Текст книги "Вязь признаний на твоем теле (СИ)"

Автор книги: Flower Aire

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Или ты в башню. Решим, как только Гермиона скажет, что делать.

– Или Блейз.

– Надей…

Гарри не заканчивает фразу, потому что слышит взволнованный голос подруги, который перекрывает не менее взволнованный голос мадам Помфри.

– Вам нужно немедленно показаться директору, вас ищет весь Хогвартс! – заявляет мадам Помфри, стараясь преградить путь Грейнджер, но та, поспешно огибая ее, только отмахивается.

– Я должна немедленно увидеть Гарри, пока он не натворил чего-то непоправимого! – громко отвечает ей девушка.

– Видишь, даже Грейнджер убеждена в том, что ты запрограммирован на самоуничтожение, – хихикает Драко, но Гарри больше заинтересован тем, что сказала мадам Помфри.

«Все считают Гермиону пропавшей? Но почему? И почему мне не сказали об этом?» – нервно думает он, но не решается встать с кровати и выйти к девушке. Кто знает, есть ли еще кто-то в Больничном крыле помимо мадам Помфри и Гермионы.

– С мистером Поттером все в полном …

– Гарри! – Гермиона заходит за ширму и застывает, пытаясь понять, какой ужас произошел ночью, что Гарри сейчас спокойно сидит на одной кровати с Малфоем.

Уставший мозг отказывается это анализировать, поэтому Гермиона трясет головой, а потом полностью игнорирует Малфоя, подходя к той половине кровати, на которой сидит Гарри. Она выглядит очень уставшей и очень… грязной. В волосах запутались клочки пыли, юбка так же вся в серых пятнах, а блузка теперь могла зваться белой только после основательной чистки. Не зная Гермиону, можно было подумать, что она заснула прямо на полу в очень пыльной комнате, и во сне переворачивалась раз двадцать.

– Тебя считают пропавшей? – спрашивает Поттер, но Гермиона тут же шикает на него.

– Это сейчас не важно. А я должна рассказать тебе что-то очень важное! Я нашла способ избавить тебя и… Малфоя от этих черных слов!

Малфой неверяще смотрит на свою зеленую мантию в этой обители красно-золотого цвета. Она сиротливо лежит на стуле, потому что Гарри еще не освободил место в шкафу, чтобы вся одежда Малфоя вошла туда.

Гермиона сидит на кровати Поттера, думая, что она вполне могла бы подсказать заклинание для расширения пространства, но потом вспоминает все издевки Малфоя за прошлые курсы и отказывается от этой затеи. Малфой вполне может поместить все свое добро на трех полках, а если нет, то пусть спускается в подземелья за сменной мантией. Небольшая гимнастика не помешает, ехидно думает Грейнджер, представляя, какой прием ждет Малфоя в гостиной Слизерина после информации о том, что он теперь живет в одной спальне с гриффиндорцами.

«Осуждение обществом – есть сила гораздо большая, чем осуждение законом», – пишет она в пергаменте с особенным удовольствием.

Драко продолжает смотреть на мантию, вспоминая, что совсем недавно ничего не предвещало беды.

– Только от слов? Не от партнерства в принципе? – поспешно уточняет Поттер, на что получает отрицательное мотание головой.

– Тебе лучше сразу же об этом забыть, чтобы не разочаровываться потом, – категорично заявляет Гермиона. – Хоть я и терпеть не могу этого самодовольного хорька, но то, что он твоя пара – дело решенное и обжалованию не подлежит.

– Откуда тебе знать, гр… Грейнджер? – агрессивно спрашивает Малфой.

– Я потом расскажу тебе, что случилось ночью, но пока что только факты, чтобы ты не успел натворить чего-то себе во вред, – игнорирует Драко Гермиона, усаживаясь на край кровати. – Выбрать другую пару нет возможности, но можно избежать вот таких последствий, при этом не пылая друг к другу страстной любовью,– Грейнджер красноречиво покосилась на руки Гарри, которые все еще были черные.

– Ты уверена, что это что-то выполнимое? – на всякий случай уточняет Поттер, надеясь, что им не придется жертвовать чем-то весомым.

