Текст книги "Раз мальчик, два мальчик"

Автор книги: Фрэнки Блато

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 3

– Это совершенно не смешно! – возмутился Тим, у которого от слов Эдварда про бабочек мурашки по спине побежали. – Ты мог бы и более серьезно относится к этому делу. Нам, в конце концов, платят за него деньги.

– Да свихнуться же можно, если относиться ко всему серьезно, – ответил Каз.

Они немного удалились от комнаты Эдварда и теперь шли по следу бабочек наоборот.

– К тому же, я все еще не знаю, что мы здесь делаем. Ты сам веришь в то, что в парня кто-то вселился? – уточнил Каз.

Тим нервно дернул левым плечом.

– Может быть. Я не знаю. Если бы я знал, мы бы тут не торчали в попытках разобраться, – буркнул он.

– То есть, вы с Сэм это серьезно? – фыркнул Каз. – Ну-ну.

– Что “это”? – раздраженно переспросил Тим. – Я же сказал тебе, что пока не знаю, что конкретно произошло. Зачем ты, вообще, сюда приехал, если считаешь, что здесь все замечательно?

– Да здесь все точно не замечательно, – ответил Каз. – Ты этих Гораковых видел? Королева в хлеву и пан “не-заплачу-вам-ни-кроны”. Не удивительно, что ребенок у них странный. Но дело не в этом… я же работаю на Сэм. Она сказала приехать, я и приехал. – Каз пожал плечами. – Какие еще причины нужны? Если Сэм нравится платить за то, чтобы я за тобой присматривал – это ее дело.

– Да без тебя было бы в сто раз проще! – повысил голос Тим, останавливаясь посреди коридора. – Следи лучше за собой. А я займусь делом.

Не дожидаясь ответа, Тим прошел мимо Каза и быстрым шагом поднялся по лестнице на третий этаж.

У Тима были свои причины избегать разговоров про странные и паранормальные вещи, и, как он полагал, довольно веские. Да и про свое общение с Сэм Тим рассказал Казу далеко не все.

Он прошел по коридору, нажимая на каждую ручку, но все комнаты, кроме одной, были закрыты. Тим зашел в не запертое помещение и зажег свет. Похоже, семейство Гораковых использовало комнату, как нечто среднее между складом и свалкой. На стеллаже, который стоял у самого входа, лежали рисунки. Тим взял большую синюю папку и принялся листать содержимое. В рисунках Эдварда, что были в его спальне, ничего интересного не было, но Тим полагал, что это не повод расслабляться. У Тима было много догадок, чем может быть занят странный ребенок, потому что он и сам был таким в детстве.

Тихим, не особо общительным, погруженным в свои мысли. Родители всегда ставили старшего брата ему в пример. Не удивительно, ведь Ник был очень удобным сыном. Не сказать, чтобы Ник был душой компании, но зато его старший брат всегда знал, чего хочет, и упорно шел к цели. Был лучшим во всем, за что брался. Окончил школу с медалью, потом получил красный диплом – вся эта чепуха, которая совершенно не занимала Тима. Когда Тиму было пятнадцать, а Нику двадцать пять, их родители разбились в автомобильной аварии. По брату это ударило сильнее, чем по Тиму. По крайней мере, так казалось со стороны. Ник сильно горевал, а потом заявил, что они уезжают в Чехию, в город под названием Стабор. Тим никогда о таком не слышал, но оказалось, что Стабор был расположен всего в часе езды от Праги.

Брат тогда постоянно спрашивал Тима, что он думает о переезде, но Тим только пожимал плечами. Ему было все равно. Тем временем с Тимом начали происходить вещи, которыми он не мог ни с кем поделиться. Сперва ему начали сниться сны. Первый он увидел как раз накануне гибели родителей. Ему тогда приснилось, что под их домом, многоэтажкой, где они жили на пятом этаже, разверзлась земля. Их родители полетели вниз, а Тим и Ник – наверх. Понятное дело, что любой бы назвал это совпадением. Да даже если и предчувствием, то что с того?

