Текст книги "Поиграем? (СИ)"
Автор книги: FlowDAY
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)
Вдоль позвоночника пробежала леденящая дрожь.
Он хотел обернуться и посмотреть, что же там, отчего такая странная реакция и неконтролируемый ужас. Но ноги упрямо продолжали нести его вперёд.
Словно в оцепенении Тодороки дошёл до первого этажа, где уже ждал его Изуку. Увидев его, Мидория чуть улыбнулся, хотя взгляд его стал взволнованным.
– Что-то случилось?
– Нет. Всё в порядке.
Может быть, он и рассказал бы, что встретил только что Намие, но почему-то не стал этого делать. Наверное, не посчитал нужным, ведь это не имело ничего общего с ними. Но из головы никак не выходил её вопрос: « Ты не видел Бакугоу?»
«А если подумать, то я не помню, был ли он сегодня вообще…»
Тодороки посмотрел на Изуку. Скорее всего, если бы с этим идиотом что-нибудь и случилось бы, то первым, кто забеспокоился, был бы именно Мидория.
Несмотря ни на что, он оставался с ним. Пускай не как друг, но как обычный человек, малознакомый, но от всей души стремящийся заботиться о нём. И это до одури бесило самого Кацуки, а вот Тодороки беспокоило. Потому что за этой заботой могло быть гораздо большее, нежели виделось остальным.
Он бросил осторожный взгляд на Изуку.
«Может ли быть так, что Мидория испытывает к нему что-то большее, чем дружеская привязанность?»
Эти мысли не давали ему покоя. Раз за разом Шото задавался этим вопросом, но ответа на него найти никак не мог. Может, его и не было вовсе, и даже сам Мидория не смог бы ответить, потому что не знал, что следует сказать.
Тодороки до одури хотелось спросить вслух, но стоило ему представить, что Изуку мог что-нибудь чувствовать к Бакугоу, как внутри всё завязывалось в болезненный узел.
Мидория что-то говорил, но парень не в силах был сосредоточиться на этом. Все его мысли занимал Изуку целиком и полностью. Его голос, взгляд, прикосновения.
И самое страшное из всего этого то, что Тодороки осознавал всю безответность своей влюблённости.
Ну не смотрел на него Изуку в романтическом плане, только друзья, только знакомые, товарищи, одноклассники, кто угодно, но не…
Шото останавливается, чуть склонившись, будто бы от боли, заставляя Мидорию взволнованно метнуться к нему.
– Всё точно в порядке? Ты плохо выглядишь?
«Плохо»? Это такая мелочь по сравнению с тем, что творится у него внутри. Эта зияющая дыра, образовавшаяся на месте сердца. Раньше она не беспокоила его так сильно, но сейчас… Как же это невыносимо…
– Может, тебе присесть? – Изуку завертел головой в разные стороны в поисках скамейки или любого другого места, которое могло подойти. Но, как назло, вокруг не было ничего.
– Мидория…
– Да? – он действительно волнуется за него, и от этого Шото испытывает ещё большую какофонию чувств, чем прежде.
Не дождавшись продолжения, Изуку подныривает под его руку, заставляя тем самым опереться на него, и делает первый шаг.
– Ты далеко живёшь? Я доведу тебя до дома. Но если тебе совсем нехорошо, то лучше сразу в больницу и оповестить твоего отца, чтобы он не волновался…
Тодороки хочет возразить – его старик ни за что бы не стал волноваться за него, его родительский интерес к Шото связан только с манией превзойти Всесильного.
Он чуть наклоняет голову, чтобы соприкоснуться головой с Изуку. От его волос пахнет свежестью шампуня, и Тодороки пытается запомнить всё до мельчайшей детали, чтобы вспоминать об этом каждый раз, когда на душе будет так же тоскливо.
– Тодороки-кун? – зовёт он его, но ответа не получает. – Мне вызвать «скорую»?
– Нет, мне уже лучше. Просто постою так ещё немного.