– Все очень просто. Пока вы тихо мирно терпеть друг друга не могли – магия была не против, но когда вы начали это всем и так яро демонстрировать – что-то пошло не так. Он сказал, что вам всего лишь нужно не так явно показывать свою агрессию. Но… на это уйдет пара месяцев.

– Он? – спросил Поттер.

– А быстрее никак? – спросил Малфой.

– Но есть и другой способ, – проигнорировала Гермиона их реплики, стараясь закончить раньше, чем сюда явится весь преподавательский состав, за которым пошла мадам Помфри. – Если бы вы не так сильно ненавидели друг друга, то тогда объятий вполне хватило бы. Но он сказал, что если уж совсем все плохо с вашими отношениями, то нужно начинать с поцелуев и переходить к чему-то более серьезному. Ну, или пару месяцев ждать.

– Начнем и перейдем, – поспешно заверил ее Гарри. – Кто тебе все это сказал?

– В каком смысле начнем?! – Драко вскрикивает, собираясь ударить Поттера, но вспоминает о недавнем обледенении и выбирает просто злобное зырканье.

– Я не хочу повторять это по тысяче раз, Гарри. Сейчас придет Дамблдор, и я все расскажу. И… Рон. Что он здесь делает?

– Отдыхает, – пожимает плечами Гарри.

– Поттер, – гневно шипит Малфой, потому что его совершенно выводит из себя то, что его игнорируют таким наглым образом.

– Хочешь проходить с этим два месяца или больше? Тогда вырывайся потом упорнее, – оборачивается к нему Поттер, потом вновь поворачивается к подруге. – Но ты хотя бы скажешь, почему все тебя считают пропавшей?

– Меня не было всю ночь, как я понимаю, – покачала головой Гермиона. – Я шла после библиотеки и заблудилась. Потом Хогвартс, мне так кажется, сам вывел меня в коридор, в конце которого была дверь в странную комнату. Там я нашла портрет одного волшебника, который оказался создателем этого ритуала. Ну, ритуала для обнаружения пары. Поэтому я и думаю, что сам Хогвартс привел меня к нему. Ведь лестницы меняют положение, почему не могут менять положение и некоторые коридоры…

– Ты уверена, что тебе не приснилось? – уточняет Гарри.

– Уверена. Я… я сначала не поняла, что этот волшебник и есть создатель. Но дверь за мной захлопнулась, поэтому не оставалось ничего, кроме как начать разговор. И я рассказала ему о вас: вдруг он что-то слышал о подобном? А потом вот так оказалось.

– Что это бы…

– Гарри Джеймс Поттер, я разве уже не сказала, что не хочу повторять это кучу раз? Я уже слышу шаги по лестнице, скоро услышишь ты все. И… ты уверен, что всем нужно видеть, как вы тут… сидите?

Гарри мельком смотрит на Драко, а потом с показным спокойствием пожимает плечами.

– Я обещал Дамблдору, что мы постараемся – я выполнил.

Драко только беспомощно скрипнул зубами. Кажется, совсем скоро ему предстоит что-то пострашнее многозначительных взглядов Альбуса Дамблдора. Спор-то он, как получилось, проиграл…

Дамблдор оказался меньшим из зол. Средним злом все еще считался проигранный спор. А вот наибольшим…

– Сова доставила письмо вашему отцу сегодня утром. Он ответил, что будет в Хогвартсе к полудню, – сообщила МакГонагалл Драко после того, как все прослушали официальное объяснение Гермионы.

Тот побледнел так сильно, что контраст между ругательствами и белой кожей стал совершенно невыносимым, и профессор МакГонагалл поспешила вернуться к прерванным лекциям. Альбус Дамблдор только что закончил хвалить Гарри за проявленное благоразумие и выражать надежду, что дальнейшее сотрудничество Поттера и Малфоя будет благотворным.

– Что с вами, мистер Малфой? – спросил директор, как только его взгляд остановился на Драко. – Вы чувствуете себя плохо?

Драко обессилено качает головой, садясь на свою кушетку, которая освободилась после того, как Рона разбудили и все ему объяснили.

