Текст книги "Kore wa ookina himitsu desu ka? (СИ)"

Автор книги: Frei the Oracle

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Не в силах дождаться, Фейтан закрыл книгу, достал из кармана телефон и еще раз проверил его. Обычно он ставил телефон на беззвучный режим, а потом по десять раз в минуту его проверял. Так любое сообщение становилось неожиданным сюрпризом.

Мисаки ничего не написала. Телефон вернулся в карман, а Фейтан снова попытался сконцентрироваться на чтении. Эту книгу дал ему Куроро, и она вроде как интересная, только вот не идет ни в какое сравнение с Мисаки. Фейтан, сдавшись, закрыл книгу, и, положив голову на перила, скучающим взглядом оглядел происходящее внизу.

На диване сидели Мачи и Куроро. Голова девушки покоилась у него на плече, а его рука – у неё на талии. Они слились воедино, словно изваяние счастливых влюбленных, молчаливо и неподвижно что-то читали. Неподалеку сидел Хисока, занятый постройкой карточного домика. На кухне хозяйничала Шизуку, изредка гремя кастрюлями. В дальнем углу на тренажере усердно пыхтел Финкс. Пот стекал по его обнаженному торсу, словно Финкс медленно таял. Впрочем, какая разница, пусть он хоть взаправду тает.

Наконец, дверь скрипнула. Небольшое белое пятно проскочило между створок и закрыло их. Несомненно, это была она. Он издалека узнал её длинные черные волосы, ласково обрамляющие симпатичное белое лицо. Мисаки была в черной школьной форме, которая, несомненно, ей шла.

– Здравствуйте, ребята, – жизнерадостно произнесла она, ловким движением сбрасывая обувь. Фейтан отбросил книгу и рывком поднялся на ноги. Столь долгожданную гостью необходимо ласково встретить.

– Так это ты? Приперлась, значит, – Мачи выскользнула из объятий Куроро и, спотыкаясь о творение Хисоки, направилась в сторону Мисаки. Её голос, обычно очень спокойный, теперь был пронизан злобой. Она схватила Мисаки за грудки и недобро посмотрела на неё.

– Какого черта ты творишь? – Фейтан в мгновение ока появился рядом с девушками и схватил Мачи за руку. Она недовольно зыркнула в его сторону.

– Это ты не у меня спроси, а у нее. Совсем что ли от любви крыша поехала? – она отпустила Мисаки, но тут же замахнулась на неё другой рукой. К счастью для Мисаки, Фейтан был быстрее.

– Если ты сейчас же не успокоишься, я тебе руку сломаю, – грозно предупредил он, сжимая запястье Мачи в кулаке. – Что ты вообще несешь?

– Что я несу? Думаешь, из-за кого Паку, Шала, Франклина и Нобунагу увезли в Нагою? Это ведь её рук дело, – прошипела Мачи.

Фейтан не поверил своим ушам. Лицо Мисаки искривилось от страха, Мачи начала краснеть от гнева. Это чушь какая-то. Как кто-то, вроде Мисаки, способен причинить им вред? Она ведь даже нэн не владеет.

– Тебе просто не нравится Мисаки, так что, будь добра – закрой рот, – процедил Фейтан.

– Мачи права, – в разговор вмешался Финкс. Он слез со своего тренажера и подошел к ним. – С твоей бабой что-то не так. С тех пор как ты начал с ней таскаться, у нас слишком уж часто начали появляться проблемы. Не странно ли это?

– Я с самого начала чувствовала, что с ней что-то не так, – согласилась с ним Мачи. – Мне еще тогда интуиция подсказывала, что она потенциально опасна.

– А еще я видела ее в ту ночь в телефонной будке, – Шизуку отвлеклась от дел на кухне и тоже присоединилась к разговору. – Это было в Токонамэ. Не странно ли, что она была там поздно ночью? Как раз незадолго до того, как приехала полиция.

– Я могу все объяснить, – начала Мисаки, запинаясь. Её испуганные глаза покраснели, а губы поджались. Черт, она сейчас расплачется… – Я ездила к подруге, с которой дружила в средней школе. Мы давно не виделись с ней…

– Потому ты была в телефонной будке поздно ночью? – прорычал Финкс, хрустя кулаками.