Да, это должно помочь. Это должно притупить его необузданное желание. Пускай ненадолго, но так у него появится немного времени, чтобы выстроить в своей голове хотя бы что-то отдалённо напоминающее план. Вываливать свои чувства на Мидорию – не выход. Это выбьет парня из колеи. К тому же Тодороки не знает, как именно Изуку относится к однополым парам вообще. Мало ли, он ярый гетеросексуал. Хотя… смотря на мягкий характер Мидории, верится в это с трудом. Скорее уж он сохраняет истинный нейтралитет, и если Шото вдруг скажет, что влюбился в парня, то Изуку первым поддержит его.
Солнце почти полностью зашло за горизонт, заливая последними багровыми лучами всё вокруг. Тодороки снова почувствовал жалящее чувство ужаса, что причиняло боль где-то под рёбрами. Ему вдруг показалось, что всё это неизбежно. Но что именно? Он так и не смог додумать эту мысль…
Тодороки никак не мог понять, что происходит. Эта меланхолия, так неожиданно захватившая всех одноклассников, всё никак не прекращалась. Никто не обмолвился между собой и словом за эти полторы недели, хотя раньше их было не заткнуть. Но больше всего волновало, что и Урарака, и Иида тоже впали во всеобщую хандру. К тому же… Они не подпускали к себе никого, даже Мидорию, хотя обычно всегда делились с ним чем-то личным.
Это было слишком странно. Единственным, кто оставался собой, был Бакугоу. Наверное, его хандра просто-напросто перешла в очередную стадию гнева… По крайней мере, Тодороки бы не удивился, будь это именно так…
Он вышел из туалета, сразу сворачивая за угол, и замер. Чуть дальше от него стояли Оджиро и Шинсо. Видеть этих двоих рядом было странно. Ведь парни плохо ладили после фестиваля. Они напряжённо о чём-то говорили.
Шото не знал, стоит ли подслушивать чужой разговор. Его воспитание такого не поощряло, но, с другой стороны, Оджиро никогда бы не стал разговаривать с Шинсо просто так. А это выражение лица… Они явно не что-то маловажное обсуждают здесь.
Незаметно Тодороки зашёл за угол и прислонился к стенке спиной.
– Это глупо… Но как-то так… – Маширао, похоже, уже закончил свой рассказ.
– Это действительно глупо. Но на большее рассчитывать было бы ещё глупее, так что пока сойдёт.
– А что бы ты сделал в таком случае?!
– Это трудно, но я бы постарался разобраться своими методами.
– Думаешь, всё так просто?!
– Нет, разумеется. Но попытка не пытка. Как-никак, шанс, пускай и мизерный, но есть.
– Ошибаешься, – Тодороки будто бы увидел, как Оджиро покачал головой, прикрывая глаза.
– Недавно у меня спрашивали совет относительно всего этого. Но то, что ты мне рассказал, совершенно другое.
– Так… Что ты думаешь об этом?
– Что думаю? Ну, пока что ничего глобального не произошло. Однако всё это – лишь способ потянуть время. Могу предположить, что, чтобы начать действие, нужен какой-то катализатор. Что-то такое, что сможет подтолкнуть его к действию.
– Значит, сейчас нам беспокоиться нет смысла…
– Я этого не говорил. То, что она выжидает, ровным счётом ничего не значит. Потому что в любой момент…
Где-то упала швабра. Её деревянная рукоятка с грохотом упала на пол, отскочив и снова упав. Это заставило Шинсо замолчать, но кое-что он всё-таки обронил перед уходом.
– Всё это может привести к печальным последствиям.
– Как будто мы без тебя этого не знаем…
Из всего этого Шото понял слишком мало, но в одном он был абсолютно уверен: что-то происходит. И об этом «что-то» знают все в классе, но почему-то молчат. Однако Оджиро рассказал это Шинсо… Почему именно ему?.. Они ведь совершенно не ладят. Получается, Шинсо тоже что-то знает. Только его спрашивать бесполезно, с его-то причудой «Контроль разума».
Тодороки задумался. Возможно, если он поговорит с кем-то из класса один на один, – это что-то да прояснит, а если нет, то вариант спросить Шинсо он не будет отметать полностью.
– Юный Мидория! Давненько мы не говорили один на один!
Всесильный поставил чайник, присаживаясь на диван напротив Изуку.
– Но, по крайней мере, мы виделись на уроках, – Мидория слегка улыбается, хотя мыслями всё ещё пребывает где-то далеко не здесь.
– Как проходят твои тренировки?