«Конечно же, отец все поймет. Понял же в прошлом году…», – успокаивает себя Драко, и ему сейчас совершенно не важно то, что от такого поведения подозрений будет все больше.

– Я о нем позабочусь, – заявляет Гарри Дамблдору, и директор серьезно кивает.

Драко обязательно бы сказал, что он в заботе не нуждается, если бы вообще слышал эту фразу.

«И вообще, Поттер – это не худ… конечно же, после возрождения Темного лорда, Поттер – самый худший вариант! Ох, отец, если Темный лорд узнает, то…», – все больше паниковал Малфой, от напряжения покусывая губы.

Поттер выждал несколько минут после того, как все уйдут, и только потом уселся рядом с Драко.

– Эй, – он толкнул Малфоя в плечо, сталкиваясь взглядом с испуганными глазами Малфоя. – Ты же не хочешь появиться перед отцом в таком виде?

– Что ты… не смей, – Драко тут же вспоминает, что говорила Гермиона, и отодвигается дальше от Поттера.

– Это ради тебя же, – возражает Гарри, наклоняясь к нему ближе.

– Ты не знаешь, как далеко придется зайти, чтобы это сработало! – нервно вскрикивает Малфой, выставляя руки перед собой.

– А ты так сильно этого боишься, слизеринская принцесса?

Комментарий к

С первым днем лета~

========== Часть 8 ==========

Драко боится непонятно чего. Перед ним всего лишь Поттер, на которого даже невозможно смотреть серьезно, потому что он все еще полностью покрыт этими глупыми ругательствами, большинство из которых были произнесены только для того, чтобы покрасоваться перед остальными студентами, бывшими свидетелями их стычек, а не из ненависти или потому, что Драко действительно так думал.

Да, почему-то хотелось, чтобы способ, который предложила заучка Грейнджер, действительно сработал.

Возможно, потому что Драко понял, что ни разу не рассматривал «нормального» Гарри. Он видел образ Золотого мальчика, видел ненавистного Поттера, который не прикладывал совершенно никаких усилий для того, чтобы стать популярным или уважаемым. Поттера, который отверг его рукопожатие только потому, что он сказал чертову правду об Уизли, в ответ на те сплетни, хоть и отчасти правдивые, которые предоставил сам Рон. Поттера, который презирал самого Драко только потому, что у него есть не слишком лестное мнение о полувеликанах, о грязнокровках, о гриффиндорцах, о много чем еще, что не нравилось Поттеру, и чего он попросту не мог представить в негативном свете. Поттера, который был везде, и с которым было невозможно не считаться, потому что Мальчик-Который-Выжил задавал настроение всего Хогвартса.

Он бы никогда и не собрался узнавать, что скрывается за повседневным злым и раздражающим Поттером, если бы не эта его отчаянная – да, именно, отчаянная – попытка что-то изменить в их отношениях, изначально построенных на злобе и взаимном презрении. Вполне возможно, даже не сама попытка послужила толчком, а факт того, что Гарри хотел предпринять эту попытку.

Драко прекрасно понимал, что такое вражда, и понимал, что фраза «возлюбленный враг» звучит настолько абсурдно, насколько возможно. Нельзя любить врагов. Нельзя их уважать. Нельзя их жалеть. И точно так же нельзя пытаться изменить сам факт вражды, иначе враги превращаются в недоброжелателей, а дальше по степени градации.

Но Поттер это делает, причем делает еще с прошлого года. Драко понятия не имеет, что именно творится в его голове, но прямо сейчас он четко осознает, что Поттер уже давно, слишком давно, его не ненавидит. И, что самое ужасное, Драко понимает, что очень давно не ненавидит Поттера и он сам.

Изумрудные глаза напротив расширяются, когда Драко подается вперед. Ему понадобилась минута, чтобы расставить все точки над i конкретно для себя, Поттеру же понадобилась минута, чтобы решить, что Малфой пытается невербально его оглушить, а то и что похуже. И он совершенно точно не понимает, почему сейчас Драко приближается к нему так близко, что между ними едва ли можно положить волшебную палочку.