Иногда Тиму снились мелочи. Звонок от девочки, с которой они вместе учились в начальной школе и больше не виделись, а на следующий день Аня находила его в социальной сети и спрашивала как дела. Иногда ему снились ужасы. Чудовище, что забиралась в незапертые окна и поедало молодых красивых девушек. Сны прекратились, когда их соседа Ивана Кузнецова, тот частенько заходил одолжить табуретку, посадили за серию убийств.

Тим мог вытащить случайную книгу с полки, открыть наугад и получить ответ. Мог найти чемодан с побрякушками по знакам. Кстати, тот чемодан он не осмелился забрать – слишком его напугал выпотрошенный труп черного кота неподалеку. Тим думал, что подобные вещи перестанут происходить с ним, когда они уедут из родного города, но его предчувствия только усилились.

Ни на чем Тим не мог сосредоточиться достаточно. Он плохо учился, забивая на пары. Раздражал работодателей, потому что постоянно “витал в облаках”. Единственное, что было его отдушиной до недавнего времени, блог, который он вел на том же ресурсе, что и Сэм. Блог был закрыт под список. Люди реагировали по-разному. Были уверены, что Тим придумывает, советовали обратиться ко врачу или блокировали Тима на своих страницах. И только Сэм заинтересовалась тем, что пишет Тим, а потом предложила ему работу. Теперь Тим очень хотел спросить у Сэм, как она додумалась отправить их вместе с Казом в поместье, но по понятным причинам не мог.

Он закончил с синей папкой и взял такую же увесистую, но черную. Жизнерадостность семейства поражала. Первый рисунок буквально копировал наклейки-бабочки со стен. Тим подумал, что первая папка, возможно, была с рисунками Кристины, а не Эдварда. Хотя, с другой стороны, кто будет рисовать ненавистных бабочек? Рисунки шли в хронологическом порядке, дата была подписана рукой взрослого, и становились все более качественными. Больше деталей, интересные цвета. Одна синяя бабочка, две синих бабочки, бабочки летают вокруг цветка, бабочка с огромной клыкастой пастью… Тим вздрогнул. Он помедлил, а потом перелистнул дальше. Рисунки были сделаны так, что бабочка будто приближалась к тебе и с каждым листом все меньше внимания уделялось крыльям и больше – зубам. Тим дошел до изображения, где была только огромная зубастая пасть и аккуратно открыл следующий лист, по которому буквально размазали настоящую бабочку. Дверь резко открылась, и Тим подрыгнул.

– Что вы здесь делаете? – спросила пани Горакова. – Я везде вас ищу.

– Простите, – пробормотал Тим. – Любовался рисунками вашей дочери.

Тим незаметно вытащил лист с мертвым насекомым из папки и засунул в карман брюк.

– Поговорим не здесь? – дружелюбно предложил он, не глядя засовывая папку на место.

София отодвинулась от дверного проема, выпуская Тима из комнаты, и как он вышел, тут же заговорила:

– Вы видели моего сына. Что вы скажете?

Горакова говорила резко, отрывисто, и при этом смотрела на собеседника прямо, не отводя глаз. Казалось, что она из тех людей, кто с детства привык отдавать людям приказы, а не общаться с ними. Тиму она не нравилась. Он задумался над тем, какой ответ лучше дать, чтобы не попасть в просак.

– Сегодня… это день, когда он ваш сын? – неуверенный в своей правоте спросил Тим.

– Да, – выражение лица Софии неожиданно смягчилось, превратившись из требовательного в просто задумчивое. – Сегодня с утра Эдвард мой мальчик. Я так боюсь, что он потеряет свою душу… Святой отец сказал мне, что это может случиться, если в теле ребенка бес живет слишком долго. Скажите, Тимур… вы так молоды. Вы когда-нибудь делали это? – Горакова посмотрела Тиму прямо в глаза, и в ее взгляде читалось волнение.

