не давая себе время передумать, надел его на запястье посла. С негромким щелчком браслет закрылся, и по нему прошла вспышка света, намертво спаявшая половинки наруча воедино.

Зал замер в тишине: румелийцы пораженно переглядывались между собой, пытаясь осознать решение их принца, а немногочисленные фиорцы просто ничего не понимали. Хотя посол, казалось, о чем-то уже догадался. Он стоял, гордо выпрямившись под любопытными и насмешливыми взглядами, и продолжал сверлить принца взглядом, словно пытаясь смутить его и дрогнуть, заставить изменить решение. Увы, теперь уже это невозможно. Слово было сказано.

Орсин краем глаза заметил странную смесь удивления и шока, приправленных толикой одобрения, на лице отца, и еще раз уверился, что всё сделал правильно. Халиф долгие годы пытался наладить отношения с империей, и рушить его старания теперь, когда договор был уже в кармане… Временный дискомфорт его пятого отпрыска – ничтожная цена за мир и процветание драгоценной родины.

Орсин снова сосредоточил всё свое внимание на после, который благоразумно предоставил решение щекотливой проблемы более подкованным в местных реалиях людям. Принц буквально скользнул к нему, одним плавным движением, почти не отрывая ног от пола, и, придержав дернувшегося политика за плечо, прошептал ему в самое ухо:

– Прошу вас тихо и без шума пройти к выходу, слуги проводят в мои покои. Я присоединюсь к вам чуть позднее и буду готов прояснить все несомненно возникшие у вас вопросы.

Фиорец сдержанно кивнул, поджав губы, и, сохраняя достоинство, направился в сторону выхода. Окружающие при его приближении расступались, держа приличную дистанцию. Орсин следил, как за высокой внушительной фигурой, облаченной в традиционный фиорский камзол, закрываются массивные створки дверей, но резко обернулся, услышав за спиной слегка встревоженное:

– Син? Ты как: не сильно задело?

– Да нет, так, царапина.

– Пятно от вина? Мда. А издалека выглядело всё совсем скверно. Как еще отец успел стражу удержать!

Орсин согласно кивнул: стражников внутренних покоев натаскивали, как бойцовых псов, да и набирали, скажем так, не за светлые головы, а по физическим кондициям и врожденным рефлексам. Так что всё могло закончиться куда быстрее и кровавей. Зато сейчас Орсину не было бы так муторно от чувства безысходности и мыслей о предстоящем.

– Да уж, братец, похоже, что ты уже можешь не стараться: после сегодняшней выходки ты точно войдешь в историю… Определенно, таких ха’тиан-дэ не было ни у одного халифа или его сына до тебя. Сам-то хоть понял, на что подписался?

Несмотря на насмешку, в голосе брата Орсин различил нотку искреннего беспокойства. Вздохнув, он тихо ответил:

– Не знаю, Цзан. Я просто не успевал придумать ничего лучше. Сам понимаешь, что убийство не выход: по законам Фиории это не стоило бы и выеденного яйца. Пришлось импровизировать.

– Да, но искупление через браслеты, Син? Ты этого посла-то вблизи видел?

– Заткнись, и без тебя тошно, – буркнул Орсин, упрямо набычившись.

– Лишь бы тебя в процессе не стошнило, а то будет нам второй дипломатический скандал. Я этого лорда Рэндала знаю. Еще бы: второе лицо империи, как-никак. И та еще злопамятная сволочь. Ужасный гордец, так что столь явного пренебрежения собой не простит. А хуже всего, что он умен. Такой не будет делать ничего непродуманного и поспешного. Он затаит обиду, будет лелеять ее столько, сколько потребуется для составления идеального плана мести, и воплотит в жизнь тогда, когда мы будем этого меньше всего ожидать.

– Черт, Цзан, а ведь я даже не политик! – скривившись, почти простонал Орсин, сцепив руки в замок. – И на этот прием вообще не должен был попасть. Надо же было случиться этим дождям!

– Да, Аслан и Дориль застряли на границе ужасно не вовремя, – понимающе усмехнулся Цзанрен. – Зато ты успел прочувствовать, чем мне с ними приходится заниматься. Не нравится?