Драко не помнит последнюю фразу Поттера, чтобы сказать что-то подходящее, поэтому несколько секунд молчит, собираясь с мыслями, а потом совершает задуманное, заставляя Поттера испытать приступ паники.

«Я. Целую. Гарри. Поттера.» – мысленно вопит Драко, не понимая, крик ли это ужаса или восторга.

Если Гарри поступает так же, то он вопит Непростительными.

У тебя теплые губы, хочет сказать Поттер.

Ты отвратительно это делаешь, нам нужно больше практики, порывается сказать Драко.

– Это сработало, – говорит Поттер.

– Хоть что-то хорошее за сегодня, – говорит Драко.

А потом почти одновременно подаются вперед и целуются снова, теперь уже почти не сталкиваясь зубами и не вздрагивая от того, что мадам Помфри в это время выдает кому-то несколько склянок зелья от простуды.

Гарри старается не встречаться с Люциусом глазами и уж точно не собирается объяснять, почему он сейчас тут.

Себе он тоже это объяснять не хотел бы, потому что стыд от нравоучений МакГонагалл был еще слишком силен. Та настолько не обрадовалась их внезапному спору, что выделила целых пятнадцать минут, чтобы объяснить Гарри, какие именно ошибки он совершил. Подошедший вовремя Дамблдор не только дал разрешение на выполнение условий спора, но и пообещал придумать официальную причину, чтобы Драко не слишком досталось от его же однокурсников. Но даже после этого Гарри был склонен думать, что права была МакГонагалл.

Поэтому пока что он решил ей на глаза не попадаться и заняться чем-нибудь отвлеченным. Например, объяснить Люциусу, что за шумиха была связана с его сыном и – кто бы мог подумать – Гарри Поттером.

– Директор объяснил мне в письме, что именно случилось. И…

– Вы узнали, как это убрать, я прав? – тут же опередил Люциуса Гарри, заметив, что тот слишком явно переводит взгляд с сына на Поттера.

– Да.

– Кхм. Я внезапно потерял всякое желание это обсуждать, – заявляет Гарри, удивляясь тому, как ненадолго его хватило.

– Я даже не сомневался, – комментирует Драко, надеясь, что Поттер уйдет без подсказки, потому что в его присутствии он совершенно ничего не мог обсудить с отцом. – Не хочешь пока убедить своих однокурсников не проклинать меня при первой удобной возможности?

– Хочу, – согласно кивнул Поттер. – Я рад, что вы вырастили сына, который умеет внятно объяснять. Всего доброго.

Поттер поспешил ретироваться, не замечая, что Драко от его слов вспыхивает, не понимая, это ему только что неумелый комплимент сделали, или Поттер просто ляпнул, не подумав.

Гарри совершенно точно понятия не имеет, чем ему заняться сейчас. Разговор с Люциусом Малфоем представлялся ему совершенно другим. Почему-то после всего, что произошло в Больничном крыле часом ранее, он совершенно точно полагал, что ему будет о чем поговорить с отцом Драко и обязательно нужно это сделать.

Сейчас Гарри считал, что, пожалуй, сначала нужно нормально поговорить с самим Драко, а потом уже действовать по обстоятельствам.

Из Больничного крыла он направился прямо на кухню, потому что обед в Большом зале уже давно закончился, а ждать, пока домашние эльфы решат накрыть там именно для него – Гарри – в такое время не стоило. До кухни он дошел быстро, так же быстро, как и ушел из нее: эльфы поспешно завалили Гарри супом, жареными куриными ножками, множеством всевозможной выпечки, при этом так смотря на него, что Поттеру хотелось провалиться сквозь землю, поэтому он решил, что супа и куска тыквенного пирога вполне хватит.

После позднего обеда Гарри не был уверен, лучше ли ему прямо сейчас подняться в гриффиндорскую башню и подготовить однокурсников к тому, что с ними будет неопределенное время жить Драко Малфой – пока Гарри не надоест, сроков-то у спора не было – или вернуться в Больничное крыло, где Малфои уже точно обсудили все щекотливые темы. Решить окончательно ему не дал оклик.

– Гарри Поттер!