– Всё хорошо. Пока, конечно, рано говорить о полном высвобождении, но кое-что у меня получается.
– Кстати, насчёт твоего стиля… Он немного…
– Да, знаю. Я действительно взял движения Каччана. Он до сих пор злится по этому поводу. Просто… Я всегда смотрел на него, он – живой пример для меня… – Изуку тут же поспешил исправиться. – Разумеется, после Вас, Всесильный!
– Я не имею ничего против того, что ты развиваешься, однако рано или поздно тебе придётся двигаться вперёд самостоятельно. В тебе есть потенциал, опыт придёт позже. Главное – развитие. Пока что я закрою глаза на то, что ты используешь движения юного Бакугоу. Но не забывай, что в будущем тебе придётся всего добиваться самому.
– Да, знаю…
– Ах, да, пока не забыл – Гран Торино передавал тебе привет.
Изуку удивлённо вскинул голову. Вот уж чего он не ожидал, так это привета от старика Гран Торино. Но Мидория был рад услышать о нём хоть что-то.
– У него всё хорошо? Ведь после того, как мы сражались с Пятном…
– Он, конечно, немного злился на тебя за такую самовольность, но быстро остыл. Всё-таки он тоже переживает за тебя. Нехорошо, когда следующий символ Мира ломает себе конечности каждый раз, стоит ему применить силу.
– Я сделаю всё от меня зависящее.
В дверь постучали, и в кабинет зашёл Аизава с какой-то папкой в руках.
– Всесильный, тут тебе документы пришли, посмотри, мало ли что-то важное.
– Хорошо. Спасибо, Аизава-кун, – он принял папку у него из рук, но просматривать их не стал, хотя Изуку видел, как нетерпеливо блеснули его глаза.
– Думаю, мне уже пора идти…
– Уже? – удивился Всесильный.
– Да. Мы с Тодороки-куном договорились вместе пойти домой. Было бы невежливо заставлять его ждать.
– В последнее время вы с юным Тодороки стали очень близки, – мужчина осёкся, видя, что это как-то задело парня. – В любом случае я рад, что вы двое смогли поладить. Юный Тодороки – замечательный человек, он сможет многому научить тебя, а ты, в свою очередь, научишь многому его.
Изуку не до конца понял, что именно имел ввиду Всесильный. Но надеялся, что в скором времени значение этих слов дойдёт до него. Тихо закрыв за собой дверь, он пошёл по коридору, а затем и вовсе сорвался с места.
– Тодороки-кун, ты не видел Бакугоу?
Шото остановился на последней ступени лестницы и обернулся, чтобы снизу вверх посмотреть на Намие. Девушка стояла, тёмным силуэтом возвышаясь над ним. Одна её рука была за спиной, словно она что-то там прятала, однако Тодороки был больше чем уверен – там ничего не было.
– Почему ты спрашиваешь это у меня?
– Ну, может, ты знаешь.
– Я не об этом. Сегодня Бакугоу весь день был в классе, но ты так к нему ни разу не подошла. Если бы это было что-то важное, мне кажется, ты бы уже давно обратилась непосредственно к нему.
– И?
– И из всего этого я могу сделать вывод, что тебе что-то нужно не от Бакугоу, а от меня.
Она вдруг захлопала в ладоши, немигающим взглядом смотря на него. Её жуткая улыбка пробирала до костей. Но Тодороки не был уверен в том, что этот оскал не был пририсован ей оранжевым светом заходящего солнца, уже столь привычно отливающим красным.
– Так что тебе нужно?
Мори снова спрятала одну руку за спину, сжимая её в кулак. Она сделала вид, будто бы задумалась, но Шото не поверил, слишком уж наигранно всё это выглядело в его глазах.
– Тодороки-кун, как ты относишься к играм?
Парень постарался скрыть своё удивление, хотя внутри негодовал.
– Смотря к каким.
– А какие ты предпочитаешь? – Намие явно не было никакого дела до того, какие игры предпочитает Шото, но он всё равно ответил, стараясь потянуть время.
– Сёги или шахматы.
– Интеллектуальные, значит… А что насчёт более подвижных игр? Например, догонялки?
– Когда как.
– А если там будут призы? Скажем, если ты осалишь кого-то, то получишь приз. Как тебе такое?
