Текст книги "Sinnerman (СИ)"

Автор книги: fox in the forest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Девушка отошла на обочину, где стояла машина с потайным люком. Она ловко запрыгнула внутрь и несколько раз провернула ключ зажигания.

– Пока, чудик! – крикнула она на прощанье. Хеймитч уложил банки к себе в рюкзак и затянул лямки рюкзака, ехидно улыбаясь.

– Чёрт, – минуту спустя заорала она, – заглохла напрочь.

Послышался ряд ударов по капоту и шорох высыпающегося песка.

– Целлофан около движка, – видишь? – порвался, туда песок попал. Можешь бросить её здесь. Толку от этого ведра больше не будет. – махнул рукой Хеймитч, запрыгивая в одну из машин разведчиков.

– Ты же говорил, что не разбираешься в них! – прорычала она.

– Да, но это была моя машина. И она не предназначена для пустынь, – он улыбнулся и натянул самодельные очки на глаза. – Удачно повеселиться, сумасшедшая!

Комментарий к Часть 7

Gustavo Santaolalla – Home

* Анафема -проклятие, Купер – медь

========== Часть 8 ==========

«Мир рушился, люди теряли рассудок.

Трудно было понять, кто же свихнулся больше…

я или все остальные.»

Безумный Макс

Пепелище. Три дня спустя.

Как приятно снова оказаться в машине, думал Эбернети, выезжая за пределы Чёрной Пустоши. Теперь никакой пустыни – дальше шла дорога, окруженная со всех сторон вымершим лесом: пепельным, чёрным и безжизненным, как и весь мир.

– Главное, что без песка, – сплёвывая остатки песчаных камушков, усмехнулся мужчина.

Дорога шла не ровно, джип всё время подскакивал вверх и вниз, сильно ударяясь капотом об выемки и ямы.

– Наверное, у всего хорошего есть срок годности, – подумал Эбернети, посмотрев на показатель уровня бензина. Стрелочка неумолимо катилась вниз, пока совсем не оказалась на нуле. Машина скатилась в овраг, снося по пути сухое дерево.

Хеймитч забрался в кузов, достал всё необходимое для привала. Разложился чуть выше оврага. Развёл огонь, достал часы Анафемы, медленно рассматривая их, словно диковину. Затем включил. Немного потрёпанные временем и радиационными дождями часики слегка барахлили, но всё же продолжали работать. Нашел в файлах карту – продолжение той, что потерял, когда «уроды» забрали джип. Немного повозившись с настройками навигатора, определил своё место нахождение – Пепелище, выжженный радиацией лес Седьмого дистрикта – гласила надпись на карте.

– Покажи аудиозаписи, – скомандовал мужчина.

Загрузка заняла несколько секунд. Запись началась хрипом и шорохом. Хеймитч пропустил несколько минут.

– … одящее слово – ад. Наверное, тот, кто слушает запись, думает, что я чокнутый, но нет. Сам дьявол на свободе, бродит по земле и убивает грешников… Есть время подумать на чьей ты стороне, да? – это был голос испуганного, словно загнанного в угол мужчины, явно не бывавшего в Пустоши или Пепелище.

– Неинтересно, – нахмурился Эбернети, снова проматывая.

– Даже и не знаю, как до такого докатился – записывать слова на пленку, вести дневник… Словно мне двенадцать лет, – Эбернети фыркнул, проматывая ещё парочку минут, – … пообещал, значит смогу. Осталось подождать совсем чуточку. Надеюсь, я успею к закату, тогда никто не узнает, что…

– Бред. Следующая.

– Сегодня чёрт знает какое число. Меня давным-давно оплакивают родные, считая погибшем. Что может быть хуже… Хотя…

– Дальше.

– Сегодня определённо прогресс. Я нашел бункер с едой. Наверное, – от слова “еда” желудок Хеймитча три раза перекувыркнулся и сжался в узел. Он выключил часы, спрятал их в карман.

Погода менялась очень быстро. Казалось, что в этом месте существовал свой особый микроклимат: холодный, влажный и туманный. Решил, что сейчас октябрь, но не был твердо уверен. Очень давно уже не вел календарь, полагаясь на чувства. Вернулся в машину за одеялом и потрепанным свитером, чтобы было не так холодно.