Гарри обернулся, видя перед собой темноволосого слизеринца на курс или два старше его. Он понятия не имел, как говорящего зовут, да и вообще не знал, чего это слизеринцам от него надо – МакГонагалл точно не спешила довести информацию с новым проживанием Драко до всей школы, пока не будут потеряны последние ростки надежды на то, что Поттер передумает.

– Да?

– Тебя уже излечили от проклятия?

– А… да, как видишь. Все оказалось не так страшно… то есть, не смертельно. Если ты хочешь узнать о Малфое, то он тоже почти в порядке. Дамблдор все контролирует.

По лицу слизеринца Гарри понимает, что тот не слишком радуется контролю Дамблдора или не слишком верит в это.

– Что это было за проклятие?

Голос слизеринца становится тише, и Гарри от этого мрачнеет. Или ему кажется, или в вопросе слышится угроза. С чего бы?

– Я не знаю. Мы с Малфоем повздорили из-за одной вещи, на которую было наложено проклятие, Дамблдор сказал, что уничтожил ее и нам больше ничего не угрожает. Ничего больше.

Слизеринец скользит по Поттеру долгим взглядом, от которого Гарри становится не по себе, но потом молча разворачивается и уходит.

Поттер позволяет себе встряхнуться, потому что тело действительно свело от волнения. Ему показалось, что этот слизеринец совсем не удовлетворился ответом. И еще, что он каким-то образом узнал о том, кто они с Драко друг другу.

Вопреки мыслям Драко, Гарри прекрасно понимал, что его семья служит Волдеморту, и так же прекрасно понимал, что будет, если Волдеморт узнает, что появился новый человек, притом так близко к нему, с помощью которого можно воздействовать на Гарри. На фоне этого спор и правда казался глупым, но, в то же время, что если весь факультет Драко уже подозревает?

Может, именно поэтому Гарри и пришло письмо летом? Он вряд ли мог защитить Драко от чего-то, что его близко не касалось. От Волдеморта? Все считают, что он весь магический мир от него защищает, к чему тогда письмо конкретно про Драко? От самого себя? Тогда письмо было бы совершенно другим, наполненным угрозами и обвинениями. Но если все дело было в слизеринцах, то все становилось ясным. Не только у Драко родители приняли другую сторону, значит, если узнает тот же Теодор Нотт, то не стоит надеяться, что он будет держать это в тайне.

В том, что Драко не проболтается случайно, Гарри был уверен, но… есть гораздо больше способов узнать правду, если уже есть подозрения. Если не угрозами, то зельем. То же Оборотное с клоком волос Гарри сможет раскрыть гораздо больше тайн, чем нужно.

От этого Гарри вполне мог защитить.

Комментарий к

Простите за ожидание, начало лета было слишком насыщенным, чтобы уделять время фанфику, но сейчас я постараюсь войти в прежнее русло и писать хотя бы раз в неделю.

https://vk.com/writer_azazza – группа, где вы сможете узнать что-то о том, как продвигается продолжение

https://ficbook.net/readfic/5642301 – еще один драрри, который, возможно, будет вам интересен

Спасибо, что вы со мной~

========== Часть 9 ==========

За несколько часов, проведенных в гостиной Гриффиндора, Драко научился не шарахаться от каждого гриффиндорца, который подойдет к нему ближе, чем на пять шагов, у него даже перестало рябить в глазах от количества Уизли на квадратный метр. Несмотря на то, что с каждым годом число Уизли в Хогвартсе все уменьшалось, они занимали слишком много пространства. Особенно те из них, которые какого-то черта пробираются в школу, когда им захочется, и игнорируют свою работу. В общем, Драко делал поразительные успехи, но, тем не менее, все еще ненавидел свою дурацкую жизнь, дурацких гриффиндорцев вокруг и дурацкого Гарри Поттера в особенности.

– Он и правда будет спать в нашей спальне? – с искренним ужасом спрашивает уже-не-младший-Уизли, и Драко даже удается скривиться не слишком явно.