– Да, мне пришлось, – и глазом не моргнув, соврал он. – С моим братом произошло подобное. Простите, не хотел бы вспомнить об этом. Сейчас с ним все хорошо. Да и Казимир куда опытнее меня, так что ваш сын в надежных руках.

– Да, мне так и показалась, – пробормотала София, комкая подол своего белого платья. – Вы еще очень юны. Хорошо, что с вами есть опытный наставник. Когда вы сможете приступить? С моим сыном? – спросила она.

– Несколько дней, – неопределенно предположил Тим. – Не переживайте из-за времени. Я понимаю, что вы любите Эдварда и боитесь за него, но нам нужно увидеть его, когда он… не ваш сын.

Тим сделал вид, что произносить подобное ему было тяжело.

– И будет лучше, если мы успеем понять, что привело к подобным… неприятностям. Чтобы не допустить повторения, – Тим сделал драматическую паузу, – с вашей дочерью или с кем-то еще из семьи.

Тим опасался, что он несет жуткую чушь, потому что он крайне мало знал об экзорцизме. Впрочем, София проглотила все эти объяснения, даже не моргнув. Только понимающе кивнула.

– Вас с наставником хорошо разместили? – спросила она без перехода.

– Спасибо за беспокойство, – мягко улыбнулся Тим и взъерошил свои волосы.

Он знал, что выглядит мило, когда так делает. Возможно, только в такие минуты он и выглядел мило, Тим не знал точно.

– Мы живем в конце правого и левого крыла на четвертом этаже. Возможно, есть возможность поселить нас ближе друг к другу или ближе к вашему сыну?

– Подобные вопросы решает мой муж, – отозвалась София. – Но я поговорю с ним и спрошу, возможно ли это. А сейчас прошу меня извинить. Сегодня у детей выходной, но завтра к Эдварду придет преподаватель. Я перевела его на домашнее обучение, временно. Постарайтесь не мешать ему с утра и до обеда.

София развернулась, чтобы уйти, но в последний момент обернулась.

– Ах да, прошу прощения за сегодняшний завтрак. Отныне приходите к завтраку в десять утра. Обед будет в три дня, а ужин в восемь вечера. Мы принимаем пищу все вместе в определенное время, поэтому я прошу вас не опаздывать к трапезе.

На этом пани Горакова повернулась к Тиму спиной и зашагала прочь.

Глава 4

– Да что я такого сказал-то?! – крикнул Каз вслед Тиму, но это было все равно, что кричать вслед уходящему поезду.

Если честно, Каз ляпнул про “присматривать” только из-за того, что Тим начал его раздражать. Было что-то забавное в его вечном недовольстве, но нельзя же быть недовольным абсолютно всем? Да Каз бы крышей поехал, если бы его голова была полна таких мыслей. Впрочем, если Тим и правда воспринимал все, как говорил, то его можно было только пожалеть.

Поскольку Тим убежал наверх, Каз из принципа двинулся вниз. Он снова очутился на первом этаже, прошел мимо уже знакомой пустой кухни и неожиданно вывалился в холл. Ночью Каз плохо рассмотрел его. Холл был просторный. От двери к лестницам вела ковровая дорожка, уже порядком затертая, но все еще производящая впечатление. Рядом с выходом стояла вешалка, на которой одиноко висело чье-то пальто. Каз подошел к двери и уже было толкнул ее, чтобы выйти на улицу, как услышал голос, доносящийся сзади:

– Одноногий Джаакуб за стеной зарыл свой труп!

Каз невольно вздрогнул и обернулся. На него хитро смотрела маленькая девочка лет десяти, повиснув на перилах на нижнем пролете лестницы.

– Привет, – сказал Каз. – Что это за стишок?