Кончики его пальцев начали леденеть сами собой. Его причуда рвалась наружу, и он не знал, почему хвалёный самоконтроль покинул его так неожиданно.
Её речь, её тон, её поза, её взгляд – всё это электрическим током пронзило его тело. Ему казалось это знакомым, но провести параллель между этим самым «знакомым» и этой хрупкой фарфоровой, но живой куклой не получалось. Может быть, какой-то частью себя он не желал вспоминать об этом, но всё равно…
– Я не понимаю, к чему такие вопросы…
– Мне просто интересно, чем увлекается мой одноклассник, а тебе не интересно?
Тодороки проигнорировал её вопрос. Медленно в его голове начинала выстраиваться картина, казалось, всё так просто, но всё равно верилось с трудом.
– И ты у всех интересовалась, чем они увлекаются?
– Разумеется! И сыграть всем предлагала! Но многие из них отказались, хотя прекрасно понимали, что всё это совершенно бесполезно.
– Получается, догонялки? Так?
На кончике пальца образовалась корочка льда, что блестела, переливаясь пламенными бликами.
Взгляд её потемнел окончательно, а рот странно искривился:
– Не советую использовать на мне причуду, – и уже приторным голосом она продолжила: – Это может плохо кончиться.
Шото не знал, что будет дальше, но паршивое чувство внутри него только разрасталось, готовое в любой момент переполнить его всего и разорвать на кусочки.
– Знаешь, я думаю, что тебе бы эта игра понравилась. И не только тебе, – снова заговорила она.
– А ты не думаешь, что я не хочу играть в эту твою игру?
– А ты не думаешь, что я спрашиваю тебя сейчас только из вежливости? Откуда ты знаешь, что вот уже сейчас мы не играем?
– Значит, то, что творится с классом, твоих рук дело.
– Не понимаю, о чём ты, – Намие отвела взгляд в сторону, но прекрасно было видно, что всё это доставляло ей неимоверное удовольствие.
– Ребята странно себя ведут. Всё началось после твоего перевода сюда.
– Ты ошибаешься – ничего ещё не началось. Тодороки-кун любит шахматы, тогда я скажу на твоём языке: фигуры пока что не расставлены. Никак не хотят занимать нужные позиции! Они такие упрямые…
Её неуместный пафос раздражал, но и отчего-то вызывал смутное чувство тревоги. Она была кошкой, а он мышкой. Складывалось впечатление, будто вся эта ситуация для неё идеальна. Только то, чего Намие добивалась, оставалось неизвестным.
– Я не знаю, что ты задумала, но думаю, что это не понравится Аизаве-сенсею и остальным учителям.
– Аизаве-сенсею, – в тон ему повторила она, – определённо нравится моя игра, но он пока никак не поймёт её сути. Да и ты, Тодороки-кун, тоже, по-видимому, меня не понимаешь.
В её голосе не было разочарования, но и чего-то другого тоже не было, однако...
– А где сейчас Мидория-кун?
Шото нахмурился. К чему этот вопрос?
Видя, как напрягся Тодороки, она продолжила, растягивая фразы, голосом расставляя акценты там, где ей вздумается.
– Сейчас он тут, а спустя минуту его нет. Вот идёт он, идёт, и тут «Бах»! И на голову ему падает цветочный горшок! Вроде ничего особенного, а небольшое сотрясение ему гарантировано.
«Это блеф. Слишком очевидно, что она врёт. Мидория в состоянии сам о себе позаботиться. Нет смысла за него волноваться».
– И вот он корчится в болезненной агонии, а рядом совсем никого нет! Никого, кто бы помог ему! Бедняга… – по её лицу вновь расползся оскал, и по телу Тодороки словно разлился страх. В голове, словно кто-то неожиданно вложил её, упрямо пульсировала одна единственная ужасающая мысль: это был не блеф!
Невозможно так врать. Это значит, что, пока он здесь стоит и пытается из неё что-нибудь вытянуть, с Мидорией уже что-нибудь могло случиться.
Намие хмыкнула и повернулась к нему спиной.
– Ну, раз ты не хочешь играть, то я не в силах тебя заставить. Беги, пока ничего ещё не произошло, а то мало ли…
Алый свет заката ужасающе подходил ей. Эхо шагов дробью отстукивало прямо в его висках, а длинная тень падала на лицо Шото, полностью покрывая его этой чернью.