Он все еще совершенно не рад тому, что проиграл дурацкий спор, который, казалось бы, было просто невероятно проиграть. Но все силы уже были потрачены на очень стрессовый поцелуй с Поттером и не менее стрессовый разговор с отцом, поэтому он старался вести себя тихо.

Люциус, к большому удивлению Драко, дал добро на любые отношения с Гарри Поттером, но велел это хранить в такой строжайшей тайне, на которую Драко был только способен. После объявления о том, что Драко теперь вынужден жить в гриффиндорской гостиной, Люциус посоветовал забыть все, что он только что сказал. Чтобы сохранить тайну на виду, нужно максимально ее выпячивать, – сказал он, приводя сына в ужас. Последнее, что бы хотелось сейчас Драко, это начинать что-то выносить в общественность. Ему нужно было немного времени, чтобы разложить по полочкам ту информацию, которую он получил некоторое время назад. И еще немного времени, чтобы решить: окончательно ступить на путь сближения с Поттером или окончательно перестать с ним взаимодействовать. На первом пути еще предстояло болезненное объяснение со слизеринцами и не менее болезненное осознание того, что он подставит под угрозу свою семью, поэтому подумать было над чем. И Драко старался сделать это побыстрее.

Директору же и вправду удалось выдумать официальную причину.

«В ваших подземельях промозгло, а мальчики только-только оправились от проклятия. И профессор МакГонагалл за ними присмотрит. И вообще, Драко не в самой гриффиндорской гостиной живет, а в самой высокой комнате, где живут, по чистой случайности, еще Симус Финниган, Невилл Долгопупс, Рон Уизли и Гарри Поттер. Выше не нашлось просто».

Драко поражался, как директор умудряется так плевать в лицо всем школьным правилам и политической обстановке.

Он действительно сошел с ума? Или же мимоходом победил Волдеморта и больше его не опасается?

– Я устал.

Драко толкает Поттера, который имеет наглость обсуждать с однокурсниками матч по квиддичу, в бок, стараясь не замечать, как на него тут же начинают пялиться остальные гриффиндорцы.

– Ты можешь пойти в спальню, если хо…

– Там Долгопупс, – заявляет Драко так, будто это самый весомый аргумент в его жизни.

Сначала Гарри думает о том, чтобы сказать Малфою, что тому стоит затолкать куда подальше все его обвинения в сторону Невилла, если они есть, но осекается, вспоминая, что Драко целый вечер провел, молча смотря на камин в гриффиндорской гостиной.

«Какова вероятность того, что Драко чувствует себя не в своей тарелке уже достаточно давно, а к этому времени уже успел начать паниковать?» – спрашивает у себя Поттер.

«Стопроцентная», – отвечает он же.

Гарри быстро прощается со всеми и поднимается вслед за мрачным Малфоем. Драко все еще совершенно не нравится происходящее, хоть и старания Поттера видны невооруженным глазом.

– Гарри! – сзади появляется Рон, явно недовольный тем, что его друг уходит с каким-то Малфоем. – МакГонагалл уже распорядилась о том, чтобы в спальню поместили еще одну кровать?

– Что? Нет. Куда ее там ставить?

– Но где будет спать хорек?!

– Так вот у кого ты словарный запас одолжил, – вставляет Драко между делом, вызывая возмущенное пыхтение и Поттера и Уизли сразу.

– Я попросил Гермиону увеличить кровать изнутри. Теперь места нам хватит на двоих.

– Гарри! Ты не можешь просто так спать с Малфоем в одной кровати! Если это еще можем понять мы с Гермионой, – Рон скрипнул зубами, – то все остальные…

Рон едва не задыхается от быстрого шага и безумства Поттера. Тот вздыхает, оборачиваясь к другу.

– Все будет в порядке. А если нет, то отвечать буду я один. Вы довольны?

– Нет, – подал голос Драко. – Я бы предпочел быть в своей спальне.

– Видимо, тебе не повезло, – отрезает Поттер, не собираясь поддаваться на провокации.

– Может, мы скажем, что тот «проклятый артефакт» заставил вас поменяться телами? Тогда будет понятно желание Малфоя остаться в гостиной и нежелание Гарри идти «в таком виде» в подземелья…

– Ты хочешь, чтобы у нас было столько официальных причин, чтобы мы в них запутались? – пресек Драко нездоровое желание Рона принять непосредственное участие в объяснение их с мать-его-Поттером связи.