Ему понадобилось два дня, чтобы пересечь мертвое пространство пустыни, жаркого до невозможного, без единого намека на осадки. А сейчас, посмотрев на небо, он заметил, что пошел снег. Одна-единственная сероватая снежинка планировала вниз. Словив её, он закрыл глаза, прислушался к лесу и, наконец, услышал то, в чём нуждался последние лет шесть – тишину.

В этот раз никакие пустынные бури и шорох песка не мешали ему спать.

Проснулся только через два дня ночью – от холода. Заметил, что за время, пока он спал, желтоватый снег застелил тонким слоем землю. Ещё несколько минут сидел, укрывшись влажным одеялом, пытаясь прийти в себя, не двигаясь, еле-еле дыша. Сквозь дрему услышал непонятный грохот. Один раз, второй. Он резко поднялся на ноги, вглядываясь в чернеющую пустоту перед собой, прислушиваясь, словно дикий зверь. Громкий продолжительный треск ломающихся сучьев вновь повторился, а затем послышался грохот. Достал фонарик, предварительно постучав по нему.

– Ну же! Давай, работай!

Включил свет. Со всех сторон валились деревья. Ночи в лесу, с каждым новым днём становились на толику мрачнее предыдущего. Почва в этом месте совсем отсырела, казалось, добавь ещё немного воды, и получилось бы настоящее торфяное болото.

Собрал всё необходимое в рюкзак, перекусил яблоком. Достал карту и, укрывшись сверху одеялом, продолжил идти в чащу леса. Чертов туман мешал нормально дышать. Достал часы, просканировал воздух.

– Чёрт возьми, старый дурак! Радиация!

Натянул марлевую повязку на лицо, в добавок закутываясь в шарф, найденный по дороге из Капитолия, и надел самодельные очки, на всяких случай.

Шел долго, постоянно кутая окоченелые руки в рукава свитера. Его пальцы дрожали, он перестал чувствовать ступни. Уже наступили сумерки, где-то вдалеке завывал ветер. Сознание упёрто продолжало рисовать картину неизбежности. Словил себя на мысли, что зверски устал, но останавливаться не собирался, хоть ноги отказывались идти. Ужасный ветер продолжал терзать его лицо; конечности не слушались; вчера он съел последний кусок хлеба. Но Эбернети твёрдо знал, что ему не в коем случае нельзя останавливаться в лесу.

Уже через пару часов вышел к поселению, изобилущего заброшенными фабриками и многоквартирными домами. Так начинался Восьмой Дистрикт. Сначала обрадовался, подумал, что наткнулся на тот самый лагерь “ждущих”, но понял, что до него ещё дня два идти минимум. Достал бинокль, стал с любопытством разглядывать незнакомую местность. Поселение напоминало небольшой городок со своими мирными жителями. Неопытный кинулся бы с криками – “наконец, о, добрые люди”, но только не Эбернети.

Заметил небольшой магазин, где раньше красовалась надпись “Мясо”. Заглянул в окно – так и есть, на крючках свисали вниз и истекали кровью свежие тушки, предположительно коней или оленей.

– Вопрос, Эбернети – откуда у них столько мяса, если во всем лесу не осталось ни одного крупного животного? Да и где ты видел оленя с руками? – тихо прошипел мужчина.

Опустил бинокль, стянул марлевую маску с лица, и вытер запястьем нос. Серый день подходил к концу, на городок опускалась тьма, и все его жители начали запираться в своих “домах”.

Хеймитч решил, что именно в этот момент можно было бы проскользнуть мимо поселения, но, вспомнив про часы, отданные Анафемой, открыл аудиозаписи. Выбрал первую – решил прослушать абсолютно всё. Проблема заключалась в том, что от частых повреждений все записи были расположены в хаотичном порядке, а некоторые не воспроизводились совсем. Поставил на проигрыватель первую попавшуюся запись:

– Сегодня тот самый день, когда нужно действовать. Сколько я здесь сижу? Неделю, две? Нужно идти дальше. Я найду того, кого пообещал привести домой. Пожелайте мне удачи. Может быть повезёт.