Тодороки вспомнил. Это ощущение. Оно точно такое же, как при встрече с Пятном. Эта одержимость в глазах и еле заметный тлеющий огонёк безумия. Эта харизма…
Это оно. Ошибки быть не может.
Он рванул к выходу, едва не поскальзываясь на ступеньках, но чудом удержался на ногах. Шото вертел головой по сторонам в поисках Изуку, но его нигде не было.
– Мидория! – закричал он, чувствуя, как сжимаются внутри лёгкие от недостатка воздуха.
На покачнувшейся ветке каркнула ворона. Ветер подхватил иссохшую от палящих солнечных лучей листву и унёс её куда-то далеко. Порыв ветра ударил в лицо, заставляя зажмуриться. Сердце в груди болезненно заныло, словно предчувствуя что-то плохое, но Тодороки боялся предположить, что может быть ещё хуже.
– Тодороки-кун? – раздался удивлённый голос откуда-то сбоку.
Шото снова рванул вперёд и, завернув за угол, увидел сидящего на корточках Мидорию, что склонился над разбитым цветочным горшком.
– Что-то случилось? – осторожно начал Изуку, видя странное состояние друга.
– Это я должен спрашивать… Что это? – он кивнул на горшок.
– Не знаю. Я ждал тебя на крыльце, когда услышал звук, будто бы что-то разбилось. Пошёл посмотреть, а тут горшок. Похоже, что кто-то открыл окно и выставил его на подоконник, а он и упал.
Но Тодороки уже не слушал. Всё внутри него затряслось от ужаса, потому что он знал, для чего именно предназначался этот горшок. И то, что он сейчас лежит, разбитый, на земле – чудо!
Более не контролируя себя, Шото присел рядом, переводя дух, и резко подался вперёд, обнимая Изуку.
От такого неожиданного жеста Мидория оторопел. Он непонимающе смотрел на топорщащиеся на затылке волосы парня и чувствовал, как бешено бьётся его сердце.
– Всё точно в порядке? – Изуку всё ещё надеялся, что ему ответят, тоже расскажут, что всё-таки происходит и почему все так странно себя ведут.
Однако снова ничего не последовало на его вопрос.
– Я испугался… – еле слышно произносит Тодороки и сжимает его в объятиях ещё сильнее.
Как правильнее поступить, Мидория не знает, поэтому просто обнимает парня в ответ, слегка похлопывая по спине. Он ведь правильно интерпретировал этот дружеский жест?
Но Тодороки всё равно его не отпускает, будто бы, если он разомкнёт эти объятия, Изуку исчезнет.
Шото никак не может успокоиться. Перед глазами всё ещё мерещится этот безумный оскал, а пронзительный голос звенит в ушах. Богатая фантазия сама доводит его до этого панического состояния. Так он себя чувствует впервые. Это отвратительное чувство безысходности, перемешанное с привкусом отчаянья.
– Мидория, я…
Изуку смотрит на него непонимающе, но отчего-то та смутная тревога, что чудится ему в глазах Тодороки, словно становится осязаемой. Ему хочется спросить: «Всё ли в порядке?»
Только стоит открыть рот, как карканье птицы прерывает его. Мидория чуть поворачивает голову в сторону, глаза слепит заходящее солнце, а где-то впереди виден чей-то силуэт. Изуку щурится, в попытке разглядеть того, кто стоит там, но, словно в насмешку, солнце, кажется, начинает светить ещё ярче.
Парень зажмуривается, стараясь перевести дух, зелёные точки скачут под веками, превращаясь в чёрные, стоило только вновь открыть глаза.
Он даже не замечает того, что Тодороки так ничего и не сказал, всё так же продолжая стоять на месте, не размыкая рук.
Шото сжал подрагивающие губы. Он будто бы боролся сам с собой. Но голос его словно пропал, а рот сшили нитками, не позволяя хотя бы чуть-чуть его приоткрыть, чтобы вобрать в себя воздух.
Они всё так же стоят на месте, не понимая, что происходит, пока силуэт, до этого неподвижно стоявший, не разворачивается, уходя прочь оттуда. Уголки его губ опущены вниз, а руки крепко сжаты. Но сейчас именно этими руками ему до одури хотелось убить кого-нибудь. И было плевать на всё, но стоило ему заметить проскользнувшую мимо фигуру, как вся злость пропала.