– Одноногий Джаакуб за стеной зарыл свой труп! Только он не понимал, что ужасно провонял! Пес соседский от него не оставил ничего! – продекламировала она с выражением, а затем застенчиво улыбнулась.

– Интересный стишок, – сказал Каз. – Где таким учат?

– Мне подруга в школе рассказала, – поделилась девочка. – Только маме не говорите.

– Не скажу. Ты ведь Кристина, да?

Кристина была одета в длинное белое платье до пола. Точная копия платья Софии, только поменьше. У нее были темные волосы, в отца, зато вились как у матери. Мелкими кудряшками, и уже почти достигали поясницы, хотя были заколоты.

– Это я, – сказала Кристина.

– Так что за Джаакуб, который зарыл свой труп?

Стих был странный, как раз в духе их “паранормального” расследования, но Каз помнил о том, что дети в этом возрасте набираются в школе всякой несусветной дичи.

– Это стишок! Стишок! – Кристина рассмеялась, а потом подхватила подол юбки и убежала вверх по лестнице.

Каз вздохнул. Он никогда не думал, что навык общения с детьми когда-либо ему понадобится. Но сейчас Казу почему-то ужасно хотелось утереть нос Тиму, разузнав что-то интересное или полезное. Было не так уж важно, в пользу “паранормальной” версии или обычной, подтверждающей, что Гораковым просто нужен семейный психиатр.

Каз открыл входную дверь и оказался на улице. Было светло и пасмурно, а под свитер тут же забрался пронизывающий осенний ветер. Надо было взять куртку, но возвращаться уже не хотелось. Каз поежился.

– Одноногий Джаакуб за стеной зарыл свой труп, – пробормотал Каз засевший в голове стишок и пошел вперед, чтобы не стоять на месте.

У Гораков был ухоженный сад с аккуратно подстриженными кустами и газонами. Каз прошелся по мощеной дорожке. Она завела его в лабиринт из живой изгороди, который поражал своим однообразием. В поместье как будто вовсе не жили дети. Везде было пусто и ухожено, как на застывшей картинке. Из чувства противоречия Каз свернул с дорожки и пошел по газону в сторону дома. Было так холодно, что Каз намеревался просто дойти до стены и вернуться к двери, как вдруг пнул что-то ногой. Посмотрев вниз он увидел какую-то белую палку. При ближайшем рассмотрении это оказалась кость. Каз понятия не имел, чья именно.

– Вот и одноногий Джаакуб, – сказал Каз сам себе.

Он говорил вслух, чтобы хоть немного отвлечься от холода, хотя облачка пара, вырывающиеся изо рта, вдвойне играли злую роль: напоминали о холоде и о том, что Каз хочет курить, а у него нет сигарет.

Внезапно до Каза донеслись какие-то звуки. Как будто кто-то копал землю и скреб когтями.

– Ну так же не бывает, – сообщил Каз вслух и двинулся на звук.

Он не боялся, совсем нет. Хотя мысли о неизвестном одноногом Джаакубе, который закапывает собственный труп, навязчиво крутились в голове, не желая исчезать.

За углом дома Каз увидел, как рыжий ирландский сеттер старательно копает землю. Рядом с ним лежала еще одна кость. Каз выдохнул. Загадка была решена. Собака таскает кости. Небось, с кухни.

– Это Бобо, – сказала Кристина сзади, и Каз снова чуть не подпрыгнул.

Эта девочка подкрадывалась к нему незаметно. Каз обернулся. Кристина стояла на газоне, закутавшись в черное пальто.

– Ваша собака? – переспросил он.

– Да, Бобо. Ему нельзя здесь копать.

– Правда? Ну, мы никому не скажем, – заверил Каз.

– Папа сказал, что если еще раз увидит, как Бобо копает, то застрелит его, – поделилась Кристина.

Почему-то от того, каким легким тоном Кристина рассказывала все эти вещи, про закопанный труп и застреленную собаку, у Каза по спине пробежали мурашки.