– А как ты сам думаешь? Мое место среди книг. Ну или на производствах, тут уж как получится. Кстати, мы недавно смогли усовершенствовать процесс выплавки стали, так первый же меч, изготовленный мастером Рушилем…

– Син! – прервал его восторженный монолог брат. – Вернись на грешную землю. О своих изысканиях ты способен трепаться вечно, а твой тиан-дэ может и заскучать или перенервничать от неопределенности. Я ведь правильно понял, что ты ему еще ничего не объяснил?

– Когда? – трагичным шепотом почти прокричал Орсин. – И как бы ты себе это представил? Я не знаю, какая последует реакция после того, как я объясню все подробности, так что это точно не публичный разговор.

– Вот-вот, иди и разберись с проблемой. И Син, – окликнул брата Цзанрен, когда тот, резко развернувшись на пятках, быстрым, порывистым шагом пошел к дверям. – Удели ему максимум внимания: лорд должен покинуть нашу страну полностью удовлетворенным и невредимым, а об остальном мы сами как-нибудь позаботимся. Это слова отца.

Орсин чуть сбился с шага, но тут же еще прибавил ходу, почти выбежав из помещения. В коридоре он резко остановился и с шумом втянул свежий воздух, пытаясь надышаться. После чего, невесело усмехнувшись, пошел в сторону своих комнат. Цзан был прав: гостя не стоило оставлять одного.

========== Глава 2. ==========

Когда Орсин тихо приоткрыл дверь и зашел в свои комнаты, посол сидел в кресле, спокойно читая книгу. На его лице не было и тени беспокойства о своей судьбе.

– Лорд Рэндал?

Лорд отложил фолиант и, вежливо кивнув, начал подниматься, чтобы поприветствовать хозяина комнаты:

– Ваше высочество…

– Не вставайте, – поспешно остановил его Орсин, сам проходя к чайному столику и присаживаясь напротив гостя. – Разговор нам предстоит долгий и непростой. Может, чаю?

– Не стоит, – едва заметно улыбнувшись, отказался лорд. – Я рассчитывал, что проведу на приеме не менее шести часов, так что плотно перекусил перед выходом.

На румелийском посол говорил свободно, с едва заметным акцентом, показавшимся Орсину даже приятным. Теперь, когда они остались с глазу на глаз, принц позволил себе разглядеть того, на кого надел зачарованный браслет, подробнее. Лорд был человеком среднего возраста, с непривычно бледной, на взгляд жителя пустыни, кожей, покрытой россыпью веснушек. Не то, чтобы он обладал какой-то отталкивающей внешностью, скорее самой заурядной. Выделялся разве что цепкий, пронзающий взгляд человека, не обделенного умом и наблюдательностью. Держался лорд с исключительным достоинством.

– Как скажете, – поняв, что пауза слишком затянулась, ответил Орсин. – Итак, если позволите, я начну. Этот наруч, надетый на вашу руку, магический. И его магия такова, что снимется он лишь когда посчитает ваш долг по отношению ко мне закрытым. До тех же пор он будет вынуждать вас находиться рядом со мной.

– Рядом? – с некоторым недоумением переспросил посол, приподняв одну бровь. – Но ведь я спокойно смог покинуть ваше общество в зале и в одиночестве дойти до этих комнат.

– Рядом в пределах пяти сотен метров, – уточнил Орсин. – Но если я, к примеру, захочу покинуть дворец, мне придется взять вас с собой. Иначе браслет начнет посылать в мозг носителя волны боли, которые будут становиться всё более непереносимыми по мере удаления от меня.

– Чтобы исключить возможность побега.

– И дать беглецу время одуматься и вернуться, – кивнув, тонко улыбнулся принц.

– Предусмотрительно. Так в чем же будет заключаться отработка долга? Вы столь старательно обходите стороной эту тему, и я рискну предположить, что ваш ответ меня не порадует.

– Вы удивительно проницательны, лорд Рэндал. Но чтобы правильно ответить на ваш вопрос, мне придется еще немного утомить вас историей халифата.