Запись была короткая, поэтому Эбернети подумал, что она должно быть стала последней, но следующая опровергала его доводы:

– После того как покинул насиженное место прошла неделя. Сижу в засаде около поселения каких-то странных людей. Их много, слишком много. Хорошо защищены: пытался прорваться ночью, но наверху, на крышах, стоят “снайперы”. Стреляют стрелами – экономят патроны. Попробую прорваться сегодня: очень туманно – не видно собственных рук…

Мужчина закашлялся, а после запись оборвалась. Эбернети накрылся прогнившем одеялом, натягивая его до самой макушки. Разводить огонь было слишком опасно. Включил следующую запись. Запись начиналась со странных звуков, издаваемых мужчиной. Они были похожи на хрипы, стоны и рокот, словно тот оказался среди безумных, как Хеймитч в том поезде около недели назад. Эбернети сделал громче. Наконец, он услышал шепот.

– Раньше я называл этот городочек поселением обозлённых на весь мир… – он закашлялся, вызывая на фоне ряд возмущений и стонов, прохрипел что-то не внятное, выругался и продолжил: -Теперь же я нашел подходящее слово – ад. Наверное, тот, кто слушает запись, думает, что я чокнутый, но нет. Это так. Сам дьявол на свободе, бродит по земле и убивает грешников. Тебе дают выбор: стать как они, пожирать плоть таких же, или стать обедом. Есть время подумать на чьей ты стороне, да? – мужчина издал звук, схожий с хриплым смехом, и снова закашлял пуще прежнего.

– Видимо их держат взаперти всех вместе, словно скот. – сделал вывод Эбернети. Включил следующую запись и замер на несколько минут от удивления. Теперь голос, слегка писклявый, словно у капитолийца, принадлежал другому человеку: молодому, полному сил.

– Итак, я начинаю свой поход. С чего там нужно начинать? Я, пожалуй, представлюсь. Барнабас Блю. Даже и не знаю, как до такого докатился – записывать слова на пленку, вести дневник… Словно мне двенадцать лет, – мужчина звонко засмеялся, – Я решился на этот поход, потому что встретил хорошую женщину. Мы ехали в одной машине, когда покидали Капитолий. Эфимия – так её зовут – была первой, кто помог мне. Из-за неё я встретил Анафему. Самую лучшую… – Эбернети закатил глаза и, не выдержав “капитолийских соплей”, пропустил пару секунд. – … поэтому, она несчастна. Я вернусь в Капитолий, найду Эбернети и верну его домой. А если я пообещал, значит смогу. Осталось подождать совсем чуточку. Надеюсь, я успею к закату, тогда никто не узнает, что я ушел.

Эбернети, потрясенный услышанным, несколько секунд не знал, как сделать вдох. Следующая запись началась автоматически, но мужчина не мог понять ни слова, в его голове крутилась одна единственная мысль: его ждут дома. Пришел в себя от грохота. Оглянулся. В городе началась заварушка. Достал бинокль, пытался рассмотреть сквозь туман, что происходит. Увидел несколько людей: изнеможённых, больных, плачущих и смеющихся. Их вели в магазинчик с выцветшей надписью “Мясо”. Несколько надзирателей столпились около тела на земле. Видимо, кто-то попытался сбежать. Следующая запись оборвала крики заключенных.

– Сегодня чёрт знает какое число. Меня давным-давно оплакивают родные, считая погибшем. Что может быть хуже… Хотя… Мне удалось сбежать. Это же чудо. Я должен сказать спасибо Богу? Судьбе? Должен ли? – послышался хрип, перетекающий в кашель. – Сегодня определённо прогресс. Я нашел бункер с едой. Наверное, если бы не он, я бы сдох. Я бы описал местность. Но стал плохо видеть. Сказал бы как до него добраться, но бежал, даже не разбирая дороги. Единственное, о чём могу сказать – безумец, решивший прорваться через этот город, пусть идёт в обход. На пути найдешь этот бункер. Это важно! Я останусь тут на несколько дней. А там – посмотрим.

Запись оборвалась, затем немного поразмыслив, Эбернети включил следующую. Последнюю.