– Не мешай ей, – прорычал Фейтан, оборачиваясь к нему и награждая самым тяжелым взглядом из всех, что были у него в арсенале. Финкс тоже посмотрел на него, и тоже недобро.

– Хорошо, допустим, ты была у подруги. Еще допустим то, что ты не имеешь никакого отношения к облаве, – Куроро встал с дивана и медленно направился к Мисаки. – Но как ты объяснишь интуицию Мачи и твои волосы в руке Увогина?

– Мои волосы? О чем ты говоришь? – усмехнулась Мисаки. Желтые глаза расширились, метаясь от одного участника разговора к другому.

– Да, твои. Я нашел прядь волос в кулаке Уво, когда внимательно осматривал его труп. Многого нам стоило выяснить, что волосы твои, но анализ ДНК вряд ли может врать, – спокойно сообщил он. – Ну? Что скажешь теперь?

Лицо Фейтана посерело, он нервно рассмеялся. Мисаки склонила голову и закрыла лицо ладонями. Её плечи задрожали, потом и вовсе заходили ходуном. Мисаки трясло в истерике. Наверное, она в ужасе. Она ведь понимала, что сейчас её убьют, и это… Только вот когда она опустила руки, глаза были абсолютно сухими. Рот был широко открыт, но издавал не рев, а смех. Мисаки смеялась, нет, хохотала, в её глазах читался сумасшедший восторг. Желтый – цвет безумия.

– Надо же, я попалась на такой мелочи, – она стонала от накатившего на неё приступа смеха. Её голос был не такой, как раньше: более грубый и резкий, совсем незнакомый. – Я-то думала, что не оставила ни единой улики, когда убивала этого выродка.

Рука Фейтана, все еще держащая Мачи за запястье, ослабла. Та без промедления сжала кулак покрепче и ударила Мисаки в лицо. Её голова дернулась от удара, словно боксерская груша, но она продолжала смеяться. Из её носа потекла струйка крови, окрашивая губы красным.

– Ну, давай, дорогуша, ударь меня еще раз. Или у тебя силы в ручках не хватает? – её безумный взгляд встретился с холодными глазами Мачи. Конечно же, она ударила ещё раз. Из разбитого рта Мисаки потекла кровь.

– Неплохо, Мачи, – вздохнул Куроро, поглаживая её по плечу. – Миллион йен твой. Напомни мне побольше слушаться твоей интуиции, если я вдруг забуду.

– Вы что, поспорили? – засмеялась Мисаки, сплевывая кровь на пол.

– Поспорили. Мачи предложила мне сблефовать, чуть ли не клялась, что выйдет так, как надо…

– Босс!

– Блеф, значит. Что ж, умно, дорогуша, – она смерила Мачи взглядом, полным ненависти.

– Мисаки… Как же так? – пробормотал Фейтан. Он не хотел верить, не хотел даже мысли допускать, что все происходит всерьез, а не снится ему.

– Как же так? – передразнила его Мисаки, снова рассмеявшись. В глазах отвращение. Ни капли прежней теплоты и любви. – Твои так называемые друзья правы. Ты совсем от любви голову потерял.

– Но ведь…

– Фейтан, ты совсем идиот? – её смех прервался и Мисаки затихла. Она окатила Фейтана презрением, заставившим его отшатнуться. – Ты всерьез думал, что я люблю тебя? Ты верил всей той чуши, что я наплела? Очнись. Какой нормальный человек полюбит тебя? Ты вообще себя в зеркале видел? Уродливый недоносок с дерьмом вместо мозгов, зато с каким гонором и чувством собственной важности! А еще и наивный, как ребенок.

Мисаки снова засмеялась. Фейтан открыл рот, пытаясь выдавить из себя что-нибудь не менее оскорбительное, но у него не нашлось слов. Руки затряслись, а дрожь со временем перекинулась на все остальное тело. Хватит. Пусть это завершится…

– Но вот кого из вас я однозначно уважаю, так это Мачи. Только она среди вас всех что-то понимала. Остальные лишь ходили вокруг да около или вовсе ни о чем не догадывались. Чем вы не сборище идиотов?

– Жаль, что здесь нет Пакуноды, – задумчиво произнесла Шизуку. – Её бы допросить не помешало.