– Я весь внимание.

– Наш край – край сухих и коварных песков, знойного, обжигающего солнца, редких оазисов и скудных ресурсов, – прикрыв глаза, начал принц. Его напевный, размеренный тон подражал манере изъясняться сказителей. – Край сильных воинов и прекрасных женщин. Край вечных интриг, сладких и ядовитых речей, кровавых и темных историй. Историй подкупов, пыток, предательств и разочарований. Как вы знаете, девушки в наших краях ценятся на вес золота. Что уж говорить о прекрасных обитательницах халифского гарема. Они, словно драгоценные камни, озаряют жизнь халифа, купаясь в неге и роскоши. Но безделье является прекрасной питательной средой для сплетен и заговоров. Нередко случалось, что на халифа покушались и сами девушки, и их союзники. За пролитую халифом или его сыном кровь наказание одно – смерть. Это непреложный закон, нарушить который не посмеет даже сам правитель. Терять же из-за минутного помутнения женского рассудка свою своенравную, горячую и знойную красавицу, ту, к кому ты привязан, может быть нелегко. И мой далекий предок, собрав совет мудрейших людей того времени, придумал эти наручи. Ха’тиан-дэ дословно можно перевести как «Человек, вставший на путь искупления». Наруч помешает кровнику причинить второй стороне умышленный вред и проследит, чтобы искупление соответствовало тяжести греха.

– Поясните?

– Например, если девушка случайно оцарапала халифа во время любовной игры, наказание всё равно должно быть, но наруч может счесть искуплением и простой поцелуй. Если же царапина была нанесена умышленно, в минуту гнева, с сильным желанием навредить, то в искупление ей придется, например, довести халифа до оргазма. Еще более серьезный проступок…

– Достаточно, принц Орсин, я, кажется, уловил тенденцию, – поморщившись, вклинился в объяснение посол. Он побарабанил пальцами по столу и уточнил. – Вы всё время говорили о наложницах. А встречались… другие варианты? Вроде нашего случая.

– Увы, я ничего подобного припомнить не могу, – виновато улыбнулся принц. – Обычно стража моментально приводит приговор в исполнение, но в нашем случае есть еще и дипломатический фактор.

– О да, – хмыкнув, согласно кивнул лорд. – Боюсь, император крайне негативно отреагирует на казнь своего родственника. Но, возвращаясь к нашей проблеме. Что вы предлагаете предпринять?

– Увы, вариантов немного. Либо вы остаетесь гостить у нас на неопределенный срок… Уверяю, вам будут предоставлены все условия: просторные покои напротив моих, полная приватность и обеспечение всем необходимым для комфортного проживания.

– Но покидать дворец я смогу исключительно в вашем обществе?

– Я даже больше добавлю: вам придется много путешествовать вместе со мной. По натуре я человек деятельный и не могу позволить себе такой роскоши, как пустить дела на самотек.

– Я тоже, – пробормотал лорд, откинувшись на спинку кресла. – Так что этот вариант отпадает: мне необходимо выехать в империю не позднее, чем через неделю, и желательно было бы разобраться со всем этим в ближайшее время.

– Тогда нам с вами остается второй вариант. Вам придется расслабиться и позволить мне «доставить вам удовольствие».

– Даже так? – насмешливо прищурился лорд. – Мне казалось, что недавно вы говорили о чем-то другом. Я бы даже сказал, противоположном.

– Видимо, в тот раз я неудачно выразился, – вздохнув, поправился Орсин. – Простите, весь этот день был таким напряженным…

– Что вы, что вы, я вас прекрасно понимаю. Но хотел бы всё-таки услышать точное определение предстоящего.

– Провинившемуся нужно, цитирую: «Осознать вину и принять наказание с чистым сердцем и искренним удовольствием». Не просите уточнить: ни я, ни мои братья, ни даже отец еще ни разу не брали себе тиан-дэ. Ношение наруча уже несколько столетий оставалось лишь данью традиции. Цитата – современная адаптация старорумелийского, а наши предки славились своим умением напустить тумана и зайти издалека. Но я очень рассчитываю, что в нашем случае не придется зайти дальше простого поцелуя: всё-таки это была случайность.