– Знаешь, что такое ад? О неет. Ты наверняка сразу подумал о том дьяволе, что бродит по земле и убивает грешников? Или о тех чертах, что носят трупы младенцев на груди? Или думаешь, что ад, это когда сидишь без еды в сыром холодном бункере, выплёвывая свои легкие? Нет, ты что… Только представь… что может быть хуже? Хуже той мысли, что ты больше никогда не сможешь увидеть своих любимых. Это ад. Истинный.

– Закончил? – вырвался рокот незнакомого нынче человека. Эбернети решил, что парня всё же нашли.

– Да, да, я закончил.

Запись оборвалась.

– Идём в обход, значит. К бункеру.

========== Часть 9 ==========

Комментарий к Часть 9

Billie Holiday – Gloomy Sunday

В день казни, когда Господь прольёт свирепый елей на Землю,

я буду скромно сидеть на террасе своего загородного коттеджа,

и, попивая английский чай, смотреть как рушится этот грёбанный мир.

Придорожные кусты разрослись и превратились в непроходимую стену перепутанных черных колючек. Казалось бы, никаких признаков жизни. Но Эбернети всё время останавливался посреди дороги с револьвером наготове, выжидая незнакомых голосов или тихих крадущихся шагов. Через некоторое время выбрался на небольшой холм. За ночь поднялся сильный холодный ветер, начинал валить снег. Сквозь тонкую завесу мокрого снега пытался осмотреть местность, заметил, что обойти поселение каннибалов стороной ему удалось, но бункера с едой так и не было видно. Открыл интерфейс часов, чтобы сравниться с картой. В пару метров от точки, указывающей его местонахождение, красовался значок маленького старого домика.

Дойдя до назначенной цели, Хеймитч, не задумываясь, поднялся по истертым каменным ступенькам на открытую веранду дома, заглядывая в окно, ведущее в кухню. Сквозь пелену пыльных грязных окон, удалось рассмотреть мусор на полу, старые газеты, посуду в шкафу, кружки на крючках около места, где когда-то был умывальник. Сделал вывод, что дом уже давно никто не посещал, поэтому, решив, что он в безопасности, одним ударом ноги выбил дверь, ведущую в кухню. Прошел коридору, остановился в дверях гостиной: старинный патефон в углу, дешевая сгнившая мебель, а рядом перекосившаяся полка со стопочкой старых пластинок. Поднялся на второй этаж. Спальни. Из трёх комнат не запертой оказалась лишь одна. Внутри на кроватях, столиках, полках – всё было покрыто пеплом. Покопался в стенных шкафах: кроме старых книг с выцветшими станицами и прогнившей одежды ничего полезного не нашел. Сбросил покрывала с кроватей и обнаружил два совсем неплохих шерстяных одеяла. Потом спустился обратно в кухню. В кладовке нашлись консервация и банка контрабандного кофе. Сдул пыль с крышек и осмотрел со всех сторон.

– Давненько такого не было, – восторженно прошептал Хеймитч, осторожно открывая крышку, чтобы почувствовать аромат кофейных зёрен.

Нашел металлическую миску и, налив в неё остатки своей воды, вышел из дома со стороны веранды. Задний дворик практически полностью зарос кустарниками и сорняками, но радиация выжгла листья растений, и местность была похожа на заставленную колышками площадку. Расчистив место для костра, он, набрав сухих сучков, небольшое полено и пару книг с пустыми сухими страницами, развёл огонь и поставил миску на огонь. Дымок от костра всё время нужно было разгонять, но Эбернети подготовился: нашел дырявый поднос и с его помощью справлялся с заметным дымом.

Через какое-то время, наслаждаясь кофе, он осмотрел дом полностью. И пусть оставаться там надолго не входило в его планы, но провести хоть одну ночь в доме было единственным желанием Эбернети.

Пробираясь из комнаты в комнаты, он случайно задел полку с пластинками, раздавив одну ногой. Сел на пол, стал рассматривать находку.

– Ничего себе… Вот это старьё, – шептал он, улыбаясь, рассматривая названия мелодий. На одной из них не нашел имени исполнителя, но заметил нацарапанное название на тыльной стороне – “Мрачное воскресенье”.