– А наш дознаватель сегодня, похоже, не в духе, – цинично бросил Финкс в его сторону. Фейтан продолжал бороться с дрожью. Безуспешно – подбородок тоже заходил ходуном, а ноги подкосились, удерживая его в вертикальном положении благодаря лишь чуду.

– Жаль, что все кончится здесь и сейчас, – рассмеялась Мисаки. – У меня ведь столько всего было для вас приготовлено. Очень жаль, что я не успела всех вас по могилам распихать и собственноручно распять Куроро вниз головой.

– Довольно подходящая смерть для меня, – задумчиво произнес Куроро. Ну конечно, у него ведь есть пальто с крестом Святого Петра на спине… – Но не слишком ли ты самоуверенна?

– Не слишком, – выплюнула Мисаки ему в лицо. – Ну, а что в этом такого? Это ведь вы, подонки, сломали мою жизнь, почему бы мне не стремиться к тому же? Увогин изнасиловал меня, за это и сдох, как чертова псина. Смотри-ка, я на что-то способна, дорогуша. Так почему я не имею право на самоуверенность? И не надо так смотреть на меня, Финкс. Будто не помнишь, как вы с Нобунагой разрывались со смеху, глядя на это. Жаль, до вас двоих добраться не успела.

– Ах ты…

Финкс замахнулся рукой, сделав пару вращений, но между ним и Мисаки появился Фейтан. Он забросил девушку себе на плечо, словно мешок с картошкой и выскочил в окно. Если кому и убивать Мисаки, так это ему. Внутри все горело. Сжигало внутренности, как его восходящее солнце сжигало тех, кто осмеливался встать у него на пути. Приходилось прикладывать много усилий, чтобы держать глаза сухими, а руки твердыми. Каждый удар сердца казался пыткой – в груди словно выжгло огромную дыру.

– Решил сам со мной разобраться? Чудно, – проворковала она. – А знаешь что, дорогуша? Ты в курсе, что перед тем, как взяться за тебя, я перетрахала почти половину вашей сраной труппы?

Дыхание сбилось. Еще минуту назад ему казалось, что ничего больнее быть не может, но Мисаки вонзила в него еще один нож. Маска спокойствия, которую он удерживал, тратя столько сил, дала трещину.

– Мне просто нужен был кто-то сносный, перед тем как взяться за урода вроде тебя, – Мисаки засмеялась. – Увогин, Франклин, Шалнарк, Финкс… Да я даже посидела на лице у гребаной Пакуноды. Смотри сколько людей мне понадобилось.

Изо рта вырвался всхлип. Фейтан покрепче вцепился в ногу Мисаки и перебросил её через плечо. Она улетела в обочину, раскрыв рот от неожиданности. Фейтан отбежал достаточно далеко от города, их окружали высокие деревья и тишина начинающейся ночи. Её тело изогнулось под странным углом от удара о дерево.

– А знаешь, я рада, что умираю сейчас. Хоть забуду, как ты выглядишь без одежды, урод, – она сплюнула кровавый сгусток ему под ноги. Улыбка не сходила с губ, даже когда она лежала у него под ногами, сломанная и искалеченная. В глазах продолжало плескаться презрение. Желтый – цвет безумия.

Тем днем Фейтан сделал для себя малоприятное открытие. Ему не обязательно быть переломанным и изрезанным, чтобы спалить своего врага дотла. Оказалось, душевная боль тоже прекрасно подходит.

1 июня 1999, вторник.

Сколько времени? В комнате темно, все окна зашторены. Тихо. Фейтан снова засиделся допоздна. Он сидел в том самом кресле, пустым взглядом уставившись на дверь. С подбородка что-то капало на его сцепленные руки. Черт. Он провел рукой по лицу – всё в слезах. Как хорошо, что все уже спят.

Его захлестнула волна ненависти к себе. Сколько можно? Прошло больше года с того вечера, пора бы уже отпустить эту ситуацию. Давно пора соскрести со стенок остатки фарша, которые раньше были Фейтаном, и вылепить из них что-то новое. Пора двигаться дальше.

Но воспоминания терзали его так же сильно, словно это произошло вчера. Сколько можно было сидеть в темноте, как сейчас, и прокручивать в голове все произошедшее? Сколько еще он собирается рыдать как последний слабак? Фейтан вытер глаза рукавом рубашки и скривился.