– Я хочу, чтобы вы тише об этом разговаривали!

Гарри злится, но не может понять, из-за чего и из-за кого. И Рон, и Драко делают то, что постоянно делали на протяжении долгих лет, но теперь их перепалки кажутся детскими и бесполезными. Сколько еще они намерены это продолжать?

Приходилось признать, что нужных функций спор так и не выполнил. Воодушевленный идеей того, что Драко будет спать с ним в одной постели, Поттер пропустил момент, когда Малфой занял кровать Рона и не позволил отодвинуть полог никому, даже Гермионе, которая была уверена, что знает почти все заклинания, которые может знать ученик шестого курса.

Пришлось спать с Роном, который вместо сна начал расспрашивать Гарри о том, какого черта он делает.

– Ты же не влюблен в Малфоя, а? – уточняет Рон, но получает в ответ только тяжелый вздох.

– Понятия не имею. Он та еще задница, верно?

– Именно. Как такого вообще можно любить? Сомневаюсь, что он сам может испытывать чувства к кому-то кроме своего отражения. И это постоянное презрение! Чего он вообще добился? Только использует достижения своего отца, а сам не сделал вообще ничего стоящего и… Гарри?

Гарри молчит, задумчиво разглаживая простыню. То, что говорит Рон, он и сам знает, но…

– Он не всегда такой отвратительный, на самом деле, – наконец произносит Гарри. – Помнишь, на прошлом курсе мы сбежали от Амбридж? Он даже не думал о том, чтобы меня бросить, хотя мог бы.

– Он достаточно портил нам кровь в течение всех лет обучения, – насупившись, вставил Рон, хотя уже понимал, куда клонит его друг.

– Мы ему тоже. Помнишь его боггарта на третьем курсе?

– Ха-ха, черт, это просто не забыть. Малфой-старший так забавно его отчитывал!

– Мы ведь еще два месяца звали его папеньким сынком!

– Не так уж это и далеко от правды.

– Ты бы видел, какие у Люциуса были глаза после того, как я сказал ему о партнерстве. Я даже не думал, что Малфои могут так паниковать!

– Гарри Поттер, или ты перестанешь соблазнять меня этими словами или тебе придется поделиться воспоминаниями, чтобы я увидел это редкое явление!

Рон и Гарри пару секунд смотрят друг на друга, а потом сгибаются от смеха, едва не ударяясь лбами.

– Эй, Гарри, – тихо начинает Рон после того, как они успокаиваются. – Но если… если вы с Малфоем решите быть вместе, то что потом? Я слышал, на самом деле, мне сказала Гермиона, что у таких как вы могут быть очень… сильные дети, в магическом плане, я имею в виду. Но вы же… вы же парни. Будете просто встречаться или… я не знаю, сотрудничество? брак? будете любовниками?

Гарри стремительно краснеет, натягивая одеяло до подбородка и смущенно сверкая изумрудными глазами. Конечно же, он думал об этом. Немного. Очень немного.

– Понятия не имею, – трясет головой он. – Люциус, наверно, в меня Аваду пошлет, если я задумаюсь о чем-нибудь подобном. В прошлом году он уточнил, что Драко уже помолвлен… то есть, он не уточнял, я случайно подслушал разговор слизеринцев об этом.

– Уверен, что случайно?

– Да. Тогда я только что узнал о том, что Малфой моя пара, и был совершенно не в восторге от этого. С чего бы мне интересоваться этим специально?

Еще на несколько минут воцарилось молчание, в течение которого Гарри пыхтел в одеяло, а Рон мучительно искал положительные стороны Драко Малфоя, чтобы пережить такой выбор друга менее болезненно.

Рон хоть и с трудом мирился с этим фактом, но все-таки понимал, что если они продолжат ссориться с Малфоем, то Гарри придется выбирать. Конечно, Рон не сомневался, что выбор падет на него, но… Гарри никогда не нравилось выбирать. А если уж приходилось, то результат выбора нравился ему еще меньше, чем процесс. Рону пришлось признать, что видеть друга несчастным будет еще сложнее, чем терпеть Малфоя.