– Действительно, – согласился посол. – Тогда, может, не будем откладывать?

Орсин тяжело вздохнул, скользя взглядом по лицу собеседника, отдельно задержавшись на его длинном носе и мысленно прикинув, не будет ли он мешать им в процессе. Румелийки, с которыми он имел дело раньше, отличались изящностью черт, и их аккуратные, прекрасные носики показались бы карликом рядом с этим… шнобелем. Но выбирать принцу не приходилось. Оставалось утешать себя тем, что и лорду эта ситуация явно не доставляла ни толики удовольствия. Едва заметно передернувшись, Орсин медленно встал со своего места и обошел столик. Присев рядом с мужчиной, он положил одну руку на спинку его кресла, другую же завел за шею лорда и осторожно потянул его на себя, в свою очередь подавшись вперед.

Лорд, не сопротивляясь, позволил их губам соприкоснуться. Орсин закрыл глаза и постарался абстрагироваться от того, кого он сейчас целует, полностью сосредоточившись на процессе. Целоваться Орсин умел и любил, доводя своих партнерш до исступления сводящей с ума нежностью, внезапно сменяющейся всепоглощающей страстью и напором, но лорд сидел, как бесчувственное бревно, и совершенно не участвовал в процессе, чем создавал Орсину некоторое неудобство. Он ощущал себя каким-то насильником, пытающимся надругаться над спящей красавицей из той дурацкой фиорской сказки. Или над трепетной и напуганной до ступора девственницей, хотя представить трепещущей девушкой сорокалетнего мужика принц не мог при всём желании. Наконец, когда ему надоело пытаться вдохнуть жизнь в вялые, безвольные губы, он отстранился и, разомкнув веки, отпрянул: тяжелый, холодный взгляд лорда был направлен глаза в глаза.

– Вы мне нисколько не помогаете, – чуть придя в себя, обвинительно заметил принц. – Может, всё-таки тоже хоть немного поучаствуете в процессе? А то у меня создается стойкое впечатление, что я пытаюсь соблазнить статую или соляной столб.

– Лестное сравнение – хмыкнув, скривил чуть порозовевшие губы лорд.

– В плане? – резко огрызнулся Орсин. Ситуация начинала его бесить. В конце концов, не он заварил эту кашу и не ему грозила казнь или вечный плен в случае провала плана.

– Учитывая, что только что вы предлагали мне исполнить роль вашей наложницы, я бы предпочел остаться статуей. Безопаснее, знаете ли.

Язвительность в голосе посла зашкаливала. И хотя Орсин понимал, что это, скорее всего, защитная реакция на тяжелые обстоятельства, ему нестерпимо захотелось врезать ему, чтобы не выделывался. Но он отбросил деструктивные мысли и, еще раз порадовавшись своей исключительной выдержке, натренированной годами общения с эгоистичными братьями и сестрами, авторитарным отцом, его осторожными советниками-провокаторами и гордыми, твердоглавыми мастерами, повторил:

– Вынужден напомнить, что браслет сам собой не снимется. И если вам действительно так нужно вернуться в империю без промедления, то постарайтесь тоже представить на моем месте какой-нибудь привлекающий вас образ и получить удовольствие от процесса. Или вы желаете продлить наше с вами… приватное общение?

Рэндал досадливо дернул плечом и молча склонил голову, извиняясь и признавая его правоту. Орсин коротко кивнул, принимая извинения, и миролюбиво предложил:

– Может, попробуем еще раз?

В этот раз всё было по-другому. Медленно, словно нехотя, руки лорда обвили его шею, а сам он начал неуверенно отвечать. Постепенно входя во вкус, Орсин с удовлетворением отметил, что партнер перестал зажиматься и даже начал пытаться перехватить инициативу. Когда воздуха стало не хватать, Орсин открыл глаза. Лорд Рэндал смотрел на него слегка расфокусированным взглядом, подернутым легкой дымкой, и тяжело, с шумом дышал. Отстранившись, принц перевел взгляд на наруч, но треклятая железяка всё так же покоилась на руке лорда. Подумав, Орсин протянул к нему руку и подергал. Посол кашлянул, чтобы сдержать смешок, и принц пояснил:

– Ну, а вдруг?