Тяжело было не от предательства. И даже не оттого, что от его любимой Мисаки осталась лишь кучка пепла под ногами. Действительно убивало то, что самая счастливая пора его жизни оказалась насквозь пропитана ложью.

Дураком он был, конченым идиотом, если думал, что ему может быть доступно обычное человеческое счастье. Мисаки права: любви нормального человека он не заслуживал. Да что там любви – даже простого общения.

Он проверил телефон. «1 новое сообщение» – высвечивалось на экране.

Асами: «У меня другое мнение. Я не хочу с тобой спорить, потому давай не будем об этом? Курута – мой одноклассник, вот и все. Я просто не люблю насилие. Мне становится дурно, особенно, когда это происходит у меня на глазах.»

Вот они – обычные люди. Простые. Вежливые. Боятся насилия, считают его пережитком прошлого. Кардинально отличаются от него. Даже если ему очень сильно захочется интегрироваться в их общество, у него не выйдет. Потому что Фейтан другой. Потому что его душа – черная, как и его имя. Он ненормальный садист, извращенец, его поведение патологическое, и этого не стереть и не перекроить.

Как он устал… Пальцы забегали по кнопкам, словно отдельно от него. Ответ на сообщение пришел сам.

Фейтан: «Тебе ведь это не нравится, так? У меня есть для тебя простое решение – не смотри и станет легче.»

Он не спеша поднялся на ноги и поплелся в сторону ванны. Сон все равно не придет в ближайшие несколько часов, так чего беспокоить соседей? Финкс очень чутко спит и спросонья примется орать так, что обязательно разбудит Шала.

Из зеркала на него давно не смотрел такой урод. Волосы торчат в разные стороны, некоторые пряди прилипли к покрасневшим щекам. Глаза опухли от слез и превратились в узенькие щелочки. Кожа серая, взгляд мутный.

Фейтан всхлипнул и задрожал. Отражение сделало то же. Губы сжались и побелели от напряжения. Это выглядит еще хуже, чем он себе представлял. Дешевые проститутки после рабочей ночи выглядят не в пример лучше.

К черту. Он снял футболку через голову и открыл кран с холодной водой. Глаза и щеки защипало, а все тело покрылось мурашками, когда он подставил голову под струю. Сейчас все сосуды спазмируются и проклятая краснота уйдет. Он потер глаза, неосторожным движением расцарапывая тонкую и нежную кожу. К черту!

Откинув волосы назад, он посмотрел в зеркало, которое какой-то самовлюбленный идиот установил прямо над ванной. Кажется, стало ещё хуже. Предыдущий урод хотя бы был сухим. И лицо у него было целым, а не расцарапанным, будто он недавно встретился в переулке с дикой кошкой… Чертова краснота никуда не делась.

Закрыв расцарапанное лицо ладонью, он разрыдался. Причины грустить, конечно же, не было. Всему виной последняя капля в виде всплывших не к месту воспоминаний. И реакция Орихары, конечно. Как бы он не противился этому, это правда, от которой не убежать, даже если ты самый быстрый в труппе.

Просто весь день какой-то говенный. Сейчас стоит пойти спать и положить все силы на то, чтобы заснуть. Написать Финксу и попросить не будить его утром. Выспаться за всю неделю, что его мучила бессонница. Завтра все депрессивные мысли отойдут на задний план. Он проснется в тишине покинутого дома и разберется со своими чувствами. Он найдет решение и все будет идти так же, как и шло до этого. Завтра перед сном он подумает о чем-нибудь другом.

Однако, завтра еще не наступило.

========== Спасибо ==========

Асами Орихара

31 мая 1999, понедельник

Курапика выполнил свое обещание, и уже через пятнадцать минут стоял в прихожей с покупками. Он даже не выглядел уставшим после похода (точнее будет сказать «после пробежки») в магазин.

– Вот это скорость, – удивилась бабушка. Асами слышала её из коридора, пока сама лежала на диване в гостиной, укутанная в плед. – Да ты ведь еще что-то купил. Надо же, лавандовые кексы! Подожди, я схожу за деньгами…

– Не стоит, Сэцуко-сан, – рассмеялся он. – Это чтобы порадовать вас с Асами и отплатить за вашу доброту.