– Я бы сказал тебе сделать предложение Малфою завтра же, чтобы узнать, упадет ли он в обморок, но у меня есть ощущение, что все выйдет из-под контроля. Так что просто подумай об этом, пока мы будем спать.

– Спокойной ночи, Рон, – послушно кивнул Гарри, понимая намек.

И постарался уснуть побыстрее, потому что думать о том, о чем они сейчас разговаривали, не хотелось.

Пришлось признать, что сонный Малфой – нечто потрясающее. Гарри проснулся раньше на час, но уснуть снова ему так и не удалось. Казалось, что ему снилось что-то плохое, но что именно – он не помнил, да и вспоминать не хотел. Ему почти не снились кошмары в последний год, а если и снились, то Волдеморт не принимал в их создании непосредственное участие, поэтому вникать в их содержание Гарри не собирался.

Он сумел выбраться из кровати, не разбудив Рона, и посвятил утро степенному прочтению учебника по ЗОТИ. В своих знаниях относительно именно этого предмета Гарри совершенно не сомневался, но если имеешь дело со Снейпом, то ни в чем нельзя быть уверенным. Поттер все еще не понимал, как Снейпа назначили на эту должность – и как Снейпу вообще позволили преподавать в Хогвартсе, если уж на то пошло – но раз уж назначили, то нужно попытаться не возненавидеть и этот предмет. Карьеру аврора, которая маячила в мечтах о светлом и мирном будущем, Гарри все еще надеялся устроить.

Учебник он читал ровно до того момента, как понял, что полог кровати Рона задернут неплотно. Инстинкт ловца, или же просто разумное желание объяснить Малфою, что он был не прав, заставило его использовать этот шанс. Быстро отложив книгу, Гарри подошел к кровати, отдергивая плотную ткань.

Да, определенно, сонный Малфой – это нечто потрясающее.

– Что ты задумал, Поттер? Я очень надеюсь, что это не домогательство до спящего человека, иначе мне придется тебе напомнить, что я тоже слушал Грюма на четвертом курсе, и знаю Непростительные.

– Я бы хотел внести корректировки в твой внешний вид, – выпалил Поттер, с трудом подавив желание взлохматить светлые волосы Драко еще сильнее.

– Я бы тоже много чего хотел, – тут же отозвался Малфой, морщась от света и делая попытку вернуть ткань на место.

– И все-таки.

– Поттер, когда отвечают таким образом, это значит, что твоему предложению не рады. Мой отец с ума сойдет, если у него появится такое невоспитанное существо в доме.

– У меня есть еще какое-то время, чтобы перестать таким быть. Пока у твоего отца не сменится работодатель, в гости я не планирую, – поспешно протараторил Гарри, вынося из предыдущей фразы Драко только основное «ты можешь побывать в моем доме еще раз».

После слова «работодатель» Драко бледнеет, поспешно поднимается с кровати и на ходу натягивает рубашку.

– Нам нужно поговорить, Поттер.

– Говори.

– Поговорить с тем портретом. Мне нужно точно знать, что нет ни одного шанса от тебя избавиться.

– Ты все еще не теряешь надежды от меня избавиться?!

– Я не понимаю, почему ты считаешь себя оскорбленным этим фактом.

– Я не…

– Заткнись, Поттер. Мы никогда не ладили, поэтому я не вижу ни одной причины броситься тебе на шею и признаться в вечной любви. И все-таки, раз ты слишком настаиваешь, а у меня нет к тебе панического отвращения, мне придется тебе довериться. А доверие подразумевает то, что ты никак не сможешь потом избавиться от этого партнерства и отравить мне жизнь.

– Ты хочешь узнать, есть ли способ избавиться от меня, чтобы у меня не было способа избавиться от тебя?

– Именно.

– Звучит… в духе Малфоев.

– Смирись, Поттер. Мы слишком тщательно выбираем себе союзников, чтобы ты просто так мог стать им после всего, что между нами было.