Её губы снова растягиваются в улыбку. Намие с триумфом выстукивает ровную дробь пальцами по столу, зная, что только что одним выстрелом она убила двух зайцев. Ну, а теперь дело за малым – осталось только дождаться, пока другие зайчата перемажутся в их крови, и тогда можно будет начинать догонялки…
====== 2. “Поиграем?” ======
– Ты с ума сошёл! – раздался громкий крик в пустом коридоре.
Ранним утром ученики ещё только переобувались на первом этаже, когда здесь уже несколько минут спорили эти двое.
– Неужели ты не понимаешь?
– Завались, а?! Это вы, тупые бараны, ни хера не понимаете! Глаза разуйте, вы все!..
– Мы пытаемся сделать хоть что-то! —
возразили ему, но это не произвело никакого эффекта.
– Всё, что вы делаете, – это отсрочиваете проблему! Но это не значит, что она не стухнет к ебеням за это время!
– Поэтому ты!..
– Завались!
Громкий звук кулака, врезавшегося в стенку, оборвал всё. Лицо одного из говоривших исказилось горькой гримасой, он отвёл взгляд.
Этот разговор зашёл в тупик. Они слышали друг друга, понимали, о чём речь, но не могли прийти к согласию. Слишком разные были у них взгляды на одно и то же.
Ударивший кулаком в стену встряхнул кистью и, спрятав руки в карманы форменных штанов, двинулся как можно подальше отсюда.
– Ты согласился… Тебе что, настолько плевать на всё? Ты настолько ненавидишь его?!
Но ему не ответили. Уже за поворотом его ждали. Низкая тонкая фигура отошла от стены и приветливо улыбнулась ему, получая в ответ брезгливый оскал и безумное пламя в глазах. Он прошёл мимо неё и пропал среди бесконечных коридоров академии.
Оставшись совершенно один, ни к чему так и не пришедший в своих выводах, парень подумал только об одном: «С этим нужно что-то делать. И как можно скорее… иначе…»
Тодороки чувствовал себя развалившимся изнутри. Даже такие простые слова, как «Я люблю тебя», он не смог сказать вслух, продолжая всё так же трепетно лелеять эти болезненные чувства внутри себя.
Как же это глупо…
Он остановился, чувствуя, что на него устремлён чей-то пристальный взгляд. Шото задрал голову вверх, сталкиваясь с тёмными глазами Намие. Девушка смотрела на него с верхнего лестничного пролёта, не произнося ни слова. Но в этом и не было необходимости. В её молчании было гораздо больше смысла, чем во всём этом.
Шинсо откинул голову на спинку дивана.
«Бесполезно… Это тоже не то…»
Он перечеркнул записи в тетради и помассировал пульсирующие виски. В отличие от вида причуды, результат может быть совершенно разным. Но здесь-то… Здесь-то речь не об этом…
«Либо одно, либо другое… здесь что-то не так. Мне кажется, что тут замешано ещё что-то…»
Давящая тишина царила во всём классе. Каждый из находившихся здесь отчётливо чувствовал, как в черепной коробке болезненно пульсирует мозг. Небо было затянуто тучами, а многие забыли зонтики. Но никто не обронил и слова по этому поводу, продолжая пребывать в своих затуманенных мыслях.
Мидория чувствовал себя со всех сторон зажатым бесконечными стенами из камня. Дверь открылась, впуская Тодороки. Выглядел он как и всегда, но Изуку почувствовал, что что-то в нём изменилось.
Он встал с места и подошёл ближе, чтобы поздороваться, но Шото отвёл взгляд и резко свернул в сторону, обходя его.
Изуку замер, поражённый. Парень посмотрел вслед Тодороки, который уже сел на место и точно так же, как другие, устремил взгляд в парту.
Мидория обвёл взглядом класс. Но никто даже не вздрогнул. Каждый из них словно находился в своём маленьком мирке и игнорировал всё постороннее.
Шинсо не торопясь шёл по коридору. Голову его уже разрывало от множества мыслей, что в хаосе плавали там. Ему не хватало чего-то. Словно всё это – большой пазл, и ему не достаёт всего лишь нескольких кусочков.