– Точно? Ну, раз так, значит, в следующий раз наша с Асами очередь делать добро, – бабушка, судя по голосу, вернулась на кухню. – Пока Асами отдыхает, сделай-ка нам чаю.

Она медленно поднялась с дивана. Знакомая с детства гостиная, уютная и любимая, вдруг закачалась. Перед глазами снова потемнело. Стоило бы сесть, чтобы не пропахать носом ковер, на котором она играла еще ребенком, но желание увидеть Курапику пересилило всё остальное. Медленно, но верно, она направилась на звук голосов. С кухни слышалось тихое бормотание радио, шум воды и редкие шаркающие шаги.

– Легка на помине, – обрадовалась бабушка, увидев Асами в проходе. – Тебе уже стало полегче, внучка?

– Да, я почти в норме. Сейчас съем чего-нибудь, и тогда мне вообще хорошо станет, – улыбнулась она, нетвердой походкой направляясь к столу.

Курапика колдовал над заваркой, бабушка, подпевая себе под нос, лепила данго. Через несколько минут он сел напротив, поставив чайник на середину стола, как и в прошлый раз. На нем все ещё красовались солнцезащитные очки с непроницаемыми стеклами. Страшно подумать, как выглядит его лицо без них…

Чем дольше Асами смотрела ему в лицо, тем более ей становилось не по себе. Из-под очков виднелись пластыри: один большой на скуле, два на брови, один на носу, еще один, похоже, скрывала челка. Ещё один на губе. Там же, куда Асами ударила его в прошлый раз. Несмотря на жару он надел рубашку с длинным рукавом, и она догадывалась о причине… Одна из ладоней плотно перебинтована и пальцы, судя по всему, не гнулись. На него было больно смотреть.

– Когда это ты успел подраться? – спросила бабушка, не отвлекаясь от готовки. – Не думай, что я не заметила этого, хоть ты и заклеил себе почти все лицо.

– Ничего от вас не скроется, Сэцуко-сан, – улыбнулся он, слегка поморщившись от боли. – Это было сегодня.

– Это ведь было из-за того случая на уроке химии, я права? – тон бабушки был прямо-таки допросным. – Я предупреждала, что ты отхватишь.

– Оно того стоило, Сэцуко-сан. Они у меня еще не так получат.

– И что, нравится тебе побитым ходить? На тебе ведь места живого не осталось, – бабушка сокрушенно покачала головой. – Хоть за столом очки сними, а то это как-то некультурно. Ты бы еще в головном уборе пришел.

– Но… – интересно, что он хотел сказать? «Но мои глаза превратились в два синяка»? «Но это слишком уродливое зрелище для приема пищи»? «Но моё лицо слишком искорежено и избито, чтобы показывать его вам»?

– Думаешь, я не знаю, что у тебя там?

Курапика вздохнул и снял очки. Асами ахнула. Все участки кожи, что не были заклеены пластырем, выглядели словно насыщенно-бордовые перезрелые фрукты, готовые лопнуть от любого неосторожного прикосновения. Отек еще не прошел и глаза едва открывались. Она отвела взгляд и закусила губу.

– Эх вы, ребята, – бабушка закончила готовить и начала выставлять приборы на стол. Курапика поднялся со стула, чтобы помочь, но она жестом показала, что помощь ей не требуется. Присев рядом, она осторожно потрепала его по здоровой (относительно) щеке. – Вам лишь бы драться, да воевать. А тебе, Курапика, ни к чему такое красивое лицо шрамами портить.

– Да ладно вам, – на его щеках появился легкий румянец. – Скажете тоже…

– Я еще много чего могу сказать, но теперь лучше не языком чесать, а есть. Итадакимас.

Весь ужин Асами мучили неприятные мысли. Еще несколько дней назад она засматривалась на Курапику, отгоняя мысли о том, как же можно было родиться таким красивым. Теперь она не может даже посмотреть на него спокойно. Внутри все переворачивается. Но самое ужасное, что его раны породили неприятное чувство отторжения.

Это всё тот же Курапика, но от вида его лица становилось дурно. Это какая-то неправильная реакция. Он ведь понравился ей из-за того, что он хороший человек: добрый и отзывчивый, разве нет? Асами снова посмотрела на Курапику и сердце снова предательски сжалось. Есть захотелось чуточку меньше.