– Интересно, какой сегодня день? – кинув взгляд на электронные часы, у которых кончался заряд батареи, он увидел, что сегодня и было воскресенье. Мужчина, не раздумывая, захватил пластинку, поставил в нужное положение патефон, завел его пружину, вставил наточенную иголку и опустил на винил древний тонарм. На удивление звук оказался приемлемым и довольно громким, что по началу немного испугало его. Не хотелось бы попасться именно сейчас.

Укутавшись в одеяло, мужчина вышел на веранду. Вечернее небо застилали серые дождливые облака, которые скрывали за собой кровавый закат, не предвещающий ничего хорошего. Но всё же красивый золотисто-алый свет падал на хвойные деревья леса, расположенного возле реки, подсвечивая необычным блеском падающих вниз снежинок. От этих картин завораживало дух, а музыка, заполнившая всё пространство вокруг Хеймитча только завершала невероятный образ этого места. А когда-то он думал, что свой «конец света» он встретит именно так и никак иначе.

Он вдруг подумал, что хотел бы показать ей это. Капитолийцы, такие помешанные на своём любимом центре, на моде, на Играх, никогда не смотрящие на небо просто так, без причины и особой надобности… Тринкет была другой. Она любила Двенадцатый за его непроходимые леса, хоть отчаянно скрывала это. И он знал её маленькую тайну. Однажды случайно заметил, как Эффи смотрела на пролетающие мимо деревья за окном их поезда и тихо проклинала скорость, с которой они мчались на встречу её “любимого” города, надеясь, что сможет задержаться тут чуть дольше.

Он бы хотел глубоко вздохнуть, набрать в лёгкие чистый лесной воздух, окунуться в прохладную воду реки, и всю жизнь любоваться чудесным закатом вместе с ней. Но это было неприемлемо. Только не сейчас. Мысли его перепутаны тугой паутиной, глаза устремлены далеко вперёд – в них, словно в речной глади, отражается страх, боль, печаль. Он не смог удержать то, что ему было чертовски дорого.

– Успею ли я? – спрашивал себя неоднократно Эбернети, с силой сжимая кулаки, всматриваясь в исчезающий за серыми тучами закат. – Я должен… Я должен найти её живой.

На следующее день он уже был далеко от того домика, пробираясь вдоль реки, пересекая Десятый и Одиннадцатый Дистрикты. Он шел так долго, быстро, и, конечно же, чертовски устал, но останавливаться упрямо не хотел, даже на ночь, будто бы боялся опоздать на важную встречу. Присел только когда утром добрался до границы с Двенадцатым.

Его ногу схватило судорогой. Закутался в одеяло. Его страшно клонило в сон. Погода ухудшалась. Слабый, но ледяной ветер подул мужчине в затылок. Эбернети знал этот ветер. В считанные мгновенья он мог перерасти из неспособного и шерстинку потревожить дуновенья в дикую вьюгу. Но сейчас Хеймитч был рад буре, как старому другу. Она отгоняла сон, а именно сон для него означал верную смерть. Ведь мужчина знал, что приходит вместе с этим ветром…

Мрачные тучи растопыренными клубящимися пальцами пересекли небосвод, и линия горизонта начала смазываться, сливаться с темнеющим небом. Ветер дико взвыл, поднял с земли волну снега и ударил в грудь. Буря усиливалась, осыпая странника колючим снегом, который сначала был почти мокрым, но постепенно становился все суше и суше. Иногда снежинки заменялись маленькими льдинками, которые секли лицо прямо в кровь. Нужно было скорее искать укрытие.

Дальше дорога шла по склону вниз. Раскачиваясь, он продолжал двигаться далеко за полдень, пока жажда не заставила свернуть его с тропы к самому берегу реки.

Погрузив руки в холодную воду, Хеймитч плеснул себе на лицо. Струйки воды затекли за шиворот и на грудь, отчего у него в очередной раз перехватило дыхание. Он снова зачерпнул воду и принялся жадно глотать, не жалея горла. Напившись, он попытался осмотреться, но ничего не смог разглядеть из-за снега. День клонился к вечеру, а убежища он так и не нашёл.