– Видимо, не сработало, – вежливо прокомментировал очевидное Рэндал.

– Я вижу, – огрызнулся принц. – Что же делать?

– Это вы меня сейчас спрашиваете? Обряд и артефакт ваши, румелийские, вот и делайте, что хотите, – насмешливо приподняв брови, ответил посол. Он явно получал удовольствие от замешательства принца.

– Это был риторический вопрос. Неужели вас нисколько не напрягает создавшаяся ситуация? Всё-таки и вы будете принимать во всём этом участие.

– Напрягает, – покладисто согласился посол. – Но всё же есть в нашем положении некий элемент комичности, согласитесь?

– Точно как в дурной оперетке, – побурчал Орсин. – И всё-таки, возвращаясь к нашей проблеме… Боюсь, нам придется зайти дальше. Вы позволите?

Он протянул руки к серебряным пуговицам на костюме посла.

– Чувствуйте себя совершенно свободно, – иронично отозвался лорд, глядя на нервничающего принца немного снисходительно. Помогать ему или как-то облегчать ситуацию он не собирался. – Раньше начнем, как говорится, раньше кончим.

Щеки Орсина вопреки его желанию окрасил легкий румянец, но он мужественно продолжил сражаться с пуговицами.

========== Глава 3. ==========

Из своей комнаты Орсин практически выбежал, оставив лорда приводить себя в порядок в одиночестве. Несмотря на то, что принцу досталась ведущая роль в процессе, казалось, что именно он сильнее переживает из-за сложившейся ситуации.

– Син! – окликнул его голос брата, и принц, досадливо поморщившись, повернулся на голос. – Ну как? Тебя можно поздравить?

– Смотря с чем, – огрызнулся Орсин. – Наруч сидит, как влитой.

– Та-ак, – нахмурился Цзан, тут же став деловитым и серьезным. – Это не коридорный разговор. Пошли ко мне?

Орсин кивнул и последовал за братом. Вскоре они уже расположились за кофейным столиком. Младший принц взял из вазы пару слив, чтобы чем-то занять руки, и устало уставился перед собой. Цзан начал разговор первым:

– Так все-таки, что вы делали?

– Начали с поцелуя, – отстраненно ответил Орсин. – Но этого, видимо, было мало, так что я решил попробовать петтинг.

– А что лорд? – в голосе Цзана слышался неподдельный интерес. Он даже подался вперед, уставившись на брата требовательным взглядом.

– А что с ним?

– Он… – Цзанрен замялся, но все же продолжил, – кончил?

– Куда бы он делся, – хмыкнул Орсин. – Правда пришлось постараться… Не поверишь, это просто ледяная глыба какая-то: у меня семь потов сошло, чтобы добиться от него хоть какой-то реакции. Нет, понимаю, конечно, что гетеросексуальному мужчине может быть сложно перестроиться, но ведь я не делал ничего противоестественного! Он вполне мог закрыть глаза и представить, что ласки ему дарит какая-нибудь красотка. Так нет: пялился на меня все это время, буквально не моргая, своими серыми гляделками. У-у-у! Ненавижу! Как будто мне это нравится! В общем, довел его до разрядки, убедился, что чертов наруч и не думал раскрепляться, и ушел.

Орсина ощутимо передернуло, а Цзан сочувственно покивал и потрепал его по плечу:

– Не бери близко к сердцу, Син. Я тут порасспрашивал про нашего лорда, и мне доложили, что он и в обычной жизни личность незаурядная. Глава внешней разведки империи, как-никак, а туда кого попало не берут. Он законченный контрол-фрик и, скорее всего, именно поэтому просто не мог закрыть глаза. Кстати, насчет гетеросексуала это ты поторопился: насколько известно нашей разведке, у лорда нет ни жены, ни любовницы, даже случайной, да и в походах в бордели он не был замечен ни разу. Вообще наша разведка считает, что лорд может быть асексуалом или даже импотентом.