Не значит ли это, что она поверхностная? Легкомысленная? Раз увлеклась парнем только потому, что он симпатичный. Ей-то казалось, она, наконец, созрела для серьезных чувств…

Когда с ужином и вечерним чаепитием было покончено, бабушка поднялась в свою комнату, оставив грязную посуду на Асами. Курапика не спешил уходить, перед ним все ещё стояла кружка с недопитым чаем.

– Могу я сказать тебе кое-что? – спросила Асами. Курапика встал из-за стола и подошел к раковине. К счастью, он надел свои темные очки обратно и его увечья больше не вызывали у Асами тошноту.

– Конечно, – ответил он, скрещивая руки на груди с едва слышным стоном. Асами старалась не смотреть на него. Вот тарелка с присохшей картошкой, она заслуживает много внимания, чтобы ничего не пропустить…

– Тебе ведь сильно досталось сегодня, да? – Асами сама не знала, почему говорит всё это. Ей просто нужно поговорить о чем-то. Слишком много эмоций для одного дня. Слишком много страха и слез.

– Не то, чтобы очень сильно. Могло быть и хуже…

– Куда уж хуже? На тебе и так ни одного живого места нет, – она опустила голову. Не стоит смотреть на его лицо. На руку, туго обмотанную бинтами…

Нет, не так. Его лицо – одно большое пугающее напоминание о том, как опасны «Пауки». Стоит посмотреть на это лицо поближе. Запомнить каждую мельчайшую царапину, каждый кровоподтек. И вспоминать каждый раз при виде «Пауков», как доказательство их силы и того, что с ними не стоит связываться.

– Поверь, я повидал и пережил кое-что более ужасное, – спокойно ответил он. – Не переживай, раньше времени я не умру.

– Будь осторожен, – сказала Асами тихо, почти шепотом. – Бабушка тогда все правильно сказала. Шрамы тебе не идут.

Курапика нервно усмехнулся. Повисло неловкое молчание, словно кухню законсервировали минутой ранее. Они не двигались, просто стояли и думали каждый о своем.

– Я хотела поблагодарить тебя за сегодня. Спасибо, что снова спас меня. Ты уже один раз выручил меня из неприятной передряги, а теперь сделал это снова…

– Ты уже говорила это сегодня, – мягко напомнил он, – Я вижу, ты находишься не в самой простой ситуации, потому не могу пройти мимо. Мне не сложно было помочь тебе тогда, не сложно было сегодня, и, если будет нужно, мне не сложно будет сделать это завтра.

– Я понимаю. Потому и говорю спасибо. За то, что ты есть, и за то, что ты мне помогаешь, – Асами подняла голову от посуды, чтобы посмотреть на него. Глаз не было видно, но рот удивленно приоткрылся. Он молчал, видимо, не зная, что сказать. Только губы двигались – то легко улыбались, то сжимались в линию.

– Мне жаль, что тебе пришлось это пережить. Тебе, наверное, было очень страшно, – заговорил он, прерывая тишину.

– Было немного, – ответила Асами, потупив взгляд.

– Что она от тебя хотела?

Черт. Ну конечно же, он обязан был спросить её о разговоре, в который так бестактно влез. Думай, Орихара, как свернуть с темы, чтобы Курапика не начал её ни в чем подозревать.

– Решила проверить не Мисаки ли я. А еще попросила перестать соблазнять Фейтана, – сказала Асами скучающим голосом. Вот идиотка! Неужели нельзя было сказать что-нибудь нормальное?

– А ты что, соблазняешь Фейтана? – Курапика даже снял очки, чтобы наградить её совершенно ошалевшим взглядом.

– А я что, похожа на коварную соблазнительницу? – быстро нашлась она. – По мнению Пакуноды, я его соблазняю просто существуя в этом городе, изредка попадаясь ему на глаза. Она сказала, что если до пятницы с этим не будет покончено, я – труп. А с чем покончено – так и не понятно.

– Тебе не стоит переживать на этот счет, ты ведь даже не общаешься с ним, – Курапика рассмеялся. Видимо, мысль о соблазнении Фейтана показалась ему забавной. – Я поговорил с Пакунодой, и, думаю, она меня поняла.

– Ну, я тоже буду осторожнее. Еще раз спасибо тебе за все, и отдельно за кексы. Было очень вкусно, – Асами улыбнулась. – Ну, я пойду, а то голова кружится…

– Подожди, – остановил её Курапика. Ну что еще? Неужели он заподозрил что-то? – У тебя может быть сотрясение. Присядь на минутку.