Странный шум привлёк его внимание. Парень заглянул за поворот, и тут же в лицо ему прилетела бутылка воды. От неожиданности Шинсо замер и несколько раз обескураженно моргнул. Перед ним никого не было.
Он удивлённо посмотрел на бутылку, что, упав на пол, каталась туда-сюда, булькая своим содержимым.
Хитоши поднял её и снова оглянулся по сторонам. Пальцы, крепко обхватывающие бутылку, нащупали что-то странное. Поднеся её ближе к лицу, Шинсо стал внимательно рассматривать этикетку.
Он посмотрел на окно, испещрённое мелкими каплями дождя. На душе было так тоскливо. До этого окончательно раскиснуть ему не позволял Тодороки, но теперь, когда и сам Шото впал в меланхоличное состояние… Что теперь?
Изуку отлип от стекла и начал спускаться по лестнице. Навстречу ему поднимался Шинсо.
– Какая встреча, – Хитоши остановился рядом, растянув губы в приветливой усмешке.
– Добрый день, Шинсо-кун.
– Выглядишь неважно. Тебе это ещё не часто говорят?
– Если бы кто-то говорил… А ты, случаем, не знаешь… – Шинсо оборвал его сразу же.
– Не знаю. Я не общаюсь ни с кем из вашего класса. Хотя недавно видел Оджиро, но всё закончилось без жертв.
В руках Хитоши была нетолстая папка с бумагами. Скорее всего, это был какой-нибудь доклад, с которым ему предстояло выступать перед своим классом.
Видя заинтересованный взгляд Мидории, Шинсо хмыкнул:
– Это реферат о моей причуде.
От его слов Изуку весь засветился, так и прося взглядом дать ему почитать.
– Я могу дать тебе его просмотреть, но только сейчас, потому что потом отнесу Аизаве-сенсею.
– Аизава-сенсей и у общеобразовательного класса что-то ведёт?
– Это, скорее, индивидуальное задание для меня. Его, можно сказать, личная просьба. После фестиваля он заинтересовался моей причудой. И вот только сейчас я смог сделать эти записи.
Быстро посчитав в уме, Мидория задумчиво сказал:
– Много же тебе понадобилось времени.
– Да, много. Но это того стоило, – он протянул Изуку красную папку.
Листки внутри были исписаны мелким почерком. В самом начале находилось что-то вроде содержания, по которому парень быстро пробежался глазами.
– Тут много пунктов…
– Разумеется. Было бы странно, если бы я вместил всё в один лист бумаги, не так ли?
– Возможно, – неловко было бы сказать, что некоторые могут уместить всю информацию о себе в одном абзаце, если не предложении.
Изуку перелистнул страницу и принялся вчитываться в содержимое. Применение. Особенности. Разновидности. Чего только не было там выписано.
– Особенно примечателен этот пункт.
Шинсо пропустил несколько страниц и ткнул пальцем в заглавие. Глаза Мидории расширились.
– А такое… бывает?
– Да. Но встречается крайне редко. Ведь обычно с первой попытки это ни у кого не выходит. Требуется время и… Ну, это… Трудно объяснить словами. Слишком многое остаётся неизвестным.
Мидория нахмурился. Если это реферат о причуде Шинсо, то при чём тут Это? Он снова заскользил взглядом по строчкам, вчитываясь всё сильнее.
Парень и сам не заметил, как начал бубнить себе под нос некоторые фразы.
Но неожиданно Шинсо вырвал у него из рук папку, тут же закрывая её. Он деловито кашлянул в кулак.
– Мне уже пора.
– Ах, да. Извини. Просто это действительно интересно. Ты проделал большую работу.
– Я рад, что это заинтересовало тебя. И ещё больше обрадуюсь, если оно сможет пригодиться тебе в будущем.
Хитоши кивнул ему на прощание и продолжил идти в учительскую.
Изуку посмотрел ему вслед и подумал: «Шинсо-кун действительно удивительный человек».
– А кто это был? – Изуку едва не подпрыгнул от испуга.
– Намие-сан! Ты меня напугала!
Он приложил ладонь к груди, где беспокойно ухало его сердце, и облегчённо выдохнул. Мори заинтересованно посмотрела на него, всё так же ожидая ответа.