– Тогда мы тем более не будем говорить твоему папе, – ответил Каз. – Хорошо?

Кристина кивнула.

– Ты знаешь, кто я такой? – спросил Каз у девочки.

– Да, – согласилась Кристина. – Вас двое. Приехали два шарлатана, чтобы устраивать цирк.

– Это тебе папа такое сказал? – уточнил Каз.

– Да, – кивнула она.

Ну что же… Каз и не питал иллюзий, что они понравились Карелу Гораку.

– Кристина, а ты можешь что-нибудь рассказать о своем брате? – спросил Каз.

– Эдвард дурак, – сказала Кристина.

– Понятно. А что-нибудь… Неделю назад с ним что-нибудь необычное происходило?

– Неделю назад у меня был день рождения! Мне подарили альбом. И книжку.

– Замечательно, – отозвался Каз. – Поздравляю. И сколько тебе исполнилось?

– Одиннадцать.

– Какая ты большая, – протянул Каз, припоминая, что все его знакомые говорили детям именно так.

Каз не был уверен, что это правильная тактика, но другой у него не было.

– Больше Эдварда. Ему всего семь.

– Ладно. А что-нибудь странное про Эдварда ты знаешь? Что-то необычное? Какой-нибудь… секрет? – предположил Каз.

Кристина на это лукаво улыбнулась.

– Я знаю секрет Эдварда. Хочешь, покажу?

– Конечно, – искренне заверил Каз, ощущая, как кончики его пальцев превращаются в ледышки.

– Тогда бежим! – сказала Кристина и побежала по газону.

Каз сначала пошел за ней быстрым шагом, а потом понял, что придется бежать. Это было хорошо для его замерзшего тела, но не очень хорошо, если его кто-нибудь увидит из окна. Здоровый мужик, экзорцист-священник, вприпрыжку скачет по газонам, не вынимая руки из карманов. Каз надеялся, что  сейчас никто не смотрит в окно.

Кристина завела его на задний двор, под раскидистое дерево. Она встала на голый пятачок земли и топнула по нему ногой.

– Вот здесь, – сказала Кристина.

– Что здесь?

– Тайник Эдварда.

– Тайник?

– Как у Бобо. У Эдварда тоже тайник.

– Эдвард закапывает кости? – уточнил Каз.

Кристина помотала головой. Со стороны дома раздался мелодичный звоночек.

– Ой, – сказала Кристина. – Обед. Нельзя опаздывать.

Она резво побежала обратно, срезая по газонам. Каз, по правде говоря, тоже хотел обед. Но его оставили один на один с тайником Эдварда, и Каз хотел понять, что там зарыто. Если зарыто, конечно. Сначала он попытался раскопать землю руками. Чернозем поддавался хорошо. Это доказывало, что его недавно копали. Но что бы там ни было, оно оказалось довольно глубоко, и Каз вернулся к дому. Бобо уже не копал землю, зато весь газон был в его рытвинах.

– Беги отсюда, парень, пока ты жив, – посоветовал Каз уже скрывшемуся псу.

Потом он подобрал кость, об которую споткнулся, и вернулся к дереву. С помощью кости яму удалось разрыхлить довольно быстро. Он уперся во что-то твердое, а спустя секунду вытащил заляпанный землей фигурный ключ. Каз протер его свитером и спрятал в карман. Потом закидал землей яму, положив кость Бобо вместо ключа, и притоптал ее ногами. Каз надеялся, что Эдвард не будет раскапывать свой тайник. А если и будет, то подумает на пса.

После всех манипуляций до ужаса замерзший Каз вернулся в дом. В холле пахло едой. Кажется, он и правда пропустил обед. Но сейчас он почти не мог об этом думать. Каз взбежал наверх, на свой четвертый этаж, и зашел в санузел. Включил свет и осмотрелся. Как он и думал, отсутствие горячей воды было обусловлено перекрытым вентилем. Каз открыл его, притащил из комнаты свои чистые вещи, и наконец-то залез в душ.