Асами послушалась. Курапика встал перед ней, протянув руку к её лицу, но не касаясь его. На его ладони из ниоткуда появились цепи. Одна из них, с крестиком на конце, обвила её голову, забирая тошноту и головокружение. Слабость исчезла, равно как и боль в затылке.

– Что ты сделал? – пробормотала Асами, наблюдая за тем, как цепи исчезают с его ладони.

– Это Святая цепь большого пальца, – объяснил Курапика, присаживаясь рядом. – Она может исцелить любую рану, к которой прикоснется. Я переживал за твою голову, вот и решил…

– Погоди секунду, – замахала руками Асами, – То есть у тебя есть способ исцелить любую рану? Это нэн, как я понимаю? – Курапика кивнул головой. – Тогда почему ты не вылечишь себя?

– Мы ведь уже говорили об этом. Сделать вид, что я слаб и ничего не умею. Помнишь?

– Но как же… Это неправильно! Ты ведь не можешь даже пошевелить правой рукой! Тебе даже моргать больно, ты морщишься каждый раз! Так почему не…

– Хочешь обмануть врагов – обмани всех, кто тебя окружает. Можешь считать это моей мудростью, – он улыбнулся, слегка поморщившись. – К тому же, я уже подлечил самые серьезные ранения.

– Чтобы ты знал, на тебя смотреть больно, – воскликнула Асами.

– Вот и хорошо, что ты не видела меня сразу после… ммм… экзекуции. Ты бы сознание от ужаса потеряла, – ухмыльнулся он.

– Ты совсем себя не бережешь!

– И это мне ты говоришь? Хорошая шутка.

1 июня 1999, вторник.

Фейтан Портор

За окном, оглушительно сигналя, пронесся грузовик, и Фейтан проснулся, вздрогнув всем телом. Из зашторенного окна пробивался яркий солнечный свет. Финкс пробормотал что-то не совсем цензурное в адрес водителя грузовика, перевернулся на спину и захрапел. Фейтан посмотрел на часы. 7:19. Два часа ворочаться в кровати, чтобы поспать два часа и проснуться с ужасающей головной болью.

Всего-то два часа. Последнюю неделю нередко выходило так, что он лежал всю ночь, не в состоянии найти нужную позу и нужную температуру. Он вертелся, желая поскорее провалиться в сон и забыться, но не в состоянии этого сделать. А когда, наконец, проваливался, его возвращал обратно любой маломальский шум: всхрапывание Финкса, бормотание во сне Шалнарка, скрип рассохшихся оконных рам.

Каждый день выходило по часу или по два. Скоро синяки под глазами станут такими же черными, как и большая часть его гардероба. Конечности давно стали ватными, и он с ужасом для себя заметил, что ему недостает скорости и выносливости.

Он знал причину. Причина каждый день появлялась в школе, болтала со своими новыми подружками и радовалась, в целом, жизни. Причина как две капли воды походила на человека, превратившего его жизнь в кошмар.

Двухчасовой сон принес немного бодрости. Достаточно для того, чтобы не замирать, уставившись на собственные пальцы или складки одежды. Остальное сделает кофе. Фейтан вылез из-под одеяла и прошлепал босыми ногами к двери. В доме было тихо. Большинство членов труппы любило поспать подольше, хорошо если в это время хоть кто-то на ногах. Утро Фейтану нравилось именно за то, что все еще спят.

Снова ванная и отражения в двух ненавистных ему зеркалах. Волосы, намоченные несколько часов назад, высохли: на той стороне, что он спал – слежавшиеся и торчащие под невообразимым углом, повторяя форму подушки, а на противоположной – прилизанные и гладкие. Это теперь ни одной расческой не исправишь. Мешки под глазами с каждым утром становились все чернее и чернее, а кожа – серее и будто бы прозрачнее. У него даже комментариев не было для подобного вида.