Кожа на голове, лоб и нос ужасно саднили. Пальцы рук и ног онемели и больше не слушались. Головная боль усилилась – он даже не смог вспомнить, когда она началась. На пути больше не попадались фрукты или ягоды, только голые деревья редко мелькали вдалеке. Сначала мужчина подумал, что может остаться у реки, отдохнуть до конца дня, но погода не становилась лучше, да и поселение каннибалов, как ему казалось, было всё ещё слишком близко, и он не чувствовал себя в безопасности. Едва ли кто-то из них захочет отправиться в дозор, не взирая на погоду. А наткнуться на отставших и их лагерь, где ждёт Эффи, теперь казалось маловероятным. Они наверняка покинули это место. И всё же какая-нибудь случайность могла задержать нескольких. Хоть кого-то. Поэтому Эбернети, оставаясь настороже, двинулся дальше своим раскачивающимся шагом, готовый в любой момент скрыться в придорожных кустах, завидев людей. По дороге он думал о времени, проведенном вместе со своей семьёй, причем мечты и галлюцинации придавали силу, заставляли идти вперёд.

Как странно было ему проходить черту, за которой начинался его Дистрикт, где жили люди, похожие на него. Он понял, что мир очень изменился, ведь прошло так много времени, а он даже не заметил.

Первое здание, которое он нашёл, очень походило на погреб, но даже этого было достаточно. Дверь была открыта настежь. Он спокойно вошел. Попытался закрыться изнутри, но железный засов, сдерживающий тяжелую дверь, не поддавался, так что пришлось потрудиться, прежде чем та, громко взвизгнув, оглушительно захлопнулась, чуть не столкнув мужчину со скользких оледеневших ступенек. Оказавшись внутри, перед ним стал выбор – три пути: налево, направо, и обратно по лестнице вверх. Решил исследовать комнату справа от входа. Пусто, только пару брёвен в углу и чернеющий след от углей в самом центре комнаты. В потолке виднелось небольшое отверстие, через которое пробивался свет и маленькие, редкие снежинки.

Эбернети, с помощью нескольких ниток из одеяла и вороха коры, разжег огонь. Сначала он подбрасывал тонкие ветки, а когда костер разгорелся, положил в него толстые палки. В перерывах между делом, он старался подсчитать, сколько времени прошло с тех пор, как он последний раз ел пищу. Однако вскоре отказался от этой затеи, поняв, что давно потерял счет дням своего существования.

Его уже порядком утомила жизнь в поисках. Он тяжело упал на холодный бетонный пол. Лежал на спине неподвижно, словно в оцепенении. Считал секунды, часы, затем тяжело закрыл глаза. Представил лицо Тринкет. Её тонкие руки. Представил, как она смеётся. И не заметил, как заснул.

========== Часть 10 ==========

Можно долго протянуть наедине с воспоминаниями?

Они как любимый мягкий шарф на шее, на котором рано или поздно сообразишь повеситься.

Эльчин Сафарли.

Он проснулся от толчка, вызванного соприкосновением его тела с практически неподвижной гладью воды при падении с очень большой высоты, и только через время он понял, что это был сон. А ещё через несколько минут он понял, что пролежал на холодном бетоне целые сутки, если не дольше. Тогда он мысленно спросил себя:

– Сколько человек может прожить без еды и воды в ужасных условиях? – а затем Эбернети усмехнулся, – Всё-таки есть вещи, которых нам лучше не знать.

Он встал на ноги с трудом, чуть качаясь, словно в комнате отсутствовала гравитация. Его правая нога затекла, а плечо, где навсегда был запечатлён шрам от пули, чертовски ныла, напоминая о жаркой пустыне. Но одними мыслями не согреешься. На улице стоял истинный мороз ядерной зимы, (хотя это был только конец октября), а Хеймитч ужасно замёрз. Укутавшись в одеяло, он отправился к выходу, дабы продолжить свой путь. Верхние ступеньки были покрыты льдом, на них было сложно устоять, но даже этот факт не расстраивал больше, чем замерший замок тяжеленой двери.

– Видимо замок заклинило, когда я зашел внутрь, и сквозняк захлопнул дверь, – сделал заключение мужчина, снова дёргая за скользкую ручку.