Каз едва успел вернуться к себе в комнату и одеться, как в его дверь настойчиво постучали.

– Тут же ни фига не запирается, заходите, – крикнул в ответ Каз, который как раз вытирал волосы.

Он сидел в свежей футболке, теплых штанах и носках. Не хватало только горячего кофе, но на такой сервис в этом доме рассчитывать не приходилось.

– Экзорцисты не должны так выражаться, – заявил Тим, заходя в комнату. – Я хотел извиниться.

Тим прошел в комнату и сел на ту же кровать, но как можно дальше от Каза.

– Так что извини.

Каз озадаченно посмотрел на Тима. За приключениями в саду он уже успел забыть об их ссоре, да и не придавал ей особого значения. Но совсем не думал, что Тим решит извиняться. Казу почему-то казалось, что это не в его характере. Хотя, что Каз знал о характере Тима?

– Да ерунда, – ответил он. – Ты тоже извини. То есть, я, правда, не особо верю во всю эту чертовщину, но мешать не собираюсь. К тому же, мне всегда Малдер нравился больше Скалли, – фыркнул Каз. – Так что если мне вдруг покажут чудеса, я готов смотреть. Ты мне лучше скажи, ты обед в этом доме видел?

– Ах да, – Тим хлопнул себя по лбу. – Тут еда строго по расписанию.

Тим озвучил часы, в которые нужно было являться на завтрак, обед и ужин.

– Я, – Тим смешно сморщил нос и поправил очки, – пообщался с пани Гораковой, она рассказала мне о порядках в доме, а вот ни о чем полезном не рассказала. Однако я кое-что нашел.

В конце истории про рисунки Тим вынул из кармана сложенный листок и отдал его Казу.

– Что это? – спросил Каз, взял в руки лист бумаги.

Там было что-то похожее на раздавленное насекомое. Довольно тошнотворное зрелище, особенно если мешать это с мыслями про обед.

– Бабочка. Сначала шла целая стопка рисунков зубастой бабочки, а потом вот это. Я полагаю, художник – Эдвард.

– Зубастой? – переспорил Каз, а потом вернул листок Тиму. – Ну и жуть, – фыркнул он. – И какой же из Эдвардов художник? Который сын Софии или “совсем другой”?

Тим пожал плечами.

– По-очереди рисуют, надо полагать, – пошутил Тим.

Каз снова фыркнул.

– Ладно, я тоже кое-что нашел, – сообщил он.

Каз выдвинул ящик тумбочки и достал оттуда уже отмытый ключик. Тот был сделан в стиле дверных ручек этого дома, так что Каз не исключал, что он к чему-то подходит. Только не знал, к чему.

– Откопал, – уточнил он и положил ключ на кровать, откуда Тим мог его взять.

А потом Каз пересказал свои приключения. Рассказчик из него был неплохой. Каз подробно описал Кристину, ее ужасный стишок, собаку с костями, живодерские наклонности главы семейства, а потом тайник Эдварда, – или все-таки Кристины? –  в котором был ключ.

– Понятия не имею, что с этим всем делать, – завершил свой рассказ Каз.

– Найти дверь, – пожал плечами Тим. – И вот еще… у тебя к щеке что-то присохло. Ты, вообще, в зеркало не смотрел, когда брился?

– Смотрел, но невнимательно, – отмахнулся Каз.

Зеркало в его комнате висело на стене, и Казу пришлось встать, чтобы посмотреть в него.

– Всего-то кусочек пены, – заметил он, смахнув его со щеки.

Закончив наводить марафет, Каз повернулся к Тиму, чтобы предложить ему совершать еще один незаконный набег на кухню. Это помешало Казу увидеть, как его отражение в зеркале наклоняется вперед, будто желая выйти, заглядывает Тиму в глаза и рисует пальцем смайлик: двоеточие и скобку.