– Это был мой друг из параллельного класса, Шинсо-кун.
– Вот как. Он выглядел таким уставшим, словно ему стоило бы прилечь отдохнуть.
Мидория удивлённо взглянул на неё. В голосе Намие проскальзывало что-то странное, но, что именно, понять было очень трудно. Но сейчас волновало его не столько это, сколько другое – с ним разговаривали! Не игнорировали! Сами подошли и начали разговор!
– Намие-сан, а ты случайно не знаешь…
– 56, – неожиданно произнесла она.
– Что?
– 7*8=56… Не 48, а 56…
Уголки её губ вдруг опустились вниз, будто бы от этих чисел зависело что-то очень важное.
Намие вдруг рассмеялась так, что на её глазах выступили слёзы, но она тут же смахнула их прочь, снова растягивая губы в широкую, немного странную улыбку.
– Это так забавно. А ведь я даже и не сразу поняла, что к чему. Вот так да-а! Удивительно! Похоже, я чересчур расслабилась, вот и делаю промашки.
Заправив пламенную прядь за ухо, Мори, ничего не говоря больше, прибавила шагу, пока не скрылась за поворотом.
Изуку оставалось только смотреть ей вслед, про себя думая, что же такого могло случиться и чем ей не угодили значения таблицы умножения. Но то, что Намие разозлилась, Мидория понял по её потемневшему взгляду и тяжёлой походке…
Под конец дня дождь набрал полную силу и лил непроходимой стеной без остановки. Отчаявшиеся школьники стартовали на всех порах в надежде добежать до станции промокшими не насквозь. Но, разумеется, это были не более, чем мечты. Промокшие, продрогшие, они проклинали сегодняшний день.
Мидория вошёл в класс. В комнате уже почти никого не было, разве что пара сумок и Урарака, которая явно медлила уходить, всё ещё надеясь, что дождь снаружи поутихнет. Но, по мнению Изуку, это было бесполезно.
Он посмотрел на неё, не зная, как лучше подойти. Всё-таки все его игнорируют, не желая принимать помощь, поэтому Изуку колебался. Но Урарака – его друг. Она столько для него сделала и никогда не оставляла в трудной ситуации.
– Урарака-сан! – получилось громче, чем парень хотел сказать, он смутился, но всё равно продолжил: – На улице сильный ливень, поэтому, не хочешь пойти домой вмес…
Очако, казалось, его и не слышала, всё так же медленно складывала свои вещи, оттягивая момент, когда она должна была оказаться снаружи. Глаза её смотрели только вниз, словно не было здесь никого, кроме неё.
Изуку сглотнул болезненный комок в горле и тоже опустил взгляд. Он не знал, как следует поступить в данной ситуации. Поэтому Мидория просто достал из своего рюкзака зонт и молча положил его на парту перед Ураракой. Может быть, она и это проигнорирует, он не знает, но всё же надеется, что девушка не промокнет под дождём.
Он поправил лямки рюкзака и вышел из класса, прикрыв за собой дверь. На душе скреблись кошки, а губы были сомкнуты в блёклую линию.
Урарака зажмурилась, крепко сжав до побеления костяшек край сумки. Дверь снова отворилась, в класс ровным шагом прошёл Иида. Он понимающе посмотрел на неё и прошёл мимо, делая круг до своей парты, чтобы незаметно погладить её по плечу, точно так же сомкнув челюсти.
Дождь всё так же поливал улицы. Изуку никак не решался сделать шаг вперёд, чтобы выйти из-под навеса. Он смотрел вверх, и капли дождя казались ему тончайшими иглами, готовыми пронзить его своим холодом. Но время всё шло, и нужно было идти.
Он делает шаг вперёд, сразу же срываясь на бег, чтобы добежать до станции как можно быстрее. Но тут Мидория замечает, что его одежда не намокла, если только совсем немного.
Изуку поднимает голову вверх, чтобы увидеть купол чёрного зонта, что скрыл небо над ним.
Бакугоу ничего не говорит, но по виду сразу становится ясно: он хочет сказать что-то. Изуку не знает, что именно, но разговоры, которые начинал сам Кацуки, никогда не приводили к чему-либо хорошему.