Дверь не поддавалась. Она была плотно закрыта, через замочную скважину со свистом врывался холодный воздух. Эбернети медленно нажал на ручку, чуть приподнимая дверь, пытаясь снять ту с петель, надавил и почувствовал сопротивление: порывы ветра наваливались на дверь снаружи, впечатывая её в дверной проход с силой нескольких гигантских слонов.

Решив, что выбить или сломать её ему не удастся, он отчаянно стал искать любой вид оружия. К счастью, обнаружил нож во внутреннем кармане куртки, стало немного спокойнее, решил звать на помощь. Кого угодно, хоть бы тех уродов или каннибалов. Главное, чтобы дверь открылась.

Уже к вечеру сорвал к чертям голос, ужасно охрип.

– Чёртова дверь! Закрыта. Закрыта! Какого хрена было оставлять эту дверь закрытой?! Ненавижу, – безнадёжно рычал Эбернети, посылая проклятья и отборную ругань.

Вспомнил о навигаторе в часах. Осторожно, молясь всем известным Богам, включил голограмму, надеясь, что прибор ещё работает. Тот же в сою очередь откликнулись вялым приветствием, но всё же, мерцая, заикаясь и время от времени выключаясь, продолжал работать. Устройство связи барахлило, возможность связаться с кем-либо отсутствовала. По показаниям, можно было понять, что снаружи не так давно был выброс отменной порции радиации, поэтому собрались грозовые снежные облака и в помещении, которое спасло мужчину от смертельного облучения, стоял мороз.

– Просканируй помещение, – скомандовал мужчина.

Прибор послушно выполнил поставленную задачу, составляя целую карту. Тогда Хеймитч попросил найти все возможные выходы, включая вентиляционные шахты, скрытые лазейки или «что-то похожее». Но вариант оставался только одним – грёбанная железобетонная закрытая дверь. После это часы звякнули и больше не на что не реагировали.

– Замечательно. Ни фонарика, ни сигнальных. Все осталось у тех сраных уродов!

Его охватила ужасная ярость. Он почти набросился на несокрушимый объект, безуспешно пытаясь хоть немного сдвинуть её, из последних сил толкал, кричал, бил кулаками, не оставляя на костяшках живых мест, но это не давало эффекта. Тогда он вновь ударил по тяжёлой двери, но уже ногой, оставив на поверхности пыльный отпечаток следа своего берца. Он сделал последний отчаянный рывок, но не сделал поправки на то, что под его ботинками чуть раскатался лед и скользнув лицом по ступенькам, он брякнулся о бетонный пол. К его удивлению, падение сопровождалось жутким треском рвущейся кожи и ломающейся кости. Приземлившись, Хеймитч издал нечеловеческий вой, от которого кровь стыла в жилах. Острая кость прорвала ткань брюк, сейчас заливаемых кровью. Мужчина скорчился на земле с перешибленными ногами и руками, испытывая жесточайшие муки, до тех пор, пока болевой шок не лишил его чувств. Очнулся через несколько часов.

– Как же болит эта чёртова нога, – ругался про себя мужчина.

Кровь удалось остановить, наложив жгут, который он соорудил из края своего одеяла. На его теле не осталось живого места, почти все разодрано и в крови: кисти, руки, лицо, ноги. Голос полностью сел. Начался озноб. Он старался заснуть, но не мог, и это бесило ещё больше. Его состояние резко ухудшалось: он практически перестал реагировать на звуки, с трудом мог рассмотреть кончики своих палацев на руках, вытянув их вперёд, прибывал в каком-то бреду, выкрикивая лишь ему понятные вещи и, то и дело молил убить его, не в силах больше терпеть боль, что причиняли ему раны. Он лежал с закрытыми глазами, откинув голову на бревно, и слушал тихий шум ветра, напоминающий звук льющейся из крана воды.

– Воды не осталось, как же хочется пить.. – шептал Эбернети губами, и всё же решил попытаться заснуть. Но темнота вокруг него и плотно закрытые веки всё равно не давали ощущения полного мрака. Всё казалось, что перед его глазами кружатся желтые и зеленые круги, деформируются, расплываются, превращаются в россыпь золотого песка.