– Мило, – хмыкнул Орсин. – Ну, можешь потом передать ребятам, что лорд точно не импотент.

– Что дальше делать планируешь? – помолчав, осторожно спросил Цзан.

– Еще не думал, – плечи Орсина опустились, и он устало потер рукой заколовший висок. – Времени не было. Я почему-то был твердо уверен, что столь незначительный проступок, совершенный по неосторожности, удастся искупить с минимальными неудобствами. Но браслет, похоже, со мной не согласен, или я чего-то не знаю.

– Мда… – его брат задумчиво постучал костяшками пальцев по подлокотнику кресла. – И все-таки. Я не верю, что у нашей светлой головы и признанного гения нет ни одной идеи.

– Идей-то масса, времени нет. Если ты еще не в курсе, лорд Рэндал рассчитывает уехать к концу недели. Про свои планы я вообще молчу: сроки летят ко всем чертям! А я ведь писал отцу, что не могу приехать сейчас, так нет, сорвали посреди испытаний только потому, что ему приспичило блудному сыну в глаза посмотреть.

Цзанрен насмешливо фыркнул, показывая, что не настроен слушать малоинформативное нытье и все еще ждет дельных предложений, и Орсин сдался:

– Планирую дать задание моим изыскателям, чтобы перерыли всю библиотеку и архивы в поисках малейших упоминаний о браслете и тиан-дэ, – вздохнув, сказал он. – Что-то найтись обязательно должно: сам знаешь, как бережно у нас следят за сохранностью записей.

– Именно поэтому под архив выделен отдельный дворец, все комнаты которого завалены горами свитков по самые потолки, – ехидно кивнул его брат. – Уверен, спустя пару десятков лет что-нибудь да найдется.

– Еще я бы попросил твой браслет, – чуть повысив голос, продолжил Орсин, стараясь не обращать внимания на подколку. – Отдам его магистру и его команде, пусть изучат магические плетения. Может, получится снять его так. Маловероятно, конечно, но все же. Пусть хотя бы выяснят, правильно ли мы понимаем условия снятия замка.

– Допустим. А что будешь делать ты?

– А я… – его голос едва заметно дрогнул. – Постараюсь добиться того же дедовскими методами. Как бы мне этого ни хотелось избежать, время поджимает. Посол принципиальное согласие уже дал.

– Еще бы, – хохотнул Цзанрен. – «В чужой монастырь со своим уставом не лезут», – так, кажется, у них говорят? Хорошая поговорка, правильная. Я вообще не понял, как он так резко рядом с тобой оказался. Веришь, на секунду глаза от них отвел, оборачиваюсь, а все вдруг замолчали и на тебя смотрят. И тишина такая, что аж мурашки по коже побежали. Если бы я не знал, насколько лорд важен для их императора, решил бы, что это запланированная провокация, целью которой является развязать между нами войну.

– Никто не застрахован от дурацких случайностей, – вздохнув, пожал плечами Орсин. – Вспомни тот случай с вишневой косточкой.

– Мда, – хмыкнул Цзанрен. – И ведь как назло все случилось на торжественном обеде, где присутствовал отец Хайриль. У папы было такое выражение лица… я думал, меня на пару месяцев сошлют куда-нибудь на границу, а помолвку расторгнут.

– И здесь все примерно то же. Только последствия могут быть куда более печальными, – подытожил Орсин, вставая. – Ладно, Цзан, мне пора. Если вдруг чего-нибудь надумаешь, ты знаешь, где меня искать.

Цзанрен проводил удаляющуюся спину брата задумчивым взглядом, а когда за ним закрылась дверь, покачал головой.

– Какой же он еще мальчишка, – пробормотал он в пустоту. – Это не твои любимые машинки, братец, это высокая политика. Привыкай.