Фейтан разделся и лег в ванную. Теплая вода, льющаяся из душа, лениво мочила его волосы. Чертово зеркало! Даже здесь не сбежать от своего лица – злого и мокрого. Несмотря на это, после душа ему стало немного полегче. Тело как будто бы даже перестало быть таким ватным. Раздражение, правда, никуда не ушло. Закутавшись в полотенце и наскоро почистив зубы, он вернулся в комнату. К черту эту комнату с его лицами, смотрящими, казалось бы, отовсюду. Он нырнул в чистую одежду и спустился вниз.

На кухне уже сидел Куроро, попивая свежий кофе и читая книгу. Он, в отличие от Фейтана, светился миролюбием и бодростью, насколько это вообще было возможно для лидера преступной группировки.

– Доброе утро, – поприветствовал он Фейтана, не отрываясь от книги. В кухне не было дверей, только широченная арка. Оттуда было видно входную дверь, лестницу, гостиную, в общем почти все, что находилось на первом этаже. – Я сварил кофе, там еще осталось. Если хочешь – пей.

Фейтан кивнул головой. Куроро продолжал читать, однако, кивнул ему в ответ. «Атлант расправил плечи» – написано на корешке. Фейтан налил себе чашечку кофе и кухню наполнил прекрасный аромат.

– Не с той ноги встал? – мирно поинтересовался Куроро, переворачивая страницу. Фейтан сел напротив, отпивая из кружки.

Кто-то оставил на столе свои сигареты. Обычно это ничем хорошим не заканчивалось: в труппе курило по меньшей мере три человека, а изредка выкурить одну или две за разговором мог почти каждый. Фейтан щелкнул зажигалкой и затянулся.

– Я плохо спал сегодня, – уклончиво ответил он. Честнее было бы сказать, что у него проблемы со сном последний год, и эту неделю в частности, но он опустил подробности.

– Паку вчера так и не вернулась, – вздохнул Куроро и потер пальцами глаза. – Сегодня заходил к ней, в комнате ничего не поменялось.

– Наверное, решила с кем-нибудь выпить, – предположил Фейтан, чувствуя, как тело приятно расслабляет. – В конце концов, у Паку могут быть свои дела.

– Мачи это очень не понравилось, ей кажется, с ней что-то стряслось. Ты ведь знаешь её интуицию…

– Рано или поздно Паку все равно придет, – Фейтан поднялся из-за стола и поставил пустую кружку в раковину. Ещё раз затянулся. – Она не может просто так умереть.

– Доброго утра, – с верхнего этажа, махая рукой, на них смотрел Шалнарк. На его лице было чересчур радостное выражение, впрочем, как и обычно. Сегодня это бесило по-особому. Он присоединился к ним, не отрываясь от своего телефона.

– Еще громче, блять, поздоровайся, – раздался из комнаты ворчливый голос Финкса, а вскоре показался и он сам. Любимая пора постепенно начала омрачаться появлением его дражайших друзей. Фейтан никогда не любил большие и шумные компании, но жить отдельно от труппы почему-то не хотел. Какими бы раздражающими они ни были, эти люди – его семья.

– Доброго, – спокойно улыбнулся Куроро, – Тут есть кофе, недавно сварил. Спускайся, если хочешь.

– Кофе это хорошо, – сказал Финкс, разминая спину и руки. Под его кожей, блестящей от недавнего загара, перекатывались мышцы.

– Оденься, придурок, – бросил ему Фейтан. Финкс рассмеялся.

– Какие мы стеснительные. Ладно, черт с тобой, если ты зажжешь мне сигарету.

– Будешь тормозить – хрен тебе, а не сигарета. Я собирался успеть пробежаться.

– Фей сегодня такой грубый с утра пораньше, – улыбнулся Шалнарк, наливая кофе себе и Финксу. – Хотите ещё кружечку, босс?

Через несколько минут в кухню спустилась Мачи, завернутая в домашний халат, за ней подошел и Финкс, к счастью, одетый. У Фейтана всегда были хорошие отношения с ним, но он терпеть не мог, когда Финкс начинал понтоваться своими мышцами. Фейтан протянул ему дымящуюся сигарету и, пробурчав себе под нос, какой Финкс законченный выпендрежник, выскользнул на улицу. Не стоило забывать о тренировках, даже если сил на них совсем не оставалось.

Мачи Комачине

– Ты вот жалуешься на Фея, а сам-то помнишь хоть одно утро, когда он сверкал радостной улыбкой? – усмехнулся Финкс, после того, как дверь за Фейтаном закрылась.