– Наверное, это от усталости, – подумал тот, представляя, что это не ветер шумит за закрытой дверью, а песчаная буря разыгралась, снова лишая его сна, как тогда, в их доме. Где рядом мирно спала Эффи.

Вскоре, потерял сознание. Прошло около десяти часов, прежде чем он снова открыл глаза, хотя Эбернети вовсе не почувствовал этого, и решил, что забытье длилось одно мгновение. Его внезапные обмороки участились.

– Я найду их чёртов лагерь! – хотел прокричать тот, но не смог. Тогда он захохотал так же беззвучно, широко открывая рот. Тело забилось в конвульсиях. Прошло немало времени, прежде чем ему удалось справиться с нервным припадком. Он заметил маленький обломок мело. Выпавший из стены, и, кое-как дотянувшись до него, крепко сжав его в руке, с усилием приподнялся и стал писать хаотичные фразы. Закончив с текстом откинул мелок и принялся читать в слух:

«Перед глазами все плывет. Мне жарко. Нога опухла, уже не болит. Практически ничего не вижу.

Если это прочтут, когда-нибудь.

Я всегда тебя… прости… я не брошу и не полюблю другую…

Разве я мог… бросить тебя одну… разве я мог забыть тебя, твои объятья…

Я люблю тебя даже сейчас, на последнем вздохе. »

Хотел что-то добавить, но писать больше он не смог и, затихнув, долго сидел, уронив голову на грудь, часто вздрагивая, пока руку не свело судорогой. Мужчина, съежившись от боли, стал сгибать и разгибать ее в локте. Он справилсяи с этим. И хотя все ненастья неумолимо делали свое дело, Эбернети яростно отстаивал каждый час, каждую минуту жизни.

Что они могли изменить, эти минуты?

В подобных случаях люди призывают смерть, как избавление от непосильных страданий, и покорно ждут неизбежного конца. Однако он всё ещё боролся за возможность увидеться с Эффи.

В конце концов, он решил, что последний шанс увидеться с родными – сон. Но и тут не повезло. Хеймитч неожиданно почувствовал, как волна ледяной воды ударила по освобожденному от верхней части комбинезона телу и лицу. Он открыл глаза и, сфокусировав зрение, рассмотрел вверху дырку, служившую вентиляционным проходом и своеобразной «вытяжкой». С трудом поднялся, забрался на бревно, стараясь держать равновесие. Стал счищать снег, обнаружил небольших размеров окошко, приваленное фанеркой и закрытой на решетку с замком. Дверь по-прежнему была заперта, но окно вселяло неимоверную надежду и силу. Спустился и сел на пол, с вызовом рассматривая свою новую цель. Через время. Немного отдохнув, снова поднялся на бревно, и цепляясь за решетку, попробовал открыть замок. Не вышло.

Через мгновение, услышал звук, характерный приближающимся шагам. Испугавшись, он осторожно скрылся в углу. Смог рассмотреть, как над решеткой прошли две фигуры в черных комбинезонах.

– Кажется, это те черти, из поселения, – подумал он и глубоко вздохнув, полностью пришел в сознание. Люди обсудив что-то. Что не долетало до слуха мужчины, быстро ушли. – Звуков не слышу – может, они уже добрались до своей базы?

Немного расслабившись, мужчина выругался, но уже через минуту, к решетке прибежал пёс, и стал рыть землю у решетки, подавая голос.

– Видимо, меня заметили, – прошептал мужчина, а собаки снаружи, которых становилось больше, рычали и скулили, привлекая внимание хозяев. Хеймитч прижался к стене спиной, будто хотел слиться воедино с цементом, и задержал дыхание, вслушиваясь в незнакомые голоса.

– Эй, ну что там? – закричал мужчина замешкавшимся собакам. Человек подошел поближе к самой решетке, остановился, присел и заглянул внутрь, так, что Эбернети смог разглядеть его. По всему – старый вояка, с бородой, с глубокими шрамами на лице, один глаз косит. Когда говорит или улыбается, рот немного перекошен. Одет в серо-желтый комбинезон, на плече свисает дробовик дулом вниз.