========== Глава 4. ==========

К концу второй недели Орсин равнодушно осознал, что теперь его не сможет смутить абсолютно ничего. И Кьйорана Рэндала, с которым они после всего пережитого вместе не могли не перейти на ты, тоже. Радовало лишь то, что прекрасная звукоизоляция личных покоев пятого принца не позволяла доноситься из них громким стонам распаленного и раскрасневшегося из-за действий Орсина посла, после пары дней активных усилий лишить его магического браслета растерявшего всю свою чопорную невозмутимость. Теперь он сам часто тянулся за жгучими, страстными поцелуями и тут же возвращал их сторицей, с интересом принимал участие в обсуждениях того, как еще можно доставить ему удовольствие и, не таясь, старался выжать из ситуации максимум. Орсин терпел.

Подколки и шуточки приехавших, стоило только немного подсохнуть дороге, братьев не вызывали даже малейшего отклика в утомленной душе, а пошлые советы и предложения рассматривались им исключительно с практической точки зрения (пробовали ли они уже это, или еще стоит попробовать). Учитывая, что из-за недостатка опыта в таком деликатном вопросе ему пришлось просить совета у АкТуш – лучшей одалиски из гарема отца – вскоре о его проблемах знали все. Впрочем, дворец всегда был большой деревней. Орсин и не надеялся сохранить в тайне то, чем они с послом занимались за закрытыми дверями, хотел лишь отделаться малой кровью. Но раз уж не вышло, о конфиденциальности и неприкосновенности частной жизни не стоило и мечтать. Именно поэтому, как только он подрос достаточно, чтобы получить свободу передвижений, он проводил большую часть времени в разъездах по городам халифата. Налаживать производство, консультировать мастеров и следить за воплощением своих идей и решений было интересно, но не менее привлекателен для принца был тот факт, что здесь за ним следует куда меньшее количество пристальных, изучающих, любопытных взглядов.

АкТуш оправдала свою репутацию умелой и знающей женщины. В притворной стеснительности, положенной каждой хорошо воспитанной девушке при разговорах «об этом», прикрыв рот рукавом искусно расшитого халата и лукаво блестя красиво подведенными сурьмой жгучими, бездонными глазами, она говорила о таком, что уши Орсина сворачивались в трубочку, а смуглая, обветренная кожа щек покрывалась жгучим, мучительным румянцем. Ему не хотелось даже представлять, откуда она взяла все это, и применялось ли что-нибудь из крайне неприличного и извращенного арсенала к его отцу (которого Орсин до этого момента считал образцом благопристойности и строгости). Несмотря на то, что он уже четыре года имел свой собственный гарем, после рассказов АкТуш Орсин неизменно чувствовал себя неискушенным и неоперившимся юнцом, впервые услышавшем о сексе.

***

Сейчас, когда они лежали, устало откинувшись на подушки посреди развороченного ложа, тихий, деликатный стук в дверь показался Орсину форменным издевательством. Утомленный Рэндал лениво махнул рукой и заявил, что ему абсолютно все равно, кто за дверью и войдет ли этот кто-то в комнату, но принца, возможно в силу возраста, хотя бы внешнее соблюдение приличий заставило со стоном подняться и, накинув легкий халат, доползти до двери.

– Ну? – буркнул он, приоткрыв дверь и недобро уставившись на сияющее лицо Шамиля, старшего архивариуса.

– Мы нашли, мой принц! – протянув ему тонкий свиток, перевязанный синей с черным узором лентой для официальных бумаг, просиял он. – Извольте ознакомиться.

Орсин кивнул, нетерпеливо потянул за завязки и, развернув пергамент, пробежал глазами текст. По мере чтения его лицо все больше вытягивалось, а к концу он, не в силах продолжать, закашлялся и помотал головой:

– И только-то? – прошептал он искривившимися в насмешливой, самоироничной улыбке губами. – После всех этих усилий, затраченного времени, убитых нервов… Одна несчастная фраза, и все? Так! – собравшись, он нервно завернул листок и всунул его в руки Шамилю. – Никому ни слова. Тебя здесь не было, а это спрячь так, чтобы никто, кроме тебя не знал где. Потом, когда шумиха уляжется, я сам к тебе приду и заберу свиток, чтобы показать отцу и братьям.